Текст книги "Ветеран"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Наверное, – пробормотал Виджей Патель. Бернс напрасно пытался встретиться с ним взглядом. Тот отводил глаза. «На него надавили, – с отчаянием подумал Бернс. – Кто-то позвонил среди ночи, тихий, но убедительный голос в трубке, упомянул о его жене и дочери. О господи, только не это!»

– Теперь что касается мистера Прайса. Вы когда-нибудь посещали матчи с участием «Арсенала» в Хайбери, мистер Патель?

– Нет, сэр.

– Вы утверждаете, что в тот ужасный день выглянули из витрины и увидели на противоположной стороне улицы плотного молодого человека с наголо стриженной головой, так?

– Да.

– Но если б вы хоть раз посетили Хайбери в день матча, то увидели бы там сотни молодых людей, подходящих под это описание. А если б хоть раз внимательно всмотрелись через ветровые стекла белых фургонов, что разъезжают по улицам северного Лондона каждый день, то в пятидесяти случаях из ста увидели бы за рулем с целую сотню в точности таких же молодых людей. И знаете, как обычно одеты эти ребята, мистер Патель? Синие джинсы, как правило, грязноватые, широкие кожаные ремни и не слишком чистые футболки. Почти что униформа. Вам доводилось видеть похожих людей прежде?

– Да.

– На всех улицах Лондона?

– Да.

– А также на экране телевизора, когда мы все со стыдом становимся свидетелями зрелища, как какая-нибудь иностранная полиция пытается справиться с распоясавшимися английскими болельщиками?

– Да.

– Мистер Патель, жертва никак не могла нанести нападавшему удар такой силы, как вы описываете. Тогда бы костяшки пальцев правой руки были бы разбиты в кровь, или на них остались бы синяки. Вы видели, как он приподнял правую руку и взмахнул ею. Но вам не приходило в голову, что сделал он это просто с целью отвести от себя удар? Могло так случиться или нет?

– Да, думаю, что могло.

– Но если вы могли ошибиться в этом, то, наверное, ошибаетесь и в другом. И не разглядели как следует лица человека с расстояния тридцати ярдов?

Бернс обхватил голову руками. Тот, кто обрабатывал и запугивал Пателя, знал свое дело. И Патель не забрал свои показания, не стал отказываться от сотрудничества с полицией лишь потому, что его могли обвинить в злонамеренном оговоре. Просто заменил «абсолютно» на «вероятно», «определенно» – на «может быть». Но «может быть» недостаточно для того, чтоб суд вынес обвинительный приговор.

Когда презренный мистер Патель покинул трибуну свидетеля, мисс Сандаран сказала судье Стейну:

– Это дело подлежит рассмотрению в высшей инстанции. И мы собираемся передать его в коронный суд с формулировкой «обвинение в убийстве».

Судья приподнял бровь и взглянул на мистера Вэнситарта. Оба понимали, что за этим последует. Тишина стояла – можно было слышать, как пролетит муха.

– Ваша честь, мы с вами, как никто другой, понимаем, в чем состоит дух и буква закона. Вы не имеете на данный момент достаточно свидетельств, руководствуясь которыми… – Тут Вэнситарт выдержал долгую и эффектную паузу, как бы желая особо подчеркнуть маловероятность следующего своего высказывания: – Мало-мальски разумное жюри присяжных вынесет обвинительный приговор.

– Вы не совсем правы, сэр. В распоряжении обвинения три веских доказательства. Это свидетельства мистера Пателя, сломанный нос и бумажник. Мистер Патель, совершенно очевидно, честнейший и порядочнейший человек, пришел к заключению, что мог указать на двух похожих людей. Но указал именно на наших обвиняемых, выделил их из всех, кого мог в тот день видеть на улице, и это не случайность.

– Однако остаются еще сломанный нос мистера Прайса и отпечатки мистера Корниша на пустом выброшенном бумажнике. И ваше присутствие, сэр, вовсе не означает, что все сказанное здесь сегодня не повторится на суде высшей инстанции в другое время и в другом месте. Кроме того, вы не можете доподлинно знать, какую линию выберет там зашита. Но вы, опираясь на свой огромный опыт, должны понимать, что голословные утверждения относительно носа и бумажника будут подвергнуты сильному сомнению и в конце концов опровергнуты.

