Текст книги "Таинственный Восток"
Автор книги: Френсис Дэвис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Дэвис Френсис
Таинственный Восток
Глава 1
Существовали две вещи, которые Карен никогда не ожидала услышать от Эйлин. Первая: «Ты слишком худая». Другая: «Я сожалею». Карен безмолвно сидела, уставившись на Эйлин, нервно барабанящую пальцами по стулу.
– Я сожалею, – снова сказала Эйлин, – пожалуйста, прими мои извинения, дорогая. Боюсь, я немного вспылила вчера. – Она сдернула свои очки-половинки. – Нет, позволь мне быть до конца честной. Я поступила, как дурочка, и я признаю это.
– Ладно, – сказала Карен, обретя наконец голос, – не буду спорить. – Я была вне себя от злости. Не очень-то приятно услышать от тебя, что я самая тупая манекенщица из всех, кого ты когда-либо знала, а затем оказаться выброшенной из кабинета без малейшей возможности объясниться.
Зрелище униженной Эйлин Лорд несколько приподняло настроение Карен.
Эйлин вертела в руках и разглядывала свои очки.
– Я уже поняла это и очень сожалею. Искренне сожалею. Но попробуй взглянуть на ситуацию моими глазами. Сейчас июнь. Все охотятся за зимними моделями, а ты внезапно объявляешься – после двух месяцев отсутствия – с солнечным загаром! – Когда она выкрикнула последние слова, ее вчерашний гнев снова вырвался наружу. – И не с легким загаром, который оттенял бы нежный цвет твоего лица и подчеркивал чудесные белокурые волосы. О, нет! Ты, Мэри Карен Ист,[1]1
Восток (англ.)
[Закрыть] являешься сюда с кожей цвета… цвета… – Она в отчаянии оглядела комнату в поисках подходящего сравнения. – Цвета книжного шкафа из тика! – Она выдохнула с удовлетворением.
– Совсем я не такая темная! – запротестовала Карен, подняв руку и критически разглядывая свою кожу. – Я думаю, что это скорее кофейный цвет, мокко со сливками.
– Так где же тебя носило?
– Абако.
– Багамские острова? – фыркнула Эйлин. – Кто же отправляется на Багамы в это время года? Карен с вызовом мотнула головой.
– Я отправилась. И валялась на частном пляже в Абако, обдумывая свою жизнь.
– Пыталась забыть Артура?
– Да… Каждый день, валяясь на пляже в Абако, я думала: «Не нужно было делать этого – Эйлин убьет меня». Но солнце выплавляло боль из моих костей, а долгие ночи в одиночестве исцеляли сердце. Я пообещала себе, что останусь здесь до тех пор, пока не разберусь, почему мужчины всегда разочаровывали меня и что по этому поводу следует предпринять.
– Подумай, Карен, подумай. – Голос Эйлин звучал льстиво и моляще. – Ну как я могу заботиться о твоей карьере, когда ты ведешь себя таким образом? Ты занимаешь здесь особое место. Я рассчитывала именно на тебя, когда давала ответ нашего агентства Катрин Денев, а теперь, когда ты наконец соизволила объявиться, ты – коричневая.
– Загар скоро сойдет. Эйлин. Это наша семейная черта. Мы все быстро бледнеем, правда. Вот увидишь.
Сочетание раздражения и льстивости в Эйлин заставляло Карен нервничать. Она видела, что Эйлин что-то нужно, но не могла определить, что именно.
Эйлин откинулась, надела свои очки и окинула Карен оценивающим холодным взглядом.
– Ты загорала в купальнике или без?
– Без.
– Загар сплошной? Никаких полосок?
– Сплошной.
Придя, по-видимому, к какому-то решению, Эйлин сдвинула очки на лоб и сказал:
– Что скажешь, если я сообщу тебе, что Эрик Сондерсен сейчас в Нью-Йорке и пробудет здесь шесть месяцев?
– Тот Сондерсен из Копенгагена, который фотографирует все эти роскошные скандинавские меха?
Эйлин кивнула.
– Он снял здесь студию, как раз пока ты отсутствовала. Его пригласили сделать фотографии для американских питомников норок. Когда об этом прослышали импортеры шелка, их агентство уговорило Эрика снять и их шелка. Он звонил мне вчера днем, спрашивал, нет ли другой модели для съемок шелка, индианки, но обе мои индианки заняты. Шанта завтра снимается в рекламе масла для ванн, а Джасманти в Ванкувере. Я всю ночь не спала после его звонка.
