Текст книги "Девочки.Дневник матери"

Автор книги: Фрида Вигдорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

* * *

Про себя Саша говорит:

– Я просто хорошая девочка Саша.

* * *

– Мама, ты меня любишь до слез или безумно?

17 января 46.

Галя уже вернулась из больницы. Миновал карантин и для Сашки: она не заболела. Я пока нахожусь на Сретенке, так как ухитрилась заболеть тут воспалением легких. Пришла навестить папу и Галю, помочь маме в уходе за больными и свалилась сама.

Галя веселая, хорошая, каждый день готовит уроки, которые приносит ей школьная подружка.

Галка много читает. Сегодня я услышала из ее комнаты страшный лающий кашель.

– Что с тобой? – спрашиваю я испуганно.

– Тут в книжке сказано, – пояснила она, – что «кашель соседа походил на собачий лай», – вот я и хочу попробовать, как это получается.

* * *

Был у нас еще один любопытный разговор.

– Мама, – сказала она. – Я не могу понять, хороший был Колумб или плохой? И его жена – хорошая или плохая? (Галка прочла О. Гурьян «Христофор Колумб».)

– А почему ты сомневаешься?

– Ну, конечно, Колумб храбрый, мужественный, – ответила Галя, – но вот он был очень груб с матросами. Или вот его жена. Когда он ей сказал, что хочет перерезать море Тьмы, она ему запретила. А когда он согласился не ехать, она закричала на него и даже упрекнула в трусости. (!)

Это был сложный разговор. Я довольно коряво объяснила, что это только в сказках одни – очень хорошие, а другие – очень плохие. А в жизни, дескать, не так. И даже у Колумба были свои недостатки. А потом подумала, что не в этом дело. Бедняге приходилось так худо, что в его положении любой бы стал грубить матросам.

* * *

Саша очаровательно разговаривает по телефону. Сегодня подробно доложила мне, как живет без меня, как скучает.

Саша дружит с Леной и замучивает ее до потери сознания своей нудной просьбой: «Почитай, почитай!..»

18 января 46. Ермолаевский.

Сегодня я вернулась на Ермолаевский. Саша встретила меня целой серией молчаливых глубоких вздохов. А Галя провожала плачем. Может быть, это объяснялось тем, что я не успела дочитать ей отрывок из «Странствия во мраке» Мартина Флавина. Я прочла ей главу «Ему было всего 9 лет и ему очень нужны были санки». Она превосходно понимала, слушала с наслаждением. А когда я начала читать о велосипеде, за мной приехал Шура и пришлось чтение прервать.

Я было хотела объяснить ей, что означает слово «шериф», но она торопливо сказала:

– Читай, читай. Я знаю, это милиционер.

24 января 46.

Саша:

– Мама, ведь я не слушаюсь, почему же ты меня целуешь?

– Я знаю, что делают волки с плохими девочками: они их бьют и терзают…

– Суп – изумительный!

* * *

Саше купили воздушный шар. Проснувшись на следующее утро, Саша чуть не расплакалась, потому что большой шар превратился в маленький, с кулак величиной.

– Что ты с ним сделала? – воскликнула она с возмущением.

– Он просто похудел! – ответила я.

На днях Ян Сашин принес Саше шоколадку. Я дала ей кусочек, остальное положила в ящик. Вечером, когда Саша уснула, я несколько раз приложилась к шоколаду сама, да еще угостила Шуру. Утром Саша первым долгом помчалась к ящику. У меня сердце замерло. Но взглянув на шоколад, Саша сказала вполне добродушным тоном:

– Мама, посмотри, шоколадка похудела…

27 января 46.

Галя поет Саше (невероятно перевирая мотив):

– Рыбки уснули в пруду-у-у…

– Почему в пруду? Лучше бы они спали на песочке, – возражает Саша.

* * *

Галя говорит:

– Лену я люблю, она хорошая. А Милу не люблю и играть с ней не буду.

– Почему? Чем же она тебе не нравится?

– Она неправдивая. Подлиза. И надоеда.

Этот разговор мы продолжим. Интересно мне, что она имеет в виду.

18 февраля 46.

Саше 3 года 9 месяцев, Галке – 8 лет 11 месяцев.

Саша, оправившись от гриппа, говорит о себе:

– Сейчас я встану на свои слабенькие ножки.

* * *

– Саша, кому идти в аптеку за лекарством: мне или папе?

– Ты иди.

Я уязвлена:

– Почему же не папе?

– Он – долго… – отвечает Саша.

Очень наблюдательный ребенок.

