Текст книги "Я тебя никогда не забуду"

Автор книги: Фрэнсин Паскаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

10

Стивен закинул за спину рюкзак.

– Такое чувство, будто я что-то забыл, – сказал он.

Вся семья и Бетси собрались в гостиной проводить его.

– Учебники все положил? – спросил отец.

Стивен кивнул.

– А текст по микроэкономике? – хитро улыбнулся Нед Уэйкфилд. Занятия по микроэкономике в прошлом семестре доставили Стивену больше всего хлопот – главным образом из-за профессора, который за пять минут мог усыпить кого угодно.

– Даже и не напоминай мне! – воскликнул Стивен. – Завтра с утра первым делом придется заняться этим. – И Стивен похлопал по рюкзаку, показывая, что положил учебник.

– А новые джинсы, которые я тебе купила? – спросила с кушетки Элис Уэйкфилд. – Ты их взял?

– Да, мама. И рубашки – тоже, – ответил Стивен. – Кажется, ничего не забыл. – Но голос его звучал несколько растерянно. – По крайней мере, все, что я могу с собой увезти, – печально добавил он.

Его лицо приняло какое-то отрешенное выражение. Элизабет часто видела его таким за последнюю неделю. Она поняла, что Стивен опять вспоминает Трисию. Неудивительно, что он выглядел опустошенным и думал, что забыл что-то. Он возвращался в колледж без прощального поцелуя Трисии, возвращался, зная, что она не будет с нетерпением ждать его следующего возвращения домой, что его не успокоит ее улыбка. Да, он наверняка положил в свой рюкзак все, что хотел взять, но в его сердце осталась пустота.

Элизабет подошла к Стивену и положила руку ему на плечо:

– Все будет нормально, правда, Стивен?

Стивен кивнул.

– Единственный выход для меня – это с головой уйти в работу. Господи, мне еще столько надо сделать. И, может, тогда я буду достаточно занят, чтобы не думать… чтобы ни о чем не думать, – сказал он, стараясь не выдать своего волнения. – Спасибо тебе, Лиз, за заботу. – Он обнял Элизабет. – Береги себя. – И понизив голос, чтобы больше никто не мог услышать, добавил: – Или Джейсон, или я позвоним, когда что-то станет известно о нашем плане.

– Хорошо, – с воодушевлением ответила Элизабет. – Я буду за вас держать пальцы.

– За что это ты будешь держать пальцы, Лиз? – подошла к ним Джессика.

– Она будет держать пальцы, чтобы ты не попала в очередную историю до моего следующего приезда домой, – улыбнулся Стивен.

Джессика откинула свои светлые волосы.

– История? Со мной? – Она сделала невинное лицо.

Стивен расхохотался:

– Да, с тобой. Наверняка все истории придуманы специально для тебя. Но постарайся в них не угодить, ладно? – Стивен легонько похлопал сестру по плечу.

– Слушаюсь, сэр! – Джессика шутя отдала ему честь.

Стивен обнял мать.

– До скорой встречи, – попрощался он.

Элис Уэйкфилд поцеловала его:

– Помни, что тебя всегда ждет здесь домашний обед и нежная забота.

– Спасибо, мама. Я знаю это.

– Удачи тебе во всем, Стив. – Нед Уэйкфилд пожал сыну руку, пристально глядя на него своими карими глазами.

Наконец пришла очередь Бетси попрощаться. Она обняла Стивена за шею и заглянула ему в лицо.

– Стив, мне так не хочется, чтобы ты уезжал, – вздохнула она.

Элизабет почувствовала, как Джессика толкнула ее локтем в бок, и одновременно с этим увидела, как беспокойно переглянулись родители.

– Бетси, – сказал Стивен, – я должен возвращаться в колледж и продолжать жить… как жил до того, как… – Он запнулся на полуслове.

Бетси продолжала его обнимать.

– Но, может, ты побудешь еще пару деньков дома? – попросила она.

– Нет, – твердо ответил Стивен. – Чем дольше я здесь останусь, тем тяжелее будет потом. И Трисия наверняка не хотела бы, чтобы я сидел дома и жалел себя.

При имени сестры Бетси разжала руки и отступила на шаг назад.

– Ну, если так…

Стивен погладил ее по щеке:

– Не грусти, Бетси. Я ведь буду звонить, хорошо?

