Текст книги "Рифы космоса"

Автор книги: Фредерик Пол

Соавторы: Джек Уильямсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

У меня было два помощника: девушка-телетайпист и человек по имени Опорто, нечто вроде живого компьютера. Вы его только что видели. Машина задавала задачи. Ну, к примеру, какова величина гистерезисной потери в катушках подземных туннелей субпоезда. Это проблемы, на которые Машина не могла найти ответа, как я понимаю... даже она не знает всего. И все же мы находили решения. Конечно, у меня не было необходимости в справочниках и других книгах для работы, потому что я мог спросить Машину, и она выдавала мне любой фактический материал. Но для большей производительности она позволила мне держать у себя несколько книг, и среди них были книги из библиотеки отца.

Он с надеждой улыбнулся девушке.

– Вы ведь понимаете, что для человека, с детства мечтавшего о космосе, жизнь в подземелье не очень привлекательна. Чтение этих книг о космосе было для меня необходимым. В них содержались устаревшие теории о природе Вселенной. Используя современную математику, я вывел несколько систем уравнений, описывающих расширение Вселенной и непрерывное воссоздание материи в межгалактическом пространстве...

Его остановил вид ее нахмурившихся бровей. Это действительно была не самая подходящая тема для беседы с молодой девушкой, да еще купающейся в ванне!

– Но это вовсе не запланированный интерес, – с отчаянием заключил Райленд. – Это было просто безобидное увлечение. Оно было даже полезно для Плана. Уравнения, которые я вывел для описания новых катушек туннелей субпоезда, вытекали из описания процесса постоянного воссоздания материи в пространстве.

– И только поэтому вас сделали опасником? – она задумчиво посмотрела на него и нахмурилась. – Но на вид вы совсем не опасны.

Что он мог на это ответить? Он ждал, она тем временем махнула рукой. Один из голубей покинул ее плечо и перелетел к хрустальному дельфину. Он клюнул в плавник-рычаг, и струйка ароматизированной воды прекратила течь. Райленд наблюдал за голубем, убаюканный запахом сирени. В ванной комнате было тепло, но не душно. Очевидно, скрытые вентиляторы поглощали избыток влаги.

– А на самом деле вы опасны? – вдруг спросила девушка.

– Нет, мисс Крииря, – сказал Райленд. Он помолчал, не зная, как все объяснить этому ребенку. – Воротник – это не наказание, это предосторожность.

– Предосторожность?

– У Машины были основания подозревать, что в определенных условиях я мог бы представлять опасность для Плана Человека, – ровным голосом сказал Райленд. – Я ничего преступного не совершал, поймите. Но Машина не хотела рисковать, и вот... воротник...

– Создается такое впечатление, будто вы это одобряете, – с некоторым удивлением сказала девушка.

– Я лоялен по отношению к Плану!

– Но ведь мы все лояльны, верно? – сказала она. – Однако мы не носим воротников?

Райленд покачал головой.

– Я никогда не делал ничего такого, что угрожало бы Безопасности Плана.

– Но, может, вы все-таки совершили что-то не совсем...

Райленд усмехнулся. Удивительно легко с ней разговаривать, подумал он. Усмешка превратилась в улыбку, настоящую улыбку. Райленду давно уже не приходилось по-настоящему улыбаться.

– Да – признался он. – Я действительно совершил что-то «не совсем»... Там была девушка.

– Стивен, Стивен, – Донна Криири с насмешливой улыбкой покачала головой. – И опять девушка. Я думала, так бывает только в романах.

– И в жизни тоже, мисс Криири. – Райленд почти полностью расслабился.

Внезапно в ее настроении произошла резкая перемена.

– Но в вашем деле сказано нечто другое, – ледяным тоном проговорила она. – Вы обвиняетесь в сокрытии информации о некоем устройстве, представляющем угрозу Безопасности Плана Человека.

– Это не так! – отчаянно запротестовал он. – Кто-то допустил ошибку, несмотря на точность Машины. Меня три года обрабатывали тераписты в лагере повышенной безопасности, пытались вытащить из меня сведения, которых не было!

Ее глаза чуть расширились, показывая спокойную заинтересованность.

– Какого рода сведения?

