Текст книги "Уходящая натура"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

1

Вернувшись из Америки обладателями восьмисот тысяч долларов на двух счетах в одном из крупных швейцарских банков, братья Гончар после недельного загула взялись за дело.

Открыть собственную контору, когда есть деньги, можно в течение дня. Ушлые агенты оформят все необходимые документы, найдут помещение, сдаваемое в аренду, если хотите – даже директора и бухгалтера отыщут, готовых хоть в тюрьму сесть, лишь бы бабки платили.

Обратившись в юридическую фирму, специализирующуюся на создании, ликвидации и продаже фирм, открыли общество с ограниченной ответственностью «Логика», соучредителями которой стали оба брата и Изабелла Вовк. Уставной капитал был минимальным, устав предусматривал все виды информационной и торгово-закупочной деятельности, генеральным директором фирмы на первом собрании учредителей был назначен Данила, а исполнительным директором – Валерий. На должность главного бухгалтера, перемыв кости доброму десятку знакомых, решили пригласить Аню Борисенко, коллегу и давнюю подругу Белки, деваху разбитную, но энергичную и честолюбивую.

Анна знала Белку с тех пор, как та перебралась в столицу. Была в курсе всех сердечных тайн мадам Вовк – даже детские Белкины письма Максиму в далекую Советскую Гавань не были секретом для Анюты.

У них вообще не было тогда секретов друг от друга. Они сошлись сразу с первой же встречи, с той минуты, когда рыжая длинноносая девчонка вошла в новый класс и увидела обладательницу черной, как воронье крыло, шевелюры.

Одна тут же позавидовала другой: рыжая всегда мечтала быть похожей на грузинскую царицу Тамару, а чернявая мечтала о блестящих волосах цвета меди. Каждая невольно потянулась к тому, чего самой не хватало. С этого началась их дружба.

Когда учительница представила новенькую, черноволосая указала рукой на свободное место за партой рядом с собой:

– Садитесь, сударыня, тут свободно.

И прыснула в кулак, развеселившись от собственного велеречивого обращения.

Изабелле не впервой было менять школы, но после дальневосточного городка, где в классе было всего девять учеников и класс считался при этом большим, она несколько растерялась под взглядами почти тридцати пар внимательных глаз. И была рада, что кто-то первым протянул ей руку.

– Спасибо, – поблагодарила она и признательно взглянула на соседку.

Начинался урок, но Аня успела шепотом спросить у новенькой:

– Ты «Анжелику» читала?

– Нет, – шепнула в ответ Белка. Она успела прочитать только «Унесенных ветром» из родительской библиотеки. И решила для себя навеки, что непременно вырастет такой же, как Скарлетт. И конечно же отыщет своего Батлера – Максима – и они всегда будут вместе...

– Завтра принесу, – прошевелила одними губами новая подружка, делая вид, что внимает географичке.

– Спасибо, – совсем уже неслышно ответила Изабелла. – А я тебе пластинку принесу, что мне папа из Владивостока привез. «АББА» называется...

Они были три года неразлучны и в стенах школы, и вне нее. Сначала Анечка даже была заочно влюблена в Максима, которого представляла себе по Белкиным рассказам. Потом, когда семья Вовк съехала из снимаемой квартиры на служебную жилплощадь в другом конце Москвы, когда переписка с Максимом прервалась, уже Белка влюблялась в Аниных кавалеров. Но они всегда невероятным образом ладили и никогда по таким «пустякам» не спорили.

Потом Анна уехала в Ленинград учиться на экономиста. Потом вернулась. За пять лет они несколько отдалились друг от друга, жили каждая собственной жизнью, но теплые и даже доверительные отношения сохранили. А с некоторых пор даже работали в одной фирме.

И когда встал вопрос о надежном бухгалтере, несмотря на желание братьев видеть в фирме одного из давних сотоварищей, Изабелла сумела протащить свою кандидатуру, поскольку Анна была не только дипломированной специалисткой – заканчивала престижный Ленинградский «финэк» у Банковского мостика с грифонами, – но и числилась на хорошем счету в той же конторе, где работала и Изабелла.

