Текст книги "Лик Аполлона"

Автор книги: Фред Саберхаген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 2

В полдень следующего дня Джереми выпало сражаться с тачкой, – спускаться с нею от виноградников, что были разбиты на высоком холме, до деревни, да по крутому и каменистому склону. Это была уже не первая ходка. Высокий и гибкий паренек изо всех сил упирался босыми ступнями в утоптанную тропу, рыжие кудри падали на глаза, крепкие руки до боли сжимали ручки тачки. Несколько раз тяжелая тачка перевешивала, и Джереми спотыкался, едва не опрокидывая ее, и ронял драгоценный груз, поскольку вез он недавно собранный виноград. Тяжелые гроздья то тут, то там пестрели зелеными листьями. Пурпурные спелые кисти, налитые сладким соком, горой лежащие в тачке, весили немало. Джереми взмок от пота, его одежда была перемазана липким виноградным соком.

Этот поистину необыкновенный виноград, который выращивали в деревне изюмщиков, обычно не давили на вино в отличие от немногих поселян вроде дяди Гумберта. Из него изготавливали великолепный, знаменитый далеко за пределами деревни, изюм. Первое время Джереми объедался изготовленным здесь изюмом, но за последние два месяца тот успел ему страшно надоесть.

Скоро деревенские винные чаны будут заполнены, и виноград придется таскать на другой конец села, где его разложат на специальных листах и высушат. Тогда для Джереми настанет тяжелая пора, – ему придется неделями сидеть под жарким солнцем на одном месте, переворачивая ягоды и отгоняя от них назойливых мух. Но по крайней мере он отдохнет от этой проклятой тачки. А может, его погонят стаскивать на берег реки камни подходящего размера для постройки новой пристани?

Часы изнуряющей работы с самого восхода давно уже выветрили из его головы грезы этой ночи. Джереми ругался и ворчал себе под нос – так вся молодость пройдет за работой, – когда от деревьев долетел слабый голос: «Помогите…»

Это был почти неслышный шепот. Несколько ударов сердца Джереми стоял и недоумевал, слышал ли он вообще что-то. Странный призыв насторожил его. Ночные мечты мгновенно ожили в его памяти.

Тихий шепот повторился. Он звучал так же явственно, как скрип тачки, и был не менее реален, чем боль в натруженных мышцах, так что мечты здесь ни при чем.

За день по этой тропе постоянно сновал народ, но сейчас Джереми оказался один. Отсюда никто его не видел, хотя на окраине деревни маячили двое-трое. Слева, на поле, где зеленели поздние летние посевы, тоже никого не было, а справа, где земля не годилась для пашни, густо зеленели деревья.

Парень отбросил со лба рыжую прядь, – он стал отращивать волосы, когда заметил, что это вызывает неприязнь у местных жителей, – и решился заглянуть за кусты. У него вырвался невольный вздох, когда он встретился взглядом с молодой девушкой.

Она неподвижно лежала на боку, чуть приподняв голову, и смотрела на него темными глазами.

Две вертикальные подпорки на тачке со стуком уперлись в землю. Оставив груз, Джереми сделал три шага вперед и опустился на одно колено. Лежащая девушка была измождена и грязна, но было ясно, что несчастная едва старше самого Джереми.

Бедняжка прижалась к земле, как испуганный кролик. Правая ее рука была скрыта телом, а колени были подтянуты к груди. Эта поза навела Джереми на мысль, что девушка ранена. На бледном, искаженном страданием лице жили только темные глаза. Поскольку здесь царил полумрак, с первого взгляда Джереми не рассмотрел, во что она была одета. Разве что одежда была темного цвета и скрывала почти все тело: черные сапоги и штаны, свободная рубашка и куртка. Быстро оглядевшись, – Джереми убедился, что никто его не заметил. Потом он нырнул под куст и пристроился справа от незнакомки.

Девушка сверкнула на него темными глазами, словно пытаясь заглянуть ему в душу. Она заговорила так же мягко и тихо, как прежде, только на секунду делая паузы, чтобы набрать в грудь воздуха. – Не… выдавай… меня. – Не буду, – сразу же прошептал Джереми.

