Текст книги "Ночь волка (повести)"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Лейбер Фриц
Ночь волка (повести)

ФРИЦ ЛЕЙБЕР

НОЧЬ ВОЛКА

Повести

Содержание

ОДИНОКИЙ ВОЛК. Перевод С. и. Н. Колесник

ВОЛЧЬЯ ПАРА. Перевод Т. Мягковой

СУМАСШЕДШИЙ ВОЛК. Перевод Дж. Мариконды

СТАЯ ВОЛКОВ. Перевод Дж. Мариконды

Джудит Меррил

с искренней любовью

(и волчьим завыванием)

Когда впервые примитивный человек, с полным желудком, но с мыслью об убийстве и с берцовой костью в руке набросился на питекантропа, тот понял, что человек безумен.

А вот самому человеку потребовалось немало времени, чтобы это постичь.

Он скрывал это от себя, изобретая параноидальные идеи вроде существования Бога.

Он проводил время, строя пирамиды как из камня, так и из черепов. А еще он создавал соборы и катакомбы, больницы и водородные бомбы, подземные советы безопасности и города-укрытия, которые прятал еще глубже. Марс посмеивался.

Первым человеком, который оказался настолько глуп, что оставался на поверхности вместо того, чтобы перевезти свою растущую семью в город-укрытие, был Гастерсон. Исключительный грубиян и человеколюб, он писал романы о безумии. Он также мечтал о создании Лиги Здравомыслия, хотя никому об этом не рассказывал, кроме, может быть, Дейзи. Его можно назвать

ОДИНОКИЙ ВОЛК

I

– Ну давай, Гасси, – благодушно подначивал Фэй, – кончай бродить по комнате, как медведь-шатун, и придумай лучше, над чем могла бы поработать моя группа изобретателей. Мне очень нравится приходить к вам с Дейзи в гости, но я не могу оставаться на поверхности всю ночь.

– Если ты психуешь, когда находишься вне укрытия, то больше сюда не являйся, – ответил ему Гастерсон, продолжая вышагивать. – Почему твоя команда сама не сообразит, что бы изобрести? Почему бы тебе самому не придумать? Ха! – В этом "Ха!" прозвучало триумфальное осуждение целого образа жизни.

– Мы придумываем, – невозмутимо отозвался Фэй, – но свежая мысль иногда помогает.

– Еще бы! Фэй, воришка ты эдакий, могу поспорить, что кроме меня у тебя есть еще человек двадцать, из которых ты бесплатно выдаиваешь идеи. Вначале ты раздражаешь кору, а затем достаточно часто обходишь их, чтобы собирать млечный или кленовый сок.

Фэй улыбнулся:

– Тебе должно быть приятно, что общество все еще находит применение для таких независимо мыслящих эксцентричных типов, как ты. Ведь это чего-то стоит, чтобы чиновники вроде меня оставались на поверхности и после наступления темноты, когда того и гляди подкрадутся ракеты.

– Не очень-то мы нужны этому обществу, иначе оно бы платило нам хоть что-нибудь, – кисло заявил Гастерсон, уставившись на безрезервуарный телевизор. Проходя мимо, он пнул его ногой. Телевизоры с видеорезервуарами показывали передачи в трехмерном изображении.

– Здесь ты не прав, Гасси. Для вас, действующих по внутреннему убеждению, деньги не являются главным стимулом. Я это знаю из первых уст – от шефа Службы мотивации.

– А он не рассказал тебе, чем нам платить в бакалейной лавке? Может, чувством глубокого удовлетворения, вызванного нашими достижениями? Фэй, с какой стати я должен бесплатно думать для "Микросистем"?

c Перевод. С. Н. и Н. Н. Колесник, 1993

– Скажу тебе, Гасси. Просто потому, что ты получаешь удовольствие, оскорбляя нас своими сардоническими идеями. Стоит же отнестись к какой-то из них серьезно, как ты думаешь, что этим мы себя роняем, и получаешь еще большее удовольствие. Как будто тебе удалось заставить кого-то смеяться над пошлым каламбуром.

Гастерсон остановился и ухмыльнулся:

– Ах, значит, вот в чем причина? Полагаю, мои предложения должны быть похожи на идею создания ультраминиатюрного компьютера, в котором одна-единственная искусно обработанная молекула выполняет работу трех больших неуклюжих клеток мозга?