Довод этот на братьев подействовал.

Компании «Российская технология», где на трудовой ниве подвизались подруги, занималась производством так называемых «интеллектуальных домов». Концепция «умного дома» была гениально описана ровно полвека назад в прекрасной сказке «Незнайка на Луне». Там Незнайка с Козликом однажды, надеясь сэкономить, поселились в гостинице «Экономическая», в которой усиленно рекламировались самые дешевые номера.

«...Отворив шкаф и положив на полочку свои шляпы, Незнайка и Козлик хотели расположиться на отдых, но в это время зазвенел звонок и на том месте, где обычно бывает электрический выключатель, замигал красный глазок. Взглянув на этот световой сигнал, Незнайка и Козлик заметили, как из отверстия, которое имелось в стене, высунулся плоский металлический язычок с углублением на конце, а под ним замигала светящаяся надпись: “Сантик”.

– Ах, чтоб тебя! – воскликнул Козлик и с досадой почесал затылок. – Я, кажется, уже знаю, что это за штука. По-моему, мы попали в гостиницу, где берут отдельную плату за пользование электричеством. Видишь – язычок. Если не положишь на него сантик, то свет погаснет и мы останемся в темноте.

Не успел он это сказать, как лампочка под потолком погасла и комната погрузилась во мрак.

Сунув руку в карман, Козлик достал монету достоинством в сантик и положил ее в углубление на конце язычка. Язычок моментально исчез в отверстии вместе с монеткой, и лампочка засветилась вновь».

Технологии за полстолетия, разумеется, шагнули далеко вперед. И любой желающий может управлять теперь всей техникой в своем доме с помощью чуть ли не одной-единственной кнопки. А большинство функций вообще включается автоматически: потемнело за окном – свет включится сам, стало прохладнее – батареи начнут греться сильнее. Вплоть до того, что «интеллектуальный унитаз» сам будет – при необходимости – запускать в работу сливной бачок.

Нужно ли говорить, что стоимость таких услуг ничуть не меньше, чем количество «сантиков», потраченных бедными героями Носова?

Именно поэтому Данила и Валерий согласились с Изабеллой.

Свои люди в конторе, занимавшейся таким доходным бизнесом, были нужны братьям, поскольку могли очень даже пригодиться в будущем. Гончары уже вовсю подсчитывали в уме грядущие доходы...

Когда первый месяц работы новой фирмы подошел к концу, между соучредителями возникла и первая ссора. Данила, воображая себя крутым директором, стал спрашивать подчиненных, что конкретно сделано за истекший период. Выяснилось, что ничего. Банковский счет оставался таким же девственно чистым, как и в день основания. Сотрудников новых не появилось. Даже плана работ на ближайшее время не было. Откуда же ему взяться, если изначально не планировалась никакая созидательная деятельность?

«Бочку» старший тут же покатил на младшего, поскольку он единственный из всей команды был пока свободен от дел.

– Я в поте лица тружусь у Чепурного! – громыхал Данила. – Белка с утра до вечера своими управляемыми унитазами занимается. Анька ей деньги считает. Все при деле хоть каком-то. А там, глядишь, перепишем, что получше, задвинем копии конкурентам – еще наваримся. А ты?

– А что я, – пожал плечами Валерик. – По морде вот на днях получил. За твои, между прочим, тыщи баксов тоже. Пришли бывший начальничек с сынком и с ходу мне: «За сколько сребреников программу продал, Иуда?» Ну я только собрался старого с лестницы спустить за «клевету»...

Рассказчик расхохотался, но быстро умолк и посерьезнел:

– ...но молодой тут же надавал мне по ушам. Хороший спец – мне и мой бокс не помог. Еще и по судам обещали затаскать. Но это вряд ли. Нету у Штейна доказательств и не будет. А я, пока уши заживают, сижу вот, в Интернете с людьми общаюсь. Интересные есть людишки, между прочим.

