Текст книги "Свиданий не будет"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 11. БЕЛЫЙ ХАЛАТ ПО ПОСЛЕДНЕЙ МОДЕ

К о р о л ь С к у л е. Я голоден!.. Я болен. Болен. Я вижу тени мертвых людей.

Г. Ибсен. Борьба за престол, V

– Как вы думаете, куда их повезли? – спросил Гордеев Володю, когда они почти бегом направились к выходу из парка.

– Конечно, в БСП, то есть в больницу «скорой помощи», – уверенно сказал Иноземцев. – Едва ли в госпиталь. Это все-таки МВД, а не Министерство обороны. Хотя, на мой взгляд, правильнее было бы отправить их именно в госпиталь, особенно если они все же не убиты.

– Вы не уверены в вашей больнице?

– Пожалуй, не во врачах, не в персонале. Здесь-то как раз все видно. Но я не уверен, что человек, попавший в реанимацию, в ней выживет. И не по причине серьезности ран и травм.

– Уже были подозрительные случаи?

– Подозрительных случаев я не знаю, но зато знаю, что больницы для бандитов у нас все равно что собственная квартира. Несколько раз они уже притаскивали своих, и врачи, в общем, под пистолетом оказывали им помощь. Было и такое: однажды на дом возили к авторитету раненому. Но, к счастью, – извините, но к счастью для врача, – браток двинул корни до прибытия помощи.

– И этого врача вы знаете?

– Рассказывали, – нехотя ответил Володя. – Город наш невелик, и людям здесь жить.

– Значит, едем в вашу «скорую помощь», – сменил тему разговора Гордеев. – Не знаю, связано ли это покушение с арестом Бориса Алексеевича, но ехать надо.

– У нас здесь все связано, – мрачно заметил Володя. – Хотите, чтобы я там разузнал подробности?

– Если можно. Во-первых, вам это легко сделать как человеку, вхожему в юдоль скорби, а, во-вторых, мне-то никто ничего по существу не скажет. Я имею в виду прокуратуру: сегодняшний визит туда мне многое открыл.

Выйдя на улицу, они без труда поймали частника на «Жигулях», который, услышав адрес назначения и отметив, что лица у пассажиров встревожены, спросил, слышали ли они про убийство милиционеров.

– Нет, – сыграл удивление Гордеев. – Откуда нам слышать? У товарища приступ аппендицита прямо на работе произошел. Пока отправили... Вот сейчас следом едем узнать, что да как. Врачи сказали, могут сразу на стол положить.

– Да, аппендицит – дело нешуточное, – согласился словоохотливый частник. – Я со своим, к примеру, чуть к прадедушкам до срока не загремел. Резал меня хирург Подробин Андрей Данилович, суровый человек. Но мастер. Он...

– Извините, – прервал поток воспоминаний Гордеев. – Вы сказали, что убили милиционеров?

– Ну да, – как-то буднично сказал водитель. – Небось бандитская разборка.

– А милиционеры-то при чем, если разборка?

Водитель хмыкнул:

– Так. Чего же иначе в них среди белого дня стрелять, если они ни при чем?

– Да, ваша версия, как говорится, имеет право на существование. А где это было?

– В микрорайоне, на проспекте Маршала Устинова.

– Это там, где Зареченский универмаг, что ли? – спросила Лида.

– Ну да. Только на противоположном конце. У магазина «Океан».

– Понятно. А вы что, там оказались? – продолжал вести разговор Гордеев.

– Бог миловал. Это я сейчас ехал и с приятелем пересекся. А он как раз оттуда. Под пули не попал, однако выглядел довольно бледным. Я даже ему присоветовал не по городу разъезжать, а запарковаться и пивка попить для успокоения.

– Чего ж его так напугало? Из автоматов, что ли, стреляли?

– Да нет вроде. Он сказал, что как будто снайпер. Бац-бац! Но паники много.

– Вот как, – протянул Гордеев и больше уже ничего не говорил.

Довольно лихо подкатил водитель к воротам больницы, получил деньги, высадил пассажиров и умчался искать новых слушателей.

Володя отправился, как он сказал, на разведку – узнать, здесь ли жертвы покушения.