Отвечая, он не кривил душой, хотя даже представить себе не мог последствий своего обещания. Да и как он мог бы ее выдать? И сразу же откуда-то из глубин сознания пришел ответ, словно какая-то его часть давным-давно предусмотрела такой поворот событий. – Я видела… ты ходил мимо… по тропе. – Это моя работа. Я работаю тут, на дядю. – За мной охотятся, – тем же слабым голосом произнесла девушка. – Хотят убить меня.

А потом, спустя минуту, пока у Джереми волосы на затылке вставали дыбом, она задумчиво добавила: – Они уже убили меня. – Кто… Но ты ранена.

Только сейчас Джереми разглядел черную засохшую кровь, почти не различимую на темной одежде. Девушка покачала головой, – объяснения могли подождать. Пересохшие губы шевельнулись. – Воды. Дай мне воды. Пожалуйста.

Джереми сорвал притороченную к тачке тыквенную бутыль и принес раненой девушке.

Сперва у нее не было сил, чтобы сесть, так что юноше пришлось поддержать стройное тело за плечи. Сами плечи оказались костлявыми и крепкими, хотя и узкими. Даже с его помощью каждое движение давалось девушке с трудом. Бедняжка осушила бутыль несколькими быстрыми глотками, потом взяла предложенную Джереми кисть винограда. Она не просила еды, но, судя по внешнему виду, незнакомка не ела давно. И нуждалась в пище не меньше, чем в воде. Девушка жадно набросилась на лакомство, отрывая ягоды губами, глотая их вместе с косточками и черенками. Сок стекал по ее подбородку. Она потянулась за следующей гроздью, которую держал Джереми.

У девушки были пепельные волосы. Их недавно коротко подстригли, и они не успели вырасти даже до плеч. – Хорошо, – пробормотала она, закрывая глаза и облизывая губы. – Очень хорошо. – Что мне делать?

Вода и виноград не придали ее голосу силы. И девушка с трудом произносила несколько слов на одном дыхании. – Помоги добаться… до реки… прежде, чем… они меня найдут. – А-а!

Джереми огляделся, не совсем понимая ее слова. Но он ни капли не .сомневался, что просьбу девушки необходимо исполнить. – Сначала я лучше отнесу тебя подальше от тропы. А то еще увидит кто…

Она кивнула. Но поморщилась и едва не закричала, когда Джереми попытался ее поднять и случайно дотронулся до больного места. Понемногу пареньку удалось оттащить незнакомку к высоким кустам, где никто не смог бы заметить ее с тропы. – Положи меня. Боги, как больно! Положи меня. Он быстро повиновался. И осторожно, насколько сумел, опустил девушку на землю. – Меня… кто-нибудь услышал? Джереми подозрительно оглянулся в сторону тропы. – Нет. Никого нет.

Неожиданно он ощутил себя более живым, чем за все последние месяцы, с переезда в дом дяди Гумберта. Юноша вытер пот со лба рукавом домотканой рубашки. Никто из деревенских не видел эту загадочную незнакомку, а то бы уже поднялся переполох. И, не раздумывая, он решил, что никто и не должен узнать о ней.

Джереми даже не пришло в голову спросить, кто же охотится за беднягой. Самым главным во всем мире для него была нить, протянувшаяся между ним и этой девушкой, которая проделала долгий путь из невероятного далека. Он не мог бы дать названия этой связи, но она была так сильна, что отделила их двоих от всего остального человечества. Ничего подобного он не испытывал с самого приезда в эту деревню.

Парень замер над распростертым телом незнакомки. Он смотрел прямо перед собой и удивлялся. Пока Джереми не осознал до конца всего происходящего, но успел понять, что его жизнь внезапно и разительно переменилась. Девушка снова прикрыла глаза. – Спасибо, что спас мне жизнь.

Джереми не нашелся, что ответить. Он ведь не сделал ничего, чтобы заслужить эту благодарность. Но сделает! Юноша лишь хмыкнул, чувствуя себя последним деревенским дурачком. И лицо в бесчисленных веснушках залил румянец.

