Текст книги "Повседневная жизнь в Венеции во времена Гольдони"

Автор книги: Франсуаза Декруазетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Брак – это ад

Согласно Гольдони, брак можно рассматривать как вторую степень счастья. Но только в том случае, если была возможность выбрать «достойную супругу». А так как «сомнение всегда остается и опасность ошибиться очевидна», то, по его утверждению, лучше оставаться свободным и всегда иметь возможность приблизить к себе счастье. [484]484
  Щепетильные дамы, 1750, посвящение.


[Закрыть]Так воспринимали проблему брака мужчины XVIII в.

Впрочем, в прежние времена выбрать достойную супругу было легко, ибо все качества ее были названы в многочисленных трактатах, например, в «Чрезвычайно мудрых и серьезных советах о том, как выбирать супругу» Франческо Барбаро, опубликованных в 1548 г. издателем Джиолитто; из этой книги черпали свои познания все «хорошие авторы». Гольдони описывает разных женщин. Лесбина, хитрая служанка, решившая женить на себе робкого деревенского философа, как и многие ее товарки, знает, какое приданое должна она принести с собой, чтобы добиться его доверия: «Преданность, честность, застенчивость и скромность, а главное, умение экономить». И уже почти побежденный философ отвечает: «Хороша она или уродлива, в любом случае женщина должна принадлежать только одному мужчине. Что же касается умения экономить, то вы должны для себя усвоить: всегда следуй воле мужа и не пытайся изображать ни хозяйку, ни ученую женщину». [485]485
  Сельский философ, 1754, III, 8.


[Закрыть]Таким образом, любая попытка выйти за отведенные женщине рамки не поощрялась, а разница в состоянии и образовании становилась непременным источником разногласий. Немало супружеских пар в комедиях Гольдони ссорятся именно из-за этого неравенства. [486]486
  Семья антиквария, Разумная жена. G. Herry. La question du métissage dans le théâtre de Goldoni, in: Goldoni et l'Europe. Filigrana, univ. Grenoble, 1995, p. 105 sq.


[Закрыть]Скромность означала сдержанность, а также осознанное нежелание бывать в обществе, прежде всего галантном, не наносить визитов, не стремиться блистать остроумием в разговоре, не вмешиваться в политику, довольствоваться семейным очагом, поддерживать мужа в его начинаниях, рожать и воспитывать детей – одним словом, «уметь держать дом». Образ идеальной женщины описан в основном через отрицания: предполагается, что женщина, наделенная всеми необходимыми добродетелями, должна быть «щедрой без границ, богатой, но без гордыни, одеваться красиво, но не роскошно, быть добродетельной, но не кичиться этим». [487]487
  Женщина что надо. Посвящение Дольфину Бонфадини. ТО, 1,860.


[Закрыть]

Однако, похоже, в XVIII в. образ домохозяйки начинает отходить в прошлое. «Теперь и вовсе невозможно жениться», жалуется Лунардо, вспоминая святую скромность своей покойной жены. [488]488
  Грубияны, II, 3.


[Закрыть]Записной женоненавистник Карло Гоцци ищет «совершенную возлюбленную с благородным сердцем», «добродетельную подругу, сумевшую оценить его метафизическую душу», но его поиски напрасны: после трех бурных неудачных романов, о которых рассказывает очень подробно, он решает остаться холостяком. [489]489
  Mémoires inutiles, 528–530.


[Закрыть]Как мы уже видели, наметилась очевидная тенденция не вступать в брак, несмотря на отрицательное отношение к этому явлению властей. Официальные инстанции осуждали тайные и подпольные браки; особые нарекания вызывали казини, которые, по мнению цензоров, напрямую способствовали разрушению семейных уз; в 1776 и 1785 гг., сразу же за двумя последними реформами, вышли переиздания «Чрезвычайно мудрых и серьезных советов»: Республике было необходимо улучшить демографическую ситуацию. Если верить Казанове, часто рассказывающему о своих и чужих галантных похождениях, скандальная связь Да Понте с супругой майордома Дзагури, Андзолеттой Беллауди, сыграла не последнюю роль в изгнании Да Понте из Венеции в 1779 г.: дама часто беременела. [490]490
  G. Scarabello. Trame di vita per L. Da Ponte a Venezia nel 1776–1779, in un processo degli Esecutori contro la Bestemmia, in: Il ritorno di L. da Ponte, a.c. A. Toffoli, Citta di Vittorio Veneto, 1993, p. 43–48.


