Текст книги "Тери"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

III

Их было около пятидесяти – странных молчаливых людей. Как только небо окрасили первые лучи солнца, они начали совещаться без слов. Тери с изумлением наблюдал за ними. Они собрались с поразительной быстротой, погрузили свои пожитки на вьючных животных и приготовились брести по лесу в поисках нового, более безопасного места для лагеря.

Тери был еще очень слаб от потери крови; всякий раз, как он приподнимал голову или пытался пошевелиться, у него двоилось в глазах, кружилась голова. Кроме того, его тошнило. Ночь он провел в глубоком, спокойном сне; на рассвете проснулся продрогшим от холода, но бодрым.

Когда он проснулся, Адриэль была уже на ногах.

– Ну вот, – ласково проговорила она, укладывая его голову на носилки-волокушу, где он провел ночь. – Тебе не нужно никуда идти; ты не пойдешь. – Ее голос был ласковым и убедительным. Так как она не была уверена, что тери поймет смысл произносимых ею слов, она подкрепляла слова интонациями и жестами. – Вот попробуй – может, тебе понравится.

Она поставила перед ним глиняную плошку с молоком и кусочками сырого мяса. В два-три приема он расправился с мясом, потом выпил все молоко.

От удивления Адриэль даже приоткрыла рот.

– Должно быть, ты умирал с голоду! Но пока больше я тебе не дам – если позволить тебе наесться вдоволь, тебя вырвет. – Она налила в плошку холодной воды. – Выпей пока больше ничего не получишь.

Когда отряд приготовился выступать, носилки тери снова прикрепили к шестам за одной из лошадей. Адриэль накрыла его попоной и шла рядом, время от времени гладя его по плечу.

Тери рассматривал свою покровительницу. У нее было чистое открытое лицо, на котором почти ничего невозможно было прочесть. Она не выглядела ни счастливой, ни несчастной, ни довольной, ни огорченной. Возможно, она одинока. Но почему? Ведь она, судя по всему, дочь вождя. Странно… Тери решил: может быть, по человеческим меркам девушка считается некрасивой.

Они шли и шли; через какое-то время к Адриэль приблизился молодой человек и пошел рядом, приноравливаясь к ее шагам. Он был хорошо сложен, с курчавыми каштановыми волосами и веселой улыбкой. Щеки и подбородок покрывал пушок – намек на будущую бороду.

– Как сегодня поживает наша Искательница? – спросил он.

Адриэль вздохнула:

– А как по-твоему, Деннел?

– Все то же, что и раньше?

Адриэль понурилась и кивнула.

– Неужели ты не понимаешь? – самодовольно ухмыльнувшись, спросил молодой человек. – Речь для нас – тяжкое бремя; мы в момент обмениваемся мыслями, как категориями; целые понятия передаются от одного другому как одно целое, в один миг! Мы общаемся цветами, эмоциями и даже такими сложными сочетаниями, что я не сумею их тебе объяснить! Мы не нарочно не обращаем на тебя внимания. Просто… словом, зачем ходить, если умеешь летать?

– Я знаю, Деннел. Мы с тобой неоднократно обо всем говорили, но ничего не помогает. Я все равно чувствую себя покинутой и заброшенной. Там, в крепости, меня, кроме вас, окружали и другие, обычные люди, с которыми я могла говорить. А здесь… здесь я – единственная, родившаяся без Дара.

– Но в тебе Дар проявился по-другому! Ты – Искательница!

– Да, конечно, я умею выявлять носителей Дара. Зато не могу общаться с ними. Я отрезана от вас!

– Однако твоя способность отыскивать носителей Дара делает тебя самой ценной среди всех нас. Благодаря тебе мы будем находить другие таланты, которые, возможно, примкнут к нам. А нам понадобится помощь всех носителей Дара, какие только есть. – Деннел оглядел колонну путников. – Всех до одного!

