355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фриц Ройтер Лейбер » Ночь волка (повести) » Текст книги (страница 3)
Ночь волка (повести)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:38

Текст книги "Ночь волка (повести)"


Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Только если найду пегую с пристрастием к шотландскому виски или жемчужно-серую в фиолетовую крапинку, – сказал ей Гастерсон, прикоснувшись к каске жестом идущего на смерть гладиатора.

Не прошел Гастерсон и половины дороги через парк к эскалаторному бункеру, как сердце его начало колотиться. Он решительно включил лампу на каске.

Как он и предполагал, пришлось ожидать в напряжении десять лишних секунд, пока на поверхности по его вызову не появился роботизированный люк, который наконец впустил его, предварительно проверив удостоверение личности.

К этому времени сердце Гастерсона стучало, как кувалда. Он неуклюже вскочил на эскалатор, обеими руками вцепился в движущийся поручень и закрыл глаза, когда ступени подползли к краю спуска и понесли его вниз. Секундой позже он заставил себя открыть глаза и, оторвав руку от поручня, нажал на еще один выключатель лампы, которая тут же начала мигать белым светом, словно он был гражданским самолетом, летящим в самый центр военных действий.

Еще одним усилием воли он заставил себя держать глаза открытыми и, содрогаясь, изучал мизансцену. Проскочив фарлонг * бомбозащитной крыши, он попал в большую тускло освещенную пещеру. На темно-синем потолке мерцали звезды. Стены были пробуравлены десятками сводчатых проходов, в которых помещались оживленно торгующие магазинчики, а над ними вовсю сияла реклама. От сводчатых проходов отходили десятка три движущихся тротуаров. Прихотливо изгибаясь и соприкасаясь друг с другом, они выписывали удивительный многослойный лист клевера. На движущихся тротуарах было полно людей, которые ехали не шевелясь, как целеустремленные статуи, или с натренированной грацией переступали с тротуара на тротуар, подобно тысячам тореадоров, выполняющих веронику **.

Тротуары двигались быстрее, чем, насколько он помнил, во время его последнего авантюрного похода под землю, и в то же самое время передвигавшаяся под ним толпа была

* Мера длины в 201,17 метра.

** Прием корриды, при котором тореро держит развернутый плащ двумя руками.

гораздо более спокойной, чем ему запомнилось тогда. Такое впечатление, будто пять тысяч или около того кротов, находящихся в поле зрения, все время прислушиваются – к чему? Но что-то в них еще изменилось – этому изменению он не смог в первый миг найти определение – или, подсознательно, не захотел. Стиль одежды? Нет. Бог ты мой, не надеты ли на них одинаковые маски-монстры? Нет... Цвет волос? Н-да...

Он изучал их так внимательно, что не заметил, как лента эскалатора доползла до конца спуска. Едва не оторвав каблуки, он соскочил с нее и столкнулся с группой из четырех человек, стоявших на крохотном треугольном островке, который не двигался. Эти четверо, по крайней мере, были одеты в соответствии с новой модой – в полосатые серые плащи-накидки, отчего казалось, что их головы торчат из центра раскрытых зонтов или выглядывают из гигантских грибных шляпок.

Один из них ухватил Гастерсона и избавил его, потерявшего равновесие, от риска оказаться на тротуаре, который мог бы увезти его в Толедо.

– Гасси, пес ты эдакий, ты, должно быть, на расстоянии уловил, что я хочу увидеться с тобой, – закричал Фэй, похлопывая его по плечам. – Познакомься с Дэвидсоном Кестером и Хейзеном, моими коллегами. Мы все работаем в "Микро". – Компаньоны Фэя с удивлением глазели на мига ющую лампочку на каске Гастерсона, Фэй быстро пояснил. – Мистер Гастерсон пишет новеллы о безумии. Вы знаете, он – НэМэ.

– Аббревиатура от "независимо мыслящий" произносится эНэМ, – машинально поправил Гастерсон, все еще внимательно вглядываясь в окружавшую их толпу и пытаясь определить, что же в них изменилось с прошлого раза. – "НМ" работают на творческой энергии. Эксцентричны. Взрываются через париетальный надлом кости, если посмотреть на них косо. Замечены в убийствах "чайников", широкомыслящих, и других людей с дыркой в голове.

