Текст книги "Стараниями законников"

Автор книги: Фрэнк О'Коннор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

О'Коннор Фрэнк
Стараниями законников

Фрэнк О'Коннор

Стараниями законников

Перевод Н. Рахмановой

Делил Карти родилась в очень порядочной семье.

А погубило ее то, что она поступила работать горничной к ОТрэди из Пуладуффа. Все члены этого семейства были слегка со сдвигом. Старик отец, народный учитель, вечно где-то отсутствовал, да и дочери его дома сидеть не любили. Когда они не уезжали в гости, то принимали гостей у себя, и сколько раз, бывало, Делия, зайдя в комнату поздно вечером, заставала какую-нибудь из дочерей на диване прильнувшей к молодому человеку.

Никакой девице такие примеры на пользу не пойдут.

Какова госпожа, такова горничная, – через полгода Делия уже курила, а через год крутила роман с неким Томом Флинном, сыном фермера. Ее отец, человек почтенный и работящий, ничего про это не знал, – он бы сразу смекнул, что дочь его не пара никому из Флиннов.

И если бы отец Тома, Нед, узнал про это, он бы тоже не допустил, чтоб дочка какого-то работника вообразила себя ровней Тому.

Знает бог, не таким уж сокровищем был Том. Здоровенный неуклюжий детина, он был убежден, что любовные утехи, как и выпивка, принадлежат к тем простым радостям, которых отец со зла пытается его лишить. Он наведывался в дом ОТрэди, когда хозяева куда-нибудь уезжали, и там его встречала Делия в платье Эйлин О'Грэди, с ее губной помадой на губах, напудренная ее рудрой, и, как истая леди, принималась хлопотать в гостиной над чайным прибором, Воровато оглянувшись через плечо – не видит ли кто, Том бухался на диван, так что только сапоги торчали.

– Ох и нравятся мне диваны, – говорил он с бесхитростным наслаждением.

– Положи за спину подушку, – советовала Делия.

– Ух ты, – продолжал Том, устроившись поудобнее, – будет у меня когда-нибудь свой дом, такие диваны и подушки заведу, только держись. Кучу денег, наверно, загребают эти учителишки. И чего им не сидится дома?

Делии нравилось разливать чай и разыгрывать важную даму, но Том на такие штуки не поддавался.

– На что он мне сдался, твой чай? – говорил он, с недоверием заглядывая в чашку. – А вот нету ли у тебя виски? У старика ОТрэди, наверно, виски хоть залейся... Поставь ее обратно на стол. Какого черта они не заведут нормальные кружки с ручками, чтоб человеку было за что ухватиться? А чайник серебряный, что ли? Зря я не учитель!

Чего естественнее было для Делии показать ему спальни и туалеты с трехстворчатыми зеркалами – знай смотрись со всех сторон. Но Том с невыразимым восторгом растягивался на низкой широкой кровати, подкладывал руки под голову и восклицал:

– Пружины! Ей-богу, точно в автомобиле!

В том, к чему привели пружины, были целиком виноваты ОТрэди: кому другому пришло бы в голову оставлять дом, стоящий на отшибе, под присмотром девятнадцатилетней девушки? Удивительно было одно: все это продолжалось целых два года и никак не сказывалось на Делии. Может быть, Тому понадобился как раз такой срок, чтобы постичь науку. Но когда он наконец ее постиг, он пришел в ужас. Сперва он никак не мог уразуметь, что это он, безобидный, незаметный малый, до которого никому никогда не было дела, вдруг за здорово живешь добился от девушки таких неслыханных результатов, но когда уразумел, то сразу почуял, чем это грозит. Сначала отец изобьет его до полусмерти, а потом выгонит из дому и оставит ферму племянникам. Поскольку надежды умилостивить отца не было, Том перенес свое внимание на бога. Тот, хотя, по слухам, и разделял взгляды Неда Флинна относительно парней и девиц, всетаки не был лишен некоторой человечности. Том перестал видеться с Делией, желая убедить господа в том, что он исправляется и, вообще, он тут не виноват. Сам по себе он парень скромный и благонравный, а вот девица Карти – та из ранних, коварная потаскушка, которая всячески его завлекала, вместо того чтобы отваживать, как полагается девушке с хорошим воспитанием. Том доказывал богу, что, принимая в расчет всякую там губную помаду, диваны и чаи в гостиной, еще удивительно, как она не втянула его во что-нибудь похуже.