Каре; могла этому поверить. Эйлин Лорд добилась для своего агентства моделей славы лучшего в Нью-Йорке, потому что всегда могла подобрать самую подходящую манекенщицу для любой работы. О том, чтобы отказать клиенту, не могло быть и речи. Карен сочувственно хмыкнула.
– И тут меня осенило, – продолжала Эйлин, – под утро… – Жужжание интеркома не дало ей закончить рассказ. Нахмурившись, она потянулась к трубке. – Он уже здесь? Но еще слишком рано, за это время я не успела… – зажав ладонью микрофон, она шепнула Карен:
– Сондерсен уже здесь! – и уже снова в трубку:
– Попросите мистера Сондерсена подождать. Скажите, что приглашу его через десять минут.
Она выскользнула из-за своего стола, взяла Карен за запястье, заставила подняться и приказала:
– Пошли со мной!
Эйлин втолкнула Карен в туалетную комнату, усадила рывком на диванчик перед зеркалом и повелительно произнесла:
– Не спрашивай ни о чем. У нас слишком мало времени. – Она выбрала подходящий карандаш для бровей и подчернила выгоревшие брови Карен. – Придумай какое-нибудь индийское имя, и поживее.
В голосе Эйлин слышалось нетерпение.
– Не знаю ни одного индийского имени, – замахала на нее руками Карен.
– Думай!
– Индира. Индира Ганди.
– Побольше туши, – бормотала Эйлин. – Слава Богу, у тебя карие глаза. Добавив еще краски, она продолжила:
– Индира. Ладно. Сойдет. Но фамилия Ганди не подходит. Постой, как называется тот магазин, где я покупаю специи и кари? Сингх. Индира Сингх. Она чуть отодвинулась и, взяв Карен за подбородок, повернула ее лицо сначала в одну, потом в другую сторону. – Итак, дорогая, ты теперь Индира Сингх. – Она порылась в комоде, вытащила оттуда шелковый цветастый шарф и ловко накинула его на голову Карен так, чтобы скрыть ее белокурые волосы.
Карен отшатнулась, схватила Эйлин за обе руки, чтобы угомонить, и сказала:
– Эйлин, ты сошла с ума. Я не собираюсь быть индианкой. Не могу я быть индианкой.
Эйлин попыталась вырваться, но Карен держала ее крепко.
Эйлин закрыла глаза, сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула и взглянула Карен прямо в глаза.
– Карен, я говорила тебе, что у меня в каталоге только две индианки и обе сейчас отсутствуют. Ты что, не понимаешь? Эрик Сондерсен ждет за дверью, и он уверен, что я предоставлю ему индианку.
Ее голос поднялся на высокую ноту, близкую к истерике.
– Мое агентство никогда не отпускало клиента восвояси из-за отсутствия модели. Никогда!
– Но, Эйлин…
– С твоим загаром и с помощью соответствующего грима ты справишься! – Она вырвала наконец свои руки. – Я нахожу, что ты выглядишь великолепно.
– Но это же не маскарад. Эйлин, к тому же я не знаю об Индии самых элементарных вещей.
– Неужели ты думаешь, что датчане, которые сидят где-то там, на макушке Европы, окруженные снегами и фьордами, полными селедок, что-то знают об Индии. Если мы сможем обмануть его на пять минут сегодня утром, то все, что нам потребуется, это покрасить твои волосы и брови в черный цвет.
– Перекрасить мои волосы? Эйлин!
– Взгляни в зеркало. Что ты видишь? Карен взглянула. Она увидела загорелую Катрин Денев в гриме для исполнения арии в «Лакме».
– Но это никогда не сработает! – шептала она, отчаянно мотая головой, пока Эйлин выводила ее в кабинет и усаживала спиной к свету.
– Подожди! – вскричала Карен, когда Эйлин потянулась к трубке. – Я не могу говорить на хинди.
– Шанта и Джасманти тоже не могут, дорогая. Они обе выросли в Бронксе. Нэнси! – произнесла она в трубку. – Мы готовы, присылайте его. – И она поспешила к двери.