– Ха-ха, – рассмеялся Фэй. – Ну, ребята, я нашел того, кто мне был нужен. Как там двигается новый роман?

– У меня климакс, похоже, – пробормотал Гастерсон. по-прежнему глядя мимо Фэя на стоящих вокруг людей. – Регулятор настроения должен ожить. А затем... – Его голос стал затихать, когда он сообразил, что Кестер, Дэвидсон и Хейзен попрощались и уже ехали вдаль. Скривившись, он напомнил себе, что никто не хочет слушать писателя – он слишком хорошо умеет слушать сам, чтобы можно было позволить ему еще и говорить. Что ж, тогда разберемся – все вокруг выглядят странно, потому что у всех одинаковое выражение лица?.. Или у них симптомы одной и той же болезни?..

– Я собирался навестить тебя, но теперь мы можем зайти ко мне, – говорил тем временем Фэй. – Есть два вопроса, которые я хотел бы...

Гастерсон напрягся.

– Боже мой, да они же все горбатые! – закричал он.

– Ш-ш! Ну конечно, – с укором зашептал Фэй. – Они все носят щекотуны. Но тебе не стоит оскорблять их из-за этого.

– Я ухожу отсюда. – Гастерсон вознамерился бежать, словно от пяти тысяч Ричардов Третьих.

– Нет, никуда ты не уйдешь, – возразил Фэй, вцепившись в него рукой. Почему-то под землей казалось, что маленький человечек больше весит. – Ты выпьешь коктейль в моей клетушке для размышлений. Кроме того, если ты собираешься подниматься вверх по эскалестнице, идущей вниз, то у тебя случится сердечный приступ.

В доме у Гастерсона управлять им было так же легко, как носорогом-одиночкой, но вдали от него – и особенно под землей – он был больше похож на бесхарактерного слона. Все его кости вываливались из него через ступни, как он описывал это свое состояние Дейзи. Поэтому он с жалким видом смирился, когда Фэй, изучив его с головы до ног, отключил мигающую лампочку (со словами: "Эта шахтерская кепка старомодно смотрится, Гасси"), а затем, к удивлению Гастерсона, сунул свою сумку, которую носил на поясе, под правое плечо гастерсоновского пальто, застегнув его, чтобы сумка лучше держалась.

– Это чтобы ты не выделялся, – пояснил он и еще раз быстро окинул Гастерсона взглядом. – Сойдет. Пошли, Гасси. У меня есть о чем рассказать. – Три быстрых шага, и земля чуть не ушла из-под ног Гастерсона, но Фэй вовремя подтолкнул его. Маленький человечек вспрыгнул на движущийся тротуар вслед за ним, и вот они, стоя рядом, уже безо всякий усилий легко скользили вперед.

– Представь себе, что это подземный серфинг, – сказал ему Фэй. – Это даже бодрит... если думать об этом правильно, его голос потускнел и угас.

Гастерсон чувствовал страх и казался себе еще более горбатым, чем все остальные стоящие на тротуарах люди, – горбатым не только физически, но и морально. Тем не менее, он храбро возразил:

– Это у меня есть, о чем тебе рассказать. Я написал шесть страниц предупреждений насчет ще...

– Ш-ш! – остановил его Фэй. – Давай используем мой беззвучный телефон.

Он достал свой телефон-блин и растянул его так, что накрыл их лица подобно большому яшмаку * Гастерсон, которому пришлось вжаться шеей в рубчатую выпуклую поверхность накидки, чтобы он мог оказаться щека к щеке с Фэем, опасался, что это бросается в глаза, но потом понял, что никто из стоящих рядом не обращает на них внимания. Причина такой погруженности в себя внезапно пришла ему в голову. Они слушали своих щекотунов! Он поежился.

– У меня есть шесть страниц с предупреждениями насчет щекотунов, – повторил он в горячую влажную тишину телефона-блина. – Я их отпечатал, так что ничего не забуду в пылу полемики. Я хочу, чтобы ты прочитал все до единого слова. Фэй, у меня все,это крутилось в голове с тех пор, как я стал думать, кто – ты или твой щекотун – заставил тебя улизнуть из нашего дома в последний раз. Я хочу, чтобы ты..

