Текст книги "Страсти по-губернаторски"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Было темно и тихо. Но когда он вернулся, сел за руль и тронул автомобиль, сразу почувствовал неладное – правое переднее колесо «застучало». Юрий вышел, посмотрел и увидел, что стоит на ободе. Колесо было спущено. Вполне возможно, что прокол. Это было более чем неуместно и не вовремя.

Пока доставал из багажника инструмент и новое, накачанное колесо, подумал: хорошо, что хоть одно спустило, а если б два, то что бы он делал? Что это – случайность или дело чьих-то рук? Но разбираться сейчас в этом вопросе было делом бессмысленным, да и поздно уже. Но он твердо решил завтра же с утра заехать на фирму проката, там рядом с конторой есть автомастерские, а значит, может быть и подъемник, и там внимательно лично осмотреть днище машины на предмет выявления посторонних «приспособлений».

Это решение усугубил и телефонный звонок в номер, едва он зашел с перемазанными руками после смены колеса.

– Ты еще не уехал? – с иронией спросил его незнакомый голос. – И снова суешь нос, куда тебе не велено?..

Это слово «велено», которое он слышал уже от нескольких человек, включая бандита Журавлева, пытавшегося показаться воспитанным человеком, правда, из этого ничего не получалось, подсказало ему адрес заказчика сегодняшней мелкой пакости.

Но голос в трубке ждал ответа, молчал. Помолчал и Юрий, потом положил трубку на место. Тут же – новый звонок.

– Ты чего, совсем борзой стал? С тобой нормальным языком разговаривают. Не хочешь, можем по-другому.

– Чего вам надо? – раздраженно спросил Юрий, понимая, что иначе от него сегодня не отвяжутся.

– Надо, чтоб ты нос не совал, а еще лучше отвалил в свою Москву, тут тебе делать нечего.

– Давайте я сам буду решать, что мне надо, а чего нет. А колеса прокалывать – это такая дешевка! – последнее сказал наугад, но понял, что попал в точку.

– А ты по бабам меньше таскайся, советчик хренов!

Этот незнакомец еще находил повод веселиться. Впрочем, какой это был незнакомец, уже представлял Гордеев, наверняка один из тех, с кем он встречался на той «вечеринке» в ресторане, где у него не получился разговор с адвокатом и местным паханом.

– А ты Журе своему передай, что таким макаром вы меня хрен возьмете.

– Какой Макар? – озадачился голос.

– Да ты передай, он сам поймет. Он, в отличие от тебя, наверное, книжки читал, пока не сел еще в первый раз.

– Не знаю никакого Журы. И Макара не знаю. И чего лепишь? Но мы тебя предупредили, считай, что время твое пошло. Долго ждать не велено.

«Ну вот, опять это „велено“! Ясное дело – Журавлев, это он здесь может „велеть“ или нет.

Тем не менее, несмотря на угрозы – а Гордеев прекрасно понимал, что по сравнению с настоящей опасностью прокол колеса – это семечки, – Юрий решил попробовать действовать осторожнее. И вообще поскорее завершить свое «сидение» в здании районного суда, под боком у Самохвалова. С помощью Людмилы или, напротив, без ее помощи, но тот, похоже, установил тщательное наблюдение за московским адвокатом. Вот даже и о сегодняшнем кратком свидании с ней им было известно. Хотя никого ведь из наблюдателей он за собой не заметил. Или это сработали прослушивающие приспособления?

Но если микрофон действительно установлен, то они знали наверняка также и о том, что он уже встречался с друзьями погибшего – Пашей Соловьевым и Левой Роговым, но тех же не коснулась месть бандитов. Или пока не коснулась? А ведь парни снова дали очень подробные показания по поводу происшествия. Это многоопытные адвокаты Васильчикова, да и сам судья Самохвалов, нарушая все судебные процедуры – да откуда же парням-то об этом знать, тем более что и адвоката со стороны потерпевшего не было, что явилось откровенным упущением следователя Зотова, если не сказать об этом хуже, – всячески сбивали их своими вопросами, подвергая сомнению буквально каждое слово. А поддерживающий обвинение помощник районного прокурора Моисеенков – что отчетливо видно из протоколов судебных заседаний – либо молчал вообще, либо отделывался незначительными комментариями, но опять же, так получалось, не в пользу потерпевшего. Словом, налицо был самый настоящий сговор, в котором участвовали все ветви правоохранительной, правозащитной и судебной властей.

