Текст книги "Любители варенья"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

9

Васнецов пригласил Турецкого сесть и теперь рассматривал его, поблескивая стеклами очков. Если Плетнев производил впечатление нервного человека, который иногда с трудом заставлял себя не выдавать эмоции, то Турецкий с безмятежным лицом рассматривал следователя, словно его нисколько не интересовала собственная дальнейшая судьба.

– Гражданин Турецкий, – приступил к допросу Васнецов, – цель вашего пребывания в Новороссийске?

– Нервы лечу. Свежий воздух, море... – охотно ответил тот.

– Прошу вас отвечать серьезно, – начал злиться Васнецов. Что-то он сегодня заводится с полуоборота, клиент попался вредный, – решил сам себя успокоить следователь.

– Серьезней некуда, лейтенант. Я был комиссован из органов по состоянию здоровья.

– Допустим... Что вы делали на стройке?

– Мы скрывались от преследования. За нами гнались на машине явно криминальные типы. Пришлось поплутать по городу, пока случайно не выехали к стройке. А там набрели на логово какого-то бомжа. Ну и забежали к нему. К несчастью, он оказался психом. Мы собирались просто пересидеть, но бандиты нас выследили и открыли стрельбу. А этот бомж тоже оказался при оружии, ну и пальнул в них несколько раз. А потом оказал вооруженное сопротивление. Не нам, естественно, а наряду милиции.

– Допустим... Я слышал, гражданин Турецкий, вы занимаетесь частным сыском, и весьма успешно. Можете вы мне логически объяснить одну головоломку? Вот смотрите. На стройке была обнаружена машина «Ауди» со снятыми номерами и колесами. А в двадцати метрах был найден присыпанный землей труп мужчины с проломленной головой. А в том месте, где вас задержала милиция, в этом самом логове, нашли кошелек, в котором обнаружилось вот что...

Васнецов достал из ящика стола прозрачный пакет и пододвинул его к Турецкому.

– Водительские права.

Он выжидающе наблюдал за Турецким, пока тот доставал права.

– Баулов Григорий Александрович... – вслух прочитал Турецкий. – Это покойник?

– Да. Он три года в розыске за убийство и покушение.

– И в чем головоломка?

– Кто его убил?

– Не могу сказать. Впервые вижу этого человека, – честно ответил Турецкий. – Но рад, что он получил по заслугам. А то знаете, как у нас бывает – пока найдут, пока следствие, то-се, дадут семь лет, а там вдруг амнистия какая подвернется...

Васнецов пропустил рассуждения Турецкого мимо ушей.

– Вы же неспроста оказались там, на стройке. Вы решили расследовать дело об убитой проститутке? Или прикрываете своего дружка? Что вы там делали? Только не надо опять заводить волынку про преследования. Если бы вас действительно преследовали, вы обратились бы в милицию. Что вы искали?

Турецкий вздохнул и насмешливо взглянул на Васнецова:

– Я искал... кратчайший путь отсюда до Москвы.

Васнецова охватил гнев. Да что же они оба себе позволяют?

– Вы, гражданин бывший важняк, и подельник ваш еще не скоро отсюда уедете. Я вам обещаю. Ваше счастье, что при вас оружия не оказалось...

Он резким движением подвинул к Турецкому бумагу.

– Автограф ваш.

Турецкий взглянул на бумагу и молча подписал.

– Свободен. Можешь теперь идти жаловаться в прокуратуру.

Васнецов, которого трудно было вывести из себя, он даже гордился своим самообладанием и считал его чуть ли не важнейшей чертой характера хорошего следователя, был разъярен. Эти двое, похоже, возомнили о себе, что они неуязвимы. Но пусть не радуются, он их обязательно достанет. А пока он может здорово подпортить им настроение и дальнейшие планы хотя бы тем, что оба теперь застрянут в Новороссийске на неопределенное время. Это уж ему решать, сколько им придется здесь болтаться. Нет, не зря москвичей не любят в провинции. Действительно, есть в них эти противные черты – высокомерие и независимость. Но он им еще покажет!

Турецкий вышел из отделения и попал в крепкие мужские объятия Плетнева.

– Ты чего? – удивился Турецкий неожиданному проявлению чувств «подельника», как назвал его следователь.

