Текст книги "Псы войны"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

«Поскольку мне неизвестны мои наниматели, за исключением мистера Харриса, желательно, чтобы, в случае согласия с предложенным проектом, мистер Харрис остался единственным лицом, осуществляющим связь между нанимателями и мной. Все необходимые денежные выплаты мне должен производить мистер Харрис, ему же я буду передавать отчеты о произведенных затратах. Аналогично, хотя мне придется обзавестись четырьмя оперативными помощниками, никому из них не будет известна суть проекта и, естественно, место действия, пока мы не выйдем в море. Даже прибрежные лоции будут выданы капитану только после отплытия.

Представленный выше план учитывает аспект безопасности, поэтому предполагается все покупки совершать легально, в открытую, за исключением оружия, которое придется доставать из-под полы. На каждом этапе предусмотрен обрыв связей, так, чтобы возможное расследование натыкалось на стену. Кроме того, на каждом этапе оборудование закупается отдельными партиями в разных странах и разными людьми. План целиком будет известен только мне, мистеру Харрису и нанимателям. В самом худшем случае я не смогу опознать нанимателей и, вероятно, мистера Харриса.»

Сэр Джеймс Мэнсон несколько раз одобрительно кивнул и крякнул во время чтения. В час ночи он налил себе еще один бокал бренди и приступил к изучению списков предполагаемого оборудования, затрат и разбивки по дням, которые были на отдельных листках.

Разведывательная поездка

Выполнено в Зангаро. Два отчета. 2500 фунтов ст.

Зарплата командующему операцией 10 000 фунтов ст.

Зарплата остальных участников 10 000 фунтов ст.

Полные административные затраты, транспортные расходы, гостиницы и т. д., для командира и помощников 10 000 фунтов ст.

Закупка оружия 25 000 фунтов ст.

Закупка корабля 30 000 фунтов ст.

Закупка вспомогательного оборудования 5000 фунтов ст.

Резерв 7500 фунтов ст.

Итого – 100 000 фунтов ст.

На следующем листке приводилось примерное расписание.

Подготовка:

Вербовка и сбор личного состава.

Открытие банковского счета.

Покупка компании за границей. 20 дней

Закупка:

Период, требуемый для покупки всего необходимого. 40 дней

Сборы:

Доставка оборудования и личного состава на судно ко дню отплытия. 20 дней

Транспортировка:

Морской переход от пункта отплытия до Кларенса. 20 дней

Сэр Джеймс Мэнсон дважды перечитал отчет и целый час неподвижно просидел в кресле, потягивая любимую кубинскую сигару и неподвижно глядя на ряды книг в сафьяновых переплетах, выстроившихся вдоль стен библиотеки. Наконец он запер папку с проектом в свой стенной шкаф и поднялся в спальню.

Кот Шеннон лежал на спине в темной спальне, поглаживая рукой тело девушки, лежащей у него поперек живота. Тело было миниатюрным, но весьма сексуальным, в чем он успел убедиться за предыдущий час. Видимо, то, чему усиленно обучалась Джули в течение двух лет после школы, не имело никакого отношения к стенографии и машинописи. Ее аппетит и вкус к сексуальным излишествам могли сравниться разве что с бьющей через край энергией и непрерывной болтовней во время ужина.

Не успел он к ней прикоснуться, как она встрепенулась и начала его ласкать.

– Смешно, – сказал он задумчиво, – наверное, это знамение времени. Мы с тобой трахаемся уже полночи, а я о тебе совсем ничего не знаю.

Она замерла на секунду, спросила:

– Что, например? – и снова принялась за дело.

– Где ты живешь, – сказал он. – Помимо этой хаты.

– В Глостершире, – не отрываясь от предмета, прогнусавила она.

– А чем твой старик занимается? – вкрадчиво спросил он.

Ответа не последовало. Он ухватил ее за волосы и подтянул лицо к себе.

– Ты что, больно же. Он служит в Сити. Зачем тебе?

– Брокер?

– Нет. У него какая-то компания. Что-то, связанное с горным делом. У него своя специальность, а у меня своя. Сейчас увидишь какая.