В отдельные моменты у Юрия Петровича появлялись сомнения: а собственно, на что он рассчитывает в этом городе, где все раздавлено, в буквальном смысле, повальной коррупцией? И может быть, только адвокатское упрямство заставляло его продолжать проверку дела, по новой допрашивать свидетелей, тщательно изучать акты экспертиз.

Для уточнения нескольких деталей он, после звонка неизвестного, связался с отцом погибшего – Борисом Анатольевичем Кураевым, чтобы обговорить завтрашнюю встречу с ним, назначить время. Но отец покойного был чем-то явно расстроен или даже напуган – это Гордеев понял по его осторожному тону.

– У вас что-то не так, Борис Анатольевич? – спросил Гордеев и спохватился. – Я перезвоню, с вашего разрешения, минут через пять, можно?

– Звоните, – тяжело вздохнул тот.

Юрий вышел из гостиницы и позвонил из ближайшего телефона-автомата.

Печаль определенно слышалась в голосе Бориса Анатольевича.

– Вы разве не в курсе происшествия? – по-прежнему осторожно спросил он.

– А что случилось? Что-то серьезное? Нет, ничего не знаю, кроме того, что мне проткнули колесо в машине и снова предложили уехать к чертовой матери.

– Напали вечером на Пашу Соловьева... И жутко его избили. Перелом челюсти, ну зубы там, это уже мелочь. Общее тяжелое сотрясение мозга. Такое ощущение, что его кирпичом по лицу ударили, ох... – тяжко вздохнул Борис Анатольевич. – Не люди, а звери какие-то...

– В каком он сейчас состоянии? – У Гордеева что-то словно оборвалось в груди.

– Врачи говорят – в тяжелом. Он без сознания. Соседи нашли парня на лестничной клетке. Видимо, эти подонки его встретили у дверей дома, заволокли в подъезд и там уже избили до полусмерти. Что делать, что делать?.. Его мать на сердечных каплях держится. Моя Варвара Сергеевна вот только что пришла от нее и снова назад собирается, как оставить одну? Вы представляете, что делается?

– Увы, понимаю, Борис Анатольевич, – тяжко вздохнул и Гордеев. – Мне-то пока только угрожают, но я не сдаюсь.

– Слушайте, Юрий Петрович, – Кураев, показалось, почти плакал, – а может, бросить это ко всем чертям? Архипа уже не вернешь... С людьми они вон что творят, и никакая власть им не указ. Может, плюнем на судебный процесс?

– И это вы мне говорите, Борис Анатольевич? – почти возмутился Гордеев, но почувствовал, что его тон сейчас неправомерен – уж если старший Кураев до такой мысли дошел, значит, и он не верит ни в какую справедливость. И зачем тогда затевать споры-разговоры, которые, скорее всего, не принесут никакой ощутимой пользы семье погибшего парня? Так что, может, он по-своему и прав. Но это ему решать окончательно. Уже с утра Юрий готов был подавать кассационную жалобу и сегодня уточнил, что председатель областного суда завтра с утра будет у себя на месте.

А с Соловьевым совсем плохо. Эти мерзавцы выбили у Гордеева важного свидетеля. Юрий еще удивлялся – Паша такой решительный, мысли свои излагает четко, так почему же суд не прислушался к его доводам и показаниям? А потому, понял позже Гордеев, что ему, по существу, никто толком и слова не давал – сразу сбили вопросами и сомнениями в правомерности тех или иных высказываний. Ну а теперь его, значит, вообще изолировали от процесса. Если еще, не дай бог, случится что-нибудь с Левой Роговым, то совсем пиши пропало. Предупредить бы надо парня, чтобы был предельно осторожен.