Напряженно вцепившись обеими руками в кресло, Карен смотрела на дверь и спрашивала себя, как это она позволила Эйлин втянуть ее в эту авантюру. Никто на свете – даже датчанин – никогда не примет ее за индианку. Все это просто смешно. Глядя озабоченно, как Эйлин открывает дверь, она вся напряглась, но потом расслабилась. Эйлин разговаривала, кажется, с другой моделью, мужчиной, который пытался втиснуться за всегда настороженной Нэнси и застрял в дверях.
Что ж, в своем роде он очень хорош, подумала она профессионально. Суровое, слегка угловатое лицо, чувственный рот – для фотографа трудное сочетание, но очень эффектное, если получается. Такой же блондин, как и Карен, много выше шести футов росту, он походил на викинга, воина, чьи мужественные черты были смягчены долгим пребыванием на теплом всепрощающем юге. И ей понравилась его манера одеваться. На нем был элегантный костюм из голубоватого полотна в елочку и открытая рубашка цвета лимонных леденцов. Она подумала о том, как ее восхищают мужчины, которые достаточно уверены в своей мужественности, чтобы носить одежды пастельных тонов, но тут в горле у нее пересохло. Эйлиц никогда не имела дело с мужчинами-манекенщиками. Только с женщинами.
Он что-то объяснял Эйлин о каких-то дополнительных фотографиях для людей, занимающихся шелком, и хотя Карен не могла разобрать все, что он говорил, она услышала достаточно, чтобы оценить его глубокий голос и превосходный, с присутствием британской утонченности, английский. Глаза его были серые, как, по крайней мере, казалось с такого расстояния. Он откашлялся, пытаясь проглотить сухой комок в горле.
Не переставая говорить, мужчина поднял голову и встретил ее взгляд. И тут же замер на середине фразы, уставившись на нее поверх головы Эйлин. Его глаза широко раскрылись, и, не обращая уже внимания на то, что ему говорила Эйлин, он шагнул вперед. Карен, которая уже успела разглядеть, что глаза его, как она и предполагала, серые – цвета мягкого весеннего дождя и туманных фьордов, вдруг отчетливо ощутила глупость своего положения. По коже ее пробежал холодок смущения, она опустила глаза и воззрилась на свои сцепившиеся от напряжения руки.
Мужчина наклонился, протянул ей руку и мягким голосом сказал:
– Потупленные глаза так выразительны. Природная застенчивость Востока, к сожалению, это то, чего так мало в нашей западной культуре. Не так ли? Моя фамилия Сондерсен.
Для нее оказалось не так-то просто отказаться принять его руку.
Карен заставила свои пальцы не задрожать от его прикосновения, а затем быстро их отдернула. Она подняла глаза. Разглядывать его через густо намазанные черные ресницы было все равно, что глядеть сквозь частую изгородь. Мужчина улыбался. У него был широкий рот, губы не полные, но поразительно яркие. Это был рот, привыкший улыбаться, его уголки изгибались как бы сами собой.
– Эрик Сондерсен, – повторил он.
– Это Индира Сингх, – с беспокойством сказала Эйлин.
– Очаровательна, – сказал будущий фотограф Карен…
Не решаясь произнести ни слова, она чувствовала, что тонет в манящем тумане его глаз.
– Пройдитесь, пожалуйста, – сказал Эрик Сондерсен, блеснув глазами.
Карен осторожно прошлась от своего кресла до двери, размышляя, меняют ли его глаза цвет в зависимости от настроения. Ведь датчане, кажется, угрюмые? Она дотронулась до двери.
«Открывай дверь и беги! – приказала она себе. – Удирай отсюда!» Но вместо Этого она медленно повернулась и пошла к нему, размышляя, темнеют ли его глаза, когда он занимается любовью.
– Превосходно! – выдохнул он. – Абсолютное совершенство! Вы, как мечта древней спящей Индии, пробуждающейся к современной жизни.
– Я?
– Позвольте мне взглянуть на форму вашей головы. – Он потянулся к шарфу, скрывающему ее белокурые волосы.
– Только не сейчас! – вскрикнула она, ее руки сами по себе вскинулись к голове. – Я… у меня… я только что из бассейна, и мои волосы не в порядке, – поспешно выпалила она.
Он издал несколько звуков зычным баритоном, который заставил ее подумать об охотничьих рогах и длинных лодках викингов.
– Понимаю, – сказал он, улыбнувшись. – Вы завтра не заняты?
