Текст книги "Похищение казачка"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ну да ладно, дело было сделано. Что теперь?

Гордеев позвонил в Москву Поремскому и, смакуя ситуацию, рассказал о своей находке. Обычно спокойный как удав Поремский моментально раскричался:

– Юрий Петрович?! Юрий Петрович?!?! Какого черта вы себе позволяете?! Вы не следователь и не опер, не смейте забирать вещественное доказательство из квартиры!

Гордеев понимал, что Поремский в принципе прав, но хорошо знал и то, что все козыри сейчас у него, у адвоката.

– А что вы предлагаете, Владимир Дмитриевич? Пригласить сюда местных волжских ментов? Или, может, фээсбэшников?

Гордеев был уверен, что это Поремскому нужно меньше всего. Он подмигнул Капустину-старшему, который вошел в комнату с подносом и кофейником.

– Черт… – пробормотал Поремский. – Вот что. У меня к вам просьба, Юрий Петрович. Найдите свидетелей и сфотографируйте вещдок там, где вы его нашли. Можете сделать?

– Обязательно. Сам вам хотел предложить.

– Так я и поверил, – фыркнул Поремский и повесил трубку.

«Самомнения ему все-таки не занимать, – подумал Гордеев. – Другой бы десять раз переспросил, смогу ли я, не надо ли объяснить еще раз и т. д. А этот – как трубку швырнул, а? Турецкого школа, сразу чувствуется».

Что ж, можно и сфотографировать, можно и свидетелей. Все это нетрудно и даже не очень важно, поскольку заявление от Капустина на имя Поремс-кого было подготовлено, датировано вчерашним числом и медленно, но верно двигалось к Поремс-кому в Москве.

Через сорок минут Гордеев, попрощавшись с Капустиным-старшим, поймал такси и приказал отвезти себя в «Московскую». За кофе он поговорил с хозяином квартиры о блеске и нищете местных гостиниц и теперь хорошо знал, что делал. Суть была в том, что до отлета оставалось больше пяти часов и их предстояло как-то скоротать. А ведь где-то тут, в Волжске, находился Турецкий. Звонить ему не стоило, если Александр Борисович под прикрытием, значит, номер у него все равно новый, на визитке же ничего, кроме фамилии Долгих, не значилось. Гордеев вспомнил, как выглядел Турецкий, когда он его последний раз видел, на какой машине ездил, и теперь не сомневался, что искать его нужно в самом престижном отеле.

Не исключено, конечно, что публичный контакт для Турецкого нежелателен, но уж он не новичок, даст понять, если что.

…Издательский дом «Три кита» в пору своего существования выпускал ежедневную газету «Волжские ведомости», воскресное приложение и ежемесячный глянцевый журнал, и это – не считая несостоявшихся проектов, которые, как в любом издательском бизнесе, в «Трех китах» конечно же имели место.

Издательский дом располагался в трехэтажном краснокирпичном здании, построенном около пяти лет назад бывшим хозяином «Трех китов». Имущество издательского дома было арестовано, а помещения опечатаны. У Турецкого, впрочем, были необходимые документы, которые подтверждали права его владения «Тремя китами». А вообще он просто хотел поглядеть, как все это «его» добро выглядит.

Дорога от гостиницы до издательского дома заняла около десяти минут. Турецкий припарковал машину в полусотне метров от «Трех китов» и прошелся пешком. К некоторому его удивлению, оказалось, что из здания то и дело выходят какие-то люди. Впрочем, все разъяснилось довольно быстро. Оказалось, первый этаж арендовала редакция газеты «Волжский умник», непосредственного отношения к «Трем китам» не имеющая. Турецкий прошелся по первому этажу, убедился, что вход на второй этаж опломбирован, и уже собрался было уходить, когда заметил, что на двери, ведущей на лестницу, бумажная пломба аккуратно отклеена. И тут же дверь раскрылась – показалась молодая женщина, деловито разговаривающая по телефону и одновременно на ходу черкающая что-то в маленьком блокнотике. Не обращая на Турецкого ни малейшего внимания, она прикрыла за собой дверь и прилепила сорванную пломбу на место.

– А что вы там делаете? – сказал опешивший Турецкий.