– Да, объяснения по поводу сломанного носа и бумажника абсолютно логичны. Думаю, мы оба понимаем, что жюри присяжных не может вынести обвинительный приговор. Вынужден объявить о прекращении дела.

«Да, – подумал про себя Джонатан Стейн, – жюри увидит твоих принарядившихся и чистеньких клиентов, в белых рубашках, пиджаках и галстуках; жюри никогда не увидит досье о похождениях этих ублюдков и убийц. Тебе, безусловно, удастся добиться их оправдания, и время, и государственные деньги будут выброшены на ветер».

– Я, хоть и с огромной неохотой, но вынужден согласиться с мистером Вэнситартом. Дело закрыто. Освободить обвиняемых из-под стражи.

– Всем встать! – прокричал клерк, но с некоторым опозданием, потому как большинство присутствующих в зале уже дружно устремились к дверям. Корниш с Прайсом, освобожденные от наручников, тянулись через перегородку пожать руку Вэнситарту. Но тот, увернувшись от этих рукопожатий, быстро вышел в коридор.

Чтоб спуститься на нижний этаж, нужно время – лифты в этом здании вечно перегружены. По чистой случайности Джек Бернс оказался внизу первым и стоял в холле, мрачный и разозленный сверх всякой меры.

Прайс и Корниш, отныне свободные граждане, чертыхаясь, скаля зубы и одаривая друг друга дружескими пинками, выкатились из лифта в холл. Бернс не сводил с них глаз. Их разделяло ярдов двадцать.

Не сговариваясь, оба бандита подняли полусогнутые средние пальцы и показали детективу неприличный жест.

– Ну что, слопал, тварь? – взвизгнул Прайс. И оба они выкатились на Хайбери Роуд и отправились в свою берлогу.

– Неприятно, – произнес чей-то тихий голос у него за спиной. Бернс обернулся. Одним взглядом вобрал гладкие светлые волосы, насмешливые голубые глаза, вальяжную, самоуверенную манеру держаться и почувствовал, как его захлестывает волна ненависти к Вэнситарту и всем ему подобным.

– Полагаю, вы гордитесь собой, Вэнситарт. Они убили ни в чем не повинного старого человека, убили, не моргнув глазом. И теперь благодаря вам снова на свободе. До следующего раза. – Гнев так и кипел в нем, – Господи, неужели вы мало зарабатываете, защищая разных там богатеев со Стрэнда? Зачем вам понадобилось соваться сюда и за какую-то мизерную, чисто символическую плату добиваться освобождения этих животных?

В голубых глазах Вэнситарта светилась не насмешка, нет. Скорее, сострадание. А потом он сделал нечто очень странное. Наклонился и шепнул на ухо Бернсу несколько слов. Детектив уловил запах дорогих, но ненавязчивых мужских духов.

– Пусть не покажется вам странным, мистер Бернс, – прошептал он. – Но это имеет прямое отношение к торжеству правосудия.

А затем развернулся и вышел через вращающиеся двери. К обочине тротуара тут же подкатил «Бентли» с водителем за рулем. Вэнситарт бросил кейс на заднее сиденье и устроился рядом. «Бентли» моментально набрал скорость и скрылся из вида.

– К торжеству моей задницы, – проворчал вслед ему Бернс.

Было время ленча. До участка мили две, и он решил пройтись пешком. Но не одолел и половины пути, как запищал пейджер. Его просили срочно позвонить в дежурную часть. Он взял мобильник, набрал номер. Ответил дежурный офицер:

– Тут пришел какой-то старикан, спрашивает вас. Говорит, что знал покойного.

Старик оказался пенсионером и типичным лондонцем с головы до пят. Бернс нашел его в комнате для допросов, посетитель сидел и тихонько покуривал сигаретку прямо под табличкой с надписью «Не курить». Старик сразу понравился Бернсу. Звали его Альберт Кларк, «но все зовут меня просто Нобби».

И вот Бернс и Нобби Кларк уселись друг против друга за стол. Детектив придвинул к себе блокнот.