* * *

Саша:

– Сейчас я построю домик, мама посмотрит и скажет: «Какая прелесть!»

19 февраля 46.

Мама рассказала мне, что Галя вернулась сегодня из школы заплаканная. Объяснила: «Мы пели песню “Отцы вернулись к нам домой”. А я петь не хотела. Только шевелила губами. Зачем я буду петь “отцы вернулись”, если мой папа не вернулся».

Это странно. Мне кажется, она почти не помнит Шуру, почти никогда о нем не расспрашивает, и мне кажется, она не понимает своей потери. Но, видимо, это не так. Я иногда рассказываю ей о том, каким был Шура в детстве. Она слушает жадно. Но сама не расспрашивает. Как-то спросила, правда:

– А папа Шура хорошо учился, когда был маленький?

И еще:

– Папа Шура любил играть со мной?

Александр Иосифович Кулаковский, Галин «папа Шура» (1912–1942).

21 февраля 46.

Вчера, вернувшись с работы, я была ошеломлена известиями о том, как вела себя Саша: она мешала Шуре работать, проткнула карандашом лимон, облила супом телефон (всё нарочно), кидала мяч на стол и в зеркало, стучала чем ни попадя по Милиной чернильнице и т. д.

– Я тебя не люблю, – сказала я.

Она покорно удалилась.

– Саша! – крикнула я некоторое время спустя, собравшись укладывать ее спать. Она мигом примчалась:

– Ты меня уже любишь?

22 февраля 46.

Саша сказала только что:

– Мама, если мне позвонят, скажи: «Сашенька устала, она прилегла, позвоните позже». Или: «Она встанет – сама вам позвонит».

23 февраля 46.

Я щекотала Сашку, щипала щечки, дергала за уши. Она все терпела со снисходительной улыбкой, а потом произнесла горделиво:

– Как мама меня любит!

Вчера долго гладила меня обеими ручками по лицу. А потом спросила:

– Приятно?..

* * *

Саша поет:

– Ольбульбе́ли – опупели! Ольбульбе́ли – опупели!

– Саша, что такое ольбульбели?

– Это такое платьице! (?!)

* * *

Я рассказала Саше своими словами сказку о золотой рыбке («…А старуха говорит: попроси у рыбки отдельную квартиру с газом, новые туфли, шапку-кубанку и много пододеяльников…»). Эффект неожиданный: Саше жалко старуху:

– Зачем у нее всё отняли?

– Жадная она, понимаешь – жадная! – говорю я. – Чего же ее жалеть?

– Все равно жалко! – отвечает Саша.

* * *

Саша сказала кому-то: «Не ври! Ты врешь!»

Шура объяснил ей, что надо говорить не «врешь», а «ошибаешься».

Сегодня я сказала Саше:

– Не сбрасывай с себя одеяло.

Она ответила:

– Я не сбрасываю, не ошибайся, пожалуйста.

При этом вежливое «не ошибайся» звучит у нее совсем так же, как и «не ври».

* * *

Я принесла от дяди Бори Зутта в подарок Саше целлулоидного пупса. Все сказали: «Какой чудесный! Где это Борису Борисовичу удалось поймать такого?»

Саша с удивлением:

– А разве они бегают по улицам? Ведь они же голые?

27 февраля 46.

Всё, что мы ей говорим, она возвращает нам сполна:

– Мама, сейчас же подай мне кубик!

Или:

– Папа, ты в своем уме? Ты разрушил мой домик, все кубики упали!

И так далее.

Когда Шура ее шлепает (а только он и шлепает), она призывает на помощь все свое самообладание, только бы не заплакать: отворачивается, строит равнодушное лицо, говорит что-нибудь, не идущее к делу: «Какой у кошки хвост пушистый».

* * *

Шура:

– Саша, извинись передо мной!

Саша:

– Я устала…

1 марта 46.

У Шуры очередной грипп, и я отвезла Сашу на Сретенку. Между нею и Галей после поцелуев и объятий произошел такой разговор:

Галя:

– Ты поедешь с мамой Фридой обратно?

– Нет, я не хочу ехать на Ермолаевский.

– Почему?

– Потому что я хочу остаться на Сретенке.

– А почему?

– Потому что я хочу спать вместе с тобой.

– А почему?

– Потому что я тебя люблю.

– А почему?

– Потому что ты моя сестричка.

– А почему я твоя сестричка?

– Почему-почему! – раздражаясь, ответила Саша. – Потому что кончается на «у».

Папа Аба слушал с наслаждением, и на лице у него был написан восторг…

5 марта 46.

Саша после четырехдневного отсутствия вернулась домой.