– Кофе хотите? – сказала женщина. Поскольку вряд ли можно было угощать кофе по телефону, Турецкий предположил, что вопрос обращен к нему. Он кивнул. Женщина сделала движение рукой: мол, идите за мной.

Через минуту она закончила телефонный разговор (договаривалась с кем-то о встрече), и они расположились в ее кабинете – крохотной комнатушке, заваленной газетами и журналами.

Ольга Вязьмикина последние три месяца работала обозревателем в «Волжском умнике», а до того была заместителем главного редактора «Волжских ведомостей», которые почили в бозе. В опечатанное помещение она шастала регулярно – у нее в прежней редакции оставалось много нужных вещей, не говоря об информации в компьютерах, а на нарушенный закон (сорванную пломбу) Вязьмикина чихать хотела. На то и журналистка. Турецкого она приняла за своего информатора – она ждала человека, который должен был привезти ей информацию о развернувшихся подковерных предвыборных играх.

На Вязьмикиной были вельветовые джинсы и белая футболка с большим вопросительным знаком на спине. Она была хороша собой, едва ли старше тридцати, коротко стриженная и рыжеволосая, хотя и крашеная. Была в ней какая-то аритмия, это Турецкий сразу уловил – обычная журналистская нервозность вдруг сменялась приступами невозмутимости и даже апатии.

– Занятная шапочка у вас, – сказала Вязьмики-на. – А что под ней?

– А что должно быть под ней? – удивился Турецкий. – Голова, конечно.

– Это понятно, голова. В ней мысли. И так далее. Но между головой и шапочкой что-нибудь есть?

Не татуировку ли она имеет в виду? Но как она могла о ней догадаться?

– Это не вы Лисичка-сестричка? – вопросом на вопрос ответил Турецкий, вспомнив, что успел услышать о предвыборных интригах.

– Вы явно не из Волжска, – немного невпопад сказала Вязьмикина.

– Почему вы так решили? Волжск – миллионный город, вы что, всех тут знаете?

– Я, может, и не всех, но зато все здесь знают, кто я. По крайней мере, взрослые.

– И таких вопросов не задают?

– И таких вопросов не задают.

– Понятно. За что же вы так не любите мэра, Лисичка-сестричка?

– Такая работа, – веско сказала Вязьмикина. – Оппозиционная пресса.

– А издательский дом, когда вы в нем работали, тоже был в оппозиции?

– Вот возобновите выпуск изданий, тогда и узнаете. – Она с интересом глянула на Турецкого.

– Я никуда не тороплюсь, – сказал он. – Сначала хочу разобраться, кто есть кто в вашем замечательном городе. Потом понять, как добиться прибыли. Тогда уж можно и об остальном говорить.

Вязьмикина молчала. Теперь эмоции ее понять было невозможно.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – не выдержал Александр Борисович.

– Пожалуй да.

– Я весь внимание.

– Как известно, в конце лета Плутон будет официально выведен из состава планет Солнечной системы. Таким образом, планет останется всего восемь. У нас в редакции сегодня возникла дискуссия по этому поводу. А как вы к этому относитесь? – совершенно серьезно спросила Вязьмикина. – Нет ощущения некоторой потери, например? Все-таки мы все выросли со знанием того, что планет ровно девять! И вдруг…

Турецкий обдумал услышанное и ответил таким же серьезным тоном:

– Согласен. Оплакиваю участь Плутона. Мне его будет жизненно не хватать.

Вязьмикина улыбнулась:

– С чего начнем?

– Начнем? – переспросил Турецкий. – Ольга…

– Вячеславовна. Не нужно по отчеству.

– Ольга Вячеславовна, занимайтесь-ка лучше своими делами.

– Ладно, Петр Петрович, тогда я поехала на интервью с Леоновичем.

– С кем? – невольно переспросил Турецкий. Леонович (он уже знал это) был главным конкурентом мэра на предстоящих выборах.

Вязьмикина подмигнула. Турецкий тоже решил ее подначить:

– Если вы так рьяно нападаете на мэра Сереб-ряникова, значит, вы на стороне Леоновича.

– Вот еще! Сразу видно, что вы человек в издательском мире новый. Ничего это не значит.

