Текст книги "С моей-то рожей"

Автор книги: Фредерик Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

4

Несмотря на свои клятвы, Эмма уже на следующий вечер вновь ушла. Она стала исчезать по вечерам все чаще и чаще, оставляя меня одного. При этом всякий раз у нее находилась какая-нибудь веская причина для ухода: или это был прием, который она не могла пропустить, или же коктейль для почетных гостей, либо генеральная репетиция в театре, куда ее направляли от редакции. Эти вечерние вылазки вовсе не были ей в тягость, хотя она уверяла в обратном. Поначалу я протестовал, но, осознав всю тщетность своих протестов, скоро сдался. У меня было достаточно поводов убедиться, что Эмма всегда поступает так, как хочет. Она была не просто упряма, упрямство являлось ее сущностью.

Обычно она внимательно выслушивала мои доводы, но в последний момент всегда находила аргумент, который перечеркивал все мои слова. И она упархивала, скорчив на прощание нежную рожицу, чмокнув меня в щеку, бросив ласковое словцо, и я оставался один в мрачной, опустевшей гостиной, которая разом теряла всю свою приветливость, оставался в компании с липким, обволакивающим страхом. Я уже больше не пытался выходить на улицу, боясь столкнуться нос к носу с одним из обнаруженных мной полицейских. Я чувствовал их невидимое присутствие неподалеку от дома. Поскольку я не высовывался наружу, они тоже не подавали признаков жизни. Но стоило мне показаться, они не преминули бы перейти к активным действиям.

Из-за сидячего образа жизни я неимоверно растолстел. Лишний вес причинял мне страдания. Я стал похож на больного пса. Одутловатое, отечное лицо приобрело ужасный сероватый оттенок.

В голову постоянно лезли разные неприятные мысли. Я стал сомневаться в Эмме. Она не выдержала свалившегося на нее испытания. Жизнь в замкнутом мирке, рассчитанном на двоих, оказалась для нее еще невыносимей, чем предыдущее существование с нелюбимым мужем. Я был слишком стар для нее, хуже того, в свои сорок пять лет я превратился в настоящего старика, в полной мере ощутившего на себе разрушительное воздействие времени. Общая обветшалость, точно проказа, опутала меня, подтачивая организм...

Я продолжал писать статьи, единственное, что я по-прежнему делал хорошо, но работа больше не доставляла мне радости.

Все чаще Эмма не забегала домой даже на обед, ограничиваясь телефонным звонком. Я с горечью выслушивал ее путаные объяснения. Когда же она заявлялась за полночь, то без протестов принимала мои упреки, а потом бросалась мне на шею с уверениями, что любит меня и что наша любовь для нее важнее всего.

Я смирился со своей судьбой, довольствуясь тем немногим, что она еще могла мне предложить. Я уговаривал себя, что это не так уж мало.

Однажды вечером, когда я в привычном одиночестве сидел перед камином, раздался телефонный звонок. Эмма лишь несколько минут назад покинула дом, следовательно, звонить она не могла. Я принялся кругами ходить вокруг телефонного аппарата, словно дикий зверь около приманки, заложенной в капкан. Я не хотел снимать трубку, ко телефон упорно не умолкал. У меня в конце концов сдали нервы. Я решительно понес трубку к уху и услышал мужской голос, отчаянно рычащий: "Алло! Алло!"

– Слушаю вас! – жалобно пролепетал я.

– Это вы, Гино? – в голосе прозвучали фамильярные нотки.

– Кто вам нужен?

– Эрве Гино. Он дома?

– Кто вы?

– Массонье, главный редактор. Мне необходимо поговорить с Гино.

– Мадам Медина только что ушла... я ее дядя.

– Месье Гино отправился вместе с ней?

Я не понимал этих вопросов. Может быть, меня разыгрывали? Впрочем, насколько я мог понять по голосу, человек звонил явно по делу и не был похож на шутника. Да и шутка была бы более чем странной. На всякий случай я переспросил:

– Простите, как вы сказали?

– Месье, я спрашиваю вас, находится ли сейчас Эрве Гино в обществе мадам Медины, – теряя терпение, проговорил редактор. – Мне необходимо связаться с ним во что бы то ни стало.