– Не обязательно. "Микросистемы" занимаются самыми разными проблемами. Можешь ничем не ограничивать полет своей мысли. А идею об одной молекуле и трех клетках мозга я передам в Отдел продвижения. Это немного преувеличенно но захватывает

– Я велю детям последить за вашими рекламными объявлениями, чтобы узнать, воспользовались вы этой идеей или нет, а потом привлеку к судебной ответственности весь подземный мир. – Гастерсон нахмурился и вновь принялся вышагивать. Он озадаченно уставился на антикварный телевизор. – Как насчет того, чтобы создать термитов, питающихся плутонием? – внезапно спросил он. – Они бы избавили вас, кротов, от всех этих смертельно пугающих запасов ядерного оружия.

Фэй состроил гримасу и выразительно повел головой.

– Ну тогда как насчет маски красоты? Я имею в виду не ту, которую женщины используют для ухода за кожей, а ту, которую они будут носить постоянно и благодаря которой будут выглядеть, как семнадцатилетние секс-бомбочки. Это положит конец их бесконечным заботам.

– Эй, вот это по мне, – отозвалась из кухни Дейзи. – Я заставлю Гастерсона страдать. Я заставлю его ползать вокруг меня на коленях и взывать к моей незрелой благосклонности.

– Нет, лучше не надо, – ответил ей Гастерсон. – Тебя с новым лицом могут испугаться дети. Давай лучше откажемся от этой идеи, Фэй. Страшно представить, что половина человечества будет выглядеть, как Вина Видарссон.

– Да ты просто боишься заработать миллион долларов, – съязвила Дейзи.

– Конечно боюсь, – серьезно сказал Гастерсон, окидывая взглядом ворсистый пол от одной затемненной стеклянной стены до другой и останавливаясь на телевизоре. – А как насчет чего-нибудь для дома, вроде какой-нибудь стайки маленьких щетинистых цилиндров, которые катаются по полу, собирая пух и прочий другой мусор? Они бы работали от электричества или, в крайнем случае, их могли бы толкать коты. Время oт времени они бы автоматически собирались вместе, и пух можно было бы счищать со щетинок.

– Не подходит, – сказал Фэй.– Под землей нет пуха, и коты verboten *. А рынок на поверхности оправдывает затраты не больше, чем штат Южный Иллинойс **. Думай глобальнее, Гасси, и не так утилитарно – просто полезные идеи людям продать трудно. – Сидя на подушечке в йентре комнаты, он беспокойно огляделся. – Послушай, этот фиолетовый оттенок на стекле появился из-за взрыва высотной водородной бомбы над Кливлендом или просто от времени и ультрафиолета, как на стекле в пустынях?

– Нет, просто этот цвет нравился чьему-то дедушке, – сообщил ему Гастерсон с горьким удовлетворением. – И мне тоже нравится – я имею в виду стекло, а не оттенок. Люди, живущие в стеклянных домах, могут видеть звезды, особенно если в молекулярном покрытии стекол есть самомоющаяся прослойка.

– Гасси, почему бы тебе не переехать под землю? – спросил Фэй, и в его голосе прозвучали нотки миссионера. – Гораздо проще жить в одной комнате, поверь мне. Не надо ходить из одной комнаты в другую, чтобы найти нужную вещь.

– Мне нравятся физические упражнения, – решительно заявил Гастерсон.

– Могу поспорить, что Дейзи предпочла бы жить внизу. И твоим детям не пришлось бы объяснять, почему их отец живет, как краснокожий индеец. Не говоря уже о соображе ниях безопасности, о страховании и о подземной церкви находящейся неподалеку. Между прочим, мы все время видим звезды, и даже лучше, чем ты, – по ретранслятору.