– Я сам не знаю. – Он вздрогнул, когда на мгновение вернулись воспоминания о пережитом. – Они тщательно избегали каких-то намеков, и наказывали, если я пытался вспомнить то, о чем меня заставляли вспоминать. Меня привязывали, цепляли электроды, – записывали малейшую реакцию. Они повторяли эти слова миллион раз. Пространственник. Рифы космоса. Фузорит. Пиропод. Нереактивная тяга. И еще два имени – Рон Дондерево и Даниел Хоррок. Собрав в одно целое эти слова и некоторые другие намеки, я понял, что тераписты были уверены, будто бы этот Хоррок доставил мне некое сообщение от Дондерево. Весть из космического пространства, что-то о рифах космоса, что бы это ни означало. И обо всех этих пироподах, фузоритах. И в особенности о чем-то под названием «нереактивная тяга». Они пытались из меня вытащить, как построить нереактивный двигатель.

Она опять нахмурилась.

– А что это такое – нереактивная тяга?

– То, чего не существует, – сказал он. – Нереактивная тяга – это двигательная система, не основанная на противодействии. Сумасшедшие изобретатели уже триста лет пытались соорудить подобный двигатель. Но каждому, ясно, – что такая система будет противоречить Третьему Закону Движения. Невозможно толкать вперед лодку, не отталкивая одновременно назад воду.

– Я понимаю, – она серьезно кивнула. – Так же невозможно, как соорудить новые атомы и новый космос.

Он пристально взглянул на нее.

– Но я ни в коем случае не мог получить сообщения от Хоррока или кого-то еще, – отчаянно продолжал настаивать он. – Во всяком случае, не в тот момент, когда, как они думали, это произошло. В ту пятницу чудаковатый Опорто и телетайпистка были со мной весь день. Мы работали допоздна, заканчивая документацию для новой силовой катушки. Опорто я позволил уйти примерно в шесть часов вечера, у него разболелась голова. Телетайпистка вышла вместе с ним, но сейчас же вернулась – принесла мне кофе и бутерброды. Не прошло и получаса, как кто-то постучал в дверь. Я думал, что вернулась девушка, но это была полиция Плана.

– Это все произошло в пятницу. – В глазах Донны Криири было странное отсутствующее выражение. – Судя по записям в вашем деле, вы были доставлены в камеру предварительной изоляции в шесть часов вечера в понедельник. Таким образом, по крайней мере три дня выпадают из вашего рассказа.

Райленд с трудом глотнул.

– Не может быть! – он покачал головой. – Опорто и девушка только-только вышли, и...

– Я изучила ваше дело с известной тщательностью. – По какой причине – она не сочла нужным сообщить. – И я уверена, что взяли вас в понедельник.

Райленд почувствовал легкий укол возбуждения. Это даже больше, чем он надеялся узнать о своем деле.

– Что ж, это возможно, – пробормотал он. – Сначала я находился в. одном месте, которое по ошибке называли центром отдыха, где-то под землей. Тераписты работали круглые сутки, и я не мог знать ни времени, ни даты. И все же я до сих пор не имею понятия, как создать безпротиводействующую двигательную систему. И я по-прежнему уверен, что Машина позволила себе совершить ошибку.

Донна Криири укоризненно покачала головой. Райленд смолк, чувствуя, как туго охватывает шею железное кольцо. Он сошел с ума! Так разговаривать с дочерью Планирующего! Он сказал хрипло:

– Мисс Криири, я вам мешаю, я должен идти.

Она засмеялась, казалось вдали заиграла тихая музыка.

– Я вас не прогоняю, – очень мягко сказала она.

– Но... вы... в ванне...

– А я всегда предпочитаю проводить поездки в воде. Так удобней, когда начинается вторая половина пути. И не – волкуйтесь о том, что скажет отец. Он правит миром – для Плана, конечно!.. Но он не властен надо мной. – Она улыбнулась. Наверное, ей нет и двадцати, подумал Райленд печально, у него уже не оставалось сомнений в том, что Донна Криири знает силу своих женских чар. – Не опасайтесь моих голубей Мира, – сказала она. Он взглянул на серебряных птиц и на их стальные клювы. – Мне очень жаль, что они поранили вашего товарища, – извинилась она. – Но они решили, что он угрожает мне. Как видите, даже без охраны я нахожусь под защитой.

Она взмахнула рукой, и комнату наполнила тихая музыка, льющаяся из невидимых динамиков.

– Та девушка, какая она была? – неожиданно спросила оиа Райленда.

– Красивая, – коротко ответил он.

– И опасная!