– Нет, моя племянница ушла одна.

– Хорошо, прошу прощения.

И он повесил трубку. А я еще добрый десяток минут пребывал в полном недоумении, не понимая толком, что же произошло...

* * *

Эмма вернулась после часа ночи, более уставшая, чем обычно. Было очевидно, что новый образ жизни не шел ей на пользу. Присущая ей свежесть исчезла без следа.

Я ждал ее, растянувшись на диване. Видимо, Эмма рассчитывала, что я давно сплю, так как, включив свет и обнаружив мое присутствие, она вскрикнула от неожиданности.

– Как вы меня напугали!

– Извини. Мне не терпелось тебя увидеть. Произошла странная вещь, которую только ты сможешь объяснить.

С ее лица исчезла улыбка.

– Что случилось?

Я впервые заметил, каким жестким становится ее взгляд, когда она чем-то озабочена.

– Звонил главный редактор твоей газеты. Он требовал к телефону Гино и интересовался, ушел ли он с тобой. Что все это значит?

Эмма расхохоталась, моментально обретя тот облик совершенной невинности, который я так любил.

– Видимо, он был не один и не мог говорить откровенно! Ты же понимаешь, никто не должен догадываться о том, что Гино женщина... А может быть, он просто побоялся тебе довериться.

– Ну слава Богу, нечто подобное я и сам подумал...

Потом мы долго говорили о статье, которая должна была выйти на следующий день, затем отправились в постель. И я получил причитающуюся мне порцию счастья!

* * *

На следующий день после обеда я вышел из дома сразу же после ухода Эммы. Из-за злополучной встречи с полицейскими я долгое время не покидал своего убежища и наконец решился. Улица выглядела вполне мирно. Быстрым шагом я направился в сторону вокзала. Словно черт из табакерки, передо мной внезапно возникла мужская фигура. Я даже не понял, откуда он появился. Послышался щелчок: меня сфотографировали. Я узнал в стоявшем передо мной коренастом парне водителя автомобиля, того самого, который курил, пока его напарник обшаривал сад перед нашим домом. Окинув меня невыразительным взглядом, он машинально сунул мне квитанцию, на которой был обозначен номер заказа и адрес ателье в Сен-Клу. Видимо, я напрасно волновался. Нагнавший на меня страху человек был, скорее всего, обычным уличным фотографом, который тотчас же занялся поисками других клиентов. На сей раз мое воображение оказало мне скверную услугу.

На вокзале Сен-Лазар я взял такси и отправился в редакцию газеты.

Прямо напротив здания редакции располагалось небольшое кафе. Я купил газету и устроился около окна. Идеальное место для слежки. Я сидел спиной к другим столикам, а с улицы разглядеть меня не позволяли плотные шторы.

Развернув газету и сделав заказ, я принялся наблюдать за сновавшими туда-сюда многочисленными посетителями в надежде встретить Эмму. В кафе было шумно от смеха и разговоров, но я, как никогда, ощущал горечь и грусть одиночества.

Я просидел долго, потеряв счет времени. Внезапно я услышал совсем рядом женский голос, заставивший меня подскочить на месте. Я не мог ошибиться: голос принадлежал Эмме. Мои руки задрожали. Я не заметил, как она вошла. Возможно, она была в кафе еще до моего появления. Теперь главной задачей было остаться незамеченным. Я с головой закрылся газетой и замер. Эмма сидела прямо за моей спиной и разговаривала с каким-то мужчиной, отражение которого виднелось в хромированной отделке бара. Он только что пришел. Я вспомнил, что обратил внимание на этого высокого худощавого человека, когда он входил в кафе. Меня подмывало рассмотреть его хорошенько, но я не мог этого сделать.

– О мой дорогой, – послышался шепот Эммы. – Как я рада тебя видеть! Ну и страху я вчера натерпелась, вернувшись домой. Чуть было не прокололась! Представь себе, этот болван Массонье вздумал позвонить ко мне домой и попросить тебя к телефону.

– Что ты говоришь! – резким голосом, в котором звучало недовольство, воскликнул молодой человек. – И что же?