– Нет, нет! Не занята! – пискнула Эйлин.
– Тогда завтра. В восемь часов. И я уверен, что это не случайное стечение обстоятельств, мисс Индира, что именно вы ожидали здесь меня.
– Не случайное? – выговорила Эйлин.
– Нет, мисс Лорд. Это карма.[2]2
Карма (санскрит – деяние) – одно из основных понятий индийских религий. В широком смысле – сумма совершенных поступков живого существа, определяющая характер его нового рождения, перевоплощения. В узком смысле – судьба.
[Закрыть] С этими словами он повернулся на каблуках и вышел.
Глава 2
Эйлин тяжело облокотилась на свой стол, в то время как Карен задумчиво смотрела на закрытую дверь, словно надеясь, что улыбка Сондерсена, подобно улыбке Чеширского Кота,[3]3
Чеширский Кот – персонаж знаменитой книги Л. Кэролла «Алиса в Стране Чудес». Этот кот умел улыбаться, и, когда он время от времени исчезал, его улыбка еще долго оставалась висеть в воздухе.
[Закрыть] все еще висит в воздухе. Эйлин заговорила первая.
– Я говорила тебе, что сработает. Сейчас все, что тебе необходимо, это покрасить волосы с величайшим качеством. Кроме того, для усиления эффекта завтра явишься в его студию в сари.
– Но это безумие, я не могу… не могу…
– Конечно же можешь. Разве ты не видела его лицо, когда он смотрел на тебя? Он выглядел так, будто встретил девушку своей мечты.
– Ты преувеличиваешь.
– Он впал в транс, он был восхищен, он ошалел.
– Ты так думаешь? Да, он в самом деле выглядел довольным. Но это еще не основание полагать, что наш маскарад удастся.
– Конечно удастся. Смотри, он с самого начала поверил, что ты настоящая индианка. Он обманулся сам! Думай об этом, как об актерской работе. Разве ты не хочешь играть на сцене? Каждая модель мечтает о роли. – Голос Эйлин снова поднялся на отчаянную высоту.
– Нет, – безжалостно отрезала Карен. – Никогда я не мечтала играть. Когда же наконец до тебя дойдет, что я не Катрин Денев? – Она почувствовала себя так, словно провалилась в кроличью дыру Алисы. – Кроме того, меня узнают! добавила она неубедительно.
– Карен, никто тебя не узнает, ты же знаешь, что это будет за фото: целые акры восхитительно подсвеченной ткани, а модель не в фокусе, в темном углу с тенью на лице. Ты в данном случае будешь всего лишь живой подставкой. Они же рекламируют свою продукцию, а не тебя. – Глаза Эйлин сузились. – Я обещала Сондерсену модель. Модель-индианку. И ты единственная, кого я смогла достать. – Ее голос стал тяжелым и угрожающим.
Карен, знала, что любая манекенщица, имевшая несчастье подвести Эйлин Лорд, в лучшем случае устраивалась куда-нибудь машинисткой или стенографисткой, но карьера фотомодели для нее заканчивалась навсегда.
– Ладно, – сказала наконец Карен. Она знала, что не обучится стенографии, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Эйлин протянула ей листок бумаги.
– Это адрес Элги. Он окрашивает волосы лучше всех в этом городе. Я уже объяснила ему, что нам надо, и он ожидает тебя.
Она деликатно сложила ладони перед грудью, словно собираясь молиться. Потом наклонилась, как для благословения.
– Мир, Индира! – Она сладко улыбнулась. – Это карма.
Ничего не ответив, Карен пулей вылетела наружу, с адресом Элги, зажатым в руке.
Пройдя три квартала, Карен ощутила, что происходит что-то не то. Она не могла определить, что именно ее беспокоит, но что-то определенно было не так. И лишь остановившись у витрины магазина и увидев в стекле свое отражение, она, кажется, поняла, в чем дело. На нее больше не обращали внимания. Высокая индианка в цветастом шарфе и темных очках, в которую превратилась Карен Ист, выглядела экзотически, но не более того. Индира Сингх была частичкой толпы.
Впервые с тех пор, как Карен исполнилось шестнадцать, никто из мужчин на переполненной улице не повернул головы в ее сторону. Ни одни мужские глаза не попытались встретиться с ней взглядом, ничьи губы не причмокнули в восхищении. Казалось, она стала невидимкой.