[Закрыть]Гоцци потерпел неудачу с соседкой, проживавшей на противоположной стороне улицы: легкое поведение девицы в конце концов разочаровало его. В целом замужние женщины из простонародья – жены ремесленников, служанки и даже крестьянки – достаточно легко уступали капризам «либертенов».

Для женщин, обвиняемых во всех существующих пороках, проблема ставилась по-иному. Невест перестали «распродавать с молотка», как это было принято у первых обитателей лагуны. У Гольдони старый скряга решает не давать дочери приданого и горько сожалеет о прошедших временах, когда «чем дочери были красивее, тем больше отец получал денег»; иметь дочерей было выгодно, а нынче приданое наносит существенный урон отцовскому состоянию. [491]491
  Истинный друг, I, 8.


[Закрыть]На острове Сан-Пьетро ди Кастелло женщины больше не собирались на совместное прослушивание мессы, а, подхватив приданое и «корзинку новобрачной», уезжали со своими мужьями. Брачные церемонии более походили на те, что в конце XVI в. описал Сансовино: утром, после подписания брачного контракта жених отправлялся во Дворец дожей для его оглашения, затем он приглашал родственников и друзей к отцу невесты на торжество и официальное представление, после чего молодая супруга на гондоле отправлялась навещать родственников в окрестных монастырях. Во времена Гольдони обряд бракосочетания состоял из трех церемоний:

Первая церемония – подписание свадебного контракта в присутствии всех родных и знакомых… Вторая церемония – поднесение перстня. Не обыкновенного обручального кольца, а именно перстня, с огромным бриллиантом-солитером, который жених должен подарить своей невесте. На это торжество приглашаются все родные и знакомые. Дом богато убирается, все гости являются в великолепных нарядах. Кроме того, ни одно собрание в Венеции не обходится без дорогих угощений. Третья церемония поднесение ожерелья. За несколько дней до церковного венчания мать или ближайшая родственница жениха отправляется к невесте и подносит ей ожерелье из настоящего жемчуга, которое молодая должна носить не снимая с этого самого дня и до конца первого года замужества. [492]492
  Мемуары, I, XXVI, 232–233.


[Закрыть]

Поощрялись предварительные ухаживания, жених и невеста получили возможность встречаться. Гольдони рассказывает, что сам он сочинял песенки, дабы устраивать серенады для некой юной особы, обладавшей «наивной и пикантной грацией». [493]493
  Ibid., I, XXXV, 226.


[Закрыть]Но еще в 1590 г. Чезаре Вечеллио заявлял, что юные девушки на выданье, проживавшие в родительских домах, «оберегались столь хорошо и неусыпно, что даже ближайшие родственники имели возможность увидеть их только на свадьбе». [494]494
  Degli Habiti antichi e moderni di diverse parti del mondo. Venise, D. Zuaro, 1590.


[Закрыть]В XVIII в. многие женщины жалуются в комиссию по нравам на утрату девственности, соблазнение и злоупотребление доверием со стороны излишне торопливых женихов: выйти замуж с подобным пятном на репутации было практически невозможно. Однако когда во время суда выяснялось, что родные не слишком бдительно наблюдали за тем, где и как встречаются их дочери со своими женихами, а сами девушки злоупотребляли своей свободой, жалобы их отклонялись по причине «непорядочного поведения». [495]495
  M. Gambier. La donna e giustizia penale, in: G. Cozzi. Stato, società, giustizia… p. 531 sqq.


[Закрыть]Джустиниана Уинн Розенберг, парижская возлюбленная Казановы, в Венеции стала предметом пересудов из-за своего эксцентричного поведения и страсти к игре; угодив в 1773 г. в тюрьму за долги, она писала, что «венецианские девушки, воспитанные в принципах местного добронравия, постоянно сидят дома, занимаются рукоделием, и вся их свобода заключается в возможности на минуточку подойти к окну и выглянуть на улицу». [496]496
  Piéces morales et sentimentales, cit. in: V. Malamani. La satira… p. 124.


[Закрыть]Это позднее и достаточно парадоксальное свидетельство может быть всего лишь литературной экстраполяцией из ремарок Вечеллио или же гольдониевскими тирадами, направленными в защиту чести и непоколебимой добродетели венецианских девушек. Тем временем венецианское законодательство применительно к молодым девушкам было вполне ясным. Отец имел право лишить дочь, которой не исполнилось двадцати пяти лет, приданого только за то, что она «посмела поговорить с человеком недостойным», и уж тем более если она совершила «плотский грех». [497]497
  M. Ferro. Dizionario del diritto comune e veneto… vil. 1, p. 640 sqq.