– Но вы действительно собираетесь на встречу с ним?

– Да нет, пока только договариваюсь.

– А можете договориться, чтобы он со мной поужинал?

– Это проще, чем интервью, – фыркнула Вязь-микина. – особенно когда он узнает, кто вы такой. Жрать старый хрыч любит в компании, тут вы в точку попали.

Вязьмикина оказалась на высоте. Два телефонных звонка помощнику Леоновича, и дело сдвинулось. Леонович передал, что обычно он публичности избегает, но в данном случае сделает исключение. И еще сказал, что издателя этого, как его там, Долгих, что ли, приглашает отужинать с ним в ресторан «Волга-Волга». Вязьмикина объяснила, что это особая честь, потому что в зависимости от статуса собеседника Ле-онович приглашает его в то или иное заведение.

Если верить местной прессе, да и действующей власти, Леонович, был главным криминальным авторитетом, крестным отцом города и т. д. При том что у него не было ни единой судимости, на взгляд Турецкого это выглядело странновато. Но оказалось, Леоновичу принадлежат все игорные заведения города – чрезвычайно прибыльный бизнес, по определению находящийся на грани криминала.

Что ж, в первые же дни засветиться в компании с такой крупной фигурой было очень уместно. Пусть Петра Петровича Долгих сразу идентифицируют соответствующим образом – те, кто за ним наблюдает. А ведь наблюдают, конечно.

– Вы же не сильно обидитесь, если на эту встречу я отправлюсь один? – риторически вопросил Турецкий.

Вязьмикина и бровью не повела.

– Поведайте мне предвыборную диспозицию. Кроме этих двоих есть еще кандидаты?

Вязьмикина кивнула. И добавила:

– Но только они не выйдут во второй тур.

– А какова нынешняя расстановка в городе? Кто из власть имущих кого лоббирует?

– Что вы имеете в виду? Вернее, кого?

– Губернатора и тех, кто руководит силовыми структурами.

– Губернатор Сафонов пока никого не поддерживает – пока. Такое впечатление, что он отмашку из Кремля еще не получил.

Турецкий сначала засомневался, а потом подумал, что это вполне возможно, учитывая, что губернаторы нынче фигуры не выборные, а назначаемые.

– Значит, Сафонов – человек пришлый?

– Какое там. Он тоже мэром Волжска был.

– А нынешний мэр давно в своем кресле сидит?

– Один срок.

– И какие у него отношения с губернатором?

– Отвратительные.

– А у губернатора с Леоновичем?

– Еще хуже, – засмеялась Вязьмикина. – Да это же обычная история. Пауки в банке. Причем банка открыта, а на волю никто не хочет. Пригрелись.

– Насчет остальных начальников вы не ответили. Прокурор? Глава Управления внутренних дел? УФСБ?

– Прокурор Глебов в политической возне не замечен. Майков, это милицейский босс, в постоянном конфликте с действующим мэром. Тяжлов, начальник УФСБ, его поддерживает, а на губернатора баллон катит. Изрядный такой баллон. – Она засмеялась.

– О господи, зачем только спросил, – вздохнул Турецкий. – Я уже запутался. Ну ладно, спасибо.

На самом деле он был доволен – ненавязчиво выяснил то, что и было нужно узнать. И какая бы ушлая ни была Вязьмикина журналистка, его истинный интерес за ворохом этих имен она сразу не поймет.

Турецкий и Леонович подъехали к ресторану одновременно и подошли к входу с разных сторон – Леонович вылез из лимузина и взглядом отпустил охранника, когда заметил приближающегося к нему Турецкого. Уверенный в себе старикан, не мог не отметить Александр Борисович. Они поздоровались, и Турецкий толкнул перед ним вращающуюся дверь.

Леонович чуть наклонил голову, потупился, и его лицо осветилось простодушнейшей улыбкой. На миг Турецкому это показалось странным – неужто этот широкоплечий семидесятилетний мужик так благодарен ему за жест обыденной вежливости? Однако в следующую секунду Турецкий понял, что улыбка не имела касательства ни к нему, ни к его светским манерам. Леонович просто предвкушал то, что ждет его за порогом.