– Успокойся, Эрве, я смогла вывернуться, сочинив какую-то историю. Кажется, Жеф мне поверил.

– Ладно.

– Я могу заставить его поверить во что угодно. Даже смешно, насколько умные люди становятся доверчивыми, когда они влюблены.

– Мне начинает казаться, что его любовь переходит через край. Это плохо кончится.

– Тсс, не говори так громко, нас могут услышать...

Я не узнавал Эмму. Ее голос звучал униженно и смиренно. Парень постучал монеткой по мраморному столику, требуя счет.

– Гарсон!

Он расплатился, и они, обнявшись, вышли из бара. Прячась за шторами, я смог рассмотреть, наконец, этого Эрве Гино. Он был высоким и очень красивым, с густой черной шевелюрой.

"Жеф, – сказал я сам себе. – Тебе выпала судьба, поистине не имеющая себе равных. Лишь с тобой могут случаться подобные вещи!"

Я в очередной раз сыграл роль простака, обкраденного, обманутого, невезучего и всеми презираемого. Эмма с искусством величайшей актрисы сумела влезть мне в душу и обвести вокруг пальца, сочинив историю про детское увлечение по имени Эрве Гино. В сущности, своими методами она мало отличалась от усопшего мужа. Так же, как и он, она использовала меня в качестве машины для производства статей.

Эта по уши влюбленная женщина была готова обмануть весь белый свет, чтобы обеспечить карьеру предмету своей любви. Я усмехнулся, вспомнив, как занимался домашними делами в Сен-Клу. Я готовил ей ужин, пока она нежилась в объятиях своего любовника, я чистил кастрюли, мыл посуду. Она сделала из меня исполнительного, послушного робота.

Но, к счастью, иногда случается, что и роботы ломаются!

5

Я понял, что стою на краю пропасти. Все складывалось против меня: Эмма, любовь, которую я продолжал к ней питать, мое прошлое, моя изуродованная, словно вырубленная топором рожа, а главное, общество... Я ощущал его медленную разрушительную работу, направленную на мое уничтожение. Где-то во тьме плелась невидимая паутина, в которую я в скором времени обязательно попаду, и все мои проблемы на этом закончатся. Не нужно будет бороться, отпадет необходимость делать свой выбор. Жизнь упростится до предела.

Вернувшись домой, я направился в комнату Эммы. После раскрытия ее коварства меня терзала странная идея.

Уже не однажды мне приходила в голову мысль, что именно Эмма убила Медину. Теперь я был в этом уверен. Я знал, что она решилась на убийство, прочитав мою знаменитую статью-обращение к комиссару. Д о смерти своего супруга, а не после Эмма сообразила, как эту статью можно использовать. Она планировала убийство своего ненавистного спутника жизни задолго до моего появления в их доме, и как только представился случай, поспешила им воспользоваться, ни минуты не колеблясь. Мне бы следовало прийти в ужас от подобного открытия, но писатели отличаются от нормальных людей тем, что воспринимают жизненные явления через призму сочинительства, а окружающих людей представляют книжными персонажами. Эмма в роли убийцы казалась мне необыкновенно притягательной, и я как истинный литератор принялся выстраивать в голове сюжет детективного романа.

Итак, она его убила! Тут же возникал следующий вопрос: каким образом? Ей вряд ли удалось бы справиться с этим коренастым мужчиной, прежде чем он вскрыл себе вены. В результате вскрытия не удалось обнаружить никаких следов снотворного в организме Медины, равно как и следов побоев. Как же это произошло? Чем глубже я анализировал этот случай, тем смешнее казались мне мои подозрения. Тем не менее моя убежденность в виновности Эммы лишь укреплялась.

Можно было выдвинуть и иную версию, предположив, что ей помог Гино, но и эта гипотеза не выдерживала критики и рушилась при ближайшем рассмотрении. Никогда бы любовники не рискнули пойти на подобный шаг. Ведь моя комната находилась рядом с комнатой их жертвы. Эмма смелая женщина, но не до такой же степени!

