Текст книги "Миллионщица"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В соответствии с ним в случае смерти Стулова две трети его состояния, в которые входит и его фирма, наследует Юрочка, а опекуном назначается Лариса – вплоть до того момента, как мальчику исполнится 21 год. Одну треть получит Марина, опекуном которой Илья записал, как и в прежнем завещании, Велену. Тоже до 21 года... Наконец, в случае смерти одного из детей его часть переходит к оставшемуся в живых.

Если Илья умрет раньше жены и Велены, обе получают отчисляемые из общего состояния суммы: Велена – пятьдесят тысяч долларов, Лариса – сто пятьдесят... Ну и плюс опекунство над двумя третями его состояния до Юрочкиного совершеннолетия. Причем совершеннолетия не по российским, а по штатовским меркам...

Лариса вздохнула и уставилась в окно, постепенно светлевшее в лучах разгоравшегося за ним рассвета.

«С какой стати я вдруг начала обо всем этом думать? – задалась она вопросом, ответа на который тоже не было, во всяком случае, пока. Ведь еще ничем-ничего... А вдруг Сергей просто поддался минутному порыву? Вдруг... Вдруг он не позвонит ни завтра, ни послезавтра, ни вообще когда-либо?! А я тут уже целую пирамиду выстраиваю, вот дурища!..»

Она снова перевернулась на бок – так, чтобы оказаться к раздражавшему ее окну спиной, решив хотя бы попытаться уснуть. Строить планы на будущее было пока явно рано!

Сергей позвонил, как и обещал, на следующий день – после обеда. Все получилось очень удачно: Велена с обоими детьми отправилась в поликлинику, которая здесь оказалась куда лучше московской. Лариса была одна во всем доме, если не считать кухарки. Но та действительно была занята, да и в «барские» комнаты никогда не заходила без крайней надобности – стеснялась.

Они встретились неподалеку от центра возле кафе, куда Лариса приехала на машине, которую вела уже намного увереннее. Как Лара и предположила, Сергей сразу же предложил поехать к нему: Ритка, оказывается, рано утром улетела в Италию, отдыхать. «Интересно, от чего?» – подумала Лариса.

Сказать, что она была шокирована предложением любовника провести ближайшие часы в его супружеской спальне, Лара все-таки не могла. Скорее ей стало неприятно... Чуткий Сереженька заметил это моментально, и тут же, вынув мобильный, созвонился со знакомым администратором недавно открытого в российской столице шикарного отеля «Мажестик». Ехать до него было всего ничего, они отправились туда в его машине... Любовник не только ни в чем не разочаровал Ларису, но оказался куда лучше, чем она могла себе вообразить: ни одному мужчине до него не удавалось пробудить в ней столь богатую гамму чувств...

Спустя два часа, обессиленная, лежа на роскошной, заправленной шелковым бельем, почти квадратной кровати в еще слегка пахнущем краской, пробивающейся сквозь аромат сирени, номере, она впервые в жизни чувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Сереженька... – Лариса с нежностью приникла к его горячему, сильному телу, – я подумала... Это прекрасный отель, но ведь деньги – наверняка безумные... Ты ничего не имеешь против, если я... куплю квартирку? Правда, маленькую, где-нибудь на окраине... А?..

Лара почувствовала, как под ее щекой напряглось плечо Красных.

– Ласточка моя... – Несмотря на ласковое «ласточка», в его голосе она уловила едва заметное раздражение. – Как могла в твою головку прийти такая идея?.. Женщина не должна совершать такие поступки, это дело – сугубо мужское... – Он ненадолго замолчал, и она замерла в ожидании продолжения. – Беда в том, что сейчас я не в состоянии совершить даже такую покупку, практически все мои деньги вложены в новый проект...

– Сереженька, – она приникла к нему еще теснее, – пожалуйста... Позволь мне это сделать, иначе я решу, что ты... Ну, что я для тебя всего лишь эпизод, каких в твоей жизни масса!.. Подожди! – прервала она его, почувствовав, что он хочет ей возразить. – Я не договорила! После, потом, когда у тебя появятся деньги, ты мне их отдашь – только и всего!.. Договорились?

Он некоторое время молчал, обдумывая ее слова, потом вздохнул.