Едва Леонович вошел в вестибюль, украшенный причудливыми бронзовыми скульптурами, подхалимаж пошел полным ходом. Метрдотель чуть ли не выпрыгнул из-за своей конторки. Кроме того, подскочили сразу двое официантов. Они улыбались и кланялись, через слово величая гостя «господин Ле-онович». «Крестный отец» все ниже и ниже опускал подбородок, топя его в складках жира, что-то бормотал в ответ, а его улыбка, становясь все шире и шире, делалась, как ни странно, все более застенчивой. Он улыбался, будто мальчишка за праздничным столом в свой день рождения, которому неловко и удивительно радостно, что столько людей вокруг счастливы, прямо-таки вне себя от счастья от одного того, что он предстал перед ними собственной персоной.

По отношению к Турецкому метрдотель и официанты ограничились лаконичным «Здравствуйте» и вновь принялись осыпать Леоновича пустыми лакейскими любезностями. В вестибюле Турецкий заметил типа лет тридцати с лишним в дорогом костюме, который выглядел просто как чехол на его железной мускулатуре. Леонович тоже обратил на него внимание, и метрдотель, застенчиво улыбнувшись, пояснил ему:

– Секьюрити. Сегодня у нас обедает госпожа Серебряникова…

Леонович повернулся к Турецкому и скорчил постную мину – возможно, испугался, что с супругой мэра тягаться за ресторанное поклонение будет непросто. Секьюрити между тем ел их обоих глазами. Турецкий заметил, что из уха у него торчит шнур.

Метрдотель простер руку в сторону зала, и процессия двинулась: впереди сам метрдотель, за ним Леонович и Турецкий, а старший и младший официанты в арьергарде. У Леоновича физиономия так и сияла. Он всем этим упивался. Только то, что он держал глаза опущенными, не давало ему выглядеть идиотом.

Окна были зашторены, и зал ярко освещался, отчего безвкусица и роскошь били в глаза куда резче, чем просто при дневном свете. Зал был полон и гудел разговорами. Одна за другой взгляду Турецкого представали различные компании, разговоры которых он бы с удовольствием послушал. Но сегодня он тут по другой причине.

Леонович не говорил официанту ничего, видимо, здесь прекрасно знали его вкусы, а Турецкий в качестве аперитива заказал минеральную воду.

Леонович начал разговор первым:

– Я уже слышал о вас, Петр Петрович. Но никак не думал, что увижу так скоро. Так что, сами понимаете, полон любопытства.

– А чего тянуть?

– Согласен! У вас ко мне какой-то деловой интерес?

– Возможно, – уклончиво ответил Турецкий.

– А чего тянуть? Можно ведь опоздать. Можно не успеть.

– Куда?

– Ну… в широком смысле. Можно умереть, например, – улыбаясь, предположил Леонович.

Турецкий не поверил своим ушам. Вот это напор. Вот это «наезд».

– Шутить изволите?

– Ничего подобного. Смерть на войне – механическая вещь. Война – грандиозная машина, планомерно истребляющая людей. Подвиги и страдания тут мало что решают.

У Турецкого уже шарики за ролики заходили. Остановить Леоновича, кажется, было мудрено, а понять – еще сложнее. Турецкий все же осторожно вставил:

– Я так не думаю. Вы же не на войне.

– Я не на войне? – удивился Леонович. – Я – не на войне?! Ну вы даете! Кто-то из великих сказал: мошкаре, что рождается на рассвете и умирает с заходом солнца, не дано постигнуть значение слова «ночь».

– Ну, извините, если был неправ.

– Проехали, – кивнул Леонович. Но видимо, все-таки «не проехали», потому что он еще раз повторил: – Я – и не на войне, надо же…

Турецкий вздохнул:

– Складывается впечатление, что вы меня не понимаете…

– На этот счет не волнуйтесь. Я могу говорить с кем угодно, даже не понимая другого диалекта, – безапелляционно заявил Леонович. – Я всех понимаю и всех люблю. Всех! Древние греки выражали это в своем языке. У них есть слова «эрос», «филия» и «агапе» – все означают «любовь». «Эрос» – физическое влечение, «филия» – братская любовь, дружба, а «агапе» – любовь человеческой сущности. Я, допустим, могу не любить то, что вы делаете, но я уважаю и люблю вас как человека. Я люблю человечество!