Я уселся в кресло и стал внимательно рассматривать кровать. В то утро Медина встал с нее, прошел несколько шагов до ванной комнаты, оттуда он уже не вышел живым... Внезапно я заметил на обивке кровати у изголовья зигзагообразную царапину, которая показалась мне подозрительной. Я решил рассмотреть супружеское ложе Медины поближе. Отбросив подушки, я обнаружил другие царапины, извивающиеся вдоль грязно-розового атласа, выглядевшие вблизи весьма зловеще. Судя по всему, это был след от ногтей сведенных вместе пальцев. Видимо, Медине связали руки, пока он спал. Я помнил, что мой бывший хозяин отличался богатырским сном. Он даже купил себе специальный будильник с усиленным звоном. Эмме не составило труда связать спящего и заткнуть ему рот. Но когда она попыталась стащить мужа с кровати, он предпринял попытку схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться.

Я внимательно изучил вероятный маршрут от кровати до ванной комнаты. Аналогичные следы были обнаружены и на паласе.

Дверь в спальню открылась в тот момент, когда я стоял на четвереньках, являя собой великолепный экземпляр Шерлока Холмса-любителя. Вошла Эмма и, нахмурив брови, спросила:

– Что с вами, Жеф?

Я с улыбкой посмотрел на нее.

– Извини, что посмел в твое отсутствие хозяйничать в спальне. Но мне необходимо было кое-что найти.

– Здесь?!

– Ну конечно, только здесь я мог обнаружить следы твоего преступления...

Эмма мгновенно стала такой же мертвенно-бледной, каким был Медика.

– Жеф, я ненавижу подобные шутки?

– Это не шутка, Эмма, и тебе это отлично известно!

Я не спеша поднялся. Эмма находилась в полуобморочном состоянии, и я, на всякий случай, обнял ее за талию.

– Дорогая моя, признайся, что ты убила его ради меня! Как только он переписал мою статью, обращенную к вымышленному комиссару, ты сказала себе, что ее можно представить в виде письма к настоящему комиссару, разве не так?

– Умоляю, прекрати меня мучить!

– Я должен знать, Эмма, вот уже несколько месяцев я страдаю от неопределенности, сам себе говорю, что подобное доказательство любви я не заслужил, я просто не смею в это поверить...

Ее глаза сверкнули, и она быстро отвернулась.

– Не будем об этом говорить, мой дорогой. Пожалей меня!

Но я был опьянен своей легкой победой и шел напролом.

– Итак, это правда! О, любовь моя! Ты сделала это ради меня! – Свои восклицания я перемежал лихорадочными поцелуями. – Ты сделала это ради меня! Ради меня!

– Да, Жеф, ради тебя!

– Спасибо, спасибо! Мне и в голову не приходило, что ты до такой степени меня любишь!

– Ну вот, теперь ты сам в этом убедился!

– Но как тебе это удалось?

– Давай не будем об этом говорить!

– Наоборот, именно об этом я хочу говорить! Я хочу знать все подробности!

Она протестующе затрясла головой.

– Ты его связала, не так ли?

– Нет, он бы проснулся, хотя и спал очень крепко.

– А как же тогда?

– Все гораздо проще, Жеф!

– Рассказывай...

– Фернан всегда спал на боку, положив щеку на сложенные вместе руки.

Я понял, что необходимость давить на нее отпала. Актерские наклонности Эммы взяли верх над осторожностью. Ей самой не терпелось поделиться содеянным.

– Накануне вечером я заставила его надеть пижаму из очень прочного материала.

– А потом?

Я заранее знал, что все было придумано гениально.

– Когда он заснул, я заколола рукава и штанины пижамы огромными английскими булавками. Он и не почувствовал, как оказался полностью обездвиженным.

– Браво! Только женщине может прийти в голову столь простой и практичный способ. А что ты сделала, чтобы заткнуть ему рот?

– Догадайся!

Из своего преступления она устроила игру в угадайку! Что это было? Наивность или высшая форма проявления зла?!

Я включился в предложенную игру.

– Сдаюсь! Очко в твою пользу!

Даже в самом кошмарном фильме ужасов не встретишь столь циничного диалога!

– Сейчас увидишь!