– Звезды по ретранслятору, – пробормотал Гастерсон в потолок и умолк, уступая Богу право среагировать на такое кощунство. А затем продолжил. – Нет, Фэй. даже если бы я мог себе это позволить – и вытерпеть, – я настолько

* Запрещены (нем.) (Здесь и далее прим. переводчика)

** То есть не оправдывает вовсе, так как штата Южный Иллинойс не существует

невезуч, что, как только я благополучно устрою всех на подуровне N минус один, Советы изобретут бомбу-землетрясение, которая взорвет все из-под низа, и мне придется отправиться назад, на верхушки деревьев. Послушай! А как насчет домов-пузырей на орбите вокруг Земли? "Микросистемы" могли бы разбить на участки самый огромный пригород во Вселенной, и все вы, кроты, отправились бы на орбиту. Космос безопасен настолько, насколько вообще возможно, никакого воздуха, никаких взрывных волн. Невесомость как нельзя лучше расслабляет – преимущества для ведения здорового образа жизни налицо. На работу ездить можно на ракетах, а еще лучше оставаться дома и делать весь бизнес по видеофону или через уолдо *, если работа того требует. Даже собственную девушку можно ласкать при помощи дистанционного управления. Она в своем пузыре, а ты – в своем – рассекаете вакуум. Вот черт-черт-черт-ЧЕРТ! – Он свирепо смотрел на пустой экран телевизора, сжимая и разжимая большие кулаки.

– Не позволяй Фэю доводить тебя до апоплексического удара – он того не стоит, – сказала Дейзи, высунув свою аккуратную головку из кухни, в то время как Фэй взволнованно вопрошал: "Гасси, что случилось?"

– Ничего, ты, змей! – взревел Гастерсон. – Кроме того, что час назад я забыл включить единственную телевизионную программу, которую хотел поглядеть в этом году, – "Кильватер Финнегана", ругаемую за английский, гальский и провинциальный ирландский акценты. О, черт-черт-ЧЕРТ!

– Это ужасно, – небрежно сказал Фэй. – Я не знал, что эту передачу крутят и по двухмерному телевидению.

– Да, крутят. Некоторые вещи, черт возьми, слишком велики, чтобы их можно было полностью удержать под землей... И надо же было мне забыть! И так всегда – я все пропускаю! Слушай, ты, крыса, – внезапно заорал он на Фэя, размахивая пальцем у того перед носом, – я скажу, что ты должен заставить изобрести своих невежд. Они могли бы сделать механического секретаря, в которого я мог бы закладывать приказы и который напоминал бы мне, когда пришло время смотреть телевизор, или позвонить, или выслать рассказ, или написать письмо, или забрать журнал, или понаблюдать за затмением либо за новой орбитальной станцией,

* Фантастическое приспособление, описанное в одном из романов Хайнлайна. Позволяет выполнять на расстоянии механическую работу.

или забрать детей из школы, или купить для Дейзи букет цветов, или что там еще. Это должна быть такая вещь, которая всегда будет находиться при мне, а не такая, к которой мне самому придется тащиться за консультацией, и не такая, которая мне может надоесть до тошноты и я ее куда-нибудь заброшу. Эта штуковина должна напоминать мне обо всем достаточно убедительно, так, чтобы я заметил, а не просто отмахнулся, как я иногда делаю, когда Дейзи напоминает мне о чем-нибудь. Вот что может придумать для меня твоя дурацкая команда! Если они хорошо выполнят свою работу я не пожалею и пятидесяти долларов!

– Как по мне, так это звучит не особенно оригинально, без энтузиазма отозвался Фэй, убирая нос подальше от гроэяшего пальца. – Полагаю, что все старшие служащие имеют что-то в этом роде. По крайней мере, их секретарши хранят какие-то папки...

– Я не ищу подложную грудь на шпильках и нейлон до шеи, перебил его Гастерсон (его представление о секретаршах было немного мрачным). – Мне просто нужен механический напоминатель, вот и все!

– Ну ладно, я подумаю об этом, – заверил его Фэй, – а также о домах-пузырях и масках красоты. Если мы что-нибудь разработаем в этих направлениях, я дам тебе знать. Если это будет каска красоты, я принесу опытный образец для Дейзи, чтобы она пугала ею чужих детей. – Он приложил часы к уху. Бог мой, мне надо закругляться, чтобы успеть под землю до закрытия главных дверей. До второго комендантского часа осталось всего десять минут! Пока, Гас. Пока, Дейз.

Двумя минутами позже, погасив в гостиной свет, они наблюдали, как фигура Фэя, напоминающая муравья, торопливо пересекает лысеющий, плохо освещенный парк в направлении ближайшего эскалатора.