Он кивнул. Опасная? Но эта девушка была куда опасней для него. Он не имел права входить сюда. Машина так этого не оставит. Успокаивая его, Донна Криири сказала:

– Расскажите мне о ней. Так она была хорошенькая?

– Наверное. Мне так казалось. У нее были длинные русые волосы, зеленые глаза. Такие, как у вас. И она работала в тайной полиции, но я этого не знал до того самого дня, когда пришла полиция.

Девушка неестественно громко рассмеялась, металлические голуби беспокойно зашевелились, сохраняя равновесие.

– И она предала вас. Теперь вы боитесь, что так же сделаю и я? Не бойтесь, Стивен, я обещаю вам.

Он пожал плечами.

– Я вам уже говорил. Мне еще повезло. Отправили только в лагерь. А могли ведь и в орган-банк.

Обдумывая его слова, она склонила голову, и он заметил, что волосы ее имеют красноватый оттенок. Наконец она вздохнула и сказала:

– И вы стали опасником. Но вам следовало быть осмотрительнее, Стивен. Вам нельзя было уклоняться от требований Плана. Теперь вам приходится носить железное кольцо. Вы не можете от него избавиться?

Настал черед смеяться и ему.

– Нет, не можете, – серьезно сказала она. – Но на вашем месте, думаю, я нашла бы способ. Если бы я была математикой и мне пришлось бы носить этот воротник, то для меня это было бы только еще одной задачей, и я решила бы ее.

– Воротник был изобретен полковником Замфиреску, – печально сказал Райленд. – Лучшим инженером в Техническом Корпусе... до того, как он сам попал в утилизацию. Он все предусмотрел.

– Ведь это лишь полоска металла, Стивен!

– Самая прочная броневая сталь в мире. А внутри, еще обезглавливающий заряд, подключенный к водородной энергоячейке – ее хватит лет на сто, и этого достаточно. На мой век хватит. Кроме того, воротник застрахован от попыток повредить его. Если только я попытаюсь перепилить металл... или хотя бы открыть запор и случайно перепутаю ключ или поверну его не в ту сторону, – он прикончит меня на месте. Вы когда-нибудь видели, как работает обезглавливающий заряд, мисс Криири? Я видел.

Она вздрогнула, потом сказала:

– На вашем месте я бы убежала.

– Далеко бы вы не ушли! Волны радара бегут быстрее. И даже – если бы вам удалось удрать – куда-нибудь к Ледяным Мирам или на одну из орбитальных станций Меркурия – то и на этот случай в воротнике есть реле времени. Периодически его нужно переключать специальным ключом. Если же вы вовремя его не перенастроите – бах! И неизвестно, когда наступит этот крайний срок, но случится это не позже, чем через год.

– О! Тогда его необходимо снять, – мудро заметила она.

Он расхохотался, не в силах сдержаться. Что за нелепейшая идея!

– Не смейтесь, Стивен. Рону Дондерево это удалось, – сообщила она.

– Дондерево! Что вы знаете о Дондерево?

– Совсем немного, – сказала она. – Я была с ним знакома, видите ли, когда была еще ребенком. Я помню, что видела его с кольцом на шее, а потом... Я снова видела его, но уже без кольца.

Он пристально посмотрел на нее.

– Так вы видели Дондерево... – начал он.

Но тут вдруг в дверь громко постучали.

– Мисс Криири! – послышался настойчивый обеспокоенный мужской голос из-за двери. – Планирующий прислал меня за этим опом!

Райленд стремительно выпрямился. На мгновение он позволил себе забыться, но голос охранника вернул его к реальности.

– Вам нужно идти, Стивен, – сказала девушка. Она что-то прошептала, и один из серебряных голубей Мира слетел с ее плеча, описал круг, не спуская красных точек глаз с Райленда, и на лету тронул дверь, которая тут же открылась без звука. – Будьте осторожны, – мягко сказала девушка. – И не слишком расстраивайтесь из-за Анджелы.

– Хорошо, – только и сказал Райленд, словно заводной автомат направившись к двери, где офицер, ощетинившийся рогами радарной антенны, уже поджидал его со злорадным выражением на гранитной физиономии. И лишь когда дверь бесшумно задвинулась за ним, он вспомнил, что Донна первая назвала имя той, что предала его – Анджела Цвиг.