– Назовите ваше полное имя и адрес. И принялся записывать, но, когда дело дошло до района, где проживал Нобби, остановился.

– Уиллесден? Но это же страшно далеко отсюда.

– Я знаю, где это, – ответил пенсионер. – Там живу.

– А покойный?

– Ясное дело, тоже. Где ж еще мы могли познакомиться?

Он принадлежал к тем кокни, которые предпочитают превращать любое утверждение в вопрос.

– И вы проделали весь этот путь, чтоб рассказать мне о нем?

– А как же иначе, раз он помер и все такое прочее, – сказал Нобби. – Вы взяли этих ублюдков, которые это над ним сотворили. Прищучьте этих гадов.

– Взять-то я взял, – побормотал Бернс. – А вот суд их отпустил.

Кларк был в шоке. Бернс нашел в ящике письменного стола пепельницу, и старик загасил окурок.

– Но это ж ни в какие ворота не лезет! Не понимаю, куда катится эта чертова страна!

– Не вы один этого не понимаете. Ладно, давайте лучше о покойном. Его имя?

– Питер.

Бернс записал.

– Питер, а дальше?…

– Не знаю. Никогда не спрашивал.

Бернс начал медленно и про себя считать до десяти.

– У нас есть версия, что он проделал весь этот долгий путь в тот день, чтоб возложить цветы на могилу на местном кладбище. Там похоронена его мать?

– Нет. Родителей у него не было. Сирота, потерял их еще ребенком. Рос в сиротском приюте Барнардос. Там, наверное, лежит его тетя Мей. Была ему вроде приемной матери.

Бернс представил себе маленького мальчика, растерянного, оглушенного свалившимся на него непомерным горем, и добрую женщину, пытавшуюся собрать воедино его разбитую на мелкие кусочки жизнь. Через двадцать лет после смерти этой женщины он продолжал посещать ее могилу. Приносил цветы в день ее рождения. Восемнадцать дней тому назад этот поступок стоил ему жизни.

– И где же вы познакомились с Питером?

– В клубе.

– Клубе?

– В районном отделении МСО. Просиживали там в очередях бок о бок целыми неделями. Инвалидам там выделяют кресла. Мне полагалось, поскольку у меня артрит. А ему – из-за больной ноги.

Бернс представил, как два старика сидят в коридоре министерства социального обеспечения, ждут, когда наконец подойдет их очередь.

– Так вы сидели там, ждали и разговаривали, да?

– Ага. Чесали языками от нечего делать.

– Но вы так и не спросили его фамилию?

– Нет. А он и моей не спрашивал. На кой это нам?

– И наверное, там же вам начисляли пенсию? За что?

– По инвалидности. Ему полагалось тридцать процентов прибавки.

– Из-за ноги, да? А он когда-нибудь рассказывал, как получил эту травму?

– Конечно! Он служил в армии. В парашютно-десантных войсках. Совершал ночной прыжок. И тут его понесло ветром и шмяк о скалу! Этот чертов парашют протащил его по камням с полмили! Ну и когда товарищи подоспели на помощь, нога была раздроблена всмятку.

– Он был безработным?

Лицо Нобби Кларка изобразило крайнее презрение.

– Питер? Да ни в жизнь! Он бы задарма и пенни не взял. Работал ночным сторожем.

Ну конечно. Жил один, работал в полном одиночестве. Наверное, поэтому его никто и не искал. А компания, где он служил ночным сторожем, наверняка закрылась в августе на каникулы. Август, чертов август!…

– Как вы узнали, что он погиб?

– В газете. Напечатано было, в «Ивнинг стандард».

– Но это было девять дней тому назад. Чего вы ждали, почему не пришли сразу?

– Август. Всегда еду в августе к дочери, на остров Уайт, погостить недельку-другую. Только вчера вечером вернулся. Приятно было вернуться в городской смог. Там вечно этот ветер с моря. Едва не помер, прямо обдышался этим морским воздухом.

Он кашлянул и закурил снова.

– И где же вы наткнулись на газету почти десятидневной давности?

– Картошка.

– Не понял?

