Текст книги "Дар (ЛП)"

Автор книги: Фрида МакФадден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Фрида МакФадден
Дар
Вне серии

Переводчик: Naila S.

Редактор: Татьяна С.

Вычитка: Дмитрий С.

Обложка: Татьяна С.

Посвящается моему любимому мужу.

I

Нет ничего хуже, чем в Рождество быть нищей, как церковная мышь.

Хотя… беру свои слова обратно. Работать в двойную смену в канун Рождества в закусочной тоже довольно скверно. Но если я её не отработаю, то не смогу наскрести достаточно денег, чтобы в этом месяце заплатить за квартиру. А если и есть нечто похуже, чем оказаться нищебродом в Рождество, так это оказаться в этот праздник бедняком и бездомным.

Работать сегодня в двойной смене было бы не так плохо, будь это в каком-нибудь приличном заведении, куда в канун праздника приходят люди с семьями и оставляют хорошие, щедрые чаевые, которые я смогла бы использовать в качестве пополнения своей оскорбительно и невыносимо низкой зарплаты. Но нетушки. Я работаю в «У Стиви», где, по моему убеждению, на двери должна висеть табличка: «ЗАГЛЯДЫВАЙТЕ, ЧТОБЫ НЕ ЗАКАЗЫВАТЬ НИЧЕГО, КРОМЕ КОФЕ». Я в любое время разливаю кофе половине клиентов, которые впоследствии оставляют на чай только мелочь, в основном медяки.

Вам доводилось когда-либо собирать копейки из почти пустой кофейной чашки? Мне доводилось. Каждый божий день.

Всё, что я могу сказать хорошего, – это то, что смена почти заканчивается. «У Стиви» закрывается в одиннадцать вечера, на три часа раньше, чем обычно, а затем я отправлюсь домой к своему мужу Джастину, чтобы насладиться остатком рождественского вечера.

– Жду не дождусь, когда слиняю отсюда, – говорит мне моя коллега Бесси. Она сидит за одним из пустых столиков и раскладывает столовое серебро, а я сижу за столом в нескольких футах от нее и жду, пока последние бродяги допьют свой чертов кофе. – Как только вернусь домой, я сразу же залягу в ванну и буду отмокать, пока не взойдет солнце.

Я хмыкаю в знак согласия. Я провела на ногах последние двенадцать часов. Даже у моих мозолей появились мозоли. Это не преувеличение – на днях я обнаружила мозоль, из которой росла другая. Ученые должны написать об этом случае в медицинском журнале.

Бесси вскидывает бровь, глядя на меня.

– А ты, Стелла? У тебя есть планы с Джастином? – она разражается хриплым кашлем, который был у нее с тех пор, как я начала здесь работать, вот уже два года, и он, похоже, с каждым днем становится все сильнее. – Может, водные процедуры с ним.

– Я буду просто счастлива, если у нас будет горячая вода, – говорю я. Мы опоздали с оплатой счета за отопление, поэтому пришлось некоторое время обходиться без тепла. Но сегодня его должны снова включить – небольшой, приятный рождественский подарок.

– Ну, – начинает она. – У тебя есть милашка, который согреет тебя.

С тех пор как вырубили настоящее отопление, мы с Джастином провели много времени, обнимаясь на диване, чтобы воспользоваться преимуществом тепла человеческого тела. Он также стал больше времени проводить в библиотеке юридического университета. Джастин учится на втором курсе, поэтому в основном счета оплачиваю я. Официанство – это моя вторая работа, первая – работа в детском саду, где я могу использовать свое образование в области воспитания детей младшего возраста, и все это за минимальную зарплату. Четыре года учебы в колледже, куча долгов, а мне нужно работать на двух работах, чтобы просто оплачивать счета. Мне следовало бы специализироваться на «Не Быть Бедняком».

Бесси зевает и трет глаза, размазывая тушь. Она вдвое старше меня и красится вдвое ярче.

– Как думаешь, что нужно сделать, чтобы все прямо сейчас свинтили? – шепчет она мне. – Я не понимаю, какой психопат захочет пить кофе без пятнадцати одиннадцать?