– Ну как, мой горшочек тут скучал без меня? – спросила она.

Сразу стала озорничать, верещать, чего на Сретенке не бывало.

6 марта 46.

На Сашу напал рисовальный стих. Она целыми днями рисует, чем бесконечно радует родителей. Бумаги изводит – пропасть.

Постройки из кубиков стали у нее просто грандиозными. Я даже не могу их изобразить здесь.

7 марта 46.

Четыре года со дня гибели Шуры [А. И. Кулаковского, отца Гали. – А. Р.].

4 апреля 46.

Саша долго сидела у больной Ольги Львовны. После разговоров, чтения и прочих забав усталая Ольга Львовна сказала Саше:

– Ну, теперь помолчи немного…

Саша смолкла.

Через минуту раздался вздох, почти стон.

– Что ты, Сашенька? – спросила Ольга Львовна.

– Я не могу больше молчать!

7 апреля 46. Сретенка.

Когда Шура говорит Саше: «Я тебя не люблю!», она огорчается, но терпит сравнительно мужественно. Шура произносит эти слова слишком часто, и Саша попросту привыкла к ним. Я же этой формулой не злоупотребляю. И уж если мне приходится сказать «Ты плохая девочка, я тебя не люблю!» (Бог знает, педагогично это, или непедагогично), – она начинает маяться. На днях, когда папа Аба спал, я велела ей уйти в коридор и играть там. Она ответила: «Не хочу!» Вот тогда-то я и сказала:

– Если ты не слушаешься, я не стану тебя любить!

Она вышла, долго не появлялась. Потом мы сели за стол и явился Вадик, посланный Сашей:

– Дядя Аба, вы любите Сашеньку? – спросил он.

– Люблю! – ответил удивленный папа.

– Тетя Соня, а вы любите Сашеньку?

– Люблю!

– Тетя Фрида, а вы любите Сашу?

– Нет, – сказала я решительным голосом.

Вадик удалился. Потом прибежал снова:

– Тетя Фрида, а почему вы не любите Сашеньку?

– Потому что она не слушается.

Вадик снова убежал, но через минуту опять пришел:

– Тетя Фрида, Саша говорит, что она нечаянно не слушалась.

Самой выяснить отношения не позволяло самолюбие.

* * *

Галя дружит с Вовой. Он Галин ровесник, но она по сравнению с ним великан: на голову выше, вдвое шире в плечах. Сидя рядом с ним, доверчиво обнимает его за шею, очень считается с его мнением. Излюбленная игра – в папу и маму. Саша в этом случае дочка, а Галя Варичева – няня. Мать Вовы, мою сверстницу, я в детстве знала: она жила в Дорогобуже у своей приемной матери, Евгении Афанасьевны, и приезжала гостить в Москву к Вере Афанасьевне. Звали ее Огонёк (Агния). Когда немцы наступали на Дорогобуж, она бежала с Евгенией Афанасьевной и четырьмя своими детьми. Во время бомбежки убило ее и двух малышей. С оставшимися ребятами Евгения Афанасьевна пошла дальше. Двухлетний малыш в дороге потерялся. Уцелел один Вова, в котором Евгения Афанасьевна не чает души, хотя он ей совсем чужой. Сейчас она с ним живет у Веры Афанасьевны. Вову очень любят, очень балуют. Он мальчик способный, умница, но истеричный. Много кричит, плачет. А раз, когда его обманом хотели оставить на даче (в город боялись везти, у Гали нашли дифтерит), он плакал и кричал: «Если вы меня обманываете, то уж лучше убейте, лучше убейте меня!»

Евгению Афанасьевну он зовет бабушкой. Иногда, рассердившись, он бьет ее. Она все прощает. Мне кажется – напрасно. Он много перенес, его очень жаль, но распускать тоже не следует. Я слышала, как Евгения Афанасьевна утешала его по какому-то поводу: «Вовочка, не плачь, пожалуйста, не плачь». А он отвечал: «Я никак не могу успокоиться». И это было очень фальшиво. Он внимательно прислушивается ко всему, что о нем говорят, и потом рассказывает о себе теми же словами. «Плача, он подолгу не может успокоиться», – эту фразу я не раз слышала от Евгении Афанасьевны.

Со взрослыми он разговаривает примерно так:

– Вова, тебе должно быть стыдно!

– А мне не стыдно!

– Ты плохо поступаешь!

– Замолчите! Я хорошо поступаю!

Вадика он терроризирует: бьет, дразнит и не играет с ним. С Галей дружит, хотя изредка ссорится. А Сашу любит, очень радуется, когда она приезжает, очень нежен с ней… Мне он сказал дословно следующее (галантным, светским тоном):

– Тетя Фрида, вы просто волшебница, если могли народить такую девочку!

