Текст книги "Я подарю тебе счастье"

Автор книги: Фиона Худ-Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Внезапно раздался звонок ее мобильного телефона.

– Алло!

– Привет, это я. Я искал тебя.

– Кто "я"? – высокомерно осведомилась Нена, слегка улыбнувшись. Он такой самоуверенный и надменный, что удержаться от небольшого ехидства просто невозможно.

– Что будешь делать в обед?

– Есть ростбиф, – вырвалось у нее.

– Есть рост… Ну, хорошо. Можно мне присоединиться к тебе? Где ты?

– В машине, подъезжаю к Пиккадилли-Серкус.

– Тогда встретимся в "Уилтонс". Я приеду туда через двадцать минут.

– Но… – Нена хотела сказать, что еще не решила, хочет ли она обедать с ним, но потом сдалась.

По правде сказать, ростбиф важнее, а в "Уилтонс" подают лучшие ростбифы в Лондоне.

Машина проехала по Джермин-стрит и остановилась. Нена вошла в ресторан.

– Я полагаю, мой… мой муж, – ей все еще было трудно произнести это слово, – позвонил и заказал столик, – обратилась Нена к метрдотелю.

– Ну конечно, миссис Вильальба. Сюда, пожалуйста.

Нена последовала за ним через зал ресторана, и ее провели в одну из кабинок, где она с облегчением села. Она собиралась заказать бокал шампанского, но потом заколебалась. Алкоголь вреден для ребенка.

– Минеральной воды, пожалуйста. Негазированной.

Больше она не должна считаться со своими желаниями. В ней зародилось существо, которое необходимо защищать и оберегать от всех бед. Эта мысль всколыхнула Нену. Она инстинктивно дотронулась до живота и глубоко вздохнула. Но все равно она не имеет представления о том, что сказать Рамону.

Вскоре он уже стоял, склонившись над ней, и у Нены замерло сердце. Когда Рамон сел напротив, она посмотрела на него – на мужчину, по которому, несмотря ни на что, она тоскует. На отца ее ребенка, неуверенно напомнила себе Нена.

– Ну что, Нена, шампанского?

– Нет, спасибо. Теперь я буду пить только воду.

Рамон нахмурился.

– Тебе все еще нездоровится? – спросил он с тревогой в глазах.

– Нет, нет. Я прекрасно себя чувствую. Просто очень хочу есть.

– Ну, это хороший признак. Я думаю, что тогда нам лучше сразу сделать заказ. Ростбиф еще в силе?

– Конечно! – Нена рассмеялась, и они улыбнулись, глядя друг другу в глаза. – С гарниром.

Когда официант принял заказ, Рамон внимательно посмотрел на Нену. Она выглядит напряженной. Что ее мучит? Вряд ли только сложности, которые возникли в их отношениях. Она больше не говорит о разводе и вполне дружелюбно приняла его предложение пообедать вместе. Но он не будет торопить события. Небольшое отступление может принести ему победу.

– Я уеду на несколько дней, – небрежно сообщил Рамон после того, как официант подал ему бокал вина.

– Куда же? В Буэнос-Айрес?

Он почувствовал едва уловимый сарказм в голосе Нены и подавил улыбку.

– Нет. В Нью-Йорк. Мне нужно посетить там офис твоего дедушки и разобраться с одним моим личным делом.

– Вот как… – Нена обиженно умолкла, почувствовав внезапное разочарование, потому что он не пригласил ее поехать с ним. Она, конечно, не поехала бы, но он мог бы, по крайней мере, предложить.

– Вина?

– Нет, спасибо, – Нена бросила взгляд на бутылку и почувствовала, как от одной мысли о вине у нее переворачивается желудок.

– Ты неважно себя чувствуешь? – спросил Рамон, снова нахмурив брови.

Нена лихорадочно соображала.

– Когда ты уезжаешь? – спросила она, мучительно раздумывая, сообщить ли ему новость сейчас или подождать до его возвращения, когда она окончательно решит, что хочет делать.

– Завтра утром.

– И как долго ты собираешься пробыть в Нью-Йорке?

– Несколько дней. Я еще не знаю, сколько, – небрежно добавил Рамон. – Все зависит от того, что там происходит. Возможно, в конце недели я заскочу в Ньюпорт. У моих тамошних друзей есть великолепный шлюп, на котором они принимали участие в регате на Кубок Америки. Я подумываю поплавать немного.

Нена откинулась назад, стараясь сдержать негодование. Вот она здесь, сидит перед ним с самой большой новостью, которая изменит всю ее молодую жизнь, а он собирается "поплавать немного"!