Девушка, погруженная в раздумья над какими-то важными проблемами, даже не заметила его смущения. Сухая трава чуть хрустнула, когда незнакомка приподняла голову и принюхалась. – Пахнет дымом. И чем-то гнилым. – Это моллюски. Некоторые добывают моллюсков, ради раковин. Она покачала головой. – Я слышу людей. Я вижу… Правда, отсюда не много увидишь. Она прищурилась, повернув голову вправо. – Да. Ты давно тут лежишь? – Не знаю. Может, несколько часов. Может, дней. Один день точно. Я больше не могла идти. Боялась, что кто-то увидит. Это деревня медоваров? – Нет, – ответил Джереми, не совсем поняв ее вопрос. – У нас и пчел-то никаких нет. – Тогда помогите мне, боги, – вздохнула девушка. – В твоей деревне есть алтарь? Какому богу? – Ну, это не совсем моя деревня. Но маленький алтарь есть.

Почти во всех селениях, которые доводилось видеть Джереми, находились святилища или алтари, хотя многие из них были давно заброшены. – Наш посвящен Дионису и Приалу. Первый для вина, второй – для виноградарства. – Ясно. Не густо. Помоги мне, Аполлон! Домашние животные могут стать помощниками. Пчелы могут стать помощниками. У вас есть пасека? – Пасека? Нет.

Пчелы? Как они могут помочь? И пасека? По спине Джереми прошел холодок, когда он подумал, что девушка, к которой он успел привязаться, может оказаться сумасшедшей. – Тогда где я?

Он сообщил ей официальное название селения – архаичное слово «изюмщики», – произнося его так, как говорили тетя и дядя. Но лицо незнакомки осталось непроницаемым – название ничего ей не сказало. – Но здесь река, – упрямо произнесла девушка. – Мы рядом с рекой. Ты ведь говорил о свежих моллюсках? – Да. – Эта река – Эрон? Я-то не видела, пришлось обходить стороной. – Да, Эрон.

Видимо, девушка наконец услышала что-то определенно знакомое. Джереми заметил, как она слегка расслабилась. – Значит, здесь есть лодки, – сказала она. – Люди на реках строят лодки. – Да. Кое-кто рыбачит с лодок. Их тут около дюжины. – Тогда мне нужно как-то… достать лодку. – Я могу добыть одну для тебя, – быстро пообещал юноша.

Естественно, единственным способом получить лодку было воровство. Всего час назад Джереми и в голову не могло прийти что-нибудь украсть. Родители всегда говорили, что воровство – это плохо и порядочные люди так не поступают. Но прежде он жил в другом мире.

Девушка заворочалась, И поза, и выражение лица говорили, что ей нехорошо. – Воды. Пожалуйста, мне нужна вода. Она быстро допила остатки воды из бутылки. – А еда еще осталась?

Джереми дал ей несколько кистей винограда с тачки и разломал напополам кусок хлеба, который приберег на обед. Потом он бегом бросился вниз по склону, едва придерживая тачку. Ему хотелось поскорее принести бедняжке воду и еду. Он пообещал быстро вернуться.

До конца дня Джереми занимался обычной работой – толкал пустую тачку на вершину холма, нагружал доверху виноградом и спешил обратно. Ему казалось, что все не сводят с него глаз. И все же ему удалось передать незнакомке воды и нормальной пищи – кусок пшеничного хлеба и несколько жареных рыбин. На самом деле поселяне были слишком заняты своими делами и не обращали на парня никакого внимания. Проще всего было набрать воды прямо из реки, все жители деревни так и делали.

Вечером Джереми впервые за весь день увиделся с родственниками. Тетя Линн заявила, что племянник какой-то грустный. Поскольку он никогда не отличался веселостью, старики больше ничего не сказали. Еще до рассвета он прибежал к холму проведать незнакомку. И, впиваясь зубами в хлеб и рыбу, она поинтересовалась: – Как тебя зовут? – Джереми. Джереми Редторн. На обветренных губах мелькнул отблеск улыбки. – Редторн. Рыжик, значит. Походит. Из-за волос, конечно. Он кивнул. Когда он впервые принес ей еду, он сказала: – Если хочешь как-то называть меня, зови Сал. – Сал. Красивое имя. Она усмехнулась, и Джереми понял, что это не настоящее ее имя. – Когда достать лодку? – Нужно подождать. Пока я не окрепну… хотя бы чуточку. И смогу идти. Ты можешь остаться ненадолго и поговорить?

