Текст книги "Мечта скинхеда"
Автор книги: Фридрих Незнанский
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Алексей Боголюбов
19 ноября
В эту ночь Боголюбов почти совсем не спал. Световой день укорачивался, рассвет наступал все позже, и веселей от этого не становилось. Бесполезные мысли роились в голове, тоже не добавляя оптимизма. Он был сплошной комок нервов. Он словно чего-то ждал, и, как оказалось, не напрасно.
В 8.30 утра в коридоре на тумбочке подпрыгнул телефон. Боголюбов услышал жесткую походку матери и ее низкий голос:
– Алло? Сейчас. Алексей, это тебя.
Боголюбов еще шел к телефону, но уже знал, кто это. Только один человек звонил ему так рано утром. И, увы, это была не женщина.
– Остоженка, 53, в четверть одиннадцатого. – Это был Плюгавый.
И дальше – только короткие гудки. Остоженка, 53, в четверть одиннадцатого, значит, на самом деле – Остоженка, дом 55 и в 10.40. Боголюбов с удивлением прислушался к себе: ему даже как будто полегчало, впрочем, так всегда бывало, когда неопределенность из, его жизни исчезала. Хотя сейчас этот момент еще и не наступил, просто Боголюбов близок к нему. Итак, надо было ехать в сторону Хамовников.
Боголюбов полежал еще с полчаса, глядя в потолок и пытаясь не думать ни о чем (выходило скверно), оделся, побрел на кухню, где уныло съел половину оставленной ему яичницы, потом механически почистил зубы, натянул куртку и вышел из дому.
За ночь подморозило, ноябрь в этом году выдался зверский. Боголюбов оставил дома перчатки, возвращаться было лень, а руки мерзли, и он решил добраться до метро на маршрутке. Впереди всех, справа от водителя сидела дородная женщина в дубленке и в какой-то потрясающей меховой шляпе, к которой сзади был приделан рыжий хвост, по всей вероятности лисий.
Боголюбов сидел в самом конце салона. Перед ним расположилась бабуля с внучкой-егозой, которая никак не могла усидеть спокойно, все норовила вскочить, но до метро было много поворотов, и на них девчонка валилась на пол и заливалась звонким смехом. И так было раз десять. Бабка строго усаживала ее на место, произносила назидательные речи, а на следующем повороте – все снова. Пассажиры улыбались, а Боголюбов начинал ребенка тихо ненавидеть. Наконец девчонка устала, огляделась, увидела перед собой чудо-шапку, открыла рот в немом восхищении, захлопнула его и сказала:
– Бабушка, а почему у тетеньки хвост прямо из головы растет?!
Пока бабулька соображала, что ответить, девчонка, поковыряв пальцем в носу, сообщила на весь салон:
– Не знаешь?! А чего тут знать, там, где хвост, там и жопа!
«Это ведь про меня, – подумал Боголюбов, не участвуя в слаженном хохоте маршрутки. – За мной все время хвост. И у меня все время жопа. Полнейшая жопа. В широком смысле слова».
Он добрался до метро «Парк культуры». Остоженка 53, судя по карте (он посмотрел дома), – это соседний дом. Так и оказалось, слева от метро был дом 53, корпус 1, справа – 53а. От какого же из них вести отсчет? Без разницы. Боголюбов прошагал дальше и обнаружил, что на № 53, 1 корпусе, Остоженка заканчивается. Он даже слегка оторопел. Как же так? Может, Плюгавый просто издевается над ним? Вообще-то запросто, с него станется…
Боголюбов в растерянности покружил на месте. Ну а в чем, собственно, проблема? Надо пройти дальше еще один или два дома, пересечь Зубовский бульвар. На это ушло около четверти часа. Идти через длиннющий мост на пронизывающем ветру – удовольствие ниже среднего.
Следующий дом был по Комсомольскому проспекту – маленький и неприметный. Боголюбов исследовал его со всех сторон, но ничего такого, где могла бы быть назначена встреча, не нашел. Прошел еще полсотни метров, до дома № 3. Там обнаружил ресторан «Крымский». Слава богу, хоть не какая-то там чучмекская кухня. Честно говоря, Боголюбов мечтал сейчас о том, чтобы Плюгавого тут не оказалось. Все равно, конечно, придется с ним встречаться, но пусть это будет потом, не сегодня, не сейчас. А сейчас так хочется согреться и никого, никого не видеть и не слышать!