Всю жизнь за ним наблюдал Планирующий. Бесстрашное, доброжелательнее лицо смотрело на него со стереоплакатов на стенах комнат в доме родителей, казармах Техно-корпуса, в классах школы, на любом перекрестке или площади, в любой лаборатории и в любом здания, где ему приходилось работать. Райленд знал это лицо лучше, чем лицо собственного отца – впрочем, так же, как и любой другой житель Земли и планет. Планирующий сидел за массивным письменным столом в кресле, состоявшем из воздушных подушек и искусно упрятанных пружин. Он казался полностью погруженным в разложенные на столе бумаги из какой-то папки. Чувствуя себя крайне неловко, Райленд стоял и ждал. Между Планирующим и дочерью не было сходства. Она была черноволосой и привлекательной, у нее было лицо святого ребенка; он был угловатый, волосы посеребрила седина, и у него было лицо льва. Короткие седые волосы были подстрижены в виде шлема. И над самой головой, на спинке громадного кресла застыл серостальной ястреб. Но это было не украшение, потому что его металлические веки медленно приподнялись, и маленькие яркие гранатовые глаза уставились на Райленда. Наконец Планирующий поднял голову и улыбнулся.

– Сынок, разве ты не привык регистрироваться? – спросил он бархатным голосом.

Райленд вздрогнул.

– Простите, сэр, – он поспешил к облицованному золотыми пластинками телетайпу и выстучал свое имя. Кодовая пластинка на панели аппарата отметила просто: «Один».

Седоволосый человек усмехнулся.

– Итак, ты Стивен Райленд. Когда-то я тебя уже видел, но ты этого не помнишь.

– Сэр? – не понял Райленд.

– Это было очень давно, сынок, – задумчиво сказал Планирующий. – Я пришел к вам домой, ты был еще совсем ребенком. Не удивляйся. Понимаешь, я знал твоего отца.

Райленд пошатнулся. Он наполовину висел в воздухе, в этот момент гигантская сфера вагона достигла высшей скорости, но голова его закружилась не от этого, и даже не потому, что он не ел почти целый день. Причиной были слова человека по ту сторону стола. Он сказал, не веря услышанному.

– Сэр, мои родители никогда не упоминали ни о чем подобном. Наверняка они были бы горды...

Планирующий громко и величественно рассмеялся.

– Сынок, – воскликнул он, – видишь, ты многого не знал о своих родителях! Они совсем не гордились знакомством со мной. Наоборот, им было стыдно, потому что, видишь ли, твой отец меня ненавидел, очень. – Он кивнул. Улыбка его медленно иссякла. Голое его стал скрежещущим, словно наждак. – Твой отец был врагом Плана! – рявкнул он.

– Сэр! – запротестовал Райленд. – Я ничего не знаю об отце. Он исчез, когда я был ребенком. И мать мне ничего не рассказывала.

– Еще бы! – свирепо сказал Планирующий. – Она была очень опасная женщина, и совсем неглупая. Оба твои родителя были неглупыми людьми. Что же это случилось с тобой, а?

– Сэр? – Райленд не знал, что сказать.

– Как ты попал в опасники? – проскрежетал Планирующий. – Тебе не следовало пытаться перехитрить План. Это была глупость!

Райленд глубоко вздохнул. Быть может, это его счастливый случай, чтобы представить свое дело.

– Сэр, позвольте мне объяснить, – начал он. – У меня и намерения не было идти против Плана. На меня донесла, одна девушка, и Машина переклассифицировала меня в опасники. Я думаю, это была ошибка, но...

– Ты сомневаешься в решениях Машины?

– Нет, сэр. Не Машины, но информации, которая...

– Оставь! – фыркнул Планирующий. – Не усугубляй своего положения. Ты – сын своего отца и должен помнить, что все, что ты делаешь, находится под подозрением.

У Райленда перехватило дыхание. На секунду он буквально онемел. Он слегка покачивался, пока шар вагона безостановочно несся вперед, начиная вторую половину пути – уже против направления силы тяготения. Потом он взорвался:

– Сэр, верно ли я вас понял? Вы говорите, что Машина сочла меня опасником лишь потому, что мой отец совершил нечто еще до моего рождения? Это несправедливо. Это...

– Справедливо! – проревел Планирующий. Ястреб тем временем открыл оба глаза и беспокойно закружился над своим хозяином. – Что это за слово, Райленд? «Справедливость, свобода, демократия». Все эти слова часто повторял твой отец, ты их впитал с молоком матери. И они ничего не значат! Какое отношение имеет справедливость к 750 калориям в день?

