Текст книги "Возьми удар на себя"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А для чего это нужно, Александр Борисович? – простодушно поинтересовалась Галочка.

– А, да... Ты же не в курсе, – спохватился Турецкий. – Дело в том, что яд, которым отравили Кожевникова, используется в наше время вполне официально исключительно для проявки цветных фотоснимков...

– Да что вы? – Романова покачала головой. – Ну и ну... Так мы и до будущего года никуда не приедем, ведь кроме «Кодака» есть еще и фотохудожники всякие...

– Вот! – Саша удовлетворенно посмотрел на Галю. – И я к тому же!.. То есть проверить их всех невозможно, даже если бросить на сие дело весь оперативный состав МВД. Зато на данном этапе возможно совсем другое: все эти актрисули, так же как и модельки, всегда имеют эти... Как их?.. Ну такие альбомы с собственными снимками...

– Портфолио! – подсказала Романова. – Ой, я, кажется, поняла!..

– Молодец, лично я давно понял, – ревниво произнес Померанцев.

– Оба умные, успокойтесь, – усмехнулся Турецкий. – Так что далее у нас с вами на очереди как раз фотохудожники, связанные с театром, в котором играет эта фифа, прости господи!.. Ведь наверняка она предпочитает кого-то одного, или театр кого-то одного предпочитает. Это нужно выяснить первым делом, Галочка, а пообщаться с ним... сами решите, кому лучше: тебе или Валерию... Думаю, пары дней вам вполне на это хватит... Валерий, ты с вдовой Кожевникова уже встречался?

– В последний раз звонил вчера, – покачал тот головой. – Она пока не в состоянии... Похороны только позавчера были, Александр Борисович, сами знаете...

– Знаю... Ладно, попробую сам к ней съездить, если ты не против! – Он подмигнул Померанцеву, на лице которого проступило выражение явного облегчения: Валерий, и это было известно всем, не любил общаться с близкими жертв убийства. Впрочем, не любил этого никто, однако для Померанцева это всегда почти кончалось едва ли не недельной депрессией. О том, что его следователь настолько чувствителен к чужому горю, что даже годы работы в прокуратуре не сделали его иным, знал только Турецкий. И частенько брал эту часть работы, если дело вел Померанцев, на себя...

Именно по этой причине многие коллеги Валерия считали его любимчиком Саши и, грешным делом, завидовали, не желая видеть того, что по служебной лестнице он двигается вовсе не потому, что этому способствует его шеф, а благодаря собственному высококлассному профессионализму.

– Спасибо, Александр Борисович, – немного виновато произнес Померанцев и отвел глаза, перехватив любознательный взгляд капитана Романовой.

– Я пойду? – поинтересовалась Галочка. – Мне бы хотелось побывать у директора театра сегодня, потому что завтра в спектакле занята Крутицкая и, наверное, пока мне все еще не стоит с ней сталкиваться в качестве оперативника?

– Ни в коем случае! – подтвердил Турецкий. – Твое журналистское амплуа еще может нам пригодиться. Эта дамочка лжет так же легко, как дышит... Заодно пообщаешься с той ее новой подружкой, Анастасией Кудриной. Сними с нее показания официально, под протокол, ладненько?

– Конечно, Александр Борисович! Я, собственно, и сама собиралась с ней поговорить! Так я пойду?

– Давай, счастливо тебе.

Валерий, дождавшись, когда Романова покинет кабинет, неуверенно глянул на своего шефа, вздохнул, поерзал и, наконец, решился.

– Если вы не против, – пробормотал он, – к вдове можно вдвоем съездить...

Саша внимательно посмотрел Померанцеву в глаза, прежде чем ответить, потом неожиданно тепло улыбнулся:

– Только не вздумай закомплексовать. Знаешь, поначалу очень многие тяжело контактируют с близкими людьми убитых... Да что там многие – почти все! Потом... Словом, с годами у большинства это проходит...

Валерий невесело кивнул.

– Ну, так вот... Можешь считать меня садистом, но мне почему-то не хочется, чтобы у тебя это прошло... Совсем не хочется!

Семейные тайны

Трудовой день Турецкого, как обычно, выдался длинным и насыщенным не самыми, мягко говоря, положительными эмоциями, на фоне которых собеседование с Крутицкой постепенно утратило свою остроту. Подумав об этом, Александр Борисович в очередной раз похвалил себя за неизменное правило – наиболее неприятные дела назначать всегда на утро: еще будучи юным студентом юрфака, он понял, насколько бессмысленно оттягивать неизбежные в жизни каждого человека испытания, и в этой связи, к великой радости своих сокурсников, все экзамены всегда шел сдавать в числе первых смельчаков. Независимо от степени готовности.