О себе Гордеев как-то пока не задумывался. Но примеры с той же Людмилой, а теперь с Пашей Соловьевым настораживали чрезвычайно, и они указывали на то, что надо было предпринимать какие-то встречные ходы. Но какие? Может быть, откровенно поговорить с судьей? Ведь «напали хулиганы» – такой вывод сделала по поводу Паши приехавшая милиция, которая не только искать никого не стала, но и дело о нападении, оказывается, открывать отказалась – это несерьезный аргумент. Как всегда, ввиду отсутствия свидетелей и бессознательного состояния жертвы хулиганских действий. Все это рассказал Борис Анатольевич – со слов совершенно беспомощной матери Павла. Но ведь это же не просто нападение на случайного прохожего, а, скорее всего, сознательная акция устрашения, направленная против свидетеля убийства молодого человека известным в городе должностным лицом! Вот как нужно поставить вопрос перед общественностью. Перед городом. Перед тем же губернатором, у которого в губернии творится жуткий беспредел! Как он отреагирует?

Подумал Гордеев и сам себе ответил: «А никак. Пошлет меня подальше со всеми моими „запросами“ или натравит своих бандитов, чтоб они и мне сделали что-нибудь подобное...» Безрадостная перспектива.

– Юрий Петрович, а с вами хотел обязательно встретиться Лева Рогов, какое-то личное еще дело у него к вам. Вы не против?

– Какой может быть разговор! Конечно.

– Хорошо, спасибо, я передам ему.

Гордеев договорился с Кураевым о встрече во второй половине дня – первую он намеревался провести в областном суде – и, огорченный случившимся, повесил трубку.

Он стоял у телефонной будки и бездумно смотрел на поздние проезжающие мимо гостиницы автомобили.

Из какого из них раздался выстрел, он так и не понял. Услышал громкий хлопок и одновременно треск стекла за своей спиной. Резко обернулся и увидел пробитое в стекле навесной будки пулевое отверстие и расползшиеся от него трещины.

Он запоздало и чисто уже машинально присел, так же резко развернулся в сторону проезжей части и... ничего не увидел. Обычные машины. Откуда, из которой из них стреляли, непонятно. Десятка полтора разномастных автомобилей были припаркованы напротив, у обочины тротуара. Те, что ехали мимо, уже скрылись за поворотом улицы.

И опять-таки запоздало подумал о том, что если бы хотели убить, то не промахнулись бы. Это ему, вероятнее всего, напоминали, что его «время пошло». Ну что ж, остается просто констатировать сам факт, а звонить в милицию, вызывать ее сюда, требовать составления протокола освидетельствования места происшествия – это было делом в высшей степени бессмысленным. Наверняка это понимали и те, кто стрелял. Что не станет адвокат поднимать шум, но, как говорится, на ум себе возьмет. Просто как факт.

Юрий постоял еще, посмотрел на дырку в стекле, хмыкнул и пошел в гостиницу.

С жалобой он явился к председателю областного суда Нинель Яковлевне Константиновой. Пожилая судья приняла его без промедления и, бегло ознакомившись с принесенной жалобой, которая, как показалось Юрию, была уже ей досконально известна, заявила, что дальнейший порядок он должен знать. А дело будет рассмотрено коллегией по уголовным делам облсуда под председательством ее заместителя Савенко в течение одного месяца со дня поступления жалобы в суд кассационной инстанции.

Словно бы между прочим, Нинель Яковлевна заявила также, что в ближайшее время она уходит в отпуск, причем сказала об этом факте с откровенным облегчением, будто указывала на то, что возиться с этим скандальным делом не имеет ни малейшего желания. Так, во всяком случае, понял ее Юрий и насмешливо кивнул в ответ на «откровения» судьи.

На этом разговор, собственно, и закончился. Как и дальнейшее знакомство, полагал Юрий Петрович. Но об избиении свидетеля Соловьева, а также о неудачном якобы покушении на свою жизнь вчера поздним вечером он все же сказал судье.