– Радуюсь встрече... – коротко ответил Плетнев. – Тоже подписку дал?

– Я бы не дал, но взяли...

Он вытащил мятую пачку сигарет из кармана и с огорчением стал ее рассматривать.

– Вот что значит спать в одежде...

– Главное – сигареты не раскрошились? – встревоженно спросил Плетнев. – А то страсть как захотелось закурить. А у меня уже закончились.

– Сигареты в порядке, слегка подровняем... – Турецкий закурил и угостил друга. Они стояли друг напротив друга и жадно курили.

– Саш... А кассета... – наконец утолил несколькими затяжками свою жажду Плетнев и вопросительно посмотрел на Турецкого. – Она же при тебе была. Они нашли ее?

Турецкий последний раз затянулся и отбросил сигарету.

– Сейчас проверим.

Он огляделся и направился к газону. В Новороссийске, по-видимому, газонокосильщики не сильно утруждались. А может, сотрудникам отделения нравились заросли травы, зелень радовала их глаз. Турецкий пошарил в траве и удовлетворенно хмыкнул.

– На месте. – Он быстрым движением фокусника сунул кассету в карман.

– Как видишь, не нашли. Хорошо, что дождя не было.

– И коммунальные службы не из ретивых, – радостно подхватил Плетнев. – Ловко ты...

– Пойдем отсюда. И так задержались.

Васнецов после ухода Турецкого вскочил со стула и быстро заходил по кабинету, как заведенный. Он пытался взять себя в руки, потому что переполняющее его чувство раздражения мешало думать. Быстрая ходьба отвлекла и успокоила его, и он подошел к окну. «Подельники» дружно шагали, едва ли не чеканя шаг, и со спины было видно – у них есть какая-то цель. Васнецов смотрел им вслед и барабанил пальцами по подоконнику. «Нет, друзья, вы так легко не отделаетесь», – злорадно подумал он и подошел к телефону.

– Пал Алексеич, что там насчет ордера на обыск? Да, я звонил в прокуратуру. Да, я написал рапорт. Я знаю, кто эти люди, Пал Алексееич... Я знаю, какие у них связи... Но эти... люди ведут себя более чем странно. Где они только не появляются – везде трупы. И потом – пуля из «Ставриды»... Прочитайте еще раз мой рапорт и копии допроса. Я настаиваю... Да, я подожду.

Васнецов положил трубку и злорадно повторил вслух:

– Нет, вы от меня просто так не отделаетесь...

Начальство, похоже, не в восторге от его действий. Ну ясно, не хочет связываться с московским руководством. Ведь те тоже станут реагировать, а Пал Алексееич не любит лишних неприятностей. На него прямо гипнотизирующе действует имя Турецкого. Можно подумать, что если он бывший важняк – то непогрешим. А его дружок? Ну да, бывший спецназовец, ГРУ – это тоже марка. Но ведь ясно, как день, – оба ввязались в дело, которое странным образом их заинтересовало. Им что, мало своих дел в Москве? Пускай там улучшают криминогенную обстановку. А здесь своих сыскарей хватает.

Васнецов был уязвлен активностью московских сыщиков. Убийство проститутки и труп на стройке как-то связаны. Он еще не знал как, а москвичи, похоже, уже что-то пронюхали, вышли на некий след. Нет, он им не уступит свою территорию. Это его участок, и расследование он будет вести сам. Вдруг это то самое дело, которое принесет ему славу? Перед глазами возникло милое лицо Лены, и он почему-то вспомнил фразу, которую вычитал в одной из книг: «Все, что мы делаем, мы делаем ради женщины». И ради славы... – захотелось закончить мысль.

Мысли о славе он с сожалением отодвинул подальше, тут бы с рутинными делами справиться. Он вызвал Шебалтина.

– Ну что нового на Багратионовской?

– Соседи опознали Сытину, местную алкоголичку.

– А на след преступника вышли?

– Нет. В доме через дорогу сосед-старик видел, как ночью какая-то компания забрела в сарайчик в заброшенном дворе, но внимания не обратил. Говорит, выходил в уборную. Те вели себя тихо, а поскольку это известное место сборища местных алкашей, соседи туда даже не заходят. Опрос среди местных жителей ничего не дал.

– Сытину на экспертизу отвезли?

