Текст книги "Взятка по-черному"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Ох и хотел ему ответить бывший полковник насчет «прямых указаний», да собственные нервы пожалел. Только и сказал:

– Ну так не жди, посылай! – и пробурчал уже про себя: – Пока почешется, пока доедет, пока...

Старший группы наблюдения понял состояние босса и привлекать внимание к своей персоне дополнительными вопросами не стал, а отдал распоряжение сотруднику службы безопасности Благотворительного фонда – как же иначе, любая благотворительность нуждается по нынешним временам в защите! – выехать на место, захватив с собой необходимую технику. Срок установки ее, как всегда, вчера, то есть медлить нельзя, босс уже «закипает».

Федя Мыскин был вообще-то специалистом по компьютерной технике, но, обслуживая Благотворительный фонд, официально числился в частном охранном предприятии «Юпитер», где помимо основной своей работы выполнял задания руководства и несколько иного профиля, связанные с установкой прослушивающих и прочих устройств. Недаром же существовала у них отдельная служба наблюдения. При необходимости Мыскин своему ремеслу учил и коллег. Каждый сотрудник их охранного агентства должен был уметь выполнить работу такого рода без привлечения Феди. Его считали «профессором», и сам он выезжал на объект, лишь когда возникали какие-либо сложности или требовалась особая четкость и тонкость работы. Чтобы не рисковать, видя сердитого босса, старший группы наблюдения Виктор Корогодов попросил выехать на место Федора, а своему сотруднику приказал обеспечить доступ в помещение при первой возможности. Ну не станет же упрямая баба – и чего от нее надо боссу?! – сиднем сидеть дома вторые сутки? Странное дело – так она вроде и ничего, а глянешь поближе – старовата. Ну фигура – еще куда ни шло, но ведь босс же сам обмолвился однажды: стерва! Так зачем? А может, там совсем другое что-то?

Словом, Брус велел, а наше дело щенячье – исполнять и не задавать лишних вопросов. Вон Вован Багров небось не слушал и попал в немилость. Да оно, наверно, и правильно, тупой этот Багор, ему руками работать, а не головой. И постоянно накладки – то с бабой этого Турецкого, то с ним самим. Трубу еще бросил... Это ж чистая улика! Утречком заглянули в подъезд, а ее и след простыл! Козел...

А Федя Мыскин, тщедушный парень в очках, прибыл между тем на Ленинский проспект и во дворе указанного ему дома нашел запыленные и неприметные с виду «Жигули-четверку». На кресле рядом с пустым водительским сиденьем полулежал сотрудник группы наблюдения Толя Чекмасов. Ему было скучно: работка – не бей лежачего.

– Садись, – показал он Феде на заднее сиденье.

– А чего ты не за рулем? – поинтересовался «профессор».

– Вопросов меньше. Спросят – чего тут стоишь, отвечаю: водила ушел куда-то, жду. Вот и не тревожат.

– Народу там много?

– Где, в квартире-то? Не знаю. По городскому не разговаривает, а сотовая связь для меня недоступна. Это ты у нас мастер. Садись отдыхай, пока не выйдет. На-ка вот тебе – дверной код, номер домофона – для страховки, этаж, квартира, фамилия, здесь все. – И он протянул Феде листок бумаги с цифрами и тремя словами: «Казначеева Елена Александровна». – Указаний тебе приказано не давать, сам работу знаешь. Как она появится, я выруливаю следом и буду с тобой на связи, если чего. Ну а ты занимайся...

Они молча просидели до обеда. Лишь во втором часу дня открылась дверь подъезда, и Толя тут же схватил цифровую камеру.

Вышла она.

– Так, – скомандовал Чекмасов, – теперь бегом. – Он нырнул за руль и кивнул Феде: – Вылезай! Тебе, по идее, сколько времени потребуется?

– В квартире-то никого не осталось?

– А домофон тебе на что? Позвонишь, поинтересуешься, сам выяснишь ситуацию. Так сколько? Это если мне придется ее придержать маленько, а? – И он ухмыльнулся.

– Да мне недолго, минут десять на все про все.

– Уложимся...