[Закрыть]Однако если после двадцати пяти лет девушка еще была не замужем, вина за это падала на ее отца, не сумевшего устроить ее судьбу. Мужлан и грубиян Лунардо исповедует эти принципы и не дозволяет дочери видеться с женихом, которого он сам ей и выбрал. Но имела ли невеста возможность до свадьбы встречаться с женихом или нет, брак по-прежнему оставался сделкой главным образом экономической, а отнюдь не следствием взаимной склонности, и основное место среди брачных обрядов занимали переговоры и подписание брачного контракта, что считалось делом мужским.

По закону и в согласии с каноническим правом основой брачного союза должно было быть свободное согласие сторон, а также родительское дозволение, дабы «не выказывать неуважения к родителям, а также чтобы молодые люди не рисковали лишиться имущества, что может случиться, если брак будет заключен против воли завещателя». [498]498
  Ibid., vol. II, p. 252 sqq.


[Закрыть]Распоряжение это, как мы помним, имело большое значение для аристократических семей. Любой брак, заключенный без родительского согласия или же просто признанный неподходящим, становился причиной раздоров между родителями и детьми. Законодательство, трактовавшее вопросы приданого, решало их отнюдь не в пользу девушки. Даже выйдя замуж, она не имела права распоряжаться собственным приданым, управление им осуществлял муж, который в случае кончины супруги был обязан возместить его семье покойной. Семья же из этого приданого могла воспользоваться только тысячей дукатов: они могли стать «духовным взносом» за одну из дочерей, предназначенную в монастырь. Молодая жена могла получить также приданое от собственного супруга, но и это не давало ей экономической независимости. Напомним, что речь идет только о законных дочерях: незаконным дочерям отец вообще не был обязан давать приданое, кроме тех случаев, когда им удавалось добиться законного признания.

Свадьба, как объясняет Гольдони, это возможность устроить «большую выставку драгоценностей». Супруга является одним из экспонатов этой выставки. Как Республика извлекает доход из своего величия и блеска, так и муж извлекает выгоду из жены, демонстрирующей его богатство. Таким образом оправдывались роскошь женских нарядов и женское кокетство. Когда в 1638 г. Джованни Баттиста Торретти спросили, как он относится к богато одетым женщинам, он ответил, что вполне допускает, чтобы жена, подобно вьючному ослу, навешивала на себя все имеющиеся в доме драгоценности и украшения, дабы «все могли оценить величие и богатство ее мужа». [499]499
  G. B. Torretti. Per il lusso donnesco, antisatira di G. В. Т., Venise, Sarzina, 1638.


[Закрыть]Ответ этот прозорливый де Бросс толкует следующим образом: жена является «предметом мебели, коим пользуется все семейство». [500]500
  Lettres d'Italie… p. 152.


[Закрыть]Еще жена является чем-то вроде страховой кассы: вкладывая средства в женские украшения, муж удачно их помещает, не растрачивая на запретные удовольствия, игру или куртизанок, а в случае банкротства ему обеспечена финансовая поддержка жены, уподобившейся, выражаясь словами того же автора, передвижному банку. Понятно, почему куртизанкам запрещалось носить жемчуг, но они все же его носили. Также понятно, отчего бедные дворяне, не имевшие возможности подарить невесте ожерелье из настоящего жемчуга, брали напрокат или же покупали по случаю поддельные жемчуга. Главным всегда считалось поддержание видимости, хотя, как это ни парадоксально, государство (впрочем, также склонное к парадоксам) и создало специальные суды, занимавшиеся регламентацией женских туалетов и украшений.

Установилась своеобразная мода на чичисбеев, этих «забавных зверушек», «женщин по манерам и привычкам и мужчин по исполняемой роли; это и не мужья и не холостяки, хотя часто и то и другое вместе». [501]501
  Bondi, in: V. Malamani. La satira… p. 97.


[Закрыть]Карикатурные изображения этих напудренных элегантных щеголей, верных спутников дам от будуара до ложи в опере, сохранились как в литературе, так и в театре. В появлении этих, по выражению Гольдони, [502]502
  Componimenti poetici. Rites et cérémonies pour la prise d'habit, in: TO, XIII, 413.


[Закрыть]«демонов сладострастия», цензоры усматривают настоящий адюльтер, «порождение дьявола, разорение дома, расстройство здоровья физического и душевного», [503]503
  D. M. Antinori, 1757, cit. in: L De Biase. Vincoli nuziali ed extra matrimoniali nel patriziato veneziano in epoca goldoniana: i sentimenti, gli interessi, Studi trentini di scienze storiche, LXI, 1982, 4, p. 320–367.