Ну а какой смысл, спрашивается, тянуть с роковым свиданием с экзаменатором, если оно все равно рано или поздно состоится? И если рано, а значит, нервотрепка так или иначе завершится быстро? Коли уж суждено сдать – так сдашь, а не суждено сделать это с первого захода – совсем ни к чему упомянутую нервотрепку растягивать во времени!

Бог весть, почему именно в этот вечер припомнились Саше далекие студенческие годы в тот момент, когда он наконец покидал в десятом часу вечера здание Генпрокуратуры. За его порогом Турецкого поджидал и настоящий зимний мороз и его темно-синий четыреста шестой «пежо», одиноко темневший на служебной стоянке. Даже непосредственный начальник и старый друг Турецкого Костя Меркулов, разговор с которым не добавил ему сегодня хорошего настроения, уже с час, как отбыл домой, в семейные объятия заботливой супруги. А вот он, вполне традиционно, покидает родную Генпрокуратуру опять позже всех, если не считать дежурной бригады...

Было, впрочем, и в этом свое преимущество: благодаря позднему часу и морозу знаменитые московские пробки давным-давно рассосались, и ему удалось добраться по полупустым улицам до дома всего за двадцать семь минут, даже не слишком превышая скорость. Да еще и припарковаться вполне по-семейному – рядом со стареньким «дэу» собственной жены... Судя по полностью заиндевевшим стеклам ее машины, Ирина Генриховна давно уже была дома. И Александр Борисович немедленно заключил сам с собой пари: скажет или не скажет сегодня Ириша какую-нибудь гадость по поводу его позднего, хоть и не слишком, возвращения в родной дом?..

Ириша, разумеется, сказала.

– Надо же! – произнесла она, высовываясь в прихожую на звук хлопнувшей двери. – Еще и полуночи нет, а наше Солнышко уже в лоне семьи... Привет, дорогой, рада тебя видеть! Главное – ужин еще не совсем остыл!

– Ирка, перестань. – Он посмотрел на жену как можно жалобнее. – И без тебя – не день, а сплошной кошмар... Чем быстрее ты меня накормишь, тем быстрее он наконец кончится!

– Бедненький... – без особой жалости в голосе произнесла Ирина, покосившись на прозрачную синюю папку-уголок в руках мужа. – Судя по всему, после ужина ты этот «кошмарный день» намерен продолжить!

– Совсем ненадолго, – виновато пробормотал Саша. – Всего минут на пять в комп загляну, а документы утром просмотрю... Мне по одному проклятому дельцу надо ехать к жене убитого... Да я тебе, по-моему, рассказывал, помнишь?.. Насчет подстав...

– Конечно, помню! – Ирина Генриховна мгновенно поменяла свой слегка ироничный тон на вполне серьезный и заинтересованный. – Между прочим, собиралась тебя спросить, как идет дело...

– «Как», «как»... Ка€ком кверху, прошу прощения!.. – Саша хмуро посмотрел на жену и направился в ванную. Пока он плескался под краном, как обычно, долго отфыркиваясь и умываясь так тщательно, словно намеревался смыть с себя всю сегодняшнюю усталость, Ирина успела не только накрыть ужин, но и налить себе чай: это тоже было у них чем-то вроде традиции – в случае если Саша являлся с работы раньше, чем жена укладывалась спать. К сожалению, в последнее время такие условные супружеские «посиделки» случались у них все реже и реже...

Ирина с грустью взглянула на Сашу, несколько оживившегося после умывания, и подумала, что и сегодня вряд ли стоит затевать с ним серьезный разговор... Возможно, и вовсе есть смысл подождать до лета, когда она...

– Да, так вот, – прервал ее размышления муж, усаживаясь за стол и плотоядно глядя на тарелку с горячими котлетами и жареной картошкой. – Единственная отрада в этом деле – то, что у нас появилась такая подозреваемая – пальчики оближешь!..

– Неужели все-таки та самая бывшая супруга, о которой ты упоминал? – прищурилась Ирина.

– Надо же, помнишь... – Он ласково посмотрел на жену. У него самого такого внимания к Иришкиным рабочим делам давно уже не было, слишком далека оказалась ее любимая музыка от его профессии...