Он кивнул. Если дядя Гумберт заподозрит, что Джереми волынит, то разве что накричит, но размахивать кулаками не станет. Обычно Джереми старался на совесть, поскольку работа избавляла его от мыслей о вещах печальных и мучительных. Таких, как мертвые родители, нагие девушки и беспросветная жизнь, что вилась бесконечной каменистой тропой, по которой он толкал нагруженную тачку. – Ты живешь с родителями, Джереми? – тихо спросила Сал. – Братьями? Сестрами? Джереми тряхнул буйной рыжей гривой. – Вовсе нет, – хрипло начал он, но голос предательски сорвался. – Мама и папа умерли. Я живу с тетей и дядей.

Девушка оглядела его и подумала, что мальчика нельзя назвать привлекательным. Его лицо состояло из странных углов, скулы были слишком высоки и оттеняли щеки, на которых еще рано было пробиваться бороде. Зеленоватые глаза сверкали из-под курчавой копны рыжих волос. Лицо, жилистая шея и открытые руки были сплошь усыпаны веснушками. Руки и ноги Джереми вскоре нальются силой, а пока они казались слишком длинными и нескладными. Ладони и ступни уже были достаточно крупными для взрослого мужчины, но плечи оставались узкими и покатыми. Правое колено выглядывало из дырки на штанах, которые уже становились коротковатыми, хотя тетя Линн сшила их всего пару недель назад.

Иногда, навещая незнакомку, Джереми находил ее почти выздоровевшей, тогда ее речь делалась плавной и четкой. А потом девушка снова слабела. А что, если она умрет? Что же ему останется делать тогда?

Однажды она протянула маленькую крепкую ладошку и сжала руку парня. – Джереми, я не хочу быть для тебя обузой. Но я обязана кое-что сделать. Это важнее всего на свете… важнее всего. Это может стоить твоей жизни. И моей тоже. Но стоит. Ты должен помочь мне спуститься по реке. Ты должен! Он выслушал девушку, пытаясь догадаться, что же это за важное дело… Ладно, он все равно согласен. – Я постараюсь. Конечно, я помогу тебе. Все, что угодно! Куда ты собираешься плыть? – До конца. Сотни миль вниз по реке. До самого моря.

Да! В это мгновение с ужасающей ясностью Джереми осознал, что он добудет лодку и, когда девушка отправится вниз по реке, он поплывет вместе с нею. – Ты никому не говорил обо мне? – Нет! Не бойся. И не скажу. Джереми опасался доверять кому-нибудь из сельчан. Естественно, говорить о незнакомке тете и дяде было равносильно раструбить об этом по всей деревне. – Кто у вас староста? У вас вообще есть староста? – Нет, – покачал он головой, – деревня слишком маленькая. – Сколько домов? – Чуть больше десятка. – И горько добавил: – Здесь все ненавидят чужаков. Это село так не похоже на мою родину… где был мой родной дом. – Какой она была?

Джереми только мотнул головой. У него не было слов, чтобы описать родную деревню, в которой он прожил почти пятнадцать лет жизни. Там все его знали, и родители были еще живы. Вероятно, Сал поняла его чувства. – Да. Там есть целый мир, а здесь его нет, так?

Он снова кивнул. В сердце юноши жила надежда, что этот мир реален, И он был благодарен Сал, что она правильно поняла его молчание. Последние полгода он был сиротой. Дядя Гум-берт не был злым, но его доброе отношение, как и тети Линн, имело четкие пределы. Они оба часто поглядывали на Джереми, словно бы сожалея о поспешном решении. Видимо, в деревне изюмшиков брать к себе осиротевших племянников не было принято.

А все объяснялось просто – своих детей у дяди Гумберта не было, и он не захотел отказаться от бесплатного работника, которым и являлся Джереми. Сейчас паренек уже исполнял мужскую работу всего за мизерную часть средств, которые ушли бы на оплату наемного рабочего.