Но мечты Боголюбова оказались напрасны. Во-первых, Плюгавый сидел за уютным столиком возле окна и читал «Спорт-экспресс», во-вторых, оказалось, что в заведении с пряным названием «Крымский»… китайская кухня.
– Ага, – сказал Плюгавый, сворачивая газету. – Я не сомневался, что ты найдешь. Ты парень смышленый.
Боголюбов обратил внимание на подсвечники метра в три с половиной, едва ли не под самый потолок. Толстенные, витые и позолоченные, они стояли в два ряда, освещая диваны с бархатными спинками. В глубине зала уже почти ничего не было видно, так что немудрено, что Плюгавый читал свою газету у окна.
Из полумрака появился официант, он шел мелкими ровными шажками, словно катился на тележке. Он величаво подал меню и удалился. Боголюбов машинально полистал. «Утиные яйца с имбирем… салат из медузы… свинина с вишневым вкусом… филе судака в виде радуги…» Бред какой-то.
– С точки зрения энергетики здесь спокойно, – заметил Плюгавый. – Очень подходит для деловых переговоров. Рекомендую выбрать утку по-пекински. Наша задача – сосредоточиться и умело распорядиться средствами. Что закажешь?
– Я не хочу есть, – буркнул Боголюбов.
– Я угощаю, – сообщил Плюгавый. – Так что неразумно отказываться, знаешь ли, коллега.
– Какой я вам коллега? – вспылил Боголюбов.
– Тише. Китайцы – превосходные шпионы.
Боголюбов никогда не мог понять, когда его шеф говорит серьезно, а когда нет… О господи! Неужели он назвал его шефом, этого мерзавца?! Пусть про себя, пусть безотчетно, но ведь назвал же. Тем более что безотчетно, значит, искренне, значит, на самом деле, значит, в глубине души он считает именно так… Какой ужас… Что же делать…
– Да ты дрожишь весь, – заметил Плюгавый. – Еще простудишься, не дай бог. Нам это, приятель, совершенно ни к чему. Выпьешь чаю? – Не слушая больше возражений, он подозвал официанта.
Спустя пять минут тот принес чайник «Черного дракона», разлил по двум чашкам и сказал на чистом русском языке:
– Здесь на пять – шесть чашек.
Боголюбов сделал глоток зеленого чая и не почувствовал никакого вкуса, только что-то горячее, почти обжигающее. Ему было все равно.
– Десерт бесплатно, – пропищал китаеза, не забывая кланяться, и поставил на стол блюдо, на котором лежала горка яблочных кубиков под золотой вуалью карамели.
Боголюбов машинально взял один, но Плюгавый хлопнул его по руке и засмеялся:
– Учись уважать чужую культуру. Это делается не так, вот смотри… – Палочкой он ловко наколол ломтик, сперва опустил в пиалу с водой, потом положил себе на язык. И даже зажмурился от удовольствия.
«Черт его знает, – подумал Боголюбов, следуя его примеру, – может, и в самом деле китайцы не такие уж придурки… Вон, говорят, порох первыми придумали. А без пороха в нашем деле никак… Ну и валили бы в свой Китай и там рестораны свои паршивые открывали!» – вдруг ожесточился он.
Боголюбов вспомнил о пристрастии Шаповал к узбекской кухне. Как знать, а вдруг и у их вождя, стального, титанового Николая Хромова, тоже есть какая-нибудь маленькая слабость, вдруг он, допустим, любит китайскую еду?! Нет-нет, это невозможно! Просто Шаповал детство в Ташкенте провела, ну что поделаешь, с кем не случается, может, ее родители восстанавливали город после землетрясения, потом остались, вот она там и родилась. А он, например, Боголюбов, в детстве скарлатиной переболел, тоже путешествие в некотором роде. Путешествовать вообще – это хорошо. «Эх, – размечтался Боголюбов, – вот если бы мир был так устроен, чтобы все его чудесные уголки и удивительные края сохранились, но только в них бы жили исключительно русские люди, – это было бы здорово! Путешествовать полезно, это заставляет работать воображение, в сущности, все остальные способы жизни – лишь разочарование и усталость. С другой стороны, любое путешествие ведет от жизни к смерти, от начала к концу, к отправной точке своего пути… Это как сходить в кино на удивительный фильм, который захватит тебя всего, со всеми потрохами, а потом выйти на улицу и снова попасть все в тот же постылый мир…»
– Эй, любезный, – чуть повысил голос Плюгавый. – Я, пожалуй, закажу еще «Весенние» трубочки с начинкой из свинины, грибов и овощей.