– Все равно среди вас я чувствую себя калекой, – мрачно отвечала Адриэль. – С другой стороны, согласно указу Верховного правителя Мекка, я – такая же тери, как и вы все. И потому он хочет убить меня тоже. Я подвергаюсь всем опасностям, каким подвергаетесь вы, однако никакой выгоды из своего положения я не извлекаю!

Последовало молчание; у тери появилось время подумать над тем. что он только что услышал. Теперь он понимал, почему эти люди бегут от Китру. Они, как и тери. отныне подпадали под действие Указа об истреблении. Людям всегда нравилось убивать друг друга, учила его мать. Теперь они нашли для себя еще одно оправдание. Еше его мать однажды упоминала о людях, подобных Комаку и его сородичам. Их называют носителями Дара, пси-талантами. Вот почему в лагере царит такое странное молчание. Они общаются мысленно. Все, кроме Адриэль.

– Тери! – воскликнул Деннел, и глаза у него сверкнули. – Мы стали жертвами страшного заблуждения! Мы не тери! Все знают, что тери – порождения Страшной Болезни. Тери – бессловесные, уродливые, глупые создания, вроде вот этого существа.

– А ты, по-твоему, не такой? – спросил другой голос.

Адриэль и Деннел вздрогнули от удивления, но тери заранее слышал приближение шагов. При виде человека, который вчера стал его спасителем, на сердце у него стало теплее.

– Здравствуй, Тлад, – сказал Деннел. – Да, я уверен, что наш Дар – не порождение Страшной Болезни.

– Тогда как ты объяснишь, откуда он взялся? – В глазах Тлада заплясали веселые огоньки. Казалось, ему нравится подкалывать самодовольного Деннела.

– Таланты – совершенные люди, венец творения. По-моему, это вполне очевидно. Мы умеем то, что недоступно другим.

– Что не обязательно делает вас любимцами остальных людей, которым приходится общаться вслух.

– Нас нельзя преследовать; наоборот, нас нужно почитать! Мы поднялись на высшую ступень развития!

– Может, и так, – тихо сказала Адриэль. – Но Мекк, скорее всего, не желает оставаться на низшей ступени.

– Кстати, как дела у тери? – спросил Тлад как бы между прочим.

Адриэль немедленно просветлела:

– Он приходит в себя, бедняжка. Быстро поправляется. Самые неглубокие порезы уже затянулись.

– Благодаря тебе я уверен, – ответил Тлад и махнул рукой. – Пойду вперед, найду твоего отца.

Деннел смотрел вслед Тладу.

– Не нравится мне, как он приходит и уходит. Кажется, ему всегда известно, где мы находимся.

– Тери повезло, что Тлад знал, где мы были вчера, – возразила Адриэль.

Деннел склонился над тери посмотреть на его раны, но быстро отвернулся.

– Что такое? – спросила девушка.

– Просто мне в голову пришло вот что: однажды так будем выглядеть ты или я, если солдаты нападут на наш след.

– Не нападут, – возразила Адриэль, лучась неподдельной радостью. – Мой отец сумеет всегда опережать Китру на один шаг, не прилагая особых усилий. Давай сейчас не будем беспокоиться о нас. Посмотри, какое прекрасное утро!

– Хорошо. – Деннел рассмеялся и снова посмотрел на тери, на сей раз с более дальнего расстояния. – По крайней мере, твой тери молчит; и потом, он вовсе не такой уж урод. Похож на помесь крупной обезьяны и косматого медведя.

Тери не понравился пренебрежительный тон Деннела, но невольно он подумал, что молодой человек нашел верное сравнение. Когда он поднимался во весь рост, он становился размером с человека, хотя предпочитал передвигаться на четырех конечностях. У него были огромные руки, вдвое больше, чем у взрослого мужчины; его тело с головы до ног было покрыто грубым черным мехом, коротким и курчавым везде, кроме островка вокруг гениталий. Там мех был длинным и прямым.

– Что значит – мой тери молчит? – Адриэль переводила взгляд с Деннела на тери и обратно.