Через полчаса она с него скатилась и спросила:

– Тебе понравилось, милый?

Шеннон улыбнулся, и она увидела, как в темноте блеснули его зубы.

– О, да, – тихо сказал он. – Я получил колоссальное удовольствие. Теперь расскажи мне о своем предке.

– Папа? Он просто скучный старый бизнесмен. Целыми днями торчит в своем душном кабинете в Сити.

– Некоторые бизнесмены меня интересуют. Так что расскажи, что он за человек…

Сэр Джеймс Мэнсон наслаждался утренним кофе в солярии на южной стороне своего загородного дома в то субботнее утро, когда позвонил Адриан Гуль. Чиновник из Форин Офис звонил из собственного дома, в Кенте.

– Надеюсь, что вы не обижаетесь на меня за звонок в выходной день, – сказал он.

– Нисколько, мой дорогой друг, – сказал Мэнсон, покривив душой. – Звоните в любое время.

– Я бы позвонил вчера вечером к вам в контору, но меня задержали на собрании. Кстати, о нашем недавнем разговоре по поводу результатов проведенной вами геологической разведки в этом самом африканском государстве. Вы помните?

Мэнсон решил, что Гулю приходится из соображений безопасности пороть всю эту чушь по телефону.

– Да, конечно, – сказал он. – Я последовал совету, который вы дали за ужином. Соответствующие цифры слегка изменились, таким образом обнаруженное количество оказалось абсолютно незначительным с точки зрения бизнеса. Отчет был отослан, получен на месте, и с тех пор я о нем ничего не слышал.

Следующие слова Гуля вывели сэра Джеймса Мэнсона из состояния праздного расслабления.

– А вот мы слышали… – сказал голос в трубке. – Ничего особо тревожного, но в то же время довольно странная новость. Наш посол в этом регионе, хотя и аккредитован в этой стране и в трех других небольших республиках, там не проживает, как вам известно. Тем не менее, он присылает регулярные отчеты на основании данных, полученных из разных источников, включая обычные дружеские связи с другими дипломатами. Копия той части его последнего отчета, где говорится об экономическом положении в республике, была положена мне на стол вчера днем. Ходят слухи, что советское правительство заручилось разрешением прислать собственную геолого-разведывательную партию. Конечно, возможно, что речь идет о другой области…

Сэр Джеймс Мэнсон уставился на телефонный аппарат в то время, как в трубке продолжал щебетать голос Гуля. В районе левого виска, словно молот, застучал пульс.

– Я просто подумал, сэр Джеймс, что если русские парни попадут на тот же участок, который обследовал ваш человек, они могут наткнуться на что-нибудь другое. К счастью, речь идет всего лишь о незначительных количествах олова. Тем не менее, я решил, что вас надо поставить в известность. Алло? Вы слушаете?

Мэнсон очнулся от оцепенения. С большим усилием постарался придать своему голосу невозмутимость.

– Да, конечно. Простите, я просто задумался. Очень хорошо, что вы мне позвонили, Гуль. Не думаю, что они окажутся в том же месте, где был мой человек. Тем не менее, это чертовски полезная информация.

Он завершил ритуал обычных любезностей, прежде чем повесить трубку, и медленно вернулся на залитую солнцем террасу. Мысли лихорадочно крутились в голове. Совпадение?

Возможно, но только возможно. Если советская экспедиция собирается работать за много миль от Хрустальной горы, это будет простым совпадением. С другой стороны, если они отправятся сразу к Хрустальной горе, не проведя предварительно разведку с воздуха, чтобы убедиться в различии растительного покрова в этой области, о совпадении не может быть и речи. Это будет самой настоящей диверсией. И нет никакой возможности выяснить это, удостовериться окончательно, не выдав собственной корыстной заинтересованности. А это значит поставить крест на всем.

Он подумал о Чалмерсе, человеке, которого, как ему показалось, он заставил замолчать деньгами. Заскрипел зубами.

Потрепался? Сознательно? Случайно? Он уже было решил, что надо поручить Эндину или кому-нибудь из его друзей позаботиться о докторе Чалмерсе. Но это уже ничего не изменит. Да и прямых доказательств измены не было.