Однажды Вова облил Галю чернилами. Ничьих сетований по этому поводу он слушать не хотел. Однако с Сашей он не только поговорил, но даже оправдывался перед ней.

– Ты нехороший, я не буду с тобой играть! – высокомерно сказала она. – Ты облил Галю чернилами!

– Я нечаянно… – без уверенности произнес Вова.

– Нет, чаянно! – энергично возразила Саша. – Галя говорит чаянно, значит чаянно, она моя сестричка, а ты ведь не моя сестричка?

Вова был посрамлен.

8 апреля 46.

Саша:

– Мама!

Я:

– Что тебе?

Саша:

– Ты зачем так грубо разговариваешь?

* * *

Саша Гале:

– Ты мне не сестричка, ты мачеха, потому что ты злая!

* * *

Саша, с гордостью:

– Мама, я спросила у бабушки Оли, как она себя поживает!

9 апреля 46.

Фаня[21]21
  Фаина Григорьевна Вигдорова, двоюродная сестра Ф. А., – часть «сретенской» семьи.


[Закрыть] играет с Сашей в доктора. У Саши больна кукла. Фаня:

– Что болит у вашей дочки?

Саша:

– Сердце.

Фаня:

– Сейчас выслушаем.

Саша:

– Дышать?

Фаня:

– Дышите.

Саша:

– А еще болит животик, может, сделать клизму?

Фаня:

– Это не мешает.

Саша:

– А может, дать соды с молочком?

Фаня:

– Что ж, можно! Ну, а вы как живете?

Саша:

– Ничего, хорошо.

Фаня:

– А где ваш муж?

Саша:

– Он работает!

Фаня:

– Что же он делает?

Саша:

– Пишет пародии!!!

Комментарии, как говорится, излишни!

* * *

Мама Соня:

– Вот я расскажу маме Фриде, она тебе задаст!

Саша, самоуверенно:

– Мама Фрида меня очень любит и все равно ничего мне не сделает.

16 апреля 46.

Галя и Вова прочли чудесную, памятную мне с детства, книгу Люси Фич-Перкинс «Маленькие японцы». Теперь самая любимая игра «в японцев». Вова придумал сочинить японский словарь. На обложке написано: «Сочинил Ольшевский В. Сочинила Кулаковская Г.» Потом крупно: «СЛОВАРЬ».

На первой странице:

Сяли – Сашенька.

Дебен гонатэ – идем со мной.

Моне – Вова, Гоче – Галя.

Монерэ – прячься; мочене – тише.

Доне ване – не ходи к нему. (Должно быть, к Вадику.)

У ферем чибере мочить? – У тебя есть защита?

Мане – вперед!

И т. д. Словарь стилизован не под японскую, но под итальянскую речь: Вова слышал пленных итальянцев там, где жил в эвакуации, даже привез с собой две (антифашистские!) итальянские песни, которые, если очень-очень попросить, он исполняет с большим темпераментом.

Галя, 1946 год.

18 апреля 46.

Саша, чтоб усесться поудобнее, долго вертелась на диване. Сама прокомментировала: «Как кот Маркиз!»

Это верно: Маркиз, прежде чем усесться, тоже долго вертится.

20 апреля 46. Запись А. Б.

Лена с видом абсолютного превосходства загадывает Саше загадку.

– Ну, отгадай, – говорит она пренебрежительно, – зимой и летом одним цветом. Что такое?

Саша ошеломлена. Но признать свою несостоятельность она не в силах.

– Свет… – робко говорит она и быстро поправляется: – Зима…

Ей, бедняжке, кажется, что одно из слов загадки и есть отгадка. Мне ее очень жалко. Ей очень неловко.

– Елка, – добивает ее Лена.

Пауза. Саша уничтожена. И тихо, с надеждой отыграться, она говорит: «Загадай мне еще раз эту загадку…»

(А. Б.)

22 апреля 46.

Берта Львовна говорит Саше:

– Будешь шуметь – позову Бармалея!

Саша, лукаво улыбаясь:

– Пожалуйста, позовите! Я с удовольствием на него посмотрю.

6 мая 46.

Гость подает Саше руку со словами: «Я твой друг, да?»

Взглянув на него внимательно, Саша ответила: «Мама лучше…»

* * *

Саша взяла чернильный карандаш в рот, измазалась.

Шура:

– Что ты наделала?! Ведь от этого умереть можно!

Саша насмешливо:

– Что, карандаш немец, что ли, чтоб от него умереть?