Гастерсон прервал молчание:

– Странные мысли вызывает это огромное ярко освещенное пространство; этот лишенный всякого очарования подвал, простирающийся под землей во все стороны. Ты напомнила Смитти, что нужно вкрутить новую лампочку в лифте?

– Смиты выехали сегодня утром, – произнесла Дейзи бесцветным голосом. – Они переехали под землю.

– Как тараканы, – сказал Гастерсон. – Тараканы, бегуцще из затопленного дома. Следующими в укрытие переберутся привидения.

– Тем не менее, теперь мы сами себе дворники, – подвела итог Дейзи, и он кивнул.

– Теперь кроме нас остаются только три семьи, верных этой смертельной ловушке из стекла. Не считая привидений. – Гастерсон вздохнул. – Ты бы хотела переехать вниз, Дейзи? мягко спросил он, нежно обнимая ее за плечи. – Чтобы глаза для разнообразия слепило искусственное освещение? Побыть какое-то время крысой? Может, мы становимся слишком старыми, чтобы превратиться в летучих мышей? Я мог бы добыть работу в компании и получить в свое распоряжение клетушку для размышлений и двух секретарш с грудями из нержавеющей стали. Жизнь для тебя стала бы легче и намного чище. И спали бы мы в большей безопасности.

– Это верно, – ответила она и замолчала. Медленно пробежав кончиками пальцев по темному стеклу, фиолетовый оттенок которого был едва различим на фоне холодного тусклого света в парке, она обняла его за талию и добавила: – Но все-таки я не думаю, что чувствовала бы себя в той постели более счастливой или более возбужденной.

II

Тремя днями позже Фэй заскочил снова и вручил Дейзи увесистый сверток, состоящий из двух небольших пакетов.

– Это так называемая маска красоты, – сказал он ей, – в комплекте с париком, ресницами и самоувлажняющимися бархатистыми губами. Маска даже способна дышать – в ее эластокоже есть дырочки размером с булавочный укол, а к лицу она пристает за счет статического заряда. Но, слава Богу, "Микросистемы" не имеют с этим ничего общего. "Бьюти Трикс" выбросила ее на рынок десять дней назад, и маска уже произвела фурор среди подростков. Некоторые юнцы их тоже носят, и полиция точит зуб на "Трикс" за то, что они потворствуют трансвестизму *, влекущему за собой дальнейшие психические расстройства.

– А я где-то слышал, что "Трикс" является тайной дочерней компанией "Микро", это так? – спросил Гастерсон, отрываясь от старинной электрической печатной машинки. – Нет-нет, ты не отвлекаешь меня от работы, Фэй, на сегодняшний вечер баста. Если я еще поработаю, то у меня

* Пристрастие к одежде противоположного пола.

не останется сил, чтобы продолжить завтра. Неплохо продвигается мой очередной триллер о безумии. Настоящая головоломка. В этом романе не только все герои сумасшедшие, но и робот-психиатр тоже.

– Торговые автоматы набиты романами о безумии, – заметил Фэй. – Странно, что они так популярны.

Гастерсон захихикал:

– Существует один-единственный способ заставить вас, не способных мыслить самостоятельно кротов, вынести чью-то индивидуальность – пусть даже индивидуальность художественного персонажа, – чтобы ваше суперэго не заболело при том морской болезнью, – это сделать такой персонаж сумасшедшим. Эй, Дейзи! Дай-ка взглянуть на эту маску красоты!

Но его жена, пятясь из комнаты, прижала пакет к груди и отрицательно покачала головой.

– Черт знает что, – пожаловался Гастерсон. – Не могу даже взглянуть, во что воплотились украденные у меня же идеи.

– У меня есть подарок и для тебя, – сказал Фэй. – Нечто, что ты мог бы принять как авторский гонорар за все изобретения, сделанные чуть раньше тебя. Пятьдесят долларов, по твоей собственной оценке. – Он протянул меньший пакет. – Твой щекотун.

– Мой – что? – подозрительно спросил Гастерсон.

– Твой щекотун. Механический напоминатель, как ты и хотел. Оказывается, папка, в которой секретарша хранит информацию, позволяющую ей напоминать боссу сделать определенные вещи в определенное время, называется "папка щекотания". Вот мы и назвали его щекотуном. Держи.

Гастерсон все еще не дотрагивался до пакета.

– Ты хочешь сказать, что действительно заставил свою группу изобретателей работать над этой чушью?

– Ну а как ты думаешь? Не бойся его. Смотри, я тебе все покажу.

Развернув пакет, Фэй сказал:

– Еще не решено, будем ли мы производить этот прибор для продажи. Если будем, я пришлю тебе письменное свидетельство "за результативные консультации" или что-нибудь в этом роде. Извини, но об авторском гонораре не может быть и речи. Группа Дэвидсона начала разрабатывать такую же идею три года назад, но она у них легла на полку. Я узнал об этом, когда шарил по кабинетам. Ну вот. Смотрится богато, как из серебра Джорджии.

На черной изрезанной столешнице лежал тускло отблескивающий предмет, размером и формой напоминающий руку с плотно соединенными пальцами, сложенными пригоршней. К нему недлинным, едва видимым проводом присоединялся крохотный шарик. Сзади часть поверхности была усеяна отверстиями, что предполагало наличие микрофона; тут же находилось окошечко с датой и временем в часах и минутах, а рядом – четыре маленькие кнопочки в ряд. Вогнутая внутренняя поверхность серебристой "руки" была гладкой, кроме центральной ее части, к которой крепилось что-то похожее на два маленьких вращающихся ролика.

– Он надевается на плечо под рубахой, – объяснил Фэй, – а шарик вставляется в ухо. Для коммерческой модели мы могли бы разработать костную проводимость. Внутри находится тонкопроволочный магнитофон, работающий на сверхмедленной скорости, – катушки хватает на неделю. Часы позволяют тебе найти любое место в недельном графике и сделать запись. При помощи кнопок ты можешь регулировать скорость перемотки, чтобы не тратить много времени на введение данных. Для того чтобы эффективно ими пользоваться, потребуется сноровка, но навык приобретается легко.

Фэй взял щекотун в руки.

– Положим, к примеру, тебе хочется посмотреть телепрограмму, которая будет идти завтра вечером в двадцать два ноль ноль. – Он тронул кнопки. Послышалось слабое жужжание. Циферблат часов трижды затуманился, прежде чем на нем появилось нужное время. Затем Фэй сказал в микрофон: "Включи второй канал, ты, чучело!" Взглянув на Гастерсона, он ухмыльнулся. – После того как ты загрузил, все необходимые тебе инструкции, проводишь синхронизацию с настоящим моментом, и пусть катушка вращается. Установи его у себя на плече и забудь о нем. Ах, да, он в прямом смысле слова щекочет тебя каждый раз, когда дает инструкции. Для этого предназначены ролики. Поверь мне, остаться к нему безразличным нельзя. Давай, Гасси, сними рубашку и попробуй надеть его на себя. Мы заложим в него инструкции на последующие десять минут, и ты посмотришь, как он работает.

– Не хочу, – отрезал Гастерсон. – Не сейчас. Сперва мне нужно разобраться, что это такое. Бог мой, он такой маленький! Помимо всего, что он делает, – он мыслит?

– Не строй из себя идиота, Гасси! Ты прекрасно знаешь, что даже со всеми "ультра", "уб" и "микро" в таком маленьком объеме просто невозможно разместить достаточно элементов, чтобы эта штуковина могла думать.

– Я ничего об этом не знаю, – Гастерсон пожал плечами. Я полагаю, что насекомые мыслят.

– Насекомыми движут инстинкты, Гасси. – Фэй тяжко вздохнул. – Поведенческие стандарты. Они не изучают ситуацию и возможные последствия, чтобы принять решения.

– А я и не жду решений от насекомых, – сказал Гастерсон. – Коли на то пошло, мне не нравятся и люди, которые только тем и занимаются, что все время принимают решения.

– Можешь поверить мне, Гасси, что этот щекотун – просто миниатюрный проволочный магнитофон с часами и щекотуном. Больше он ничего не делает.

– Пока, быть может, – угрюмо заметил Гастерсон. – Не эта модель. Фэй, о том, что насекомые думают, я говорил всерьез. Или если не думают, так чувствуют. В них есть какая-то внутренняя пружина, какой-то внутренний проблеск У них есть сознание. Если на то пошло, Фэй, я считаю что все твои сложные электронные компьютеры тоже имеют сознание.