Карей ускорила шаг. Неожиданное открытие взбудоражило ее воображение. И все время, пока она шла к Элги и пока он колдовал над ее головой, прядь за прядью окрашивая ее льняные волосы в глубокий черный цвет, она прокручивала в мозгу одну идею.
Проводя время в одиночестве в Абако, Карен все время размышляла над тем, что она назвала для себя «Моя Проблема». Мужчины никогда не пытаются узнать, кто она есть на самом деле, реагируя только на ослепительную внешность. Так, думала она, можно быть очарованным хрусталем винного бокала и даже не попробовать вина. С этой мыслью нелегко было смириться. Для своих поклонников она лишь объект – драгоценная блондинка, завоеванный приз. Я только выгляжу как Катрин Денев, но внутри я Анни Холл, всегда хотелось крикнуть ей. Но теперь, сказала себе Карен, все должно измениться. Кто сказал, что старое вино нельзя разливать в новые бутылки? Она сделает это, пока не сошел загар. Она будет встречать новых людей, и сама станет новой…
Щебетание Элги нарушило ход ее мыслей.
– Вы должны приходить ко мне раз в неделю, дорогая, чтобы я подкрашивал корни отросших волос. И внимание, постоянное внимание. В этом секрет, чтобы перекрашивание никогда не было обнаружено. А теперь, если хотите перекрасить остальные свои волосы…
– Остальные?
– Ну, вы же понимаете. – Он сделал неопределенный жест. – Там внизу… Но лучше не надо. Эти препараты токсичны. Я, правда, применял их для некоторых женщин, которые хотели быть полностью блондинками, но вам я бы не советовал.
– Никогда! – ужаснувшись, воскликнула Карен.
– Очень разумно. И ни о чем не беспокойтесь, ваш секрет умрет вместе со мной. – Он поправил последнюю прядь. – Ну, что вы скажете, Карен?
Она уставилась на женщину в зеркале, чьи черные брови дугами вздымались над карими глазами, иссиня-черные блестящие волосы падали до плеч.
– Карен? – спросил он встревоженно. – Называйте меня Индирой, – сказала она, улыбаясь своему отражению.
Глава 3
В тот самый момент, когда Карен вошла в студию Эрика Сондерсена, она уже знала, что здесь все не так. Не было неистовой суматохи людей из рекламных агентств, говорящих одновременно, не было нервного художественного редактора со стопкой композиционных набросков в руках, с карманами, набитыми маркировочными фломастерами, ни группы встревоженных представителей шелковых компаний, ни служителей, переходящих от группы к группе, разнося кофе и булочки.
В дальнем углу два ассистента ставили свет, в то время как третий разматывал поток двойного кабеля по полу. Карен осторожно прошла через студию, перешагивая через кабель, огибая рулоны бумаги для задников, увертываясь от подставок для софитов и штативов и отодвигая целые ворохи шелка.
«Что же все-таки происходит?» – размышляла она при этом. И тут ее озарило. Она должна была сразу понять, что что-то фальшивое было в том, как Эйлин сказала ей, что Сондерсен сам нанимает ее, – будто что-то недоговаривала. Фотографы не нанимают моделей! Этим занимаются рекламные агентства и их клиенты. Фотографы только делают снимки… если только это не датские фотографы. Может быть, он нанял ее, чтобы снять датскую «голубую картину»?[4]4
«Голубые фильмы» – порнографические фильмы, первыми их стали свободно снимать именно в Дании.
[Закрыть] Эрика Сондерсена нигде не видно. Где же он тогда?
Человек, разматывавший кабель, обернулся и оказался Эриком Сондерсеном. На нем были табачного цвета французские брюки из шелкового вельвета в рубчик и сливового цвета майка с рукавчиками, которая свободно обрисовывала его мускулистую грудь. От левого плеча к правому майку украшала надпись Helsingor. Хельсингор? – удивилась она. Должно быть, Эльсингор, замок Гамлета.
– А где все? – нервно спросила Карен. Он улыбнулся с таинственным видом, отчего она разнервничалась еще больше.
– Больше никого не будет, – сказал он, подтверждая ее худшие опасения. Эти снимки я делаю для себя.
– Не понимаю, – солгала она. На самом деле она все прекрасно понимала и уже повернулась, чтобы вовремя броситься к двери. Но он повернулся вместе с ней, загородив ей обратный путь. С учетом его веса, рассчитывала она, ее спасет только проворство.