Эмма подошла к комоду в стиле Людовика XV и выдвинула один ящик. Из отделанной перламутром коробки для перчаток она достала маленький рулон материи. В нее был завернут фетровый капюшон, стянутый понизу резинкой.

– Видишь, мне надо было лишь надеть его на голову Фернану! Секундное дело! Когда он всполошился, было уже поздно!

– А потом ты за ноги отволокла его в ванную комнату?

– Разумеется.

– Но как тебе это удалось?

– Было трудно. Я привязала один конец веревки за краны ванной, обвязала его за талию, а сама тянула за другой...

Она была настоящим дьяволом. Ее приемы привели бы в восторг сценаристов.

– Я восхищаюсь тобой, Эмма! Какая изобретательность, какая смелость!

– Я сделала это ради тебя, Жеф!

– Теперь во мне разовьется комплекс вины, Эмма!

Я чуть было не обрушил на ее голову все, что накипело у меня на душе, но сумел сдержаться. Если я раскрою карты, то не смогу осуществить месть, равную той боли, какую мне причинила Эмма. Разоблачить ее мне представлялось слишком примитивным, это мог сделать любой на моем месте. Мне хотелось как следует подготовиться, чтобы не ударить лицом в грязь и превзойти ее оригинальностью и воображением.

– Ты презираешь меня, Жеф?

– Как такое могло прийти тебе в голову? Ты дала мне самое большое доказательство своей любви, какое только возможно! Пошла ради меня на убийство!

Она медленно приблизилась ко мне, сверкая серо-зелеными глазами, облизывая сладострастные губы.

– Тебя не возбуждает эта ситуация, Жеф?

– О, любовь моя. Я едва сдерживаюсь от страсти!

6

Я уже неоднократно занимался любовью с Эммой на супружеском ложе Медины, однако спать на этой кровати я решился впервые. Стремясь обрести необходимое вдохновение, я настоял на том, чтобы провести ночь рядом с Эммой в комнате, где совершилось убийство.

Ни один человек не сможет понять то пьянящее чувство, которое я испытывал, когда лежал совершенно обнаженный на месте Фернана, вынашивая планы расправы с его женой. Ситуация, поистине не имеющая себе равных. Я наслаждался каждой минутой, ощущая жар плоти лежащей рядом женщины.

Близился рассвет. Скоро Эмма встанет и начнет прихорашиваться, чтобы во всем блеске поспешить на свидание со своим любовником. Что она ему предложит? Свое тело, которым я уже в полной мере насладился, или свою мелкую черную душонку, объятую безумием? Он вызывал у меня жалость. Бедный малый, единственными достоинствами которого были молодость и красивая мордашка. Вместо того чтобы наслаждаться и тем и другим, он стал искать на свою голову опасные приключения. Наивный глупый красавец захотел славы!

Теперь я очень хорошо знал, что такое слава! Возведенный из песка пьедестал, не более того! Люди, которым удалось вскарабкаться на это ненадежное возвышение, мнили себя избранниками Бога, рассчитывая, что их исключительное положение продлится вечно, однако при первом же порыве ветра они кубарем скатывались вниз!

С первыми лучами солнца я, прикрыв наготу, встал и распахнул ставни. Мне был необходим дневной свет. Поднимая жалюзи, я заметил неподвижный силуэт около придорожного дерева. Я узнал фотографа, ослепившего меня магниевой вспышкой на вокзальной площади. Он стоял, опершись спиной о ствол липы, в надвинутой шляпе и с поднятым воротником. При нем не было фотоаппарата, и сам он менее всего был похож на фотографа!

Легавый!

Его наигранное равнодушие и подчеркнуто невинный вид были предельно красноречивы. Видимо, он сфотографировал меня для того, чтобы сопоставить мое нынешнее лицо с прежним обликом. У опытных полицейских теперь наверняка рассеялись последние сомнения. Скоро за мной придут! Может быть, это произойдет сегодня. Я больше не боялся ареста, однако любой ценой хотел успеть отомстить. В тюрьме я буду лишен этой возможности. Разумеется, я смогу настучать на Эмму полиции, но такой вариант мщения меня не устраивал.