Я окидываю взглядом безотрадную закусочную. Несмотря на то, что мы с Бесси вымыли все столы, они покрыты толстым слоем грязи, которую мы никак не можем оттереть. Даже при дневном свете «У Стиви» никогда не бывает ярким и веселым, а ночью и вовсе кажется, что находишься в морге. Лампы вечно мерцают, и два оставшихся посетителя, кажется, этого не замечают. Один из них – мужчина, который за всё время пребывания здесь не снял ни пальто, ни шляпы, попивает кофе, а второй – пожилая женщина, сидящая в кабинке в самом конце закусочной.

Еще пятнадцать минут. Пятнадцать минут, и мы сможем спровадить этих двух людей на улицу, после чего я смогу отправиться домой.

Я достаю из сумочки резинку и собираю свои светлые волосы в пучок. Многие официантки собирают волосы во время смены, однако я выяснила, что мои чаевые как минимум в два раза больше, когда мои волосы распущены. (Естественно, в два раза больше – это почти что ничего). Мои волосы цвета кукурузных рылец и, безусловно, являются моей лучшей чертой – люди постоянно делают мне комплименты по поводу моих волос и иногда протягивают руку, чтобы их потрогать. За последнее десятилетие я их только подравнивала, поэтому они у меня до самой спины, шелковистые и блестящие.

На всем остальном я экономлю. Я почти не сплю. Пропускаю приемы пищи. Ношу то же зимнее пальто, что и последние пять лет. Но я всегда забочусь о своих волосах. Мои черты лица заурядные, и без волос я была бы невзрачной. Когда меня называют милой, то лишь благодаря им, и уж точно не из-за тонких губ или слишком близко посаженных глаз.

Убрав волосы с лица, я достаю телефон, чтобы отвлечься. Я просматриваю новости в поисках интересных сюжетов. На прошлой неделе парень выиграл в лотерее «Мощный шар» огромный джекпот, а теперь появилось новое известие о том же парне, который, судя по всему, помер от сердечного приступа на следующий же день. Безумие.

Я не вижу никаких сообщений от Джастина, поэтому пишу ему сама:

«Не терпится отпраздновать наше первое супружеское Рождество».

На экране загораются три точки, и через минуту появляется его ответ:

«Мне тоже не терпится. Во сколько ты вернешься домой?».

Мы с Джастином поженились летом, после того как были вместе последние два года. Церемония была дивной, даже несмотря на то, что в тот день лил дождь. Это наше первое Рождество в качестве мужа и жены, что делает этот день особенным. В последнее время он очень переживает ввиду учебы, а отношения между нами были немного напряженными, поэтому я еще больше хочу, чтобы мы провели этот праздник вместе. Я быстро набираю ответ:

«Я выйду в одиннадцать».

Его ответ появляется почти тут же:

«Буду ждать. Думаю, мы должны обменяться подарками в полночь».

В животе сводит. Мне всегда нравились подарки на Рождество, но в этом году у меня голяк. Когда ты не можешь оплатить даже счет за отопление, ты никому не купишь хорошего подарка. Он просто не светит. К примеру, маме я купила шапочку и подходящие перчатки в магазине «Все за доллар», а отцу я подарила зарядку для Айфона из того же магазина. «Все за доллар» – был моим лучшим другом в этот праздничный сезон.

Но Джастину я не смогла заставить себя купить подарок в долларовом магазине. Он значит для меня гораздо больше, и мне хочется, чтобы он это знал. Свеча, пахнущая яблочным сидром, не говорит о моих глубоких чувствах.

Да и как сделать идеальный подарок любимому мужчине, если в кармане нет денег?

– Что стряслось, Стелла? – интересуется Бесси. – Выглядишь обеспокоенной.

Я морщусь.

– Я так и не купила Джастину рождественский подарок. А он хочет обменяться подарками сегодня вечером. Даже если бы я могла позволить себе купить ему хоть что-то, все магазины уже закрыты.

– Ну, может быть, возьмешь что-нибудь из закусочной… – Бесси хватает столовое серебро из одной из сложенных ею стопок. – Вот, держи. Ничто так не говорит о любви, как вилка.

– Бесси…

Она берет салфетку из другой стопки на столе.

– Готова поспорить, что ты сможешь сложить что-то типа журавлика-оригами.

Ну здорово. Надо было купить ему подарок в долларовом магазине, пока еще была возможность.