Спустя четверть часа, прошедшего в полном молчании, только Плюгавый не переставал чавкать, ему принесли огромное блюдо крошечных рулетиков.
Плюгавый засунул себе в пасть сразу три штуки и отрекомендовал:
– Во рту тают.
Стоящий наготове, словно услужливый адъютант, официант-китаец проронил:
– Еще рекомендую тосты с крабами и кунжутным семенем.
– Молодому человеку порекомендуйте, – посоветовал Плюгавый с набитым ртом. – А то чахнет на глазах.
Официант понял совет буквально и вскоре приволок тосты.
Боголюбов, прислушавшись к себе, с ужасом почувствовал, что единственной чашкой чая и яблочным кубиком разжег нешуточный аппетит. Ну что ж, контора платит, говорите? А пропади все пропадом! И он принялся за тосты.
Кроме них в ресторане было еще трое молчаливых азиатов за одним столиком, а также дюжий русский мужик, уже хорошо набравшийся и все норовивший рассказать китайцам какой-то анекдот. Начало его он забыл и требовал, чтобы ему напомнили.
– Как интересно, – сказал Плюгавый, вытирая рот салфеткой, – мир устроен. Русского человека постоянно тянет к культурному общению. Оно помогает ему набраться ума, энергии, положительных эмоций… Ну или, на худой конец, просто набраться.
– Что вы хотите от меня на этот раз? – глухо спросил Боголюбов.
Плюгавый, не торопясь, со вкусом закурил и сказал:
– Я тут в провинции был недавно, в Ставрополе. Вроде как по обмену опытом. Ну неважно. Так вот, возвращаюсь уже назад, поездом, приезжаю на вокзал, там все как обычно, разумеется. Поезда отходят, приходят, народ спешит свои места занять, кого-то провожают, встречают, охи, ахи, в общем, вокзал – он и в Ставрополе вокзал. Из громкоговорителя все время что-то раздается: электричка такая-то с такого пути… поезд такой-то с такого-то перрона. И так без продыху, у дикторши, кажется, язык без костей был.
Но тут вдруг она притихла, на вокзале все тоже насторожились, ждут, что будет, понимают, что какая-то важная информация готовится. Может, потерялся ребенок или еще чего. И наконец раздается долгожданный голос: «Внимание, делегация, приехавшая из Голландии, подойдите к главному входу в вокзал! Повторяю, делегация, приехавшая из Голландии, подойдите к главному входу в вокзал». И все только по-русски. Так она повторяла четверть часа через каждые две минуты. На последнем ее разе микрофон, видимо, не отключился и послышался еще один голос: «Маша, да ты зачем так надрываешься, они все равно тебя не поняли, они же голландцы! Нужно по-другому, дай я скажу». Дальше эта тетка, видно, наклоняется к микрофону и очень медленно и раздельно говорит: «Вни-ма-ни-е, де-ле-га-ци-я, при-е-хав-ша-я из Гол-лан-ди-и…»
Вот так-то, Алексей, – резюмировал Плюгавый, затягиваясь сигаретой. – А ты – русские, русские. Да что русские?! Ну что русские?! Такие же, как все. Есть гении, есть выдающиеся люди, а есть полные придурки.
– Итак, чего вам нужно?
– Ты должен будешь прийти, куда я тебе скажу, и прочесть заранее подготовленное заявление. Видишь, я ничего от тебя не скрываю, не лукавлю: текст будет подготовлен заранее, и что там будет, ты узнаешь лишь в последний момент.
– Я могу отказаться? – осведомился Боголюбов равнодушным голосом, словно речь шла о необязательном обмене карты в покере.
Плюгавый засмеялся, причем довольно искренне.
– Можешь, родной, ну, разумеется, можешь! Попробуй, и посмотрим, что из этого выйдет. Отступать тебе некуда, позади даже Москвы нет. – И совершенно неожиданно гнусаво пропел:
Да здравствуют московские скинхеды,
Любой из них на подвиги готов.