[Закрыть]гибель почтенного института брака, неопровержимый знак испорченных нравов женщин. Само происхождение слова покрыто тайной: по мнению Джузеппе Баретти, оно происходит от глагола «шептать», что подчеркивает платонический и куртуазный характер близких отношений, устанавливающихся между женщиной и прислуживающим ей рыцарем. Оказание услуг – вот суть «деятельности» чичисбеев. Описание их типичного поведения свидетельствует в пользу правоты Баретти: предупредительные, внимательные, «они постоянно вздыхают», преклоняют колена, целуют руки, поддерживают, исполняют обязанности секретаря, горничной, даже субретки; они опрыскивают духами, пудрят, говорят ласковые слова, оказывают помощь. [504]504
  Щепетильные дамы, II, 14.


[Закрыть]Некоторые злобные умы не хотят верить, что пыл их носит исключительно платонический характер.

Но сексуальность в понятии «чичисбей» не самое главное. Гораздо важнее то, кто держал при себе подобных воздыхателей. Есть основания полагать, что изначально их выбирали отнюдь не сами замужние женщины. Определение сатирического поэта, назвавшего чичисбея «дневным заменителем мужа, долг коего всегда находиться рядом с женой и скучать с ней дни напролет», [505]505
  Bondi, in: V. Malamani. La satira… p. 97.


[Закрыть]достаточно верно отражает его функцию. Поэтому, на наш взгляд, вполне можно согласиться с предположением, поддержанным де Броссом в 1729 г. и аббатом Ришаром в 1766 г., [506]506
  Description historique et critique de l'Italie. Paris, 1766, p. XXV.


[Закрыть]что присутствие «ручной зверушки» заранее оговаривалось в брачном договоре, а кандидатуру выбирали на семейном совете, дабы избранник мог служить не только жене, но и политическим интересам клана, а также заботиться об интересах часто отсутствующего мужа и приглядывать за его женой. Примечательно, что правительство не пыталось ни законодательно ограничить подобные нововведения, ни истребить эту моду. Ведь она, совершенно очевидно, освобождала мужей от забот о супругах и давала им возможность располагать своим временем для нужд Республики, а кроме того, обеспечивала занятие праздным и безденежным нобилям. На первый взгляд преимущества оправдывали определенный риск.

Постепенно среди женщин зрело возмущение множеством ограничений, регламентировавших их жизнь. Разумеется, они не имели ничего против роскоши, и в ее защиту можно было выступать под флагом экономических интересов нации: женское кокетство обеспечивало работой ремесленников. В конце концов, и чичисбеев можно было приспособить к чему-либо более полезному, нежели целование рук Труднее всего было мириться с авторитарным диктатом родителей и полным пренебрежением вкусами и чувствами дочерей. Осмотрительные умы давно пытались внушить, что проявлять авторитарность следует разумно и с оглядкой. Супруга – это не служанка, писал в XVI в. Ариосто одному из своих друзей, собиравшемуся жениться. [507]507
  Satire 1, à A. Maleguccio, in: Satire. Milan, Sonzogno, 1879, p. 19–27.


[Закрыть]Супруга – это не рабыня, дополняет его поэт из Брешии конца XVII в. Бартоломео Дотти; [508]508
  G. Vovelle Guidi. Una vita adattata al romanzo, B. Dotti, poeta satirico (1648–1713), in: Quaderni veneti. Ravenne, Longo ed., 1998, p. 51–93.


[Закрыть]это доказывает, что время шло, а положение женщин не улучшалось. Поэтому некоторые женские персонажи Гольдони видят свою судьбу исключительно в черных красках. «Жить с нелюбимым мужем? Целый день видеть рядом с собой ненавистного тебе человека? Быть обязанной любить его, подчиняться ему, ублажать его? Нет, даже в аду еще не придумали более страшной кары», – утверждает юная героиня Гольдони и, уподобившись монахине Арканджеле Таработти, уговаривает сестер по несчастью убеждать своих отцов не «распоряжаться ими тиранически и не приносить сердца юных девушек в жертву честолюбию и финансовым интересам». [509]509
  Венецианский адвокат, II, 18.