8 мая 46.

– Мама, сорокины детки – соровнята?

– Нет, – отвечаю я не так чтоб очень уверенно: – Сорочата.

– А синичкины – синята?

11 мая 46.

Если я разговариваю с Сашей резким тоном, выговариваю ей, она, почти не слушая меня, вопит: «Любишь, любишь, любишь, любишь!» – и звучит это как мольба и как приказание.

* * *

Шестнадцатого у Саши день рождения. Позовем ребятишек.

День рождения Саши 16 мая 1946 года, Москва. Слева направо: Тюша Соколов-Типот; Алена и (наверху) Оксана Венгеровы; Вадик (сосед); Саша, наверху Галя; Паша Соколов-Типот, наверху Эдда; Вова (сосед).

Фрида Абрамовна с Сашей, 16 мая 1946 года.

18 мая 46.

Я: «Саша, собери кубики».

Саша: «Попроси как следует».

Возразить нечего: мы требуем, чтобы она говорила «пожалуйста», и обычно шпыняем ее именно такими словами: «Попроси как следует».

* * *

Меня зовут к телефону. Я умываюсь. Чтобы пристойнее обрисовать положение, Шура говорит:

– Она не может подойти, она занята ребенком.

Саша, присутствующая при этом, выдерживает паузу, а потом осторожно спрашивает:

– Папа, а ты не обманываешь тетю?

Мать моя, до чего все надо делать с оглядкой!

23 мая 46.

Саша:

– Мама, костюмчик-изюмчик – правда, складно? Мама, слово «изюм» вкусное, и слово «вкусно» тоже вкусное, правда? Мама, а слово «кислый» – неприятное слово, да?

* * *

На днях была у Гали в школе, взяла ее табель (чтение – 5, арифметика и письмо – 4). Смотрела ее контрольные работы по арифметике и русскому языку. Задача и примеры решены безукоризненно, но в задаче всюду вместо слова «копейка» написано «рубль». Как остроумно заметила преподавательница, Галя решала задачу в соответствии с коммерческими ценами: у нее вышло, что карандаш стоит 54 рубля, ручка с пером – 25 рублей (вместо «копеек») и т. д.

Изложение написано хорошо. После рассказа о том, как льдина, на которую вскочила собака, раскололась, Галя написала: «Все ахнули…» И поставила многоточие. Однако и в изложении в слове «мальчики» она пропустила «ч», за что и получила четверку вместо пятерки. Преподавательница говорит, что схватывает она хорошо, быстро, но техническое выполнение ее уже не интересует – отсюда описки, ошибки и рубли вместо копеек.

24 мая 46.

Саша хвастливо:

– Я никогда не плююсь!

– А помнишь, как ты плюнула Лене в тарелку?

– Но это же не на пол! И это было давно, ну, мама, ведь это же было давно! И не на пол!

27 мая 46.

Саша задумчиво, с большими паузами, говорит:

– С кем же мне водиться? Галя пролила чернила… Вова облил Галю чернилами… Мила плохо учится… Лена схватила меня без спроса за живот… С кем же мне теперь водиться?.. Надо подумать…

С Леной она рассталась враждебно: высосала из пальца какую-то кляузу и твердо стоит на том, что Лена обязана перед ней как следует извиниться:

– Когда я плюнула Лене в суп, я как ей сказала? Я ей сказала: «Леночка, дорогая, извини меня, пожалуйста, я никогда больше не буду». А когда Лена схватила меня за живот без спросу, она как извинилась? «В мире, в мире навсегда, в ссоре, в ссоре никогда!» Извиняться надо не так! Она должна сказать, как я ей сказала: «Сашенька, дорогая, прости, я больше не буду». А она как сказала? Она просто сказала…

И повторяла долго, многословно, одно и то же по многу раз.

28 мая 46.

Саша:

– Мама, давай играть, как будто ты бабушка, а я Красная шапочка, давай? Ладно? Вот я прихожу и спрашиваю: «Бабушка, а почему у тебя такие большие ушки?», а волк отвечает: «Чтоб лучше слышать тебя, дитя мое». – «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие глазки?» А волк отвечает: «Чтоб лучше видеть тебя, дитя мое». «Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?» – «Чтоб лучше съесть тебя, дитя мое!» – И тут он меня проглотил. Вот прихожу я в живот… Вижу – бабушка. Это ты. Говорю: «Здравствуй, бабушка!» А ты что отвечаешь?

…Но в ответ я только бездарно смеюсь.

1 июня 46.