Прикрыв окно, я вернулся в постель. Эмма еще спала. Легонько застонав во сне, она повернулась на бок. Черты ее лица казались мне насквозь фальшивыми и выдавали ее не меньше, чем собственноручное признание. Глядя на нее, я поражался тому, что мог так ошибаться. Я пытался представить себе, как будут развиваться события после моего ареста. Эрве Гино попробует продолжить серию "своих" ежедневных статей. Сделать это ему будет непросто. К тому же мой арест наделает много шума. Торазофф, наконец, узнает всю правду и вряд ли погладит по головке своего главного редактора. Однако, не желая скандала, он постарается замять эту историю, чтобы спасти газету от позора. Кто знает, может быть, он сам поможет Гино найти способ продолжить эксплуатацию золотой жилы...

– Ты не спишь?

Я взглянул на Эмму и поймал ее странный взгляд.

– Нет.

Эта женщина была явно ненормальной, у меня не осталось в том ни тени сомнения. Она не обманывала, говоря о своей фригидности. От нее веяло холодом, смертью и бесчувствием. Она умела лишь притворяться и делала это с блеском. А я принял ее притворство за чистую монету.

– Ты чем-то озабочен, Жеф?

– Кажется, я простудился.

– Приготовить тебе кофе?

Все повторялось, как в то утро, когда умер Медина. Она вскрыла ему вены, а потом пошла готовить кофе, после чего вернулась, чтобы снять с него капюшон и пижаму и оставить плавать в кровавой луже.

– Было бы любезно с твоей стороны...

– Ты примешь аспирин?

– Если так надо...

Я не боялся, что она меня отравит. Моя жизнь на данном этапе представляла для нее слишком большую ценность. Безропотно она вынырнула из постели и накинула свой пеньюар, который очень шел к нее белокурым волосам.

* * *

Убийца!

Я бормотал это слово, глядя с крыльца, как она выезжает из гаража. Прелестная убийца, честное слово, убийца с тонкой талией, идеальной формой ног, элегантной походкой... Изобретательная, собранная убийца с ясным умом, чья жестокость не имела границ.

– До свидания, Жеф, до вечера! Я рано вернусь сегодня, и мы устроим грандиозный праздник!

После того как она раскрыла мне свою тайну, ей, вероятно, было страшно оставлять меня надолго одного. Эмма больше не доверяла мне.

С ее исчезновением на меня вновь навалилось ставшее уже привычным чувство тоски и заброшенности, подавлявшее не только желание жить, но и жажду отмщения.

Что же будет?

А снаружи, в нескольких метрах от меня, караулил злой рок в лице легавого, по-прежнему скрывавшегося в тени липы. Вот он-то и станет моим орудием мести. Надо дать ему возможность сыграть заключительный аккорд. Я отдамся ему на милость и нанесу тем самым удар Эмме и ее любовнику. Полиция перекроет источник их заработков и одновременно обвинит в соучастии, по крайней мере, Эмму.

На мгновение я замешкался на террасе, не чувствуя пронизывающего насквозь холода. Растаявший снег превратился в лед, который, словно осколками разбитого зеркала, покрыл землю. Ветви деревьев блестели, точно лакированные. Серебристые сосульки фестонами свисали с крыши, тускло поблескивая в лучах скупого зимнего солнца.

Бедняга! Неужели он до сих пор не продрог до костей, этот лжефотограф! А полицейский ли он? Почему до сих пор не решился постучать в дверь? Тяжелое ремесло!

Словно очнувшись, я затрясся от холода. По позвоночнику пробежали мурашки. Обмотавшись огромным шерстяным шарфом и натянув пальто, я решительно вышел на улицу, желая покончить с этим делом раз и навсегда.

Мой преследователь по-прежнему неподвижно стоял под деревом. Он спокойно и равнодушно следил за моим приближением. Подойдя к нему вплотную, я бесцеремонно принялся его изучать. Судя по всему, он был мелкой сошкой, грубым и бесхитростным любителем простых удовольствий. На его подбородке торчала бородавка, покрытая жесткими блестящими волосками.