– Ха-ха! Всему свое время, – смех Фэя в телефоне-блине был металлическим. – Но я рад, что ты решил протянуть руку помощи, Гасси. Эта вещь завоевывает все о-о-очень быстро. Если говорить о национальных масштабах, то щекотунизация взрослого населения подземелья достигла девяноста процентов.

– Не верю, – запротестовал Гастерсон, свирепо глядя на горбы вокруг них. Движущийся тротуар спускался вниз по слабо освещенному тоннелю, в стены которого были врезаны двери, а над ними сияла реклама. Люди, в глазах которых светился восторг, сделав небольшой пируэт, соскакивали с тротуара или же запрыгивали на него. – Вещь не может развиваться так быстро, Фэй. Это противоестественно.

– Ха, но мы не в природе существуем, а в обществе. Общество же в эпоху НТР развивается в геометрической прогрессии. И не просто в геометрической прогрессии, а экспоненциально. Между нами, начальник Отдела математики "Микро" сказал мне, что сейчас мы на четвертой ступени развития прогресса и переходим на пятую.

* Арабский платок, закрывающий рот.

– Ты хочешь сказать – мы развиваемся так быстро, что должны быть настороже, чтобы не оказаться отброшенными назад, когда выйдем на новый круг? – спросил Гастерсон, рассматривая туннель впереди, чтобы видеть повороты. – Или не исчезнуть прямо в бесконечности?

– Точно! Конечно же, последний скачок, по большей части, нам обеспечен щекотуном, Гасси, щекотун уже избавил нас от абулии *, алкоголизма и амнезии во многих городских районах – и это только на одну букву алфавита! Если щекотун не превратит нас через шесть недель в нацию гениев с феноменальной памятью, пребывающей в постоянном созидании, я стану жить наверху.

– Ты хочешь сказать, это хорошо, когда множество людей стоит с остекленевшими глазами, прислушиваясь к чему-то бормочущему им в уши?

– Гасси, ты не способен распознать прогресс, даже столкнувшись с ним лицом к лицу. Щекотун – это самое великое изобретение человечества после языка. Без всяких исключений, это самое великое из когда-либо созданных устройств, направленных на интеграцию человека во все то, что его окружает. Согласно нынешнему порядку только что купленный щекотун вначале направляется в органы правительства и гражданской обороны для первичной установки, затем – к работодателю покупателя, затем – к его врачу-психологу, затем – к капитану его бункера и уж затем – к нему самому. Все, что необходимо для благополучия этого человека, записывается на бобины. Эффективность в третьей степени! Кстати, у России тоже теперь есть щекотуны. Наши спутники-разведчики их сфотографировали. Они похожи на наши, только коммунисты носят их на левом плече... Но они на две недели отстают от нас в разработках, и им никогда не удастся сократить отставание!

Гастерсон отпрянул на секунду от телефона-блина, чтобы вдохнуть воздуха. Девушка с пухлыми губками и стройной фигурой, стоявшая в двух футах от него, вздрогнула – среднее пощипывание, подумал Гастерсон. Затем она нащупала в сумочке пояса таблетку и сунула ее в рот.

– Черт, а ведь щекотун недостаточно эффективен в том, что касается мелочей, – рявкнул Гастерсон, нырнув обратно в уединение яшмака, который он делил с Фэем. – Почему бы

* Болезненное безволие, отсутствие побуждений к деятельности.

доктору этой девушки не настроить регулятор настроения ее щекотуна так, чтобы он впрыскивал ей лекарство?

– Ее доктор, вероятно, хочет чтобы она научилась дис циплинировать себя, – бойко ответил Фэй. – А сейчас будь внимательным. Здесь дорога раздваивается. Я проведу тебя через заднюю дверь "Микро".