– Черт... Вообще-то ты, конечно, права... Но поклянись мне, ласточка моя, что обязательно возьмешь потом всю сумму.

– Клянусь! – тут же, не задумываясь, ответила Лариса.

– А чтобы не скрыла, какова она, покупкой займусь я сам... Хоть это-то ты мне позволишь?

– Позволю, – рассмеялась она. – Но исключительно, если будешь со мной советоваться. Знаешь, сколько обманщиков сейчас развелось в сфере недвижимости?.. У нас в суде каждое второе дело было связано с квартирным мошенничеством. Так что уж позволь мне контролировать процесс в качестве специалиста!..

Спорить он не стал. И спустя два месяца они нашли то, что нужно: однокомнатную квартиру в Выхино, на Вешняковской улице, хозяин которой отбыл на ПМЖ в Штаты, поручив продать свою здешнюю недвижимость своей дальней родственнице.

По настоянию Сережи мебель для Лариной тайной квартирки купил он, продемонстрировав при этом прекрасный вкус и истинное понимание того, что такое настоящий комфорт и удобства. Несмотря на то что и дом был панельный, а сама по себе квартира небольшая, лишенная даже балкона, в конечном счете они превратили ее в настоящее любовное гнездышко, обратив тесноту из недостатка в достоинство...

Лариса, обнаружившая вдруг в себе немалую предусмотрительность, деньги со счета сняла через банкоматы, расположенные в разных местах столицы: банкоматы тогда были для Москвы еще новинкой, большинство из них функционировали без видеокамер... Вечером того же дня, в какой нужная сумма была снята, Лариса, рыдая, сообщила Илье, что ее «свадебная» карточка куда-то пропала... Возможно, ее просто вытащили, когда она снимала деньги в последний раз – покупая колье в одном из центральных ювелирных... Она назвала адрес магазина, возле которого сняла первую сумму, совсем небольшую...

Конечно, Илья рассердился – почему жена, вместо того чтобы попросить его, решила приобрести колье на собственные деньги? И вот итог!

В итоге же, как Лара и думала, все обошлось. Карточку, с которой «ворюга» снял тридцать пять тысяч долларов, заблокировали и, «повоспитывав» свою «наивную» жену еще с неделю, Илья восстановил на ее счету изначальную сумму.

Лариса с облегчением перевела дыхание и, поскольку ее так и распирало от желания поделиться с кем-нибудь тем, какая она оказалась ловкая и умная, впервые за несколько месяцев она созвонилась с Екатериной, успевшей на нее даже обидеться, и напросилась к той в гости, пообещав «все объяснить».

В отличие от того, что ожидала Лариса, Катя в восторг от откровений подруги не пришла.

Выслушав ее очень внимательно, она покачала головой:

– Ты представляешь, что будет, если Илья все это узнает – и о твоем романе, и об афере с квартирой?

– Ну, ты и словечко выбрала – «афера»? – моментально обиделась Лара. – Я с тобой своим счастьем поделиться приехала, а ты...

– А я, – перебила ее Екатерина, – за тебя, дурищу, испугалась, вместо того, чтобы восхититься твоей ловкостью! И «афера» тут самое подходящее слово. Что, если этого мифического «ворюгу» и дальше станут искать и напорются в конце концов на тебя?!

– Ты хоть раз слышала, чтобы менты кого-нибудь в такой ситуации нашли?

– Слышала – и не раз. В нашем суде. Не надо недооценивать милицию. Да я не об этом даже сейчас говорю. Просто ты из-за минутного увлечения рискуешь всем!.. И наверняка твоя Велена тоже в курсе...

– С какой стати? – вспыхнула Лариса. – Перестань, наконец, меня к ней ревновать! Веленка, в сущности, ничем не отличается от остальной обслуги, хотя без нее я давно бы уже потонула в пеленках и прочих кашках-машках-кефирчиках... Но главное не в этом!

– А в чем? – простонала Катя, глядя на подругу как на свихнувшуюся.

– Это – не «минутное», как ты изволила выразиться, увлечение... Я люблю Сергея... Понимаешь?.. Впервые в жизни по-настоящему люблю!

8

Своим прекрасно развитым боковым зрением Олег Левин вполне мог гордиться: оно не раз и не два помогало ему во время общения со свидетелями и подследственными безошибочно настроиться на беседу.