Та многозначительно поиграла густыми, почти мужскими, бровями, пожала неопределенно плечами и ответила, что если нет по этим случаям уголовных дел, то, вероятно, и говорить не о чем. В общем, она была по-своему права – та еще «законница»! И все случившееся, в связи с ее дальнейшими планами, судью совершенно не интересовало, Юрий так и понял.

Эта судья оставила у него совершенно неблагоприятное впечатление. Этакая властная, старая дама, которая считает себя здесь, видимо, царицей законности. А на самом деле – очередная пешка в раскладе того же губернатора и его свиты. Короткие фразы она бросала безапелляционным тоном, цитируя Гордееву наизусть, словно несмышленому студенту юридического факультета, статьи Уголовно-процессуального кодекса.

Но Гордеева теперь интересовал совсем другой вопрос: что это за зверь такой – Савенко? Однако у него теперь появилось время. И он собирался его потратить по-прежнему на собственное расследование, для которого ему был просто необходим опальный следователь Зотов и что, в свою очередь, не должно было – при хорошей организации – отнять у него много времени. А кроме того, он хотел еще успеть съездить в Москву, где у него остались незавершенными несколько незначительных дел. Да и потом, он собирался еще отвлечь внимание здесь, в городе, от своей персоны, перестать мелькать на глазах у местных властей, да и просто немного отдохнуть перед процессом от этого провинциального бардака с его вечными бандитскими разборками.

Мы всегда так – хотим добра, желаем, чтобы трясина, окружающая нас, успокоилась, а вот что из этого желания получается, этого предсказать не может ни одна даже самая опытная гадалка.

4

– Кажется, вы закончили уже свою работу? – спросил Самохвалов, встретив Гордеева в коридоре районного суда.

– Почему вы так решили? – охотно остановился и спросил Юрий, чтобы узнать, насколько быстро в городе распространяются новости.

– Так вы же подали жалобу. Значит?..

– И что это значит, по-вашему, Иван Данилович?

– То и значит, что кабинет освободился и может быть использован по прямому назначению.

– Ах это? Да, конечно. Вот только заберу, с вашего разрешения, свои документы и передам вам ключи от сейфа, не возражаете?

– Не возражаю. А что, Юрий Петрович, вы таки решились?

– На что, на жалобу? Так это же моя работа. Мне за нее деньги платят. Вам – за одно, мне – за другое. Разве непонятно?

– Нет, но... у вас, насколько я догадываюсь, особое положение. – Этот медведь стал подыскивать нужные слова, словно боялся проговориться по ошибке. – Ну вы предупреждения разного рода получали, не так ли?

– Да, не далее как вчера вечером. Но те промахнулись. Или специально попугать хотели, не знаю. Но разве к этому можно относиться серьезно? Вот вы бы на моем месте как поступили?

– Ну, во-первых, я никогда не займу вашего места. – Судья насмешливо ухмыльнулся. – А во-вторых... Возможно, я бы и послушался постороннего дельного совета. Но это же – я.

– Вот именно, вы. А что, у вас тут все привыкли «ломить шапку»?

– Называют, между прочим, по-разному. Но это не из моего словаря.

– Естественно, вы же судья! Можете дать слово, можете взять его обратно. Удобно и просто. Нам, адвокатам, куда сложнее. У нас всякая работа от собственной репутации зависит.

– А судьям, по-вашему, разве не нужна репутация?

– Зачем им эта обуза? Они же в собственном соку варятся. В своей среде, где сами все и решают. В миру это называется коррупцией. И везде она наказуема. Или, вернее, везде может быть наказана, кроме как в судебных кругах. Вы же – каста неприкасаемых. Поверьте, Иван Данилович, я знаю, что говорю.

– Экие вы, господа адвокаты... Так вам, повторяю, не страшно? Может, все-таки откажетесь от своего упрямства? Я ведь вам искренне советую, чувствуя чисто личное к вам расположение. На кой черт вам эта ненужная состязательность, когда можно всегда договориться миром?