– Да, Степанычу передали. Уж обрадовался... У него и так за три дня три жмурика, а тут новое поступление...

На столе зазвонил телефон, и дежурный сообщил:

– Товарищ старший лейтенант, тут сообщение все из того же района – улица Рабочая. Ну, туда уже был утром один выезд, где мужика в гараже кирпичом прибили, а он живой остался.

– Да, в курсе, – сухо ответил Васнецов. – Туда Медведев с группой ездил. Он же и допрашивал двоих, один из них хозяин гаража.

– Так звонит опять та же гражданка, которая и в первый раз звонила. Говорит, в соседнем дворе между гаражами труп женщины лежит.

– Ну и утречко! – воскликнул Шебалтин, прислушиваясь к зычному голосу дежурного. – Жмурики, как грибы после дождя появляются... Вроде и погода сухая...

– Шебалтин, твои шутки неуместны, – оборвал его Васнецов. – Найди мне Медведева и Краюшкина. Пусть собираются на выезд.

Зинкин двор гудел оживленными голосами, народу набежало со всех окрестностей. Пришлось Краюшкину прикрикнуть и дать команду ближе чем на десять шагов всякой праздной публике к месту происшествия не подходить. Медведев, руководивший операцией извлечения трупа из узкого прохода между гаражами, заметил в толпе приземистую загорелую женщину, в которой узнал утреннюю собеседницу. Это она сегодня помогала ему привести в чувство своего бывшего мужа, хозяина гаража со странным именем Ретя. Она же и звонила повторно в милицию с сообщением о трупе. Сейчас эта дворовая активистка, наклонив свою курчавую с короткой стрижкой голову, слушала заполошную худощавую тетку, которая трещала, как пулемет, и к тому же вертелась, как уж на сковородке, чтобы ничего не пропустить из происходящего.

– Зинка, да стой на месте, не мельтеши, – попридержала ее за рукав байкового халата жена Рети, которая на фоне своей собеседницы выглядела куда как солиднее. Прямо как директор крупного магазина. Интересно, где она работает? – почему-то подумал Медведев. Судя по тому, как активно она принимает участие во всех происшествиях, должность у нее руководящая.

– Ой, Тамара, страсти-то какие! То Ашота едва не кончили, то вот этой бедняге череп проломили... – горевала вертлявая Зинка. – А у меня у самой две на выданье, как теперь их на улицу пускать? Стра-ашно... Кто же это за вражина такой у нас появился? Всегда было тихо, ну, иногда спьяну мужики бока намнут другу другу, но ведь никогда до смертоубийства не доходило!

– А сегодня у нас на Багратионовской алкашку Сытину кто-то придушил, – сообщил новость сосед Митрич, как раз с Багратионовской и прибывший на новое происшествие. Весть о том, что за одно утро полегло немало народу, облетела Рабочую и примыкающие улицы. И Митрич, как человек любопытный, едва успевал охватить все события.

– Да что ты говоришь? – ужаснулась Зинка и всплеснула руками. – Да кому ж она помешала? Такая себе безобидная алкашка была, никогда не скандалила... Вот несчастье-то. Кстати... А она ведь мне тридцать рублей должна! Вот несчастье-то... – еще пуще загоревала Зинка.

– Ой, надо же! Бедная Сытина! Действительно, кому она нужна была? – огорчилась Тамара и тут же добавила, насмешливо обращаясь к соседу: – А ты тут как тут, везде поспеваешь.

Тамара не уважала Митрича за его бабский интерес ко всякого рода скандалам.

– А я любознательный! Прошу не путать с понятием «любопытный», – огрызнулся Митрич. Он недолюбливал Тамару. Подумаешь – заведующая детсадом! Он и сам не из простых. К нему на поклон кто только не ходил, пока с почетом не проводили на пенсию. По своей должности главного провизора он очень тосковал, поскольку тогда в нем все нуждались. А сейчас и не вспоминают, сколько народу он, может, от смерти спас.

Подъехала перевозка, и девушку в синем платье уложили на носилки. Прежде чем задвинуть носилки внутрь машины, Медведев обратился к народу:

– Кто-нибудь ее знает?

Соседи опасливо подступились к убитой и, вздыхая и причитая, заявили, что девушка не из здешних.