– Дело в том, что клиенты и их агентства оставались очень довольны моими снимками, но я сам нет. Модели были никудышные, словно пластмассовые. Я хотел бы чего-то более экзотического. Вот почему сегодня снимаю вас. А завтра весь этот шелк заберут.
Ничего подобного Карен раньше не слыхивала.
– Вы хотите сказать, что собираетесь пойти на риск, снимая под собственную ответственность? Клиент не заказывал вам эти дополнительные снимки?
– Да. Если фотографии окажутся такими, какими я надеюсь их увидеть, пошлю их им. Если же нет, – он пожал плечами и улыбнулся, – я по крайней мере сам буду доволен.
– Но кто оплатит мою работу? – Этот вопрос, определенно, должен был быть первым, заданным Эйлин.
Он мягко улыбнулся.
– Если им понравятся мои снимки, они заплатят, если нет, я заплачу. Мисс Лорд также будет удовлетворена. Ну, а теперь начнем. Да, раздевалка вон за той дверью, – сказал он, указывая на дальнюю стену. – Там уже костюмерша с вашей одеждой, гримерша и парикмахер. Скажите им, что я буду готов приступить к работе через два часа.
Карен почувствовала Облегчение, оказавшись в знакомой обстановке раздевалки. Пока ее причесывали, переодевали, опрыскивали лаком, приводили в порядок, обращали внимание на все детали, чтобы доведенное до совершенства лицо не изменилось перед камерой, она про себя улыбалась. Ей не о чем было беспокоиться. Никто никогда не увидит снимков, которые Эрик Сондерсен сделает сегодня утром. Неловко, конечно, что он взвалил на себя рее расходы, но никто никогда не увидит Карен Ист в этом отвратительном виде индианки. Фотографы могут работать на свой риск в Копенгагене, но уж, определенно, не в Нью-Йорке. Она наперед знала судьбу съемки – она станет просто пустой забавой.
Костюмерша одела ее в полупрозрачное белое сари, отделанное по краю золотой каймой, просвечивающее, как дым. Замысловатые золотые кольца были вдеты в мочки ее ушей, унизали пальцы и голые ступни. Ряды тяжелых золотых браслетов украсили руки, золотая сетка покрыла голову, единственный рубин размером в ноготь ее большого пальца сверкал во лбу, словно полыхающий глаз. Когда она осмотрела свое отражение в зеркале, у нее перехватило дыхание. Глаза, как огромные черные озера, волосы – черные, как ночь, завитками спадающие на плечи, губы – алые, как вишни. Перед ней была индийская богиня любви.
– Невероятно! – сказала костюмерша.
– Изумительно! – сказала девушка-гример.
– Вы похожи на Форт Нокс![5]5
Форт Нокс – места хранения золотого запаса США, в переносном смысле – сокровищница.
[Закрыть] – сказала парикмахерша.
– Внутри которого ничего нет, – прошептала Карен, выходя из комнаты величавой походкой и с осанкой богини.
Они работали вместе под жаркими лучами софитов. Карен меняла позу за позой, чтобы лучше показать роскошные шуршащие шелка, забыв обо всем, что ее окружало – о лампах, о проворных ассистентах. Она видела только Эрика. Эрика бегающего, Эрика скорчившегося у камер, Эрика командующего: «Согни колено! Подними подбородок! Руку назад!» Ее позы следовали в ритме затвора его камеры, а тело мгновенно разворачивалось и вертелось на его голос. Ни с кем другим не работалось так непринужденно. Она абсолютно точно угадывала, когда он хочет, чтобы она выдвинула ногу вперед, когда – чтобы откинула голову назад. Карен доставляло истинное наслаждение чувствовать, как нежнейший шелк, словно вода, течет сквозь ее пальцы. Разматывая рулон за рулоном, она то обвертывала шелк вокруг себя, то куталась в него, словно в меха, а Эрик все повторял: «Еще! Еще! Еще!» И ее сердце, ее дыхание, самое ее существо следовали ритму этого «Е-ще! Е-ще! Е-ще!», и уже кровь приливала и стучала в ее ушах.
Наконец, когда он крикнул: «Выключить свет! Я кончил!» – она словно очнулась от сна. Казалось невероятным, что они закончили, хотя студийные часы показывали, что прошло три часа.