– Вы о чем?

– Да о компенсациях.

– Опомнились! Неужели господа заказчики почувствовали наконец, что им хвосты прижимают? Раньше-то чего ж молчали, будто их это не касается?

– Так ситуация была иной. – Судья откровенно хмыкнул.

– А теперь другая, понятно. Избили свидетеля... Избили и изнасиловали постороннюю девушку только за то, что она сказала адвокату потерпевшего то, что она думает... Угрожают и постреливают в самого адвоката... Вам не кажется, Иван Данилович, что заказчик проявляет все большую, упрямую настойчивость? Причем противозаконную, а? Вот бы вам вмешаться – на стороне правосудия, что, нет? Ну я так и думал. Ведь такой заказ, как я понимаю, не поступил. Ладно, не будем толочь воду в ступе. В ваш адрес я тоже высказываю определенные претензии, их я уже изложил в жалобе. Так что, возможно, встретимся в суде, да? Или у вас нет такой охоты? Тогда, значит, прощайте. Я заберу бумаги и передам ключ вахтеру. Благодарю за гостеприимство.

– Прощайте, – многозначительно хмыкнув, бросил Самохвалов и, не протягивая руки, ушел к себе.

«Ну вот и все», – сказал себе Гордеев, укладывая последние свои записи в папку. Копии документов дела он оставил на столе, их временно унесут в архив, откуда они пойдут уже в комиссию по уголовным делам областного суда.

Он уже собирался покинуть кабинет, в последний раз оглядывая, не забыл ли чего, когда тихо, как-то даже осторожно, отворилась дверь, вошла скромно одетая Людмила и, оглянувшись, вороватым жестом сунула ему записку. И тут же ушла.

Гордеев развернул, прочитал:

«Адрес Зотова – Холмская районная прокуратура. Это на юге области, сам не найдешь. Езды – сто сорок километров».

Это что же, надо понимать, предложение поехать туда вместе? Но когда? Завтра суббота, если Зотов там, на новом месте, не обосновался окончательно, то вполне может прикатить в Новоград, мало ли какие у него тут остались дела? А с другой стороны, в этот Холмск можно ведь и позвонить, найти по справочной телефон местной прокуратуры, отыскать самого и договориться. Какие сложности? Сел в машину и поехал... Почему необходимо обязательно присутствие провожатого? Или у Людмилы есть к нему какие-то свои личные дела?

Так или иначе, но она уже ушла. Да и задавать ей лишние и опасные вопросы здесь нельзя. Значит, придется снова навещать ее поздно вечером в доме на Тихвинской улице. Что он и решил сделать, но сначала, когда уже стемнело, покинул гостиницу через задний, служебный ход и пешком отправился на центральный городской телеграф.

Дозвониться по автомату до справочной города Холмска и выяснить телефон районной прокуратуры особого труда не составило. Дежурный в прокуратуре ответил, что есть у них такой следователь – Зотов, что прибыл он недавно и остановился пока в гостинице «Октябрьская». Провинция жила еще прежними понятиями. Но телефона номера, где остановился Зотов, дежурный не дал. Это не усложняло дела, потому что Гордеев позвонил теперь в «Октябрьскую» и у администратора без труда выяснил, в каком номере остановился Зотов. На следующий звонок ответил уже сам Михаил Юрьевич.

Гордеев не стал долго представляться – на телеграфе хоть и не заметил он любопытных, прислушивающихся к его разговорам, но все равно растекаться мыслью, как говорится, по древу не стоило. Зотов же быстро понял, чего хотел от него адвокат, но сказал, что выбраться в Новоград в ближайшее время не может – его сразу завалили практически пустяковыми, но многочисленными делами, поэтому свободного времени у него нет. Однако если адвокат приедет, то поговорить они, конечно, смогут – это без вопросов. Нужно так, чтоб никто не знал? Тем лучше, телефонный номер адвокат уже знает, поэтому может сразу по приезде в Холмск позвонить – в субботу следователь будет у себя в номере – и условиться о месте встречи. На том разговор и закончился.