– С бабами, что ли? – хмыкнул старший брат, остывая.

– Тебе бы только баб, – подразнил младший. – Ребятишки. Молодые. Умные. Одного, думаю, надо к нам на работу принять программистом. Идеи у него больно уж хороши. Остальные не здесь. Два питерских, из Новосибирска парень есть, томичи двое. А один смешной тип аж в Испании живет. Но по-английски – без проблем. Талантище. Со всеми любые можно вопросы решать по сети...

– Что за идеи?

– Очень простые. Зачем брать продукт и продавать за деньги, рискуя быть уличенным, если можно просто брать деньги?

– Где?

– Да со счетов в банках же. Вскрываешь коды доступа, пароли. Посложней, чем у Штейна, но все равно можно.

– Опля! А наши счета?

– В принципе – и с наших могут снять. Но мы с ребятами побеспокоимся об их дополнительной защите.

– Ну что же. Ты в этом деле мастер – тебе и флаг в руки. Собери команду. Если надо, всех официально оформим.

– Вот только без этого, пожалуйста. Ребята сами по себе – свободу любят. Одного возьму. Пусть заправляет теми, которых наймем для отвода глаз. Будем заказы брать на поделки: бухгалтерские фишки, базы данных. Вот и пойдет у нас, как в нормальной конторе. Дебет-кредит. Ане будет чем заняться. И вопросов ни у кого ненужных не возникнет.

– Правильно мыслишь, братан, – похвалил Данила. – Так и делай. Назначаю тебя по совместительству бригадиром хакеров.

– Мастером, – кивнул Валерий, призадумавшись.

В общем, загасили конфликт. И планы на будущее тоже обсудили. Данила решил поскорее завязывать с Чепурным. Тем более что уже отыскался и потенциальный покупатель. Ребята из конкурирующей фирмы «Вертикаль» осторожно забрасывали удочки. Надо будет выйти непосредственно на их руководство с деловым предложением.

Ну а с девочками тоже можно разыграть комбинацию, поскольку уж они обе в одной конторе трудятся. Одной из них можно будет уволиться с частью материалов сразу, не вызывая подозрений. А вторая уйдет, передав Гончарам доделанный после ухода первой продукт, уже после аферы, когда непременный шум стихнет. В общем, варианты наметились. Пора было приступать к их выполнению.

На том и порешили.

2

Старший помощник генерального прокурора не любил это желтое здание на Большой Дмитровке. Особенно раздражал его массивный забор с ядовито-зелеными металлическими верхушками на четырехугольных столбах. И зеленая же крыша портика с дверью, над которой красовалась эмблема прокуратуры: щит и перекрещенные мечи.

На площадке у главного входа вечно толпились пикетчики. Вот и сегодня, прежде чем добраться до рабочего кабинета, Турецкий машинально прочитал все, что было написано на больших плакатах, расставленных вдоль ненавистного забора: «Руки прочь от „Лукоса“!», «Хотьковский – узник совести», «НЕТ прокурорскому беспределу!»...

С самого утра Турецкий висел на телефоне. Минут двадцать, не меньше, «пробивался» в МИД. Было такое впечатление, что все граждане России занимаются исключительно «иностранными делами». Но дозвонился все-таки до канцелярии, вышел на директора Генерального секретариата и договорился о срочном визите. Затем помчался на Смоленскую-Сенную, где заскочил в Третий Европейский департамент, а затем направился в Неопалимовский переулок – в отдел стран Европы Консульского департамента МИД. Оттуда созвонился с господином полномочным российским послом в ФРГ, попросил того обратиться в министерства внутренних дел Германии и Нижней Саксонии с просьбой об оказании содействия в расследовании исчезновения российского гражданина. При этом посол пообещал поднять кадры консульского отдела на проверку ганноверского периода жизни Дубовика. Хотя поскольку в самом Ганновере российского консульства не было, надеяться на быстрое обнаружение каких-то «концов» было сложно.

Полдня прошло в этих бегах. Турецкий даже притомился малость, а основная работа еще только предстоял.

