Текст книги "История маленького лорда"

Автор книги: Фрэнсис Элиза Бёрнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

11. Гоббс и Дик

Когда юный друг мистера Гоббса простился с ним и уехал в Англию, где сделался лордом Фаунтлероем, торговец бакалейными товарами имел достаточно времени, чтобы осознать, что между ним и его маленьким приятелем лег Атлантический океан. Он сильно затосковал. Мистер Гоббс был человек одинокий, бессемейный, не слишком образованный и знакомств ни с кем не заводил. Единственным его развлечением служило чтение газет и ведение своих счетов, но и в этом последнем деле Гоббс был тоже довольно слаб. Седрик, научившись складывать, пытался помочь своему другу. К тому же мальчик с необыкновенным вниманием слушал, как мистер Гоббс пересказывал ему газеты, они оживленно обсуждали дела в Америке и в Англии. Поэтому неудивительно, что Гоббс сильно ощущал отсутствие мальчика. На первых порах старик все надеялся, неизвестно почему, что Седрик скоро вернется и что в один прекрасный день он оторвется от газеты и увидит Седрика в дверях своей лавки. Вот-вот, думалось ему, мальчик войдет и скажет: «Здравствуйте, мистер Гоббс! Как сегодня жарко!»

Но дни, недели проходили, мальчик не возвращался, и Гоббс все сильнее и сильнее скучал. Даже газеты уже не так его интересовали, некому было их пересказывать. Он клал их себе на колени и уныло глядел на высокий табурет Седрика, где остались следы маленьких каблучков: Седрик имел привычку болтать ногами, слушая Гоббса. После этого старик вынимал свои золотые часы, открывал их, читал надпись, сочиненную Седриком, и захлопывал опять крышку. Вечером, когда запиралась лавка, Гоббс шел гулять по улице, доходил до дома своего маленького друга, читал объявление: «Отдается внаем», грустно закуривал трубку и возвращался домой.

Так прошло две или три недели. Скука одолевала Гоббса, и ему пришла на ум счастливая мысль – познакомиться с Диком, чистильщиком сапог. Он знал его по рассказам Седрика и надеялся разогнать с его помощью тоску, разговаривая об их общем друге.

Итак, в один прекрасный день, когда Дик усердно чистил прохожим сапоги, к нему подошел низенький толстый лысый человек и так пристально уставился на вывеску, которая гласила: «Профессор Дик Типтон, несравненно чистит сапоги», – что Дик спросил его:

– Какой прикажете ваксой, сэр?

Толстяк молча выставил ногу и сел. Дик принялся чистить его сапог.

– Откуда у вас это? – спросил толстяк, переводя взгляд с Дика на вывеску и обратно.

– От моего друга, маленького мальчика. Он мне подарил все, что нужно для моего ремесла. Он теперь в Англии и скоро попадет в лорды.

– Это, наверное, лорд Фаунтлерой, – медленно произнес мистер Гоббс, – который со временем будет графом Доринкортом?

Дик уронил щетку.

– А что?.. Разве вы его знаете? – быстро спросил он.

– Я его знаю с самого рождения, – отвечал Гоббс, вытирая раскрасневшееся лицо. – С самого рождения!

Он пришел в сильное волнение. Вынув золотые часы, он открыл их и показал надпись Дику.

– Смотрите! Уезжая в Европу, он подарил мне эти часы на память. «Я не хочу, чтобы вы меня забыли», – сказал он мне, но я всегда бы его помнил, если бы даже он ничего не подарил. Это был такой приятель, какого бы никто не забыл!

– Это был лучший парень, какого я знал! – воскликнул Дик. – Я однажды достал его мячик из-под копыт, и он этого никогда не забывал. Каждый раз, когда он проходил здесь со своей матерью или с няней, то всегда говорил: «Привет, Дик!» – точно взрослый, а сам-то был кузнечику по колено. Веселый был парнишка!