– Знаешь, некоторых тери можно научить говорить. Я как-то видел таких тери; они скитались по городкам и крепостям и давали представления. В нашу крепость они приходили несколько лет назад. Одни пели, некоторые танцевали; был даже такой, который читал стихи. Разумеется, труппы тери выступали до того, как Мекк объявил их «порождением дьявола».

– Правда? Может быть, мне удастся научить его говорить!

Деннел покачал головой:

– Сомневаюсь. Во-первых, я слышал вот что: если хочешь добиться успеха в обучении тери, начинать надо в раннем возрасте. А во-вторых, надо, чтобы тебе повезло и твой тери оказался способным. Видишь ли, все тери сильно отличаются по уровню интеллекта.

– Понятно, – разочарованно протянула девушка. – А я обрадовалась… думала, наконец у меня появится друг, с которым я смогу говорить.

– Адриэль, тери не умеют думать! При самом лучшем раскладе они просто подражают звукам человеческой речи. И потом, я вовсе не уверен, что ты захочешь, чтобы он говорил. Некоторым удается так хорошо воспроизводить звуки, что даже кажется, будто у них есть разум.

– Да, – нехотя согласилась Адриэль, – это немного пугает.

Тери мог бы в одно мгновение разрушить ложные представления Деннела, так как он был именно «говорящим» и не сомневался в том, что обладает мышлением. Однако он сдержался. Если людям отвратительна сама мысль о говорящем тери, что они скажут, если узнают, что существо, которое они считают бессловесным животным, слушает их разговор и понимает каждое слово? Пока они ему нужны – особенно сейчас. Сейчас он ранен, одинок и беспомощен. Нельзя рисковать и наживать себе врагов в их лице. Поэтому тери продолжал молчать.

– Кстати, – сказала Адриэль, – что означает само слово «тери»?

Деннел пожал плечами:

– Понятия не имею. Насколько мне известно, так их называли всегда. Возможно, название берет начало со времен Страшной Болезни.

Потом Деннел извинился и направился к голове колонны. Получше разглядев идущих вокруг людей, обладающих пси-талантом, тери начал понимать, в каком трудном положении находится Адриэль. Ее спутники обменивались взглядами, иногда кто-то улыбался, кто-то вдруг начинал смеяться, однако речь использовалась лишь при общении с вьючными животными; их понукали, чтобы лошади двигались вперед.

Да, Адриэль действительно было здесь очень одиноко!

Когда на землю пали сумерки, караван остановился. Тери наконец сняли с носилок и позволили пройти несколько трудных шагов. Вначале онемевшие суставы причиняли ему сильную боль, но постепенно мышцы растянулись. Он начал медленно кружить по лагерю. Хорошо снова быть на ногах, иметь возможность передвигаться самостоятельно! Настроение у него улучшилось, но не слишком.

Остановившись, он заметил, что только две самые глубокие раны вновь кровоточат, да и то чуть-чуть. Адриэль прекрасно прочистила и перевязала его раны; дело довершила его животная жизненная сила.

Вскоре появилась и сама Адриэль; она несла в руках две миски. При виде ее улыбки у него потеплело на сердце.

– Проголодался? – спросила она, когда он с трудом приковылял к ней.

Целый день она лишь понемногу поила его молоком, а теперь во второй миске принесла ему немного сырого мяса. На сей раз он ел медленно, наслаждаясь вкусом еды. Адриэль угостила его мясом проворного жвачного животного, которого называли «ма». Поймать ма считалось делом непростым; тери понял, что среди пси-талантов наверняка немало хороших охотников.

Пока он ел, Адриэль что-то ласково приговаривала, осматривая его повязки.

– Похоже, ты быстро поправляешься. Совсем скоро ты снова станешь таким же, как раньше. – Вдруг она посерьезнела. – И тогда, наверное, убежишь обратно в лес. Но знаешь, тебе вовсе не обязательно уходить. Мы будем хорошо с тобой обращаться – правда-правда! У тебя будет еда, кров и друг – я.

Тери задумался над ее словами.