Конечно, можно было бы положить все свои планы на полку и больше о них не вспоминать. Он взвесил такую возможность, потом снова подумал о кладе, который покоился на другой чаше весов. Мэнсон не был хлюпиком: он стал тем, кем был, совсем не потому, что привык пасовать перед лицом возросшей опасности, особенно, когда это нужно было еще доказать.

Он уселся в шезлонг рядом с уже остывшим кофейником и глубоко задумался. Надо действовать как было задумано, но приходилось предполагать, что русская экспедиция осмотрит район, посещенный Малруни, и обратит внимание на изменение растительного покрова. Таким образом, в игру вступал новый элемент: временны́е рамки. Он проделал расчеты в уме и вывел окончательную цифру: три месяца. Если русским удастся обнаружить, что содержится в недрах Хрустальной горы, бригада по оказанию «братской помощи» не заставит себя ждать, как пить дать. При этом весьма многочисленная. Больше половины которой, как он понимал, составят крепкие парни из КГБ.

Кратчайший срок, предложенный Шенноном, предусматривал сто дней, но он уже предупреждал Эндина, что дополнительная пара недель может потребоваться при реализации проекта на практике. Теперь этой пары недель у них не было. На самом деле, если русские пошевелятся быстрее, чем обычно, у них не будет даже ста дней.

Он вернулся к телефону и позвонил Саймону Эндину. Его выходные уже испорчены, так почему бы и Эндину не начать понемногу работать?

Эндин позвонил Шеннону в отель утром в понедельник и назначил свидание на два часа дня в небольшом жилом доме, в районе Сэйнт Джонс Вуд. Он снял квартиру тем же утром по распоряжению сэра Джеймса Мэнсона после продолжительной беседы в его загородном поместье днем в воскресенье. Квартиру снял на имя Харриса, заплатив наличными и сославшись на какие-то фиктивные рекомендации, которые никто проверять не стал. Причина была проста: в квартире был телефон, который выходил на связь напрямую, без коммутатора.

Шеннон явился вовремя и обнаружил, что человек, которого он продолжал называть Харрисом, уже обустроился. Телефон оборудован встроенными в крышку стола микрофоном и динамиком, что давало возможность одновременного участия в переговорах нескольких человек, сидящих в комнате, с тем, кто находился на другом конце провода.

– Глава консорциума прочитал ваш доклад, – сказал он Шеннону, – и хочет перекинуться с вами парой слов.

В два тридцать зазвонил телефон. Эндин перевел тумблер на щитке в положение «разговор», и послышался голос сэра Джеймса Мэнсона. Шеннон уже знал, о ком идет речь, но не подал вида.

– Вы на месте, мистер Шеннон? – спросил голос.

– Да, сэр.

– Я уже прочитал ваш отчет и ценю ваши предложения и заключение. Если мы предложим вам заключить контракт, смогли бы вы взяться за его осуществление?

– Да, сэр, смог бы, – сказал Шеннон.

– Есть пара вопросов, которые мне хотелось бы обсудить. Как я заметил в финансовой справке, вы назначаете себе вознаграждение в сумме десяти тысяч фунтов стерлингов.

– Да, сэр. Честно говоря, не думаю, что кто-нибудь возьмется за меньшую плату, большинство запросит больше. Даже если бы финансовую справку готовил другой человек и указал в графе оплаты меньшую сумму, я, полагаю, что он все равно предполагал бы себе минимум десять процентов от общей суммы, просто завысив сумму затрат на покупки, которую все равно невозможно проверить.

Возникла пауза, потом голос произнес.

– Хорошо. Я принимаю ваши условия. Что вы готовы предоставить мне за это вознаграждение?

– Вы покупаете мой опыт, контакты, связи в мире торговцев оружием, контрабандистов, и наемников. Кроме того, вы платите мне за молчание в случае, если что-нибудь сорвется. Вы платите мне за три месяца чертовски трудной работы и постоянный риск ареста и тюремного заключения. Наконец, вы платите за то, что я рискую жизнью во время штурма.