Ей следовало предвидеть это. Что ж, пусть себе плавает и чем хочет, тем и занимается. Ее это не волнует. Черта с два она расскажет ему теперь!

Подали ростбиф, но по какой-то необъяснимой причине Нена, казалось, потеряла аппетит.

– Я думал, ты страшно проголодалась, дорогая, с невинным видом сказал Рамон, заметив сердитый блеск ее глаз. – Что случилось?

– Ничего. Должно быть, я несколько переоценила свой аппетит. – Нена одарила его лучезарной улыбкой и принялась болтать о пустяках.

– Ты уверена, что с тобой ничего не произойдет, пока меня не будет? – спросил Рамон, когда они встали из-за стола.

– Конечно, – усмехнулась Нена. – Что со мной может случиться?

– Не знаю, – он пожал плечами и грустно улыбнулся. – Я спросил просто так.

На улице Нену ждала машина.

– Подвезти тебя до Доувер-стрит?

– Нет, спасибо. Я прогуляюсь.

– Прекрасно. Тогда счастливого пути.

– Спасибо. Увидимся, когда я возвращусь, – Рамон коснулся губами ее щеки и подождал, пока Нена сядет в автомобиль.

Он увидится со мной, когда возвратится! – сердито пробормотала она про себя, глядя вслед Рамону. – Это мы еще посмотрим.

Однако Нене пришлось признаться себе, что она испытывает большое облегчение оттого, что Рамон возглавляет руководство делами дедушки и она не оказалась оставленной на растерзание вкрадчивым велеречивым юристам, которые почему-то вызывают у нее инстинктивное недоверие.

Затем Нена вспомнила о слове, которое она дала донье Аугусте, и вздохнула. Ей очень неприятно рассказывать кому-либо о своей беременности, прежде чем об этом узнает Рамон. Но, с другой стороны, у нее была такая возможность, и она не воспользовалась ею. Ну, хорошо. Придется признаться донье Аугусте и надеяться, что она сохранит это в тайне. Нена инстинктивно чувствовала, что может положиться на мать Рамона, которая вызывает у нее большое доверие. И она знала, что донья Аугуста говорит ей правду: у нее действительно беспристрастное и реалистичное мнение о своем сыне.

Нена взяла телефон и договорилась, что приедет на Итон-Сквер через несколько минут. Когда она появилась, донья Аугуста уже поджидала ее.

– Входи, дорогая. Давай выпьем по чашечке чая в гостиной. – Она сказала несколько слов дворецкому и провела Нену в небольшую уютную комнатку с диваном у окна, на котором лежали подушки с цветочным узором. Очевидно, это был уголок, предназначенный только для доньи Аугусты.

– Как здесь мило! – восхищенно воскликнула Нена.

– В доме, наполненном мужской энергией, мне нужно иметь что-то женственное, – рассмеялась мать Рамона.

Присядь, милая, и расскажи, что сказал врач.

Нена послушно села на мягкий диван и сделала глубокий вздох.

– Это правда, – торопливо проговорила она, – я беременна. Ребенок родится в апреле.

– Поздравляю, дорогая моя! Это чудесная новость. Когда ты собираешься сказать Рамону?

– Не знаю. Это… это так трудно. Я хотела сказать ему за обедом, но…

– Вы обедали вместе?

– Да. В ресторане. Мне захотелось съесть ростбиф.

– А-а-а!

– По правде сказать, я не знаю, что делать, внезапно Нена разразилась слезами, которые, несмотря на все усилия, она не смогла удержать. – Я н-не знаю, что со мной, – захлебываясь от слез, она тщетно искала несуществующий носовой платок. – Как будто я лишилась рассудка.

– Но, Нена, девочка моя, это совершенно естественно. – Донья Аугуста опустилась на диван рядом с ней и взяла Нену за руку. – Когда мы ожидаем ребенка, все наши чувства изменяются. Мы беспричинно плачем, видим все в черном свете, хотя это не так, и у нас возникают неожиданные эмоциональные вспышки. Помни, что твое тело и душа привыкают к материнству. Теперь ты не одна, и заботиться тебе надо о двоих.

Нена шмыгнула носом и кивнула.

– Я знаю. Сегодня в ресторане я думала об этом, – Тогда скажи мне, – ласковым спокойным тоном обратилась к ней донья Аугуста, – почему ты не сообщила Рамону?

– Потому что он сказал, что едет в Нью-Йорк, а потом в Ньюпорт, чтобы кататься там на яхте. Кататься на яхте! Можете себе представить? Я хочу сказать, для чего ему нужно кататься? Почему он просто не может приехать… – Внезапно поняв, какие глупости она, должно быть, говорит, Нена умолкла.