– А мне с вами ничего не страшно! – бодро улыбнулась милиционерша.

– И хорошо. Проходите в кабинет. – Турецкий распахнул дверь. – Сейчас мои ребята подойдут. Все вместе и поговорим.

– Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие, – начал совещание Турецкий.

– На нас свалился новый «глухарь», – радостно продолжил Володька Поремский.

– Люблю я тебя, Вова, за оптимизм, – улыбнулся Турецкий. – Ну, «глухарь» ли, нет ли, но дело новое нам спустили. Это факт. Причем дело находится на контроле самого президента, поэтому, боюсь, нам придется работать много и быстро.

– Угу, – мрачно пробубнил под нос Рюрик Елагин. – А куда я ограбление обменного пункта дену? С важным «жмуриком» дело, между прочим, наглое. Средь бела дня.

– Я помню, – кивнул Турецкий. – Но тут уж ничего не поделаешь. Передать его некому, так что тебе все сразу тащить придется.

Рюрик обреченно покивал, скривив рот.

– Так вот, – продолжил шеф. – Нам поручено дело, которое состоит в следующем...

И он кратко посвятил собравшихся в его суть. Предупредил, что происшествие пока считается сугубо конфиденциальным и контактов с прессой и другими средствами массовой информации, если таковые проявят интерес, следует избегать.

– Времени уже прошло достаточно, – посетовал Александр Борисович. – Было бы куда проще отыскать «пропажу» по горячим следам. Но сначала возвращения академика не ждали, потом решили, что просто задерживается дольше, чем планировал, а когда стали наконец бить тревогу, много воды утекло. Тем не менее те люди, которые были с ним в делегации, должны еще выставку помнить. Что-то можно узнать об академике и от сослуживцев, не бывших в Германии, но долгие годы работавших с ним бок о бок. Я планировал, что «Маяком», фирмой, которой руководил пропавший Дубовик, займется всем вам знакомый Вячеслав Иванович Грязнов, но добиться включения его в состав следственной группы мне на этот раз не удалось. Вы-то, ребята, – он улыбнулся «своим» следователям, – навечно обречены быть со мной в одной связке. Но Курбатов в командировке – на него рассчитывать не приходится. А втроем нам не справиться: объем рутины огромен, да и все сроки, как говорится, вышли вчера. Поэтому в состав следственной группы нам придали усиление. Ну, Свету Перову вы хотя бы на совещаниях видели. А это – Галя Романова, старший лейтенант милиции...

– И ее знаем, – широко улыбнулся Поремский. – С кем же мы, как не с бравым капитаном, Воздвиженск выручали.[15]15
  Ф. Незнанский. «Дальняя командировка».


[Закрыть] Всех знаем, как не знать?

– И хорошо. И капитан бравый на период раскрытия этого дела – тоже наш. Володя Яковлев. Прошу любить и жаловать.

– Сразу всех любить или по очереди? – Рюрик шутил кисло, представляя, насколько медленнее теперь пойдет дело обменника.

– Ты бойся, если это они сговорятся и все сразу тебя полюбят, – отшутился Турецкий. И продолжил: – Долго рассиживаться тут и рассуждать нам некогда. Поэтому мы сейчас же сорвемся и помчимся работать. Итак, раз уж Грязнова с нами нет, в «Маяк» отправятся девушки. Обычно с милыми и улыбчивыми девицами люди откровеннее, чем со строгими мужами в форме. Доброжелательно опросить всех, включая уборщиц: кто таков был этот академик, как вел себя с подчиненными и начальством, флиртовал ли с молоденькими лаборантками или просиживал круглые сутки перед любимым компьютером. В общем, мне нужно знать все. Не исключено, что в каких-нибудь странностях поведения может крыться отгадка его пропажи. Начать нужно с руководства и с тех, кто летал в Германию на выставку. Любые сведения, хоть мало-мальски достойные интереса, – срочно докладывать мне. Яковлев берет на себя службу воздушных сообщений. Необходимо проверить все перелеты из Германии в Россию начиная с середины марта и по сей день. Всех наших авиаперевозчиков. И представительство «Люфтганзы» посетить, узнать, что нужно, чтобы они предоставили доступ к базе данных перевезенных пассажиров. Если следов Дубовика не обнаружится, будем запрашивать и Германию, проверять все вылеты с территории этой страны. Нам важно знать, где, собственно говоря, искать человека.