– Хороший, – сказала Лида, когда он скрылся за дверями главного входа. – Никогда никого не подводил. А во врачи пошел неожиданно: был кандидатом на медаль, прекрасно знал математику и мне помогал всегда. Стихи наизусть он может читать часами, и вдруг...

– Но разве это плохо – врач? – спросил Гордеев.

– Нет, что вы! Я просто рада, что Володя вовремя почувствовал: медицина – его дело. Я-то этим похвастать не могу.

– Но вы же увлечены историей...

– Вот именно: увлечена. Но я многим увлекалась – что из того? Плавала, на коньках выполнила разряд, окончила музыкальную школу, курсы фитодизайна, знаю машинопись, компьютер...

– И машину водить можете?

– Представьте себе. В прошлом году сдала на права, и папа меня хвалил...

– А у вас есть машина?... – спросил Юрий Петрович полуутвердительно.

– Ну да. «Жигули», пятерка. Гараж рядом с домом.

– И доверенность на вождение есть?

– Конечно.

– Хорошо. Если авто на ходу, это нам не помешает. Чувствую: разъезжать придется много.

– Только бы папу выручить.

Появился Володя с пластиковым пакетом в руках.

– Пойдемте быстрей. Я договорился с врачом, он проведет вас, Юрий Петрович, к этому парню, уцелевшему... Пока там только двое милиционеров из патруля, но вскоре, думаю, понаедут...

– А другой погиб?

– Убит наповал. Вот, держите халаты, надевайте. Но тебе, Лида, придется подождать нас. В коридоре, что ли. Самое лучшее. Здесь не стоит маячить.

Они надели халаты. Гордееву он был мал, почти в размер куртки, так что Юрий Петрович больше походил в нем на продавца колбасного отдела. Зато Лиде халат был впору, причем она заметила, что крой у него был как у платьев, модных в этом году.

– Еще бы! – заметил Володя. – Я этот халат у нашей медсестры взял, у Нади. Стильная девчонка. Ну, пойдемте поскорей.

Доведя их до нужного коридора, Володя усадил Лиду на белую скамейку в маленьком холле, а сам повел Гордеева в кабинет врача.

Возле топтались два молодых милиционера: сержант и рядовой.

– А это кто? – спросил сержант у Володи, которого уже видел с доктором.

– Специалист, – коротко ответил тот, берясь за ручку двери. – Олег Сергеевич знает.

На застеленной клеенкой кушетке сидел рослый парень без рубашки и майки. Левое плечо у него было уже перевязано, а обе руки на локтях смазаны йодом. Парень держал в руке большую кружку с горячим кофе, но не пил. Врач, возрастом немногим старше пациента, сидя за столом, занимался своим обычным врачебным делом – писал.

Гордеев представился и коротко объяснил парню, что хотел бы узнать от него подробности покушения.

Парень вздохнул. Он явно был в полушоковом состоянии. Потом поставил кружку на кушетку рядом с собой и произнес:

– Живейнов Павел, оперуполномоченный уголовного розыска. Жив и, как видите, здоров. А оперуполномоченный, лейтенант Георгий Иванович Николаев, погиб при исполнении служебных обязанностей. Я жив, а он нет. Марина – вдова, сын Васька теперь без отца. А ему два года. Всего.

Гордеев раздумывал недолго.

– Все это ужасно, Павел, но ведь сейчас у вас есть только одно право – не расслабляться, а, напротив, собрать силы и сделать все, чтобы убийца или убийцы были пойманы и наказаны.

– Я наказывать не буду. – Павел сделал паузу. – Я поймаю и прикончу. Прикончу там, где поймаю.

– Павел, я адвокат, но защищать убийц вашего друга я бы отказался. Вместе с тем, надеюсь, вы понимаете, что самосуд может оказаться страшной ошибкой.

– Я не ошибусь. – Он твердо посмотрел в глаза Гордеева. – Не ошибусь.

– Я в это верю, – сказал Юрий Петрович фразу, которая после живейновского взгляда не звучала дежурной. – Но также хотел бы выяснить обстоятельства покушения на вас. Мне очень важно их знать.

– Вы можете пройти в комнату рядом, – показал врач.

Кабинет, как нередко это бывает, состоял из двух комнат: врачебной и процедурной.

Живейнов встал и послушно пошел, не прихватив с собой кофе.