[Закрыть]Не все супруги в комедиях Гольдони столь бодры и жизнерадостны, как Домоседки. Читтадина Розаура, рассудительная девица, вступившая в брак с аристократом, обремененным множеством любовниц, оказалась презираемой и заброшенной, а ее не слишком щепетильный супруг даже угрожает ее жизни. [510]510
  Разумная жена, 1752.


[Закрыть]Еще одна супруга заявляет, что ее «довели до нищенского состояния»; она готова терпеть голод, носить старые платья, но не желает мириться с оскорблениями, а потому рассматривает смерть как освобождение. [511]511
  Ревнивый скупец, 1753.


[Закрыть]Некоторые жены терпят побои от своих мужей: сьер Болдо колотит жену так, что у него самого начинает болеть рука; причина – на его взгляд, жена слишком болтлива. [512]512
  Ревнивицы, III, 1.


[Закрыть]Многие жены не получают удовлетворения в интимной жизни. «Конечно, вы считаете, что коли жене есть чего есть, так ей уж больше и желать нечего», заявляет Маргарита, супруга деспотичного Леонардо. «А чего же вам надо?» – спрашивает он, получая в ответ стыдливую, но вполне понятную реплику: «Дорогой супруг, не заставляйте меня говорить глупости». [513]513
  Грубияны, II, 3.


[Закрыть]У многих героинь Гольдони развиваются неврозы, булимия, анорексия, синдром Дон Жуана, находящий свое выражение в игре, компенсирующей постоянные страдания и неутоленные желания.

Разумеется, были и счастливые браки. Об этом свидетельствуют письма, которыми обменивались, в частности, супруги Кверини. [514]514
  Е. Ravoux Rallo. La Femme à Venise au temps de Casanova. Paris, Stock, 1984, p. 211–212.


[Закрыть]Об этом говорят также стихотворения Гольдони, сочиненные в честь свадебных торжеств патрициев, и его посвящения, адресованные хозяйкам дома, известным «своими добродетелями, мудростью и честностью», «добродетельным супругам», любящим, заботящимся о детях и о доме. [515]515
  Componimenti poetici. La Gondole, à propos du mariage de Caterina Contarini, in: TO, XIII, 268; Le Monde Nouveau, ibid., 695.


[Закрыть]Таких женщин он восхваляет и в своих комедиях. Такой была Кьяра Пизани, «теща» несчастной Терезы Ведовы: выданная замуж в раннем возрасте из соображений семейных интересов за дальнего родственника из боковой разорившейся ветви семейства, она в тридцать пять осталась вдовой с шестью детьми и стала руководить своим огромным состоянием лучше любого управляющего-мужчины. Именно она помешала сыну жениться по любви.

Количество просьб о расторжении брака или его аннулировании, позволявшем вновь вступить в брак, увеличивается только во второй половине века. [516]516
  L. de Biase. Vincoli nuziali…


[Закрыть]Между 1777 и 1782 гг. Совет десяти регистрирует двести девяносто три просьбы о расторжении брака в семьях патрициев, то есть в среднем по пятьдесят восемь просьб в год, в то время как в период с 1771 по 1795 г. среднегодовое число заключаемых браков равно двадцати трем. [517]517
  V. Hunecke. Il Patriziato veneziano… p. 425.


[Закрыть]Насильственные браки распадаются чаще. Мотивы, выдвигаемые в прошениях, свидетельствуют о том, насколько напряженными стали супружеские отношения, а также сколь ясно видит ситуацию Гольдони. От жен поступают жалобы на нежелание мужей предоставить им свободу волеизъявления, на жестокое обращение, на сожительство с мужчинами, на дурное отношение, на оскорбления, на нарушение мужьями супружеской верности, на сексуальную неудовлетворенность в браке и физическое отвращение к супругу. В свою очередь, мужья жалуются на то, что жены позволяют себе иметь иные политические взгляды, ведут светскую жизнь и расходуют слишком много денег, не проявляют интереса к домашним делам, злоупотребляют посещениями казини и уделяют излишнее внимание чичисбеям; последнее обвинение на суде обычно формулируется как пренебрежение супружескими обязанностями, или, говоря коротко, адюльтер, а иногда даже проституция. Как свидетельствуют материалы бракоразводных процессов, чичисбеи нередко вызывают ревность мужей. Например, графиня Беллати принимала услуги «рыцаря и обожателя» Бакаларио Дзена; с ним она уезжала «на прогулки», оставляя мужу записочки примерно следующего содержания: «Так как прекрасный новый сезон дарует нам радостную возможность совершать чудесные прогулки, я во вторник с удовольствием отправляюсь в Тревизо. Предупреждаю вас об этом на случай, если у вас появятся какие-либо возражения; ребенка оставляю вам». Муж не был подвержен «модным веяниям» и отвечал, что «никогда не согласится, чтобы жена его жила и поступала согласно своим прихотям». [518]518
  L. de Biase. Vincoli nuziali… p. 345.


