Текст книги "Любовник на двоих"

Автор книги: Фредерик Дар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Глава 16

И вот настал момент рассказать вам о последней ночи.

В тот вечер я вернулся из магазина очень уставший. Все-таки я слишком много времени проводил в «Шкатулке с Мечтами». И так зарабатывался, что некогда было даже пообедать. Было еще довольно рано, но я пожелал Еве спокойной ночи и пошел спать. Улегся поудобнее и вскоре заснул. Но спустя какое-то время проснулся от рези в желудке. Я давно уже заметил, что никогда не сплю нормально, если не поем хотя бы чуть-чуть перед сном: голод не дает мне покоя и пересиливает любую усталость. Я встал и, стараясь идти как можно тише, спустился в буфетную заглянуть в холодильник.

В этом доме я уже не раз так делал. Мне нравились эти ночные трапезы, нравилось есть просто руками.

Я взял ростбиф, две гренки, налил большой фужер красного вина. Вынес все это в патио и уселся возле столика.

Ночь была очень нежная. Спала жара, легко дышалось. Я с наслаждением ел и с наслаждением вдыхал этот воздух одной из последних ночей лета.

Закончив есть, я чуть было здесь же и не заснул. Не знаю, как долго дремал я в шезлонге. Часы в холле пробили время, но удары я не посчитал.

Вдруг послышался какой-то скрип. Я вздрогнул. Сначала я подумал, что это обычный скрип, которыми полнится ночной дом. Но вскоре скрип повторился.

Я насторожился.

Снова скрип. Он доносился с лестницы. Скрипели деревянные ступеньки.

Я встал, снял сандалии и, босой, прокрался в холл.

Я не ошибся: скрипели ступеньки лестницы. Я взял в правую руку медный подсвечник, а левой нащупал включатель.

Вспыхнул свет. Я прижмурил глаза – подсвечник выпал из моей руки.

На лестнице стояла… Ева. Прекрасно стояла на ногах. И была одета в белое, расстегивающееся спереди платье, а голова была обвязана платком.

Мне стало еще страшнее, чем в тот момент, когда я увидел на насыпи погибшую Элен… Я даже глаза закрыл.

А когда открыл их, Евы на лестнице уже не было. Я слышал, как она хлопнула дверью своей комнаты. Я взбежал вверх по лестнице. Она закрыла дверь на задвижку, но сейчас передо мной не могли устоять никакие задвижки и двери. Ударом плеча я открыл дверь.

Ева укрылась в своей коляске, словно она могла защитить ее, делала ее недосягаемой.

Сердце мое бешено стучало. Я сжал грудь обеими руками.

– Так, значит, это ты была, шлюха! Я был разъярен.

– Так, значит, это была ты! – повторял и повторял я.

Слова, которые я произносил, были одни и те же, а вот мыслей в голове было множество. Я думал о том, что эта стерва надувала всех долгие годы… Довела до умопомрачения родную сестру… Обдурила меня… Я женился на потаскухе с каким-то чудовищным душевным изъяном!

Я растерянно смотрел на нее и вновь видел ее в автомобиле, у берега моря…

Как же я не распознал ее груди, ее рот, ее блядский запах!

А скажи кому-нибудь, что она вот уже много дней была моей женой и я даже не тронул ее… Ту, которую, подобно солдафону, покрыл на сиденье ее автомобиля…

Она съежилась под моим ненавидящим взглядом и стала казаться мне совершенно маленькой.

– Так, значит, это была ты! – словно заведенный, бросал я ей в лицо.

Я шагнул к ней. Она с обычной своей легкостью повернула коляску, чтобы помешать мне прижать ее к стене. Теперь она уже сидела спиной к раскрытой двери. Еще одно движение – и она окажется в коридоре.

От ярости я задыхался. Сжал и зубы и кулаки – те стали будто свинцовые – Как давно ты разыгрываешь эту комедию, сволочь?

Я ударил ногой по коляске, и она выкатилась в коридор метра на два от двери. Ева быстро остановила ее.

– Отвечай!

Вдруг она немного расслабилась.

– С самого начала, – ответила она.

– Не правда!

– Правда!

– Объясняй!

– В тринадцать лет я заболела… Сильная ангина и суставной ревматизм… Доктор говорил отцу, что он боится приступа полиомиелита… Он увидел его симптомы… Я услышала их разговор…

– И ты начала симулировать?

– Сам видишь…

– Семь лет! Как ты смогла!

– Потому что очень хотела.

С ума можно было сойти от такого аргумента!