Гордеев так же осторожно вернулся в гостиницу. И нарвался на все ту же, привязчивую и желающую подзаработать широкозадую и развязную горничную Таню, хотя день вроде бы был не ее. Та просияла от приятной встречи и таинственно заявила, что подменяет сегодня подругу, а значит, ночью будет отдыхать тут в одиночестве, что, в свою очередь... и так далее. Сказано это было так многозначительно, будто у нее с Гордеевым была уже твердая договоренность о ночном свидании. Поразительно!

Юрий неопределенно промычал, не говоря ни да, ни нет, но надеясь, что ему удастся отвязаться от слишком уж навязчивого сервиса провинциальной охотницы.

Еще днем, закончив дела в суде, Гордеев на своем «форде» подъехал к автомастерским автомобильного салона и объяснил менеджеру – молодому, с иголочки одетому парню, в чем его нужда. Объяснил без экивоков, прямым текстом. Парень, что удивило Юрия, не выказал недоверия, изумления, а коротко приказал охраннику пропустить машину в гараж, где через десять минут ее подняли на подъемнике, а Юрий сам спустился в яму, чтобы вместе со слесарем внимательно оглядеть днище.

Не нужно было становиться крупным специалистом по секретной технике, чтобы уже через минуту обнаружить магнитную присоску – обычный, даже привычный Гордееву по его московской практике, «маячок». Небольшая металлическая шайба была закреплена на днище, прямо под сиденьем.

Не являясь тем не менее знатоком этой «механики», но наученный советами Дениса Грязнова и его коллег, действительно крупных специалистов по всякого рода средствам секретных служб, Юрий мог отличить тонкую «заморскую игрушку» от грубых российских подделок. Вот и эта, последняя, была сугубо отечественной. А значит, и действие ее распространялось от силы на полкилометра, не больше. То есть наблюдатель должен был постоянно находиться в зоне видимости, иначе смысла в «маячке» не было никакого, и слышать, о чем говорят в машине, было весьма проблематично. Впрочем, у местных бандитов, при их грубых методах воздействия, вряд ли имелась в наличии дорогая японская техника. Ну а такую можно купить в той же Москве, на Митинском радиорынке, максимум за тысячу «деревянных».

Это «спецсредство» Юрий оставил механикам – на память, а сам попросил о находке не распространяться и уехал. Но пока машина стояла до вечера возле гостиницы без присмотра, с ней снова могло произойти все, что угодно, могли и заново напичкать ее ненужной ему «техникой». Хотя вряд ли, они же не знали об осмотре. Поэтому он решил по-прежнему вести себя осторожно и в салоне ни с кем не беседовать.

Тут еще важно было знать, постоянно они ведут прослушивание или делают это выборочно, когда твердо знают, что в машине едут интересующие их люди? В первом случае это ничем не грозило, стоило только оторваться от преследователей, во втором все равно требовалась предельная осторожность. Значит, так тому и быть.

А сегодня Юрий Петрович собирался встретиться с Львом Роговым и навестить Людмилу. Может быть, ей необходима помощь? Записка, которую она ему сунула утром, ничего толком не объясняла, а у нее ведь могли возникнуть серьезные проблемы.

Собираясь сегодня больше не возвращаться в гостиницу, а ночью ехать в Холмск, чтобы оказаться там к утру, Юрий взял с собой все, что ему могло понадобиться, включая диктофон. И горничная, увидевшая, что он одет как бы для выхода на улицу, даже с легкой курткой под мышкой, с любопытством поинтересовалась, куда это «намылился» постоялец? Бесхитростный такой вопрос.

Гордеев с улыбкой ответил, что собирается поужинать в ресторане. В каком, он, естественно, не сказал, а она, наверное, поняла, что в гостиничном. Ну и очень хорошо, пусть теперь ждет себе сколько захочет.