Бетси сглотнула и попыталась улыбнуться:

– Хорошо, Стив.

– Ты можешь тоже звонить мне в любое время, как только захочешь, – предложил Стивен.

– Правда? – немного веселее улыбнулась Бетси.

Стивен кивнул. Затем помахал всем рукой на прощание и вышел.

– Джессика Уэйкфилд! Может быть, вы удосужитесь спуститься с небес на землю и скажете классу, сколько электронов во внешней оболочке атома кислорода?

Джессика вздрогнула, услышав, что мистер Руссо назвал ее имя.

– Ну… может быть… четыре? – неуверенно предположила она, затаив дыхание и моля бога, чтобы она угадала.

Она знала, что нет ничего хуже, когда неделя начинается с того, что Боб Руссо спрашивает ее на занятиях по химии, а она не готова к уроку. Ведь мистер Руссо самый строгий учитель в школе.

И вот он стоял перед ней, одной рукой сжимая кусок мела, а другую уперев себе в бок. Джессика сжалась от страха. Она знала, что за этим последует.

– Нет, не четыре. – Мистер Руссо склонился над ее партой. – Может быть, вы сделаете еще одну попытку?

– Шесть? – дрожащим голосом прошептала Джессика.

– Пожалуйста, громче, Джессика. Я уверен, что Сюзан и Дон, которые весь урок перекидываются записками на последней парте, вас не слышат. – Он посмотрел на последний ряд, и девушки притихли.

Сюзан Стюарт быстро скомкала записку и бросила ее к себе в сумку.

Мистер Руссо опять повернулся к Джессике:

– Ну, что, Джессика? Мы ждем.

«Вот пристал, – подумала Джессика. – Придрался ко мне без всякой причины. Ну и что с того, что я ничего не знаю про этот дурацкий атом. Какое это может иметь значение?» – она подняла взгляд на мистера Руссо.

– Шесть, – немного громче ответила она.

– Что – шесть, Джессика? – упрямо спросил ее докучливый учитель.

– Я думаю, во внешней оболочке атома кислорода шесть электронов, – почти прокричала она.

Элизабет всегда говорила, что насколько мистер Руссо строг, настолько и справедлив. Но Джессика с ней не соглашалась.

Мистер Руссо удовлетворенно усмехнулся.

– Хорошо, Джессика, вы угадали, – немного смягчившись, сказал он. – В следующий раз предавайтесь своим мечтаниям не на занятиях. Я целый урок рассказывал об атоме кислорода, и, если бы вы слушали меня предыдущие сорок минут, вы бы без труда ответили на мой вопрос. А теперь, Эмили, – мистер Руссо прошел по классу к тому месту, где сидела изящная темноволосая барабанщица «Друидов», – можете вы назвать самые важные из свойств кислорода?

Джессика с облегчением вздохнула. Наконец-то отстал. Пока Эмили отвечала, Джессика переглянулась с сидевшей рядом сестрой. Элизабет сочувственно улыбнулась.

Мистер Руссо подошел к Роджеру Баррету:

– Роджер, какие шесть элементов имеют самое важное значение для человеческого организма?

– Водород, кислород, углерод… – быстро, как буквы алфавита, затараторил Роджер.

Закончив, он заодно описал ядерную структуру каждого элемента.

Джессика с изумлением его слушала. Как Роджера может интересовать такой нудный предмет? К тому же когда его мать лежит при смерти в хьюстонской больнице. Перед уроком Джессика слышала, как он говорил Элизабет, что она в очень тяжелом состоянии после операции. Темные круги под глазами Роджера, угрюмое выражение лица явно говорили о проведенной без сна ночи.

Джессика краем глаза оценивающе посмотрела на Роджера. Он был довольно привлекательным, если не считать потертые, залатанные брюки и выгоревшую рубашку. Длинные русые волосы, волевые черты лица, мускулистое тело, которое угадывалось даже под его свободной одеждой. Плохо, конечно, что у него нет ни цента за душой. Тем не менее он мог бы в числе первых войти в ее список подходящих парней.

– Джес. – Шепот сестры и толчок в бок оторвали ее от размышлений о Роджере.

Она подняла взгляд и увидела мистера Руссо, направлявшегося к их парте. Джессика застонала про себя. Неужели он недостаточно помучил ее сегодня? Но не успел учитель подойти, как на весь класс затрезвонил спасительный звонок. Учебники захлопнулись, ручки и карандаши были отложены в сторону.