Позже, сытый, заново перебинтованный, он вслед за Адриэль направился в то место, где беглецы готовили еду. Однако он остался на почтительном расстоянии от всех, довольствуясь крохами, которыми угощали его пси-таланты. Он едва ли не с радостью изображал из себя бессловесное животное.

При виде того, как едят носители Дара, он испытал чувство, схожее с благоговением: женщины быстро раздавали миски с едой, они скользили по столу во всех направлениях; в протянутые руки подавались лепешки, напитки разливались в кубки, еда накладывалась на тарелки, и каждый получал ровно столько, сколько хотел. И все без единого слова. Тишину иногда нарушали только тоненький голосок Адриэль да чья-нибудь отрыжка.

Когда все насытились, столы свернули, посуду помыли и убрали, вся группа собралась вокруг самого большого костра. Казалось, они устроили нечто вроде совещания. Адриэль нерешительно попятилась: видимо, она не знала, что ей делать. Высокий мужчина улыбнулся, когда она опустилась на колени рядом с ним. Тери по-прежнему держался поодаль, но в пределах видимости; он наблюдал и внимательно слушал.

– Мы только что обсуждали, что нам делать, – объяснил Адриэль отец. – Похоже, нам придется скитаться по лесу долгие годы. – Внезапно он бросил неприязненный взгляд на Деннела, чье лицо высветилось в отблесках пламени на другой стороне.

В глазах Комака тери почти прочитал вызов, направленный молодому человеку.

– Я же просил общаться словами, когда присутствует моя дочь! Если не из снисхождения к ней, то, по крайней мере, из вежливости!

Деннел нехотя заговорил:

– Комак, ты не принимаешь во внимание мои соображения. Мы можем стать очень полезными для Китру – и даже для самого Верховного правителя Мекка. Только представь, какое сообщество разумных людей мы сумеем организовать для него! Благодаря нам он сможет в любое время знать, что происходит в самом отдаленном уголке его владений!

– Шпионить для Верховного правителя? – воскликнул кто-то. – Никогда!

– Послушайте! – вскричал Деннел. – Я показываю вам путь к спасению! Да и Мекк получит определенную выгоду от нашего сотрудничества!

– Ты бредишь, – заявил Комак. – Сейчас к Мекку практически невозможно подступиться. Он стал религиозным фанатиком. Попы напитали его ненавистью ко всему, что не является носителем Истинной Формы! А теперь в список врагов, нечестивых, включили и нас. Нет, боюсь, Мекк для нас недосягаем.

– А Китру? – не сдавался Деннел. – Благодаря нам он превратится в могущественного правителя!

Комак покачал головой:

– Китру боится Мекка и не посмеет ослушаться его приказов. Уж я-то хорошо его знаю, так как много лет был его советником. Китру жестокий, продажный и жадный человек, охочий до власти. Но стоит упомянуть Мекка, Китру поджимает хвост. Он не посмеет перечить новому Указу об истреблении. И даже наоборот. Он не задумываясь ужесточит указ. Он такой же фанатик, как Мекк, но захочет произвести выгодное впечатление на Верховного.

– Но мы ведь можем ему пригодиться! Мы можем стать полезными! – не сдавался Деннел.

– Ты хотел сказать «нас можно использовать»!

– Нет. Мы – люди! Граждане! С нами нельзя обращаться как с тери! Должен же быть какой-то выход!

Человек является тем, кем хочет быть, – отрезал Комак, явно показывая, что разговор окончен. – В данный момент мы бежим, спасая свою жизнь, однако твое предложение кажется мне наихудшим выходом из положения. Неужели мы должны стать рабами? Орудиями тирана? По-моему, нет. Даже если он согласится на некоторое время сохранить нам жизнь. Сейчас мы можем только бежать, но Рэб обещал, что однажды мы вернемся, и вернемся на собственных условиях?

– Рэб! – возмущенно воскликнул Деннел. – Загадочный носитель Дара!