Пришлось Делии открыться матери, и миссис Карти отправилась к отцу Коркорану выяснять, не заставит ли он Тома жениться на ее дочери. Отец Коркоран был высокий вспыльчивый старик, который, дожив до шестидесяти пяти лет, никак, хоть убей, не мог понять, что хорошего находят парни в девицах. Но если он не разбирался в любовной психологии, то превосходно разбирался в фермерской.

– Вот еще, миссис Карти, – с досадой возразил он, – как это я заставлю его жениться? В своем ли вы уме?

Небольшое финансовое соглашение – при условии, что она покинет наш приход, чтобы не оказаться причиной скандала, – это я мог бы еще устроить.

Он повидал Неда Флинна, который уже познакомился с версией Тома и убедился, что финансовые соглашения станут чем-то само собой разумеющимся, если только он не положит им сразу конец. Нед был шести футов роста, с лысым черепом и таким гладким, без единой морщинки, лицом, как будто не было у него в жизни никаких забот, кроме высоких дум о благоденствии человечества, что, видимо, и наложило на его лицо печать неизменного идиотического глубокомыслия. Даже поведение Тома не прочертило ни одной морщины на его челе.

– Уж не знаю, отец мой, – он со страдальческим видом потер лысину, что тут можно поделать.

– А вот что, мистер Флинн, – предложил священник, у которого в трудную минуту человечности хватило бы на двадцать Флиннов, – может, вы поступите благородно и позволите Тому на ней жениться, пока дело не зашло далеко!

– Куда дальше, отец мой!

– Пока не начался скандал.

– Боюсь, отец мой, скандал уже начался.

– И если уж на то пошло, – продолжал отец Коркоран, принуждая себя замолвить доброе словечко за представительницу злосчастного пола, чье существование так и оставалось для него загадкой, – если на то пошло, так чем она хуже других девиц? Они все до единой испорченные, сколько я вижу, а Делия все-таки лучше многих,

– У меня совсем другие сведения, отец мой, – проговорил Нед с видом оскорбленной добродетели.

– Это нешуточное утверждение, мистер Флинн, – с угрозой произнес отец Коркоран.

– Оно может быть доказано, отец мой, – угрюмо возразил Нед. – Я, конечно, не отрицаю, малый свалял дурака, но ведь и умник может попасться в ловушку.

– Вы меня удивляете, мистер Флинн, – отец Коркорап мало-помалу начал понимать, что ему даже пожертвования не перепадет. – Указывать я вам, конечно, не могу, но скандал получится отменный.

– Я сожалею об этом не меньше вашего, отец мой, – отозвался Нед, – но мне приходится думать о будущем сына.

Ну, тут, разумеется, и пошла потеха. ОТрэди, как всегда, вели себя не по-людски и упорно хотели держать у себя Делию до последнего, пока им не объяснили, что вину свалят на мистера ОТрэди. После этого пришлось уж открыть глаза отцу. Дик Карти в совершенстве знал, как полагается поступать любящему папаше: он колотил Делию до тех пор, пока его не оттащили соседи. Раньше он имел привычку сидеть в садике и читать газету, но теперь он почувствовал, что негоже ему на глазах у публики наслаждаться жизнью, поэтому он стал сидеть у очага и размышлять. И чем больше он размышлял, тем больше злился. Сообразив, однако, что при всем желании не будешь колотить Делию всякий раз, как разозлишься, он сосредоточился на Флиннах. Нед Флинн, этот презренный нуль, посмел оскорбить одного из Карти в том приходе, где Карти сотни лет пользовались безупречной репутацией. Между тем, как всем известно, Флинпы выскочки и чужаки, на их надгробиях ни одной даты раньше 1850 года не встретишь – ничтожества, и все тут!