В процедурной он поместился на такой же врачебной кушетке, как та, с которой только что встал, и сказал безразлично:

– Слушаю.

– Вопрос простой, – начал Гордеев. – Вы представляете, кому могло быть выгодно ваше убийство и убийство вашего друга?

– Я жив, – напомнил Живейнов.

– Вы полагаете, что покушение было направлено против Николаева, а вы просто оказались рядом?

– Как раз нет, – неожиданно горячо заговорил Живейнов. – Скорее, думаю, охотились за мной, но стрелок их ошибку совершил. Вот гадство! Ошибку – а человека нет!

– Но почему вы так считаете?

– Да потому, что Георгий был у нас человек новый. Его и убивать-то пока еще не за что было. Это не я, калач тертый.

– А можно подробнее?

– Расскажу. Не очень длинно. Надо делом заниматься, а не здесь отсиживаться. И потом, ну, допустим, вы адвокат, но я ведь вас не нанимал. Я себя и сам защитить в состоянии.

– Верно. Но все же, наверное, если вы станете рассказывать мне о предполагаемых причинах покушения, что-то и вам станет яснее. И потом, все ведь в мире связано. Тем более связано в одном городе.

– А вы здесь по какому-то конкретному делу?

– У вас довольно красивый город, Павел, но все-таки обычно летний отпуск я провожу в других местах. Конечно, я здесь по делу. Я адвокат адвоката, извините за повтор. Вы, наверное, не хуже меня знаете, что булавинский адвокат Андреев обвиняется в даче взятки председателю городского суда Каблукову.

Живейнов вдруг усмехнулся:

– И что же? Каблук не взял?! Значит, мало давал ваш Андреев! Сам виноват.

Гордеев был несколько удивлен столь решительным выводом. Про известное мздоимство Каблукова Лида сказала ему при первой же встрече, но он захотел выяснить, на чем основывался вывод сыщика, что Андреев все же взятку давал. Так он и спросил.

– Вам-то, адвокату, должно быть понятно, – хмыкнул Павел. – Вы должны защищать. Ну а когда защищаешь, чего только не сделаешь, чтобы заблудшую душу спасти. Он ведь, Андреев ваш, был защитником у Новицкого?

– У Новицкого.

– А Новицкий – телевизионщик. Огромные бабки, даже в наших областных масштабах. Новицкого всем было выгодно вытащить из СИЗО или попытаться замочить, как меня...

– Вот видите: «или». А за что его мочить? Значит, честный?

– Не всегда. По какому обвинению арестовали Новицкого, не помните?

– Сбыт наркотиков.

– Не только. Ему еще вменяют присвоение денег областного общественного телевидения. То есть деньги он присвоил, чтобы расширить торговлю наркотиками.

– А какими, кстати? – спросил Гордеев.

– Букет! От марихуаны, то есть анаши по-нашему, до кокаина и героина.

– Значит, Новицкому вы не верите. Но, с другой стороны... Если есть честный Живейнов, почему не может быть честный Новицкий, честный Чащин. Неувязка!

– Отвечу. Что такое газета? Болтовня. Что такое телевидение? Болтовня в квадрате, я не квадрат телеэкрана имею в виду, а степень. К тому же растление всей этой полуприкрытой порнухой, этими садистскими фильмами! Заигрались ребята, вот и получают свое.

– Но разве пресса не помогает вам? Разве тот же Чащин не печатал острые статьи о злоупротреблениях, о том, что матерые рецидивисты захватывают власть?

– Это было, – признал Живейнов.

– Так, может быть, правильнее все же разобраться, за что схватили Новицкого, а не поддерживать те обвинения, которые, скорее всего, предъявляют ему те же недруги, что и за вами охотятся. Все-таки мне бы хотелось узнать, почему хотят убить и вас?

– Ну меня-то просто так не арестуешь! Ребята все знакомые, даже если шестерят перед Степным.

– Это ваш главный милиционер?

– Да, начальник горуправления внутренних дел полковник милиции Степной Анатолий Олегович. Большой человек. Очень хочет генерала получить.

– Так получит, наверное. Сейчас это не так сложно. Но вы, как вижу, к нему не очень-то расположены!