– Конечно, помню!.. Так что же, неужели она? – В голосе Ирины Генриховны прозвучали нотки сомнения.

– Тьфу-тъфу-тьфу, чтоб не сглазить, – пробормотал уже активно жующий Саша, – но пока все, что удалось нарыть моим ребятам, ведет к этой актрисуле. Между прочим, знатной лгунье... Я сегодня с ней пообщался! Ну и мерзкая, доложу тебе, бабенка!..

– Я смотрю, ты просто жаждешь, чтобы именно она оказалась вашим клиентом. – Ирина осуждающе покачала головой. – Что-то прежде я не замечала в тебе, дорогой, такой... тенденциозности!

– Какая еще тенденциозность? – Турецкий нахмурился и, проглотив очередной кусок котлеты, сердито сверкнул на жену глазами. – Не думаешь ли ты, что я отнесся к этой дамочке предвзято?! Ну, Ирка, ты даешь... Не сказал бы, да скажу: обидеть Сан Борисыча всякий горазд! Но от тебя точно не ожидал... Непонятно разве, что последнее, чего нам всем хочется, а главное надо, так это лезть в рабочие делишки убитого?! Тем не менее именно этим мы сейчас и заняты. Яковлев уже два дня как сидит в командировке, при этом молчит наглухо...

– Я тебя, Саня, и не думала обвинять в предвзятости, – улыбнулась Ирина, – не понимаю, с чего ты так раскипятился? Просто, в отличие от тебя, я смотрю на ситуацию со стороны, точнее, смотрю на нее как на схему, понимаешь?

– Тоже мне структуралистка... – проворчал он. – Нет, не понимаю!

– Просто не хочешь понять, а зря! Потому что есть схемы правдоподобные, а есть – решительно неправдоподобные, и к ним как раз, с моей точки зрения, относится то, чему ты так явно рад! Сам подумай: бывшая жена убивает мужа спустя семь лет после развода! С какого такого перепуга, спрашивается?!

– Надо же, ты даже время их развода помнишь... – пробормотал Турецкий. – А я что говорил тебе об этом, и то не помню... И вообще, жалею уже, что рассказал тебе об этом деле, между прочим, нарушив служебную тайну!

– Ты ее, дорогой, уже столько лет подряд нарушаешь со мной, причем вполне безнаказанно, что и говорить-то об этом вряд ли стоит, – улыбнулась Ирина.

– Ирка, где-то ты права, – тоже улыбнулся он, отодвигая от себя опустевшую тарелку. – Но все дело в самой этой бабе. Ее надо видеть и слышать! Я с ней говорил не более сорока минут, а того вранья, которое успел услышать, хватило бы на парочку трехчасовых допросов профессионального преступника! Добавь к этому, что бабенка, по мнению людей, которым можно доверять и показания которых вполне поддаются проверке, мстительная и агрессивная, а также на редкость злопамятная.

– Ну, не знаю... – засомневалась Ирина. – Конечно, я ее не видела и показаний ее не читала.

– И не прочтешь! – заверил ее Саша, поднимаясь из-за стола. – Вот тут у нас с тобой, как всегда, начинается табу.

– А жаль... – вздохнула она.

– Поверь, жалеть правда не о чем... Компьютер наш свободен, или Нинка в Интернете?.. Кстати, где она, почему я ее не вижу и даже не слышу?

– Ох, Шура-Шурик... – Ирина Генриховна вздохнула и покачала головой. – Ты дома уже больше часа, а только что заметил отсутствие своей единственной дочери... Свободен компьютер, свободен! Поскольку Ника сегодня ночует у Верочки, в соседнем подъезде...

– Верочка у нас кто? – виновато переспросил Саша.

– Верочка у нас лучшая подружка, которая боится ночевать одна, когда мама работает в третью смену, – сухо ответствовала Ирина. – Обычно там бабушка есть, но сегодня бабушка отсутствует, у ее второй дочери внук заболел, а бабулька – детский врач на пенсии... Тебя что-нибудь еще интересует про девочку, с которой наша дочь, к слову сказать, дружит со второго класса?

– Спасибо за ужин, ужасно вкусные были котлеты! – пробормотал Турецкий, боком продвигаясь к двери. – Прости, Ирка, я действительно заработался... Сейчас быстренько «сбегаю» в Интернет – и на боковую... Подождешь меня?..

– Это вряд ли! – сердито отрезала Ирина Генриховна, тряхнув пышными локонами. – Во-первых, твое «быстренько» мне хорошо известно, во-вторых, я, на минуточку, тоже не бездельничаю на работе и соответственно устаю!