Он повез Делию в город посоветоваться со своим стряпчим Джеки Кэнти. Джеки был этакий малорослый замухрышка, с тонкими губами, острым носиком, на котором никак не хотело держаться пеисне. Он с серьезным видом слушал рассказ о дурном поведении Делии и про себя наслаждался.

– А что случилось потом? – спросил он своим тягучим пронзительным голосом, глядя в пол и изо всех сил стараясь не взвизгнуть от восторга. "Вот черти! – думал он. – Вот черти!" Наконец-то Джеки, можно сказать, вплотную столкнулся о правдой жизни, такой случай нельзя было упускать кто знает, представится ли он еще раз.

– Доказательства имеются? – – прогнусавил он, глядя на Делию поверх пенсне. – Письма? Документы?

– Была одна-две записки, да я сожгла, – ответила Делия, которой он показался ужасно странным, что и неудивительно.

– Жаль! – Джеки восхищенно улыбнулся. – Хитрец! Ну и хитрец!

– Да нет, не в том дело, – смущенно проговорила Делия, – просто ему незачем было писать.

– Э-э-э, мисс Карти, – негодующе вскричал Джеки, с вызовом глядя на нее сквозь стекла, и в голосе его послышались металлические нотки, влюбленный джентльмен всегда найдет повод написать письмо. Нет, он хитрец. Возможно, вашему отцу и удастся возбудить дело о совращении, но, если они выставят защиту, история выйдет скандальная.

– Мистер Кэнти, – торжественно заверил его отец Делии, – по мне, пусть она будет какая угодно скандальная, лишь бы добиться справедливости. – Он поднялся во весь свой могучий шестифутовый рост и потряс сжатым кулаком. Справедливости – вот чего я хочу, – театрально произнес он. – Уж такой я человек. Живу себе тихо, никого не трогаю, но, коли меня обидят, я буду; драться, хоть в мешок меня посади и узлом завяжи.

– Не забудьте, что у Неда Флинна есть деньги, – :

жалобно проскулил Джеки.

– Мистер Кэнти, – лроговорил Дик с достоинством, на грани величественности, – вы меня знаете?

– Да, Дик, конечно.

– Я живу тут с детства, пятьдесят лет, и никому не задолжал ни полпенни. Пускай мне придется десять лет дробить камни на дороге, я выплачу все до последнего пенса.

– Знаю, Дик, знаю, – простонал Джеки. – Но ведь тут есть и другая сторона – репутация вашей дочери.

Сказать, как они поступят? Они явятся в суд и поклянутся, что отец ребенка – кто-то другой.

– Никогда Том такого не скажет, – в отчаянии воскликнула Делия. – У него бы язык отсох.

Джеки окончательно потерял терпение. Чтобы какаято девчонка учила его уму-разуму... С утомленным видом он откинулся назад и свесил руку через спинку стула.

– Это утверждение ни на чем не основано, – заявил он холодным тоном. Такого еще не случалось ни с одним свидетелем. В противном случае жителям Ирландии нашлось бы значительно меньше чего сказать в свое оправдание. Слыхали бы вы, что говорят почтенные люди, когда им приходится давать свидетельские показания! Отсохнет язык, как же! Вот если бы нашлись письменные доказательства, тогда другое дело, а так имеется только наше слово против их слова. Может ли быть доказано, мисс Карти, что одновременно вы не гуляли еще с кем-нибудь?