– Понятно, – вздохнул Яковлев.

– Рюрик, Володя, вам остаются родственники, соседи, друзья и просто знакомые. Допросите всех – вплоть до школьных товарищей и институтских приятелей. Мало ли, вспыхнула у академика с новой силой первая любовь – и укатил он к ней в тундру оленей пасти... Но начните с квартиры и дачи академика, его служебного кабинета. Завтра утром у вас будет постановление на обыск. Много работы, понимаю. Сами уж распределите между собой: кто – куда. А я завтра утром вылетаю в Ганновер. Меркулов гарантировал содействие тамошней полиции. Может быть, там хоть какие-нибудь зацепочки остались... И посол наш помощь обещал. На связи буду постоянно. И днем и ночью. Звоните, если что. Вопросы?

Вопросов пока не было.

3

Полина Давидовна Задонская переживала безумно.

Уже полмесяца от любимого начальника не было никаких вестей. Сотовый телефон, по которому академик откликался в любое время суток из любой страны мира, был выключен. Все члены делегации вернулись из Германии сразу, как только закончилась выставка. Заместитель руководителя россиян – давний приятель Бориса, начальник отдела системотехники Юра Лукша – сказал, что Дубовик планировал задержаться на три дня для вояжа по немецким городам. То ли сам херр Шмальштиг его пригласил, то ли с помощью немецких друзей-ученых все было организовано. Он особенно не распространялся, но вроде бы собирался в Кёльн, Дюссельдорф и Франкфурт. По возможности хотел заглянуть и в Мюнхен, если позволит время. А времени было немного – всего три дня. Но прошли уже все мыслимые и немыслимые сроки...

«Нет, – думала одинокая сорокалетняя женщина, которая вот уже полжизни тенью находилась при гении, – он просто не мог так поступить. Исчезнуть, никого не предупредив в институте». Кому, как не ей, было знать о том, что ничего важнее, чем дело, не было на свете для ее Бориса. Лет двадцать назад у них был бурный и скоротечный роман. Она сама порвала с любимым, когда поняла, что все кончилось, что в голове у изобретателя, вечно забитой схемами и программами, уже через месяц просто не осталось места для нее. Хотела уйти навсегда, выйти замуж, но не смогла. Так и приютилась подле. Сначала на технической должности – системного администратора небольшой сети из нескольких компьютеров, с которой когда-то начинался «Маяк». Потом он взял ее в секретари-референты. И они долгое время трудились рука об руку. Теперь, правда, у него новый референт – какой-то ушлый молодой человек, но Полина осталась на делопроизводстве, хотя ее работа с каждым днем все больше походила на работу архивариуса или библиотекаря: перспективный НИИ разрастался, по мере разработки принципов построения, отдельных схем и узлов Компа (именно так, с большой буквы, звали будущее детище все сотрудники «Маяка») технической документации становилось все больше, и в ней требовалось разбираться. Правда, разобраться во всех наработках нормальному человеку было попросту невозможно.

Пока что вся задокументированная работа сводилась к анализу существующих принципов построения высокоскоростных компьютерных систем. Целые тома были посвящены параллельным вычислениям. Способам повышения производительности. Конвейерной и суперскалярной архитектурам вычислительных комплексов. Изучались массивно-параллельные процессоры типа ILLIAC и векторные Cray. По косточкам разбирались известные мультипроцессоры и мультикомпьютеры...

Но все эти исследования проводились лишь с целью окончательно убедиться в том, что для дальнейшего повышения быстродействия требуется нечто принципиально новое. И похоже, что в огромной светлой голове ее Бориса это принципиально новое уже существовало...