– Что ж, – ухмыльнулся Саша, – в таком случае придется мне, тоже «на минуточку», выступить в роли садиста и потревожить сладкий сон своей супруги!..

И воспользовавшись тем, что Ирина Генриховна невольно улыбнулась, он выскользнул из кухни с почти что чистой совестью, собираясь нырнуть в Интернет действительно совсем ненадолго. Александра Борисовича, когда он просматривал далеко не в первый раз документы по делу об убийстве Кожевникова, чисто интуитивно заинтересовало, почему в городе Саргове, где в настоящий момент пребывал Володя Яковлев, покойный Кожевников нацелился исключительно на туристические фирмы: в Ульяновске и Электродольске «бизнесмен» для реализации своих замыслов использовал по крайней мере предприятия, связанные, пусть и косвенно, с электроникой...

На этот вопрос ему мог бы ответить Анисимов, но тот оказался вне пределов досягаемости, застряв на весь день на каком-то, видимо, суперважном и, разумеется, секретном совещании. До Яковлева Турецкий тоже не сумел дозвониться – такой уж выдался сегодня вредоносный день. И даже Славка Грязнов, которому можно было поручить связаться с его же опером любыми путями, ни по одному из своих телефонов не отозвался.

Саргов, по сведениям Александра Борисовича, был довольно большим городом, что-то за полмиллиона населения. Что же, в нем не нашлось более солидных предприятий, чем несколько крупных, но всего лишь туристических фирм? Что-то здесь было не так, и Турецкий, коли уж все его источники информации оказались временно перекрытыми, решил заглянуть в этой связи в Интернет. Однако, видимо, денек нынешний и впрямь не задался, а фаталисты оказались правы насчет того, что спорить с судьбой – дело дохлое...

Александр Борисович Турецкий компьютер не слишком любил, хотя пользователем был не самым плохим: поневоле пришлось освоить «железо» с тех пор, как все документы приходилось составлять и хранить в электронном виде. Совсем недавно благодаря стараниям Меркулова они обрели несколько вполне приличных «Пентиумов» с приличной скоростью загрузки, чего нельзя было сказать о домашнем компьютере Турецких.

Разглядывая от нечего делать возникшие на уныло-зеленом поле рабочего стола файлы в ожидании, когда наконец исчезнут песочные часики возле курсора, Сан Борисыч и не предполагал наткнуться на что-нибудь новенькое: любимые игры своей единственной дочери, использующей домашний «ящик» в основном как игровую приставку, он знал наизусть... Именно поэтому и привлек его внимание новый файл с весьма серьезным названием «Диплом». Саша невольно усмехнулся: «Кажется, дочка изволила пошутить... Какой еще диплом в средней, пусть и специализированной, школе?..»

Он вздохнул и, вспомнив упрек, прозвучавший в словах Ирины Генриховны, когда он поинтересовался, кто такая Верочка, обнаружив тем самым полное незнание Нининой жизни, воровато покосившись на слегка приоткрытую дверь спальни, щелкнул мышкой по новому файлу... То, что увидел Саша Турецкий после того как тот охотно открылся, заставило его слегка приоткрыть рот: «Характерология делинквентного (преступного) поведения» – прочел он набранный крупным жирным шрифтом заголовок, увенчивающий идущий сплошняком текст количеством... Скосив глаза вниз, Александр Борисович обнаружил, что данный текст включает в себя ни много ни мало – целых сто семьдесят три страницы...

– Чертовщина какая-то... – пробормотал Саша, напрочь забывший в этот момент о городе Саргове, который еще минуту назад так его интересовал.

Строго говоря, список глав этого неопознанного «Диплома» был доступен по своему смыслу не больше, чем его общее название: «Описание истероидного радикала», например... Или, того хлеще, «Подструктуры психологического портрета личности при преобладании эмотивного радикала. Прогнозирование и управление поведением личности в означенной ситуации»... На этом Александр Борисович и сломался окончательно.

– Ирка!!! – Его вопль мог бы поднять, вероятно, и пребывающего в коме больного, не то что безуспешно пытавшуюся задремать хрупкую женщину! А Ирина Генриховна была, с одной стороны, как раз хрупкой, с другой – тоже как раз пыталась безуспешно задремать.

– Что... Что случилось?! – Жена вылетела из спальни, распахнув дверь так резко, что та грохнулась о косяк. – Что с то...