Федор вышел из машины, и Толя быстро вырулил из двора, стараясь не упустить из виду широко, почти по-мужски шагающую по тротуару в сторону автобусной остановки стройную женщину в красном плаще.

«Это хорошо, – сказал он себе, – так оно приметнее»...

А Федя достал из своего чемоданчика синюю куртку со словами на спине «Телефонная служба», надел ее и, поправив указательным пальцем очки на носу, вошел в подъезд. Женщине, которая выглянула из застекленной, но закрытой занавесками будки, он вежливо сказал:

– Здравствуйте. Ну что, опять имеются жалобы? – и открыто, доверчиво улыбнулся, зная, что эта его беззащитная улыбка всегда вводит людей в заблуждение.

– Дак нет! – пожала плечами женщина. – Может, у жильцов?

– Вот-вот, звонили с утра. – Он достал из кармана бумажку и прочитал: – Сто семнадцатая, вот.

– Так хозяйка пять минут как ушла. А она одна проживает.

– Ну и что? Посмотрю на щите. Еще сто двадцатая.

– Эти – дома, – охотно помогла мастеру дежурная по подъезду. – Вы поднимитесь, седьмой этаж.

– Спасибо, я знаю, – снова улыбнулся, как старой знакомой, Федя и пошел к лифту.

А дежурная, конечно, «вспомнила», что именно этот вежливый мастер появляется всякий раз, когда у кого-то из жильцов появляются проблемы с телефонной связью.

Федя поднялся на шестой этаж – в сто семнадцатую, поскольку сто двадцатая ему была совершенно не нужна.

На площадке он открыл крышку распределительного щита и проверил сто семнадцатую. «Жучок» на городской линии телефона стоял правильно, не зря учил этих остолопов. Теперь надо было проникнуть в квартиру.

Он не воспользовался внизу домофоном, поверил на слово дежурной. Но теперь, остановившись у двери, достал из кармана подсоединенный к слуховой «улитке» тоненький проводок с маленьким шариком на конце и аккуратно сунул его в замочную скважину. Послушал. В квартире стояла тишина.

Работа со специальным инструментом, особенно когда ею занимается мастер, зрелище красивое. Несколько ловких, осторожных и практически бесшумных движений, и... дверь стала тихонько отворяться. Федя не спешил. Он еще послушал тишину в квартире и неслышно скользнул через порог, потянув за собой дверь.

Огляделся, в полутемной прихожей никого, естественно, не было, но и света тоже не хватало. А двери в комнаты были закрыты. Федя поочередно открыл каждую, заглянул для верности и, ничего не обнаружив, выбрал себе главные объекты для работы.

Где обычно происходят самые важные разговоры? На кухне – это первое – и в спальне. Ну еще в гостиной, но реже. Места, наиболее удобные для установки подслушивающих устройств, – это электрические розетки, настольные лампы, выключатели. Одна такая розетка была расположена в спальне очень удобно, практически у плинтуса. Туда, как правило, никто никогда не заглядывает, кому охота пыль на коленки собирать! Вот ею он сразу и занялся. Отвинтил крышку, закрепил на электрическом проводе миниатюрный микрофон, после чего поставил крышку на место. Поднялся, обернулся, и... сердце его оборвалось.

Прямо перед ним стоял практически его двойник. Такой же тщедушный и улыбчивый. Только постарше и без очков. И без чемоданчика в руке. Зато у него был пистолет с глушителем.

– Работает? – полушепотом спросил он у Феди, кивая на штепсельную розетку.

От неожиданности Федя лишь кивнул в ответ.

– Сделай так, чтоб не работала. Но все оставалось как есть, ага? – и концом навинченного на ствол глушителя указал на розетку.

Федя опустился на колени, лихорадочно соображая, что же произошло? Подставили – была первая мысль. А руки тем временем механически снимали и переставляли микрофон так, чтобы он не получал питания от сети. А странный вежливый и улыбающийся тип стоял, наклонившись над ним, и нажимал на его шею сверху стволом глушителя.

– Все сделал, как я велел? – на этот раз уже строго спросил Федю незнакомец.

Федя кивнул. И в этот момент тихо звякнул вызов телефона у Феди. Незнакомец строго посмотрел на него и шепотом сказал:

– Если не хочешь совершенно случайно выпасть из окна, скажи, что работаешь, и пусть не мешают, сечешь, парень?