– Вот уж ничем подобным я не занималась, – возмутилась Делия. – Богом клянусь, мистер Кэнти! Я почти ни с одним мужчиной словечком не перемолвилась за это время, разве что с Тимми Мартином встречалась, когда мы ссорились с Томом.

– С Тимми Мартином?! – выразительно воскликнул мистер Кэнти, уставив на нее указующий перст. – Вот они на кого покажут!

– А Том зато встречался с Бетти Дейли, – чуть не плача закричала Делия, – и то чтоб мне насолить. Честное слово, мистер Кэнти, ничего такого между нами не было, даже Том меня этим никогда не попрекал.

– Помяните мои слова, – протянул Джеки со скорбной улыбкой, – он теперь наверстает упущенное.

Он проявил куда большую догадливость, чем ожидала Делия. После того как ребенок родился и судебный процесс начался, Том с отцом поехали в город к своему поверенному, Питеру Хамфрису. Питеру, знавшему о правде жизни все, что ему нужно было, случай этот понравился гораздо меньше, чем Джеки. Этот косоглазый полнокровный мужчина, зарабатывавший деньги на земельных, а вовсе не на любовных тяжбах, счел это дело унизительным для себя. Ему даже слушать такие вещи было неприятно.

– Значит, по-вашему, отцом является Тимми Мартин? – спросил он Тома.

– Ну, клясться не стану, – честно признался Том, усаживаясь поглубже на стуле и кладя ногу на ногу. – Как я могу? Я только говорю, что я был у нее не один, и, главное, она этим похвалялась. Да, черт возьми, похвалялась! повторил он, как бы изумляясь женской порочности.

– При свидетелях? – от безнадежности глаза у Питера совсем разъехались в стороны.

– Насчет этого, – с важностью ответил Том, ища взглядом открытое окно, чтобы сплюнуть, – не побожусь.

– Но ты понял так, что она имела в виду Тимми Мартина?

– Нет, я вовсе не обвиняю Тимми Мартина, – переполошился Том, сообразив, что тонкости судопроизводства не иначе как вовлекут его в ссору с Мартинами, а семья у них буйная, и они способны расквитаться с ним средствами, не известными закону. – Просто иногда она встречалась с Тимми Мартином. А так, кто его знает – может, это он, а может, кто другой, а может даже, – добавил он с таким видом, будто на него только что снизошло откровение, – у нее их было несколько. – Он перевел взгляд с Питера на отца и обратно, желая проверить, какое впечатление произвели его слова, но, как это водится с наитиями, оно не получило одобрения. – Да, черт возьми, – сказал он, усаживаясь еще глубже, – их могло быть сколько угодно... Но насчет этого, – добавил он предусмотрительно, – я бы не мог поклясться.

– И ни один человек, Том, тебе бы не посоветовал, – сказал поверенный, с трудом стараясь сохранять вежливость. – Тебе понадобится хороший адвокат.

– Черт возьми, а ведь и вправду понадобится! – согласился Том, как бы пораженный тем, что могут найтись такие плохие люди, которые ему не поверят.

В деревне началось большое оживление, когда разнесся слух, что Флинны наняли адвокатом Горлопана Купера. Купер всегда вызывал интерес у публики, хотя бы как первоклассный номер судебного представления, тем более что все знали – черное и белое займут в этом деле свои надлежащие места, и даже такая малость, как парядное платье Эйлин ОТрэди, не будет оставлена без внимания.

В день слушания дела зал был набит битком. Том с отцом сидели позади с Питером Хамфрисом и ждали Купера, а Делия и ее отец разговаривали с Джеком Кэпти и адвокатом Иверсом. Ивере был рослый черноволосый молодой человек с большим лбом и полузакрытыми сонными красными глазами. Говорил он с вкрадчивой медлительностью.

– Вы ведь не волнуетесь, правда? – ласково осведомился он у Делии. – Не бойтесь ничего, не надо... Как вы полагаете, Джеки, надежды на то, что они договорятся, ведь нет?