Вот и теперь, пока он возился с записывающей аппаратурой, вроде бы и вовсе не обращая внимания на вызванного им для официального дознания официанта «Гаргантюа» Борисюка, Олег с немалым интересом обнаружил, что тот нервничает куда больше, чем обычный свидетель.

Уверенный в том, что следователь на него не смотрит, Борисюк поминутно с характерной гримасой сжимал и без того тонкие губы, ерзал на предложенном ему стуле, а в маленьких, бегающих глазках читалась настоящая паника. Внешность официанта явно входила в диссонанс с названием его места работы: Борисюк был почти болезненно худым, молодым еще человеком с бледным, узким и длинным лицом и густой темной шевелюрой.

– Ну-с, – как ни в чем не бывало повернулся к нему Левин. – Приступим?

Молодой человек тут же словно окаменел на своем стуле в той позе, в какой застал его голос Олега, словно тот предложил ему детскую игру в «Замри!».

– Наша с вами беседа будет записываться, – добродушно бросил Левин. – Кроме того, разумеется, мы ведем протокол – таковы правила. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

Официант шевельнулся и молча мотнул головой.

Сняв официальные вопросы, касавшиеся имени-отчества, места и года рождения Борисюка, Олег перешел к сути.

– В минувшую пятницу именно вы обслуживали столик, за которым ужинал ваш постоянный клиент Илья Рудольфович Стулов?

Борисюк снова мотнул головой – на этот раз утвердительно.

– Если можно, вслух, пожалуйста, – усмехнулся Левин.

– Да...

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как именно проходила его трапеза, было ли в поведении Стулова что-нибудь необычное?

Борисюк откашлялся, вновь мотнул головой, но, спохватившись, наконец заговорил:

– Ничего необычного я не заметил... То есть не замечал, пока... пока Илья Рудольфович не п-перебрал...

– Он что – пришел в ресторан уже выпивши?

– Мне показалось, что да... – неуверенно произнес официант. – Ну а потом, когда он отключился, понял, что точно да.

– Опишите, как именно он «отключился» и что произошло вслед за этим, поподробнее.

– Момента, когда это случилось, я не видел, был на кухне, – Борисюк заговорил увереннее. – Точнее, видел, но издали, я как раз нес ему десерт – взбитые сливки с шоколадной крошкой и кофе...

– Продолжайте.

– Ну, смотрел на поднос, потом, когда поднял глаза, Илья Рудольфович лежал уже головой на столе, возле опрокинутого бокала, а эти его знакомые стояли рядом, за плечо его трясли...

– Что за знакомые?

– Я их не знаю, это не наши постоянные клиенты... Во всяком случае, в мою смену я не видел их ни разу.

Борисюк поежился, и Олег отметил, что, несмотря на работавший в кабинете кондиционер, бледный лоб официанта покрыт мелкими капельками пота.

– Вы помните, как выглядели эти господа?

– Примерно... Один – довольно пожилой, невысокий, с лысиной. Второй, наверное, лет тридцати с небольшим, блондин. Из красавчиков. Но вообще-то я их не рассматривал специально, даже обрадовался, что в такой... ситуации... у Ильи Рудольфовича нашлись знакомые, есть кому домой его отвезти. И вообще, можно не беспокоить охранника... Я имею в виду нашего: Илья Рудольфович почему-то в основном приезжал без охраны...

– Что значит «в основном»?

– Пару раз, когда у него были деловые встречи, деловое застолье, охрану он брал. Как-то сказал мне, что исключительно потому, что это положено по протоколу, что вообще-то он топтунов не любит и, если кому-то придет в голову его убить, никакая охрана не поможет.

– Вернемся к его «знакомым». Почему вы вообще решили, что они знакомые Стулова?

– Они же сами сказали! И потом... С какой стати они стали бы возиться с пьяным человеком?..

– Что именно они говорили?

Борисюк задумался, наморщив лоб.

– Тот, который моложе, сказал... Сказал, что говорил Илье Рудольфовичу, чтобы не пил на голодный желудок, еще в офисе. А пожилой добавил, что теперь его дочка наверняка обидится. Вроде бы Илья Рудольфович обещал ее покатать перед сном на машине – из офиса, по телефону. Я не уверен, но что-то подобное они говорили...