– А платье-то какое красивое... – заметила Зинка, горестно поджав губы. – Вот мамка ее старалась, наряжала свою доченьку и не знала, что в последний раз...

Зинка неожиданно завыла, но Тамара тут же пресекла ее:

– Не вой, весь народ перепугаешь.

Кое-кто из соседок уже дружно захлюпали.

Медведев махнул «Труповозке», и та тревожно засигналила, разгоняя взволнованную толпу.

– На экспертизу повезли, – со знанием дела прокомментировал Митрич.

Медведев тем временем направился к Тамаре.

– Уважаемая, вы вроде жена того самого Рети? – спросил он, ловко оттерев плечом Митрича, который упирался и не желал пропустить ничего интересного. Женщина в халате тоже вытаращила глаза и смотрела в рот милиционеру.

– Бывшая жена, – поправила его Тамара и одернула платье. Уважительный тон мента ей польстил.

– Наш сотрудник сейчас с ним разговаривал, но он какой-то совсем невменяемый. А нам надо всего несколько вопросов задать. Не поможете?

– В роли переводчика при алкаше? – самодовольно усмехнулась Тамара.

Митрич внутренне аж ахнул. Ну бой-баба, не зря про нее такая слава по району ходит. Вон как с ментом в чинах говорит!

Медведев улыбнулся. По виду баба совсем простая, а как мысль свою оформила!

– Ну, если вам уже доводилось бывать при нем переводчиком, то особого труда для вас это не составит? – взял он ее под локоток и повел со двора.

Зинка раззявила рот и так и стояла столбом, пока Тамара с ментом не скрылись из вида.

– Видал? – спросила она у Митрича.

Тот с завистью ответил:

– Да, надо же, как повел ее, словно барыню... Гляди, как все глаза вылупили. Прямо кино и немцы...

Действительно, вслед колоритной парочке смотрели все соседи, особенно мужики. Потому что Тамара, не взирая на свою довольно квадратную фигуру, чисто по-женски мужчинам нравилась – всегда загорелая, тело гладкое, на ее грудь вообще ни один мужик безразлично смотреть не мог. При всем этом большая задница, но упругая. Мощные руки и ляжки вообще выше всякой похвалы. А лицо просто загляденье – полные щеки с едва заметным пушком, губы с четким рисунком и глаза! Кто хоть раз заглянул в ее глаза, забыть не мог – ярко-зеленые и узкие, как у рыси. И рядом с такой местной красавицей запросто под руку шел здоровенный мент вразвалочку. Соседки исходили завистью. Мало того что у Тамарки какой-никакой, хоть и бывший, муж имеется, вдобавок молодой любовник Колька, механик с рыболовецкого сейнера, так еще и красавца мента запросто подцепила.

Медведев, конечно, не видел, какой он произвел фурор вкупе с активной гражданкой Тамарой, но Тамара заметила краем глаза, а главное, почувствовала этот интерес всей своей широкой спиной. И испытывала редчайшее наслаждение, которое определила про себя одной фразой: «Умыла я вас всех!»

Ретя отрешенно сидел в гараже и думать забыл о своих планах пополнить запас спиртного. Он курил папироску за папироской и вид имел очень жалкий. Тамара даже прониклась сочувствием к бывшему мужу.

– Ну, что у него спрашивать? – спросила она у Медведева, хотя рядом с Ретей сидел уже один милиционер с открытым затрепанным блокнотом и задумчиво грыз кончик ручки. Видимо, общий язык им так и не удалось найти и теперь каждый думал о своем.

– Не идет на контакт, – тихо пожаловался милиционер.

– Спросите, Тамара... как вас по отчеству? – решил оказать уважение женщине Медведев. – Когда точно он увидел тело?

– Можно просто Тамара... – скромно ответила женщина и села напротив Рети на небольшую табуретку, которая явно не была рассчитана на ее пышные телеса, что сразу машинально отметили и Медведев, и Краюшкин.

– Ты успокойся, Ретя, – положила она руку на его колено, и тот вдруг всхлипнул. Давно уже никто его так ласково не касался. – Не волнуйся, – погладила она его по коленке. – Вспомни, когда ты увидел ту... девушку между гаражами.

Ретя словно очнулся. Он бросил долгий взгляд на Тамару и четко ответил:

– Когда пошел искать бутылки в Зинкином дворе...