«Господи, только бы все было хорошо, – подумалось Полине. – Ведь с таким характером...»

Характер у гения действительно был далеко не сахар. Хотя большинство из тех, кто знал Дубовика, считали его добрым человеком, пусть и с повышенными амбициями. Возможно, он страдал «наполеоновским комплексом», стесняясь своего роста. Хотя однажды, когда Поля намекнула ему об этом, он не обиделся, а только рассмеялся и прочел в ответ целую лекцию о мифах в человеческих представлениях.

К примеру, «комплекс Наполеона» и есть растиражированный миф – он-де был маленького роста и решил оттого всем показать кузькину мать. Ха-ха-ха.

На самом деле рост Наполеона составлял 1 метр 68,6 сантиметров. В то время во французской армии средний рост в пехоте, легкой артиллерии и кавалерии колебался от метра пятидесяти до метра шестидесяти пяти. И вообще средний рост мужчины в начале XIX века был в среднем сто пятьдесят пять сантиметров. То есть по меркам своего времени Бонапарт был человеком практически высоким, он был выше двух третей своей армии.

Представление о небольшом его росте родилось оттого, что в окружении Наполеона всегда были «великаны»: во-первых, Мюрат – сто девяносто сантиметров с лишним плюс кивер, а во-вторых, солдаты старой гвардии – все ростом под метр восемьдесят, да еще и в высоких меховых шапках. Ну и Толстой в «Войне и мире» постарался и узурпатора «унизил», судя по всему, навечно.

Поскольку Дубовик вряд ли мог страдать комплексом, в который не верил, все дело было, скорее всего, в его верной самооценке и в увлеченности.

Как и многие увлеченные люди, он был трудоголиком и не понимал, как кто-то может не отдавать делу всего себя. А с нерадивыми работниками он не церемонился. Был способен и по матушке обругать, и от дела отстранить, и послать подальше. Но с теми, кто разделял его жизненные принципы, он был совершенно иным человеком. Жизнерадостный синеглазый брюнет с лохматой шевелюрой на манер великого Эйнштейна просто светился добротой и талантом. Его любили и ученики, и коллеги.

Вниманием прекрасного пола он, несмотря на внешность, обделен не был и сам увлекался «товарищами по работе» неоднократно. Полина несколько раз очень тяжело переживала по этому поводу. Но от каждой из своих любовей он вскорости уходил к главной и единственной в его жизни – к работе. Поэтому он и прожил жизнь типичного вечного холостяка...

А Полина его любила. Такого некрасивого, такого бабника, такого гения, незаменимого в работе и неудобного в быту, каким был этот человек. И такого прекрасного.

И теперь он исчез.

Она не могла в это поверить. НИИ был режимной организацией. Разработка Компа велась в государственных интересах, в этом чуде техники были заинтересованы все силовые структуры страны – от Министерства обороны и ФСБ до МЧС. И все как будто бы проявляли бдительность. Но на деле она, похоже, оказалась, как всегда, формальной и фиктивной. Никто пальцем о палец не ударил, чтобы организовать поиски или хотя бы поднять шум по этому поводу.

Пришлось самой...

Лукша поведал ей, что несколько раз видел в Ганновере рядом с Борисом одного из бывших его аспирантов – сына профессора Гончара. Она помнила этого юношу. Дубовик любил его, хотя они и часто спорили. Не только по теме его научных изысканий.

– Говоришь, русскую армию Петр создал? – Дубовик щурил голубой глаз, покачивая непропорционально большой головой. – Этот мальчик, запуганный во младенчестве, не знал и боялся России. Воспитали его на Кукуе. Там ему было не страшно, покойно, и он полюбил такой уклад. Придя к власти, он так и не перестал бояться – и все пытался и пытался переделать свободную страну с талантливым и образованным народом в подобие Немецкой слободы.

– Да что вы говорите, Борис Сергеевич? – возмущался Данила Гончар. – Неграмотные крестьяне, отсутствие регулярных войск...