– Справедливость, – фыркнул он, – давно себя изжила, ее больше нет. Крышка! Ты знаешь, чем занимались твои благородные предки, сынок? Они добывали «справедливость» и «демократию» из природных запасов мира. Они не выдумали их, они их выкапывали, точно так же, как фермеры, истощая почву своих полей – двадцать колосьев пшеницы, и нет фута почвы. Чернозема больше нет! И вместе с ним исчезла «справедливость» и «демократия»! Теперь мир – замкнутая система, сынок, у нас почти ничего не осталось!

Этот дикий взрыв совершенно ошеломил Райленда.

– Но... но, сэр! – пробормотал он. – Ведь дальние планеты наверняка открывают новые горизонты, новые источники ресурсов...

– Молчать! – гаркнул Планирующий, его угловатая седая голова угрожающе качнулась вперед, будто молот. Серостальной ястреб над ним многозначительно зашевелился. Планирующий сверлил Райленда взглядом, пока кресло его компенсировало усиливающееся тяготение второй половины пути субпоезда. Вес стал нормальным, потом превысил нормальный. Планирующий Криири сказал:

– Райленд, ты совсем как твой отец. Он так и не понял, что новых горизонтов нет, но ты должен это понять. План Человека основан на постоянном сокращении тех пагубных личных свобод, что когда-то почти разрушили наш мир. Война! Пылевые бури! Наводнения! Лесные пожары! – Каждое слово было жестким и точным, он словно выплевывал их в лицо Райленду. – Нам приходится платить по счету за то, что было растрачено твоим отцом и такими, как он. Никогда не забывай этого, сынок!

Райленд стоял молча. Спорить с этим человеком было невозможно – эту властность и самоуверенность мог бы поколебать ствол пистолета, но не человеческие аргументы. Немного спустя, Райленд сказал:

– Я этого и не забывал. – И не забуду, подумал он, пока у меня на шее этот железный воротник.

– Тебя беспокоит кольцо, – неожиданно сказал Планирующий и усмехнулся. Он как будто прочел мысли Райленда – не такое уж сложное дело, сообразил Райленд. – Но мы все носим свои воротники, сынок. Мы все, от Планирующего и вплоть до отверженных, ждущих своей очереди в орган-банке, должны отчитываться перед Машиной за каждый час прожитого дня. Каждый из нас носит невидимые кандалы Машины. Не все знают, что смерть сковала их ледяным кольцом, но природа этот хомут повесила на шею каждому.

Райленд невольно улыбнулся. Нет, в этом человеке была не только способность повелевать, но он обладал и обаянием, таким, что действовало даже на опасника.

– Но если ты очень пожелаешь, – добавил Планирующий небрежно, – ты можешь избавить именно свою шею именно от этого железного воротника.

На мгновение Райленд не мог поверить своим ушам.

– Избавиться от воротника!

Планирующий величественно кивнул. Он снова слегка шевельнулся, тронул кнопку. Массивное мягкое кресло слегка наклонилось назад. Ястреб захлопал, металлическими крыльями, взмыв в воздух, когда подголовник кресла выдвинулся из спинки и удобно охватил голову Планирующего. Субпоезд начал основной этап торможения. Слабый визг доносился сквозь звукоизоляцию комнаты. Райленд знал, что это визжала ослабевающая энергия, толкавшая вагон сквозь кольца невидимого электростатического магнита. Визг вызывало не трение, а гетеродинные колебания от генераторов, мчавших вагон. Райленд зашатался, когда его вес начал увеличиваться.

– Все мы связаны с Планом, тем или иным образом, – сказал вдруг Планирующий. – Я должен попытаться найти неразрушимую связь, которая привязала бы к Плану тебя и заменила бы железный воротник – или ты должен найти ее сам, тогда воротник будет снят.

– Наверняка моя работа доказывает мою лояльность, – в отчаянии сказал Райленд.

– Наверняка не доказывает, – передразнил Планирующий. Он покачал головой, как большой медведь, отчитывающий непослушного медвежонка. – Дело не в том, что ты уже успел сделать, – пояснил он, – а в том, что ты сделаешь сейчас. Ты работал, как тебе нравилось, Райленд, возможно, и талантливо, но работать ты должен только в рамках Плана. Всегда. Каждую минуту. Планирующая Машина даст тебе задание. Если ты выполнишь его...