– Я хотела подарить ему в этом году что-то особенное, – заявляю я ей. – Ведь это наше первое Рождество в качестве супружеской пары.

Мое заявление не производит никакого впечатления на Бесси. Она была замужем три раза, поэтому не понимает.

– Это всего лишь подарок. Наверняка он не так парится об этом, как ты.

Я в этом не уверена. Несмотря на то, что мы с Джастином договорились слишком не тратиться на подарки друг другу, он придал большое значение тому, что это наше первое супружеское Рождество. Мой муж наверняка подготовил какой-нибудь значимый подарок, а я буду выглядеть бессердечной ворчуньей, если приду ни с чем.

Мужчина в пальто и в высокой шляпе наконец-то поднимается со своего места. Он бросает на стол два доллара, которые едва покрывают стоимость его кофе, и, не говоря ни слова, проходит мимо нас. Колокольчик на двери звенит, когда мужчина удаляется, увлекая с собой слабый запах мочи.

– Счастливого Рождества! – кричит ему Бесси, хотя он уже ушел.

Я смотрю на часы – до одиннадцати часов осталось две минуты. Пожилая женщина все еще сидит за своим столом, и не делает никаких движений, чтобы уйти. Не уверена, понимает ли она, что мы закрываемся. Я должна ей об этом сказать. У меня плохое предчувствие, что она окажется одной из тех многочисленных посетительниц, которые вдруг понимают, что потеряли кошелек. Если так, то, наверное, мы просто дадим ей уйти. Мы же не собираемся звонить в полицию в канун Рождества, чтобы сообщить о хрупкой старушке, которая не может заплатить за свои сэндвич с индейкой и картошку фри.

– Я скажу старушке, что мы скоро закрываемся, – говорю я Бесси. – Чек есть?

Бесси вскидывает плечо.

– А я почем знаю? Это же ты ее обслуживала.

– Нет, не обслуживала. Столик в углу был твоим.

– Неа, угловой столик был твоим.

– Нет, – стискиваю зубы я. – Думаю, я была бы в курсе, если бы обслуживала ее.

– А я бы не знала?

Я бросаю взгляд на пожилую женщину, сидящую в этой кабинке в полном одиночестве.

– То есть, хочешь сказать, что никто её не обслуживал, пока она была здесь?

– Поскольку мы здесь только вдвоем, думаю, что нет.

Я хмурюсь.

– Давно она там сидит?

Бесси пялится на свои ногти, которые достаточно остры для того, чтобы в случае необходимости кого-то разорвать. Она говорит, что они служат ей защитой во время возвращения домой.

– Не меньше часа. Может, больше. Каждый раз, когда я смотрела, она сидела там.

Я поправляю пучок на затылке.

– Давай-ка я с ней поговорю.

Я встаю, скрипнув стулом по линолеуму. Мои мозоли – и старые, и новые – отзываются жгучей болью, но я успокаиваю себя тем, что скоро буду дома с моим замечательным мужем. И нет, у меня нет для него подарка, но я найду способ загладить свою вину. Если, конечно, мне удастся выбраться из этой дыры.

Я пробираюсь по проходу к кабинке в самом конце, где сидит пожилая женщина, мои шаги гулко отдаются в закусочной. Дешевая кожа на сиденьях разодралась в нескольких местах, являя миру желтый поролон. Перед женщиной нет никакой еды. На столе лежит салфетка с вилкой и ножом, и никто не подал ей даже стакана воды.

Не понимаю. Если она сидит здесь уже больше часа, почему она не попыталась привлечь наше внимание, чтобы мы обслужили её?

Подойдя ближе, я могу различить морщинистые черты её лица: у нее широкий нос, а губы, кажется, поглощены отвисшей челюстью. Её седые волосы собраны в пучок, такой же густой, как у меня.

Самое примечательное в старушке – это её глаза. Кажется, что некогда они были глубоко черного цвета, однако теперь они помутнели от катаракты. И когда я подхожу к ней, они не моргают: они уставились вперед. Она восседает в кабинке, слегка ссутулившись, неестественно неподвижно.

– Мэм? – зову я.

Она не двигается. Старушка не поворачивается в мою сторону и не произносит ни слова.

– Мэм, – снова пытаюсь достучаться до нее я. – Мы… э-э, мы скоро закрываемся.