– В пятницу будет контрольный опрос по главе биохимии из вашего учебника, – пытаясь перекричать оживший шумный класс, объявил мистер Руссо.

Джессика собрала вещи.

– Увидимся, Лиз, – сказала она и быстро направилась к выходу, оставив все мысли про ядерную структуру, мистера Руссо и Роджера Баррета.

– Спроси ты его, Кара, – предложила Лила Фаулер, сорвала травинку и стала ее покусывать.

– Почему это я? – протестующе воскликнула Кара. – Брюс Пэтмен даже внимания никакого на меня не обращает.

– Ну я же не могу его спросить, – объяснила Лила. – Наши семьи в ссоре.

Вражда между Пэтменами, с их старым капиталом, и Фаулерами, только недавно разбогатевшими, была обычной темой разговоров в Ласковой Долине. Фаулеры всегда выступали за модернизацию. Они хотели в своем доме поставить самую последнюю модель компьютера и построить многоэтажный застекленный офис рядом с городским нарком. Пэтмены же всегда ратовали за то, чтобы каждый камень в Ласковой Долине оставался лежать на том же самом месте, где он лежал в прошлом столетии. Некоторые жители города поддерживали семью Лилы, другие семью Брюса. Но была еще и третья фракция, в которую входили, кстати, Нед и Элис Уэйкфилды, которая предлагала выбрать разумную середину, учитывая интересы всех.

– А ты, Джес? Может, ты его спросишь? – Кара умоляюще посмотрела на свою лучшую подругу.

– И не думай, – отрезала Джессика. – И не смотри на меня так. Ты же знаешь мою историю с Брюсом.

Брюс и Джессика раньше встречались, но их короткий роман закончился печально. И теперь отношения между ними оставляли желать лучшего.

Кара вздохнула:

– Опять мне приходится выполнять самую грязную работу.

– Слушай, только не надо делать из этого трагедию! – Джессика подняла к небу зеленовато-голубые глаза. – Ведь тебе это интересно так же, как и нам. Ведь вряд ли мистер Пэтмен стал бы помогать Барретам по доброте сердечной.

– Так что сделай для нас еще одно одолжение, – поддакнула Лила. – Ладно?

– Ну что ж, ладно, – нехотя согласилась Кара. – Я хотела бы узнать, что за всем этим кроется. Но вам, подружки, придется пойти со мной.

– Хорошо, – ответили Джессика с Лилой и пошли вслед за Карой по теннисному корту к тому месту, где в тени большого дуба Брюс Пэтмен отрабатывал различные теннисные удары, болтая с Полом Шервудом. Девушки подошли ближе. Кара кашлянула, чтобы обратить на себя внимание. Брюс сделал воображаемую подачу и обернулся.

– Ну, да тут к нам прямо делегация, – сказал он Полу. – Что же мы можем сделать, прекрасные леди, чтобы наполнить радостью ваш день?

Джессика слегка подтолкнула Кару вперед.

– Брю, мы слышали, твой отец совершил такой благородный поступок, – своим самым льстивым голосом сказала Кара. – Ты должен им ужасно гордиться.

Джессика была просто поражена. Даже она не смогла бы начать более дипломатично.

«Да, Кара кое-чему от меня научилась», – самодовольно подумала она.

– Можно было и не говорить, что я им горжусь. Это и так ясно, – со своим обычным высокомерием ответил Брюс. – Я всегда им горжусь. Вот что значит быть Пэтменом.

– Конечно. Но такая благосклонность выглядит несколько странно.

– А, вот оно что, – медленно растягивая слова, произнес Брюс. – Вы сгораете от любопытства узнать, чего ради мой отец решил помочь матери Роджера. Так? – он вопросительно кивнул головой.

– Ну людям же интересно, – вставила Джессика.

– Да, людям интересно, Джессика. Особенно некоторым. – Надменная улыбка скользнула по его красивому лицу. – И я могу послать этих людей подальше, если захочу. – Он хмыкнул.

Пол Шервуд тоже засмеялся.

– Но я не буду, – самодовольно продолжил Брюс. – Я настоящий джентльмен, чтобы держать вас в напряженном ожидании.