В этот момент она, глянув на экран компьютера и обнаружив, чем именно он заполнен, слабо ойкнула и перевела взгляд на лицо своего супруга, круто развернувшегося к ней на стуле. Надо признать, здесь было на что посмотреть: такой растерянности на физиономии своего Шурика Ирина не видела уже много лет. Возможно, с тех пор как он, удивляясь безмерно себе самому, делал ей предложение...

– Т-ты это видела?! – Теперь его взгляд, обличающе направленный на жену, напомнил ей об инквизиции. – Нинка что же, все-таки бросила спецшколу и поступила... Поступила черт знает куда?! И все это – за моей спиной?!

– Не ори... – тихо выдохнула Ирина Генриховна. И поскольку никакой надежды на то, что он последует ее совету, не питала, тут же, гораздо громче и весьма поспешно, сказала правду: – Это не Нина, это я!..

Во время немедленно воцарившейся вслед за ее словами паузы Ирина Генриховна, подчеркнуто спокойно подобрав подол ночной сорочки – подлинного произведения искусства прибалтийских мастеров, – прошла мимо мужа и, пододвинув поближе к нему мягкое полукресло, присела рядом.

Пауза явно затягивалась, а прищуренные глаза супруга, разглядеть выражения которых теперь было невозможно, наблюдали за каждым ее движением, и Ирина Генриховна поняла, что тот самый серьезный разговор, который она все время откладывала, все-таки состоится именно сегодня... Впрочем, она давно была к этому готова. И поскольку ее муж продолжал непонятно смотреть и непонятно молчать, Ирина в конце концов заговорила.

– Попробуй меня не перебивать, что бы ты ни услышал, – вздохнула она, зная темперамент своего Шурика. – Договорились? Ну и славно... Я, Шуринька, просто-напросто решила поменять профессию и, собственно говоря, практически это уже сделала...

Турецкий издал какой-то неопределенно-вопросительный звук, но Ирина сердито мотнула головой и продолжила говорить с каждой фразой все горячее и горячее:

– Просила же помолчать! Ты, дорогой, вообще-то отдаешь себе отчет в том, что происходит с нами в последние годы? Молчи, говорю, это риторический вопрос, поскольку ответ на него существует один: нет! Ты... Ты, в отличие от меня, об этом просто не думаешь и потому не замечаешь, что семьи у нас с тобой фактически давно уже нет!..

– Ирка... – Он все-таки не выдержал, но она вновь не дала ему продолжить.

– Нет, Шура, и не спорь... У тебя, холостяка, есть любимая работа и где-то, на задах сознания, мысль о наличии Нинки и ее матери – я имею в виду нас с Нинкой, – видишь которых в основном в состоянии глубокого полуночного сна... Есть у тебя и что-то вроде чувства долга: жену и дочку необходимо содержать – ты это делаешь... Но семья в эти и еще несколько аналогичных понятий не укладывается!.. Теперь обо мне... Я в этой ситуации, будучи формально замужем, по сути дела, одинокая женщина с ребенком-подростком, обремененная к тому же работой, которая вполне могла бы существовать для меня на правах хобби... Не спорь!..

– Ирка...

– Нет, ты невыносим: я еще не все сказала! Самое главное состоит в том, что при всех вышеописанных условиях понимаю, что ты не просто какой-нибудь банальный трудоголик, для которого помимо работы жизни и вовсе не существует: просто у тебя работа действительно ТАКАЯ. Требует почти круглосуточной занятости... И я стала думать, искать выход. Думала долго и упорно, можешь не сомневаться. И я абсолютно уверена, что выход этот нашла!.. И не теоретически, а практически, поскольку сумела отыскать еще и то самое, между прочим, единственное в России и в Москве место, где мне сумели помочь!

– Господи... – пробормотал начавший наконец что-то понимать Саша. – Ты что же – серьезно решила поменять?.. Променять музыку?..

– Да! Черт с ней, с музыкой, Гнесинкой и прочей фигней, которая ничего не стоит по сравнению с нашими отношениями! Ни-че-го!.. Словом, дорогой, в июне у меня защита диплома – этого самого, на который ты и наткнулся... Не думай, что это какие-то паршивые курсы, это фактически второе высшее образование, по которому я буду вполне профессиональным психологом-юристом!..

Вот. Главное она, кажется, наконец произнесла. Остальное, возможно, куда легче... Или, напротив, труднее?..