Райленд тяжело задышал, тело его налилось свинцом, потому что субпоезд все дальше удалялся от расплавленного центра Земли. Он хотел продолжить разговор, – расспросить Планирующего, возможно, узнать секрет трех недостающих дней. Но тело его не желало напрягаться. Они мчались внутри туннеля из раскаленного добела камня, только силовые кольца не давали стенам сомкнуться. Он снова чувствовал себя как в лифте, только теперь лифт шел – наверх. Вертикальная составляющая скорости вагона быстро приближалась к 150 милям в час. Даже голос Планирующего несмотря на противоперегрузочное кресло стал хриплым, и говорил он медленно.

– Ты можешь теперь идти, Райленд, – продолжал он. – Но, наверное, ты хочешь узнать в чем заключается твое задание?

Райленд не ответил, но за него говорили его глаза. Планирующий медленно усмехнулся.

– Да, – конечно, Машина считает, что ты справишься с ним. Ты должен... Впрочем, – глубокомысленно заметил он, – у нас у каждого своя роль, и я не обязан понимать все, что приказывает мне Машина. Твоя задача – изобрести нереактивную тягу.

Райленд покачнулся и поспешно ухватился за край стола Планирующего.

– Не... нереактивную тягу?

Планирующий, кажется, был доволен.

– Понимаю, – сказал он. – Видимо, и ты не понимаешь требование машины. И тем не менее это то, что она требует от тебя.

– Вы имеете в виду... – Райленд пытался отдышаться. – Вы имеете в виду безреактивную двигательную систему?

– Именно.

– Знаете ли вы, что ваши мастера пыток, ваши восстанавливающие тераписты три года пытались заставить меня разъяснить, что лежит в основе нереактивного двигателя, они были уверены, будто я знаю.

– Я знаю об этом. – Важный человек за столом пожал плечами. – Я знаю, что у них ничего не вышло. Машина получила информацию, что ты сконструировал такой двигатель. Эта информация, очевидно, была ошибочной. Но требуется такой двигатель. Он нужен для безопасности Плана. Машине требуется нереактивная тяга. Записи о твоих достижениях и возможностях говорят, что ты пригоден для работы и создания такого двигателя, – страшнее будет, если его изобретут и он попадет в руки врагов. Если ты хочешь избавиться от воротника и остаться живым, ты создашь нереактивный двигатель. Теперь, – сказал он усталым голосом, – ты должен идти.

Словно сквозь туман видел Райленд, как Планирующий шевельнул узловатой рукой в сторону выхода. Ястреб заволновался и слегка передвинулся, рассекая воздух металлическими крыльями. Открылась дверь. Вошел один из офицеров охраны. Это был настоящий великан, но и он шагал очень осторожно под прессом двойного тяготения.

– Райленд, – прошептал человек в кресле за столом.

Райленд обернулся, опершись на офицера в голубой форме.

– Моя дочь, – тихо сказал Планирующий. Визг перешел в ревт почти заглушая его слова, – у Донны мягкое сердце, которое она унаследовала от матери, но мозг она унаследовала от меня. Не придавай особого значения тому, что она позволила тебе беседовать с ней в ванной.

И глаза старого человека закрылись. Планирующий опустил голову на подголовник кресла.

* * *

Оператор-майор Чаттеради сказал мягко:

– Вам у нас понравится, Райленд. У нас тут неплохой компания.

– Да, сэр, – ответил Райленд, осматриваясь. Он находился в комнатке со стальными стенами, на стене висел знак. Безопасности. Он понятия не имел, где на Земле или под землей он мог сейчас находиться.

– Не волнуйтесь по пустякам, – продолжал майор. – Главное – делать дело, вот о чем мы здесь беспокоимся.

Райленд кивнул. Маленький майор был по-юношески подвижен и легок в движениях, словно котенок. Антенный шлем он носил небрежно, будто это была часть маскарадного костюма. Он перехватил взгляд Райленда.

– А, это... – смущенно заметил он. – Чертовски неудобная штука. Но все же, вы ведь опасник, и приказ Машины...

– Я к этому привык.

– Но вы здесь не единственный опасник, – поспешно добавил оператор-майор Чаттеради. – Бог мой, кое-кто из наших лучших работников тоже ходит с этим ошейником и вообще...