– Что было дальше? – Левин с немалым интересом отметил, что официант, описывая эту сцену с заботливыми «друзьями» Стулова, уже с трудом сдерживает свою нервозность. Губы Борисюка слегка подрагивали, мелкие бисеринки пота на бледном лбу слились в капельку, которая теперь медленно сползала по левому виску официанта, не делавшего ни малейшей попытки привести себя в порядок, смотревшего куда угодно, только не на следователя.

– Ничего... – почти прошептал он. – Просто они расплатились за Илью Рудольфовича и увели его... Почти вынесли, он был в полной отключке...

– И часто со Стуловым случались такие «отключки»? – намеренно жестко и быстро спросил Олег.

– Нет!.. – Борисюк испуганно глянул на него и снова поспешно отвел глаза. – Ни разу...

– Вот что, Борис Борисович. – Теперь тон Левина, до последнего из его вопросов к свидетелю мягкий и почти сочувствующий, сделался холодным, в голосе следователя зазвучал металл. – Давайте закончим этот спектакль! Что именно и по чьей просьбе вы добавили в вино, предназначенное господину Стулову? Учтите, добровольное признание практически выведет вас из-под карающей руки Закона!..

Олег Борисович Левин, как правило, вел следствие осторожно, ва-банк шел редко: но на сей раз никаких сомнений в причастности официанта к загадочному «опьянению» бизнесмена у него не осталось. Борисюк явно был смертельно напуган не просто вызовом в прокуратуру, в его страхе отчетливо присутствовала нечистая совесть. Фактически он и без помощи Левина был на грани срыва.

Официант с ужасом уставился на следователя, приоткрыв рот, и неожиданно, упав головой на стол, разрыдался, бормоча что-то нечленораздельное.

– Прекратите истерику! – Олег с невольной брезгливостью посмотрел на густо заросший затылок Борисюка и, сделав над собой некоторое усилие, вновь сменил тон, одновременно наливая воду в стакан из стоявшего на его столе для таких вот случаев графина.

– Ну-ну... Выпейте водички и успокойтесь, а потом последовательно изложите – кто, что и за какую сумму...

Сотруднику «Гаргантюа» понадобилось не менее пяти минут, чтобы справиться с собой и поднять, наконец, на Левина преисполненный отчаяния взгляд:

– Что теперь со мной будет? Этот тип клялся, что никаких следов, что это шутка друзей, обыкновенное снотворное. Господи, теперь меня точно уволят! А у меня...

– Это и было снотворное, правда, не совсем обыкновенное, – вздохнул Олег Борисович. – Итак...

Из дальнейших показаний Борисюка нарисовалась следующая, не столь уж редкая по нашим временам картина.

За день до рокового визита Стулова в любимый ресторан к официанту обратился незнакомый господин весьма респектабельного вида: лет, вероятно, «за тридцать», может, чуть больше, одетый очень дорого... Внешность – обычная, никаких особых примет. Волосы «среднерусского окраса», светло-голубые глаза...

Мужчина представился близким другом Ильи Рудольфовича. «Надо же, сколько неведомых „друзей“ вдруг развелось у Стулова!» – подумал, усмехнувшись про себя, Левин. Объяснил, что они с товарищами решили Илью Рудольфовича разыграть и для этого понадобилась помощь Борисюка. Всего-то ничего – подлить в бокал вина, когда Стулов придет в «Гаргантюа» в следующий раз, несколько капель снотворного...

– Сколько вам заплатили за этот «розыгрыш»? – прервал официанта на этом месте Левин. Тот в очередной раз всхлипнул и отвел глаза.

– Триста...

– Триста – чего?

– Долларов...

– Триста долларов за невинный розыгрыш?! И вы якобы поверили?

На глаза Борисюка вновь навернулись слезы.

– Поймите, господин Левин, я... Мне срочно потребовались очень дорогие лекарства, чтобы не лишиться работы... У меня семья, ее кормить надо – детей двое, мама, отец – все на мне...