– Неграмотные? Да когда в Париже аристократы крест вместо подписи ставили, в Новгороде эти «неграмотные крестьяне» берестяными грамотами обменивались. И воевать русские всегда умели так, что якобы цивилизованной Европе и не снилось. Псков – «пригород» Новгорода Великого – был крупнейшим по площади укрепленной городской территории среди всех европейских городов, включая столицы. И неоднократно сдерживал превосходящие силы захватчиков. И тактика, и военная техника русских ничем не уступали вражеской. Это большевик Петр стал по образцу и подобию Запада пушчонки лить, которые втрое ближе били. И стрелять стал учить заново. А первые ночные стрельбы «обновленная» армия провела едва ли не при осаде Азова уже. Между тем еще во время похода Батория польская армия остановилась в пяти верстах от Пскова у Пантелеймонова монастыря на берегу реки Великой. Отсюда поляками была сделана попытка обойти город и устроить другой лагерь у дороги из Новгорода близ села Любятово. Это верстах в двух примерно, а то и поболее. Но псковские воеводы, установив днем против строившегося лагеря орудия, ночью открыли огонь и полностью уничтожили его. Ночью! Абсолютно точно! На расстоянии, на которое русские еще спустя полтора века заново стрелять «научатся»...

Дубовик, высказавшись так, только рукой тогда махнул.

– С тобой, Даня, интересно только о компьютерах спорить. А о том, чего ты не знаешь, и не говори лучше. Бестолковка одна.

Когда, защитив кандидатскую диссертацию под руководством Бориса, юноша ушел работать в другое место, Дубовик обиделся крепко. Сказал, что при выдающихся способностях не выйдет из Гончара ученого. Уж больно деньги любит. Больше, чем дело.

Хорошо, что они помирились.

Полина, узнав на кафедре домашний адрес Викентия Леонидовича Гончара, позвонила домой профессору. Тот сказал, что сына не видел почти месяц, но на выходных он, наверное, заглянет в родительский дом. И если что, можно будет его найти. Дал и номер домашнего телефона сына. Но Полине не удалось по нему дозвониться.

Она волновалась все больше и не знала, что еще предпринять. Немного Юра успокоил. Сообщил, что обезглавленное руководство «Маяка» вышло на Академию наук. Те – в Госдуму, в правительство и к самому президенту. Теперь органы хочешь не хочешь, а должны зашевелиться.

«Дай-то бог, – молилась про себя Задонская. – Дай-то бог».

4

На первом такси братья доехали до Охотного Ряда. Водитель хмыкнул и только пожал плечами, когда оплатившие дорогу чуть ли не до Марьина мужчины неожиданно попросили остановить и, не требуя назад денег, сказали, что выйдут здесь. Второй таксист вырулил на Тверскую и домчал братьев до Белорусского вокзала. Ему доплатили за скорость. «На поезд опаздываем», – пояснил Валерий, хотя из вещей только в руках у старшего брата был небольшой кейс. Таксист внимание на это обратил, но решил, что не его это дело.

«Отъезжающие», проигнорировав вокзал, перешли площадь Тверской заставы и Тверскую-Ямскую, обогнули небольшую белую симпатичную церквушку и в глубине Лесной улицы увидели огромное роскошное современное здание из тонированного зеркального стекла и бетона. Критически оглядев стоявшие перед известным коммерческим банком автомобили, старший Гончар нахмурился:

– Не нравится мне что-то все это.

Валерий молча свернул за братом в первый же горбатый проулок.

Иногда кажется, что только в таких кривых и косых улочках в Москве сохранилась нормальная человеческая жизнь. Узенький переулок круто спускался обратно к вокзалу. Он был практически пуст: туристы сюда не забредают, лишь редкие прохожие торопятся в метро да парочка ханыг весьма затрапезного вида топчется у ближайшего магазина. На часы, пока еще не пропитые, поглядывают – ждут его открытия после обеденного перерыва. На них пахать еще можно – грязноваты и небриты, но ведь здоровые молодые мужики, а их, кроме огненной воды, ничего в этой жизни уже не интересует.