[Закрыть]Последовал развод, и таким образом отчасти решился вопрос о целомудрии «рыцаря для услуг». Женщины обращали себе на пользу служение, вмененное чичисбеями себе в обязанность, и утверждали свою власть, принимая самостоятельные решения и начиная вести себя независимо. Но чтобы начать процедуру развода, требовалось немалое мужество. В 1788 г. Совет десяти постановил, что во время бракоразводного процесса или аннулирования брака женщины должны пребывать в монастыре за счет мужа; в случае отрицательного решения суда они могли выйти из монастыря только с одним условием: вернуться к мужу. Даже если вопрос решался положительно, женщина все равно оставалась в зависимости от власти супруга и обязана была вести уединенную жизнь вдали от мирских соблазнов. Но это все же было лучше, чем влачить навязанные оковы брака.

Монастырь – это рай

Для сестры Арканджелы Таработти монастырь – это ад. Ад, потому что в него помещают по принуждению, в результате махинаций, фактически насильно, на основании причин исключительно экономических, в то время как на деле надо было бы отдавать туда добровольно – тех, кто чувствует призвание к монашеской жизни. Обычно девушек принуждали идти в монастырь по двум причинам: когда они были уродливыми, больными или калеками и отцу, несмотря на приданое, было трудно выдать их замуж, или же когда в семье не хватало средств, чтобы дать всем дочерям приданое и оплатить брачные церемонии. Если бы все дочери выходили замуж, писала Арканджела, почти все патрицианские семейства разорились бы. [519]519
  L'Inferno manacale, p. 93.


[Закрыть]Действительно, взнос в монастырь был значительно скромнее по сравнению с приданым, которое получали некоторые девицы: как уже говорилось, «духовное приданое» можно было внести сразу полностью, то есть всю тысячу дукатов, или выплачивать ежегодно по 60 дукатов. Стоимость «корзинки с приданым» монахини не должна была превышать 300 дукатов, равно как и церемонии принятия послуха и пострижения не должны были стоить более 100 дукатов. В случае превышения указанных сумм на нарушителей налагался штраф.

Картина вступления в монастырь и жизни монахинь, нарисованная Арканджелой, поистине апокалиптическая. «О, сколь жесток сей ужас!» – восклицает она, вспоминая пострижение, и называет церемонию «погребальной»: молодую девушку «бросают лицом на землю, возле головы ее и ног ставят зажженные свечи, саму ее накрывают черным сукном, и все вокруг поют молитвы…» [520]520
  Ibid., p. 67.


[Закрыть]Это скорее похороны, нежели брак с женихом небесным. После сей церемонии новая монахиня обязана три дня хранить молчание. Скудная постная трапеза венчает первый этап обряда пострижения, печальна и одинока первая безмолвная ночь, наступающая после ненавистной свадьбы; скудна и вся еда, вкушаемая совместно в монастырской трапезной, прозванной «темной пещерой». По словам Арканджелы, «число девушек, вынужденных принять постриг, значительно превосходит число тех, кто совершает этот шаг добровольно». [521]521
  Ibid., p. 55.


[Закрыть]Об этом она говорит читателю, дабы засвидетельствовать истинность своих ничем не подкрепленных слов. Но и описания ее, и оценки в определенной степени пристрастны. Без сомнения, они порождены душевным состоянием оскорбленной девушки, сопоставляющей сдержанность и самоотречение этих вынужденных мистических свадебных торжеств и роскошь, веселье и изобилие, с которыми принесенная послушницей жертва позволяла обставить свадьбу с вполне земным женихом другой дочери из той же семьи.

Скорее всего, насилие, совершаемое над волей девушки, в XVIII в. перестало быть основной причиной ее отречения от мира. К этому времени отцы больше не были непреклонными деспотами, а завещания, которые они составляли, чтобы обеспечить будущее своим отпрыскам, свидетельствуют об уважении к чувствам дочерей. «Я не хочу, чтобы дочери мои были вынуждены принимать постриг, ибо знаю, что поступок сей станет насилием над их душой; призвание сие должно быть велением души, а решение приниматься свободно, когда они достигнут изрядного возраста», – пишет в 1676 г. в завещании для своих пятерых дочерей Альвизо Трон. В конце XVII в. Альвизо Фоскарини перед смертью уточняет, что если ребенок, который вот-вот должен родиться, окажется девочкой, «то пусть она выходит замуж, а не идет в монастырь, если только она сама не пожелает туда удалиться». [522]522
  V. Hunecke. Il Patriziato veneziano… p. 156–157.