Выяснилось, что за месяц до описываемых событий Борисюк, почувствовав себя плохо, обратился к врачу. Спустя пару недель его направили сначала к пульмонологу, затем – и вовсе в тубдиспансер: у официанта обнаружилась какая-то легочная инфекция, пока что для окружающих опасности он не представлял, но... При его работе это был конец всему! Дорогое немецкое лекарство, как раз и стоившее триста долларов, было единственным шансом задавить болезнь в самом зачатке, причем в самые сжатые сроки.

...Спустя еще десять минут Олег Левин выключил запись и пододвинул Борисюку протокол для подписи.

– На каждой странице, пожалуйста: «С моих слов записано верно», дату и роспись, – мрачно буркнул он. – Разумеется, вначале прочтите.

– Что теперь со мной будет? – пролепетал официант, с мольбой глядя на следователя, который в этот момент подписывал ему пропуск.

«Интересно, – подумал Левин, – сколько раз в наших стенах хотя бы в течение года звучит этот вопрос?.. Хотя задавать его себе всем им следовало бы куда раньше, до, а не после...»

– Что с вами будет – решать не мне, а скорее всего суду. Молите Бога, чтоб вы явились туда в качестве свидетеля. До свидания.

Дождавшись, когда горестно ссутулившийся Борисюк шаркающей походкой покинет его кабинет, Левин и сам направился в сторону кабинета своего шефа.

– Ну что?.. – Александр Борисович с интересом посмотрел на Олега.

– Выше ожиданий, – коротко сообщил Левин. – Можно писать постановление об изменении меры пресечения Стулову на подписку о невыезде. Борисюк сознался, что добавил ему в вино какую-то дрянь за предложенные неизвестным господином триста баксов, вот...

Он положил на стол Турецкому кассету и протокол.

– Очень хорошо... Бери машину и поезжай в медсанчасть. Я только что говорил с доктором, Стулов более-менее оклемался – крепкий мужик!

– Что и говорить, – слегка улыбнулся Левин. – И мужик крепкий, и подставили его не слабо. Разрешите идти?

– Разрешаю... Вернешься обратно – зайдешь.

Дождавшись, когда его помощник отправится выполнять полученное им задание, Александр Борисович внимательно просмотрел протокол, решив, что запись прослушает попозже, и, немного подумав, позвонил Славе Грязнову.

– Привет, генерал! – усмехнулся он, услышав в трубке знакомый голос.

– И вам то же и по тому же месту! – охотно отозвался тот. – Чаво изволите-то?

Коротко пересказав другу итоги допроса Борисюка, Турецкий перешел к делу, ради которого и звонил.

– Скажи-ка, ты со следователем, который ведет дело нашей мадам миллионщицы, уже встречался?

– Не ведет, а вел, – напомнил ему Слава. – Документы прибудут к тебе со дня на день... Ты хочешь, чтобы я пообщался с ним лично?

– Хочу, чтобы мы оба с ним пообщались, и непременно лично. Если память мне не изменяет, речь идет об Артамонове?

– О нем... Я полагал, ты сам его вызовешь, насколько понимаю, окружная прокуратура подчиняется вам, а не нам!

– Я-то вызову, а вот твоим операм не мешало бы подсобрать об этом господине более детальные сведения...

– Обижаешь, начальник! – В голосе Вячеслава Ивановича зазвучала обида, потом наступила пауза, наполненная на том конце связи шуршанием бумаг.

– Вот... – снова заговорил Грязнов-старший. – Артамонов Валерий Геннадиевич... Юрист первого класса, правовед по образованию... так... это не столь важно... Вот! По месту работы, причем неофициально, заметь, характеризуется как высококлассный и столь же высокопринципиальный следак, ни в чем дурном не замазанный!

– Все они не замазаны, пока не попадутся, – буркнул Турецкий. – Ну ладно... Как только документы прибудут, дам тебе знать. Пообщаться с ним нужно.

– С моей точки зрения, – возразил Грязнов-старший, – пообщаться нам давно пора с самой героиней этого жутика!

– Ты уверен, что она и есть героиня? Лично я давно уже заметил, что самые очевидные вещи на поверку в девяти случаях из десяти оказываются «пустышкой». Ну ладно! Сам жаждешь встретиться или кого пошлешь?