Спустившись в холл гостиницы, Гордеев огляделся и увидел двоих парней, что курили за столиком, хотя рядом стояла табличка «Не курить». Они встретились глазами с Юрием и, как бараны, вопросительно уставились на него – вот тебе и вся конспирация. Гордеев узнал их, видел все на той же «вечеринке» у адвоката Мокшанцева вместе с Журавлевым. Его ребятки.

Они смотрели выжидательно, не собираясь скрывать своих намерений преследовать его повсюду, куда бы он ни двинулся. Но Гордеев вовсе не собирался таскать их за собой. Он взглянул на них, усмехнулся и... отправился в ресторан.

Несмотря на пятницу, очереди не было. Юрий спокойно вошел, выбирая себе столик, огляделся, преследователи за ним не пошли – и хорошо. И тогда он, как в первый раз, прошествовал в коридор с кабинетами, но останавливаться здесь не стал, а двинул дальше, до конца, где был выход к кухне. Там толпились официанты с подносами, и на него никто не обратил внимания.

Еще уходя днем на телеграф через служебный ход, Гордеев запомнил, что он сообщается с кухней. Вот в этот коридорчик он и вышел, а дальше – за дверь и на служебный двор.

Обойдя гостиницу вокруг, Юрий приблизился к большому фасадному ее окну и посмотрел в холл – парни по-прежнему курили, развалясь на креслах, и никто не обращал на них внимания – им, значит, все можно. Ну так вам и надо. Ждите меня, голубчики!

Гордеев сел в свою машину и, не включая фар, – было светло от фонарей – быстро отъехал от гостиницы.

В квартире Кураева были двое: сам Борис Анатольевич и Лев Рогов, охранник из фирмы «Стройимпорт» – крепкий и рослый парень. «Да, – подумал Гордеев, – выходить на такого один на один, даже с кирпичом в руке, не всякий решится. А Паша – тот и пониже ростом, и щупловатый на вид, с ним, конечно, легче справиться, вот на него и напали. Шакалы, а не люди. Трусливые волки, стаей нападающие на слабых».

Гордеев рассказал, что уже этой ночью собирается уехать в Холмск, чтобы переговорить со следователем Зотовым, которого туда сослали за «непослушание». От него тоже ведь многое зависело на том судебном заседании. Ну а то, что его просто не приняли во внимание, это уже другой вопрос, вот для того, чтобы в этом вопросе разобраться досконально, Юрий и согласился взяться за защиту. Сказал еще он о том, что на недавней встрече с местными авторитетами уже как бы заходила речь о какой-то компенсации, на которую готов согласиться Васильчиков, если Гордеев прекратит здесь свою деятельность. А все их «мероприятия», включая зверское избиение Павла Соловьева, по сути выводящее того из активного участия в процессе, – это месть, в том числе и за гордеевское несогласие. Так что, может быть, действительно согласиться?

Юрий видел, что Кураев уже склоняется к такому решению вопроса. Но Лева, у которого убили одного друга и покалечили другого, был кардинально противоположного мнения. Ну что ж, коли они настаивают на своем, то и Гордеев собирался решительно действовать дальше.

Ему сказали, что в последнее время участились также угрозы и в адрес невесты погибшего Архипа, будто она должна оказать какое-то давление на отца. Ну а в чем это выражалось, объяснять нечего. Кроме самых распространенных бандитских угроз ее уже вызывали в администрацию ресторана «Звездный» и настойчиво посоветовали отказаться от продолжения судебной тяжбы. А когда она буквально поклялась, что не имеет к делу никакого отношения, ей велели убедить в этом родителей Кураева. Иначе ее пообещали просто выгнать с работы, и все. Вот она и не знает, что ей теперь делать.

Юрий мог в этом смысле пообещать только одно – не вызывать девушку в качестве свидетельницы в суд. Ее показания, записанные в прошлый раз, она уже официально и полностью подтвердила, так что можно было опираться на них и в ее отсутствие.