Послышалось покашливание.

– Вполне разумно. Теперь о финансировании. Сумма в 100 000 фунтов стерлингов будет переведена на счет в швейцарском банке, который на этой неделе откроет мистер Харрис. Он будет выдавать вам необходимые суммы по частям, по мере того, как они понадобятся в ближайшие два месяца. С этой целью вам придется установить с нами свою собственную систему связи. При проведении трат он должен либо присутствовать лично, либо получать чек.

– Это нельзя будет осуществить, сэр. При торговле оружием чеки не выдают, особенно на черном рынке, а большинство из тех людей, с которыми мне придется иметь дело, не согласятся на присутствие мистера Харриса. Он для них чужой. Я предложил бы широко использовать аккредитивы и банковские переводы. В то же время, если для подписания каждого аккредитива потребуется присутствие мистера Харриса, ему либо придется следовать за мной повсюду, на что я не соглашусь из соображений собственной безопасности, либо мы ни за что не уложимся в предполагаемые сто дней.

Снова возникла длинная пауза.

– Что вы имеете в виду, говоря о собственной безопасности? – спросил голос.

– Я имею в виду то, что не знаю мистера Харриса. И могу допустить, что он знает достаточно для того, чтобы меня могли арестовать в любом европейском городе. Вы предприняли свои меры предосторожности, я предпринимаю свои. Они предполагают то, что я путешествую и работаю в одиночестве без постороннего присмотра.

– Вы осторожный человек, мистер Шеннон.

– Приходится. Я все еще жив.

Раздался мрачный смешок.

– Как я могу убедиться, что вам можно доверять распоряжаться самостоятельно большими суммами денег?

– Никак, сэр. До определенного момента мистер Харрис может выдавать мне деньги малыми порциями на каждом этапе. Но плата за оружие должна производиться наличными и исключительно с глазу на глаз. Единственная альтернатива, которую я могу вам предложить – попросите мистера Харриса самого провести операцию или наймите другого профессионала. Хотя не уверен, сможете ли вы и ему доверять.

– Достаточно разумно, мистер Шеннон. Мистер Харрис…

– Сэр? – тут же отозвался Эндин.

– Подъезжайте ко мне сразу же после того, как выйдете из дома. Мистер Шеннон, я беру вас на работу. У вас сто дней, чтобы обезглавить республику. Ровно сто дней.

Часть вторая
Сто дней

Глава 8

Несколько минут после того, как сэр Джеймс Мэнсон повесил трубку, Саймон Эндин и Кот Шеннон молча сидели и смотрели друг на друга. Первым очнулся Шеннон.

– Раз уж нам придется работать вместе, – обратился он к Эндину, – давайте расставим точки над i. Если кто-нибудь, безразлично кто, прослышит хоть слово об этом проекте, информация неминуемо дойдет до секретных служб одной из ведущих держав. Вероятно, до ЦРУ или, по крайней мере, до британской СИС, а может, и до французской СДЕКЕ. Им придется покрутиться, но не без пользы для себя. Ни вы, ни я будем не в силах помешать им угробить это дело. Поэтому давайте соблюдать абсолютную секретность.

– Побеспокойтесь лучше о себе, – вспылил Эндин. – У меня с этим делом связано куда больше, чем у вас.

– О'кей. Прежде всего деньги. Завтра я вылечу в Брюссель и открою банковский счет где-нибудь в Бельгии. Вернусь завтра же к вечеру. Свяжитесь со мной, и я скажу вам где, в каком банке и на чье имя. После этого мне потребуется перевод на сумму не меньше чем в 10 000 фунтов. К завтрашнему вечеру я подготовлю подробный отчет о том, на что собираюсь истратить эти деньги. В основном это будет оплата моим ассистентам, чеки, вклады и т. д.

– Где я свяжусь с вами? – спросил Эндин.

– Это второй пункт, – сказал Шеннон. – Мне потребуется постоянная база, безопасная с точки зрения телефонных звонков и писем. Как насчет этой квартиры? Вы на ней не засветитесь?

Эндин об этом не думал. Он обмозговал проблему.