Нет, Джереми не питал никаких иллюзий на счет Сал или свой собственный – что было бы, если бы он обратился за помощью к дяде и тете. Вот тогда бы начались настоящие проблемы, это уж точно, хотя он слабо представлял себе, какие именно. Поразмыслив, юноша решил, что ни одна живая душа в селении не согласится пойти на риск и приютить раненую незнакомку.

Джереми подумал о Мире. На этот раз она предстала перед его мысленным взором уже одетая, хотя и менее реальная. Действительно, ее образ потускнел и расплылся. Потому что у Джереми не было ни времени, ни желания думать о Мире в данную минуту. Деревенская девушка значила для него не больше, чем остальные жители деревни, которые теперь не значили для него ровным счетом ничего.

Глава 3

И вновь, пока Джереми управлялся с работой, его не оставляло ощущение слежки. Но сколько он ни оглядывался и ни прислушивался, все было тихо, и причин для беспокойства не находилось. Все жители деревни были по горло заняты сбором урожая – как-никак середина лета! Дядя Гумберт объяснял, что некоторые специально выведенные сорта винограда, взлелеянные с таким трудом и потерями, могут пропасть, если их не собрать и не обработать надлежащим образом. В выбоинах на единственной дороге, проходившей по селу, до сих пор стояли лужи, образовавшиеся после дождя на этой неделе. По обе стороны дороги выстроилось с полтора десятка домиков. Половина взрослого населения рыбачила на Эроне, время от времени отправляя на берег свежепойманных моллюсков. Ракушки большой партией продавали скупщикам, которые везли их потом в города, где ремесленники дробили их и полировали. Раковины шли на украшения, их раскупали бедняки, у которых не было денег на дорогой металл, драгоценные камни и слоновую кость. Иногда ловцам попадались жемчужницы, но речной жемчуг был мелок и ценился не особо высоко.

В следующий раз Джереми наведался в укромный уголок, где скрывалась Сал, пройдя вдоль берега реки. Эта тропа привела его к местному полузаброшенному капищу. Квадратная фигура Приапа была вырезана из черного камня, божество хвастливо показывало свой могучий мужской орган. Рядом стоял высокий, юный Дионис, вытесанный из розового мрамора. Его чело красиво венчали виноградные лозы. Рядом с ним застыла мраморная пантера. А в левой руке Дионис сжимал тирс – жезл с еловой шишкой на конце. Его правая рука держала чашу с вином и была поднята, словно бог приветствовал всех проходящих мимо священного места. У его ног в небольшом водоемчике плескался фонтан – сюда отходил приток от главного деревенского источника.

Неподалеку, у самого берега реки, лежали раковины. Их скоро повезут на продажу, а бело-черное мясо моллюсков, так быстро портящееся при жаркой погоде, вывезут на склон холма и пустят на удобрения для виноградников и огородов. Да, полная тачка тухлого мяса – это даже не тачка гнилого винограда. Прибавить еще огромные тучи мух, вьющихся над грузом, и страшную вонь – вот полный перечень неприятностей, которые Джереми однажды испытал на себе в начале лета.

Лето выдалось засушливым, дожди шли редко, так что Джереми с остальными сельчанами наполняли кувшины и бочки, поднимали их на холм и поливали виноградники. А надел дяди Гумберта находился ой как высоко! В этот день у реки было безлюдно. Все не занятые на виноградниках рыбачили. Как раз шел сезонный нерест рыбы, и рыбаки вышли на лодках, так что, на счастье раненой девушки, некому было шляться по округе и случайно наткнуться на чужачку.

Совершенно неожиданно, словно в ответ на его бескорыстную помощь, на Джереми навалился груз ответственности. Впервые в жизни кто-то полностью, без ограничений, доверился ему. Но самое смешное, что для него это не было ни тяжестью, ни бременем. Потому что жизнь обрела смысл. Единственным вопросом, которым юноша задавался, был – как бы не упасть. – Это такая ноша для тебя, Джереми, – сказала Сал. – Что именно? – заморгал он. – Я. Я полностью завишу от твоей милости. – Нет! – покачал он головой, пытаясь понять ее до конца. – В смысле, ничего страшного.