– Наверное, ты не дала ему понять, что хочешь, чтобы он вернулся, – тихо сказала донья Аугуста. Мужчины имеют странное обыкновение уходить в свою скорлупу. Они могут быть очень гордыми. Ты позволила Рамону рассказать о том, что произошло в Буэнос-Айресе?

Нена опустила голову и отрицательно покачала головой.

– Нет.

– Ты не рассердишься на меня, если я скажу, что это, возможно, было немного глупо? Он заслужил наказание, я согласна. И уверена, что оно принесло ему большую пользу, так как он понял, что не может всегда поступать по-своему. Но я верю, что Рамон говорил правду, утверждая, что порвал с Луисой.

– Вы в это верите? – Нена посмотрела на свекровь глазами, полными слез. – Но она такая красивая, изящная, искушенная, опытная… Я могу понять, почему он мог предпочесть ее мне. Ведь, в конце концов, я – просто обязательство, которое он взял на себя, – Нена проглотила слезы. – Я не ожидала, что…

– Что ты влюбишься? – мягко договорила за нее донья Аугуста с нежной улыбкой. – Почему нет? Я влюбилась в мужа после того, как вышла за него замуж. И у меня есть веские причины полагать, что с ним произошло то же самое. Тебе, Нена, никогда не приходило в голову, что Рамон может полюбить тебя?

– Нет. Конечно, нет. Почему он должен любить меня? Если бы вы видели, как они с Луисой смотрели друг на друга… как пара… Я уверена, что он любит ее.

– Чепуха! – решительно возразила донья Аугуста. – Они были хорошими компаньонами: вращались в одном кругу и все такое прочее, и я уверена, что у них была вполне гармоничная сексуальная жизнь, пока длилась их связь. Но я говорю не об этом. Я говорю о страсти, о подлинной любви, о чувстве, которое приходит только раз в жизни и никогда не исчезает.

– Ну, хорошо, если он любит меня, почему же он отправился в Нью-Йорк и останется кататься на той злополучной яхте? – пробормотала Нена, сморкаясь в носовой платок, предложенный ей доньей Аугустой.

– Потому что ты не подпускала его к себе, дорогая. Какой мужчина не попытается спасти свою гордость? Особенно такое самоуверенное, высокомерное создание, как Рамон. Такого с ним, вероятно, никогда не происходило.

– Думаю, что нет, – уныло согласилась Нена.

– Ну, а теперь вот тебе мой совет. Поезжай домой, отдохни и в течение этой недели хорошенько подумай, как ты хочешь поступить. Когда он возвратится, у тебя уже будет решение.

– Вероятно, вы правы, – удрученно сказала Нена. – Но вы ведь не расскажете ему о ребенке? обеспокоенно спросила она.

. – Конечно, нет, дорогая. Это будет нашим секретом, пока ты сама не решишь открыть его Рамону. Это твоя привилегия, – успокоила ее донья Аугуста. Улыбнувшись, она сжала руку Нены. – И если я тебе понадоблюсь – и даже если нет, – грустно добавила она, – я буду поблизости и позабочусь, чтобы у тебя все было хорошо. Когда самолет оторвался от земли, Рамон, держа в руке бокал с виски, задумчиво смотрел сквозь струи летнего дождя на постепенно уплывавший вниз ландшафт. Предстоит уладить много дел, и он намеревается сделать это как можно быстрее. Какое-то смутное чувство беспокойства не покидало его, когда, откинувшись на кожаную спинку широкого удобного сиденья, он размышлял о том, что произошло за последние несколько недель.

Вчера Нена показалась ему неуравновешенной совсем не такой, как обычно. Но сейчас бесполезно волноваться об этом. Ему лучше заняться бумагами, которые он захватил с собой.

Вздохнув, Рамон открыл дипломат и приготовился к долгому перелету. По крайней мере, у него есть время, чтобы еще раз проверить все спорные вопросы в деятельности компаний Карвахаля, которые вызывают его беспокойство и нуждаются в тщательном рассмотрении.

Неделя вдали от Нены, возможно, пойдет на пользу им обоим. При условии, что она окажется более сговорчивой, когда он возвратится…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Нена проснулась за полночь, чувствуя резкую боль внизу живота. Сначала она перевернулась на другой бок и попыталась найти более удобное положение. Но заснуть ей не удалось: боль не проходила, а, напротив, усиливалась. Нена заволновалась.

Включив ночник, она попыталась сесть, но от боли не смогла распрямиться. Отбросив одеяло, Нена попыталась опустить ноги на пол и поняла, что истекает кровью.

– Только не это, – в ужасе вырвалось у нее. Что с ней происходит? Неужели она теряет ребенка?