– Картошка, – терпеливо повторил Нобби Кларк.

– Я знаю, что такое картошка, Нобби. Но какое отношение имеет это к умершему человеку?

Вместо ответа Нобби Кларк полез в карман пиджака и извлек оттуда измятый и изорванный газетный листок. Это была первая страница «Ивнинг стандард» девятидневной давности.

– Сегодня утром спустился вниз, к зеленщику, купить на обед картошки. Ну он свесил и завернул в кулек. Дома разворачиваю – а там Питер, смотрит на меня.

Какой-то старомодный зеленщик. Заворачивает картошку в газету. С первой ее страницы, перепачканной в земле, смотрел хромой мужчина. На обратной странице был напечатан весь остальной материал и содержалась убедительная просьба всем, кто узнал этого мужчину, обращаться к детективу инспектору Бернсу из участка на Доувер-стрит.

– Ну и я прямиком потопал к вам.

– Вас подвезти домой, Нобби? Старик просиял.

– Лет сорок как не ездил в полицейской машине. Мы в молодые годы, – добавил он, – тоже были те еще фрукты!

Бернс вызвал Люка Скиннера, велел ему принести одинокий ключ на ленточке, изъятый из кармана покойного, и подогнать машину к дверям участка.

Они высадили Нобби Кларка возле его дома, предварительно узнав у него, где находится местный отдел соцобеспечения, и поехали туда. Едва успели, контора уже закрывалась, ее служащие собирались домой. Бернс помахал своим удостоверением и попросил проводить его к начальнику.

– Я разыскиваю человека. Имя Питер, фамилия неизвестна. Среднего роста, нормального телосложения, волосы седые, возраст от пятидесяти до пятидесяти пяти. Сильно хромал, получал тридцатипроцентную надбавку к пенсии по инвалидности. Сидел у вас в коридоре… – Он огляделся. У стены выстроились в ряд несколько стульев. – Где-то здесь, рядом с Нобби Кларком. Есть идеи. Кто бы это мог быть?

Работники системы соцобеспечения, как правило, народ не слишком наблюдательный и не болтливый. Сидят себе по своим каморкам, отделенные от посетителей решетками и перегородками. И все же нашлась одна женщина. Сказала, что вроде бы помнит такого человека. Питер Бенсон?…

Всю остальную работу сделал компьютер. Начальник нашел файл на Питера Бенсона. Фотография старенькая, размером с паспортную, но ее оказалось достаточно.

– Адрес? – спросил Бернс, и Люк Скиннер записал адрес.

– Он уже недели три как не заходил, – сказал служащий. – Небось уехал куда-нибудь отдохнуть.

– Нет. Он умер, – сказал Бернс. – Так что можете закрыть его файл. Он больше не придет.

– Вы уверены? – спросил начальник, явно обеспокоенный этим вторжением и новостями. – Нам нужно официальное подтверждение. Никто нас об этом не информировал.

– Ну сам он сделать этого никак не мог, – ответил Бернс. – Сколь ни покажется это невежливым с его стороны.

Детективы определили улицу по лондонскому справочнику «A-Z», нашли ее и опросили нескольких соседей. Еще один серый блочный дом, маленькая однокомнатная квартира на четвертом этаже. Подниматься пришлось пешком, лифт был сломан. Они отперли дверь и вошли.

Обстановка бедная, даже убогая, но аккуратная. За три недели все пропылилось, на подоконнике валялось несколько мертвых мух, но испорченной или прокисшей еды не оказалось. Тарелки и чашки были вымыты и лежали в сушилке у раковины.

В ящике тумбочки, что у кровати, лежали армейские сувениры и пять медалей. Одна из них – «Военная медаль», ею награждались солдаты за храбрость в бою. На полках книги, по большей части затрепанные дешевые издания в бумажных обложках, и несколько альбомов по искусству с цветными репродукциями. Бернс остановился возле висевшего на стене снимка в рамочке.

На нем красовались четыре молодых человека. Все они дружно глядели в камеру и улыбались. На заднем плане вырисовывалась пустыня, был виден край старинного каменного форта. Под снимком была подпись: «Мирбат, 1972».