Лента движущегося тротуара отделилась от основной полосы и нырнула под углом в короткую аллею. Гастерсон едва ощутил место соединения, когда они пересекали его, не меняя скорости. Затем лента ускорила свое движение до тридцати футов в секунду и понесла их к глухой стене, где аллея заканчивалась. Гастерсон приготовился спрыгивать, но Фэй схватил его одной рукой, а другую руку, в которой он держал бляху и значок, протянул по направлению к стене. Когда они находились на расстоянии десяти футов от стены, она резко отъехала в стороны, а затем захлопнулась за ними так быстро, что Гастерсон подумал, на месте ли у него каблуки и целы ли сзади брюки.

Фэй, спрятав свою бляху и телефон-блин, положил значок в нагрудный карман Гастерсона.

– Воспользуешься им, когда будешь уходить, – небрежно сказал он. – То есть если будешь уходить.

Гастерсон, пытавшийся читать плакаты-инструкции, развешенные на стенах, мимо которых они проезжали, начал теперь тщательно обдумывать последнее зловещее предположение, пришедшее ему в голову, но как раз в это время лента замедлила свой бег, перед ними распахнулись и закрылись вращающиеся двери, и они оказались в роскошно обставленной клетушке для размышлений размером минимум восемь футов на пять.

– Да, это что-то, – оценивающе сказал Гастерсон, чтобы показать, что он не законченный мужлан. А затем, вспомнив об исследованиях, которые он проводил, когца писал исторические романы, добавил: – Она такая же большая, как купе пульмановского вагона или как каюта помощника лейтенанта в войну 1812 года. Тебя, должно быть, действительно ценят.

Фэй кивнул, с трудом улыбнулся и со вздохом сел в компактное, слишком сильно набитое вращающееся кресло. Его руки повисли, а голова склонилась на вздутое плечо накидки. Гастерсон уставился на него. Насколько он мог припомнить, маленький человечек впервые выдал усталость.

– Сейчас у щекотуна есть только один серьезный недостаток, – начал Фэй. – Он весит двадцать восемь фунтов. Его начинаешь чувствовать, пробыв на ногах пару часов. Безусловно, мы собираемся придать следующей модели антигравитационные характеристики, о которых ты говорил описывая гранаты преследования. Мы воплотили бы это уже и в этой модели но нам необходимо было ввести в нее массу других вещей, – он снова вздохнул. – Одни лишь элементы сканирования и принятия решений утроили его массу.

– Эй, – запротестовал Гастерсон, подумав о девушке с пухлыми губками, – ты хочешь сказать, что все эти люди несли на себе груз в тринадцать килограммов?

Фэй медленно покачал головой

– На них на всех была третья модель или четвертая Я ношу шестую, – сказал он, раздувшись от гордости. – Я несу подлинный крест, а не одну из его бальсовых копий.

Его лицо немного просветлело, и он продолжил:

– Конечно, благодаря новым улучшенным характеристи кам он более чем стоит того и по ночам, когда лежишь, его едва ощущаешь, и если не забывать посыпать под ним тальком дважды в день, то он не будет натирать по крайней мере, слишком сильно.

Невольно отшатнувшись, Гастерсон почувствовал как что то уперлось в его правое плечо. Рывком расстегнув пальто он удорожно сунул под него руку и вытащил оттуда сумку Фэя, а затем очень аккуратно положил ее на верх шкафчика и вздохнув, расслабился, как человек, который только что избежал большой и вряд ли только символической опасности. Потом он вспомнил кое-что, о чем говорил Фэй и снова выпрямился.

– Да, ты сказал что у него есть сканирующие и принимающие решение элементы. Даже по твоим странным стандартам это означает что твой щекотун думает. А если он думает, то у него есть сознание – пусть даже на уровне робота.

– Гасси, – нахмурившись, утомленно сказал Фэй, – в наше время элементы С и ПР есть во многих вещах. В сортировщиках почты, ракетах, роботах-врачах, высококлассных манекенах – и это только некоторые механизмы Они "думают", выражаясь архаично, но это совсем не то слово И конечно же, они не имеют сознания.

– Твой щекотун мыслит, – упрямо повторил Гастерсон, – как я тебя и предупреждал. Он сидит на, твоем правом плече, он оседлал тебя, будто ты пони или умирающий от голода святой Бернар, а теперь он еще и мыслит.