Кстати, неожиданно Гордеев задумался и о компенсации. Раз такое сволочное отношение судебной системы к семье пострадавшего, раз само государство отказывается установить справедливость, наказать виновного и хотя бы установить маленький памятник на могиле погибшего героя, то пусть хоть какая-то будет компенсация со стороны этих мерзавцев. Речь шла уже не о правде, а хоть о какой-то надежде пожилых людей не умереть с голоду после потери единственного сына.

Наконец разговор закончился, и Лев сказал, что проводит адвоката. Видимо, ради этих «проводов» и нужен ему был Гордеев.

Они вышли из подъезда, внимательно огляделись, отошли в сторонку под тень деревьев, росших во дворе, и тут Рогов заговорил.

К нему недавно, сказал он, обратился один человек, с которым и, собственно, под командованием которого служил покойный Архип Кураев. Это его бывший комбат, капитан армейского спецназа Валерий Артурович Печерский.

Если Гордеев захочет, капитан расскажет ему о героическом прошлом сержанта. О том бое, в котором погибли многие подчиненные капитана, а его, тяжело раненного, вытащил из пылающего бронетранспортера Архип Кураев и, сам раненый, несколько километров тащил командира на себе, чем спас от неминуемой смерти. Расскажет и о многом другом, о чем умолчал в своих рассказах о войне сам Архип. Но у этого Печерского имеется к адвокату и свой личный интерес. Он хотел бы попросить москвича заняться и его неотложным делом – очень, кстати, запутанным и, кажется, тоже небезопасным.

Впрочем, как уже смог убедиться в этом Юрий, в Новограде любое дело о защите чести и достоинства человека, не стоящего у власти, можно сразу связывать с определенной опасностью. Короче говоря, капитан очень просит назначить ему встречу, но считает, что это надо сделать только скрытно. Есть у него на озере, это километрах в тридцати от города, избушка приятеля-лесника. Вот там он и предлагал увидеться, если адвокат не против. А где эта избушка, капитан рассказал уже Леве, и он знает, поможет добраться, покажет дорогу.

Гордеев должен был хорошо подумать, прежде чем давать свое согласие. Новое, неизвестное ему дело никак не вписывалось в его планы. Он, честно говоря, уже сожалел немного, что и в это, кураевское, ввязался. Все Розанов со своими несбыточными обещаниями. Если бы не он, Юрий нашел бы повод для отказа. О чем теперь и сожалел, в общем. Очень не нравился ему ход развития здешних событий. Слишком много грязи вокруг, от которой и отмыться-то толком вряд ли удастся. Да и славы оно не прибавит. Не говоря уж о гонораре, о котором вообще теперь следовало забыть.

Но, уступая настойчивым и, как видел Гордеев, искренним просьбам Левы, он скрепя сердце согласился. Однако, говоря о времени, сказал, что это может произойти либо в воскресенье, когда он вернется из Холмска, либо позже, на будущей неделе, после того как он созвонится с Москвой и уточнит свое время пребывания здесь. В столице тоже дела ждут.

Рогов сказал, что он с удовольствием передаст его согласие Печерскому, а сам предложил – от полноты чувств, что ли? – даже проводить Гордеева в Холмск, к Зотову. Вообще говоря, это был куда лучший вариант, чем ехать с Людмилой. Но в любом случае следовало сначала с ней поговорить. И Юрий, записав себе номер мобильного телефона Рогова, обещал позвонить ему сегодня поздно вечером со своего мобильника и уточнить эту проблему.

После этого они расстались. Лева проводил его до машины, где они оба теперь снова внимательно огляделись, но не обнаружили слежки. Гордеев сел в машину, а Рогов помахал ему рукой.

Юрий Петрович отправился к дому Людмилы, на Тихвинскую улицу. У нее светилось только одно окно. В остальных комнатах было темно. Она уже показывала ему их, так что он ориентировался.

Подъехав и оставив машину в стороне, Юрий поднял с земли маленький камушек и кинул его в светящееся окно второго этажа. Камешек негромко стукнул. И тотчас в окне появился темный силуэт девушки. Она отворила окно и вгляделась в темноту.