– Потому что я могу все, что я хочу, Вик… Ты ведь знаешь это.

– Да, знаю… Но зачем ты это делала?!

– Отец больше любил Элен. Он не мог простить мне бегства матери, ты понимаешь?

– И ты захотела любой ценой обратить на себя его внимание?

– Да. И могу сказать тебе, что мне это удалось!

– Просто прекрасно удалось, голубка… Прекрасно! Ты величайшая комедиантка всех времен.

– Не преувеличивай, Вик.

– Так в ту ночь ты отправилась на поиски «любви»?

– Ну и что из этого? – она обожгла меня взглядом. – А разве нам было плохо тогда, Вик? Вспомни… Поэтому я и захотела, чтобы ты здесь остался. Ты потрясающий любовник!.. Я втрескалась в тебя с первого взгляда…

– Как сука… Как грязная взбешенная сука!

– Ну да, Вик… Я ведь нуждаюсь в любви… Разве это удивительно в моем возрасте?

– Нуждаешься в любви с первым встречным?

– О нет! – Она даже помахала мне пальцем. – Докажи мне это. Я умею выбирать. Это совсем потрясло меня.

– У тебя еще хватает наглости насмехаться надо мной сейчас!

– Я не насмехаюсь. Я объясняю… Не могла же я все время быть неподвижной! Мне надо было как-то размяться!

– Но если ты говоришь, что любишь меня, зачем же тогда продолжаешь эти ночные эскапады?

– Они так опьяняют меня!

– Но, Ева, ты действительно душевнобольная.

– Что ты имеешь в виду? Я думал, и она закричала:

– Ну отвечай же!

– Тебе никогда не хотелось перестать притворяться калекой? Сделать вид, что болезнь прошла.

Ее смех взбесил меня.

– Разве лишь иногда, немного, – ответила она, – когда я засматривалась на тебя… Но ты не можешь вообразить, как хорошо мне в этой коляске!.. Жизнь не доходит до меня… Это я в ней – над жизнью!.. Катаюсь по ней, как вот по этому ковру, что у меня под ногами!.. Иногда ночью, когда мне очень хочется, я хожу… Это утомительно… Как вы можете истязать себя, передвигаясь на этих двух лапах?!

Нет, действительно, от ее доводов можно было с ума сойти!

– Ты когда научилась водить машину?

В десять лет. Меня сестра научила, ради забавы.

– И ты никогда никому не попалась?

– Я была удачлива, Виктор… Ты первый… Только не говори об этом никому! А, впрочем, если и расскажешь, то тебе никто не поверит. – Она усмехнулась. – Когда я думаю, что эта идиотка Элен так вымучивалась, чтобы представить меня симулянткой…

Говорить такое о покойнице-сестре, которая столько для тебя сделала!..

– Я запрещаю тебе говорить о ней! – взбешенный, перебил я ее. – Ты грязная гадюка! Она вдруг посерьезнела.

– Может быть, я и гадюка, – отчеканила она, – но ты тогда – яд!

– Я?!

– Это ты с твоим вкрадчивым взглядом и мордой самца убил Элен!

– Повтори!

Она сложила руки трубочкой перед ртом и изо всех сил прорычала:

– Это ты убил Элен!

И тут я опять ударил ногой по коляске. Поскольку она приложила руки ко рту, то не смогла их вовремя отпустить и остановить коляску, покатившуюся к лестнице. Я вскочил, чтобы задержать ее, но было уже поздно. Как спортивные сани на большой скорости, коляска вместе с Евой покатилась вниз по лестнице. Ее швыряло от перил к стене, она подпрыгивала, качалась, а страшные вопли Евы, казалось, только увеличивали ее скорость.

На повороте лестницы правое колесо ударилось о перила, коляска перевернулась и упала с трехметровой высоты на плиточный пол в холле. Несколько секунд я смотрел на нее со второго этажа, затем бросился вниз по лестнице.

Ева лежала под обломками коляски. Ее белое платье было разорвано, грудь и бедра обнажены.

– Ева! Ты ранена?

Ее взгляд обнадежил меня. Слава Богу, она была жива. Я перевернул каркас коляски и, поставив его в сторону, протянул руку Еве.

Она ухватилась за нее, попыталась приподняться и с криком откинулась назад.

– У меня сломана поясница, Вик!

– Не говори глупостей, поднимайся же ради Бога! Давай, поднимайся! Ну поднимайся же! Она покачала головой.

– Я клянусь тебе, что не могу, Вик. Я НЕ ЧУВСТВУЮ БОЛЬШЕ СВОИХ НОГ!