– А за что его уважать, комсомолиста поганого! Папаша его был из политработников и сынка нацелил на хлебные места. Это все еще игры щелоковских времен, когда милицию не профессионалами укрепляли, а идеологически подкованными кадрами. Мест у партийно-хозяйственных корыт было уже маловато, так вот чтоб свинята комсомольские там не путались под ногами – их к нам, в милицию.

– А вы, как понимаю, с немножко иной биографией.

– С иной, – гордо сказал Живейнов. – Иду, как положено, по всем ступеням. – Вздохнул, так что было понятно: продвижение по службе дается ему непросто. – У меня и дед в угро служил, и отец, и два дядьки. Заметьте, дед мой за бандами гонялся, а не в ГПУ из нагана в затылок несчастным стрелял.

– Я догадываюсь, – кивнул Гордеев.

– И сам от пули бандитской погиб, – прибавил Павел. – Сразу после войны. Не только у вас в Москве «черные кошки» шустрили.

– А у меня в роду не я первый адвокат, – сказал Юрий Петрович. – И дед, хотя умер в своей постели, тоже выше всего ставил профессиональную честь. Защити человека, но не за счет других.

– Я ничего не говорю, люди разные бывают, – сказал Живейнов. Понятно было, что силен он не в рассуждениях, а в действиях.

– И все же: как вы думаете, почему вас хотят убить? – вернулся к теме разговора Гордеев. – Арестовывать, вы правы, опасно, человек имеет не очень удобное качество сопротивляться попыткам согнуть его в бараний рог.

– Жизнь у меня началась веселая, когда я стал раскручивать дело об убийстве директора нашего рынка. Самого крупного. Но это долго рассказывать...

– Вы сказали: раскручивать. Было там что-то еще, кроме простых разборок, как это сейчас обычно происходит в торговой среде?

– Конечно, было. Недвижимость. Очень хорошая недвижимость. А за недвижимостью стоят такие деньги, что это уже не «дипломаты» с купюрами, а банки, большие банки...

– Значит, вы не считаете, что вас пыталась убрать та же бандгруппировка, что убила директора рынка?

– Смотря что понимать под бандгруппировкой, – неопределенно ответил Живейнов.

– А вы не встречались по работе с Андреевым, с Новицким?

– Не доводилось.

– Еще вопрос. Обстоятельства покушения. Не могли бы вы рассказать мне, как это произошло?

– А вам-то зачем?

– Вы же сами сказали, что Степной – фигура никчемная, Каблуков – взяточник. Вы уверены, что обстоятельства покушения на вас и убийство Николаева будут расследованы добросовестно? Что вообще дело доведут до точки?

Живейнов только усмехнулся.

– А мне эта информация не помешает. И вам тоже.

– Да особенно-то рассказывать нечего. Так получилось, что освободились мы сегодня раньше, чем обычно, ну и решили с Жоркой по случаю пятницы пивка попить. Взяли, зашли в «Океан» за креветками и воблой...

– А почему не в другом «Океане» брали, не в центральном? Вроде, насколько я разобрался в топографии, ваш угро к нему поближе.

– Так мы же по делам ездили, в кабинете не сидели, а Жорка в микрорайоне живет... жил. Он-то и предложил отдохнуть. Взяли пива, креветок, воблы, – повторил Павел и добавил: – Пепси-колу и конфет для его сына... Вышли из магазина, а там переход через улицу не рядом, ну Жора и говорит полушутливо: «Перейдем здесь, товарищ старший лейтенант. Позволим себе небольшое нарушение, авось коллеги из ГАИ не заметят...» Впрочем, той тропкой через газон и дальше все там и ходят. Удобно, хотя и нарушение.

– А народу много было?

– К счастью, в тот момент нет... Хотя... Когда мы подошли уже к мостовой, пропустили пару машин и собрались идти, нам навстречу с противоположной стороны улицы побежала какая-то женщина... довольно молодая. Тоже, значит, нарушала. Я как-то резко отступил в сторону, чтобы она на меня не налетела, и в этот момент – выстрелы. По-моему, три.

– Откуда?

– Думаю, откуда-то сверху, с домов. Там девятиэтажки стоят.

– Снайпер?

– Скорее всего. Первая, по-моему, пуля оцарапала мне плечо – видите? – и попала Жоре прямо в сердце. Вторая – ему же – в грудь. А третья – через какое-то мгновение, – кажется, над ухом у меня просвистела...