– Какое, к черту, сам, если мне от собственной текучки продохнуть некогда?! – неожиданно рассердился Слава. – А пошлю я к ней, с вашего разрешения, господин Турецкий, Володьку Яковлева, он вчера как раз вернулся из отпуска!

– Повезло ему! – завистливо вздохнул Турецкий.

– Точно! Повезло, да еще дважды! Если б не ты со своим бизнесменом, паковал бы сейчас командировочный чемоданчик в сторону матушки-Сибири. Цени: можно сказать, лучшего своего опера тебе дарю!

– Давно оценил, – ухмыльнулся Турецкий. – А в Сибири сейчас жара, словно на Черноморском побережье, позагорал бы твой Яковлев, искупнулся в чем-нибудь экологически чистом. Словом, продлил бы отпуск за счет командировки.

– Щас!.. Ты хоть бы поинтересовался, ради чего я его туда отправлять собирался! Знаешь, дело-то какое? Не приведи господи, как говорится, поскольку связано оно с выборами очередного назначенца-губернатора и...

– Славка, не грузи! – взмолился Турецкий. – Я и так загруженный по самое некуда...

– А я тут, конечно, просто так по двенадцать часов в сутки прохлаждаюсь, – снова обиделся Грязнов-старший. – Ладно! Как только у Яковлева будет что доложить, пришлю к тебе... Пока!

Александр Борисович секунду послушал короткие гудки, доносившиеся из трубки, и, вздохнув, положил ее на место.

За окном, на которое упал его взор, день был в самом разгаре, ярко светило солнце, красный столбик на градуснике, оказавшемся на самом солнцепеке, медленно, но неуклонно полз к тридцати градусам. Последний день июля остался позади. На календаре, украшавшем глянцевыми фотовидами стену кабинета напротив рабочего стола Турецкого, в красном пластиковом окошечке красовалась сегодняшняя дата – 1 августа текущего, 2005 года.

Сергей Живчиков, более известный в определенных кругах под прозвищем Живчик, впервые попал на зону в 1995 году – по «хулиганке». По причине малолетства могли бы дать и условный срок. Да вот незадача: случайная жертва избиения, попавшаяся под руки пьяным подросткам, в числе которых был и он, в итоге заполучила инвалидную группу. Мужик к тому же оказался почетным пенсионером чего-то там такого, что тогда еще имело значение... Словом, не повезло Сереге. А может, и напротив – повезло.

Именно там, на зоне он и встретил своего учителя – вора в законе Кувейта – по паспорту Куветова Степана Ивановича, 40 лет от роду. Именно он-то и разглядел в Живчике будущего высококлассного форточника и моментально взял мальчишку под свою опеку, а заодно и натаску – так назывался у него период обучения.

Были у Живчика и другие учителя, специалисты в данной области, опытные квартирные ворюги, связал с которыми его все тот же Кувейт уже после того, как Серега вышел на волю.

Чтобы разглядеть в Живчике форточника, достаточно было взглянуть на щуплую Серегину фигуру и отметить его немного суетливую ловкость движений.

Позднее выяснилось также, что был у Живчика ко всему прочему еще и необходимый в его профессии фарт – то бишь собственное, порой на грани фантастики, везение... Увы, как это обычно и случается с упомянутым везением – до одного рокового дня...

Осторожности и предусмотрительности Живчику было, что называется, не занимать. И вроде бы в тот раз он просчитал все тщательно, и наблюдение за присмотренной квартиркой, полученной по наводке надежного человечка, вел даже дольше обычного.

Хозяин – подпольный антиквар, известный исключительно в весьма узких кругах и, что было доподлинно известно, богатый как Крез. Свой «дом-крепость» старикан охранял не хуже, чем настоящую, не скупясь ни на какие навороты. Слабинка имелась всего одна: антиквар страдал астмой и по этой причине постоянно держал крошечную (кошка не пролезет!) форточку слегка приоткрытой даже по зимнему времени. Опасаться, что даже кошка все-таки пролезет, причин у него не было: его «крепость» располагалась на предпоследнем этаже семиэтажной «сталинки».