– Ты так думаешь? – зевнул Фэй. – Ну и что? – Он быстро и как-то волнообразно повел своим плечом, словно у его левой руки было три локтя. Гастерсон был озадачен, поскольку никогда прежде не замечал этого жеста у Фэя, и ему было интересно, где тот мог его подцепить. Может быть, он имитирует подобострастного шефа Службы финансов "Микро"? Фэй снова зевнул и сказал: – Пожалуйста, Гасси, не беспокой меня хоть несколько минут... – Его глаза были полуприкрыты.

Гастерсон посмотрел на ввалившиеся щеки Фэя и на большую выпуклость под накидкой.

– Послушай, Фэй, – спросил он тихим голосом, когда прошло около пяти минут, – ты медитируешь?

– Да нет, – отозвался Фэй, вздрагивая и сдерживая очередной зевок. – Просто отдохнул немного. Я как-то сильней устаю в последнее время. Извини меня, Гасси. Но почему ты подумал о медитации?

– Просто я уже размышлял об этом и раньше, – сказал Гастерсон. – Понимаешь, когда ты впервые начал разрабатывать щекотун, мне пришло в голову, что только в одном он действительно мог бы стать полезным, несмотря даже на то, что ты снабдил его элементами С и ПР. И вот в чем эта польза заключается: механический секретарь может взять на себя все обязательства и все тяготы повседневной жизни человека в реальном мире, позволив ему проникнуть в другой мир – мир мыслей, чувств и интуиции, дав ему возможность задержаться в этом мире, заняться самосовершенствованием. Не знаешь, кто-нибудь использует щекотун таким образом?

– Конечно нет. – Фэй скептически рассмеялся. – Кому нужно зря терять время в воображаемом мире и пропустить то, что сделает его щекотун – я имею в виду, что щекотун сделает для него в будущем, то есть, что он велел своему щекотуну сделать для него.

Совершенно не обратив внимания на то, что Гастерсона буквально затрясло от его слов, Фэй выпрямился и, кажется, оживился:

– Ха, то, что я ненадолго закемарил, мне помогло. Щекотун заставляет тебя отдыхать, это одна из его наилучших черт. Пух-Бах относится ко мне добрее, чем я сам к себе отношусь. – Нажав на кнопки, он открыл маленький холодильник, достал оттуда два картонных куба из вощеной бумаги и передал один из них Гастерсону. – Мартини? Надеюсь, ты не против, если мы выпьем прямо из картонки? Твое здоровье. Теперь, Гасси, старик, я хочу поговорить с тобой о двух вещах...

– Погоди, – сказал Гастерсон, к которому казалось. вернулась его прежняя уверенность. – Вначале мне нужно кое-что выкинуть из головы. – Он вытащил из внутреннего кармана машинописные листочки и разгладил их. – Я тебе уже о них рассказывал. Я хочу, чтобы ты их прочитал, прежде чем мы займемся другими делами. Вот.

Фэй посмотрел на листки и кивнул, но не взял их. Он поднес руки к горлу и расстегнул застежку своей накидки, а затем помедлил.

– Ты это носишь, чтобы скрыть горб, который появляется из-за щекотуна? – заполнил паузу Гастерсон. – У тебя вкус лучше, чем у других кротов.

– Ну, в общем-то не совсем для того, чтобы спрятаться, запротестовал Фэй, – а как раз наоборот, чтобы другим не было завидно. Мне было бы неловко расхаживать с шестой моделью, способной сканировать и принимать решения, в то время как остальные не имели возможности его купить до двадцати двух пятнадцати сегодняшнего вечера, когда он поступит в открытую продажу. Многие жители подземелья сегодня не будут спать вообще. Они будут стоять в очередях, чтобы сдать свой старый щекотун в счет покупки шестой модели, которая почти так же хороша, как и Пух-Бах.

Он начал было разводить руками, но снова заколебался, со странным опасением глядя на великана, а затем все же сбросил накидку.

VI

Гастерсон втянул в себя воздух так сильно, что даже икнул. На правом плече пиджак и рубашка Фэя были разрезаны. Из аккуратно подрубленного отверстия выглядывал серебристо-серый горб с одноглазой башенкой наверху и двумя многосуставными металлическими руками с маленькими клешнями на конце.