– Но где же он? – спросила Адриэль. – Ответ на мой вопрос значит для меня куда больше, чем для всех вас. Многие из вас общались с тем человеком посредством своего Дара. Я довольствуюсь лишь тем, что услышала от вас, так сказать сведениями из вторых рук, и тем не менее я тоже здесь, в лесной чаще, бегу от всего, что мне было знакомо. Где Рэб? Мне казалось, он должен был присоединиться к нам здесь.

– Да, – согласился ее отец. – Не знаю, что с ним случилось. Возможно, он встретил свою судьбу – то, против чего предостерегал нас. Если бы только мы знали о нем больше, возможно, мы бы поняли, что с ним произошло.

– Не доверяю я вашему Рэбу, – заявил Деннел. – Откуда он столько всего знает? И почему мы раньше ничего о нем не слышали?

Комак пожал плечами:

– Я не в состоянии ответить на твои вопросы. Вполне возможно, он жил в крепости Мекка – может, именно оттуда он черпал свою информацию. Известно нам одно: его предостережение пришлось вовремя и было верным. Надо ли мне напоминать вам о той резне, о которой мы узнали опосредованно, на третью ночь после побега из крепости? Мы могли бы сами стать ее жертвами, если бы не Рэб!

Под его пристальным взглядом все поспешно отводили глаза.

– Ты не развеял моих подозрений, – сказал наконец Деннел. – Как Рэбу удалось связаться с теми носителями Дара, о которых не было известно всем? Адриэль – единственная Искательница в нашей провинции… Комак, я опасаюсь ловушки.

– Что ж, если даже Рэб подстроил нам ловушку, он первый в нее попадется. Он связался с нами посредством Дара, значит, он вместе с нами подпадает под Указ об истреблении! И вот еще что нужно знать вам всем: во владениях Китру прячутся неопознанные носители Дара.

Деннел ахнул.

– Неужели? Откуда ты знаешь?

– Наутро после резни, перед тем, как мы убежали дальше в лес, я спросил Адриэль, не ощущает ли она поблизости присутствия выживших. – Он повернулся к дочери: – Скажи им!

Адриэль покраснела и откашлялась.

– Несколько талантов прячутся где-то неподалеку. Их немного. Четверо, пятеро – но не более шести.

– Сейчас Китру, наверное, уже обнаружил их, – сказал Деннел.

– А может быть, и нет, – возразил Комак. – Бывает, носитель наделен скрытым Даром; возможно, они не догадываются о своих способностях. Следовательно, никто не знает, что они – таланты.

– Подумать только! – с печалью в голосе воскликнул Деннел. – Если раньше человек узнавал о том, что он наделен Даром, он мог гордиться! А сейчас Дар равносилен смертному приговору.

Кто-то сказал:

– Если Мекк, объезжая свои владения, случайно наткнется на неизвестных носителей Дара, он повесит Китру на его собственных воротах!

– Вот бы взглянуть! – воскликнул другой.

Деннел ничего не сказал.

– Нам это, тем не менее, не поможет, – сказал Комак. – Придется нам полюбить лес. Боюсь, он станет нашим домом очень, очень надолго.

На такой тоскливой ноте Адриэль встала, ушла к себе в палатку, и словесный разговор прекратился.

Тери обдумал услышанное. Мир людей пребывает в хаосе. Он сочувствовал положению Адриэль, однако остальных ему почти не было жалко. Собственное горе жгло его изнутри, и в его утратах были повинны люди.

Он улегся у костра и попытался заснуть. Завтра ему понадобятся силы. Потому что завтра он вернется домой.

IV

На следующий день тери уже вполне мог передвигаться самостоятельно. Когда караван пси-талантов углубился в чащу, он незаметно ускользнул от них. Он не бросал своих спасителей; он собирался остаться с ними, потому что сейчас ему некуда было идти, а они были сравнительно хорошо организованы.