Ведут жестокую борьбу ради победы,
Герои уличных невидимых фронтов.
Типичная жертва типичных обстоятельств
Точка в истории убийства Екатерины Герасимовой отнюдь еще не поставлена, но одно можно утверждать с уверенностью уже сегодня: случившееся абсолютно закономерно. Это произошло потому, что просто не могло не произойти. Две женщины – два противоположных общественных полюса. Одна добилась успеха сама, другую добили чьи-то успехи. Как ни банально звучит, но конфликт здесь на самом деле глубже и серьезней, чем может показаться на первый взгляд, это первородный конфликт всего нашего миропонимания: что есть социально-успешная личность? Локомотив, который медленно, но верно тянет неуспешные личности в светлое завтра, или проныра, удачно поработавший локтями и подхвативший сказку про светлое завтра ради оправдания? Но что еще важнее: существует ли объективный ответ на этот вопрос или все определяется господствующим в данный момент общественным мнением?
Демидыч
19 ноября
– Налетай! Торопись! Против черных подпишись!
Демидыч был похож на Деда Мороза, пролезшего в очень грязную трубу: весь в черном и даже мешок черный. Он появился в «Белом кресте» под вечер, когда бар был полон. Человек сто пятьдесят как минимум присутствовало. Вышибалы на входе вначале не хотели его пускать из-за подозрительного вида мешка, но, подарив каждому по футболке, он не только без проблем проник в бар, но и получил в их лице надежных блюстителей порядка.
– Ненавидишь черные рожи! Значит, России словом поможешь!
Вначале пришлось перекрикивать музыку. Но буквально через пару минут бармен, заинтересовавшийся выкриками Демидыча, музыку выключил.
– Беспрецедентная акция! Голосуй против черных!
Скины стали понемногу поворачивать головы, а Демидыч не без труда влез с ногами на барный стул и орал как заправский зазывала на каком-нибудь южном рынке:
– Обрушим на черных белые молоты! Каждый голос на вес золота!
Ему было ужасно неловко за тот бред, который он вынужден вопить во весь голос. Успокаивало только то, что в данном конкретном случае он межнациональной вражды на самом деле не разжигает и никому фашистского мировоззрения не навязывает. И с враждой, и с мировоззрением тут уже давно все до него сделано, и усугубить вряд ли что-то возможно.
– Общественный фонд «Россия для русских» требует референдума: «Россия для русских! Остальные – вон!» За каждый голос ненависти фонд дарит вам футболку! Наденьте их, потому что вы с нами!
Спрыгнув со стула, Демидыч прошелся между столами, раздал каждому посетителю листочек плотной (чтобы не размокла от пролитого пива) бумаги и ручку. Потом развернул во всей красе перед скинами футболку: по спине шла кровавая надпись «Ненавижу!!!». Как и предлагал Щербак, надпись была одноразовая: до первой стирки.
– Выкрикните ненависти слова! И станет Белой наша Москва!
Он популярно объяснил, что нужно написать, и скины, подзуживая друг друга, взялись за ручки. Самые резвые представили свои творения меньше чем через минуту. Наиболее выдающиеся Демидыч зачитывал:
– «Ненавижу черных, потому что они все гомики!»
«Ненавижу, и все!»
«Ненавижу, потому что имею законное право!»
Это еще больше раззадорило публику. А Демидыч, выкрикивая свои присказки, раздавал футболки.
– Если ты лихой боец! Черной сволочи – конец!
Его присказки не все выходили складными, но никого это, похоже, не смущало.
– Кто ненавидит больше всех, тот получит главный приз! Полное собрание сочинений Адольфа Гитлера: «Майн Кампф», речи, статьи, дневники, интимные откровения Евы Браун! – взывал Демидыч.
Вышибалы помогали поддерживать порядок и, ухмыляясь, строили скинов в очередь. Что, собственно, и нужно было Демидычу. Камера, закрепленная у него на шапке, фиксировала лица подходивших, а листочки он складывал аккуратно один на другой по мере поступления.
Главный приз получил худощавый парень за высказывание «Ненавижу до исступления. Ненавижу, потому что не могу не ненавидеть!» К сожалению, книгу не удалось достать одноразовую – сыщики выбрали просто самый нечитаемый вариант: папиросная бумага, мельчайший шрифт.