«Во хватил, – оценил Турецкий. – Или, может, это все просто репетиция предвыборных баталий?»

– Не верите, что я всех люблю? – прищурился Леонович.

– Это же в теории, – заметил Турецкий. – В теории оно, может, и так. Но… различие между теорией и практикой на практике гораздо больше, чем в теории.

Леонович расхохотался:

– Как вы сказали? Можете мне это записать?

– Я издатель, а не писатель, – напомнил Турецкий.

– И это неплохо звучит, – оценил кандидат в мэры. – Хотите, я вам подарю компромат на Сереб-ряникова, господин издатель, который не писатель?

– Валяйте.

– Вы, конечно, уже знаете, как с городского стадиона стырили мачты с прожекторами?

– Конечно, – не моргнув глазом соврал Турецкий.

Как можно было стянуть то, что находится у миллионного города на самом виду – четыре огромные металлические конструкции с прожекторами, – Ле-онович ему поведал. Оказалось, у этой истории давняя подоплека. Еще два года назад, в период подготовки местных легкоатлетов к Олимпиаде в Афинах, главный городской стадион было решено глобально реконструировать. Выразилась эта реконструкция в том, что перестелили беговые дорожки и демонтировали мачты освещения, якобы заказав новые. Впоследствии слово «якобы» приобрело ключевое значение: старые мачты долго лежали на задворках, а новых как не было, так и нет. В конце концов «кто-то» распорядился действительно бесполезный металл загнать рачительным японцам, которым почему-то нужно все, что не нужно нам, а стадион остался стоять лысым.

Этот «кто-то», по сведениям Леоновича, был мэр Серебряников.

– И у вас есть документальное подтверждение?

Леонович хищно улыбнулся.

Есть, понял Турецкий. Настоящее или сфабрикованное, но есть. Вот почему Леонович и согласился на эту встречу. Ему нужно «слить» информацию. И новый глава издательского дома «Три кита» для этого вполне подходящая кандидатура. Надо заинтересоваться. Надо как-то подыграть…

– Я пришлю вам журналиста, который может сделать убойный материал, – несколько неожиданно для самого себя предложил Турецкий.

– Ладно, теперь говорите, что вам надо от меня.

– Полагаете, мне что-то еще надо? Помимо бесплатного обеда?

– Тут вы ошибаетесь, платить за вас я не стану. И, кроме того, за едой серьезных разговоров принципиально не веду.

– Какая жалость, – насмешливо сказал Турецкий.

– Так что если у вас действительно ко мне есть деловой интерес, выкладывайте прямо сейчас.

– Ну что ж… Я ищу одного… хм… человека. Возможно, вы могли бы мне помочь…

Леонович кивнул: продолжайте, Петр Петрович.

– Он исчез некоторое время назад. Его зовут Олег Николаевич Веснин.

– Никогда не слышал. А почему вы считаете, что я могу его найти?

– Он был вашим клиентом.

– То есть?

– Он игрок в покер, регулярно играл в турнирах, которые проводились в ваших игровых заведениях.

– Понятно. Ну исчез и исчез. Мне-то какое дело? Может, обул кого-то и соскочил. А может, в Вегас поехал.

– Веснин не профессионал. Он сотрудник Волжского УФСБ… Что вы молчите, вас это не интересует?

Леонович хмурился и действительно с ответом не торопился.

Расчет Турецкого был прост. Если глава местного УФСБ поддерживает действующего мэра, значит, Леонович питать к нему особых симпатий не должен. В таком случае в регистре своей предвыборной ситуации он сделает все, чтобы навредить противоположному лагерю.

– Может быть, – наконец пробормотал он. – Подумать надо… А у вас тут какой интерес, Петр Петрович. Он вам должен, что ли?

– В самую точку, – улыбнулся Турецкий.

– Много?

– Порядочно. В деньгах это трудно сейчас оценить. Это скорее некий политический капитал.

– Значит, так, – медленно сказал Леонович. – Если найду, десять процентов от чего бы то ни было – мои.