В комнату вошел Володя:

– Сюда идут.

– Телефон мой запомните, – сказал Живейнов и назвал номер. – Позвоните, если понадоблюсь.

Гордеев только успел перейти во врачебную комнату и сделать вид, что он обсуждает состояние больного с Олегом Сергеевичем.

Дверь распахнулась, и в кабинете появились два невысоких человека средних лет в сопровождении медсестры.

Брюнет с сильной проседью цепко осмотрел присутствующих, задержав взгляд на куцем халате Гордеева.

– Ну, я зайду попозже. Продолжайте процедуры, – кивнул Гордеев немного оторопевшему Олегу Сергеевичу. – Пойдемте, Владимир.

И он как ни в чем не бывало проследовал мимо визитеров и милиционеров в коридоре.

Когда они, подхватив ожидавшую в коридоре Лиду, вышли в холл больницы, та сообщила, что слышала обрывок фразы из разговора шедших к Живейнову.

– Что-то вроде – он говорил очень тихо – «гланды... голову сверни».

– А кто говорил? – спросил Володя.

– Брюнет – тому, что с папкой.

– Понятно, – сказал Иноземцев. – Это Мещерякин. А с папкой, по-моему, Степной.

– Фигуры понятны. О чем говорили, непонятно, – заметил Гордеев.

– Но чья-то голова в жертву уже намечена, это я точно слышала, – в который уже раз за этот день вздохнула Лида.

– Или шея, если вспомнить про гланды, – добавил Володя.

– Когда мылят шею, гланды остаются в неприкосновенности, – заметил Гордеев. – Странные наказания придумывают в Булавинске для подчиненных. Как говорится, еще придется раскинуть мозгами, чтобы понять...

Глава 12. ПРОПАВШАЯ КАCСЕТА

И снова – предположение, но все уже ясно давно...

Готфрид Бенн. Астры

– Поскольку мы сюда попали, надо воспользоваться всеми возможностями, – сказал Володя, когда они уже было направились к дверям на выход. – Я думаю, Юрий Петрович, вам будет о чем поговорить с тетей Николая Новицкого. Она работает здесь и, возможно, еще не ушла. Сам-то Николай родился и жил в Усть-Басаргине, но тетя нашенская. Я об этом случайно узнал, когда Николая арестовали.

– А почему же он взял адвокатом Андреева, а не какого-нибудь усть-басаргинского?

– Довольно просто. Новицкого арестовали в аэропорту, когда он собрался лететь в Москву. А летел он от нас, из Булавинска...

– Почему?

– Могу только догадываться. Он перед отъездом несколько дней был здесь. Потом неожиданно, как сказала тетя, Мария Гавриловна, собрался улетать в Москву. В аэропорту его арестовали. Пойдемте в кабинет Марии Гавриловны, она, наверное, сможет рассказать вам еще что-то.

Гордееву повезло: тетя Новицкого действительно еще была на месте.

Юрий Петрович объяснил ей, зачем приехал в Булавинск, особо подчеркнув то, что он – адвокат Андреева, в свою очередь, защищавшего ее племянника, Колю Новицкого.

Тетя, довольно полная женщина средних лет с крупными чертами лица, не задавала вопросов. За те быстро летящие недели, которые прошли со дня ареста ее племянника, она перебрала в уме много вариантов его освобождения и справедливого расследования дела, но ни один не подходил.

То, что Коля наркоманом быть не мог, становилось понятно каждому после первой же встречи с ним. Человек огромной физической силы, спортсмен-десятиборец, имевший квалификацию мастера, Новицкий никак не мог даже внешне претендовать на раба продуктов опийных плантаций.

Однако те, кто подсунул ему наркотики, вполне ясно осознавали, что такого здоровяка можно выдать за торговца, наживающего на чужой беде капитал. Арестовав Новицкого, ему предъявили именно это обвинение, найдя к тому же в его багаже несколько замаскированных под бортовое питание пакетиков с кокаином. Когда жене Новицкого сообщили об аресте мужа, она примчалась в Булавинск (тетя узнала об аресте только от нее).

– Мы посоветовались с Ларисой Матвеевной.