Я по Галиной просьбе рассказывала ей содержание иллюстраций к Дантовскому «Аду». Саша некоторое время прислушивалась, а потом сказала:

– Это злая книга. Не надо ее, давайте читать другую!

6 июня 46.

Саша:

– Мама, ты меня любишь?

– Люблю, люблю, – отвечаю я устало.

– А почему таким тоном? – спрашивает Саша огорченно.

– Каким же тоном, по-твоему? – удивляюсь я.

– Бедным… Бедным тоном, – поясняет Саша.

* * *

Вчера мы переехали на дачу. Саша в упоении. Рвет цветы, научилась кататься на велосипеде, восхищается каждой травкой, командует Севочкой. Он несколько сопротивляется.

* * *

Галя вчера отбыла в Ленинград к бабушке Вале.

15 июня 46.

– Мама, я тебе расскажу смешное: тетя Поля говорит не «надеваю», а «одию». Правда, смешно?

* * *

Саша:

– Мама, я хочу ходить босиком, ведь Севочка ходит босиком!

– Он мужчина! – говорю я.

– А я кто? – с интересом спрашивает Саша.

– А ты женщина.

– Буду… – поправляет Саша.

– А сейчас кто же ты?

– Сейчас я просто девочка, а Сева просто мальчик. Потом я буду женщина, а Сева – мужчина…

Мы смеемся. Саша с удовлетворением поясняет:

– Я все понимаю…

* * *

Еще о воздействии художественной литературы на человеческую душу. Я стала читать Саше ненецкую сказку «Кукушка»:

«Вот что было. Жила на земле женщина. Было у нее четверо детей. Не слушались дети матери. Бегали, играли на снегу с утра до вечера. Вернутся к себе в чум, целые сугробы снега на пимах натащат, а мать убирай.

Одежду промочат, а мать суши.

Трудно было матери.

Вот один раз летом ловила мать рыбу на реке. Тяжело ей было, а дети ей не помогали.

От такой жизни, от работы тяжелой заболела мать. Лежит она в чуме, детей зовет, просит:

– Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички!

Не один, не два раза просила мать: не идут дети за водой.

Старший говорит:

– Я без пимов!

Другой говорит:

– Я без шапки!

Третий говорит:

– Я без одежи!

А четвертый и совсем не отвечает.

Сказала тогда мать:

– Близко от нас река, и без одежи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу!

Засмеялись дети…»

Не успела я дойти до этих слов, как с Сашей стало твориться что-то уму непостижимое – она заплакала и закричала: «Зачем ты мне читаешь такую злую книгу? Про таких детей?»

Она долго плакала и рыдала на удивление мне и Севочке.

Может, я и неверно поступила, но только сказку я все-таки дочитала ей до конца. Саша слушала, мучаясь и страдая:

«…Засмеялись дети, из чума выбежали. Долго играли, в чум к матери не заглядывали.

Наконец, захотел старший есть – заглянул в чум.

Смотрит он, а мать посреди чума стоит. Стоит и малицу надевает.

И вдруг малица перьями покрылась.

Берет мать доску, на которой шкуры скоблят, и доска та хвостом птичьим становится.

Наперсток железным клювом стал.

Вместо рук крылья выросли.

Обернулась мать птицей и вылетела из чума.

Закричал старший сын:

– Братья, смотрите, смотрите! Улетает наша мать птицей!

Тут побежали дети за матерью, кричат ей:

– Мама, мы тебе водички принесли!

Отвечает им мать:

– Ку-ку! Ку-ку! Поздно, поздно. Теперь озерные воды передо мной. К вольным водам лечу я.

Бегут дети за матерью, зовут ее, ковшик с водой протягивают. Меньшой сынок кричит:

– Мама, мама! Вернись домой! Водички на! Попей, мама!

Отвечает мать издали:

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Поздно, сынок, не вернусь я.

Так бежали за матерью дети много дней и ночей – по камням, по болотам, по кочкам.

Ноги себе в кровь изранили. Где побегут, там красный след остается.

Навсегда бросила детей мать-кукушка.

И с тех пор не вьет себе кукушка гнезда, не растит сама своих детенышей.

А по тундре с той самой поры красный мох стелется».

* * *

Некоторое время спустя я попросила Сашу: «Саша, принеси мне, пожалуйста, портфель». Саша принесла и, отдавая, сказала: «Маму надо слушаться, а то улетит».

А сказка очень хорошая и действительно очень грустная. Саша, которая все сказки готова слушать по 50 раз кряду, от этой сказки с отвращением отказывается: «Не хочу, не буду слушать. Лучше про зайца, который напугал волка».

10 июля 46.