И вновь – она словно не замечает, что рядом с ней кто-то стоит. Её тело абсолютно неподвижно.

Матерь божья!

Кажется, она мертва.

II

– Бесси! – воплю я. – Бесси!

Господи Боже мой, это самый кошмарный сочельник в моей жизни. Мало того, что я работала две смены подряд в дрянной забегаловке, так еще и забыла обслужить одну из посетительниц, и она умерла. Можно подумать, что, если ты запорола работу в качестве официантки, то самое худшее, что может случиться, – это кто-то съест ужасную еду. Но оказывается, нет. По-видимому, моя халатность убила эту женщину. Она умерла от голода, пока ждала, когда кто-нибудь из нас принесет ей еду.

Я хуже Скруджа. Я определенно заслуживаю угля в чулке. (Вместо кучи вещей из «Все за доллар», которые, вероятно, и лежат в моем чулке).

Бесси спешит к столику и выглядит примерно так же, как я себя чувствую – испуганно. Заметив старуху, она задыхается.

– Она что?..

– Кажется, она откинулась, – пищу я.

Это будет ужасно. Мы должны будем вызвать полицию, а потом… без понятия, что будет дальше. Я представляю себе, что придется оповестить её семью. Её дети и внуки узнают, что их матери/бабушки не будет рядом с ними, чтобы открыть подарки в рождественское утро. Способ «как испортить праздник».

А что, если у нее нет семьи? В конце концов, в канун Рождества старушка сидит совсем одна. А что, если никому нет дела до того, что она умерла? Это еще кошмарнее.

– Что же нам делать? – шепчу я Бесси, как будто, если буду говорить слишком громко, женщина может нас подслушать.

– Женщина! – рявкает Бесси, вставая прямо перед её лицом. – Мы закрываемся! Пора просыпаться!

По-прежнему молчание. О Боже, она точно мертва. И долго ли мертвая женщина сидит здесь?

– Дай-ка я осмотрю её сумочку, – предлагает Бесси. – Может, у нее есть документы.

– А мы не должны позвонить в полицию?

– Ага, должны, но сначала проверим её сумочку.

У меня возникает жгучее чувство, что Бесси не волнуют документы. Она просто надеется стащить несколько баксов у мертвой женщины, пока полиция не увезла её в морг. Я и помыслить даже не могу о том, чтобы сделать что-то подобное. Да, мне нравится, когда в нашей квартире есть электричество и отопление, но я не стану красть у мертвой бабульки. Нужно где-то провести черту, и тут-то я её и провожу.

Когда Бесси тянется к сумочке из крокодиловой кожи, старуха вскидывает морщинистую руку и хватает её за предплечье. Бесси испускает истошный вопль, отступая от старушки, которая, судя по всему, еще очень даже жива.

– Простите! – кричу я. – Мы думали… то есть, мы были обеспокоены тем, что Вы…

Старушка наконец моргает. Может, она и жива, но у меня сейчас вполне может случиться сердечный приступ. Бесси выглядит не намного лучше. Женщина вытирает слюну с уголка рта и пялится на нас.

– Что? – спрашивает она с европейским акцентом.

Я заламываю руки.

– Мы… мы закрываемся, – я смотрю на свои часы. – Вот прямо сейчас.

Старушка некоторое время обдумывает сказанное. Наконец, она кивает и осторожно встает из-за стола. У нас нет чека, чтобы она могла расплатиться, но, похоже, женщина ничего и не ела, так что, думаю, все в порядке. Я почти предлагаю ей чашку кофе, учитывая, что мы обе оплошали и не обслужили её, но мысль о том, чтобы остаться здесь еще на минуту, слишком кошмарна, чтобы вынести её.

Женщина медленно надевает изношенное шерстяное пальто, и, прихрамывая, направляется к выходу. Она выглядит так, словно вот-вот упадет, и, наверное, должна быть с тростью или ходунками, но я не в том положении, чтобы судить.

– Счастливого Рождества! – восклицаю я, так бодро, как только могу.

И я действительно чувствую себя немного бодро, ведь совсем скоро я вернусь домой к своему замечательному и красивому мужу, хотя больше всего на свете я устала. До смерти устала. Мне повезет, если я не усну, пока мы с Джастином будем обмениваться подарками. Не то чтобы мне было чем с ним обмениваться.