Кошка-то, быть может, и не пролезла бы, однако у Сереги Живчика имелись свои профессиональные приемчики, известные разве что китайским цирковым гимнастам... А на крыше «сталинки» весьма кстати торчала давно уже никому не нужная (кроме Живчика, разумеется) вполне надежная по крепости труба: к ней он, когда дошло до дела, и прикрепил свой гибкий, мягкий и очень прочный трос, входивший в профессиональное снаряжение Живчика. Словом, все было продумано и организовано. Кто ж мог знать, что на сей раз никакой антиквариат в облюбованной квартирке Серегу не ждал, а ждала его, напротив, самая настоящая засада... «Тупые менты», гонявшиеся за ловким форточником не первый год, на сей раз оказались вовсе не тупыми, а, наоборот, хитрыми и шустрыми.

Серега взятием с поличным был потрясен: мысль о второй ходке его никак не грела, а надеяться ему, помимо Кувейта, прочно и давно уже легально обосновавшегося на воле, было не на кого. За прошедшие годы Живчик успел сделаться круглым сиротой. И он вовсе не был уверен, что бывший пахан, ныне бизнесмен средней руки Куветов Степан Иванович так вот возьмет – и с места в карьер кинется на помощь бывшему ученику, рискуя своим нынешним прочным положением.

Пахан, однако, не подвел – видать, сыграли свою роль сентиментальные воспоминания бурной молодости. И хотя из предвариловки Серегу не вынул, однако подходец к судье вполне даже нашел. Как – это уж его было дело, а не Серегино. Важно, что срок он в итоге получил условный, отчего ловившие его менты после судебного заседания плевались и матерились по-черному, оплакивая свои немалые труды по поимке Живчика. Однако никаких кассаций никто подавать не стал – включая самую вредоносную организацию – прокуратуру. Видать, решили, что не стоит из-за такой мелочовки, как Серега, трепать себе и без того потрепанные нервишки, – словом, плюнули, растерли и забыли.

Тем более что вскоре Живчик уже вполне пристойно трудился помощником менеджера в одном из магазинчиков Степана Ивановича за половинную зарплату. И вполне искренне подумывал о том, чтобы завязать со своей прежней профессией: и возраст уже был не тот, и Степан Иваныч то же самое советовал, а главное, на Серегином горизонте образовалась очень подходящая ему женская кандидатура – Зиночка. Маленькая – меньше самого Живчика – хрупенькая, трогательно большеглазая, отчего вся она походила на стрекозу, девушка, работавшая все в том же магазинчике фасовщицей.

В общем, замаячили на Серегином горизонте вполне отчетливые перемены. И с Зиночкой у них все ладилось – лучше некуда, даже ее мамаша, знавшая о прошлом будущего зятя, все равно против него ничего не имела!

И вот тут-то и раздался тот самый звонок – прямиком на Серегину работу. Во время обеденного перерыва, когда они с Зиночкой пили чай и жевали гамбургеры у нее в фасовочной.

– Меня? К телефону?.. – Живчик прямо глаза вылупил, когда секретарша Куветова заглянула к ним, нарушив чайную идиллию, поскольку полагал, что во всем свете не сыщется ни единого человека, который мог бы ему звонить.

– Не меня же! – нагрубила секретарша и захлопнула двери. Серега пожал плечами, вопросительно посмотрел на Зиночку и потащился вслед за наглой девкой в приемную – к телефону.

– Сергей Александрович? Здравствуйте! – Живчик молчал. Во-первых, в последний раз «Александровичем» его называли, когда зачитывали приговор на суде. Во-вторых, голос был женский, что уж и вовсе казалось ошибкой, тем более что и голос-то незнакомый...

– Он самый, – ответил тем не менее Серега трубке.

– Вы меня, вероятно, помните, – усмехнулась дамочка. – Я вела ваше дело. Если не забыли – Екатерина Яковлевна, судья...

Живчик моментально вспотел и почувствовал слабость в коленях.

– Так помните или нет?

– П-помню, – пробормотал он.

– Ну и отлично, – обрадовалась Екатерина Яковлевна. – Я понимаю, что оторвала вас от дела, но мне нужно с вами поговорить... Мы не могли бы с вами встретиться сегодня вечером, скажем... Скажем, в восемь тридцать?

– Могли бы... – голосом робота сказал Живчик.

– Вы кафе «Три пескаря» напротив нашего суда знаете?

– Знаю...

– Вот там я вас и буду ждать... До встречи!..