Это было похоже на верхнюю половину робота, как их изображают в научно-фантастических фильмах. Приземистого и злого робота-ребенка, как определил для себя Гастерсон, потерявшего ноги в железнодорожной катастрофе. Гастерсону даже показалось, что в единственном огромном глазу мерцала злобная красная искорка.

– Давай свои заметки, – не слишком охотно сказал Фэй, протягивая руку Он поймал шелестящие листки, выскользнувшие из пальцев Гастерсона, аккуратно разравнял их у себя на колене, а затем, передал через плечо своему щекотуну, который защелкнул клешни на полях с обеих сторон и довольно быстро стал вести верхний лист дюймах в шести от своего единственного глаза.

– Первое, о чем я хотел бы с тобой переговорить, Гасси, начал Фэй, не обращая ни малейшего внимания на разыгравшуюся у него на плече маленькую сценку, – или, скорее, о чем хотел бы предупредить, – это о полной щекотунизации школьников, стариков, осужденных и живущих на поверхности. Завтра в три ноль-ноль ношение щекотунов станет обязательным для всего взрослого населения подземелья. Не заставит себя ждать и операция по выявлению уклонившихся. К слову сказать, на днях мы определим, что квадратный корень расчетного времени, необходимого для нового этапа развития, является, в большинстве случаев, наилучшей временной оценкой. Гасси, я настоятельно рекомендую тебе начать носить щекотун сегодня же. И Дейзи тоже, и твоим малышам. Если ты прислушаешься к моему совету, твои дети станут лучшими в классе. Переходный период и регулировка просты, поскольку сам щекотун следит за этим.

Пух-Вах переложил первый лист под низ стопки и начал поднимать перед глазом второй – на этот раз намного быстрее, чем предыдущий.

– У меня есть шестая модель щекотуна с пылу – с жару специально для тебя, – настаивал Фэй, – и накидка на плечи Никто, не обратит на тебя внимания. – Он перехватил взгляд Гастерсона и заметил: – Восхитительный механизм, правда? Конечно, таскать двадцать восемь фунтов обременительно, но надо помнить, что это только промежуточный этап на пути к свободно парящим седьмой и восьмой моделям.

Пух-Бах закончил вторую страницу и начал бегло просматривать третью.

– Но я хотел, чтобы это прочитал ты, – ошеломленно сказал Гастерсон, не отрывая глаз от происходящего.

– Пух-Бах сделает это лучше меня, – заверил его Фэй. Уловит суть, не выплескивая с водой ребенка.

– Но, черт подери, это ведь все о нем, – еще настойчивее сказал Гастерсон. – Он не будет объективен.

– Он сделает лучше, – повторил Фэй, – и более объективно. Пух-Бах настроен на подробное реферирование. Перестань беспокоиться. Это беспристрастная машина, а не подверженный ошибкам эмоционально неустойчивый человек, сбитый с толку обманчивым сознанием. Теперь второе дело: "Микросистемы" впечатлены твоим вкладом в развитие щекотуна и возьмут тебя на работу в качестве старшего консультанта с окладом, клетушкой для размышлений не меньше моей и соответствующим жильем для семьи. Это неслыханно удачный старт, Гасси, я думаю, ты будешь дураком...

Он запнулся, вытянул руку в требующем тишины жесте, и его глаза приобрели отсутствующее выражение к чему-то прислушивающегося человека. Пух-Бах закончил читать шестую страницу и теперь неподвижно держал листки. Секунд через десять лицо Фэя расплылось в широкой фальшивой улыбке. Он встал, стараясь не дергаться, и протянул руку.

– Гасси, – громко сказал он, – я рад сообщить тебе, что все твои страхи насчет щекотуна совершенно необоснованны. Даю слово. Для опасений нет причин. Оценка Пух-Баха, которую он мне сейчас сообщил, подтверждает это.

– Послушай, – серьезно сказал Гастерсон, – я хочу от тебя только одного. Сделай это. Просто чтобы доставить удовольствие старому другу. Сделай, пожалуйста. Прочитай эти заметки сам.

– Конечно, прочту, Гасси, – заверил Фэй тем же полным энтузиазма голосом. – Я прочту это – он дернулся, и его улыбка исчезла, – немного позже.