Старушка поворачивается и смотрит на меня. Она останавливается и достает свою сумочку.

Боже, теперь что? Неужели она достанет пушку и ограбит нас? Неужели это и есть развязка этого вечера?

– Я слышала о твоем затруднительном положении, – говорит старушка на своем немного ломаном английском. – Я хочу помочь тебе.

О моем затруднительном положении? Мое затруднительное положение заключается в том, что на дворе канун Рождества, я устала и хочу домой. Но вместо этого, я терпеливо стою здесь, пока женщина роется в своей сумочке, после чего достает визитную карточку. Затем протягивает её мне.

– Возьми, – приказывает она.

Я послушно беру из её руки визитку. Это действительно визитная карточка. На ней печатными буквами выгравированы слова: «ЧЕРДАК ХЕЛЬГИ», и следом за этим названием указан адрес, расположенный примерно в дюжине кварталов отсюда.

– Что это? – интересуюсь я.

– Это мой магазинчик, – утверждает старушка. – Меня зовут Хельга.

– Ясно, – произношу я.

– Я помогу тебе найти рождественский подарок для твоего мужа.

– Ой, – я заставляю себя виновато улыбнуться. – Вообще-то у меня нет на это денег.

– Не проблема. Мы заключим сделку.

Бесси прислушивалась к разговору, и сейчас неожиданно вклинивается:

– Так это ломбард?

Женщина по имени Хельга задумчиво кивает.

– Я всегда готова приобрести интересные изделия.

Я едва ли не говорю ей, что у меня нет ничего стоящего, но потом вспоминаю, что на шее у меня ожерелье, которое тетя и дядя подарили мне на выпускной. Может быть, это чего-то да стоит. И вообще, всё, что я могу найти в этом магазинчике, лучше, чем возвращаться домой с пустыми руками. К тому же, это по пути домой.

– Но уже поздновато, – отмечаю я. – Вы еще будете работать?

– Я всегда открыта, – парирует Хельга. – Очень важно что-то подарить мужу на праздники. У меня всегда есть дары для моего Свена и моей дочери.

Я смотрю на свои часы. Мне очень хочется домой, но в то же время я отчаянно желаю найти подарок для Джастина. Это наше первое совместное Рождество в качестве супружеской пары, и я хочу подарить ему что-то поразительное.

– Приходи, – бормочет Хельга, и это звучит не как вопрос, а как приказ. – Я найду тебе идеальный подарок.

С этими словами Хельга поворачивается и выходит из закусочной. Когда она уходит, колокольчики на двери звенят чуть дольше, чем должны.

Как только она исчезает, Бесси разворачивается ко мне и хватается за грудь.

– Боже мой, эта женщина напугала меня до полусмерти! Я думала, она восстала из мертвых!

– Ага, – соглашаюсь я.

Моё сердце всё еще немного колотится.

– Ты ведь не собираешься идти в этот её бредовый магазин?

– Возможно, пойду, – признаюсь я. – Это по дороге домой, и я действительно хочу купить что-нибудь особенное для Джастина.

– Зачем париться? – Бесси снова берет со стола столовый прибор и протягивает мне. – Говорю тебе, каждому парню хочется классную вилочку.

– Ладно, ладно, я поняла.

– В любом случае, тебе лучше убраться отсюда. Иди домой к своему муженьку. Я закончу уборку и закрою дверь.

– Уверена?

– Ага, мне-то не к кому идти домой. Убирайся отсюда и не парься об этом дурацком магазине.

Может, потому, что она трижды была замужем, у Бесси нет такой романтичности, как у меня. Я не могу вернуться домой без рождественского подарка для мужа. Не могу.

Я загляну в магазинчик Хельги, чтобы найти что-нибудь красивое и недорогое. А если ничего путного не будет, то просто ничего не приобрету. Ломбард находится по дороге домой, так что терять мне нечего.

В конце концов, что страшного может случиться?

III

Когда я иду к магазинчику Хельги, начинает падать снег.

Я всегда считала, что снег на Рождество приносит удачу, поэтому, когда мне на пальто и небесно-голубую шапочку оседают крошечные белые снежинки, моё настроение значительно улучшается. Это предзнаменование – я в этом уверена.