В акции приняли участие все без исключения присутствовавшие в баре. Футболки пришлись по вкусу, и Демидыча пригласили заходить еще.
Однако он бы предпочел, чтобы анонимщик оказался все-таки одним из «обработанных» сегодня. Еще раз приходить в бар Демидыч не собирался.
Сыщики
20 ноября
– Анонимку писал Боголюбов Алексей Всеволодович. – Макс раздал коллегам распечатанные с видеопленки фотографии худощавого болезненного вида юноши с тонким римским носом и пухлыми чувственными губами. Ему бы волосы до плеч, был бы похож на поэта-лирика, но и с лысой башкой вид у парня был довольно интеллигентный. – 1985 года рождения, учащийся экономического колледжа, любитель потрепаться в скиновских форумах о пользе борьбы за права белых. Прошу любить и жаловать. Домашний адрес на обороте снимков.
– Точно, он? – допытывался Сева. Севе лицо парня не показалось знакомым, Боголюбов, Севе, во всяком случае, в «Белом кресте» в глаза не бросался.
– Сомневающиеся могут сами убедиться, – буркнул Макс. – В анонимке и фразе «Ненавижу до исступления. Ненавижу, потому что не могу не ненавидеть!» как минимум буквы «ж», «у», «д», «я» написаны идентично. Наклон, нажим, хвостики и закорючки – все совпадает…
У Щербака в кармане заверещал мобильный. Макс недовольно на него покосился и замолчал. Николай ответил на звонок.
– Ты, что ли, сто баксов предлагал? – раздался в трубке явно детский мальчишеский голос.
Николай рванул рукой за воображаемую ручку паровозного гудка и выдохнул:
– Йес!
Теперь уже не только Макс, все таращились на Щербака, а он счастливо скалился.
– А че по-английски? – спросил пацан.
– Комикс или Руслан? – поинтересовался Николай.
– А бабки?
– Будут бабки.
– Считай, и то и другое. На две сотни тянет…
– Договоримся.
– Где?
– Сам предлагай.
– На Курском в подземном переходе, возле выхода из метро.
– Заметано. Когда?
– Через час, идет?
– Идет.
– Бабки не забудь.
– Не забуду.
– Ну? – одновременно воскликнули Денис и Сева, когда Николай закончил разговор.
– Вроде есть. – Он постучал по столу и трижды сплюнул через левое плечо. – Через час на Курском.
– Езжай, – сказал Денис. – И все время будь на связи, если что, подключусь. Сева, падай на хвост Боголюбову. С этой минуты глаз с него не спускать, искать подход.
– Но зачем? – не понял Сева. – Мальчишка ведь уже нашелся.
– Во-первых, еще не нашелся, – ответил Денис, – а во-вторых, анонимка Боголюбова фигурирует в деле Герасимовой, которым мы тоже, между прочим, занимаемся. И еще неизвестно, к кому приведет нас этот парень.
Николай Щербак
20 ноября
Николай не успел дойти до выхода из метро. Только он вошел в здание Курского вокзала, чумазый пацан лет десяти бросился к нему и, ни слова не говоря, потащил на второй этаж, а там в платный туалет (заплатить за двоих, естественно, пришлось Николаю).
– Деньги покажи, – потребовал беспризорник.
– А к чему такие предосторожности? – насмешливо поинтересовался Щербак.
Пацан рукавом вытер сопли и солидно ответил:
– Охотников развелось за моими денежками. Не отобьешься.
Николай вынул из бумажника стодолларовую купюру и похрустел перед его носом:
– Рассказывай.
Пацан в свою очередь вытащил из-за пазухи потрепанный, захватанный блокнот и копию комикса, которую Николай всем раздавал:
– Сравнивай.
Новый комикс был тоже про Спайдермена. По содержанию – ничего общего, основной цвет не синий, а красный, но манера исполнения та же.
– На две пачки «Мальборо» выменял, – похвастался пацан.
– Герой! – похвалил Николай. – А у кого выменял?
– Да тут… у одного на Белорусском…
– А он где взял? – Николай все смотрел на пацана и не мог его вспомнить. Конечно, озадачил он десятки беспризорников, но все-таки хоть что-то в голове должно было шевельнуться… Тут, на Курском, точно этого пострела не было…
– А он еще у одного чувака…
– Слушай, парень, так не пойдет. Ты резину не тяни, рассказывай. Мне, как ты понимаешь, автор нужен, а не сами картинки.