– А время не помнишь?

– Так у меня часов нет, – удивился он, что Тамара запамятовала, как сама забрала у него часы в счет алиментов еще год назад.

– А ты ее видел когда-нибудь раньше? – взяла инициативу в свои руки Тамара.

Ретя задумался. То, что он увидел между гаражами, не напоминало ему никого. Ноги в туфлях и темное платье... Лица он не видел, потому что бедную девушку кто-то засунул в щель довольно далеко. Он закрыл глаза и, затянувшись папиросой, замолчал.

– Думает... – прокомментировала Тамара.

Пока Ретя думал, Медведев спросил у Тамары:

– А что за имя у вашего бывшего – Ретя? Какое-то нерусское.

– Да его зовут Петром. Петя, а для алкаша и Ретя сойдет. Это я его так назвала когда-то. Так и прилипло, весь двор зовет.

Ретя тем временем открыл глаза и заговорил:

– Я лучше начну сначала. Так мне легче будет вспомнить. Ночью мы шли с мужиками... Сначала были мы с Герой и Ашот. Выпили... А тут девчонка идет, зареванная. Говорит – на свадьбе была, а ее выгнали. А автобусы уже не ходят. Она откуда-то приехала из какого-то поселка. Тоже выпившая. В смысле, наверное, на свадьбе уже успела выпить. Жалко нам ее стало. Ашот и говорит: «Все равно, Ретя, к тебе идем, давай девушку возьмем, а то ее кто еще обидит. Моряки или бандиты. А у тебя кровать есть. Пусть поспит, отдохнет до утра. А потом на автобус я ее провожу». Ну и взяли ее в компанию. Пришли во двор. Совещаемся, где еще бабла взять, чтобы отметить знакомство. А тут какой-то заходит. И предлагает свою долю. Мы и согласились. Мужик нормальный, что ж не взять в компанию? Тем более, если он не порожняком.

Он опять замолчал и вдруг пожаловался:

– Так жрать хочется... Только твой рулетик и ел, Тамарочка. Спасибо тебе, конечно, большое...

Медведев быстро скомандовал:

– Дайте ему что-нибудь, чтоб разговорился. А то утром на допросе он вообще ничего вспомнить не мог.

Ретя удивленно вытаращился на Медведева.

– Так это вы меня допрашивали? То-то я смотрю, вроде лицо знакомое. Только звездочек было меньше... Кажется...

– Да, меня повысили, после твоего допроса, – с досадой ответил Медведев и поторопил Тамару:

– Ну хоть картошки ему или огурца.

Тамара побежала домой, разогрела на сковородке на сале вчерашнюю картошку и накрошила лука. Туда же бросила кусок мяса из борща и прямо в сковороде, прихватив ручку полотенцем, понесла Рете. Тот жадно набросился на еду, будто не ел уже неделю. Медведев и Краюшкин принюхались к аппетитному запаху и вспомнили, что тоже не ели с утра. Но сейчас нужно было ловить момент, пока главный свидетель пошел на контакт.

Ретя вымазал сковородку коркой хлеба, громко рыгнул и уставился на Медведева, всем видом демонстрируя готовность продолжать беседу.

– Ну теперь про девушку, – Краюшкин приготовился записывать.

– Да я ее толком и не видел...

– Это ты брось, Ретя, – строго сказал Медведев. – Я бы еще понял, что на улице ты ее не рассмотрел, допустим – темновато было. А когда вместе выпивали, ведь лампочка горела? Вон она у тебя болтается.

– Горела... У меня семьдесят пять ватт...

– Достаточно, чтобы человека увидеть. Тем более молодую девушку. Ты же мужик!

– Какой он мужик, – безнадежно махнула рукой Тамара.

– Попрошу меня не унижать! – вдруг встал в позу Ретя.

– Действительно, Тамара, при чем тут это? – вступился Краюшкин за Ретю, опасаясь, что тот обидится и опять замолчит.

– Про девушку... – повторил Ретя задумчиво. – Она, конечно, была красивая. Мы ее потому и подобрали. На уродину мало кто польстился бы в случае чего... Глаза у нее были красные. Заплаканные. Волосы лохматые. Темные. Потом причесалась – волнистые оказались.

– Видишь, сколько ты всего вспомнил, – решил подбодрить его Медведев.