– А это кто? – спросил Гордеев Марию Гавриловну.

– Вообще-то одна из моих пациенток, а так – адвокат. Очень хороший человек. Вот она и посоветовала взять адвокатом к Коле Бориса Алексеевича.

– А почему же сама за это дело не взялась?

– Вы знаете, дело очень непростое, ведь следом за обвинением в сбыте наркотиков Коле предъявили обвинение в присвоении денег областного телевидения. Лариса Матвеевна сказала, что Андреев – это ваш папа, как я понимаю? – обратилась Мария Гавриловна к Лиде, – что он лучший адвокат в Булавинске.

– Не знаю, но без клиентов он никогда не сидел, – дипломатично ответила Лида.

– Извините, Мария Гавриловна, значит, вам рекомендовала Андреева его коллега? – спросил Гордеев, который уже познакомился с нравами своей среды, где не очень-то охотно передавали дела друг другу, во всяком случае, не шли на это без крайней необходимости.

– Конечно, она, я же сказала, – удивилась тетя Новицкого. – И я ей очень благодарна: Борис Алексеевич очень энергично взялся за дело.

– Но, наверное, и Лариса Матвеевна – неплохой адвокат? – гнул свое Гордеев.

– Хорошая. Но она же старалась помочь мне наилучшим образом.

– Понимаю, понимаю. Но видите ли, я адвокат молодой, опыта у меня пока не ахти как много, к тому же нужно теперь выручать Бориса Алексеевича. Мне необходимо будет встретиться с Ларисой Матвеевной. И чем раньше, тем лучше. Может быть, завтра.

– Пожалуйста. Я вам дам телефон.

– Хорошо, но, может быть, в нынешней обстановке было бы лучше, если бы вы позвонили и условились встретиться с ней. Ну, чтобы она никуда из дому не ушла. А подойду я – или вместе с вами подойдем, если вам это будет удобно...

– Да, мы живем не очень далеко друг от друга. Я могу позвонить ей прямо сейчас.

– Пожалуйста.

Лариса Матвеевна была дома.

– Ларочка, – почти защебетала в трубку Мария Гавриловна. – У меня появилось для вас кое-что новое. Удивительное средство. Небольшой курс, а улучшений нельзя будет не почувствовать... Да нет, не стоит вам затрудняться. Я завтра буду в ваших краях и могу занести. Нет, нет, это пустяки. Заодно и посмотрю, как вы выполняете мои предписания... Я могу в одиннадцать. Хорошо, в половине двенадцатого. Это даже удобнее. – Все в порядке, – сказала Мария Гавриловна. – Она будет ждать меня. Вы знаете, по-моему, когда арестовали Бориса Алексеевича, Лариса Матвеевна очень сильно переживала. Ведь получилось, что по ее рекомендации человек попал в переделку...

– Вы знаете, это и так, и не так, – возразил Гордеев. – Существует довольно распространенное и вместе с тем и уже потому достаточно неточное, мягко говоря, мнение, что адвокат – всего лишь борец за гонорары. Риск его, мол, исчерпывается лишь опасением, что клиент недоплатит или не заплатит вовсе. А на самом деле адвокат рискует немногим меньше, чем, скажем, сотрудник ГАИ. История адвокатуры знает немало настоящих драм и подлинных трагедий. Вот и случай с Борисом Алексеевичем тому подтверждение.

– Я-то это теперь хорошо понимаю, – развела руками Мария Гавриловна.

– Вот и попробуем разобраться с тем, что произошло с вашим Николаем. Мне ведь пока не дали свидания с Андреевым.

– Ну, я знаю не так много.

– А все же? Для начала хочу понять последовательность событий. Николай арестован, грубо говоря, как торговец наркотиками. Об этом узнает его жена и приезжает в Булавинск. Вместе с вами нанимает адвоката – Андреева. А дальше? До ареста Андреева?

– Коле предъявляют и второе обвинение, как я уже сказала, в присвоении телевизионных денег. Думаю, этот бред возник потому, что Борис Алексеевич стал разваливать обвинение по наркотикам.

– А откуда вообще вылезло это областное телевидение?