И Федя буквально повторил его последние слова в трубку сотового, который достал из верхнего кармашка куртки «Телефонной службы».

– Дай ее сюда. – Незнакомец требовательно протянул руку и забрал у Феди трубку. Посмотрел, «полистал» записную книжку, довольно хмыкнул и выключил телефон. – А теперь садись вон на тот стул, чемоданчик свой оставь, он тебе больше не понадобится. Садись и отвечай. Ты кто и кто тебя сюда послал? Вернее, начнем иначе. Я знаю, кто тебя послал, а вот с тобой незнаком. Рассказывай. – Он достал из кармана миниатюрный диктофон – Федя видел такие, дорогая японская новинка, – включил и спокойно положил свой пистолет на колени – стволом в Федину сторону. – Не теряй времени. Его у тебя и так очень мало осталось. Хозяйка вот-вот вернется, и что мне тогда с тобой делать, ума не приложу. Но это окажется для тебя худший вариант.

Федор с полминуты молчал и заговорил – терять-то все равно было уже нечего. Назвал фирму, хозяина, себя и свою роль в данной ситуации. Назвал с десяток фамилий тех, с кем работал. Даже на вопрос, кто ставил «жучка» на распределительном щите – и это, оказывается, уже знают, – назвал фамилию Багрова, которого инструктировал лично. Описал его внешность. Незнакомец слушал, кивал.

Минут десять всего и прошло, а Федя устал, как никогда в жизни.

Теперь телефон позвонил у незнакомца. Он достал трубку из кармана, послушал и ответил:

– Как и предполагали. Не торопитесь, мы здесь еще не все закончили. – И, спрятав трубку, сказал: – Продолжай, Федор. Жаль, старик, твои бы способности, да в мирных целях! Цены бы тебе не было. Ну валяй дальше, пленки у нас с тобой достаточно. Ее тут на семь часов хватает. Вот это, я тебе скажу, техника. А не твое говно... В Митине, что ль, покупаете? На радиорынке? Вот жлобье!

– А... что вы... со мной? – пробилась наконец у Федора самая важная мысль.

– Ты писать умеешь?

– Я-а?! – даже растерялся «мастер».

– А спрашиваешь! Вот тебе бумага, вот ручка, придвигайся, пиши про все, что только что рассказал. И учти главное: в твоих кровных, я бы сказал, жизненных интересах написать только правду и сделать это максимально быстро. Последнее – это чтобы у твоих дружков не зародилось мысли о том, что ты запел с чужого голоса, понял?.. Вот и начинай. «Я, такой-то и такой-то, ввиду крайне неприятных обстоятельств, в которые попал в связи с указанием моих руководителей, перечисляй со всеми, что называется, регалиями, без всякого физического давления на меня со стороны, хочу сделать искреннее признание...» Быстро пиши! И каждую страницу подписывай: «Изложено собственноручно и без принуждения»...

– А потом? – обреченно спросил Федор, поднимая глаза от бумаги.

– А потом... договоримся. Проконсультируешь меня по одному вопросу и отправишься домой с четкой программой действий, о которых я тебя проинформирую. Если не согласен, говори сразу, и закроем вопрос, как это делали прежде: «Нет человека – нет и проблемы». Какой вариант устраивает? Быстро! – И незнакомец тряхнул перед носом Федора пистолетом.

– Первый! – так же быстро ответил Мыскин и склонился над бумагой.

И Федя доказал, что не зря его свои зовут «профессором» – он умел не только делать руками, но и излагать мысли на бумаге, как заправский академик. Пока он писал, незнакомец ловко обыскал его, но оружия не обнаружил. Осмотрел содержимое чемоданчика и кое-что, не удержавшись, изъял, заметив при этом:

– Вот эту штучку я бы у тебя взял, Федя, не пожидишься?

– Да берите, – морщась, отмахнулся тот, – у меня еще есть.

– И эту – тоже. – Незнакомец вынимал очередное «хитрое устройство».

И снова Федя махнул рукой, не возражая против такой вот «аннексии и контрибуции».