[Закрыть]Какая реальность кроется за этими предсмертными волеизъявлениями? Из трех оставшихся в живых дочерей Альвизо Трона две стали монахинями. Только одна вышла замуж. Призвание? Необходимость? Не имея прямых свидетельств заинтересованных лиц, нам остается только гадать. Точно можно сказать лишь следующее: в конце XVI в., по результатам переписи Дольони, в Венеции насчитывается 2508 монахинь, проживающих в трех десятках монастырей и обителей, разбросанных по городу и на окрестных островах, иначе говоря, 17 % взрослого женского населения, в то время как монахов и различных братьев насчитывается всего 1135.

В XVIII в. нередко все дочери из одной семьи встречались в одном монастыре; так, пять сестер Милези постепенно стали сестрами-кармелитками в монастыре Сан-Никколо – для них Гольдони написал стихотворение «к случаю». Иногда сестры приносили обет одновременно: так поступили обе дочери из семьи Корнер, решившие в 1755 г. стать монахинями монастыря Сан-Бьяджо на Джудекке.

Стихотворения по поводу пострижения или принятия сана писались по заказу и, судя по словам Гольдони, очень хорошо оплачивались патрициями, а затем непременно публиковались. Сам Гольдони за четырнадцать лет написал не меньше двух десятков таких произведений – как для друзей, так и для влиятельных семейств. Иногда он даже жалуется, что хотя таких заказов и много, однако все они приходятся на два месяца: «В течение года я в апреле и сентябре буквально теряю разум: девицы друг за другом либо подаются в монахини, либо выходят замуж». [523]523
  Componimenti poetici. L'annéе heureuse, pour la prise d'habit de Maria Francesca Belloni, in: TO, XIII, 776.


[Закрыть]Из этого следует, что немало девушек добровольно хотели провести жизнь в монастыре. Гольдониевская состоятельная вдова донна Аурелиа спасает дочь от брака с человеком, в честности которого у нее есть все основания сомневаться, и, отдав ей в мужья собственного возлюбленного, уходит в монастырь, или, точнее, «к тетке, которая заменяет в моей пьесе монастырь, так как в Италии это слово запрещено произносить на сцене»; [524]524
  Мемуары, II, XIII, 135.


[Закрыть]для гольдониевских отцов угроза отправить «к тетке» по-прежнему была действенным средством вразумления дочерей.

Конечно, угроза быть отданной в монастырь пугала, однако условия жизни будущей монахини были поистине идиллическими по сравнению с жизнью в браке. По крайней мере, в произведениях Гольдони это именно так. Ибо мнение автора не может расходиться с мнением заказчика, и в заказных стихах ему приходится славить род и ободрять послушницу, расписывая ей прелести избранной ею монастырской жизни. Поэтому будь то ритуальные церемонии или повседневная жизнь монахинь, картины монастырской жизни дышат покоем и уверенностью, словно все то, что порождало страдания Арканджелы, более не существует. Нет больше похорон, только свадьбы: певчие облачаются в роскошные одежды и голосами почти небесными поют в сопровождении скрипок, органа и виол; звуки возносятся под стрельчатые своды, и в это время появляется облаченная в белые одежды девственница, волосы рассыпаются по плечам, словно она приготовилась сочетаться браком с женихом земным. Смиренно, однако без излишней скованности направляется она к священнику и отвечает на его вопросы. Затем, преклонив колена перед алтарем, она молится, а в это время звучит своеобразная прелюдия к большой мессе. Лучшие композиторы сочиняли исполнявшуюся в эти торжественные часы музыку. Обряд пострижения – это целый спектакль. Пока на девственницу медленно надевают надлежащее облачение, она обменивается со священником установленными формулами вопросов и ответов, а затем громко стучит в ворота священной ограды, подтверждая тем свою волю войти в них. Никакого вынужденного молчания, никакой скудной пищи. Из комнаты для приемов доносятся голоса женщин, приглашенных на церемонию, за решетчатыми перегородками ожидают сестры, родственники и друзья принимающей постриг. Шоколад, пирожные, кофе, шербеты: сердца могут радоваться. [525]525
  Componimenti poetici. Rites et cérémonies… in: TO, XIII, 412 sqq.