– Понятно, – тупо сказал Гастерсон. прижав руку к животу. – А сейчас, если не возражаешь, Фэй, я отправлюсь домой. Я неважно себя чувствую. Возможно, озон и другие добавки в вашем подземном воздухе слишком опьянили меня. Я уже много лет не бродил по сосновому лесу.

– Но Гасси! Ты ведь толком здесь и не побыл. Ты даже не присел. Выпей еще мартини. Прими таблетку зельцера. Глотни кислорода. Угощайся.

– Нет, Фэй. Я отправлюсь домой сейчас же. Я подумаю насчет предложения о работе. Не забудь прочитать эти заметки.

– Я прочту, Гасси, я обязательно прочту. Ты знаешь дорогу назад? При помощи значка выберешься за стену. Пока.

Он упал в кресло и отвернулся. Гастерсон вышел, толкнув вращающиеся двери. Он уже примерился сделать шаг на медленно движущуюся транспортную ленту. А потом, подчинившись порыву, резко толкнул дверь и заглянул внутрь.

Погрузившись в вялую задумчивость, Фэй сидел в той же позе, в какой Гастерсон его оставил. Пух-Бах на его плече торопливо сучил своими маленькими металлическими ручонками, разрывая заметки на все более мелкие клочки. Он бросил обрывки, которые стали медленно падать на пол, и странно повел своей левой рукой с тремя локтями – и тогда Гастерсон понял, у кого или, точнее, у чего Фэй перенял свой новый жест.

VII

Когда к концу второй полувахты Гастерсон добрался домой, он уклонился от расспросов Дейзи и рассмешил детей, разыграв выразительную сценку своего единоборства с движущимися тротуарами, а также рассказав им историю о том, как его голова застряла в клетушке для размышлений, построенной для физика-лилипута. После ужина он играл с Иможен, Яго и Клаудиусом пока они не отправились спать после чего был необычайно внимателен к Дейзи, восхищаясь ее побледневшими зелеными полосами хотя все же и провел какое то время в соседней квартире где они хранили туристский походный инвентарь.

На следующее утро он объявил детям, что наступил праздник – праздник святого Гастерсона, – а затем позвал Дейзи в комнату и все ей рассказал.

Когда он закончил, она сказала:

– Мне нужно убедиться в этом собственными глазами.

– Ну, если ты так считаешь. – Гастерсон пожал плечами. А я думаю, что нам необходимо отправляться в горы сейчас же. На одном я все же настаиваю – дети в школу не пойдут.

– Согласна, – сказала Дейзи. – Но, Гастерсон, мы столько всего пережили, однако дом не оставляли никогда. Мы пережили кампанию "К Рождеству Каждый Должен Находиться На Глубине Шесть Футов Под Землей" и моду на караульных собак роботов, когда тебе отгрызли половину левой ступни. Мы пережили Ядовитых Летучих Мышей, Обученных Крыс-Диверсантов и панику, возникшую из-за Обезьян-Десантников. Мы пережили Глас Безопасности, Антикоммунистическое Гипноинструктирование, Наилучшие Таблетки и Реактивных Злодеев. Мы пережили Захолаживание, когда нельзя было включать тостер из-за страха, что он станет мишенью патрулирующих ракет, а люди, у которых поднимался жар, впадали в немилость. Мы пережили...

– Что ж, спускайся вниз, – Гастерсон потрепал ее по руке, – и, когда придешь к выводу, что это совсем другое, возвращайся назад. В любом случае возвращайся как можно скорее. Я буду беспокоиться о тебе каждую минуту, пока ты будешь там находиться.

Когда она ушла – в зеленом костюме и шляпе, чтобы уменьшить или хотя бы оправдать эффект от поблекших полос на ее лице, – Гастерсон раздал детям сухой паек и походный инвентарь для экспедиции на другой этаж. Возглавляемые Яго, они ушли крадучись, цепочкой, подобно индейцам. Оставив открытой дверь в гостиную, Гастерсон достал свой револьвер 38-го калибра, вычистил и зарядил его, обдумывая в то же время шахматную задачу, чтобы запутать гипотетический псионический монитор. К тому времени, когда он снова спрятал револьвер, послышался шум поднимающегося лифта.