– Так, так, – сказал мистер Гоббс, – жаль, что из него выйдет граф. Он мог бы быть украшением любой лавки и даже целого торгового дома! – И бакалейщик грустно покачал головой.

Они долго беседовали с Диком, и было решено, что Дик на другой день вечером придет в гости в лавку мистера Гоббса. Дик был очень польщен приглашением человека, у которого была собственная лавка, лошадь и тележка.

– А вы знаете что-нибудь про графов и про замки? – спросил Гоббс. – Хотелось бы иметь о них какие-нибудь подробные сведения.

– Я видел про них повесть в журнале, – отвечал Дик, – она называется «Месть графини Мей». Очень запутанная вещь!

– Принесите мне ее, когда придете. Я заплачу. И вообще все, что найдете о графах и лордах.

Это было начало новой дружбы. Когда Дик пришел в лавку, мистер Гоббс принял его очень радушно, посадил на стул около бочонка с яблоками и, указывая на них, сказал: «Не угодно ли!»

Сам он тут же принялся просматривать журналы, принесенные Диком, и только немного спустя они разговорились. Гоббс показал Дику высокий табурет со следами каблучков Седрика,

– Он всегда сидел на этом самом табурете, – говорил Гоббс. – Вот это следы каблуков лорда! Со временем это будут следы каблуков графа Доринкорта!..

Мистер Гоббс был чрезвычайно доволен посещением Дика. Они вместе поужинали в маленькой задней комнатке. Ужин состоял из сыра, сардинок, бисквитов, и старик так разошелся, что даже торжественно откупорил две бутылки вина и произнес тост:

– Выпьем-ка за здоровье Седрика, пусть он задаст как следует всем этим графам, маркизам и герцогам и всем остальным!

С этого дня мистер Гоббс часто виделся с Диком и стал меньше скучать, они вместе читали дешевые журналы и много из них узнали о привычках знати и мелкопоместных дворян, которых очень бы удивило, если бы они проведали, какого рода вещи им приписывают.

Однажды мистер Гоббс отправился в книжный магазин и спросил:

– Дайте мне книгу про графов.

– Что-о? – воскликнул продавец.

– Книгу про графов.

– Боюсь, что у нас этого нет.

– Ну так про маркизов или герцогов.

– Никогда не слышал о такой.

Мистер Гоббс был озадачен.

– Ну хоть про графинь?

– Боюсь, что нет, – улыбнулся продавец. – А вот не хотите ли роман, где главные герои – аристократы? – И он протянул мистеру Гоббсу книгу.

Раз уж Гоббсу не удалось приобрести том, целиком посвященный графам, пришлось купить это сочинение.

Когда пришел Дик, они стали читать. Роман оказался очень захватывающий. Действие происходило в Англии в царствование королевы Марии, прозванной Кровавой. Описания казней и пыток по приговору королевы привели в ужас наших читателей. Холодный пот выступал на лбу мистера Гоббса, он несколько раз вынимал платок и вытирал им себе лицо.

– Нет, – решил он наконец, – наш Седрик в опасности! Если женщина имеет право царствовать и проделывать такие штуки, там нельзя быть спокойным ни минуты!

– Так-то так, – отвечал с некоторым сомнением Дик, – но ведь в книге говорится про королеву Марию, а теперь на престоле Виктория, и про нее никаких ужасов не рассказывают.

– Правда, – сказал Гоббс, – газеты ни про какие казни не говорят. Но все-таки ему опасно жить в Англии. Говорят, что они даже не празднуют Четвертое июля!

Гоббс был в большой тревоге, пока не получил письмо Седрика, которое он перечитал с Диком несколько раз, точно так же, как и письмо Седрика Дику. Для обоих это был настоящий праздник, и они много толковали об этих письмах. Несколько дней кряду они сочиняли ответы и обсуждали их.