Теперь Турецкий уже засмеялся и вытащил из кармана пачку сигарет – он почувствовал, что сделка совершена, и расслабился. Тем не менее сказал:

– Вот это хватка. Но у меня нет обыкновения торговать воздухом. И вы, насколько я слышал, деловой человек и вряд ли станете делить шкуру неубитого медведя. А если станете, значит, просто валяете дурака.

Леонович тоже ухмыльнулся.

– Так что давайте сначала найдем Веснина, – закончил свою мысль Турецкий.

– Что вам для этого требуется?

– Во-первых, полная конфиденциальность. Об этой ситуации будут знать три человека. Я, вы и частный детектив, которому вы поручите поиски. Всецело на вас полагаюсь. Только хочу быть в курсе поисков, так сказать… тактически. Какие шаги вы предпринимаете и каковы результаты.

На том и остановились.

– Кстати, – сказал Леонович. – Симпатичная у вас шапочка.

– Найдете мне Веснина – подарю, – вполне серьезно пообещал Турецкий.

– Заметано.

– Займемся обедом?

– А как насчет прожекторов со стадиона?

– Не сомневайтесь, – пообещал Турецкий.

Час спустя Александр Борисович вернулся в гостиницу.

Когда он взял у портье ключи от своего номера и двинулся было к лифту, то периферийным зрением уловил взмах чьей-то руки в баре, вход в который находился напротив конторки портье. Турецкий повернулся, и брови его поползли вверх: в баре сидел Гордеев, рядом с ним стояла стопка и бутылка водки «Русский Размер». Турецкий подошел и присел рядом. Забавно, подумал Турецкий, что и гурман Гордеев предпочитает именно этот напиток. Кроме них, в баре никого больше не было, а бармен был занят своими делами. Турецкий тем не менее вида, что знаком с Гордеевым, не подал, и Юрий Петрович повел себя соответственно, сообразив, что у Турецкого на то свои резоны.

Турецкий заказал пиво и, когда получил холодный запотевший бокал, написал на нем пальцем «404», быстро выпил пиво, расплатился и ушел.

Гордеев понял, что это номер его апартаментов. Подождал, пока Александр Борисович сядет в лифт, выпил с удовольствием еще одну стопку «Русского Размера» и тоже лениво двинулся к лифту. Войти в него, впрочем, не успел: зазвонил мобильный. Судя по определившемуся номеру, звонок был из Генпрокуратуры.

– Юрий Петрович, возвращайтесь в Москву, – сказал мрачный голос. Настолько мрачный, что Гордеев не сразу узнал Поремского.

– Владимир Дмитриевич? Богатым будете. Я вечером как раз вылетаю. Все дела уже закончил. Все в порядке.

– Ничего не в порядке, – сказал Поремский. – И богатым я не буду. Капустин погиб.

– Как?!

– Повесился в камере. Возвращайтесь, – повторил Поремский. – Ищите себе нового клиента.

И дал отбой.

Турецкий, не дождавшись появления Гордеева, позвонил, но не адвокату, а своему новому знакомому:

– Веник, готово?

– Забивайте стрелку, – солидно откликнулся Веник.

Они встретились на перекрестке в двух кварталах от гостиницы «Московская». Веник «работал» – протирая Турецкому лобовое стекло, он сунул в кабину мобильник, видавший виды.

– На кого зарегистрирован?

– На маму мою, – сказал Веник, забирая деньги. – Только вы с ним поаккуратнее.

– Что ты имеешь в виду?

– Да у нас тут телефоны мобильные пачками крадут.

– А где не крадут?

– Нет, тут совсем другое дело.

Оказалось, в Волжске воры освоили новый способ кражи мобильных телефонов – прямо из салонов сотовой связи, причем продавцы отдают телефоны сами. Воров «спровоцировали» волжцы, которые оставляли свои мобильники в салонах на подзарядку. У многих горожан уже давно появилась такая привычка – по-быстрому заряжать мобильные телефоны в салонах связи. Воры решили этим воспользоваться. Выглядит процесс кражи так. Клиент приходит в магазин с разряженным мобильником и зарядным устройством и просит продавцов вставить его в розетку. Обычно продавцы не отказывали в просьбе и за не-131

большое вознаграждение соглашались помочь. Если клиент выходил из магазина на какое-то время, риск лишиться телефона сразу увеличивался, потому что следящие за этим воры подходили к продавцу и требовали мобильник назад, отдавая обещанное клиентом вознаграждение. Зачастую менеджеры салонов связи просто не запоминали лицо клиента, иногда вор обращался к другому продавцу. В результате менеджеры спокойно отдавали телефон. Кражи телефонов – дело очень прибыльное, поэтому мошенники постоянно изобретают новые способы.