– Шурочка, – Ирина изящным, молниеносным движением, на которое во всем мире только она и была способна, скользнула на колени мужа, и Саша, глубоко растроганный, с трудом сумевший сглотнуть внезапно возникший в горле ком, ощутил, как быстро бьется у его груди сердце жены, которую он, дурак набитый, все-таки сумел недооценить. – Шурочка, я хочу помогать тебе по-настоящему, общаться с тобой как коллега, а не только... понимаешь? Помогать профессионально, возможно когда-нибудь, когда поднаберусь опыта, работать с тобой... И тогда – тогда мы снова опять будем вместе... У нас в Центре эффективных технологий обучения высококлассные преподы! Нас обучают, например, методике, разработанной в секретных службах, благодаря которой можно с огромной степенью достоверности определить, насколько склонен подозреваемый к правонарушениям или вообще не склонен...

К Александру Борисовичу наконец вернулся дар речи, он нежно прижал к себе жену.

– Иринка, милая моя... Какой же я все-таки идиот!.. Слепой, глухой, тупой идиот... Хочешь, я прямо завтра возьму тебя к себе, скажем, секретарем? Наташка тем более в декрет намылилась... Хочешь?

– Нет, не хочу! – Ирина сердито мотнула головой и, отстранившись от мужа, посмотрела ему в глаза. – Я не секретарем хочу! А официально пока и вовсе не хочу... Я хочу тебе помогать! ТЕБЕ! И больше никому... И чтоб эта твоя проклятая служебная тайна тебя никогда не смущала, вот!.. К тому же, пока что диплома у меня нет, будет только в июне, после защиты... Зато знаний уже вполне достаточно, чтобы тебе пригодиться хоть сейчас!

Саша неожиданно вспомнил, как несколько дней назад, как раз в тот день, когда у него появилось нынешнее «проклятое» дело, Ирина удивила его, на ходу и с легкостью, приличествующей разве что юристу со стажем, назвав статьи Уголовного кодекса, по которым должны были идти под суд обвиняемые в результате подстав... Да, он тогда удивился, но... тут же благополучно и позабыл об этом, даже не удосужился спросить жену, откуда она их знает так, что они у нее, что называется, от зубов отлетают... Кажется, Ниночка тогда его отвлекла от вопроса, вертевшегося на языке, а потом... Потом он об этом действительно забыл... Бедная Иришка, какой же из него в итоге получился отвратительный муж!

Александр Борисович, положа руку на сердце, ни секунды не верил во все эти методики, разработанные якобы во глубине спецслужб. И конечно же никогда ничем подобным не интересовался: ему претила и сама мысль о возможности управлять чьим бы то ни было поведением! Но Ирка... Ирка!.. Это ж какое мужество нужно иметь, чтобы решиться на такой шаг, как надо его, остолопа, любить, чтобы осуществить этот шаг... Ну разве мог он здесь и сейчас сказать ей о том, что и без всяких ее дипломов, смены профессии и прочих отчаянных и кардинальных шагов готов хоть каждый день делиться со своей женой проблемами, советоваться с ней... Так ведь и было когда-то, в самом начале их общей жизни! Никто не знает, а он, Саша Турецкий, меньше всех, почему так получается. Почему после полутора десятков лет совместной жизни лучшее, что в ней есть, вдруг начинает уходить, исчезать?.. Или это только у таких мужиков бездушных, как он, происходит?..

В этот момент Александр Борисович и впрямь готов был, презрев все служебные правила, а заодно и отсутствие у его Иришки соответствующего образования, встать на колени перед начальством с просьбой взять его жену в прокуратуру хоть кем-нибудь... Или, стукнув кулаком, выдвинуть сумасшедший ультиматум... Хотя ведь Ирина, кажется, сама этого не хочет? Да и вряд ли захочет... О том, что она может – в ее-то возрасте, увы! – стать действительно полезным специалистом, юристом-психологом, он и вовсе не думал. Так не бывает, считал Александр Борисович, поднимаясь из-за компьютера и одновременно поднимая на руках свою легкую как пушинка жену.

«Так не бывает, но Иринке я этого не скажу. Никогда в жизни не скажу!..» Еще он подумал, что такой волны нежности и страсти, которая вдруг охватила все его существо, после стольких лет супружества тоже не случается, однако вот, произошло... И все это благодаря ей – его лучшей в мире женщине, жене...

Первая страница Ирининого диплома еще какое-то время одиноко светилась с экрана компьютера в опустевшей гостиной. Потом экран погас. Но обнаружить это было уже решительно некому, и невыключенный процессор так и гудел в доме Турецких до самого утра...