Для Дика написать письмо было тяжелой работой. Он учился грамоте совсем недолго, когда жил со старшим братом Беном и ходил в вечернюю школу. Но он был очень понятливым мальчиком и очень скоро выучился читать и кое-как писать. Позднее он начал читать газеты, сперва по слогам, а потом и довольно бегло. Он много рассказывал мистеру Гоббсу про свое житье с братом, который заменил ему родителей, умерших, когда Дик был еще ребенком. Бен заботился о своем братишке до тех пор, пока Дик не подрос и смог сам продавать газеты на улице, чтобы прокормиться. Но и тогда они продолжали жить вместе.

– А потом, – рассказывал Дик, – брат женился. Она была красивая, но злая, настоящая тигрица. Как разъярится, так и начинает рвать на клочки все, что попадется. У нее был ребенок, весь в нее, орал с утра до ночи. Я должен был смотреть за ним, и если я не сразу брал его на руки, она швыряла в меня чем попало. Раз она пустила в меня тарелку, а попала в своего мальчика и разрезала ему подбородок. Доктор говорил, что эта отметина останется у него на всю жизнь. Хороша мать! Бена она мучила потому, что он мало денег зарабатывал, он подался на Запад, чтобы завести ранчо[9]9
  Ранчо – скотоводческая ферма на западе Соединенных Штатов Америки.


[Закрыть]. Не прошло и недели, как я вернулся домой, а квартира заперта. Мне сказали, что Минна ушла с ребенком куда-то, нашла, говорят, себе место няни. Другие рассказывали, что она просто-напросто уехала на пароходе. С тех пор я про нее ничего не слыхал и Бен тоже. На его месте я рад был бы от нее избавиться, а Бен нет. Говорю вам, он влюбился в нее! Правда, она была очень красивая девчонка, особенно когда приоденется и не злится. Глаза большие, черные, а волосы густые, длинные по колено, она их заплетала в косу с руку толщиной и обвивала ею два раза голову. Говорили, что она наполовину итальянка, поэтому такая чудная.

Дик часто рассказывал мистеру Гоббсу про нее и про брата. С тех пор как Бен уехал, он всего раз или два писал Дику.

– Эта девчонка, – говорил однажды вечером Дик, – совершенно с ума свела Бена. Даже жалко его иногда.

Мистер Гоббс, набивая трубку, заметил глубокомысленно:

– Зря он женился… По мне, так в женщинах нет никакого толку.

Приятели сидели у дверей лавки, вдруг Гоббсу понадобились спички, он встал и увидел на конторке письмо.

– Как это я не заметил, что тут лежит письмо? – удивился он. – Наверное, почтальон принес его, когда меня не было, или оно попало под газету.

Старик взял конверт и внимательно его разглядел.

– Это от него! – воскликнул он. – От Седрика!

Гоббс забыл про трубку, в возбуждении вернулся на свой стул, достал из кармана перочинный ножичек и распечатал конверт.

Вот что он прочел:

«Замок Доринкорт

Дорогой мистер Гоббс! Спешу сообщить вам очень странное известие, вы будете очень удивлены, мои дорогой друг.

Это была ошибка, и я вовсе не лорд и не буду графом. Дядя мой Бевис был женат, и у него маленький мальчик, который и есть настоящий лорд Фаунтлерой, а не я. Таков закон в Англии: старший сын графа – лорд и становится графом, когда отец или дед его умрут. Мой дедушка жив, но его старший сын Бевис умер, а у него маленький сын, который теперь лорд Фаунтлерой и получит все, что должно было быть моим. Я думал, что мне придется ему отдать моего пони и тележку, но дедушка говорит, что нет. Дедушка очень огорчен, ему не нравится жена моего дяди. Он думает, что мы с мамой очень жалеем, что я не буду графом. Правда, мне было бы приятно быть графом, потому что замок великолепный, и я всех здесь очень люблю, и тот, кто богат, может помогать бедным. Теперь я буду работать. Я попросил конюха учить меня чистить лошадей, и, может быть, я буду конюхом или кучером. Жена дяди привозила своего мальчика в замок. Дедушка и мистер Хэвишем говорили с ней. Дедушка ужасно сердился, я никогда не видел его таким сердитым, и мне жаль его. Я поспешил написать вам, чтобы вы знали, что я, как и прежде,

ваш старый друг Седрик Эррол,

а не лорд Фаунтлерой».