Вчера он поел сырого мяса с молоком: утром ему дали то же самое. Еда помогла восстановить силы. Тери уверенно, хотя и не быстро, шел напрямик, продираясь сквозь густую листву. Он знал, куда направляется и что найдет там. Ему не хотелось покидать Адриэль. Так просто остаться рядом с ней и забыть боль утраты! Но нельзя. Ему придется взглянуть в лицо ужасу.

Два дня назад они удачно поохотились. Тери охотятся с дубинками. Он двигался молниеносно, был силен и, когда хотел, мог передвигаться бесшумно, как насекомое. Теперь ему недоставало только дубинки.

В тот день он рано вернулся на поляну, у которой находилась пешера, служившая ему и его родителям домом. Он хотел устроить родителям сюрприз, порадовать их двумя пойманными им огромными дантами. Однако удивляться пришлось ему самому: на их поляну ворвался отряд незнакомцев в стальных шлемах и кожаных куртках.

Пригнувшись, молодой тери пополз по огороду – клочку земли, где они выращивали съедобные коренья. На полпути к пещере он заметил в зарослях маиса какую-то темную массу. Он подполз поближе.

На земле лежал его отец. Огромный, сильный отец, которому больше всего нравилось греться на солнышке и с непреходящим удивлением следить, как растут коренья и овощи, которые он выращивал под руководством своей жены. Теперь глаза отца невидяще таращились на лице, искаженном в маске предсмертной муки. Из тела отца торчала дюжина или больше оперенных стрел; красная кровь, уносящая жизнь, вытекла и разлилась огромной лужей.

Ярость и страх взорвались внутри молодого тери, и он не знал, какое из этих чувств сильнее. Однако он поспешил закрыть лицо руками и пригнулся к земле; он выждал, пока его перестало тошнить. Потом страх ушел. Осталась только ярость.

Он поднял охотничью дубинку.

Крепко сжав ее в руке, он, пригнувшись, побежал к пещере. Он бежал на звук человеческих голосов…

У входа в пещеру толпились солдаты. Они перекидывались шуточками и гоготали. И все пили вино, которое сделал его отец.

– Интересно, где они его украли! – сказал один солдат; у него по бороде текла красная струйка. – Вкусно!

У ног солдат лежала мать тери; голова была почти отсечена от изуродованного тела.

Тут он потерял всякую осторожность. Хрипло крича и размахивая дубинкой, он набросился на солдат. Дикая, свирепая ярость поразила его самого так же сильно, как и солдат. Он слышал, как они кричат от страха, видел ужас в их глазах, когда ворвался в гущу толпы.

Вот и хорошо! Пусть солдаты тоже познают хоть часть того ужаса и боли, что испытали родители перед тем, как были жестоко убиты!

Лучники не успели натянуть тетивы, но мечи у солдат были обнажены и все – в запекшейся крови. Тери было все равно. Он хотел испачкать свою дубинку их кровью! Когда тери приблизился, первый солдат поднял меч, но тери отшвырнул его прочь и опустил дубинку на голову солдата. Тот уклонился, но недостаточно проворно. Дубинка скользнула по левой щеке. Кровь хлынула у человека из носа; у тери стало одним противником меньше.

Он почуял движение справа. Не глядя размахнулся, вложив в удар всю свою силу. Дубинка ударила по плечу лучника; тот со стоном упал на землю. Следующий удар пришелся в шею третьему солдату с мечом.

В первые мгновения боя преимущество было на стороне молодого тери; солдаты лишь без толку размахивали кулаками и натыкались друг на друга. Вдруг он подумал: сейчас он перебьет их всех и полностью отомстит за родителей! Но людей было слишком много, и все они были опытными воинами. Тери не успел причинить им серьезных повреждений, когда дубинку выбили у него из рук. Кто-то ткнул его мечом между ребер.

Оставшись без оружия, раненый тери побежал. Ему легко удалось бы скрыться, если бы капитан не приказал солдатам сесть на лошадей.

– Не давите его! – услышал тери голос капитана. – Просто рубите, режьте его на куски! Сейчас позабавимся.