Полностью выдохшаяся, Карен снимала кремом гриш в опустевшей раздевалке. Костюмерша уже упаковала сари, пересчитала все кольца и браслеты и унесла их куда-то. Эрик постучал два раза в дверь и вошел. Его майка насквозь промокла от пота, пот блестел на его шее, белокурые влажные волосы прилипли ко лбу. Но глаза сияли, и Карен почувствовала, как ее сердце трепещет так же, как только что в ее руках трепетали все эти шелка.
Эрик стоял за креслом и разговаривал с ее отражением в зеркале.
– Индира, вы чудо! – сказал он с энтузиазмом, немного искажавшим его правильный английский выговор. – Я никогда еще не работал с такой моделью, как вы. По сравнению с вами все они, как мебель. Но вы… Вы абсолютно точно угадываете, что мне нужно. Как вам это удается?
– Не знаю. Просто чувствую, чего именно вы от меня ждете. – Ей казалось, что сердце теперь бьется так громко, что он может его услышать. В надежде обрести хладнокровие она стала пересчитывать лампочки, окружавшие зеркало. Хорошо хоть, что есть возможность напрямую не встречать взгляд этих чудесных серых глаз. Разговаривая с его отражением в зеркале, она как бы увеличивала дистанцию между ними.
– Должно быть, восточная интуиция, – сказал он задумчиво, потом хлопнул себя по лбу. – Ну конечно же! Вы же, наверное, занимались йогой. Вот что так Обостряет ваше восприятие. – Он придвинулся и положил руки ей на плечи. Они были горячими и тяжелыми, и ее ноздри уловили его запах – пьянящую смесь пота, дикого чебреца и еще чего-то, что заставило Карен подумать о волнах, с грохотом разбивающихся о скалы фьордов. Сердце ее продолжало гулко биться.
– Йогой? – Она едва не поперхнулась. Он с энтузиазмом кивнул.
– Да. Я, конечно, никогда бы не стал ее фанатиком, но с удовольствием попробовал бы. Там, правда, есть сложные позиции, которые, мне кажется, я никогда бы не смог исполнить. Может быть, вы смогли бы помочь мне?
Про себя Карен подумала, что с удовольствием попробовала бы с ним две или три позиции, но о йоге она не знает почти ничего, если не считать, что когда-то брала у Жанни, своей подруги, книгу о хатка-йоге, но так и не удосужилась ее прочитать.
– Сложные позиции требуют величайшего контроля духа и тела, так же как и простые, – только и могла ответить она, надеясь, что это прозвучит достаточно убедительно. И тут же снова стала считать лампочки.
– Секрет, по-видимому, в том, чтобы полностью отдаться этому, да? Как мы только что это делали здесь, в студии.
Давление его рук усилилось, сильные пальцы спустились к ее грудям.
– Это было…
– Потрясающе, – прошептала Карен. На этот раз она не оторвала взгляд от его глаз. Они стали темнее. Она была уверена в этом.
– Да, так и было. Как будто занимаешься любовью. Да?
Это надо прекратить, сказала она себе. Съемка закончилась. Сондерсен получил свои кадры. Нужно сказать ему правду, иначе одна ложь повлечет за собой другую, и тогда этому конца не будет. Карен сжала руки так, что ногти впились в ладони, потом медленно встала и повернулась к нему лицом, но так, что между ними оставался стул.
– Я должна сказать вам кое-что, мистер Сондерсен.
Он поднял стул и поставил его ей за спину.
– Не так, не так. Вы должны произнести Sondersen. Следите за моими губами. По-датски звук дп произносится похоже на ей по-французски. Как в слове blue. Вы должны сложить губы, чтобы произнести «у», но произносите «ю».
Карен сложила губы и постаралась как можно лучше произнести:
– Ю… ю… Сундерсен… Он покачал головой.
– Еще раз.
– Ю, – произнесла она, сложив губы, как он.
– Милая Индира, – прошептал он, его губы коснулись ее губ так нежно, словно свежее дуновение апрельского воздуха. – Ваш рот как плод граната, он обещает сочные и тайные наслаждения.
Она попыталась отступить назад, забыв, что за спиной стоит стул. Чуть не споткнувшись, Карен схватилась за его спинку.
– Но вы же знаете, не все обещания исполняются.