Мистер Гоббс уронил письмо: он был поражен.

– Черт меня подери! – воскликнул он.

– Какая для него перемена! – заметил Дик.

– Перемена?.. Это все аристократы нарочно подстроили, чтобы обобрать американского ребенка! Они нас ненавидят с самой революции. Я говорил, что Седрик в опасности: они там сговорились, чтобы его обобрать!.. Знаю я их!

Мистер Гоббс был очень возбужден: ему с самого начала не нравилось то, что произошло в судьбе его маленького друга, и только он смирился с этим и стал даже втайне гордиться счастливой долей Седрика, как вдруг это письмо! Он был очень невысокого мнения об английских аристократах, но он знал, что и в Америке деньги очень ценятся, а потерять и богатство и знатность казалось ему жестоким ударом.

– Они хотят его обобрать! – твердил он. – Надо бы поехать и защитить его!

Он долго не отпускал Дика и пошел проводить его до конца улицы. Возвращаясь домой, он остановился перед пустым домом с табличкой «Отдается внаем» и долго стоял перед ним, задумчиво покуривая трубку.

12. Требования соперников

Через несколько дней после званого обеда в замке почти всем, кто читает газеты в Англии, стало известно о происшествии в Доринкорте. Об этом говорили, толковали, писали – новость была необыкновенно интересная. Прошел слух, что граф очень недоволен таким поворотом событий и намерен защищать права любимого внука и что, вероятно, предстоит большой судебный процесс.

Никогда еще в окрестностях замка не было такого оживления. В базарные дни собирались толпы фермеров, их жены и обсуждали происшествие: говорили, что старый граф вне себя от бешенства, он решил не признавать нового лорда Фаунтлероя и ненавидит его мать. Но, конечно, самые подробные сведения можно было получить в мелочной лавочке. Хозяйка говорила покупателям:

– Это Бог наказал нашего графа за то, что он так обращался с молоденькой вдовой капитана и разлучил ее с мальчиком. А эта приезжая самозванка совсем не похожа на леди, у нее какие-то нахальные черные глаза. Томас говорит, что, если она останется в замке, никто из лакеев не захочет ей служить. И мальчишку-то ее нельзя сравнить с нашим красавчиком. Бог знает что из всего этого выйдет, Я так и обомлела, когда Джейн прибежала ко мне с этим известием.

В замке тоже чувствовалось сильное волнение: в библиотеке тихо разговаривали граф и мистер Хэвишем, в людской перешептывались лакеи, горничные болтали и ахали на своей половине, в конюшне кучера и конюхи рассуждали меж собой и жалели маленького лорда.

Среди всей этой суеты один только Седрик оставался спокоен. Когда ему растолковали, в чем дело, он удивился и встревожился, но не из корысти.

– Как это странно! – сказал он. – Как странно!

Граф молча глядел на мальчика, ему тоже все это казалось странным – он никогда не испытывал такого чувства. Особенно ему стало не по себе, когда он увидел озабоченное выражение на детском лице, которое обычно было таким счастливым.

–. И они отнимут у дорогой ее дом и ее коляску? – спросил Седрик с некоторым страхом.

– Нет! – решительно отвечал граф. – Они ничего у нее отнять не могут…

– Правда? – обрадовался Седрик и, видимо, успокоился. Он кротко взглянул на деда и неуверенно спросил: – А что же мальчик? Другой мальчик? Он будет теперь вашим внуком вместо меня?

– Никогда! – граф крикнул так резко, что Седрик подпрыгнул на стуле.