– Ну, во-первых, у нас в Булавинске есть его филиал, и частые поездки Коли в Булавинск связали с тем, что он тут крутил деньги телевидения. Хотя ходили слухи о другом, что через это телевидение отмываются деньги булавинских криминалов. Как, впрочем, в области телевидение давным-давно служит усть-басаргинским уголовным авторитетам.

– То есть Николая причислили к этой компании.

– Ну, разумеется. Пустили дымовую завесу.

– Вот это выглядит очень странным, – заговорил Володя. – Извините, что вмешиваюсь. Поскольку Николай не виноват, а я попросту убежден, что он не виноват, долго эта ложь прожить не сможет. И потом, с другой стороны, если эти лжезаконники поймали телевизионную акулу-хищницу, значит, надо арестовывать еще кого-то. Бухгалтера на этом телевидении, продюсера, других подручных. ТВ – производство коллективное, здесь в одиночку ничего не сделаешь, в том числе и деньги не разворуешь. Получается, они сами к себе привлекают, опасно привлекают общественное внимание.

– Эх, Володя! – воскликнула Лида. – О чем ты говоришь! Москва не Булавинск, а разве там раскрыли дело об убийстве Листьева?! Хотя и школьнику понятно, что, если, убив человека с телевидения, киллеры не берут его портфель, в котором, как нам сообщили, запросто лежало полторы тыщи долларов и еще сколько-то в рублях, значит, заказали это убийство очень большие деньги, очевидно связанные именно с телевидением! И что же? Слухов было много, но все ушло в песок. А здесь и подавно никакой правды не будет.

– И все же я попробую, – сказал Гордеев, вспомнив, как подсунули ему пакетик с кокаином. – Они тоже не всесильны. Как и мы, это всего-навсего люди. Пожалуйста, продолжайте, Мария Гавриловна.

– Я считаю, что обвинение в присвоении денег должно было при необходимости – то есть если Борис Алексеевич докажет подлог с наркотиками – стать ключевым на суде. Ведь сюда даже привозили на очную ставку людей из Усть-Басаргина, телевизионщиков. Они показывали что-то про Колины якобы махинации, а одна договорилась до того, что Коля вовлекал ее в производство порнофильмов.

– И это ему вменили?

– А почему нет? Женщинам он всегда нравился, а женился не так давно... Мало ли какие у него романы были и как себя его подружки повели?!

– Словом, стали на Николая наваливать как можно больше из расчета, что хоть какое-то обвинение сыграет...

– Это так. Но они тоже не дураки и скоро поняли: при таком адвокате, как Борис Алексеевич, они сами в конце концов сядут в лужу. Поэтому и придумали эту взятку, уже представив преступником Андреева.

– Вот и давайте попробуем хоть что-то понять с этой взяткой. Есть довольно простая логика. Допустим, адвокат решил, что надо дать. Кому надо. Только допустим. – Гордеев поднял вверх указательный палец. – Адвокат сообщает об этом родственникам обвиняемого. Если уж на то пошло – адвокат в любом случае дает в виде взятки деньги, принадлежащие его клиенту. Что-то я не припомню случаев, да и дед мой, опытнейший защитник, ничего не рассказывал о том, чтобы адвокат давал судье свои деньги. Следовательно, Андреев был лишь посредником в даче взятки. Мог быть... Извините, Мария Гавриловна, вам Борис Алексеевич говорил что-нибудь подобное?

– Упаси Бог!

– И конечно, жена Николая ничего об этом вам не говорила?

– Инга? Нет-нет.

– И наверное, самому Николаю не могло прийти в голову просить Ингу дать кому-то взятку, чтобы, например, ему изменили до суда меру пресечения?

– Даже если бы эта нелепость пришла ему в голову, когда бы он попросил? Во время свидания? Оно только всего одно и было!

– А с Борисом Алексеевичем он виделся чаще?

– Чаще, но не часто.

– Понятно. Кстати, вот вы не раз уже сказали «они». А кто – они? Вы знаете, кто это?

– Ну, у меня были контакты только со следователем, ведущим Колино дело. Но вы же понимаете...

– Что?

– Следователь – молодой человек. Константинов Вячеслав Васильевич. Явно неопытный. Борис Алексеевич при встречах с ним попросту играл с ним как кошка с мышкой... Впрочем, так сказать можно было бы, если бы этот паренек не вел себя нахально, если не сказать – нагло.