[Закрыть]

Не все церемонии отличались подобной роскошью, вдобавок идущей вразрез с декретами Совета десяти. Только состоятельные семьи, помещавшие своих дочерей в самые богатые монастыри (в частности Сан-Закария и Сан-Лоренцо), могли обставить обряд с такой пышностью. Девушки эти и после пострига продолжали находиться на привилегированном положении и могли не исполнять работ, вмененных в обязанности всем остальным сестрам. Девушки из скромных, не располагавших средствами семейств, став послушницами, должны были выполнять различные черные работы, и желания их никого не интересовали. [526]526
  Ibid., Esope à la grille, in: TO, XIII, 230.


[Закрыть]

Правительство, осведомленное о насилии, совершаемом над большинством женщин, помещенных в монастырь, иоб отсутствии у них призвания к монашеской жизни, изначально заняло весьма гибкую позицию по отношению к уставным правилам. Санудо отмечает, что еще в 1509 г. во время карнавала монахини под звуки дудок и флейт весело отплясывали с мужчинами в комнатах для приема посетителей. В 1619 г. патриарх Тьеполо решил, что необходимо предоставить монахиням «в поведении, в следовании уставу и в одежде различные послабления, разумеется, в рамках добропорядочности и полезного примера»; еще он решил, что надобно «воспитывать монахинь, кормить их и одевать, соблюдая уважение и деликатность», например, «не принуждая их носить колючие шерстяные рубашки и спать на соломенных тюфяках». [527]527
  F. Medioli. A. Tarabotti e le monacazione forzate, in: L'Inferno monacale, p. 120.


[Закрыть]Даже Арканджела отмечает, что в ее время монастырь служил убежищем для «совершивших скандальные поступки», признавая, таким образом, что некоторые сестры, не имеющие призвания к монашескому сану, были заслуженно помещены в монастырь. [528]528
  Ibid, p. 71.


[Закрыть]

В самом монастыре наказанию подлежали только явные проступки; еще строже относились к тем монахиням, кому удавалось совершить побег с помощью своего возлюбленного.

Очевидцы утверждают, что в XVIII в. приемные в монастырях являлись местами, весьма удобными для ведения не только чинных бесед, но и оживленных разговоров, во время которых можно было выпить прохладительного, посмеяться, послушать музыкантов и закрутить любовную интрижку. Иногда свидания в монастырских приемных использовались в политических целях – например, старинная подруга Казановы, графиня Коронини, живя в монастыре Санта-Джустина, продолжала плести политические интриги. [529]529
  D. Casanova. Histoire de ma vie… vol. IV, chap. II, I, 721.


[Закрыть]Случалось, что монастырская приемная становилась сценой для демонстрации утонченного эротизма (подобные скандалы, несомненно, увеличивали число претензий инквизиторов). Например, загадочная М.М., для которой явно не составляло труда покидать монастырь Санта-Мария дельи Анджели в Мурано и встречаться со своим любовником в его венецианском казино, начала соблазнять Казанову прямо в стенах монастыря. [530]530
  Ibid, 742.


[Закрыть]Иными словами, повсюду царило удовольствие. По рассказам Градениго, в монастыре Девственниц 23 февраля 1762 г. был устроен бал:

…весьма многолюдный, продлившийся до девяти утра; он проходил в приемной, дабы повеселить сестер; на нем танцевали немало благородных кавалеров и дам, множество читтадини, аристократов, и в том числе несколько господ весьма сурового нрава; музыканты играли на самых разных инструментах, освещение было великолепно, щедрые устроители бесплатно угощали пирожными. [531]531
  Notatori, IX.


[Закрыть]

В приемной монастыря Санта-Клара, куда Гаспаро Гоцци однажды прибыл в приятном обществе сестры Анджелы Рафаэллы Марии, готовили шоколад и оладьи; там всегда царили смех, песни, флирт и чувственность без удержу: «Больше всего мне понравилось, что все женщины захотели поцеловать сестру; а чтобы губы их проникли через решетку, они вытягивали их трубочкой; то же самое делала сестра, и это являлось зрелищем поистине очаровательным». [532]532
  Istoria del viaggio della Mira, Lettre à S. Mastraca, in: Scritti scelti di G.G, a.c. di M. Fubini. Torino, UTET, I960, p. 692.


[Закрыть]Совет десяти предпринимал различные меры, чтобы разоблачать «грехи», процветавшие в «священных храмах», превращенных в места «отдыха», посещаемые масками, иностранцами и людьми с нечистыми намерениями.