Саша мне: «Ты мне так нравишься, мама, что я тебя люблю больше, чем до слез, больше, чем безумно, и больше, чем крепко».

* * *

– Мама, тебе приятно, когда я тебя целую? – спрашивает Саша.

– Приятно.

– А когда Галя тебя целует, тебе приятно?

– Приятно, – отвечаю я между делом и довольно безмятежно, не подозревая, что за этим последует.

– А когда папа тебя целует, тебе приятно? – Я оглядываюсь как затравленный зверь, потому что народу кругом довольно много и все смеются.

– Построй-ка мне лучше домик, – говорю я.

– А когда дядя Сережа (один из присутствующих, малознакомый мужчина и чужой гость) тебя целует – тебе приятно?

И с чего она взяла, боже мой?

* * *

От Валентины Николаевны пришло письмо. Вот что она пишет о Галке:

«Для меня она просто ребенок, избалованный, своевольный и очень неорганизованный в своем ребячьем быту. Но я на нее пожаловаться не могу. Мы с ней запанибрата, меня она слушается, охотно берется за всякую работу, конечно, мелочную, но все у нее получается быстро, стремительно и часто вместо помощи она бедокурит. Во всех случаях она меня слушается, привыкла мыть шею утром, вечером ноги, чистить зубы, а волосы заплетаем в косы и завязываем впереди, что к ней идет, и она каждый день щупает их – не потолстели ли за ночь. Дружна и общительна со всеми, но играет преимущественно с маленькими, а со взрослыми детьми почему-то вздорит, вероятно, не желает терять своего авторитета.

Очень сообразительна. Пока мы были в Ленинграде, она попросила меня показать ей, как шьют на ножной машине, и, представь себе, что то, что не давалось Лие до 16-ти лет, она освоила (движение машины) за час и самостоятельно строчила тряпочку. Также освоила вязание крючком, на что было затрачено больше времени, но и это преодолено, и она взялась вязать себе косыночку. Она очень сообразительна и настойчива в своих желаниях, очень деятельна. Она уже загорела, очень свежо и весело выглядит, ест хорошо и все, что даю. Спорит из-за молока, предпочитая простоквашу, и бегает целый день без оглядки вокруг дома, к соседям, к приятелям, и не обижайтесь на нее, она по-детски вспоминает вас всех только тогда, когда недовольна мною: тогда сразу садится писать письмо, но не жалуется – это значит, что она сознает свою неправоту».

14 июля 46.

Саша ежедневно доводит меня до исступления одним и тем же вопросом:

– Мама, кого ты больше любишь – меня или Галю?

– Одинаково, – отвечаю я.

– Одинаково не любят, – говорит Саша.

25 июля 46.

Саша:

– Мама, дай, пожалуйста, попить!

– Сейчас…

– Мама, если ты не дашь мне пить, я улечу, как та кукушка.

Я молчу. Тогда Саша усиливает впечатление:

– Приедет папа, – говорит она, – и скажет: «Фрида, где Саша?» А ты что скажешь?

– Я скажу, что ты улетела.

– А он что скажет?

Чувствуя, что я даже предположить затрудняюсь, что скажет папа Шура, Саша спешит мне на выручку:

– Не бойся, я прилечу и преврачусь опять в маленькую хорошенькую девочку.

* * *

Саша и Сева собирают малину. Оба одновременно увидели одну и ту же ягоду и поссорились: каждый хотел ее сорвать.

Я стала стыдить их за жадность.

Через полчаса они снова встретились в малиннике, и Саша ежеминутно рапортовала мне: «Мама, я нашла ягоду и отдала ее Севе. Мама, Сева нашел две ягоды и отдал мне. Мама, я найду три ягоды и отдам ему».

* * *

Саша:

– Мама, у меня по руке ползет какой-то босикомый.

* * *

Мальчик Шура (драчун и забияка) говорит:

– Я мальчишек во дворе не боюсь. Я говорю им: «Только троньте меня, вам же хуже будет!»

Саша:

– А почему им будет хуже?

– А если они меня побьют, я пойду к их родителям и скажу: «Ваши дети меня побили!»

Саша, спокойно:

– А они скажут: «Правильно сделали».

Саша и Сева.

1 августа 46.

Выдумала новую игру и очень любит ее:

– Мама, будем играть, как будто ты мне незнакомая. Спроси: «Девочка, как тебя зовут?»

– Девочка, – послушно говорю я, – как тебя зовут?

– Фаничка! – отвечает Саша.

– А фамилия твоя?