Домики в переулке высотой в два-три этажа всего. На окнах – старинные тюлевые занавески, на подоконниках – цветы. Нет слепящей глаза световой рекламы – обычные вывески, которые можно увидеть и на городских снимках позапрошлого века, да цветные прозрачные наклейки прямо на стекле витрин нижнего этажа. По обеим сторонам мостовой приткнулись к тротуарам не «шестисотые» с «хаммерами», а «девятки» с «копейками». В арках подворотен сумрачно, но за сумраком прячется уют маленьких двориков. В этих двориках выбитый асфальт местами открывает спрятанную под ним брусчатку, вросли в землю покосившиеся скамеечки, летом шелестят листвой зеленые деревья, а между ними натянуты веревки, на которых сушится белье. У таких дворов, у таких улочек совсем не столичный имидж. Ни тебе модных ночных клубов, ни кабаков с экзотическими яствами, ни казино с миллионными проигрышами.

Вроде бы тут жизнь давно застыла, остановилась, осталась в прошлом веке. А на самом деле она обитает именно здесь. Здесь живут миллионы москвичей – инженеры, учителя, метростроевцы, водители, продавцы, медсестры и пенсионеры – со своими заботами, надеждами и мечтами. Сюда они возвращаются устало после трудового дня, здесь ужинают, смотрят очередное вранье по телевизору, плачут и поют, ссорятся и мирятся, ненавидят друг друга и любят друг друга. И пока так происходит – жизнь продолжается...

Но такая жизнь абсолютно не интересовала братьев. Им милее была другая.

– Что тебе там не понравилось? – поинтересовался Валерий.

– Не знаю. Банк не понравился. Как машины стоят – не понравилось. Получишь в ячейке чемоданец, выйдешь, а тут... В общем, переигрываем.

Данила нажал вызов на мобильнике:

– Да, Василий, это я. Извини, но передача через банковскую ячейку нас сейчас не устраивает. Работаем по второму варианту. Вы в банке? А мы по Лесной уже на площадь вернулись. Да, вдвоем. Подходите... сейчас скажу. Вот кабачок вижу: «Хмельная чарка» на Грузинском Валу уже. Там вас и ждем. Вдвоем и без фокусов. Договорились?

Он взял меньшого под руку и затащил его в кафе.

– Рискуем ведь. – Валерий закурил. – Войдут сейчас в масках. Тра-та-та. И «дипломатик» наш около тепленьких еще тел и возьмут...

– Не пугай. Сам боюсь, – отозвался старший. – У тебя есть другие предложения? Тут хоть надежда есть, что в незнакомом месте не рискнут. Посреди бела дня-то.

– Но в банке-то было бы надежнее. Там охрана, полная конфиденциальность...

– А откуда я знаю, может, «Вертикаль» – одна из структур, этому банку подчиненных... И господин Егоров специально назначил такое место?

– И что?

– Да ничего. Просто тогда та же банковская охрана запросто заберет наши материалы в конфиденциальном месте – и пинком под зад. В суд-то не побежишь. И хорошо, если мы вообще оттуда выйдем...

– Все замечательно в нашем деле, но как-то уж совсем неспокойно, – пожаловался младший.

Старший в ответ нахмурился и пожал плечами.

Их столик стоял на возвышении в отдельном закутке, откуда хорошо просматривался весь зал и вход в кафе. А при необходимости от мира можно было отгородиться занавеской. «Не заняли ли мы место какого-нибудь шпионского резидента?» – мелькнула мысль у Валерия.

В пустой в это время дня кабак вошли двое. Первый уверенно направился к Гончарам и протянул руку:

– Здравствуйте. Здесь?

Братья кивнули.

– Ладно. Как хотите.

Он щелкнул пальцами, и второй визитер, задернув штору, сдвинул к краю стола пепельницу, а на ее место положил принесенный с собой кейс. Щелкнули замки.