«Чердак Хельги» находится примерно в десяти кварталах от закусочной. Это маленький, неприметный магазинчик, мимо которого за последние пару лет я проходила, наверное, дюжину раз. Внутри темно, и на миг я решаю, что неправильно поняла старушку и она имела в виду, что мне следует прийти после праздников, но тут внутри магазина загорается свет. Я толкаю дверь, и она открывается.

Этот магазин не похож ни на один из тех, что я видывала прежде. Он почти походит на антикварную лавку, и здесь полно мелких предметов, от самых заурядных до диковинных. Хельги нигде не видно, так что я решаю немного побродить по этому месту. На полке прямо передо мной стоят фоторамка, керамическая ваза с иностранными пометками и череп.

Мой взгляд задерживается на черепе. Судя по размеру, это человеческий. Может, это копия? Останки, выкопанные из древнего захоронения? Что эта женщина делает с человеческим черепом?

Возможно, мне не стоит об этом думать.

Громкий звук сзади пугает меня, и я отпрыгиваю от черепа. Через секунду появляется Хельга, одетая в пышное платье. Как только женщина видит меня, она улыбается, ее губы полностью исчезают в ротовой полости.

– Стелла, верно? – вопрошает она.

Разве я называла ей свое имя? Я этого не помню, но она наверняка расслышала, как его произносила Бесси.

– Верно.

Она сплетает свои пальцы.

– Значит, желаешь купить своему благоверному рождественский дар?

Я с энтузиазмом киваю.

– Вы сказали, что можете согласиться на обмен, а у меня есть ожерелье, которое, как мне кажется, стоит приличную сумму.

– Очень хорошо. Позволь показать тебе несколько вещичек, которые могут прийтись ему по душе.

На улице мороз, но в магазине Хельги очень тепло, настолько тепло, что, когда она ведет меня вглубь магазина, на шее выступает пот. Я снимаю шапку и засовываю её в карман. Не знаю, почему здесь так жарко, особенно при наличии больших окон. Кажется, будто товары в магазине излучают тепло.

– Вот очень интересная вещь, – Хельга берет с полки нечто, похожее на покрытую мехом руку. – Свен приобрел её во время поездки в Индию.

– Что это такое?

– Это обезьянья лапа, – объясняет старушка. – Мужчина, который продал её моему мужу, сказал ему, что эта лапа исполнит три желания владельца.

Я закатываю глаза.

– Вы серьезно?

– Эта вещь может быть… весьма выгодной.

– А может, я обменяю свою цепочку на волшебные бобы?

Губы Хельги подрагивают.

– Прекрасно. Тогда продолжим поиски.

Следующий предмет, который она достает с полки, – кукла. Это антикварное изделие ростом около двух футов, в розовом платье с кружевной отделкой и с бантом, завязанным на талии. Её застывшее пластиковое лицо улыбается.

– А как насчет этой куклы «Говорящая Тина»? Она принадлежала моей дочери.

Прежде чем я успеваю возразить, она дергает за шнурок сзади. Детский голосок выдает: «Меня зовут Говорящая Тина, и я тебя очень люблю!».

Я пялюсь на Хельгу.

– Я ведь говорила вам, что мой муж – взрослый человек, верно? С какой стати ему нужна говорящая кукла?

Женщина пожимает плечами.

– Я не понимаю, что нравится молодым людям. Какое-то время все мужчины, которые приходили в мой магазин, хотели купить только игрушечных пони. То Радужку Дэш, то Пинки Пай. Я не осуждаю. Если человек взрослый и он желает пони, то я продам ему пони.

– Мой муж не хочет игрушечного пони, и куклу он не хочет, – я поджимаю губы. – Я бы очень хотела вернуться домой. Если у Вас ничего нет…

– Погоди.

Я следую за Хельгой, пока она шаркает к небольшому столу в другом конце магазина. Оказавшись за столом, она роется в одном из ящиков. Наконец женщина достает сверкающую серебряную цепочку.

– Это очень красивое изделие, – бормочет она.

Оно действительно изысканно. Его блеск отражается от света над головой, независимо от угла.

– Что это вообще такое?

– Цепочка для часов.

У меня перехватывает дыхание. Одна из ценнейших вещей для Джастина – это карманные часы, которые отец подарил ему перед смертью. Как и эта цепочка, они из чистого серебра, и Джастин всегда хвастается, что они точно показывают время и, возможно, прослужат еще долгие годы после того, как нас с ним не станет.