– Фамилия моя… фамилия моя… Моя фамилия – Крошкина! Я знаю ваших дочек. Вашу младшую дочку зовут Сашенька Раскина, а старшую – Галя Кулаковская. Я с ними познакомилась. Мы с ними играем… Мама, ну спроси же меня еще!

Я спрашиваю, она отвечает, не забывая обращаться ко мне на «вы». Но в ответах своих не изобретательна. Всегда отвечает одно и то же. Правда, что и я задаю одни и те же вопросы.

* * *

Мальчик Шура часто обижает ее: толкнет, осыпет песком, выругается. И Саша страстно уповает на Галин приезд.

– Вот, – кричит она, – приедет моя сестричка Галочка. Она старше тебя, вы померяетесь, и ты увидишь, что она старше тебя, она большая, она не позволит тебе меня обижать, она тебя побьет. Я ей скажу, как ты меня обижал, она тебе покажет!

В последнее время часто вспоминает про Галю: «Мама, когда же приедет Галочка? Я хочу ее видеть, я по ней скучаю!»

* * *

Саша:

– Мама, ты едешь в Москву на четверг?[22]22
  В «Комсомольской правде», где тогда работала Ф. А., устраивались так называемые «четверги» – вечера типа «Клуба интересных встреч».


[Закрыть]

– Да.

Саша укоризненно:

– Но ведь папа тебе не разрешает?

* * *

– Я своего дедушку называю папа Аба, потому что дедушка Аба – это нескладно.

* * *

– Мама, ты едешь в четверг? Передай привет… Передай привет кому-нибудь! Передай кому-нибудь привет!

4 августа 46.

Саша прислушивается к моему разговору с Верой. Верочка рассказывает, как Женя поссорилась с Котей, как Котя, сказав: «Не провожайте, сам дойду», ушел. Саша слушает внимательно и когда Верочка кончает, спрашивает:

– А кот был ваш?

Ей и в голову не пришло, что Котя – это мальчик. Она решила, что это обыкновенный кот, и ничуть не удивилась, что он разговаривает. Ей только было любопытно узнать – чей он?

12 августа 46.

Саша добросовестно отчитывается перед соседями:

– Что делает папа? – спрашивают ее.

– Стоит! – отвечает она правдиво.

– Где?

– На полу.

* * *

Вчера один из гостей долго улещивал Сашу, уговаривал стать его дочкой. Чего он ей только ни обещал – и шоколад размером в метр, и тьму игрушек, и двух братцев. Но она осталась непреклонна: «Какие родители у меня родились, с тоими я и останусь».

* * *

Я уже писала об этом: не терпит в сказках ничего печального, ничего грустного. «Ну вот, – говорит она с тревогой, – теперь ты начнешь рассказывать, как старушку съели волки, или как мальчик попал под трамвай. Очень тебя прошу: не говори зло, не говори обидно, не говори плохо. Не надо, чтоб мальчик попал под трамвай».

* * *

Соня рассказывала Саше сказку:

– И говорит солнце тучам: «Уходите, тучи!..»

В Сашиной передаче это звучит так:

– И солнце говорит тучам: «Уходите, тучи, а то как дам!»

15 августа 46.

– Мама, я видела у Женички грудного ребенка, он плакал изо всех сил. Они купили его на рынке за три рубля.

20 августа 46.

Приехала из Ленинграда Галка. Накануне нам позвонили, что за неимением других попутчиков ее отправили с проводником. Когда поезд подходил, мы с Шурой отыскали шестой вагон, и идя (бежа?) рядом, спросили у проводницы:

– Едет тут девочка?

– Едет, едет.

– Одна?

– Нет, с каким-то гражданином.

Потом выскочила Галка – большая, румяная, с какими-то косичками. Чуть не сбила меня с ног, стала обнимать, целовать, причитая:

– Мамочка, миленькая, мамочка, миленькая!

И без всякого перехода:

– Я буду жить с тобой!

На вопрос: «С кем ты приехала?» ответила без запинки: «С молодым поэтом!»

Потом вышел молодой поэт, похвалил Галю за послушание во время дороги, мы его поблагодарили, распрощались и тут же поехали на дачу.

К дому Галя подошла одна – ей очень хотелось самой убедиться, узнает ли ее Саша. Подойдя к крыльцу, она подозвала Севу:

– Скажи, пожалуйста, Саше, что ее зовет какая-то чужая девочка.

Сева доложил, на крыльцо своей ленивой походкой вышла Саша, но, увидев Галю, с криком повисла у нее на шее и уже через минуту шептала ей на ухо: «Ты Севе дай конфетку, а Шуре не давай, он драчун и один раз засыпал мне глаза песком».