«Это точно, – язвительно подумала Джессика. – Ты джентльмен среди десяти человек».

И если бы не любопытство, она не устала бы ему это повторять, но только сжала зубы и промолчала.

– Так должна же быть причина для такой щедрости, – напомнила Кара.

– У моего отца доброе сердце, – важно сказал Брюс. – А кроме того, миссис Баррет одно время работала у него на консервном заводе. – Брюс сложил руки на груди. – Ну, что скажете?

– Только не надо, ладно, Брюс? – Лила недоверчиво взмахнула рукой.

На запястье у нее в ярких лучах солнца блеснули два изящных золотых браслета.

– Мой отец говорил, что Линда Баррет работала на заводе твоего отца еще даже до рождения Роджера. Не слишком ли запоздалая благосклонность хозяина, а? – Лила пошла в наступление в последнем раунде борьбы между Пэтменами и Фаулерами.

– Лила, я понимаю, что твоего отца не беспокоят проблемы других, – съязвил в свою очередь Брюс, – но существуют еще такие вещи, как помощь маленьким людям.

– Маленьким людям?!! – с возмущением воскликнула Джессика. Больше сдерживаться она уже не могла.

– Кто тебе дал право называть кого-то маленькими людьми?

– Эй, успокойся, Джессика, – примирительно сказал Брюс. – Ты-то уж понимаешь, что я имею в виду. Ведь твоя семья делает то же, что и моя – заботится об этой девушке. Дает ей кров, ну и все такое.

Джессика почувствовала, что краснеет. С чего это Брюс приплел сюда Бетси?

– Конечно, мы не собираемся предложить Роджеру и его матери поселиться у нас в доме. И слава богу! – И они вместе с Полом громко захохотали.

Даже Лила не удержалась от смеха. Приступ ярости пронзил тело Джессики как электрический разряд. Они смеются над ней! И все из-за Бетси Мартин. Это несправедливо. Это ведь даже не ее собственная вина. Из всех домов в Ласковой Долине именно ее дом теперь все называют не иначе, как дом, двери которого открыты для всех бездомных животных, проходящих мимо. Она говорила Элизабет, что все этим и закончится! Что над ней будет смеяться вся школа. А что же Элизабет? Ей все равно! Какая-то шлюха для нее важнее, чем родная сестра.

Разговор потерял для Джессики всякий интерес. Брюс продолжал настаивать на том, что его отец помог миссис Баррет из чистого благородства, в то время как Лила с Карой требовали другого объяснения. Но Джессика уже ничего не слышала. Что ей до намерений мистера Пэтмена, когда ее собственный мир рушился из-за Бетси Мартин?

Когда девушки не спеша пошли обратно через огражденный зеленый корт, так и не узнав ничего нового об отце Брюса Пэтмена, Джессика приняла для себя решение. Бетси исчезнет из ее жизни, чего бы ей это ни стоило.

11

Стоянка около пиццерии Гвидо была уже заполнена, когда Элизабет и Тодд подъехали на довольно потертом «датсуне» Тодда. Напротив маленького, с оштукатуренным фасадом здания стояла машина телевидения. Задние двери фургона были открыты. Из них выгружали телекамеры, микрофоны и другое оборудование. Элизабет заметила Регину и Николаса Морроу, входящих в пиццерию, и Оливию Дэвидсон и Инид, которые вылезали из маленького синего пикапа миссис Роллинз, припаркованного на другом конце стоянки.

– Инид! Оливия! – Элизабет высунулась из окна машины и позвала подруг. – Займите нам места! Ладно?

Инид подняла вверх большой палец:

– Хорошо! Но если Уинстон съест столько пицц, что полтора года печи не будут работать, придется разнести роскошную пиццерию Гвидо.

– Решено! – ответила Элизабет подруге, которая направилась ко входной двери.

Тодд долго кружил по стоянке, пока не нашел свободного места рядом с черным «порше» с номерным знаком «I БРЮС I».

– Ты только посмотри, – воскликнул Тодд. – Сам Брюс Пэтмен ради такого события решил присоединиться к простолюдинам, собравшимся у Гвидо.

– Неудивительно, – Элизабет выбралась из машины. – Если собирается толпа, перед которой можно покрасоваться, не сомневайся – Брюс приедет. Тем более, если здесь телекамеры.