– Не все, но гранат – символ надежды. – Приблизившись, ой накрыл губами ее рот. Сердце Карен словно перестало биться. Его губы говорили ей, что они знают все об обещаниях, его язык намекал на тайные наслаждения, а охватившие ее руки объявляли, что ее надежда находится в них.
Он целовал ее так, словно верил, что она богиня любви и он совершает обряд поклонения ее губам. Воображение Карен воспламенялось. Она видела себя с Эриком в потаенном саду, воздух был насыщен жасмином и сандалом, журчащий фонтан плескался среди роз. Она лежала на шелковых подушках, а Эрик, темным силуэтом выделяясь на фоне голубого, как ляпис-лазурь, неба, наклонился над ней, и солнце превращало волосы викинга в сияющее золото.
Он погрузил лицо в ее волосы, шепча:
– Милая Индира, я теряю голову от этой черной копны… Каким сладким будет забвение.
В дверь вежливо постучали, и его ассистент позвал:
– Извини, Эрик, но ты опаздываешь на встречу.
– Да, – откликнулся он, тряхнув головой так, словно приходил в себя от сна. Потом сказал, обращаясь к Карен:
– Мы можем с вами поужинать вечером? Она чувствовала волнение и возбуждение.
– О, я не могу, я…
– Тогда пообедаем завтра, ладно? – Приоткрыв рот, он тяжело дышал.
Это звучало уже безопаснее. Она кивнула.
– Я хочу так много узнать о вас, задать вам множество вопросов. Я уже говорил с моей секретаршей, и она сказала мне, что самое лучшее заведение – у Мохана.
Карен почувствовала, как сердце ее уходит в пятки. Она знала этот индийский ресторан. Там, увидев ее рядом с настоящими индусами, он сразу поймет, что она – подделка. И в этот момент Карен поняла, что не хочет, чтобы он обнаружил это. Позднее. Быть может, на следующей неделе. Она найдет другое время, чтобы сказать ему – при более благоприятных обстоятельствах.
– Мы можем пойти куда-нибудь еще? – спросила она наконец.
– Только не говорите мне, что вы не любите индийскую еду! – Он засмеялся, и его глаза загорелись от этого глупого предположения.
– О, конечно люблю. Но вы же знаете, какая строгая диета у моделей. Если мы туда пойдем, то я не удержусь от соблазна и…
– Никто не обладает иммунитетом к соблазнам. Скажите, Индира, а что соблазняет вас?
Она подозревала, что он знает ответ на этот вопрос, поэтому ответила так:
– Замечательные салаты готовят в «Фармер Фреш».
– Тогда пойдем туда. – Его глаза снова потемнели, и она могла видеть свое отражение в его зрачках.
«Ну, почему я должна была встретить тебя в качестве Индиры? – подумала она. – Почему я не могла встретить тебя сама по себе? Ох, Эйлин, я готова убить тебя!»
– Я буду там, – сказала она, отводя глаза.
– До завтра, – сказал он, дотронулся кончиками пальцев до ее губ и ушел.
Дело было не в том, как он выглядел, решила она уже сидя в машине, и даже не в том, как целовал ее. Все заключалось в том, как он говорил. Ну кто когда-нибудь слышал, чтобы мужчина говорил: «Ваш рот, как плод граната» или «сладкое забвение»? Возможно, это происходило потому, что он в голове должен был делать перевод, но ей нравилось это. Однако было бы опасно, если бы их отношения вышли за рамки чисто профессиональных. Когда Карен думала о своей клятве вырваться наружу и встретить новых людей – она, конечно, имела в виду мужчин, но преимущественно загорелых брюнетов, и уж никак не ожидала, что выставит себя в виде Индиры Сингх. Она знала, что самое умное, самое благоразумное – отменить свидание.
– Но когда это я проявляла благоразумие? – произнесла она вслух.
– Вы меня о чем-то спросили, леди? – обернулся к ней водитель такси.
Вместо ответа Карен попросила его остановиться на углу возле маленького базарчика. Беспокойство пробуждало в ней голод, а кризисные ситуации делали обжорой. Эрика она классифицировала как кризис категории «A-I».
В ее планы в связи с этим входило накупить побольше овощей и фруктов, огромную коробку с картофельными чипсами, а также целую пинту кофе Хааген-Даэс. Для облегчения своей совести Карен все же прихватила и упаковку таблеток для похудения.