Дейзи еле тащила ноги, когда вошла в комнату, и вид у нее был такой, словно она часами напряженно обдумывала решение шахматной задачи и вот только сейчас сдалась. Казалось, что нарисованные на ее коже полоски исчезли, но Гастерсон решил: это оттого, что вся ее кожа приобрела зеленоватый оттенок. Она села на краешек кушетки и произнесла, не глядя на него:

– Гастерсон, когда ты сказал мне, что внизу все были спокойны, слегка рассеянны и вели себя дисциплинированно, особенно владельцы щекотунов, имел ли ты в виду практически всех без исключения?

– Да, – ответил он. – Если я правильно понял, теперь все изменилось. Каковы же новые симптомы?

Она промолчала. А через некоторое время заговорила снова:

– Гастерсон, помнишь ты рисунки Доре к "Аду"? Можешь восстановить в воображении картины Иеронима Босха, изображающие орды протофрейдистских дьяволов, мучающих людей и на ферме, и на городской площади? Ты когда-нибудь видел мультфильм Диснея на музыку Мусоргского "Шабаш ведьм"? Давно, в те безрассудные дни, еще до того, как ты женился на мне, не брала ли тебя случайно твоя подруга-наркоманка на настоящие оргии?

– Что – там все так плохо?

Она выразительно кивнула и внезапно содрогнулась.

– На несколько порядков хуже, – сказала она. – Если они решат выйти на поверхность... – Она подскочила. – Где дети?

– Наверху, в туристском походе по таинственной и дикой территории двадцать первого этажа, – успокоил ее Гастерсон. – Пусть они побудут там, пока мы не будем готовы к... – Он запнулся. Они оба услышали приглушенный звук шагов.

– Это на ступеньках, – прошептала Дейзи, направившись к открытой двери. – Но снизу или сверху?

– Только один человек, – сделал вывод Гастерсон, двигаясь вслед за женой. – И походка слишком тяжела для ребенка.

Шаги стали громче и быстро приближались. Теперь их сопровождала чья-то мучительная одышка. Дейзи остановилась, в страхе глядя на открытую дверь. Гастерсон прошел мимо нее. Потом остановился тоже.

В поле их зрения появился Фэй. Он споткнулся и обязательно упал бы ничком, если бы не ухватился за обе стороны дверного проема. Он был раздет до пояса. На плече было немного крови. Его узкая грудь конвульсивно вздымалась, а ребра резко выступали, когда он жадно глотал кислород, чтобы восполнить тот который сжег взбежав на двадцатый этаж. Глаза его были безумны.

– Они захватили власть, – выдохнул он. Еще один шумный вдох. – Сошли с ума, – еще два судорожных вдоха. – Надо их остановить.

Его глаза закатились. Он качнулся вперед. Но Гастерсон уже подхватил его и перенес на кушетку. Дейзи прибежала из кухни, неся холодное влажное полотенце. Гастерсон взял его и начал обтирать Фэя. У него перехватило дыхание, когда он увидел, что правое ухо Фэя исцарапано и кровоточит. Он прошептал Дейзи.

– Посмотри, где его атаковала эта штука.

На плечо Фэя натекла кровь из разодранного уха. Она немного испачкала мягкое пластиковое приспособление румяно-розового цвета с двумя маленькими дырочками, прикрытыми клапанами, которое поначалу озадачило Гастерсона, пока он не вспомнил, что регулятор настроения был непосредственно соединен с кровеносной системой. В какой-то момент он подумал, что его стошнит.

Полубессознательное выражение исчезло с лица Фэя. Теперь он дышал уже не так тяжело. Он сел, отбросив полотенце, на несколько секунд закрыл лицо руками, а затем сквозь пальцы посмотрел на них.

– Последнюю неделю я жил в кошмаре, – сказал он напряженным тихим голосом. – Знал, что вещь ожила, и пытался убедить себя, что это не так. Знал, что она все больше и больше обретает власть надо мной. Слышал, как она снова и снова шепчет мне в ухо глупый стишок, который я различал лишь на каждый сотый раз. "День за днем стрелою мчатся, долг твой слушать и подчиняться. День за днем..."


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю