Текст книги "Ярость"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Драгович быстро наладил сбыт среди своих воюющих клиентов и вскоре отправил первые партии товара на Балканы. Слух о новом наркотике распространился со скоростью лесного пожара, и вскоре все вооруженные группировки – в Иране, Ираке, Израиле и Палестине – требовали регулярных поставок.

Драгович организовал в Риме подставную компанию, которая получала «локи» под видом «трисефа». Там его люди набивали капсулы и прессовали таблетки, чтобы потом распространять «локи» по всему миру.

– Ты прав, – согласился Кент. – Но мы-то думали, что он сбывает наш товар кучке воинственных сумасшедших в странах третьего мира, которые поубивают друг друга, и дело на этом кончится.

– Вот именно, – вставил Брэд. – Кто мог подумать, что им будут торговать в каждой подворотне в нашем же собственном городе.

Люк не смог удержаться от смеха.

– Что здесь такого смешного? – повысил голос Кент.

– Надо позвонить мистеру Пратеру и предложить ему в качестве экспонатов парочку моральных уродов.

– Не зли меня, Люк, – прошипел Кент.

– Это несправедливо, – запротестовал Брэд. – Меня всегда это мучило.

– Неужели? – с издевкой спросил Люк. Он чувствовал растущую враждебность к своим партнерам, словно сам наглотался этого чертового порошка. – Я что-то не заметил, чтобы ты стоял в стороне, когда делили прибыль.

Брэд отвел глаза.

На самом деле гигантские доходы, которые приносил «локи», просто усыпили их совесть. Наркотик превратил «ГЭМ-Фарма» в машину по выкачиванию и отмыванию денег. Все доходы от «локи» проходили как прибыль от заграничной торговли «трисефом».

Кент разработал блестящую схему. Компания изготовляла наркотик на своем автоматизированном предприятии в Бруклине, немногочисленные работники которого были уверены, что производят антибиотик. В отчетах ГЭМ он фигурировал как «трисеф», поставляемый огромными партиями в Рим. Там его дробили, расфасовывали и упаковывали. Процедура эта была столь сложной и запутанной, что, когда таблетки возвращались в Америку, проследить их принадлежность к компании ГЭМ было практически невозможно.

К тому же неиспользованный «локи» при каждом новолунии превращался в инертное вещество, что тоже давало гарантию безопасности.

Благодаря «локи» все они баснословно разбогатели, но жили в постоянном страхе, с чувством вины, переходящим в отчаяние.

Они стали настоящими параноиками.

И дело было не только в Драговиче. Несколько месяцев назад Брэд сообщил им о возможности недружественного поглощения другой компанией. Покупка контрольного пакета акций неизбежно привела бы к разоблачению их подпольной деятельности. Чтобы предотвратить такую возможность, они стали скупать собственные акции, используя для этого средства, выделяемые на научные разработки.

Какое роковое стечение обстоятельств!

Люк вздохнул и закрыл глаза. Он представил, как будет сидеть в маленьком сельском кабачке в Провансе с чашкой черного ароматного кофе, а рядом будет греться на солнышке хозяйская кошка.

Через три недели я выхожу из игры. Всего через три недели.

Но если Глисон настучит на них... Мирная картина сельской жизни во Франции сменилась видом тюремной камеры здесь, в Манхэттене.

Люк открыл глаза и посмотрел на Брэда, финансового директора компании.

– Пратер потребует аванс наличными. Сегодня суббота. Где ты собираешься...

– Я достану деньги, – поспешно заверил его Брэд. – Думаю, он возьмет не больше, чем за Макинтоша. После обеда деньги у тебя будут.

– Остается еще один вопрос. У Глисона какие-то отношения с нашей новой сотрудницей.

Кент схватился за голову, взъерошив свою рыжую шевелюру.

– А, черт! И насколько близкие?

– Не могу сказать. Это ведь он рекомендовал ее нам, а уж какие там у них отношения... – пожал плечами Люк.

– О господи, – заскулил Брэд. – Час от часу не легче. А что, если у них роман? Ее ничто не должно отвлекать от работы! Ты должен все выяснить.

Люк поднялся.

– Постараюсь.

– А пока давай собирай денежки, – напутствовал Кент Брэда.

Подходя к двери, Люк услышал, как Брэд простонал:

– Когда же это кончится?

Он совсем раскис.

Продержись еще чуть-чуть, Брэд. Всего несколько недель. А потом можешь хоть на куски развалиться, мне наплевать.

9

– Раз за тебя поручился Эйб, мне этого хватит, – заявил Крутой Том. – Но плату за консультацию давай вперед, если ты, конечно, не возражаешь.

– Выписать чек? – спросил Джек.

Услышав столь нелепое предложение. Крутой Том лишь улыбнулся, обнажив мелкие желтые зубы, похожие на зерна кукурузы, торчащие из гнилого початка. Лысиной он не уступал Эйбу, но телом был пожиже. Остатки седоватых волос были заплетены в длинную косичку. На вид ему было около пятидесяти. Его тощая сутулая фигура была облачена в рваные джинсы и майку без рукавов с изображением Храбрых утят. Руки от плеч до запястий покрывала замысловатая татуировка. На левом предплечье красовалась эмблема «харли-дэвидсона», на правом – огромная красная цифра «1%». Живое воплощение Ангела ада на пенсии.

– Я вижу, вы знаете толк в татуировке, мистер Крутой, – заметил Джек, вынимая из заднего кармана стодолларовую бумажку. – В мотоциклах тоже?

Увидев, что Джек протягивает руку к Крутому Тому, грузный ротвейлер, сидевший в углу, вскочил на ноги и зарычал.

– Тише, Манфрел! – прикрикнул на него Том, не поворачивая головы. – Он просто дает папочке немного денег на пропитание. А ты зови меня просто Том, – обратился он к Джеку. – Крутой – это для понта. Что до мотоциклов, да, я баловался этим делом. Свалил из Беркли и лет десять колесил с бандой из Фриско. Здоровый был парень, тянул на сто двадцать кило. Но все это в прошлом. Сейчас я фармацевт-любитель.

Джек оглядел помещение. Эйб привел его на узкую, мощенную булыжником улочку Китайского квартала, где Крутой Том был, очевидно, единственным жильцом неазиатского происхождения. Он снимал меблированные комнаты под тайским рестораном, хотя меблированными назвать их можно было с большой натяжкой. Мебель и ковер выглядели так, будто их выбросили на помойку, где на них не польстились даже старьевщики. Ничего общего с апартаментами, где обитал другой фармацевт-любитель – доктор Монне.

– Что ты хочешь узнать? – спросил Том, пряча купюру. – Собираешься открыть свое дело?

Джек покачал головой:

– Нет, мне просто надо кое-что выяснить о «берсерке». Слыхал о таком?

– Спрашиваешь, – фыркнул Том. – Конечно, слыхал. Я и сам бы не прочь сварганить такую штуковину.

– Неужели Крутому Тому это не по зубам? – удивился Эйб, опускаясь в потертое кресло. – Ведь говорят, ты можешь сделать все, что угодно.

– Да, так оно и было, пока не появилась эта новая дурь. У меня от нее прямо крыша едет, вот что я вам скажу, – усмехнулся Том. – Да и не у меня одного. Федералы тоже в полном напряге. Они отнесли эту штуку к классу УОВ.

– К какому классу? – переспросил Джек.

– УОВ – умеренно опасное вещество. Но его молекулярную структуру они до сих пор не могут определить. Значит, она очень сложная, ведь у этих козлов классное оборудование. Но для нашего брата это просто находка, потому что рано или поздно штука эта превращается в инертное вещество. – Том издал легкий смешок. – Федералы и копы в полном отстое. Они прихватывают тебя с товаром, а когда дело доходит до суда, главная улика превращается в питьевую соду.

– Как у того парня, который шел по делу о «бунте выпускников»! – воскликнул Джек, щелкнув пальцами. – Его пришлось выпустить, потому что кто-то подменил главную улику.

Крутой Том покачал головой:

– Никто ничего не подменял. Просто это вещество изменилось. Так всю дорогу происходит: эта штука враз теряет силу, где бы она ни была. Полный улет! Либо глотай, либо прощевай. Чувак, который ее придумал, настоящий Эйнштейн в молекулярной биологии.

Джек вспомнил, как восхищалась Надя талантами своего Монне.

Все складывалось в целостную картину, но Наде она вряд ли понравится.

– Будь я наркоманом, – задумчиво произнес Эйб, – я бы взбесился, если бы меня надули этаким манером.

Крутой Том пожал плечами:

– Некого винить. На упаковке стоит срок годности.

– Но что это за вещество? – спросил Джек.

– Спроси что-нибудь полегче. Могу только сказать, что ни к одной известной группе оно не относится. Об амфетаминах я знаю все, но это вещество и близко с ними не лежало. Это не опиат, не барбитурат и не экстази. Что-то совершенно иное. Оно повышает агрессивность.

– А если ее нет? – спросил Джек.

– У всех она есть. В каждом из нас сидит зверь. Просто некоторые слезли с деревьев чуть раньше. Я называю это КЗ – коэффициент звероподобности.

– "Упрямая звериная плоть..."

– Что?

– Да так, это из фильма, который я видел позавчера.

– Так вот, парни, склонные к насилию, ну те, у которых высокий КЗ, от обычной дозы слетают с катушек. А доза побольше может даже Винни Пуха превратить в чудовище.

– Это как раз то, что нужно, – подал голос Эйб. – Побольше злости. А кто эту штуку мог придумать? И с какой целью?

– Я слышал, он впервые появился у вояк в горячих точках, но потом его моментально выбросили на рынок. И тот, кто торгует этой хреновиной, тоже большой спец. Ее продают во всех видах и под разными названиями, чтобы окучить сразу всех. То, что толкают подросткам и всякой шпане, идет под названием «берсерк» – это самая популярная марка, – но есть еще «Терминатор-Х», «Каратель», «Хищник», «Палач», «Узи», «Самурай», «Киллер-В» и так далее.

– И большой у него рынок?

– Нельзя сказать, что очень, но, похоже, это только вершина айсберга. Раз уж спортсмены и пиджаки на него подсели...

– Спортсмены и пиджаки? – удивился Джек. – А им-то это на кой черт?

– Агрессивность, старик. Человеческая агрессивность. Ты можешь почувствовать себя новым Эром Джорданом, Джоном Элви, Уорреном Баффи или Биллом Гейтсом. Немного куражу и этой штуки – тут важно правильно подобрать дозу – и ты в полном порядке. Спортсмены покупают «Гол», «Шлем», «Победу», «Рывок», «Финиш» – названия разные, суть одна. Его принимают вместо анаболиков. Слышали, что вчера произошло, когда играли «Никсы»?

Джек покачал головой, Эйб кивнул.

– Как ты мог пропустить такое, старик? Леон Доукис, этот новый форвард у «Никсов», приложил защитника «Пистонов» – не помню, как его зовут, но он здорово держал оборону, носился как сумасшедший и так зажал Доукиса, что тот выглядел полным слабаком, еле волочащим ноги. Короче, Доукису это надоело, и он сгреб этого защитника и зашвырнул в публику. Подбросил его, как перышко! Парень приземлился в шестом ряду! – загоготал Том. – Я пересмотрел все выпуски новостей, раз пять видел этот улет. Страшное дело. Хоть на что могу поспорить, что оба они врубили по дозе «Гола».

– Ты сказал, что пиджаки тоже подсели?

– Да. Для них делают самые слабые формы: «Успех», «Процветание», «ГЕО». Белые воротнички таскают его к себе на работу. Эта штука скоро заполонит все. Спрос колоссальный. Я бы и сам не прочь этим подзаняться, но состав уж больно сложный, не для моих скромных возможностей.

– А кто тогда его производит?

Крутой Том пожал плечами:

– Не знаю. Пытался выяснить, думал, может, раздобуду формулу, да где там – наткнулся на стену. Там сербский заслон.

– Драгович?

– Угадал. Потому я и перестал рыпаться. С ним связываться никому не посоветую.

Еще одна деталь, дополняющая общую картину.

– А других игроков нет?

– Люди Драговича никого не подпускают к поставкам. Мне кажется, они идут из Европы. Ведь эта дурь там впервые появилась.

Вот это уже не укладывалось в картину. Если за «берсерком» стоит компания Монне, логично предположить, что они производят его здесь, на своем заводе. Что может быть лучше для прикрытия нелегального производства наркотика, чем легальное фармацевтическое предприятие?

– Можешь продать мне дозу?

– "Берсерка"? Сейчас в активной форме ничего нет. Но у меня есть немного инертного материала. Я с ним работал, пока он не накрылся. Причем в то же самое время, что и порошок, за который посадили того выпускника. Я тебе дам немного. Мне-то теперь от него толку мало.

Том увлек Джека в заднюю комнату.

– Я здесь посижу, – сказал Эйб. – Срисую орнамент у тебя со стен. Может, пригодится у меня в магазине.

В задней комнате находилась лаборатория Крутого Тома. Он специализировался на амфетаминах, и, по отзывам знатоков, его продукция была самого высокого качества.

Когда Том включил свет, полчища тараканов в панике бросились по углам.

– Извини за непрошеных гостей, старик. Но когда живешь под рестораном, без этого никак.

Ротвейлер Манфред, последовавший за хозяином, остановился на пороге комнаты. Джек сразу понял почему. Здесь пахло как в школьной лаборатории, где проводил опыты драмкружок, – смесью растворителя с кошачьей мочой. На столах стояли подносы с белой массой, над которыми крутились вентиляторы. В углу работала вытяжка с новенькой блестящей трубой, уходящей в потолок, но запах все равно оставался.

– Интересно, а сколько ты берешь за унцию?

– За унцию? Ты что, старик, я продаю по граммам. У меня чистый продукт, и кайф от него долгий. – Том искоса посмотрел на Джека. – А зачем тебе?

– Да ты ведь личность легендарная. Мог бы прикупить хату и получше.

– Конечно, мог бы, кто спорит. Может, когда-нибудь и съеду отсюда. Но это для меня не главное. Я человек творческий, и мне надо быть поближе к своей работе.

Сплошные творческие личности, подумал Джек.

– Видишь ли, в своей работе я использую... материалы, особенно растворители, имеющие характерный запах, который может кое-кого заинтересовать. А здесь я подсоединил свою вытяжку к трубе от плиты ресторана. И все мои пары смешиваются с дымом от готовки. Здорово придумано?

– Здорово, – согласился Джек. У него резало глаза, и хотелось поскорей выбраться на свежий воздух. – Так как насчет «берсерка»?

– Сейчас найду, – пообещал Том и начал копаться в куче целлофановых пакетиков. – Я ведь продаю наркотики, чтобы заработать на свое творчество, и знаешь, сейчас я создаю нечто такое, отчего «берсерк» сразу увянет. Он у меня идет под названием «Снег-9». Одной дозы будет достаточно, чтобы словить офигенный кайф на целую неделю. Это мой Святой Грааль. Когда я его найду, – все, могу считать, что я свое дело сделал. Только тогда я завяжу – и ни минутой раньше. Кровь из носу, но «Снег-9» дожму. Так-то, парень.

Валяй, сэр Гавейн, подумал Джек.

– Вот он, – сказал Том, поднимая небольшой прозрачный пакетик, в нижнем углу которого виднелся желтый порошок. – В активном состоянии он вроде бы голубой...

– "Вроде бы" – это как? – попытался уточнить Джек.

– Знаешь, я точно тебе не могу сказать, – растерянно улыбнулся Том. – Странно как-то. Я возился с ним две недели, видел его каждый день, но цвета так и не запомнил. Во всяком случае, он был не желтый. Желтым он становится, когда теряет силу. – Он протянул пакетик Джеку. – На, бери.

– Весь?

– Конечно. Я все равно собирался его выкинуть.

– А как насчет активной формы? Просто для сравнения.

Крутой Том замотал головой, размахивая своей косичкой:

– Сейчас у меня нет. Поставки идут с перебоями, и, когда старая партия теряет силу, новая приходит не сразу. Через денек-другой надеюсь получить.

– Странная манера вести дела, – заметил Джек.

– Не говори. Я бы на их месте запускал новый товар тык в тык, не теряя ни минуты. – Том пожал плечами. – Но кто их знает. Может, у них на то свои причины.

Джек засунул пакетик в карман и повернулся, чтобы идти.

– Постой-ка, – остановил его Крутой Том, поднимая еще один пакетик, наполовину заполненный мелкими прозрачными кристаллами. – Это мой последний продукт. «Снег-7». Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Джек, устремляясь к двери.

– За счет заведения. Тебе понравится. Кайф держится три дня, и жизнь становится значительно интересней.

Джек покачал головой:

– В последний год, Том, жизнь у меня была такая интересная, что просто не знаешь, куда деваться.

10

Джиа перестала водить кистью и прислушалась. Кажется, звонят в дверь? Они с дочкой сидели во дворике – Вики в своей беседке, Джиа писала картину – и от входной двери были далеко.

Второй раз звонок прозвучал уже отчетливей. Взглянув на Вики, которая устанавливала маленький стульчик перед маленьким столиком, Джиа вытерла руки и вошла в дом.

Подходя к двери, она гадала, кто это может быть. Джек сказал, что будет весь день занят. Сегодня Джиа не приглашала к Вики ни няню, ни детей, а здесь было не принято заглядывать на чашечку кофе без приглашения.

Прожив в этом фешенебельном особняке несколько месяцев, Джиа так и не почувствовала себя дома. Он принадлежал теткам Вики – Нелли и Грейс, которые с прошлого лета числились пропавшими без вести. Но Джиа знала правду. Обе пожилые женщины были мертвы – их пожрали какие-то индуистские исчадия ада. Если бы не Джек, Вики постигла бы та же участь. Он сжег этих чудовищ вместе с доставившим их кораблем, и их пепел развеялся над Нью-Йоркской бухтой. Когда Грейс и Нелли будут официально признаны умершими, их дом унаследует Вики. А пока за домом присматривала поселившаяся здесь Джиа.

Опять звонок. Пройдя по толстому восточному ковру, устилавшему пол прихожей, Джиа подошла к входной двери. Наверное, это все-таки Джек, забывший ключи. Она посмотрела в глазок и застыла.

Сердце у нее бешено заколотилось – за дверью стояли те самые охранники, которые прогнали их с пляжа у дома Милоша Драговича. Она сразу узнала того противного блондина с кое-как выкрашенной головой.

Что им здесь надо? И как они ее нашли? Почему они здесь?

Джек. Наверняка дело в нем. Вечно с ним какие-то проблемы. Он интересовался Драговичем, а объекты его внимания обычно плохо кончали. Но сейчас сам Джек – а вместе с ним и она – привлек внимание самого известного мафиози в городе.

Джиа вздрогнула – в дверь снова позвонили. Она обернулась, опасаясь, что Вики, услышав звонок, побежит встречать Джека. Лучше затаиться, тогда они решат, что никого нет дома. К счастью, особняки плотно примыкают друг к другу, и они не смогут попасть во дворик. Скорее всего, потопчутся и уйдут.

Через дверь Джиа слышала, как они переговариваются. Язык был явно не английский.

В конце концов мужчины отошли к черному «линкольну», стоявшему у тротуара. Когда машина тронулась с места, Джиа облегченно вздохнула, но они не спешили уезжать. Припарковавшись в конце улицы, они закурили.

Они за нами следят. Проклятье!

Джиа почувствовала, как в ней закипает гнев. Они с Вики попали в ловушку в собственном доме. И все из-за Джека.

Она подошла к телефону и набрала его номер. Он их втянул в это дело – вот пусть теперь и выручает.

11

– В чем дело? – спросил Сол Витуоло, сотрясаясь от смеха и вытирая слезы, текущие из глаз. – Почему ты не смеешься? Что-нибудь не так?

Сол только что продемонстрировал Джеку пленку, снятую накануне вечером.

– Нет, все отлично получилось.

Еще десять минут назад он от души посмеялся бы, наблюдая, как головорезы Драговича бросаются врассыпную, спасаясь от шин. Но ему только что позвонила Джиа и сообщила, что двое этих головорезов дежурят у ее дверей.

Джек сразу догадался, как они нашли ее, – машину засекла скрытая камера у ворот Драговича.

Это моя вина, подумал Джек. Я должен был заметить камеру раньше. Они сфотографировали машину и нашли Джиа по номеру на бампере.

Вот черт! И зачем он только взял их с собой.

Вряд ли Драговичу придет в голову, что Джиа может иметь какое-то отношение к вчерашнему шинному граду. Он просто тыкает наугад.

Но может случайно попасть в цель.

Первой мыслью Джека было посоветовать Джиа позвонить в полицию и сообщить о двух подозрительных типах, околачивающихся у ее дома. Копы их, конечно, спугнут, но потом они все равно вернутся.

Значит, придется управляться самому. Его первым побуждением было их убрать, причем совсем, и пусть полиция разбирается с этим делом. Поскольку оба работают на Драговича, все подумают, что это обычные бандитские разборки.

Все, но только не Драгович. Он-то знает, почему они там оказались, и устранить их – все равно что вывесить над дверями Джиа неоновую вывеску «Я к этому причастна».

Нет, нужен более тонкий подход. Но какой?

Голос Сола вернул его на Стейтен-Айленд.

– Я уже сто раз ее посмотрел, но все равно ржу, как лошадь, – сказал Сол, вынимая кассету из плеера. – Сколько сделать копий и куда мы их разошлем? В «Живого свидетеля»?

– Пока не надо никаких копий.

– Эй, а зачем тогда я ее покупал? – недоуменно спросил Сол, указывая на новенькую видеокамеру. – Разве не для того, чтобы делать копии?

– Именно для этого, – подтвердил Джек. – Но нам надо собрать побольше материала. Завтра ты опять залезешь на дюну и отснимешь вторую серию.

– Я-то залезу, но, может, мы придумаем что-нибудь почище шин? Как насчет битого стекла? Ух! У меня его целые горы.

Джек постарался, чтобы его голос звучал спокойно.

– Шины – это только первая стадия. На второй мы пригвоздим его по-настоящему.

– Пригвоздим? – В голосе Сола послышалось ликование. – Ты собираешься поработать гвоздями? Вот это другой разговор.

Опять он за свое.

– Нет, не собираюсь.

– А что тогда будет на второй стадии?

– Всему свое время, дружище. Да ты не волнуйся. Я все просчитал.

– Но мы уже отработали шины. Хватит с нас шин. Этого мало.

Джек сжал зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться. Его так и подмывало сказать Солу, что, если тому не нравится его план, он может делать все сам.

Вероятно, сказывалось беспокойство за Джиа и Вики.

Он очень нервничал.

Поднявшись, Джек шагнул к окну. Через грязное стекло он с трудом различал горы старых машин и металлолома, наваленных позади конторы.

– Надо найти что-нибудь получше шин, – завел свою волынку Сол.

– Ладно, Сол, – проговорил Джек, сдаваясь. – Пойдем посмотрим твое хозяйство. Если найдем что-нибудь получше, пустим в дело. Если нет – тогда опять шины.

Возможно, он и найдет что-нибудь подходящее, чтобы турнуть ребят Драговича.

Когда обрадованный Сол вывел его во двор, Джек заметил двоих мужчин, складывающих металлолом в старый автопогрузчик, тот самый, на котором он привез шины к братьям Эш.

Он задумчиво наблюдал, как, загрузив очередную порцию металлолома, подъемник опускается на землю. Край его был скошен и напоминал лезвие ножа.

Это натолкнуло Джека на мысль. Оглядев площадку, он заметил несколько ржавых машин, стоявших в ряд у забора.

– Они еще ездят? – поинтересовался он у Сола, указывая на эти развалины.

Тот остановился и посмотрел в ту сторону.

– Думаю, что да. Но только в один конец.

– А мне и не нужно возвращаться.

– Ты что это задумал?

Джек повеселел:

– В конце концов, могу же я взять часть платы натурой.