– Вот еще, какая может быть надежда, – брюзгливо проворчал Кэнти. Разве вы сами не знаете, что они за люди?

– Я поговорю с Купером, – сказал Ивере, – Ден не так уж страшен, как кажется.

И он направился к человеку грубой наружности, в парике и мантии, который как раз входил в зал. Сказать про него, что он не так страшен, как кажется, была небольшая похвала: почти квадратная физиономия с тяжелой нижней челюстью и голубые глазки, злобно выглядывавшие из узких, глубоко прорезанных щелочек.

– Нельзя ли договориться мирно, Ден? – мягко спросил Ивере.

Купер даже не посмотрел на него, он был явно нечувствителен к обаянию Иверса.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы я шел на переговоры, если мог драться? – прорычал он.

– Да, когда драка была на равных, – возразил, не обижаясь, Ивере. – Уж не считаете ли вы равным противником эту бедную девочку?

– Мы еще посмотрим, что она за птица, – самодовольно проговорил Купер, останавливая взгляд на Флиннах. – Скажите, – прошептал он, – что ее прельстило в моем клиенте?

– Надо полагать, то же, что прельщало вас, когда вы были в ее возрасте, – отозвался Ивере. – Не говорите мне, что в молодости у вас не было девушки из табачной лавочки, которую, как вы думали, послал бог в утешение вам?

– Да, но у нее не было письменных доказательств,– – серьезно ответил Купер. – И в отличие от вашей клиентки я никогда не заводил двоих одновременно.

– Неужто вы верите этим россказням?

– Вот в них-то я и собираюсь покопаться.

– Могу вас избавить от трудов – она была по уши влюблена в вашего клиента.

– Ха! – фыркнул Купер, как будто услышал остроумную шутку. – Потому-то она и требует теперь денег?

– Девушке ни одного пенни не надо. Разве вы сами не знаете, кто за этим стоит? Почтенный папаша. Даже двое почтенных папаш. В нашей стране так уж заведено, что браки берутся устраивать папаши, вот в чем паша беда, Ден Купер.

– Ха! – проворчал Купер, но уже не таким уверенным тоном. – Покажите мне этот образчик женской прелести, Ивере.

– Она в коричневой шляпке, рядом с Кэнти, – сказал Ивере, не глядя в ту сторону. – Бросьте, старина, не стройте из себя Буффало Билла. Ей уже солоно пришлось, и я считаю, что с нее хватит.

– А почему, черт возьми, вы обращаетесь ко мне? – с внезапным негодованием осведомился Купер. – За кого вы меня принимаете в конце-то концов? За Общество защиты падших женщин? Почему священник не заставил его жениться на ней?

– Когда католической церкви удастся заставить фермера жениться на дочке работника, тогда, значит, царствие божие не за горами, – ответил Ивере. Удивляюсь я вам, Ден Купер, в вашем возрасте пора бы понимать такие вещи.

– А что тут делают соседи, если ей нечего таить?

– Кто говорит, что нечего, – произнес Ивере беспечным тоном, но чуть заколебавшись. – Нет у вас разве своих дочерей? Вы же знаете, она изображала из себя знатную даму, щеголяя в платьях ОТрэди. Если это представляет для вас интерес, то она и драгоценности их нацепляла.

– Умеете вы втирать очки, Ивере, – заметил Купер, – но не тратьте на меня ваше обаяние. Я обязан соблюдать интересы моего клиента. Она спала с тем, вторым?

– Нет, не спала.

– И вы в это верите?

– Как поверил бы собственной матери.

– Вера и гору с места сдвинет, – безнадежно отозвался Купер. – Сколько вы хотите?

– Двести пятьдесят, – ответил Ивере, утратив свою уверенность.

– Боже милосердный! – простонал Купер, возводя глаза к небу. – Да ни один порядочный суд в Ирландии не оценил бы в такую сумму девичью добродетель.