Муж обожает эти карманные часы. Я не говорю, что он любит часы больше, чем меня, но если бы случился пожар, и он мог спасти только меня или часы… надеюсь, до этого дело не дойдет.

В любом случае, этот подарок просто совершенен. Гораздо лучше, чем то, что я могла бы купить в долларовом магазине. Судя по приличному весу цепочки, можно сказать, что она дорогая, и Джастин поймет, как сильно я его люблю, когда я вручу ему это изделие в полночь.

– Мне нравится! – восклицаю я. – Цепочка совершенна.

У старухи вздрагивают губы. Она улыбалась мне несколько раз, но я не замечала у нее во рту зубов. Я гадаю, есть ли они у нее вообще.

– Так я и думала.

Я лезу под футболку и снимаю ожерелье с кулоном в виде сердца. Оно подарено тетей и дядей, но я не испытываю к нему особой привязанности. Я с радостью расстанусь с ним, чтобы купить эту цепочку для Джастина.

Я кладу цепочку на стол перед Хельгой. Она берет её, осматривая мутными глазами звенья – бог знает, как она вообще что-то видит с такими мутными зрачками. Женщина не торопится, осматривая ожерелье на удивление уверенными руками. Наконец она кладет его обратно на стол.

– Сколько стоит мое ожерелье? – спрашиваю я.

– Один доллар, – отвечает старушка.

У меня отвисает челюсть.

– Один доллар? Вы серьезно? Это был подарок на выпускной.

– Дешёвый подарок на выпускной, – усмехается она. – Дешёвый материал, все драгоценные камни поддельные. Не стоит и гроша. Даже доллара.

Славно. Спасибо за лом, тетушка Джин и дядюшка Говард.

– Не думаю, что у меня есть что-то еще, – растерянно говорю я. – Сколько стоит цепочка для часов?

Хельга постукивает по приклеенной к цепочке белой бирочке, которую я не заметила. Я переворачиваю её, чтобы взглянуть на цену, и мое сердце замирает. Ну и ну. Похоже, Джастин не получит на Рождество эту цепочку.

– Простите, – бормочу я. – Я никак не могу себе позволить эту покупку.

Пожилая женщина качает головой.

– Я же предложила тебе заключить сделку. Мы можем обменяться.

– Мне больше нечем обмениваться.

– У тебя имеется кое-что. – Её губы растягиваются в улыбке. – У тебя роскошные волосы, дорогуша.

Я невольно прикасаюсь рукой к шелковистым светлым волосам, всё еще собранным в пучок.

– Благодарю.

– Я тебе говорила, что в этом магазинчике я также делаю и продаю парики?

Хельга указывает на уголочек магазинчика, и там, конечно же, представлен ассортимент изысканных париков, закрепленных на пластиковых головах. Я пару раз надевала парики на костюмированные вечеринки, но ничего подобного этим. Эти выглядят невероятно реалистично.

– Очень мило, – говорю я. – Но что Вы этим хотите…

«О, о Боже мой!»

– Нет, – я отступаю от стола. – Извините, но нет. Ни за что! Это… не обсуждается.

– Правда?

– Правда.

– Подумай об этом, Стелла.

Хельга подходит к краю стола.

– Волосы отрастут. Волосы недолговечны. А твой супруг – он будет помнить это Рождество до конца ваших дней. Ваше первое совместное Рождество, а ты возвращаешься домой с пустыми руками? – кривит она губы в отвращении. – Как ты построишь совместную жизнь с ним, учитывая это? Он всегда будет на тебя сердиться.

– Тогда я подарю ему что-нибудь другое! – в отчаянии восклицаю я. – Как насчет той фоторамки? Или жуткой штуки в виде лапы обезьяны?

– Ты не можешь позволить себе ничего в этом магазине, – шипит старуха. – Единственный способ уйти отсюда с даром для мужа, которого ты так любишь, – это заключить эту сделку.

У меня подгибаются колени. Каждая косточка в моем теле кричит о том, что это неправильный поступок. И всё же…

Я не могу вернуться домой ни с чем. Старуха права – он никогда этого не забудет. А зная Джастина, я уверена, что у него есть для меня что-то потрясающее.

А волосы ведь отрастут, верно?