Тодд обнял ее и они пошли к входу.

– Да, ты права, но я не ожидал, что он здесь появится. Особенно после того случая, когда твоя сестра запустила ему пиццей в лицо. Я не думал, что он сюда еще вернется.

Элизабет захихикала, вспомнив самого популярного кавалера школы в Ласковой Долине, измазанного пиццей.

– Он получил по заслугам, – сказала она, имея в виду короткий, но вызвавший столько сплетен роман Джессики с Брюсом.

– Даже я был на стороне твоей сестры в этом сражении, – признался Тодд. – Но все это было настолько давно, что, я думаю, Брюс опять готов посетить поле битвы.

Они подошли к входу и едва открыли дверь, как почувствовали острый запах пиццы, который наполнял шумный ресторан. Большинство столиков и кабин были уже заняты, как и места у стойки. В центре зала стоял пустой стол, огражденный со всех сторон веревкой и ожидающий прибытия Короля Бутербродов. На него Фрэнк Де Люна, заведующий у Гвидо, ставил большой кувшин с холодной водой и высокий стакан.

Элизабет пробежала взглядом по толпе и отыскала Инид и Оливию, сидящих в большой кабине около искусственного водопада у задней стены ресторана. С ними были Джон Пфайфер, спортивный редактор «Оракула», черноволосая Энни Уитмен, одна из новых болельщиц школьной команды, и ее приятель Рикки Капальдо, стеснительный капитан команды болельщиков. Инид увидела Элизабет и помахала рукой. Элизабет с Тоддом пошли к столику, здороваясь и дружески похлопывая по плечам своих школьных товарищей.

– Эй, Тодд, – позвал его Джим Дейли, игрок баскетбольной команды. – Смотри, на Уинстона собирается больше народа, чем на нашу последнюю игру, правда?

Тодд пожал плечами:

– Что делать… А может, нам пригласить Уинстона выступить в перерыве следующего матча? – обернулся Тодд, и они с Элизабет опять стали пробираться к задней части зала. – Салют компании, – поздоровался Тодд, когда они подошли к своему столику.

– Привет всем. Мы не помешаем? – спросила Элизабет.

– Что ты, – ответила Энни Уитмен. – Мы все здесь уместимся. – Они с Рикки пододвинулись, и Элизабет с Тоддом примостились рядом с ними.

– Мы заказали пиццу, – сказала Инид. – Но, видно, придется немного подождать. Сегодня столько народу. – Она обвела рукой зал.

Многие еще заходили. Среди них Элизабет увидела сестру. Она была одета в турецкую майку-платье с длинным подолом сзади, которую мама, поддавшись на уговоры, купила ей недавно в магазине «Фокси-мама». Рядом с ней со счастливой улыбкой шагал Нейл Фримаунт, высокий, светловолосый, необычайно остроумный парень.

Элизабет увидела на лице Джессики самодовольное выражение.

– Интересно, – сказал Тодд, поймав взгляд Элизабет, – они раньше встречались?

Элизабет кивнула:

– Странно, что Джес и словом о нем не обмолвится. Обычно, когда ей приглянется новый парень, она больше ни о чем говорить не может. – Но тут же Элизабет забыла и про сестру, и про Нейла.

В зале, встреченный улыбками, аплодисментами и свистом, появился Уинстон. Его голову венчала смешная корона из золотой фольги, на которую были наклеены красные картонные буквы «КОРОЛЬ БУТЕРБРОДОВ». Он высоко поднял руку и, улыбаясь, помахал в телекамеру, установленную в конце стойки. Потом он уселся на свое место. Фрэнк Де Люна поставил в кирпичную печь длинный поднос с деревянными ручками, полный сырых пицц, и вынул оттуда большую пышущую жаром пиццу. Он выложил ее на поднос и вынес на центральный стол, чтобы она остыла.

– М-м-м-м… Она выглядит так привлекательно, что я готов съесть семь таких, – усмехнулся Уинстон.

Раздался взрыв хохота. Уинстон налил в стакан воды и пододвинул к себе стопку салфеток, показывая, что он готов к началу. Анна Скарпелли, диктор программы телевидения, вышла вперед с микрофоном в руке:

– Как вы себя чувствуете, мистер Эгберг?

– Ужасно голоден.

Толпа захохотала. Уинстон был в своем репертуаре. Чем больше аудитория, тем лучше.