А впрочем, ладно. Попытаюсь что-нибудь сделать.

Он тяжелыми шагами пересек зал суда и распростертыми, как крылья, ручищами оттеснил в угол обоих Флиннов.

– Двести пятьдесят фунтов! – еле выговорил побледневший Нед. Побойтесь богаг где мне взять такие деньги?

– Милейший мистер Флипн, – с грубоватой откровенностью ответил Купер, это всего половина годового содержания, какое его милость судья платит услаждающей его юной особе, а она ни в какое сравнение не идет с этой девицей в зале. Положась на свой богатый опыт, могу вас уверить, что за двухлетнюю внебрачную связь с такой вот пригожей девицей с вас запросят пятьсот фунтов, и ни одним пенсом меньше.

Глаза у Питера Хамфриса почти перестали косить, в такой ужас повергла его столь дерзкая клевета на беспорочного судью. И что вдруг нашло на Горлопана? И это бы еще куда ни шло, но, когда объявили о финансовой договоренности и Флинны направились к выходу, Купер снова подошел к ним.

– Поверьте мне на слово, мистер Флинн, вы поступили правильно, – сказал он. – Не нравятся мне судебные процессы, где замешаны хорошенькие девушки.

Джентльмены в возрасте его милости чертовски влюбчивы. Скажите-ка мне, однако, вот что: почему бы теперь вашему сыну не жениться на ней?

– Жениться на ней? – повторил Нед, который не успел еще оправиться от постигшего его удара в виде двухсот пятидесяти фунтов и судебных издержек за пустячное дело, которое он мог уладить с отцом Коркораном за пятьдесят. – Еще того не легче!

– Двести пятьдесят фунтов! – рявкнул Купер. – Не каждый день попадаются невестки с таким приданым.

А вы что думаете о девушке? – обратился он к Тому.

– Чего там, девица что надо, – ответил Том.

Тома было не узнать. Он испытывал отчасти облегчение от того, что не надо лжесвидетельствовать, отчасти изумление при виде такой легкой победы над отцом. На лице его читалось: "Ну и чудеса бывают на свете!"

– Эх, мистер Флинн, мистер Флинн, – с презрением прошептал Купер, неужели вы будете таким дураком, что выпустите такие большие деньги из семьи?

Оставив Неда стоять с разинутым ртом, он перешел к группе, где Дик Карти, весь красный от гордости и злорадства, принимал поздравления. Делию, стоявшую поблизости, не поздравлял никто. Вдруг ей на руку легла большая лапа, она подняла глаза и увидела Горлопана.

– Любишь ты еще своего парня? – спросил он тихонько.

– А что мне остается делать? – с горечью ответила она.

– Ничего, – подтвердил он без особого сочувствия. – Тем лучше. Деньги я тебе добыл для того, чтобы ты могла выйти за него замуж, если захочешь. Хочешь ты или нет?

Глаза ее наполнились слезами при мысли о фарфоровых черепках, которые ей теперь предлагались взамен бывшего божка.

– Глупого могила исправит, – отозвалась она с угрюмым видом.

– Ты совсем не глупа, девочка, – он ободряюще сжал ей руку повыше локтя. – Тебе, может, еще удастся сделать из него человека. Не знаю уж, до чего дойдет закон в нашей стране. Забирай его к черту отсюда поскорей, а я пойду поищу Майкла Иверса, пусть потолкует с твоим отцом.

Адвокаты скрепили договор в трактире Джонни Десмонда и, как говорил Джонни, это была та еще помолвка.

Горлопан горланил и угрожал адским огнем всем заинтересованным сторонам, а Майкл Ивере разливался про небесные радости. По словам Джонни, то был самый поучительный вечер в его трактире. Иверсу, которого всегда считали слюнтяем, брак, в общем, не повредил, но Для Горлопана, не оправдавшего своего прозвища, он, разумеется, был страшным провалом, и репутация его пострадала раз и навсегда.