– То есть?

– Он ведет себя так, как будто не истину ищет, а лишь выполняет чье-то задание. Сказали: посадить – посадит. Так вот: те люди, которые дают ему такие задания и карт-бланш на их исполнение, и называются мною «они». Кто это, я точно не знаю, могу только догадываться.

– Я тоже догадываюсь, что среди них чины из милиции и прокуратуры. Из суда, конечно.

– Правильно.

– Но ведь и этим людям зачем-то нужно топить вашего племянника, а теперь и его адвоката? Им кто дает задание?

– Опять-таки могу только догадываться. Ведь, несмотря на его интерес ко всяческим болевым точкам, Коля был все-таки довольно благополучным журналистом. Его любили зрители и читатели (ведь он и писал иногда, а начинал и вовсе в газете), его острые репортажи, конечно, вызывали не только чью-то ярость, но и угрозы, однако сам Коля не раз говорил, что все это – лай мосек, а он – человек счастливый. Занимается любимым делом, живет в свободные времена. Женился тоже, как он говорил, очень счастливо.

– Кстати, а где сейчас его супруга? И с ней бы мне полезно встретиться. Ведь действительно, если – опять отправимся в область допущений – вы не просили адвоката о взятке судье, значит, это должна была сделать она. Или еще кто-то из родственников. Повторяю: судебная практика свидетельствует – посредник не передает своих денег. Эти деньги выдает ему взяткодатель. Кто он, этот взяткодатель?!

– Колины родители погибли восемь лет назад в автокатастрофе. Я для него самый близкий человек.

– Значит, должна была просить супруга. И она же должна была, по логике вещей, передать Андрееву деньги, чтобы он, в свою очередь, вручил эти деньги судье. Не так ли? А если и далее следовать этой простой логике, после ареста Андреева как взяточника следователи должны были приняться за Ингу. Вы что-нибудь знаете об этом?

– К сожалению, ничего на этот счет вам сказать не могу. Инга ведь живет в Усть-Басаргине, мы перезванивались. Когда арестовали Бориса Алексеевича, она была там. Узнав об аресте, я сразу ей позвонила, сообщила об этом. Инга заплакала, сказала фразу, я ее хорошо помню: «Ведь я предупреждала Бориса Алексеевича», и потом пообещала, что все равно выведет их на чистую воду.

– Вы не можете предположить, кого – «их»? Это те же, кто и «они»?

– Как знать. Возможно, Инга знала больше, чем я.

– И с тех пор вы ее не видели?

– Увы, ее телефон перестал отвечать.

– Вы пытались выяснить почему?

– Конечно. Поскольку они жили в Колиной квартире, квартире его родителей, я знаю там всех соседей. Позвонила одной, другому. В конце концов выяснила, что Инга куда-то уехала. Точнее, улетела. Сказали, что, возможно, в Москву.

– То есть искать правду в столице.

– Наверное, так. Но уж из Москвы-то она могла позвонить?

– Да, это все очень странно и не очень приятно. А что, улетала она из Усть-Басаргина?

– То есть на сто процентов. Если бы даже решила лететь из Булавинска, я бы об этом знала. Между нашими городами ведь не полчаса на электричке.

– С ее путешествием придется разбираться. Вообще очень странно, что они, арестовав Бориса Алексеевича, не разыграли дальше эту историю со взяткой. Ведь ни одному судье никакой даже самый красноречивый обвинитель не докажет, что адвокат принес деньги по собственной инициативе, не сообщив обвиняемому. Из своего гонорара он их отстегнул, что ли? Это повод для оправдания. Хотя в редких случаях суд возвращает дело на доследование.

– Вы думаете, они хотят довести папино дело до суда? – испуганно спросила Лида.

– Пытаюсь вот разобраться, чего же они хотят?! Но пока, Мария Гавриловна, вернемся к истории бедствий Николая. И когда же начались его неприятности?

– Думаю, с того времени, как убили Льва Чащина.

– Да, Володя мне говорил. А как конкретно?

– Мне об этом мало что известно. Но когда после смерти Льва начали наворачивать вокруг его имени всякую грязь, Коля решил наконец разобраться во всем этом деле. Он жил несколько дней в Булавинске, причем не у меня, как обычно, а еще где-то.