– Не стоит здесь торчать, вы ведь замерзнете!

– Не ваше дело!

Он не ожидал от меня подобной инициативы. В полученных им инструкциях она была явно не предусмотрена.

– Пойдемте в дом.

Я указал на гостеприимно распахнутую дверь, ведущую на террасу.

– Ну, не упрямьтесь, не лучше ли будет кончить все разом? Идемте же!

Видя, что он колеблется, я лукаво продолжил:

– У меня в доме пылает огонь в камине. Славный огонь, который согреет вам сердце!

На его лице я прочитал откровенную растерянность. Сделав несколько шагов вперед, он огляделся вокруг, словно сам опасался слежки. Затем, повернув ко мне лицо с бородавкой, волоски которой воинственно вздыбились, сказал:

– Согласен!

Мы молча направились к дому. Я провел его в гостиную, встретившую нас уютом и теплом.

Не снимая пальто, я рухнул на столь милый сердцу Эммы диван. Мой гость был явно смущен роскошью дома. Судя по всему, он не привык к подобным интерьерам.

– Располагайтесь, мой дорогой, садитесь вон в то кресло у камина, вам необходимо хорошенько согреться! Держу пари, вы не откажетесь пропустить стаканчик!

– Вы угадали!

Я налил ему полстакана неразбавленного виски. Он с жадностью схватил его и залпом выпил. На какое-то мгновение я ощутил себя благодетелем, подобравшим на паперти нищего.

– Отлично, а теперь давайте немного побеседуем.

Не отрывая лица от пустого стакана, он проворчал:

– О чем нам говорить?

Его картавый голос звучал глухо.

– Расскажите, например, когда вы собираетесь меня арестовать? У вас есть мое фото, вам доподлинно известно, что я именно тот, кто вам нужен, так чего же вы ждете?

– То есть как арестовать? – с недоумением взглянул он на меня.

– Ну не будете же вы уверять меня, что полицейский приставлен ко мне в качестве телохранителя?

– Полицейский?!

Короткие и прямые извилины его мозга, судя по всему, не могли постичь смысла моих слов. Внезапно он разразился громоподобным хохотом.

– Черт возьми, так вы приняли меня за легавого?

Наступила моя очередь удивляться.

– А разве это не так? Неужели я ошибся?

– Есть немного, парень!

Похоже, я здорово позабавил его своим предположением. Он будет рассказывать об этом своим приятелям. Конечно же, я ясно видел теперь, на какой ступеньке социальной лестницы находился этот тип. Обычный бандюга.

– Но что же вы делали тогда на улице?

Напустив на себя свирепость, гость важно произнес:

– Вы слишком любопытны, месье. Разве запрещено прогуливаться по улице в этот час?

– Не надо темнить. В ваших интересах раскрыть карты.

Его глаза заблестели.

– Что вы говорите?

– Уверяю вас.

Малый подошел к окну и выглянул наружу. Не заметив ничего подозрительного, он вернулся на свое место и с хитрым видом спросил:

– А сколько вы дадите за информацию, которая вас интересует?

Он повис на крючке даже без наживки.

– Все, что у меня есть.

– И много ли это?

– Около двухсот кусков...

– Маловато будет, вам не кажется?

– Это зависит... В любом случае это все, чем я располагаю.

– А драгоценности?

Я вспомнил о шкатулке Эммы. В конце концов, мы будем квиты. Она же не смущалась, воруя мои рукописи.

– Возможно, я смогу что-нибудь найти, если ваша информация покажется мне интересной.

– Можете в этом не сомневаться.

– Итак, я вас слушаю.

– Сначала гоните монету. За спектакль принято платить заранее.

– Хорошо, подождите минутку.

Я знал, где Эмма прячет деньги. В конечном счете это были мои деньги, ведь зарабатывал их я. Обнаружив двести двадцать тысяч, я вернулся с пачкой купюр и помахал ею перед носом моего нового знакомого, надеясь, что это сделает его более разговорчивым. Он стремительно вырвал деньги из моих рук и поспешно сунул в карман.

– А теперь рассказывайте! – решительно и твердо произнес я.

– Насколько я понял, вы бывший коллаборационист?