– А нельзя сделать так, чтобы продавцы не брали у клиентов телефоны на подзарядку? – поинтересовался Турецкий.

– А нельзя сделать так, чтоб гаишники бабки не стригли на пустом месте? – вопросом на вопрос отреагировал Веник.

Турецкий засмеялся. Взрослый пацан, ничего не скажешь! Впрочем, все тут было объяснимо – насчет этого волжского ноу-хау: люди стремятся зарабатывать и шанс не упускают. Воры подстраиваются под новые времена, изобретают новые способы добраться до чужого добра. Так было, есть и будет.

– Погоди-ка… – У Александра Борисовича появилась идея. – Ты знаешь такие салоны, где воруют?

Веник кивнул.

Через пять минут Турецкий попросил об услуге продавца салона сотовой связи – оставил свой московский аппарат «на подзарядку». Продавец, прыщавый юнец, сосредоточенный на чтении глянцевого журнала, кивнул, даже не глядя на Турецкого. Трубка у Александра Борисовича была не из дешевых, но для такого благого дела – не жалко.

Он вернулся к своей машине и сделал вид, что отъезжает, но на самом деле остановился за углом соседнего дома и наблюдал оттуда. Заодно воспользовался новым телефоном – позвонил Вязьмикиной.

– Ольга, вы что-нибудь знаете о пропавших мачтах с городского стадиона?

– Еще бы, я писала об этом скандале.

– Позвоните Леоновичу, он вам расскажет кое-что интересное по этому поводу.

– Правда? Ну просто супер! Спасибо! Вот уж не ожидала. Вы умеете работать, Петр Петрович.

– Я пока только разминаюсь.

– Тогда уточните, пожалуйста. Я снова работаю в издательском доме «Три кита»?

– А вам бы этого хотелось?

– Я спросила первая, и поэтому вы отвечайте первый.

Турецкий представил, как Вязьмикина сейчас улыбается.

– А я спросил второй и поэтому отвечу вторым.

– Петр Петрович, прошу вас, не тяните с этим, у нас были очень хорошие издания! Городу их не хватает…

– Я изучаю вопрос, – солидно ответил Турецкий.

На этом разговор был закончен.

Пять минут спустя он увидел, как в салон буквально влетел какой-то мятый субъект неопределенного возраста и пробыл там совсем недолго – выскочил на улицу, засовывая в карман телефон Турецкого.

Ну что ж, день-другой у Александра Борисовича теперь был. Он отправил в Москву новый номер телефона.

Через сорок минут, когда он уже вернулся в гостиницу, в электронный почтовый ящик пришла первая информация от Грязнова – на Тяжлова. Она содержала в себе несколько коротких предложений.

Внимательно следит за своим внешним видом. После обеда выпивает две чашки кофе, выкуривает одну сигарету «Мальборо лайт», вечером позволяет себе бокал красного вина. Спит не менее восьми часов в сутки, никогда не ложился в постель позже полуночи. Предпочитает быструю езду. Заботится о своей физической форме – строен, подтянут, ежедневно совершает длительные пробежки с собакой и двумя охранниками.

Турецкий немедленно перезвонил Грязнову – второй раз использовал новый аппарат.

– Слава, ты издеваешься?

– Ничуть не бывало.

– Тогда что это значит?!

– Это значит, пока ничего другого найти не удалось. Работаем, ищем.

– Тогда до связи.

– Погоди, погоди! Какой ты быстрый…

– Ну?

– Петр Петрович, я тут вот что подумал… Ты меня в гости еще ждешь?

– Ну… – помялся Турецкий, который об этом и думать забыл. – Не так чтобы каждую минуту…

– Понятно, гостеприимный ты наш. Я вот что подумал. Может, я тебе любимую женщину привезу?

– Славка… – занервничал Турецкий. – Ну что, блин, за самодеятельность?!