– Вы и вправду думаете, что сможете побить мировой рекорд?

– По этому случаю я даже пропустил завтрак.

Ответ Уинстона вызвал еще более дружный смех в зале.

– За Короля Бутербродов! – выкрикнул невысокий темноволосый парень, поднимая бумажный стакан, чтобы подбодрить Уинстона.

– Царствуй на славу нам, – пропела Энни Уитмен сильным красивым голосом, тоже поднимая стакан.

– Спасибо, спасибо, – благодарил Уинстон.

За него поднимались новые и новые стаканы.

– А теперь, как большинство из вас знает, – произнес он, – я попробую побить мировой рекорд, съев семь экстра-пицц подряд. Итак, без дальнейших промедлений – ведь время моего завтрака прошло. Я начинаю!

Уинстон замолчал, взял первый кусок и принялся его есть, а тем временем Фрэнк Де Люна поставил на стойку еще две пиццы.

– Думаете, у него получится? – спросила Инид, в то время как Уинстон приступил ко второму куску.

– Он достаточно потренировался, – сказал Джон Пфайфер.

– Это в спорте нужна тренировка, – заметила Оливия Дэвидсон. – А в случае с Уином она может только повлечь за собой желудочную боль. И потом, – тихим шепотом добавила она, – я слышала, что в последнее время он не так хорошо себя чувствует.

– Не может быть! – воскликнула Элизабет. – А от кого ты узнала?

– Пару дней назад Уинстон сам говорил Роджеру.

– Кстати, а где Роджер? – с тревогой в голосе спросила Элизабет. Она знала, что болезнь матери тяжелым бременем легла ему на плечи.

Оливия нервно затеребила розовый шарф, покрывавший ее русые вьющиеся волосы.

– Я стараюсь не думать об этом. Миссис Баррет стало хуже, – сдерживая слезы сказала она. – Мистер Пэтмен предложил Роджеру полететь в Хьюстон, чтобы быть рядом с ней… Роджер сейчас собирается.

– О, Лив, я так сожалею, – сказала Элизабет.

Все сидевшие за столом тоже выразили свое сочувствие.

– Ему сейчас так тяжело. Особенно после того, как отец их бросил. – Оливия тряхнула головой. Ее блестящие серебряные серьги закачались из стороны в сторону. – У него, кроме матери, никого нет…

– Но у него есть ты, – осторожно напомнила Инид.

Оливия покраснела.

– Да, я сделаю все, что в моих силах.

– Отец Брюса, кажется, тоже, – заметил Тодд.

– Да, это теперь ясно, – подтвердила Оливия. – Не можем понять, что им движет, но мы с Роджером все равно так ему благодарны.

– Могу представить, – согласился Тодд.

За столом воцарилось грустное молчание. Наконец Оливия снова заговорила:

– Я уверена, что Роджер был бы недоволен, если б узнал, что мы во время такого события обсуждаем его проблемы. – И она кивнула в сторону Уиистона.

Все принялись наблюдать, как он доедал оставшийся кусок первой пиццы.

– Вы только посмотрите на него! – воскликнула Элизабет.

Уинстон откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу:

– Фрэнк, пицца просто великолепна! Можно мне еще одну?

– С удовольствием, – ответил Фрэнк Де Люна и поставил перед ним вторую пиццу.

– А выглядит она ничего, – заметил Джон Пфайфер. – Скорей бы и нам принесли, что ли. – И он стал следить взглядом за официантом, который, пробравшись сквозь толпу, ставил пышущую жаром пиццу на столик перед Диди Гордон и серфингистом Билли Чейзом, которые сидели возле автоматического проигрывателя.

– Спокойнее, Джон, спокойнее, – усмехнулся Тодд.

– Как можно быть спокойным, когда на моих глазах Уин поедает один кусок за другим? – оправдываясь, ответил Джон.

Все засмеялись, забыв грустный разговор о матери Роджера.

– Уверена, что Уинстон не откажется от твоей помощи, – захохотала Элизабет. – У него здесь еды хватит на всю школьную футбольную команду. – Она показала на стойку, на которой остывали третья, четвертая и пятая пиццы.

Уинстон съел уже половину четвертой пиццы, когда, к радости Джона, и к ним за столик принесли пиццу с перцем, колбасой, грибами и остальными приправами по рецепту Гвидо. Уинстону же приходилось есть более простой вариант.