– Никогда? – переспросил он. – Я думал… – Он вдруг вскочил и подошел к деду. – Дедушка, скажите: останусь ли я при вас, если даже не буду лордом?.. Буду ли я жить с вами, как до сих пор? – и личико его покраснело.

– Ты – мой и всегда будешь моим, пока я жив! – голос старого графа дрогнул. – Да, ты всегда будешь при мне!.. Видит Бог, иногда мне кажется, что, кроме тебя, у меня никогда не было детей.

Седрик вспыхнул от радости, он положил руки в карманы и, глядя в глаза своего знатного деда, сказал:

– Тогда мне все равно, буду ли я графом. Я думал, что тот мальчик займет мое место при вас, и… и мне это было обидно.

Граф положил руку ему на плечо и притянул к себе.

– Они не отнимут у тебя то, что я сам имею право тебе дать, – сказал он, – тяжело переводя дух, – Да я и не верю, чтобы у них оказалось какое-нибудь законное право лишить тебя родового наследства. Помни одно: что бы ни случилось, ты получишь все, что принадлежит лично мне, – все!

Казалось, граф забыл, что говорит с ребенком, рассуждал, как будто сам с собой. Он теперь только понял, до какой степени сильна его привязанность к внуку и какие надежды он возлагал на мальчика. Упрямому графу казалось невозможным – больше, чем невозможным, – уступить тем, против кого он был настроен. И граф приготовился к отчаянной борьбе.

Через несколько дней после того, как женщина, назвавшаяся леди Фаунтлерой, виделась с мистером Хэвишемом, она явилась в замок и привезла с собою сына. Ее не приняли. Лакей передал, что граф не желает ее видеть и предлагает ей обратиться к мистеру Хэвишему.

– Надеюсь, – говорил после ее отъезда Томас, – что я довольно послужил в знатных домах, чтобы уметь отличить настоящую знатную леди от самозванки. И если эта особа леди, то я ничего не понимаю в женщинах.

Незнакомка уехала, лицо ее выражало злобу и страх. Поверенный, разговаривая с ней, заметил, что, несмотря на бойкость на словах, дерзость ее была напускная; она, видимо, была сама обескуражена тем положением, в которое себя поставила. Казалось, она не ожидала, что получит такой сильный отпор.

В замке ее не приняли, но поверенный уговорил графа съездить к ней в гостиницу. Когда он вошел, она побледнела как полотно, потом наговорила ему дерзостей, грозила законом и требовала – все одним духом.

Граф стоял перед ней во весь рост, с достоинством чистого аристократа, и презрительно, молча глядел ей прямо в лицо. Он спокойно дал ей высказаться, накричаться вволю, и, когда она наконец выдохлась, он заговорил:

– Вы уверяете, что вы жена моего старшего сына. Если это правда, закон на вашей стороне, и ваш сын – лорд Фаунтлерой. Суд нас разберет и решит этот вопрос. Если вы правы – получите приличное содержание, но, пока я жив, я не желаю видеть ни вас, ни вашего сына. После моей смерти все родовое состояние, к несчастью, перейдет к вам. Я так и думал, что мой сын Бевис выберет себе такого сорта жену, как вы.

Он повернулся к ней спиной и вышел.

Несколько дней спустя миссис Эррол сидела у себя в спальне и писала. Испуганная горничная прибежала доложить о приезде гостя.

– Сам граф! – воскликнула она со страхом.

Миссис Эррол прошла в гостиную: высокий старик с орлиным профилем и длинными седыми усами стоял на тигровой шкуре.

– Вы миссис Эррол? – спросил он.

– Да, – отвечала она.

– Я граф Доринкорт. – Он немного помолчал, всматриваясь в ее глаза, так похожие на глаза ребенка, которого он видел каждый день в течение последних месяцев.

– Мальчик очень похож на вас, – сказал он отрывисто.

– Мне это часто говорят, милорд; но я рада, что он похож и на отца. – Она вовсе не была смущена внезапным посещением.