– Хорош трепаться, Гасси.

– Кто треплется?

– Ты. Компьютеры попросту не живые.

– А что такое "живой"? Всего лишь слово. Я думаю, что у компьютеров есть сознание, по крайней мере, когда они работают. В них есть какой-то внутренний проблеск понима ния. Они как-то... ну... размышляют.

– Гасси, у компьютеров нет схемы для размышлений. Они не запрограммированы на созерцательный умственный труд. У них есть схемы для решения определенных задач.

– Ладно, ты ведь признаешь, что у них есть схемы для решения задач – как и у человека. Я утверждаю, что если они оснащены для мышления, то должны думать. Если у чего-то есть крылья, оно должно летать.

– Включая чучела сов, позолоченных орлов и дронтов *, а также аэропланы, работающие на дровах?

– Может быть – при определенных обстоятельствах Когда-то действительно существовал аэроплан, летавший на дровах, Фэй, – продолжал Гастерсон, для большей выразительности размахивая руками. – Я действительно думаю, что

* Толстая неуклюжая птица, не умевшая летать. Последняя особь была уничтожена в 1881 г.

у компьютеров есть сознание. Просто они никак не могут сказать нам об этом. Или, может быть, у них нет для этого причин, как у маленького шотландца, который не произнес ни слова до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать, и все считали, что он глухонемой.

– Почему же он не произнес ни слова?

– Потому что ему просто нечего было сказать. Или, Фэй, возьмем индусских факиров, которые сидят без движения, не говоря ни слова по тридцать лет либо до тех пор, пока их ногти не отрастут до соседней деревни. Если индусские факиры способны на это, то и компьютеры тоже!

Сморщившись, будто раскусил лимон, Фэй ненавязчиво осведомился:

– Гасси, ты говорил, что работаешь над романом о безумии?

Гастерсон свирепо нахмурился.

– Теперь ты издеваешься, – обвинил он Фэя. – Причем гнусно издеваешься.

– Ну извини, – сказал Фэй с легким раскаянием. – А теперь, когда ты все разнюхал, как насчет того, чтобы испытать щекотун?

Он взял блестящий предмет со срезанным концом и, как бы искушая, подсунул его Гастерсону под нос.

– С какой стати? – спросил Гастерсон, отступая назад. Фэй, я по уши занят работой над книгой. Меньше всего бы хотелось, чтобы что-то отвлекало меня, заставляя слушать всякую чушь и делать массу бесполезных вещей. "Кильватер Финнегана" – кому нужна эта мешанина с раздутой репутацией?

– Черт подери, Гасси! Но ведь это была в первую очередь твоя идея! – заорал Фэй. А затем, сдержав себя, добавил: – Я думаю, что ты был одним из первых, кто додумался до этого замечательного прибора.

– Может быть и так, но с тех пор я еще поразмыслил, – в голосе Гастерсона послышались торжественные нотки, – и пришел к очень оригинальному и стоящему выводу. Фэй, когда человек забывает сделать что-то, это происходит потому, что в действительности он этого делать и не хочет, или потому, что в его подсознании все перемешалось. Ему следует воспринять это как сигнал опасности и разобраться в путанице, а не нанимать на работу человека или механизм, которые будут ему обо всем напоминать.

– Вздор, – изрек Фэй. – В таком случае у тебя нет необходимости вести рабочий дневник и вообще делать любые записи.

– Может быть и нет, – неуверенно согласился Гастер сон. Над этим мне тоже надо будет подумать.

– Ха! – Фэй издевательски ухмыльнулся. – Нет, я ска жу тебе, в чем твоя беда, Гасси. Ты просто боишься этого нового изобретения. Ты до такой степени забил свою голову рассказами ужасов о машинах, у которых развивается мозг и которые завоевывают мир, что боишься обыкновенного миниатюрного магнитофона, снабженного часами. – И он резким движением ткнул им в сторону Гастерсона.

– Может и так, – согласился Гастерсон, стараясь не отпрянуть. – В самом деле, Фэй, эта штука так отражает своим глазом свет, словно у нее есть мысли. Плохие мысли.

– Гасси, ты кретин, у него нет глаза.