Элизабет свернула свою порцию и откусила большой, покрытый сыром кусок.

– Уф… Горячо! – Она часто задышала и стала махать перед раскрытым ртом ладонью.

Элизабет каждый раз обещала себе не спешить с едой, чтобы не обжечься, но, когда приносили пиццу Гвидо прямо с пылу с жару, ей не терпелось поскорее откусить.

Тодд шутя погрозил ей пальцем:

– Ты, кажется, говорила мне, что на этот раз подождешь, пока она остынет. Вот смотри. – Он несколько раз подул на пиццу и отставил ее в сторону на несколько минут, прежде чем приняться за еду.

– Но, Тодд, я же должна начать первой, а то ты все проглотишь, прежде чем я начну есть.

– И это не его вина, – заметил Рикки Капальдо, облизывая пальцы. – В конце концов здесь лучшая пицца в мире.

Элизабет не спорила. Когда ей приходилось развлекать гостей из других городов, пиццерия Гвидо была одним из первых мест, куда она их вела. Многие, особенно жители больших городов, скептически относились к заявлению, что в маленьком городке Ласковая Долина делают пиццу лучше, чем в любом другом месте. Но, едва распробовав, они тут же меняли свое мнение. Одни говорили, что это из-за кирпичной печи, которая позволяла сделать такую прекрасную корочку. Другие утверждали, что секрет в приготовлении томатного соуса. Но никто не мог устоять перед пиццей Гвидо. И меньше всех Уинстон, который ел уже пятую по счету.

– Он расправляется с ней довольно шустро для человека, у которого болит желудок, – заметила Оливия.

– Не так уж и шустро, – возразил Джон. – Эту он ест значительно медленнее, чем предыдущую. И аппетит у него явно поубавился.

– Еще бы, столько съесть, – сказала Энни Уитмен. – Но я думаю, он справится. – И она яростно откусила от своей пиццы, словно желала помочь Уинстону.

К тому времени, как Элизабет и ее компания уже закончили свои порции, болтая и веселясь, Уинстон, который занимался исключительно едой, приступил к шестой пицце.

Весь зал не сводил с него глаз. Блестящая корона съехала с его головы и валялась под столом. Он же все свое внимание сосредоточил на пицце, стоявшей перед ним. Лицо его помрачнело. Было заметно, что он старается перебороть боль в желудке. В какой-то момент он даже опустил голову на стол, схватился руками за живот и принялся раскачиваться из стороны в сторону, тихонько постанывая.

– Не сдавайся, Уинстон, – одобрительно воскликнула Оливия Дэвидсон. – Осталось каких-то полторы пиццы, и все.

Уинстон медленно поднял голову и опять принялся за еду. Из толпы послышались подбадривающие возгласы. Уинстон слабо улыбнулся своим болельщикам и телекамерам. Крики одобрения, казалось, поддерживали его, пока не осталась последняя пицца. Он взял первый кусок, и ресторан опять наполнился радостными возгласами, аплодисментами и шумом.

– Он сможет! – воскликнула Энни Уитмен.

Но вдруг, когда позади было шесть с половиной экстра-пицц и осталась самая малость, Уинстон бросил недоеденный кусок, вскочил и с позеленевшим лицом бросился вон.

– О-о-о… – По толпе прошел гул разочарования.

– Не могу поверить, – грустно вздохнула Энни.

– Столько съесть и все напрасно, – поддержал ее Джон Пфайфер.

Камеры телевидения отсняли оставшуюся половину пиццы и стопку пустых подносов.

– Вот и все, – объявила в микрофон Анна Скарпелли.

– Бедный Уинстон, – покачала головой Элизабет. – Как ему сейчас должно быть плохо.

Несколько минут спустя Уинстон с неизменной дурацкой ухмылкой на губах снова появился в зале.

– Прекрасная попытка! – перекрикивая аплодисменты, гулко раздававшейся в обитых деревом стенах, воскликнула Диди Гордон.

– Ты все равно чемпион! – раздался еще чей-то возглас.

– Скажи речь! – закричал Тодд.

Его поддержали несколько голосов.

– Ну, если вы настаиваете, – бодро согласился Уинстон.

В зале воцарилась тишина. Камеры были вновь направлены на Уинстона.