– Не будем трогать моего прошлого, оно мне известно и без вас. Хотелось бы, чтобы вы рассказали мне о настоящем и, по возможности, о будущем.

– Не гоните лошадей! Я буду говорить то, что знаю!

Видимо, было ошибкой оказывать на него давление. Моя нетерпеливость лишь раздражала его. Он вытер свой простуженный нос и, успокоившись, начал:

– Вы приговорены к смерти. Если верить тому, что мне сказали, вы пытались лечь на дно, но вашим "корешкам" в конце концов удалось выйти на след. Так?

– Так.

– Ну вот. Вы подставили ребят во время оккупации. Они не успели вас за это "отблагодарить". И вот недавно журналистишка, который живет в этих хоромах, опубликовал статью, где сообщил, что вы якобы вернулись во Францию. Те, кому вы задолжали, связались с нашими товарищами. Теперь не принято самим расправляться со своим обидчиком, как в старые добрые времена. Для таких дел предпочитают обращаться к профессионалам. Короче, мои товарищи и я согласились им помочь. Надо же на что-то жить, не так ли?

– Естественно!

– Ну вот...

– А что дальше?

– Мы провели, как настоящие легавые, свое собственное расследование. Для начала мы решили пошарить вокруг дома журналиста. Установили здесь наблюдение. Поначалу, кроме его бабенки, никого не обнаружили, проторчав здесь неделю. Затем – оп-ля! На горизонте появились вы! Не совсем тот по описанию, но журналист предупредил, что нужный нам тип перекроил себе рожу.

– Все понятно...

– Стали приглядываться, как вы проводите время. Вы почти не высовывали нос наружу, необходимо было убедиться, что вы именно тот, кто нам нужен. Нам хотелось действовать наверняка, зачем зря ухлопывать невинного человека?

– Ваша профессиональная добросовестность делает вам честь!

Он с беспокойством взглянул на меня, почувствовав в моей реплике издевку. Но я отнюдь не был расположен веселиться.

– Что дальше?

– Как только подвалил случай, я для очистки совести снял вас, сработав под уличного фотографа. Неплохо сыграл, согласитесь! Вы, по-моему, даже не заподозрили!

– Напротив, только я ничего не мог поделать.

– Люди, которые нам платят, вас опознали. Так что, сами понимаете, пришла пора отрабатывать деньги и наделать немного шума...

В его голосе зазвучала неуверенность, видимо, он коснулся слишком сложной для его убогих мозгов темы. Да и ситуация была явно неординарной.

– Что вы подразумеваете под шумом?

– Я не удивлюсь, если под вашим креслом вдруг окажется небольшая бомбочка...

– Вот как?

– Да.

Мой гость неожиданно вынул из кармана пачку купюр, бережно разгладил их и не спеша переложил в свой бумажник.

– Надеюсь, вы ко мне не в претензии. Я вам достаточно много наговорил за эти денежки.

Судя по всему, он хотел получить еще. Этот сребролюбец вознамерился обобрать меня до нитки. Сейчас он работал только на самого себя. Дело приняло оборот, позволявший ему неплохо подзаработать.

– Вы рассчитываете еще и на драгоценности?

– Да уж не отказался бы.

– Хорошо, я сейчас за ними схожу!

Все богатство Эммы составляли два дешевых колечка и браслет, который я ей подарил. Я некоторое время подержал этот браслет в руках, прежде чем передать его вымогателю.

– Жалко расставаться? – с иронией спросил он.

– Нет, как раз наоборот.

Бандит с недоумением посмотрел на меня. Ему трудно было понять, что я с легким сердцем отдаю ему это украшение. Делая Эмме подарок, я не предполагал, что имею дело с худшей из девок, и теперь мне доставляло истинное наслаждение наблюдать, как браслет исчезает в кармане проходимца.

Убедившись, что с меня уже больше нечего взять, мой новый знакомец решил прервать свой визит. Прежде чем отправиться восвояси, он сказал:

– Можно провернуть это дельце сегодня, если хотите. Мне поручено бросить пластиковую бомбу вам под ноги, как только выпадет удачный случай.