Они здорово позабавились. Все солдаты были отличными наездниками. Они отрезали ему путь к бегству, окружили его и изрубили мечами. Когда каждый солдат омочил меч его кровью, они позволили ему пробежать круг и даже удалиться на небольшое расстояние – но потом снова окружили и принялись кромсать на куски. К тому времени, как тери наконец рухнул в высокую траву, от него практически ничего не осталось.

– Сожжем его и двух других? – спросил один солдат.

– Времени нет, – задыхаясь, ответил капитан, оглядев с высоты лежащего тери.

– Но Мекк приказывает сжигать…

– У нас нет времени! И потом, если он еще не издох, его склюют стервятники! Они работают так же чисто, как огонь, только они действуют медленнее!

Тери хорошо запомнил лицо того капитана.

Поляна была в том же виде, в каком он с нее уползал, – если не считать хищных птиц. Он отогнал их от разлагающихся, полусъеденных останков, которые прежде были его родителями.

Мама… Папа…

У молодого тери перехватило горло; спотыкаясь, он побрел по поляне. До сих пор он даже не понимал, как сильно любил своих родителей, как много они для него значили, как важно было для него самого заботиться о них. Среди повседневных дел ласка и нежность не бросались в глаза, забывались. Родители. Они любили его, заботились о нем, беспокоились о нем – а он ни разу не поблагодарил их, ни разу не дал себе труда понять, как много значат для него родители, – до тех пор, пока не понял: их нет и больше никогда не будет. Никогда!

А они… знали? Догадывались о том, как сильно он их любит? Или умерли, так и не поняв, какими замечательными родителями они были…

Не обращая внимания на саднящие, едва затянувшиеся раны, он начал затаскивать останки в пещеру. То, что ему предстояло, вселяло в него ужас. До сознания не доходило: жуткие зловонные останки – все, что осталось от двух самых близких и дорогих ему существ. От боли и ужасного запаха, царящего повсюду, к горлу подступала тошнота. Прежде чем он завершил дело, ему пришлось несколько раз из-за рвоты отходить в сторону.

Он отдыхал, восстанавливая силы, и вспоминал о родителях. В его памяти они навечно живы – хотя бы там он мог сохранить их живыми! Он вспоминал их семейную историю, узнанную по рассказам мамы. Когда он был маленьким, она часто усаживала его к себе на колени, обнимала и рассказывала…

Его отец был диким, звероподобным созданием. Он родился от одичавших родителей и вырос в дикости. Всю свою жизнь отец провел в лесу. И все же характер у него был мягкий; мясу он предпочитал ягоды, а охоте – сон на солнцепеке.

Мама была другой как внешне – кроме прямых родственников, нет двух тери, похожих друг на друга, – так и по своему происхождению. Она была по-кошачьи грациозна. В детстве она попала в плен к людям; ее вырастили в крепости, когда правителем был отец Китру. То было еще до того, как Мекк издал указ, призывающий истреблять всех, кто не является носителем Истинной Формы. Тогда считалось модным держать при дворе одного или двух тери, которые умели говорить и выступать перед гостями.

Одной из таких тери была его мать. Она развлекала гостей пением, рассказывала им сказки, читала множество выученных ею стихов. Однако со временем, несмотря на окружавшую ее роскошь, она устала от пустого существования домашнего зверька и сбежала в лес. Тогда она только начинала взрослеть.

В лесу она встретила своего будущего супруга, который совсем не умел говорить. Отец так и не научился говорить бегло – несмотря на то, что он обладал разумом, он слишком долго прожил на свете бессловесным. Однако ему удалось по-другому найти путь к ее сердцу. Вскоре у них родился ребенок.

Мать маленького тери научила его говорить и рассказала о его происхождении. Во времена Страшной Болезни многие живые существа изменились. Его способность мыслить – одна из таких перемен. Некоторые вещи она узнала, когда жила в крепости. Малыш впитал в себя все, что мать сумела ему передать. Он был умен, любознателен, стремился учиться и выказал готовность говорить, хотя голос у него был хриплый и довольно неблагозвучный.