– Квартира снята на мое имя. Заплачено наличными за месяц вперед, – сказал он.

– Играет ли роль то, что на соглашении о сдаче внаем значится фамилия Харрис? – спросил Шеннон.

– Нет.

– Тогда я заберу квартиру у вас. Месяц проживания мне уже обеспечен – глупо было бы его терять, – а после окончания этого срока я начну платить сам. Ключ у вас есть?

– Да, конечно. Как же я сюда вошел?

– Сколько всего ключей существует?

Вместо ответа Эндин запустил руку в карман и достал кольцо с четырьмя ключами на нем. Два ключа, очевидно, были от подъезда и два от двери в квартиру. Шеннон взял их себе.

– Теперь о связи, – сказал он. – Вы можете связаться со мной, позвонив сюда в любое время. Я могу быть дома, могу и не быть. Могу быть за границей. Поскольку, как я понимаю, вы не хотите дать мне свой номер телефона, договоримся о почтовом адресе «до востребования» где-нибудь в Лондоне, неподалеку от вашего дома или конторы, чтобы вы могли дважды в день справляться о телеграммах. Если вы срочно потребуетесь мне, я дам телеграмму с номером телефона или своим адресом и сообщу, в какое время надо позвонить. Понятно?

– Да. Я побеспокоюсь об этом до завтрашнего вечера. Что-нибудь еще?

– Только то, что во время операции я буду пользоваться именем Кейта Брауна. Все, что поступит к вам с подписью «Кейт», будет от меня. Звоня в гостиницу, зовите меня как Кейта Брауна. Если я вдруг отвечу словами «Мистер Браун слушает», быстрее кладите трубку. Это сигнал тревоги. Скажите, что неправильно набрали номер или это не тот Браун, который был вам нужен. На данный момент все. А сейчас лучше возвращайтесь в контору. Позвоните мне сюда в восемь вечера, и я сообщу, как идут дела.

Спустя несколько минут Эндин стоял на тротуаре в районе Сэйнт Джонс Вуд и ловил такси.

К счастью, Шеннон не положил в банк 500 фунтов, которые получил от Эндина перед выходными за план штурма, и 450 фунтов у него еще оставались. Нужно было заплатить по счету в отеле у Найтсбриджа, но это может подождать.

Он позвонил в компанию БЕА и заказал билет до Брюсселя и обратно, экономическим классом. Обратный рейс прилетал в Лондон в 16.00, таким образом, к шести вечера он должен быть снова в своей квартире. Вслед за этим он послал по телефону четыре международных телеграммы. Одну в Паарль, провинция Кейп, Южная Африка, еще одну – в Остенде, следующую в Марсель и последнюю в Мюнхен. В каждой говорилось только одно:

«СРОЧНО ПОЗВОНИ МНЕ ЛОНДОН 507-0041 ПОЛНОЧЬ ЛЮБОЙ ИЗ БЛИЖАЙШИХ ТРЕХ ДНЕЙ ТЧК ШЕННОН».

Наконец он взял такси и попросил отвезти его в отель «Лаундс». Выписался, оплатил счет и исчез так же, как и появился, анонимно.

В восемь, как и договорились, позвонил Эндин, и Шеннон сообщил помощнику Мэнсона, что успел сделать за это время.

Они договорились, что Эндин перезвонит в десять вечера на следующий день. Два часа Шеннон потратил на то, чтобы осмотреть дом, в котором он теперь жил, и окрестные кварталы.

Засек несколько маленьких ресторанчиков, два из которых были неподалеку, на Сэйнт Джонс Вуд Хай Стрит, не спеша поужинал в одном из них. Домой вернулся к одиннадцати.

Он пересчитал свои деньги. Оставалось больше 400 фунтов.

Отложил в сторону 300 фунтов на оплату авиабилетов и расходы на завтрашний день, после чего проверил все, что у него было в наличии. Одежда неброская, сравнительно новая, в основном купленная за последние десять дней в Лондоне. Пистолета нет, да он пока и не требовался, а чтобы не волноваться, он уничтожил ленту для пишущей машинки, на которой печатал свой отчет, и поставил новую.