Паренек раздобыл еще еды, которую его подопечная всегда поглощала с жадностью. И в этот раз она заговорила с набитым ртом: – Ты не должен знать моего имени. Видимо, лицо Джереми отразило охватившие его чувства, потому что девушка поспешно добавила: – Это ради твоего блага! И ради других. Чего не знаешь, того не расскажешь. – Я и так не расскажу! – Конечно, нет!

Она мягко похлопала его по руке. И это прикосновение показалось юноше самым приятным на свете. Ее пальчики были такими маленькими, но такими же крепкими, как и его. – Я вижу, что тебе можно доверять. И она одарила юношу таким взглядом, за который он готов бы был отдать свою жизнь.

Не успел Джереми подобрать достойный ответ, как неподалеку раздался какой-то шум – шуршание палых листьев. Они замерли, но, прислушавшись, сообразили, что это просто пробежала какая-то мелкая зверушка. Джереми сел рядом с Сал, не. выпуская ее руку. Он мог сжимать ее пальцы все время, пока находился рядом. – Кто тебя ранил? – яростно прошептал он. – Кто охотится за тобой? – Кто? Исчадия ада. Люди лорда Калаха. Если я начну перечислять, кто не охотится за мной, список будет короче. – Она слабо улыбнулась и вздохнула. – Хотя я не сделала ничего дурного. – Мне все равно, если бы и сделала! – жарко воскликнул Джереми.

Не это волновало юношу. Он забеспокоился тем, что девушка снова понесла какой-то горячечный бред. Он осмелился потрогать ее лоб, на что пациентка ответила понимающей ухмылкой. Да, лоб горячий. Ах, если бы можно было позвать кого-то на помощь… Все, что мог сделать Джереми, это принести еще воды, смочить тряпицу и охладить лоб больной Сал.

Когда они снова увиделись, Сал опять стало хуже. Она принялась умолять и требовать, чтобы он отправил ее вниз по реке. Ей нужно было плыть позарез, пусть даже она погибнет в дороге. Джереми едва удалось удержать несчастную на месте. Что ж, он был готов доставить Сал куда угодно. Уж это было в его силах.

Хуже всего, что сознание Сал начало мутиться. Джереми опасался, что девушка сходит с ума и, того и гляди, что-нибудь с собой учинит. Вторая проблема была напрямую связана с первой: он никак не мог определить, становится ли ей лучше или хуже. Она ответила отказом на его предложение поискать целителя. Притом так возмутилась, что Джереми не рискнул поднять этот вопрос снова. Но ему пришлось признать, что для сохранения секретности так даже лучше.

Иногда, во время приступов горячки, Сал бормотала что-то насчет семи. Насколько Джереми понял, такое количество людей было замешано в то дело жизни и смерти, которое толкало Сал вперед. Затем она принималась молить одного из семи что-то сделать. Или, напротив, не делать чего-то.

Почти половина ее бреда изливалась на другом языке, такого Джереми никогда не слышал прежде. И не понял ни слова. Когда ей полегчало, он спросил: – А кто эти семеро? Взор Сал прояснился, и голос ее звучал уже тверже. – Кто тебе рассказал о них? – Ты. Только что. Прости, если… – Господи! О, повелитель солнца! Что мне делать? – Доверься мне.

Он положил руку ей на лоб и едва не отдернул, – настолько сильным был жар. Девушка покачала головой, словно его просьба причинила ей боль. – У меня есть право нести то, что я несу. Но я не могу воспользоваться этим. Я недостойна.

Джереми показалось, что несчастная решила, будто он обвинил ее в краже… но ведь ему было действительно все равно – украла она что-либо или нет. Сал была его, а он был ее. Она доверилась ему. – То, что ты несешь, так важно? Я могу взять эту вещь себе. И спрятать.

Сал набрала побольше воздуха в грудь, хотя каждый вдох, видимо, доставлял ей сильную боль. – То, что я несу… это страшная ноша. Нельзя сваливать ее на тебя. Пока нельзя.

Сердце Джереми кольнуло болезненное подозрение, что Сал не доверяет ему так же безгранично и искренне, как он ей.