Однако сейчас, взбираясь по склону холма, под которым располагалась пещера, молодой тери не говорил ничего. Добравшись до вершины, он принялся сбрасывать сверху вниз камень за камнем, пока вход в его бывший дом не оказался полностью заваленным. Эхо сотворенного им землетрясения отозвалось в ближней роше. Сгустились сумерки; он сидел один на скале и обозревал поляну, которая, сколько он себя помнил, была его домом.

Так тяжело… так теснит в груди… словно на него давит огромная тяжесть…

Тери трудно было разобраться в бурлящих в нем чувствах. Он не до конца понимал, отчего ему так трудно дышать. Мирная, безмятежная жизнь не подготовила его к испытаниям, и сейчас все в нем кипело и клокотало.

С ним поступили подло – с его родителями поступили подло! Им причинили вред. Допустили несправедливость. Такого с ним никогда прежде не случалось. Ему не приходилось сталкиваться с подлостью и несправедливостью. В лесу нет ни добра, ни зла, только нескончаемая борьба за существование. Все берут только то, что нужно, и не убивают понапрасну. Таким образом в природе сохраняется некоторое равновесие. Неосторожность влекла за собой боль и несчастье, бдительность награждалась безопасностью и часто полным желудком.

Пока тери сидел на скале, перед ним проплывали все новые образы прошлого. Ему удалось на время забыть о них, пока он был занят тем, что хоронил останки родителей. Но теперь, покончив с делом, он смотрел на холодную, мертвую, пустую поляну, которая когда-то была для него воплощением уюта, тепла и безопасности. Он вспоминал, как его неуклюжий отец учил его плавать и охотиться. А холодными вечерами он часто сидел у входа в пещеру, согреваемый мамиными объятиями.

Грудь его непроизвольно дернулась, и к небу вознесся хриплый, надорванный стон, исполненный неприкрытого горя. Внезапно он кубарем скатился с холма, в спешке два раза чуть не упав, и выбежал на поляну.

Он забегал по поляне из конца в конец, плача, скуля. Ему ужасно хотелось сейчас сломать, разбить, уничтожить все, что подвернется ему под руку. Добежав до огорода, он схватил грубую мотыгу, которой отец обрабатывал землю, и начал косить направо и налево стебли маиса и другие растения. Уничтожив огород, тери вернулся к подножию холма, набрал в руки побольше камней и начал с яростью кидать их в завал, образованный у входа в пещеру. Некоторые камни легко отскакивали от завала, другие с треском раскалывались от удара. Плача и стеная, он швырял один камень за другим, пока не открылись его раны и силы у него полностью не иссякли. Тогда он упал на колени, прижался лбом к земле и зарыдал – горько, от всей души.

В нем зрело новое чувство, которое он пока что мог только назвать. Месть! Если бы его родителей убили из-за добычи, если бы их растерзал крупный хищник семейства кошачьих, которые наводнили лес, ему бы и в голову не пришла мысль о мщении. Так было всегда. Так устроен мир. Его родители были бы тогда мертвы – как они мертвы сейчас, – но равновесие в мире не было бы нарушено.

Тери поднял голову. Ни мать, ни отец никогда не причиняли вреда человеку, никогда не угрожали людям. Наоборот, они всячески избегали любого общения с людьми. И все же солдаты ворвались в их дом, жестоко убили их и оставили гнить. Поступку людей нет оправдания. От их жестокости все на свете перекосилось, исказилось. Пока не восстановится равновесие, мира не будет!

Тери дал себе обет не забывать того капитана.

Он стоял и смотрел на развалины своего дома. Отныне он порвет все связи с прошлым. Начиная с сегодняшнего дня он становится беглецом. Тери объявлены вне закона? Значит, он примкнет к людям-беглецам, которых он встретил в лесу. Пусть его родителей больше нет; он их никогда не забудет.

А еще – он никогда, никогда в жизни не забудет лицо того капитана!