– Простите, майор, – перебил его Райленд. Он нагнулся к телетайпу н быстро отстучал свое имя, код и подтвердил факт своего прибытия. Без промедления телетайп ответил ему:

«П. ИНФОРМАЦИЯ: оператор-майор Чаттеради уполномочен переклассифицировать ваш статус.

ДЕЙСТВИЯ: затребовать необходимое оборудование для расширения систем управлений общего силового, поля и равновесного состояния».

Райленд нахмурился. Майор Чаттеради, заглянув через его плечо, воскликнул:

– Уже задание, Стив! О, у нас все, делается быстро. У меня есть шестирегистровый калькулятор и комната, куда можно его поместить, пока вы переоденетесь. Гарантирую вам мешок долларов!

– Я не понимаю, – сказал Райленд. – Общая теория силового поля и равновесное состояние – что это значит?

Но майор оказался жизнерадостным невеждой. Его дело – администрирование, все остальное Райленд узнает в свое время, не так ли? Райленд пожал плечами.

– Ладно. Но мне не нужен калькулятор – пока у меня есть Опорто.

– Второй опасник? – Оператор-майор Чаттеради моргнул. – Всегда держитесь вместе. Понимаю. Я откомандирую его вам.

Райленд снова взглянул на телетайп. По-настоящему важная часть приказа требовала некоторого размышления: Оператор-майор Чаттеради уполномочен переклассифицировать ваш статус. Вот этот человек, с блестящими, подвижными, как ртуть, глазами, крючковатым носом, вот этот человек и должен будет повернуть ключ, который откроет воротник? Что это значит – уполномочен переквалифицировать? Машина всегда выражается точно. Лишь человеческое существо не всегда правильно понимает то, что она говорит. Например, имеется ли в виду, что майор Чаттеради сможет освободить Райленда, или это значит, что он лишь изменит его статус... Эта мысль его отрезвила. Нереальная туманность всех событий прошлого, кроме фактов научного характера, вызвала у Райленда ноющее чувство одиночества и потерянности.

– Зачем Машине нужна нереактивная тяга? – неловко задал он вопрос майору. – Ионные корабли вполне способны достигать любой планеты, а План Человека и так, кажется, все глубже зарывается в недра, покидая космические колонии...

– Прекратите! – резко одернул его майор. – Подобные мысли не входят в ваши функции!

Но Райленд продолжал настаивать:

– Машина, кажется, опасается, что нереактивная тяга попадет в руки врагов Плана! Чьи это могут быть руки? План покорил все планеты, теперь в него включено все человечество. Исключая нескольких беглецов вроде Рона Дондерево.

– Не говорите о нем! – майор, казалось, был потрясен. – Нам и без того хватает здесь забот, чтобы допускать незапланированные беседы.

Райленд пожал плечами, давая понять, что больше вопросов нет, а Чаттеради сразу вернулся в прежнее жизнерадостное настроение.

– Вас нужно разместить! – заулыбался он, золотая оправа его очков поблескивала. – Пора! Девочка, войди!

Дверь открылась. В комнату важно вплыла высокая блондинка. На ней были алые брюки и короткий алый жакет. Два века назад она могла бы быть мажореткой из оркестра, но теперь, в эру Плана, она исполняла более важную функцию.

– Познакомьтесь, Стив, это Вера. Одна из наших общительниц. Она поможет вам освоиться у нас. Я гарантирую!

Общительница улыбнулась натренированней лакированной улыбкой.

– В совершенстве знай свои функции – только свои, – пропела она. – Таков наш лозунг, мистер Райленд. – Голос у нее был кукольный.

– И превосходный лозунг, в самом деле! – поддержал майор Чаттеради, сияя. – Можете начинать, Вера. И не забывайте, в семь часов сегодня вечер общения.

Мысли Райленда вертелись вокруг нереактивной тяги, гипотезы равновесного состояния, трех пропавших дней его жизни и фразы: «Майор Чаттеради уполномочен переклассифицировать...» И еще он думал о том, что Планирующий знал о его беседе с Донной в ванной. Но и слова общителышцы были важны. Он попытался отставить в сторону все остальные мысли и прислушался.

– Вам здесь понравится, Стивен, – прошептала она, торжественно беря его под руку. Улыбнувшись, она направила Райленда вдоль тоннеля с серыми бетонными стенами. Окон не было.

– Это называется Пункт Черный Круг. Странное название, правда? Но ты привыкнешь. Я тебя научу.