Эти чувства незамедлительно отразились на его лице. – Нет, милый! Мой дорогой Джереми, да помогут тебе все боги. Ради безопасности тебе лучше не знать…

Он не стал переспрашивать, ради какой безопасности – его или ее тайны. У Сал снова начался бред, она принялась бормотать что-то неразборчивое, временами впадая в забытье.

И все же у подруги Джереми случались и просветления. Во время одной из таких передышек она опять яростно запретила ему посвящать кого-нибудь в свою тайну. – Хорошо, – кивнул он. – Не могу представить, кому бы я мог доверять здесь. Разве что повивальной бабке, так ты как будто не беременна… Ее лицо вспыхнуло. – Э-э, я не имел в виду… – Ничего, – грустно улыбнулась Сал. – Хвала добрым богам хоть за эту малую милость. – А кто эти добрые боги? – поинтересовался Джереми.

Она не ответила, хотя юноша счел свой вопрос серьезным. – Все равно не говори ничего повитухе. Едва ли она сможет сделать что-нибудь, что не смог ты.

Джереми оставил Сал, прошептав на прощание, что скоро вернется и принесет еды.

Несколько часов он прилежно трудился, пока в сердце нарастала тревога и странное напряженное вдохновение. Юноша старался не подать виду, что он чем-то взволнован, и как будто это ему удалось.

И все это время одинокая девушка, возможно, сходила с ума от болезни и неопределенности.

Прежде он никак не мог добиться от Сал названия конечного пункта ее путешествия. Но постепенно болезнь брала свое, и бедняжка призналась, что должна передать свою ношу кому-то из Академии. Снова придя в себя, Сал словно осознала, что жизнь ее висит на волоске, и назвала имя. – Профессор Александр. – Что? – Это человек, тот, кому ты должен передать мою ношу, если я умру. – Твое таинственное сокровище? Хорошо. Профессор Александр. Только ты не умрешь.

Джереми не был уверен, что «профессор» имя собственное, а не данное. Или что это не должность или звание, вроде «старосты» или «доктора». Но он выяснит. Он все выяснит. – А если он… профессор Александр… – Ну? – Если окажется, что он умер или… или пропал… – Ну? – Тогда ты отдашь это… Маргарет Шаландон. Она тоже… достойна. – Маргарет Шаландон, – медленно повторил он незнакомое имя. – Передам. – То, что я несу… – Но что это? Скажи. …настолько важно… если бы я была достойна…

Но Сал упрямо отказывалась посвятить своего спасителя в эту последнюю и самую важную тайну. Скорее это небольшая вещица, подумал Джереми. Пока он обихаживал девушку, как сиделка, то видел почти все части ее тела. В потайных карманах, если таковые были, не уместилось бы ничего, кроме листа бумаги. «Наверное, это какая-нибудь карта или список имен», – решил Джереми. Но оставил свои догадки при себе. – Джереми. – Да, Сал. – Если ты туда доберешься, а я нет… ты должен будешь передать ему то, что я тебе дам. – Хорошо. – И сказать… – Да. – Семеро из нас остались в живых… под конец. Мы сделали все, что смогли. И разошлись в разные стороны. Чтобы труднее было нас выследить. – Я должен буду передать профессору Александру, что вы разошлись в семь разных сторон и что вы сделали все, что смогли. Так? – Достаточно. Он поймет… Джерри? Тебя друзья звали Джерри? – Звали, когда у меня были друзья.

И то ли Сал действительно захотелось выслушать историю его жизни, то ли Джереми так сильно захотелось рассказать, он убедил себя, что Сал и вправду этого желает.

Но, услышав ее прерывистое дыхание и, заметив нездоровый вид девушки, Джереми прервал печальный рассказ и обратился к более насущным проблемам. – Сал, я передам то, что ты хранишь, что бы это ни было. Я отдам эту вещь одному их тех, кого ты сочла достойными доверия. Я запомнил их имена. Либо же я спрячу эту штуку где-нибудь поблизости… пока тебе не станет лучше. И никто ее не найдет. – Я знаю… Джерри. Но не могу. Не могу нагрузить тебя еще и этим. Я пока жива. Я пока надеюсь поправиться. Мы отправляемся завтра или послезавтра. – Девушка замялась, словно обдумывая какой-то важный вопрос. – Но если я умру, ты должен будешь взять это.