Хотя в Лондоне этим вечером рано стемнело, в провинции Кейп было светло и тепло по-летнему, когда Жанни Дюпре, проскочив мимо Сипойнта, направил машину в сторону Кейптауна.

У него тоже был «шевроле», хотя постарее, чем у Эндина, но больше и наряднее. Он купил его подержанным на те остатки долларов, с которыми вернулся из Парижа четыре недели назад.

Проведя целый день за плаванием и рыбалкой на катере своего друга в Симонстауне, он теперь возвращался к себе домой, в Паарль. Ему всегда нравилось возвращаться домой в Паарль после завершения контракта, но каждый раз быстро все надоедало, совсем как десять лет назад, когда он впервые покинул дом.

Мальчишкой он рос в Паарль Вэлли и дошкольные годы провел, носясь как угорелый по чахлым и бедным виноградникам, принадлежащим таким же людям, как и его родители. Он выучился ловить птиц и стрелять в долине со своим «клонки», цветным приятелем, с которым белым мальчикам разрешается играть, пока они не подрастут достаточно и не поймут, что значит различие в цвете кожи.

Питер с его огромными карими глазами, копной черных кудрявых волос и кожей цвета красного дерева, был старше на два года и должен был следить за ним. На самом деле они были одного роста, так как Жанни был физически развит не по годам и, спустя совсем немного времени, он стал верховодить в их компании. В такие летние дни, двадцать лет назад, двое босоногих мальчишек садились на автобус и ехали вдоль побережья до мыса Агульас, где окончательно смыкаются Атлантический и Индийский океаны, и ловили там рыбу с камней.

За время учебы в мужской школе Паарля Жанни проявил себя как трудный мальчик. Слишком крупный, агрессивный, беспокойный, вечно ввязывающийся в драки и, благодаря своим дюжим кулачищам, два раза попадавший в участок.

Он мог бы вступить во владение родительской фермой, ухаживать вместе с отцом за чахлыми побегами винограда, из которого получалось такое грубое вино. Его страшила перспектива состариться и согнуться под бременем тяжкой борьбы за существование в маленьком хозяйстве, с какими-то жалкими четырьмя цветными работниками под рукой. В восемнадцать лет он завербовался в армию, прошел начальную подготовку в Потчефстреме и вскоре был переведен в десантные войска, в Бломфонтейн. Здесь он нашел то, чем больше всего на свете хотел заниматься в жизни. Здесь и еще во время учебных занятий по приемам борьбы с террористами и мятежниками, которые проводились в суровых условиях степных зарослей, в окрестностях Питерсбурга. Армейское начальство признало его пригодность во всем, за исключением склонности ввязываться в бой без надобности и приказа свыше. В одном из учебных боев капрал Дюпре избил сержанта до полусмерти, и командир разжаловал его в рядовые.

Расстроившись, он ушел в самоволку, и был взят в баре Ист Лондона, измолотил двух представителей военной полиции, прежде чем им удалось его связать, и оттрубил полгода в каторжной тюрьме. Выйдя на волю, он обратил внимание на объявление в вечерней газете, зашел в неприметную контору в Дурбане, и уже через два дня был переправлен из Южной Африки на базу Камина в Катанге. Он стал наемником в двадцать два года, и это случилось шесть лет назад.

Проезжая по извилистой дороге мимо Франсхока по направлению к долине, он думал, а вдруг придет письмо от Шеннона или кого-нибудь из ребят с новостью о новом контракте? Но когда он добрался до места, на почте ничего не было. Со стороны моря наплывали облака, вдалеке угадывались раскаты грома.

Вечером будет дождь, приятный холодный душ. Он посмотрел на скалу Паарль, удивительное произведение природы, которое давно, когда его предки только появились в этой долине, дало имя самой долине и городу. Мальчишкой он часто зачарованно смотрел на скалу, хмуро-серую в сухую погоду, но сверкающую, как огромная жемчужина, под лунным светом после дождя. Тогда она становилась огромной, блистающей, возвышающейся над маленьким городком у своего подножья. Хотя город его детства и не мог предложить ему ту жизнь, о которой он мечтал, это был его родной дом. И когда он видел сверкающую под лучами солнца скалу – Паарль, то всегда чувствовал себя дома. В тот вечер ему хотелось быть в другом месте, на пути к очередной войне.