Потом, закончив писать, Мыскин отдал последний лист незнакомцу, который по ходу дела прочитал его признание, и спросил: что дальше? А дальше ему пришлось объяснять, как сделать таким образом, чтобы установленное устройство срабатывало только тогда, когда надо, а если не надо, молчало бы. И никаких вопросов со стороны не вызывало бы у непосвященных. Объяснил наконец, а потом даже и проверили. Федя позвонил Толе и сказал, чтобы тот включил прослушивание, а он походит по комнате и скажет несколько слов для проверки. Что и было проделано, после чего Федя сообщил, что покидает квартиру. Толя в «изысканной форме» ответил, что самое время, поскольку «мадам изволит возвращаться».

Незнакомец жестом показал Феде – «выключай!», а потом вывел его в коридор и совсем тихо напомнил:

– Одно лишнее слово, и тебе хана. Не от нас, так от своих. А твое чистосердечное признание я пока подержу в надежном месте, Федя. Если понадобишься, позвоню, но зря тебя «закладывать» не буду, можешь моему слову верить. А в Чечне, между прочим, такие полковники, как твой, меня пуще огня боялись, запомни. Потому что они сами были по уши в крови и в дерьме.

И он выпустил «мастера»-неудачника на лестничную площадку...

Вечером, сидя у Дениса в агентстве «Глория», Грязнов-старший хохотал над красочным рассказом Фили Агеева. Тот в лицах изобразил дневной диалог с «телефонным мастером». Потом прочитали признательные показания Мыскина и пришли к выводу, что, в общем и целом, затравка для возбуждения уголовного дела, конечно, имеется, но вряд ли с ходу судебные инстанции дадут «добро» на привлечение президента Благотворительного фонда к ответственности. Найдется ведь защитник, который сумеет просто и доходчиво объяснить вмешательство господина Брусницына в личную жизнь госпожи Казначеевой «безответной любовью», ревностью, черт побери! Забытыми ныне, но такими, в сущности, естественными человеческими чувствами! Еще и слезу у присяжных выдавит. Изыщут возможность смикшировать проблему, запутают в согласованиях и личных сомнениях, а к ответу привлекут мелких нерадивых исполнителей, не понявших указания начальника, которым и будет предложено взять вину на себя, а иначе... А что произойдет, если ситуация сложится иначе, никому объяснять не надо – все люди грамотные. Пешек загонят за Можай, а фигуры достанут носовые платки, чтобы утереть пот со лба. «Гляди-ка, – усмехнутся еще, – а ведь чуть было и вправду не зацепило!» И все. И гуляй Вася... в смысле, Филя.

– Значит, продолжаем разработку в частном порядке, – сделал окончательный вывод Вячеслав Иванович. – Но мне, племяш, боюсь, теперь понадобятся все твои кадры. Своих мужиков я, к сожалению, пока привлечь к этому делу не могу, не дай бог, что случится, мне же и головы не сносить. А за денежку ты можешь не беспокоиться, источник финансирования не иссяк. И надеюсь, иссякнет не скоро.

4

Как выяснил Вячеслав Иванович, в Хамовнической межрайонной прокуратуре уголовное дело было возбуждено уже на следующий день, но – и это самое интересное – по статье 264-2 УК – «Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств... повлекшее по неосторожности смерть человека...». Короче, Юрке как виновнику ДТП, оказавшемуся в момент столкновения на встречной полосе, грозит провести пять лет в местах не столь отдаленных с лишением права после освобождения управлять транспортным средством в течение трех лет. При первом – второе не столь драматично. Нет, все-таки молодец этот Заборов! Или ему кто-то подсказал? А теперь ведь ретивые законники, чего доброго, заберут еще Гордеева в каталажку прямо с больничной койки – с них станется. И ты потом ничего не докажешь, ибо в подобных ситуациях свидетели вполне могут отказаться от своих прежних показаний – кого «мягко попросят», а кого и заставят те «заинтересованные лица», которые будут всячески пытаться остаться в стороне. А пока будет длиться процесс доказывания, что Гордеев вовсе не верблюд, и с делом Гусева, да и с ним самим, пожалуй, благополучно покончат. Да, впрочем, и родственники погибшего, если таковые имеются, не успокоятся, пока суд не накажет виновника, а им не будет назначена денежная компенсация. Нынче ж все стоит денег, а человеческая жизнь – тем более. Скажи прежде – обсмеяли бы... А отчего оно? От давно осточертевшей всем без исключения неустроенности? А как же тогда сытый Запад? Вот тот-то и оно, что деньги стали править миром. И человеческими мозгами. А мы все вели дискуссии – будут ли деньги при коммунизме или нет?

Значит, какой отсюда следует вывод? Надо немедленно, пока Юра нетранспортабелен – с точки зрения медиков, которую придется всячески поддерживать со стороны, – найти истинных виновников трагического происшествия на Комсомольском проспекте. Наверняка, узнав о статье, по которой возбуждено уголовное дело, эти голубчики успокоятся. А где успокоенность, там и беспечность. Подумаешь, задели там кого-то и когда-то – джип ведь, он как танк, и каких только следов на его клыках или «кенгурятниках» не отыщешь! Вот и хорошо, значит, есть и что поискать... А начать придется с эксперта-криминалиста Козлова, того самого Андрея Ефимовича, с которым Вячеслав Иванович ползал на корточках вокруг Юркиного разбитого «форда». Он ведь и обнаружил и показал Грязнову те вмятины, которые могли остаться от удара по машине сзади, отчего ее и выбросило на встречную полосу. Странно только, что тот дежурный следователь из Хамовников, так лояльно отнесшийся к Сане Турецкому, оказался «упертой сволочью». Так ведь и его тоже могли вежливо попросить, а в случае непонимания «простого человеческого языка» даже и заставить.

«Что ж, с этих и начнем», – сказал себе генерал Грязнов и взялся за телефонную трубку: уж здесь-то, в служебном кабинете главного здания МВД на Житной улице, вряд ли установили технику прослушивания и наблюдения за ним. Хотя чем черт не шутит...

– Саня, как ты себя чувствуешь? – спросил он и сразу перешел к делу.

Действительно, а чего спрашивать, если человек сидит в своем рабочем кабинете. Болел бы – валялся бы дома. Что, кстати, и Костя ему советовал.

Грязнов почти телеграфным стилем изложил Турецкому свои соображения по поводу последних событий и добавил, что, по его мнению, для спасения Гордеева, а также «во имя торжества справедливости» в отношении «сидельца» Гусева, ряд оперативно-следственных мероприятий необходимо провернуть быстро и без афиширования своего служебного статуса. То есть исключительно в частном порядке. И никого из собственного начальства не информировать о своих действиях. Пресловутая «неавторизованная активность»? Ну и хрен с ней – дело важней. А если пойти по официальному пути, к примеру, уговорить руководство Генеральной прокуратуры, что все вышеперечисленное целесообразно с точки зрения установления истины и защиты законности, передать на Большую Дмитровку, так, пока произойдет эта самая «передача» следственных материалов, уберут и правых, и виноватых. И тебя же обвинят в «нерасторопности» и «потворстве». Будто других причин у нас больше и не бывает.

Турецкий расстроился. Огорчился по поводу поступка «важняка» Заборова – показался честным человеком, вот тебе и Вася, то бишь Василий Петрович.

– Купили или прижали, как думаешь? – спросил у Славы.

– Вполне могли и «указать». А ты хочешь с ним встретиться? Вряд ли скажет. Да и рано пока, я так думаю, только ты не обижайся, пожалуйста! – с запоминающейся интонацией знаменитого Фрунзика Мкртчяна из фильма «Мимино» заметил Грязнов. – Ты ж ведь там, на месте, все ему разъяснил. Разве что полный дурак не поймет. А он мне таковым не показался... Нет, Саня, я хочу первым делом джипы те отыскать. Ведь эти деятели заберут Юрку, как пить дать заберут. Когда не надо, они проявляют поразительную решительность. Примеры нужны?

– Не надо... А кого попросим?

– Ты не в курсе, а у нас тут произошли тоже кое-какие события. Но это отдельно, при встрече. Разгребешь свои дела, подкатывай. И не забудь, на тебе висит самое главное дело – «заява» Гуся. Саня, я не собираюсь тебя учить, но просто напоминаю: как только она достигнет того уровня, на котором и принимают окончательные решения, нам этого Гуся охотно передадут, но уже выпотрошенного и зажаренного. Фамилии незаинтересованных в огласке лиц тебе известны. А за ними, я уверен, стоят куда более важные фигуры, которые схарчат любого, кто покусится на их... ну, скажем так, благотворительность. Хотя я назвал бы это дело иначе.

– Не объясняй, убедил. Только ведь и тихо у нас тоже не получится, вот в чем беда, – задумчиво сказал Турецкий. – И без Кости не обойтись, как ни крути...

– Костя – это исключительно на твоей совести. Постарайся сделать так, чтобы его не надо было втягивать в наши с тобой проблемы. А найти суку из вашей конторы, именем которой прикрываются некоторые дамы из нашего Следственного комитета, так это опять же лично для вас – дело чести.

– Добавь – доблести и геройства, – насмешливо сказал Турецкий.

– Ну, геройства особого не вижу, – резонно возразил Грязнов. – Но важно и здесь раньше времени не проколоться.

– Славка, ты какой-то в последнее время шибко мудрый, что ли, стал! Назидательный! Не говоришь, а изрекаешь!

– А что же плохого в том? – обиделся Вячеслав Иванович. – Человек, между прочим, существо мыслящее.

– Стоп, стоп! – засмеялся Турецкий. – Ты не кипятись, старик! Но ты мне напоминаешь одного писателя. Я вчера шишку свою оберегал и лелеял, вот и провалялся весь день возле телевизора, как полный идиот.

– Почему – как? – усмехнулся Грязнов.

– Не остри! Короче, показывали базар в писательском семействе, на даче где-то. Колодец, что ли, не там вырыли или забор не туда поставили, оттого и шум. Вот и выступал один из нынешних патриархов, как они уже наперед сами себя определили. Славка, ты бы посмотрел на эту умору! Говорит о какой-то хреновине, но с таким видом, будто дает совет Всевышнему, как следует дальше поступать сразу со всем грешным человечеством. Ну прямо Махмуд Эсамбаев в Верховном Совете. Никогда не видел? У-у! Вот то было зрелище! А этому московскому горцу разве что только Махмудовой папахи не хватает – для полноты картины...

– Ничего экстраординарного не нахожу. Они с возрастом все одинаковые, им это самолично присвоенное себе аксакальство – можно так сказать? – и манеру поведения диктует. Но они хоть – горцы, в смысле, оттуда. А я тебе, Саня, в свою очередь, готов, не называя конкретной фамилии, потому что противно, напомнить об одном нашем с тобой бывшем знакомом, который возомнил себя почти Богом на том основании, что они одной национальности. И что?

– А-а, вон ты о ком!.. – хмыкнул Турецкий. – Что-что? А ничего, ровным счетом. Мудак, Слава, он повсюду одинаков. Считай, что на твой риторический вопрос я неопределенно пожал плечами и не выказал никакого изумления. Поэтому не трать на меня своего пафоса, я и без него все понимаю, и Костю постараюсь убедить, но при этом не дать ему увязнуть в наших интригах. И в Хамовники съезжу, погляжу кое-кому в глаза. Но – попутно, главное же – найти концы ДТП. Кому поручишь?

– Денискиным парням. Пусть трудятся за счет Юркиного гонорара. Да и ход уже один отыскался. Не по телефону.

– Вот и славно, давай раскручивать. А я в конце дня подъеду. Пока, мыслитель!

5

Агеев со Щербаком предложили каждый свой вариант поисков джипов.

Николай, как человек более основательный, предложил способ выяснения простой, но не быстрый. Установить скрытое наблюдение за охранным предприятием «Юпитер» в Печатниках и за офисом одноименного Благотворительного фонда в районе Старой Басманной, выявить подъезжающие автомобили, затем проследить за ними и обозначить для себя, таким образом, те гаражи, где они обычно отстаиваются. Ведь если эти конторы замешаны, так или иначе, в некоей противоправной деятельности, наверняка и свой транспорт, как те яйца, не складывают в одну корзинку. Значит, есть несколько гаражей, может, даже и секретных, есть собственная ремонтная база, где, кстати, выправляли и закрашивали вмятину на корпусе «дэу», принадлежащей Ирине Генриховне, да так, что и следов наезда не осталось. Видимо, опытные мастера трудятся, чего ж после этого говорить о джипах? Поди, с ходу все концы зачистили. И если это так, то искать надо уже не машины, а мастеров, которые их ремонтировали. Ну, словом, одно за другим – цепочка и потянется. А дальше быстро и решительно действовать. Как? А как обычно действуют разведчики спецназа ГРУ, когда остаются какие-то неясности, от которых может зависеть успех крупномасштабной войсковой операции? По обстановке.

Вот тебе и неторопливый подход.

У Филиппа были свои контраргументы. Долго выслеживать – терять драгоценное время. А им нельзя давать опомниться. Необходимо их заставить почувствовать, что вокруг них затягивается петля. Пусть они сами совершают ошибки, торопятся, нервничают. И начать надо, образно выражаясь, с подбора кадров. Федя Мыскин, «профессор электронных дел», уже болтается на крючке. И вряд ли сорвется. Потому что одно слово, и ему не сносить головы, и он сам это знает. Вероятно, также догадывается, хотя и надеется на лучшее, что от него теперь уже не отстанут, и за первым – ну пора называть вещи своими именами – предательством он будет вынужден совершить и второе, и третье. На том мир стоит. Фамилии-то названы, куда уж дальше...

Значит, решающим, в смысле – спасительным, аргументом для него может стать следующий: работай, Федя, помогай изобличить преступников и помни, что только в этом твоя последняя надежда. А мы своих добровольных помощников не выдаем, всегда найдем возможность и прикрыть, и вовремя отвести в сторону, и даже спрятать, если станет сильно припекать.

И еще одна идея была у Фили: отыскать через того же Федора его коллегу по «Юпитеру» Владимира Харитоновича Багрова, который был, по утверждению его босса господина Брусницына, немедленно уволен после инцидента с супругой Турецкого. И взять его тепленьким. Причем вместе с неопровержимыми доказательствами того, что он не был уволен, а продолжает работать. Иначе вряд ли назвал бы его фамилию Федор во время допроса в квартире Казначеевой.

И вот здесь (в данном случае Филипп был полностью согласен с предложением Щербака о необходимости начать наблюдение за обоими офисами), пользуясь информацией Феди Мыскина, найти возможность завладеть результатами видеонаблюдений за входящими и выходящими сотрудниками. Федор этого не стал записывать в своих показаниях – времени было очень мало, но в общих чертах рассказал, что сам и монтировал камеры наружного контроля прилегающих территорий. А записи делаются на пленки, которые он же и стирает – по мере надобности. Долго хранить нет смысла. Это скорее, как говорится, для фейс-контроля. Иногда их проглядывает Брусницын, а так никому они в принципе и не нужны. Больше для понта – вот, мол, какие мы крутые!

Значит, если Багор продолжает исправно ходить на службу, он запечатлен и на пленках. Лучшего доказательства не найти.

Словом, в конечном счете надо брать Багра и... допрашивать его. По-хорошему. Он был в Чечне, воевал, знает правила...

А между прочим, отморозки его типа, как ни странно, больше всего на свете ценят собственную жизнь. Ну и свое здоровье соответственно. Поэтому и трудностей особых – в плане создания между собеседниками максимально доверительных отношений – Филя, в общем-то, не предвидел.

Сотрудники «Глории», слушая его, улыбались. Грязнов-старший не мешал обсуждению, не давал ценных советов, лишь время от времени по-отечески напоминал, что сейчас не война, и приравнивать их действия к боевым, пожалуй, никто не станет, скорее, наоборот. Мол, держите себя в рамках, ребятки. Но это и не означало вовсе, что он категорически против любых рискованных предприятий, нет, пусть даже на грани, но... в пределах, в пределах!

– Ведь чего, по сути, добиваемся-то? – в коротких паузах философствовал Вячеслав Иванович. – Нам надо собрать неопровержимые улики их вины. Не больше. Но это должны быть такие улики, от которых они не смогли бы отвертеться! А кроме нас, никто этого не сделает. Потому что Благотворительный фонд – великая сила, парни, особенно для высокого начальства. И оно не даст хода официальному расследованию. Что им лишний труп на дороге? Вон их, десятками на дню в ДТП считают. Это кому-то горе...