Джереми стиснул кулаки от беспомощности. Казалось, они кружат по бесконечным лабиринтам ее бреда. И нельзя было грубить бедняжке, нельзя пытаться силой отобрать ее сокровище, чем бы оно ни оказалось. – Но что это?

И вновь что-то – сомнения, страхи, надежды – остановило Сал. «Недостоин!» – Ты можешь хотя бы показать мне это? Несколько мгновений девушка мучительно размышляла. Потом покачала головой. – Пока нет. – Сал, ну как я…

Но Джереми оборвал себя, решив, что у Сал снова начался бред. Поздно ночью Джереми лежал на сеновале, на копне свежего теплого сена и слушал, как по крыше барабанит дождь. Он честно пытался уснуть, завернувшись в плед, который служил ему и матрасом и одеялом одновременно. Как бы юноша ни извернулся, все равно в крыше находилась щель, через которую холодные капли падали на него. Джереми стянул всю одежду – если мокрым, то лучше уж голым – и сердился на дождь. Завтра попробуй потаскай тачку, что наверх, что вниз по скользкому глинистому склону.

Сегодня он выложился как никогда, и физически – на работе, и психологически – с больной Сал. Но Джереми не мог заснуть не из-за мечтаний о женщинах и не из-за холодных дождевых капель. Он думал о раненой Сал, которая лежала в одиночестве под ливнем. Если бы он оставил ей какую-нибудь защиту от дождя… Спер бы где-нибудь и устроил ей укрытие или навес… Беда в том, что ничего подходящего во всей деревне не было. На некоторых домах были прочные крыши, но не мог же он утянуть крышу! Обычные тряпки и одеяла сразу же пропитались бы водой.

Сперва Джереми решил вылезти на крышу сарая, прямо под дождь. По крайней мере, так он разделит с Сал ее несчастье. Но юноша сразу же отказался от этой затеи. Страдая сам, он не облегчит ее мук. Напротив, ему следует беречься. И лучше выспаться как следует, чтобы мозги оставались ясными. У них впереди крупные неприятности, а Сал назавтра вряд ли будет четко соображать. А она доверилась ему. Полностью. Доверила свою жизнь – ради того, что значит для девушки больше, чем сама жизнь. «Я не должен, не должен потерять ее!» И мысленно Джереми поклялся, что не допустит этого.

Ну, по крайней мере, на улице тепло, она не замерзнет. Хоть напьется вволю. К тому же ливень смоет следы и запутает врагов, которые ищут ее. И может, дождь собьет ее жар? С этой надеждой Джереми успокоился и заснул. На следующий день, когда паренек уверился, что за ним никто не следит, он наконец смог увидеться с Сал. Хотя девушка была в сознании, ее мучил жар. И юноша снова проклял себя за то, что не догадался соорудить какое-нибудь укрытие или достать снадобье от простуды. Но она не стала слушать его стенания. – Забудь. Это не важно. Может… слушай, Джереми… возможно, тебе придется сделать кое-что важное. Ты даже представить себе не можешь, насколько это важно.

Все эти дни Джереми напряженно изобретал подходящий план похищения одной из лодок, да так, чтобы владельцы не хватились посудины еще несколько часов. Но ничего в голову не приходило. Единственное, что он придумал, – это попросту взять одну и уплыть. Труднее было незаметно доставить Сал на берег. Юноша решил, что лучше сделать это сразу после захода солнца. Под ночь они отплывут, а до рассвета в деревне не хватятся ни его, ни лодки. А лодка не оставляет следов на воде.

Самая опасная рана Сал находилась на верхней части бедра, почти у самого паха. Для Джереми, который рос в небольших деревеньках, где все друг друга знали и, обычно купались вместе, эта часть женского тела не являлась тайной. И его уход за девушкой стал обычным делом для них обоих. Вид ее обнаженного тела не возбуждал юношу. Скорее он с гордостью начал чувствовать, что Сал – его доверенный друг и соратник.