– Да, – сказал граф, – ое похож на моего сына… – и стал нетерпеливо дергать седые усы, – Вы знаете, зачем я приехал?

– Я видела мистера Хэвишема, – начала миссис Эррол, – он говорил мне о требованиях,

– Я приехал сказать вам, – перебил граф, – что о них наведут справки и, если возможно, права их будут оспорены. Я намерен отстаивать права мальчика всею силою закона. Его права…

Миссис Эррол прервала его:

– Он ничего не должен получить, на что права не имеет, даже если бы закон был за него.

– К несчастью, тут закон не властен, – сказал граф. – Эта отвратительная женщина и ее сын…

– Она, может быть, любит его, как я Седрика, – опять прервала миссис Эррол. – И если она была женой вашего старшего сына, то ее мальчик, а не мой лорд Фаунтлерой.

Она боялась графа не больше, чем Седрик, и глядела на него так же спокойно. Это нравилось старому деспоту, перед которым все трепетали.

– Полагаю, – сказал он насмешливо, – что вы даже предпочитаете, чтобы он никогда не сделался графом Доринкортом!

Она покраснела.

– Очень почетно быть графом Доринкортом, милорд. Но я прежде всего хочу, чтобы он всегда был добр, справедлив и честен, как его отец.

– А не как дед? – заметил иронически граф.

– Я не имею чести знать его деда, но я знаю, что мой мальчик считает вас… – она внезапно запнулась, затем спокойно посмотрела на него и прибавила: – Я знаю, что Седрик вас любит.

– А любил бы он меня, если бы знал, отчего я не разрешаю вам приезжать в замок? – сухо спросил граф.

– Я думаю, нет, – отвечала миссис Эррол. – Потому я и не хотела, чтобы он это знал.

– Похвально, – произнес граф, – не всякая женщина так бы поступила.

Он стал ходить взад и вперед по комнате, дергая сильнее, чем обычно, усы.

– Да, он меня любит, – говорил старик, – и я его тоже. До сих пор я никого не любил, а его люблю. Он мне понравился с первой минуты. Я стар, жизнь мне надоела, а в нем я вижу смысл жизни, горжусь им, и мне отрадно было думать, что он с достоинством займет мое место.

Граф остановился перед миссис Эррол.

– Я в горе… большом горе! – Голос гордого графа дрожал. На мгновение миссис Эррол показалось, что в его суровых глазах стояли слезы. – Наверно, поэтому я и приехал к вам, – продолжал граф. – Я вас ненавидел, ревновал вас. Это ужасное дело все изменило. После свидания с той особой, которая уверяет, что она жена моего старшего сына, я ищу в вас утешения. Я старый дурак, я виноват перед вами… Вы очень похожи на мальчика, а он моя первая радость в жизни… Я очень несчастен и пришел к вам, потому что мальчик похож на вас и я люблю его. Ради него будьте добры ко мне, если можете.

Голос его был, как всегда, суров, но старик, видимо, был убит, и миссис Эррол стало его жаль. Она подвинула кресло и сказала:

– Садитесь, милорд, отдохните, вы измучены.

Такое внимание было для него ново. Он вспомнил про внука и сел. Если бы не это несчастье, возможно, он продолжал бы ее ненавидеть, но она много выиграла в сравнении с леди Фаунтлерой.

Граф немного успокоился и продолжал.

– Что бы ни случилось, – сказал он, – я обеспечу мальчика. О нем позаботятся – теперь и в будущем.

Перед отъездом граф оглядел комнату.

– Вам нравится этот дом?

– Очень, – отвечала, мать Седрика.

– Это уютная комната, – сказал граф. – Позвольте мне приехать опять, чтобы поговорить об этом деле.

– Когда вам угодно и сколько угодно, милорд, – отвечала она.

Когда граф вышел и сел в карету, лакеи и кучер были ошарашены таким поворотом событий.