– Сейчас нет, но в нем что-то светится, – а значит, глаз может появиться. Это Чеширский Кот наоборот. Помнишь Фэй, "Алису в стране чудес"? Чеширский Кот постепенно исчезал до тех пор, пока не пропадали даже зубы и оставалась лишь улыбка. Эта штука начнет с неприятного свечения затем появится глаз, и вот с этого все и начнется. Если бы ты стал на мое место и взглянул на самого себя с этой штуковиной в руках, ты бы понял, что я имею в виду. Но я не думаю, что компьютеры развивают разум, Фэй. Я просто думаю, что они разумны, потому что у них есть элементы мозга.

– Ха-ха! – насмехался Фэй. – Все, имеющее материальную сторону, имеет и духовную сторону, – нараспев выговаривал он. – Все, что есть тело, есть также и дух. Гасси, этот сомнительный метафизический дуализм стар, как мир.

– Возможно, – согласился Гастерсон, – но помимо этого сомнительного дуализма у нас все еще нет иного объяснения человеческому разуму. Разум – это желе из нервных клеток и вместе с тем – ничем не ограниченный полет мысли. Что это, если не дуализм?

– Сдаюсь, Гасси. Но ты ведь собираешься испытать щекотун?

– Нет!

– Но, черт подери, Гасси, практически мы сделали его только для тебя!

– Извини, но я и не подойду к этой штуке/

– Тады подойди ко мне, – раздался за ними сиплый голос. Сегодня ночью я жалаю мужчину

В дверях стояла хрупкая фигурка в коротком серебряном плотноюблегающем тело платье. У этого существа была золотистая челка и самое высокомерное курносое лицо в мире Вкрадчивой походкой создание направилось к ним.

– Бог мой, Вина Видарссон! – завопил Гастерсон.

– Дейзи, это потрясающе, – зааплодировал Фэй, подходя к ней.

По ходу она отодвинула его в сторону движением бедра.

– Не тебя, крысенок, – с придыханием произнесла она. – Я жалаю настоящего мужчину.

– Фэй, это я предложил лицо Вины Видарссон для маски красоты, – сказал Гастерсон, обходя жену и грозя пальцем. Голько не говори мне, что "Трикс" тоже об этом подумала.

– Что же еще они могли придумать? – рассмеялся Фэй. – В этом сезоне секс – это ВВ, и никто другой, девушка с остроконечной грудью.

Странная усмешка мелькнула на его губах, мышцы его лица судорожно сократились, и тело слегка дернулось.

– Послушайте, ребята, мне надо уходить. Осталось ровно пятнадцать минут до второго комендантского часа. Прошлый раз мне пришлось бежать, и у меня была изжога. Когда вы собираетесь переехать вниз, ребята? Я оставлю щекотун Гасси. Поиграй с ним – и привыкнешь. Пока.

– Слушай-ка, Фэй, – с любопытством в голосе окликнул его Гастерсон, – у тебя что, развилось абсолютное чувство времени?

Фэй широко улыбнулся, стоя в дверях, – слишком широкая улыбка для такого маленького человечка.

– А мне это и не нужно, – мягко сказал он, похлопывая себя по правому плечу. – Мой щекотун сказал мне об этом.

И он закрыл за собой дверь.

Стоя рядом, они наблюдали, как он степенно и важно пересекает мрачный, неприветливый парк. Гастерсон задумчиво произнес:

– Значит, на этом маленьком чертенке все время был один из этих бессмысленных предметов, а я ничего не заметил. Можешь ли ты себе представить что-нибудь подобное?

На фоне нежно-фиолетовых звезд что-то прочертило короткую яркую черту, которая быстро исчезла.

– Что это? – мрачно спросил Гастерсон. – Предпоследняя ступень летящей сюда ракеты?

– Почему бы тебе не предположить, что это старомодная падающая звезда? – мягко спросила Дейзи. Бархатные губы маски (самоувлажняющиеся) изменили даже звучание ее голоса. Она протянула руку к шее, чтобы снять с себя эту вещь.

– Эй, не делай этого, – обиженно запротестовал Гастерсон. – По крайней мере, сейчас.

– Лады, – хрипло сказала она, поворачиваясь к нему. – Тады на колени, собака!