Пункт Черный Круг представлял собой штаб-квартиру, где оператор-майору Чаттеради, главному администратору, приходилось терпеть бесконечные волнения по поводу снабжения и работы персонала.

– Пункт Серый Треугольник, – пропела девушка, взмахом руки указывая на перекресток впереди. – Это медицинский сектор. Расстройства, недомогания, травмы, а также... – она шаловливо хихикнула, – отправное отделение для орган-банка.

Райленд вздохнул.

– О, не стоит волноваться, Стив, – успокаивающе сказала она. – Можешь доверять майору Чаттеради. Ты делай свое дело, а он будет делать свое. Это и есть работа сообща.

– Да, я понимаю, – пробормотал Райленд. – Просто... я уже имел шанс попасть в орган-банк. Признаюсь, идея оказаться в мясорубке меня не восхищает.

Общительница, шокированная, замерла на месте, ее правильные бровки выгнулись.

– В мясорубке? Стив, что это за неплановое слово?!

– Я имел в виду...

– Плановый термин, – твердо сказала она, – звучит так: «утилизация». И ты не можешь отрицать логику Машины, правда? – Она не стала ждать его ответа. Она уже увлеклась хорошо заученной речью. – Орган-банк, – твердила она, – обеспечивает проблемную группу необходимым, гарантирующим максимально продуктивную работу. Если их усилия окажутся успешными, группе нечего опасаться. Если их ждет неудача...

Она очаровательно пожала плечиками и вздохнула.

– Благосостояние Плана Человека, – сказала она, – требует от них иного рода отдачу. То есть их анатомические органы должны участвовать в улучшении здоровья других граждан. Такова работа сообща!

– Благодарю! – раздраженно сказал Райленд. В лагере изоляции за полярным кругом, подумал он грустно, было тяжело и тоскливо, и не было никаких удобств, но там, по крайней мере, он не обязан был выслушивать лекции от девчонок, у которых еще молоко на губах не высохло. Название Пункта Серый Треугольник было изобретением Безопасности, как и все остальные названия. Все заведение называлось Группа-центр. Оно могло находиться под озером Эри или под дном Индийского океана – Райленд не знал, в какую точку земного шара судьба его забросила сейчас. В Пункте Серый Треугольник он прошел необходимые тесты. Он мельком видел Опорто, на вид тот был вполне здоров, но казался несколько удрученным. Они помахали друг другу, но поговорить не было возможности, так как Опорто как раз выходил из одной лабораторной комнаты, а Райленд входил в другую. По крайней мере, подумал Райленд, коротышку еще не утилизировали. Потом за пять часов тестирования он забыл про Опорто. Сотрудники Серого Треугольника принялись за измерения его функциональных показателей и коэффициентов лояльности с помощью всех видов тестов. Лаборанты раздевали его и закрепляли в кресле, прикрепляли электроды своих аппаратов, а тем временем допрашивающие требовали от Райленда мельчайших деталей о его жизни, вплоть до точного указания, какие игрушки подарила ему мать на третьем году жизни в день его рождения. Эти тесты снова вернули его память к тем горьким дням, когда он сеанс за сеансом проходил «терапию» в «Центре отдыха», дням, которые казались веками, когда его подвергали наказанию снова и снова, потому что он не в состоянии был понять смысл сумасшедших вопросов, которыми забрасывали его тераписты. И теперь каждую секунду все внутри Райленда сжималось от страха – вдруг этот ад повторится? Кто-то задаст ему вопрос о пироподах или Роне Дондерево. Кто-то потребует ответа – куда делись три дня его жизни, или прикажут, чтобы он начертил схему устройства, о котором он никогда не слышал. Но все обошлось, вопросы были стандартными. Практически каждый такой вопрос ему уже не раз задавали прежде, и, быть может, по сотне раз. И каждый ответ был давно записан на барабанах памяти Планирующей Машины. Но допрос продолжался. За его реакциями наблюдали в слепящем свете, они же фотографировали при инфракрасном освещении, что для Райленда было равносильно полной темноте. Раз за разом брали различные анализы. Целые залпы инъекций сначала стимулировали, потом успокаивали его, а один раз погрузили в короткий сон. Бог знает, какие аноды проверяли в этот момент мускульное напряжение внутренних органов. Наконец все кончилось. Он облачился в новые хрустящие алые брюки и куртку и был снова выставлен в серый бетонный коридор, где его ждала Вера. На губах ее застыла лакированная улыбка, в глазах лучилось удовольствие.