– Что за Мирбат такой? – спросил подошедший к Бернсу Люк Скиннер.

– Так называется одно место. Маленькая деревня в восточной провинции Омана, на самом краю Саудовского полуострова.

На молодых людях была камуфляжная форма. На голове одного из них красовалась повязка из клетчатой ткани, вроде тех, что носят арабы. Она удерживалась на голове с помощью двух колец с продетым в них черным шнурком. Остальные трое были в беретах песочного цвета с блестящими значками в центре. Бернс знал, что если б под рукой у него было увеличительное стекло, он бы разглядел на эмблеме кинжал с крыльями, три буквы наверху и три коротких слова внизу.

– Откуда ты знаешь? – спросил Скиннер.

– Как-то в Девон приехала королева. Нас поставили охранять Ее Величество. И придали нам в помощь двух ребят из того полка. Ну сам знаешь, что такое служба телохранителя: проводишь время в сплошном ожидании. Ну и эти ребята ударились в воспоминания. И рассказали нам о Мирбате.

– Что там произошло?

– Сражение. Битва. Шла война. Тайная война. Террористы, коммунисты из Йемена, перешли границу и угрожали свергнуть султана. Наши вмешались, послали туда ребят из спецназа. И вот однажды гарнизон в деревне Мирбат, где они стояли, атаковали триста или четыреста террористов. А наших была какая-то горстка. Человек десять из отряда да еще небольшая группа из местных.

– И кто же победил?

Бернс ткнул в фотографию пальцем.

– Они. Потеряли двух своих и задали этим собакам перцу. Перебили человек сто, потом те дрогнули и побежали.

Трое из мужчин на снимке стояли, четвертый опустился на одно колено. Двадцать четыре года тому назад, в забытой богом деревне в пустыне. Стоявший на одном колене парень был солдатом парашютно-десантных войск, за спиной у него улыбались сержант, капрал и молодой офицер.

Скиннер подался вперед и указал на солдата.

– Это он. Питер Бенсон. Вот бедняга! Пройти через весь этот ад и кончить свои дни на тротуаре в Эдмонтоне от рук каких-то подонков!

Бернс тоже узнал солдата. Но внимание его привлекал офицер. Из-под берета выбиваются прямые белокурые волосы, надменные голубые глаза сощурены от солнца. Этот молодой офицер вернулся домой, уволился из армии, закончил юридический колледж и четверть века спустя стал одним из самых знаменитых адвокатов в стране. Скиннер тоже узнал его, тихонько присвистнул от изумления у самого уха Бернса.

– Нет, это просто в голове не укладывается! – воскликнул он. – Они забили до смерти его товарища, а он просто из шкуры вон лез, чтоб их отпустили!

Казалось, Бернс слышит тихий и вкрадчивый голос с красивыми модуляциями, нашептывающий ему на ухо…"Пусть не покажется вам странным, мистер Бернс…"

Глядя на лица четырех молодых воинов, Джек Бернс вдруг с запозданием понял, что, говоря о торжестве правосудия, этот самоуверенный адвокат имел в виду вовсе не суд в Олд Бейли, но торжество правосудия по Ветхому Завету.

– А знаешь, приятель, – сказал ему Люк Скиннер, – представляешь, что было бы, если бы Прайс с Корнишем вышли на улицу и повстречались там с этим сержантом и этим капралом? – Ой, лучше не спрашивай!…

День двадцать четвертый – четверг

Похороны состоялись на кладбище для ветеранов, расположенном неподалеку от базы Специального военно-воздушного полка. Тело старого солдата было предано земле. Играл оркестр, прогремели залпы прощального салюта. Народу на похоронах было немного, человек двенадцать, и среди них – знаменитый барристер.

Тем же вечером из озера близ Уэнстед Машиз, в восточной части Лондона, были извлечены два тела. Их идентифицировали, выяснилось, что принадлежали они мистеру Марку Прайсу и мистеру Гарри Корнишу. Согласно заключению патологоанатома, смерть в обоих случаях наступила в результате удушения, а орудием убийства служил весьма необычный предмет – струна от пианино. Завели дело, но оно так и осталось нераскрытым.