Ему было невдомек, что уже следующим утром телеграмма Шеннона, призывающая его в бой, окажется на почте Паарля.

Крошка Марк Вламинк оперся на стойку бара и опрокинул очередную огромную кружку пенящегося фламандского эля. За окнами заведения, которым заправляла его подружка, пустели улицы остендского района красных фонарей. Промозглый ветер дул с моря, а для летних туристов время еще не пришло. Он уже начал тосковать.

Первый месяц после возвращения из тропиков было хорошо.

Приятно принять ванну, поболтать с дружками, заглянувшими на огонек. Местные щелкоперы попытались к нему сунуться, но он их послал подальше. Меньше всего ему хотелось нарываться на неприятности с властями, а он знал, что с ним не станут связываться, если только он не ляпнет что-нибудь такое, от чего могут всполошиться африканские посольства в Брюсселе.

Но через несколько недель безделье заело. Пару дней назад стало чуть веселее, когда он от души врезал морячку, пытавшемуся погладить Анну по заднице, части, которую он считал исключительно своей вотчиной. В голове у него закрутились воспоминания. Он услышал приглушенное топанье сверху, из маленькой квартирки над баром, которую они делили с Анной. Она занималась хозяйством. Он сполз с табуретки, допил кружку и крикнул:

– Если кто-нибудь завалится, обслуживай сама!

И начал подниматься по задней лестнице. В этот момент дверь бара отворилась, и вошел мальчик-посыльный с телеграммой.

Был ясный весенний вечер, в воздухе ощущалась прохлада, и море в районе старого марсельского порта отливало зеркальной гладью. На поверхности, где несколько минут назад отражались окрестные кафе и бары, одинокий, возвращающийся домой траулер, оставил клином расходящиеся складки, которые бесшумно разбегались по гавани, с легким всплеском разбиваясь о корпуса стоящих на якоре рыбацких катеров. Застывшие ряды автомобилей вытянулись вдоль тротуаров Канбьер, запахи жареной рыбы вырывались из тысяч окон, старики потягивали свою анисовку, а торговцы героином разбрелись по переулкам, выйдя на прибыльный промысел. Это был обычный вечер.

В многонациональном, разноязыком бурлящем человеческом котле, именующем себя Ле Панье, [11]11
  «Корзина» – пригородный район Марселя (фр.).


[Закрыть]где вне закона считается только полицейский, Жан-Батист Лангаротти, сидя за столиком в углу небольшого бара, не спеша потягивал охлажденный Рикар.

Он не был в тоске, как Жанни Дюпре или Марк Вламинк. Годы, проведенные в тюрьме, научили его искать радости в самых незначительных мелочах, и он лучше других мог переживать длительные периоды бездействия.

Более того, ему удалось найти себе дело и зарабатывать на жизнь, так что его сбережения оставались в неприкосновенности. Он постоянно экономил, поэтому его счет в швейцарском банке, о котором никто не знал, неукоснительно возрастал. Когда-нибудь, наконец, он сможет купить себе собственный бар в Кальви. [12]12
  Город на Корсике


[Закрыть]

За месяц до этого его старый приятель по Алжиру был взят по незначительному поводу: за небольшой чемоданчик с дюжиной бывших армейских «кольтов» сорок пятого калибра, и из тюрьмы Ле Бометт прислал Жану-Батисту послание с просьбой «присмотреть» за девушкой, с заработков которой он жил до того сам.

Он знал, что корсиканцу можно доверять, он не обманет.

Девушка оказалась славной широкобедрой оторвой по имени Мари-Клэр, по кличке «Лола», отрабатывающей свою ночную смену в баре района Тюбано.

Она по-своему привязалась к Лангаротти, вероятно, из-за его скромных размеров, и единственная претензия у нее была в том, что он не колотил ее от души, чем любил побаловаться ее прежний приятель. Его рост никак не мешал роли сутенера, потому что тем, кто мог бы иметь виды на Лолу, не надо было объяснять, кто такой Лангаротти.