– Ты сотню-то отдай, да? А то я расскажу, а ты ее обратно в лопатник.
Николай отдал ему купюру. Пацан скатал ее трубочкой и сунул в носок:
– Вот теперь другой разговор у нас будет. Твой автор, как ты его зовешь, Икс-бой, короче…
– Кто?
– Икс-бой. Это он так себя звал. Жил тут на одном чердаке с чуваками. Могу это… показать.
– Жил? – переспросил Николай.
– Ага.
– А теперь не живет?
– Не-а. Но показать могу.
– А где он теперь живет?
Беспризорник покосился на бумажник, который Николай до сих пор не убрал в карман:
– А это, мужик, на вторую сотню тянет.
Николай не протестовал, но удивился:
– Зачем тебе столько денег?
– Ты сам обещал! Обещал? За комикс – сотню, а за автора – еще сотню! Я, может, машину хочу купить, а пока мопед хотя бы!
– Как тебя зовут, автолюбитель? – рассмеялся Николай.
– Свя… Сергеем зовут, а вообще, какая тебе разница? Не все равно? Я с тобой дружить до пенсии не собираюсь. Тебе Икс-бой нужен или не нужен?
– Нужен.
– А то смотри, скоро его вообще в городе не будет… И это, может, пойдем отсюда, воняет тут.
– Пойдем, когда расскажешь, – ответил Николай. – Сам меня сюда притащил.
– Без денег я тебе ничего не скажу. Можешь меня тут пытать, уши выкручивать – фиг тебе! На халяву не выгорит!
Николай достал вторую сотню. Пацан уцепился за нее, как дедка за репку, силясь выдернуть, но Щербак пальцев не разжимал:
– Рассказывай, пока не порвалась. У меня больше нету.
– В Зюзине твой Икс-бой, в одной конторе там. Он полез пестик воровать, а его зажопали. Теперь в рабство продадут, вот.
– В какое рабство?
– В обыкновенное!
– Кто продаст?
– Чуваки там, у которых он ствол хотел тырить.
– А ты откуда все это знаешь?
– Так я же… ну… Знаю, и все, короче.
– И показать можешь контору?
– Ну отдай сотку, мужик! – Беспризорник даже вспотел от напряжения. – Покажу, так уж и быть!
Николай разжал пальцы:
– Поехали.
Пацан натурально отлетел к стене – так сильно дернул на себя купюру. Ее он тоже сунул в носок и помотал головой:
– Щас нельзя. По ночи надо. Когда там все рассосутся. Ты за мной заедь часов в восемь вечера.
– Нет, дорогой, сейчас поедем. Присмотримся, рекогносцировку проведем.
– Кого?
– Разведку.
– Не, щас не поеду. Дела у меня.
Николай протянул ему мобильный и, усмехнувшись, посоветовал:
– Отмени.
– Ну не могу! – Он вдруг захныкал. – Не могу, не поеду, я боюсь!
– Не бойся, я с тобой…
– Конечно!.. – Продолжая канючить и размазывать сопли по щекам, пацан вдруг метнулся в обход Николая к выходу, только Николай его поймал и прижал к стене:
– Пока ты со мной, бояться тебе нечего.
– Отпусти, козел! – вырывался беспризорник. – Не поеду! Ни за что не поеду!
– Я просто проверю: если мальчик там – можешь гулять на все четыре стороны.
– Я тебе адрес напишу, а сам не поеду!
– Не пойдет, – не согласился Николай. – Отдавай тогда деньги. Если все подтвердится, я тебе их привезу, а если ты все выдумал…
Пацана такая перспектива ошарашила. Как обухом по голове. Он даже перестал хныкать и дергаться. Николай наблюдал скрипучее шевеление его мыслей. Наблюдал, ибо все отражалось на лице. О том, чтобы расстаться с деньгами, очевидно, не могло быть и речи. Желание ими обладать было сильнее всякого страха.
– Ладно, – наконец сказал он. – Только у меня есть условия: во-первых, заедем куда-нибудь пожрать, во-вторых, я туда не полезу – только покажу, в-третьих, сразу после того, как ты проверишь, я сваливаю. И не надо меня привозить обратно.
– Заметано. – Николай позвонил Денису и повез пацана обедать.