– Прежде всего, хотя мне и не удалось побить рекорд, хотелось бы поблагодарить всех, кто пришел поддержать меня, – начал он. – И если кто-то из вас хочет помочь мне с последней пиццей – она ваша. – И он кивнул в сторону уже холодных остатков седьмой пиццы.

Раздался взрыв хохота.

– И еще я хочу поблагодарить тех, кто работает у Гвидо, в особенности Фрэнка Де Люна. Надеюсь, что у них дела будут идти так же хорошо, как и раньше, несмотря на то, что я ближайшие пару месяцев, возможно, у них не появлюсь.

– Пару месяцев! – прошептала Элизабет Тодду. – Во дает! Я думала, он сегодня наелся по крайней мере на пару лет.

– И, наконец, – продолжал Уинстон, – я хотел бы поблагодарить свою маму, которая столько времени провела на кухне в течение последних двух недель, готовя для меня тренировочные сандвичи.

– Пусть это услышит миссис Эгберт! – воскликнул Джон Пфайфер.

– А теперь друзья, если вы не против, – хитро усмехнулся Уинстон, – пойду-ка я домой. Ведь уже время обеда.

Элизабет расхохоталась, глядя, как Король Бутербродов зашагал к выходу.

«Мировой рекорд или не мировой рекорд, – думала она, в то время как посетители стали покидать ресторан и расходиться по домам, – можно не сомневаться, что Уинстон с его мастерством актера всегда найдет выход из любого положения».

– Не выключайте ваши телевизоры, – объявил диктор Джим Ральстон и так широко улыбнулся, что, казалось, экран телевизора Уэйкфилдов стал шире, – после блока рекламы Анна Скарпелли расскажет вам о том, как в нашем городе состоялась попытка побить мировой рекорд по поеданию пиццы.

– Ну-у-у, сколько можно ждать. – Джессика нетерпеливо ерзала на кресле в гостиной. – Может, нас покажут в «Новостях», а, Лиз?

– Тебя, может, и покажут, а нас с Тоддом вряд ли. Мы сидели все время сзади. – Элизабет взяла горсть изюма и передала Бетси, сидевшей рядом с ней на диване, тарелку с печеньем.

На экране парень их возраста выделывал чудеса на домашнем компьютере. Джессика поморщилась.

– Надоела уже эта реклама компьютеров, – застонала она, схватила пульт и переключила на другую программу.

– Джес! Переключи обратно, мы пропустим Уинстона! Тебе же не терпится увидеть себя по телевизору.

– Не терпится, но эту рекламу я смотреть не хочу. Тебе понятно или нет?

Элизабет вздохнула:

– Что случилось, Джес? Почему в последнее время один вид компьютера портит тебе настроение?

Несколько недель назад Джессика натерпелась стыда, когда попросила школьного компьютерного гения помочь ей подделать оценку по математике. И как всегда, Элизабет пришлось брать сестру на поруки, когда все раскрылось. В конце концов Джессика все выучила и исправила оценку, но до сих пор не могла забыть неприятного инцидента. Теперь она не уставала повторять, что компьютеры – ее злейшие враги.

– Даже говорить об этом не хочу, – ответила Джессика, сосчитала до десяти и переключила обратно.

Вместо парня с компьютером на экране появилась семья, завтракающая новыми кукурузными хлопьями.

– Так-то лучше! – удовлетворенно воскликнула Джессика и поудобнее уселась в кресле.

Анна Скарпелли снова появилась на экране.

– Сегодня днем юноша из нашего города попытался побить мировой рекорд по поеданию пиццы… Но его попытка не увенчалась успехом, – начала рыжеволосая дикторша. – Происходило это здесь.

На экране появилось изображение переполненной пиццерии Гвидо.

– Ух ты! Ну надо же! – радостно воскликнула Джессика. – Это я!

– Где? – спросила Элизабет. – Я не вижу.

– Смотри! Вот рукав моего платья! – показала Джессика.

– Подумать только, – усмехнулась Элизабет. – Твою руку целиком показали по телевизору! Поздравляю, Джес! Теперь тебя, наверное, и потрогать нельзя?

– Не порти мне настроение, Лиз. Ты просто завидуешь, что тебя не показали. – На экране появился Уинстон, и Джессика обиженно надула губы.