III

Прошло две недели, и Гастерсон быстрыми темпами продвигался к концу своего романа о безумии в 40 000 слов, когда вновь заглянул Фэй, на сей раз средь бела дня.

Обычно Фэй немного сутулился и имел склонность двигаться скользящей походкой, но теперь он шагал напористо, быстрым, почти строевым шагом, как ножницами, разрезая воздух ногами. Он сорвал с себя солнцезащитные очки, какие днем все кроты носили наверху, и стал хлопать Гастерсона по спине, шумно приговаривая: "Как дела, Гасси, старичок, а, старичок?"

Дейзи вышла из кухни, чтобы посмотреть, почему это Гастерсен закашлялся. Ее тут же схватили и начали неистово целовать под аккомпанемент: "Приветик, роскошнейшая! Ням-ням! Как насчет какого-нибудь экспромта в один из уик-эндов?"

Она изумленно уставилась на Фэя, вытирая тыльной стороной руки рот, в то время как Гастерсон вопил:

– Кончай! Что с тобой, Фэй? Тебя что, перевели из Отдела исследований и развития в Отдел поднятия боевого духа? Они что, выстраивают всех секретарш на перекличку и заставляют тебя целовать их, чтобы ты наделил их энергией на все восемь часов?

– Ха, тебе бы, ясное дело, хотелось узнать? – отпарировал Фэй. Он ухмыльнулся, дернулся, на мгновение замер, а затем торопливо направился к дальней стене. – Внимательно смотрите сюда, – постучал он по фиолетовому стеклу, указывая на промежуток между двумя ближайшими старыми жилыми небоскребами. – Через тридцать секунд вы увидите, как они испытывают новую игольчатую бомбу на другом конце озера Эри. Это в учебных целях. – Он начал отсчитывать секунды, отмечая каждую энергичным взмахом руки. – Два... три. Гасси, я выбил для тебя ваучер на два ярда. Бухгалтерия громко протестовала, но я поднажал на них.

– "Ярды" – это значит тысячи долларов? – взвизгнула Дейзи, а Гастерсон спросил:

– Значит, вы запустили в производство щекотун?

– Да. Да, – ответил на их вопросы Фэй. – ...Девять... десять... – он снова ухмыльнулся и дернулся. – Время для сотрудников комитета. Извините за секретность, – отрывисто объявил он, резким движением вынул из-под плаща телефонблин, прижал его к лицу и неистово, хотя и неслышно, заговорил, продолжая жестикулировать. Внезапно он отбросил телефон в сторону. – Двадцать девять.. тридцать. Вот она взрывается!

Ослепительная белая полоса быстро взлетела от горизонта в небо, а над ней появилась и вовсе слепящая точка света, словно Господь поставил точку над "i".

– Ха, это достанет шпионские спутники, прихлопнет их, как мух! – провозгласил Фэй, когда дурное предзнаменование поблекло. – Бодрящее зрелище! Гасси, где твой щекотун? Я принес для него новую бобину, от которой забалдеешь.

– Еще бы, – сухо сказал Гастерсон. – Дейзи?

– Ты отдал его детям, а они начали с ним баловаться и сломали

– Пустяки, – сказал им Фэй, отмахнувшись. – Лучше подождите новой модели. Шестикратно улучшенной.

– Я так и думал, – сказал Гастерсон, задумчиво глядя на него. – Эта новая модель автоматически впрыскивает в людей кокаин? Доза через каждый час секунда в секунду?

– Ха-ха, хорошая шутка. Гасси, тот же самый эффект достигается без всяких там наркотиков. Послушай, щекотун напоминает тебе об обязанностях и возможностях – о твоих шансах на счастье и успех! Каков следующий очевидный шаг?

– Выбросить его из окна. Кстати, а как это делаете вы, находясь под землей?

– У нас высокоскоростные мусорные выталкиватели. Следующий очевидный шаг – это дать щекотуну сердце. Он не просто напоминает тебе, но и мягко убеждает. Он не просто говорит: "Включи второй телевизионный канал – программа Джойс начинается", – он просто ластится к тебе: "Дружок, дружище, беги скорее к телевизору и включай второй канал! Через одиннадцать секунд начинается отличная передача – ты получишь массу удовольствия. Ухвати билет к кайфу!"