– Ага, – напомнил Филя, – города сдают солдаты, генералы их берут!

Все засмеялись, а Денис укоризненно взглянул на «безбашенного» Филю:

– Мы не про тебя, дядь Слав, – извинился он, чем вызвал новый приступ смеха.

– Да ладно вам, – отмахнулся Грязнов-старший, – я что, не понимаю? Ну хорошо, взяли вы его, а дальше что? Засунете в такую дыру, что его и с собаками не найдут? А кому в таком случае понадобятся его показания? Если вы их еще получите.

– Получим или нет – вопрос, извините, Вячеслав Иванович, не по делу, – вмешался молчавший до того Сева Голованов. – Я так понимаю, что нам нужна конкретная информация, а вовсе не его чистосердечное раскаяние. Или нет?

– А я полагаю, – усмехнулся Филя, – что если мы идентифицируем его «пальчики» с отпечатками, оставленными на той трубе, которой огрели Сан Борисыча, в чем я почему-то ни секунды не сомневаюсь, то никакое раскаяние, даже самое чистосердечное, ему и так не понадобится. Мы ж ведь готовы и на слово поверить, что он больше никогда не будет, верно, Коля?

– А разговор поручить Демидычу, у него убедительно получается, – хмыкнул Щербак. – Умеет аргументировать.

– Да ладно вам, – нахмурился Володя Демидов, – подумаешь, когда было! Другие б помолчали...

– А мы разве тебе о чем-то напоминаем? – удивился Филя. – Ребята, у него, кажется, комплекс появился. Демидыч, ты пойми, у нас речь идет лишь о результате, а не о форме беседы. Ну наказал ты того подонка, ну превысил маленько, и что с того? За дело ведь досталось, никто из нас тогда и не возражал. Да и сам он, как ты помнишь, никому не сознался, кто его выхолостил, будто кабанчика, хотя все и так знали...

Понимая, что тема эта для Демидова, прямо надо сказать, болезненная, народ похмыкивал, но помалкивал. А случай тот старый припомнился вот почему. Взяли тогда целую банду, вывозившую «живой товар» за границу, в публичные дома.[2]2
  См.:НезнанскийФ. Лечь на амбразуру. М.: Олимп, 2002.


[Закрыть] А среди них оказалась маленькая девочка, которую только что изнасиловал один из бандитов – наглый, здоровенный шкаф по кличке Слон. Телохранитель известного в середине девяностых годов вора в законе Бурята, между прочим. Вот обычно спокойный и уравновешенный Демидыч тогда и осерчал – не прибегая ни к каким ухищрениям, голой рукой и одним махом кастрировал его. Да так и оставил до приезда милиции. А резонанс среди бандитов был великий. И самое пикантное во всей той истории было то, что Демидыча никто из них не осуждал. Хоть и по понятиям живут, а все же выходит, что и понятия понятиям – рознь.

– Ну так на чем остановимся? – спросил нетерпеливый Филя.

– Объединим усилия, – ответил Вячеслав Иванович. – В смысле, оба подхода хороши. А начните все же с Федора. Я подозреваю, что люди его типа без постоянной опеки долго оставаться не могут. Одних тянет на раскаяние – перед своими, хотя они прекрасно понимают, чем такие признания, как правило, заканчиваются. Другие изыскивают возможности тихо смыться. Отъехать куда подальше, чтоб на какое-то время лечь на дно, а там, глядишь, и забудется. Разные есть пути скрыться от своих, а уж от чужих – тем более. Поэтому не теряйте времени. Через него выходите на Багрова. Одновременно – наблюдение. Ребятки, такое дело, надо поднапрячься. Я вам, к сожалению, оперативников добавить просто не могу. Ни из своего управления, ни из МУРа, понимаете ситуацию? Иначе сорвем операцию. Сам могу поучаствовать – тайком от министерского начальства. И еще один мелкий вопрос. Денис, у тебя, я слышал, стажеры появились?