– Потом мы все пили. Мужик, который Упырь, так он себя назвал... А разве бывает такая фамилия? – вдруг спросил Ретя, обведя поочередно всех взглядом.

– Кликуха у него такая, тебе Мариночка уже говорила, – вмешалась Тамара.

– Какая Мариночка? Она что, сидела? – быстро отреагировал Краюшкин на блатное слово «кликуха».

– Она с нами сидела, здесь, за столом, рулет ела. Это моя дочурка, ей семь лет, – пояснил Ретя.

– Ну и Упырь? Ты что-то про него хотел сказать, – напомнил Медведев.

– Он все нам подливал. И этой девушке. Мы с Герой нажрались и отключились. Дальше ничего не помню. Потом страшные сны мне снились. То Упырь бил кирпичом Ашота по голове, то Ашот его. Потом вообще кошмары стали меня мучить. Будто Упырь девушку бил по голове. Такого же не могло быть! За что ее? Сначала на моей кровати ее... это самое... А потом кирпичом. Что только ни приснится, если самопалку жрешь...

Менты переглянулись, у Тамары защемило сердце. Ретя действительность принял за кошмар. И менты это тоже поняли. Вон как переглянулись, а теперь пожирают глазами Ретю.

– Ретя, вот ты говоришь, что девушка была красивая?.. – осторожно начал Медведев. – На свадьбе гуляла?

– Ну да...

– Она ведь, наверное, и в красивом платье была... На свадьбу все наряжаются.

– Ну да... Такая нарядная была, платье даже блестело под фонарем. А когда к нам пришли, она села за стол, Ашот ее обнял... Потом он вышел, отлить наверное, а ее обнял Упырь. А когда она легла на кровать, отдохнуть, пришел Ашот и одернул платье у нее на коленях, чтобы Упырь не смотрел. Платье такое синее, блестящее...

У Рети вдруг перехватило горло, он вытаращился на ментов, и руки его мелко затряслись.

– На той девушке между гаражами было синее платье...

– Но ты лица ее не видел... – подсказала Тамара, с жалостью глядя на Ретю. – Поэтому и не узнал. – Ее саму пробила дрожь, и кожа покрылась мелкими пупырышками.

– Я лица не видел, – послушно повторил Ретя. – Я сначала ноги заметил в туфлях, а потом платье. Но там щель узкая, темно, цвет другой был...

Ретя в ужасе вытаращился на ментов:

– Так мне это не снилось?..

Медведев скомандовал:

– Тамара, быстро водки ему. Только нормальной. Какую сама пьешь.

Он уже стал обращаться к ней на «ты», как к старой знакомой, и Тамаре это понравилось. Ей только не нравилось, что приходится все время бегать.

Тамара нехотя встала. Что она им – девочка? То одно принеси, а теперь еще и водки... Но потрясенный вид Рети вызвал у нее сострадание, и она поспешила через двор опять к своему подъезду. Медведев посмотрел ей вслед и решил, что Ретя глубоко неправ, пропив свою мужскую силу. До чего же аппетитно выглядела Тамара с тыла, когда шагала к подъезду, слегка косолапя своими налитыми ногами, а вот то, что находилось чуть пониже спины, вообще не поддавалось никакому описанию. Он с усилием отвел от нее взгляд и сердито взглянул на бледное, даже синюшное лицо Рети – вот гад, сколько крови, наверное, выпил у такой женщины... Хотя даже то что осталось, на десятерых хватит.

Ретя после рюмки водки порозовел и ожил и даже глаза его повеселели. В них появилось любопытство. Он с интересом следил за Медведевым, который тем временем встал со стула и наклонился над Ретиной кроватью. Поднял на удивление чистое покрывало и не обнаружил под ним ничего. Постельного белья не было, словно Ретя, как постоянный житель гаража, был лишен даже таких элементарных удобств для человеческого существования.

– Так, Ретя, – скомандовал Медведев. – Докладывай, куда постель девал со своей кровати.

– Да куда? Я ее что, меняю? Это когда меня Тамарочка пожалеет, то приносит чистую.

– Какие у вас высокие отношения... – съехидничал Медведев. – Живете врозь, а заботу она о тебе проявляет.

Ретя устыдился своей неблагодарности. Он как-то и внимания не обращал на то, что время от времени появляется чистая постель.