– Никакой самодеятельности, – отрапортовал Грязнов. – Я же позвонил с тобой посоветоваться?

Позвонил. А что? Ты подумай. Устроим тебе с ней сентиментальную встречу, как Штирлицу с женой. Пальчики оближешь.

– Я в разводе, – на всякий случай сказал Турецкий, имея в виду, разумеется, господина Долгих. – Ты забыл?

– Хм… Грязнов наконец дал отбой. Турецкий вздохнул с

облегчением. Хотя Грязнов, конечно, может и нагрянуть – с него станется…

Несколько минут спустя Турецкий расположился на своем любимом балконе, только переставил кресло – снял шапочку и подставил лысину негрубому вечернему солнцу. Курил, пил холодную минеральную воду, работал – записывал некоторые идеи и тут же стирал, просто хотел увидеть, как это выглядит со стороны. Обдумывал план ближайших действий. Ждал новостей от Леоновича и из Москвы…

В какой-то момент Турецкий уловил движение сзади, на соседнем балконе. Очевидно, новые постояльцы. Вода закончилась. Он встал, чтобы взять в холодильнике новую бутылочку, повернулся и успел увидеть, как на соседнем балконе мелькнуло пятно… красного цвета. Кто-то ушел с балкона в номер. В красной одежде. Хм… Совпадение? А почему бы и нет. Додумать мысль Турецкий не успел – в дверь постучали.

Он сначала все же взял в холодильнике новую бутылочку «перье», потом уж открыл.

На пороге стояла улыбающаяся Ольга Вязьмики-на. Она с наскока чмокнула Турецкого в щеку и вле-135

тела в номер. Александр Борисович покачал головой, прикрыл дверь и пошел следом.

– Зачем пожаловали, Оля?

– Ага, значит, уже не Вячеславовна?

– Будем считать, что рабочий день закончен.

– Тогда будем считать, что это – визит признательности. Хочу в очной форме сказать вам спасибо за Леоновича. – Она с любопытством разглядывала номер. – Не представляю, как вы его развели на такой материал… Черт возьми, шикарно живут газетные магнаты!

– Это было непросто, – пробормотал Турецкий не совсем понятно по какому поводу. – У вас что-нибудь еще, Ольга Вячеславовна?

– Ага. Вы знаете, что у вас на стене висит? – Она кивнула на картину, портрет Гагарина, выполненный в несколько абстрактной манере.

– Мазня какая-то, – пожал плечами Турецкий.

– Мазня?! Ну вы даете?! Это же Васильковский! Наш местный Пикассо. Или Глазунов. Кому как больше нравится. Наверно, номер стоит кучу денег, а?

– Ольга Вячеславовна, бога ради, давайте ближе к делу.

– Давайте, – охотно согласилась Вязьмикина. – Все-таки хотелось бы знать, что вы намерены делать в ближайшее время, Петр Петрович? А с Васильков-ским я бы на вашем месте обязательно познакомилась.

Турецкий вспомнил инструктаж Меркулова и невольно улыбнулся.

– Для начала я собираюсь привлечь стратегического партнера, который заинтересован в развитии проектов издательского дома и готов в это инвестировать.

– Леоновича?

– Я хоть человек и новый в издательском деле, как вы справедливо заметили, но не настолько же глуп. Пока он не выиграет выборы, договариваться ни о чем с ним не стану.

– Значит, есть кто-то еще на примете! – обрадовалась Вязьмикина. – Давайте поужинаем, и вы мне все расскажете.

Теперь Турецкий уже усмехнулся – с той долей небрежности, на какую был способен Петр Петрович Долгих.

– Поужинаем – давайте. А что вам рассказывать, я сам решу. Знаете поблизости приличное заведение? Но только не «Волга-Волга».

– Есть один ресторанчик… А уж как вам там понравится, я не знаю.

Ресторанчик оказался ничего себе, если бы только не музыка.

Едва они вошли, Турецкий поморщился, да и Ольга невольно прижала руки к ушам. Музыка была живая, но лучше бы ее не было вовсе. Пианист извлекал из своего инструмента какие-то немыслимые звуки, и едва ли это была импровизация – в воздухе стояла тщательно спланированная какофония.