Итак, Лола была счастлива, что у нее самый лучший покровитель в городе, а Жан-Батист спокойно ждал, когда подвернется возможность заключить очередной боевой контракт.

Он поддерживал связь с несколькими людьми, имеющими дело с наемниками, но, будучи новым человеком в этом бизнесе, больше полагался на новости от Шеннона. Он внушал доверие, к нему скорее пойдут клиенты.

Вскоре после возвращения во Францию с Лангаротти связался Шарль Ру из Парижа и предложил корсиканцу впредь работать исключительно на него в обмен на гарантию контракта, как только такой появится. Ру долго распространялся о полудюжине проектов, которые он вынашивает, но корсиканец не клюнул на его удочку. Позже он навел справки и выяснил, что Ру попросту болтун, потому что сам не участвовал ни в одном собственном проекте с тех самых пор, как с простреленной рукой вернулся из Букаву осенью шестьдесят седьмого.

Вздохнув, Лангаротти взглянул на часы, допил бокал и поднялся. Пора было зайти домой за Лолой и проводить ее в бар на работу, а после этого заглянуть на почту, нет ли там телеграммы от Шеннона с предложением отправиться на новую войну.

В Мюнхене было еще холоднее, чем в Остенде у Марка Вламинка, и Курт Земмлер, привыкший к теплу за долгие годы службы в Индокитае, Алжире и Африке, дрожал, кутаясь в длинное кожаное пальто, по дороге к работающему круглые сутки почтовому отделению. Он регулярно наведывался сюда каждое утро и каждый вечер, всякий раз надеясь обнаружить письмо или телеграмму с какими-нибудь новостями или приглашением на беседу для возможного отбора на работу по военному контракту.

Время после его возвращения из Африки прошло в безделье и скуке. Как большинство ветеранов, он не любил штатскую жизнь, с отвращением носил гражданскую одежду, презирал политику и скучал по военной дисциплине и боевым действиям. Возвращение в родной город не принесло радости. Повсюду на глаза попадались длинноволосые юнцы, неряшливые и разболтанные, размахивающие плакатами и выкрикивающие какие-то лозунги.

Казалось, что не осталось следа от той целеустремленности, преданности идеалам величия Родины и ее вождю, которыми так были пропитаны годы его детства и юности. Не было и порядка, характерного для армейской жизни.

Даже контрабанда на Средиземноморье, хотя это была беззаботная и легкая жизнь, могла дать ощущение активности, привкус опасности, чувство удовлетворения хорошо спланированной, проведенной и завершенной миссии.

Устремившись в прорыв к итальянскому берегу с двумя тоннами американских сигарет на борту, он хотя бы мог представить себя снова на реке Меконг, во время атаки легионеров на речных пиратов Хоа Биня.

Мюнхен же ничего не мог ему предложить. Он слишком много пил, слишком много курил, немного потаскался по шлюхам и впал в состояние крайнего раздражения.

На почте в этот вечер для него ничего не было. Но на следующее утро все будет по-другому, потому что телеграмма Шеннона уже была в пути.

В полночь Марк Вламинк позвонил из Остенде. Служба доставки телеграмм в Бельгии работает превосходно, до десяти часов вечера каждый день. Шеннон просто попросил Вламинка встретить его у здания Брюссельского национального аэропорта следующим утром на машине и сообщил номер своего рейса.

В Бельгии, с точки зрения тех, кто хочет завести тайный, но вполне легальный счет в банке, существует много преимуществ, даже по сравнению с хваленой швейцарской банковской системой. Не такая богатая и могущественная, как Германия, и не нейтральная как Швейцария, Бельгия, тем не менее, создает возможности, позволяющие класть и снимать со счетов неограниченные суммы денег без контроля или вмешательства со стороны правительство. Банки хранят тайну не менее тщательно, чем в Швейцарии, что дает возможность им, так же как банкам Люксембурга и Лихтенштейна, постоянно увеличивать свой оборот за счет швейцарцев.