– Так постель где? – повторил свой вопрос Медведев. Ретя в недоумении посмотрел на кровать и даже встал, чтобы пощупать голый матрас.

– Сперли... Как рыбу воруют, так и постель сперли... – растерянно сказал он.

– Это я выбросила, – призналась Тамара. – Когда Ретю на допрос утром забрали, я пришла убраться. Смотрю – вся простыня мятая, в пятнах, извиняйте. Еще не хватало мне после всяких шлюх стирать. Я ее и выкинула в мусорку. У ворот.

Краюшкин и Медведев вскочили и в унисон выкрикнули:

– Так ведь это вещественное доказательство!

Все вчетвером бросились к мусорным контейнерам, и Медведев на ходу бросил Тамаре:

– Ну, Тамара, если мусор уже вывезли, я тебе этого не прощу. Самолично отвезу на городскую помойку разыскивать вещдоки! Уж ты у меня там пороешься!

Тамара тут же остановилась как вкопанная. Даже подол платья взметнулся над ее круглыми полными коленями.

– Не беспокойтесь, товарищ милиционер. Простите, в званиях не разбираюсь. У нас мусор раз в три дня вывозят. Теперь только в понедельник приедут.

В контейнере поверх узла с несвежим постельным бельем соседи за полдня уже не раз опорожнили свои мусорные ведра, и Медведев на секунду застыл с гримасой отвращения на лице. Ретя доковылял до мусорки и радостно воскликнул:

– Не украли! А то бомжи у нас тут иногда роются, могли себе прикарманить.

– А как же, – съехидничала Тамара. – Это какой же карман надо иметь!

Медведева тем временем осенило, и он с наигранным сожалением проговорил, обращаясь к Рете:

– Ну, хозяин, доставай свое добро.

Ретя уныло покачал головой, дескать: за что мне такое? Но, видимо, понял, что выбора ему не оставили. Во-первых, не ментам же рыться в помоях. Во-вторых, Тамара тоже выглядела, как барыня: мало того что во время своих многочисленных перебежек из гаража в дом и обратно она успела принарядиться – и платье надела покрасивее, и бусы янтарные нацепила, даже губы подкрасила. И кому как не Рете в более чем скромной одежонке, да еще являясь хозяином вещдока, ковыряться в мусоре? Он перегнулся через бортик контейнера и только порадовался, что глубоко зарываться не надо. Узел с бельем благополучно извлек, отряхнул с него яичную скорлупу и картофельные очистки и протянул Краюшкину, который уже держал наготове пакет и, отвернув нос, дожидался, когда Ретя втиснет белье в пакет.

– Ну, Ретя, твое счастье, что все так обернулось. Садись с нами, прокатимся. Только руки помой. А то всю машину нам замараешь, отмывай после тебя...

– А куда ж вы его? – забеспокоилась Тамара, уже как-то и попривыкнув за эти полдня опекать своего бывшего мужа.

– Надо протокол допроса оформить, а он должен прочитать и подписать. Он читать у вас еще не разучился? – с сомнением взглянул на обалдевшего Ретю Медведев. А обалдеть было от чего – второй раз за день допросы, да еще, оказывается, и это не конец. Получается, что, пока оформят протокол, ему опять будут задавать вопросы. То есть третий допрос за день...

– У меня голова болит, – пожаловался Ретя.

– Да мы быстро. Мы тебе подскажем, если что забудешь, – пообещал Медведев и бросил быстрый взгляд на Тамару. От него не укрылось, что после каждого появления из своей квартиры она все больше хорошела. У Тамары забилось сердце. Колька вернется только через месяц, а тут такой красавец-мужчина бросает на нее красноречивые взгляды, даром что в милицейской форме.

– Я с ним поеду, – твердо сказала она. – Как-никак он мне не совсем чужой.

– Томочка... – пролепетал Ретя, не веря своему счастью. Хоть и бывшая жена, а в беде не бросает. Хорошая она женщина, просто замечательная...

– Ладно, будешь его группой поддержки, – усмехнулся Медведев. А сам прикинул, что хоть один свободный кабинет в отделении в этот выходной день он найдет, чтобы проверить на ощупь, так ли хороша эта просто незаменимая на допросе переводчица.