Леденящий душу страх охватил ее, когда она замерла, сидя на краю постели, как будто неподвижность могла остановить то, что происходило внутри ее тела. От очередного приступа боли у нее перехватило дыхание. Нена инстинктивно потянулась к телефону и, взяв трубку, бессильно откинулась на подушки.

Переведя дыхание, она набрала номер и стала с нетерпением ждать, когда кто-нибудь поднимет трубку.

– Алло!

Услышав голос дона Педро, Нена смущенно поежилась, сожалея, что это не донья Аугуста. Так неловко тревожить их глубокой ночью. Что подумает ее свекор? Хотя на самом деле ей уже безразлично это.

– Это Нена, – дрожащим голосом произнесла она. – Извините, что беспокою вас так поздно. Донья Аугуста дома?

– Конечно, дома… Нена, – озабоченно спросил он, – что-нибудь случилось?

– Да. Можно мне поговорить с ней?

– Ну конечно, дорогая, сейчас. – Она слышала, как дон Педро бормочет что-то жене, передавая ей трубку.

– Нена, что случилось? – с тревогой спросила донья Аугуста.

– Я… я проснулась от ужасной боли. А когда села, то поняла, что я… что у меня кровотечение, – торопливо объяснила Нена.

– Боже мой! Оставайся в постели. Я буду у тебя через несколько минут. Не двигайся. Сейчас я вызову "скорую помощь".

– "Скорую помощь"? – хрипло переспросила Нена.

– Да. Тебя необходимо немедленно отправить в больницу, дорогая, или ты можешь потерять ребенка.

– О нет! – Нена залилась слезами. – Господи, пожалуйста, не надо! Я так хочу ребенка! Я…

– Успокойся, Нена, все будет хорошо. Мы сейчас приедем.

Нена положила трубку. Неподвижно лежа на подушках, она молча плакала. Как можно было вести себя так глупо? Почему она не рассказала Рамону о том, что беременна? А теперь, должно быть, уже поздно. Нена закрыла глаза и попыталась успокоиться.

Вскоре она услышала шаги на площадке, а затем стук в дверь.

– Войдите.

– Нена, – донья Аугуста, которую впустил Уортинг, поспешно вошла в комнату, – мое бедное дитя! Не волнуйся. Мы поедем с тобой в больницу.

– Мы? – слабым голосом спросила Нена.

– Я вынуждена была сказать Педро, прости.

– Ничего, – она попыталась улыбнуться и закрыла глаза от подступившей боли. – Теперь это не имеет значения.

– Ну, ну, – успокоила ее донья Аугуста. – Скоро мы будем в больнице, и я уверена, что все обойдется. Но в будущем мы должны лучше заботиться о тебе.

Рамон почувствовал вибрацию сотового телефона и, извинившись перед Грантом Коннелли, высокопоставленным нью-йоркским юристом, с которым он обедал в ресторане Киприани на Пятой авеню, поднес аппарат к уху. Было так шумно, что он почти ничего не слышал. Ему пришлось встать из-за стола и выйти из ресторана.

– Теперь я тебя слышу, отец. Почему ты звонишь мне сейчас? Ведь у вас половина третьего утра. Надеюсь, ничего не случилось?

– К сожалению, случилось, Рамон.

– Что? В чем дело? – хрипло спросил он, чувствуя, как его охватывает страх.

– Нена…

– Что с ней произошло? – нетерпеливо расхаживая по тротуару, Рамон едва не сорвался на крик.

– Сейчас ее везут в больницу. Боюсь, она может потерять ребенка.

– Ребенка? Какого ребенка? – спросил он озадаченно. Затем смысл отцовских слов дошел до него. Ты хочешь сказать, что она беременна? – воскликнул он, охваченный новым, неизвестным ему прежде чувством.

– Да. Разве ты не знал?

– Нет, я… Она в порядке? Каким же я был идиотом!

– Ну вот что, сын, успокойся. Я думаю, тебе следует попытаться попасть на первый же рейс в Англию.

– Конечно! Вылетаю немедленно, – Рамон в волнении взглянул на часы. – О господи, как же это произошло?

– Обычным путем, я полагаю, – сухо откликнулся дон Педро. – Просто в будущем тебе надо проявлять должную заботу о жене. Я не понимаю, что происходит между вами. Это совершенно нелепо.

– Да, отец. При встрече я все объясню тебе. Пожалуйста, позаботься, чтобы с ней… с ней и с ребенком все было в порядке.

– Хорошо. Сейчас я еду в Челси, в Вестминстерский госпиталь. Твоя мать едет с Пеной в машине "Скорой помощи". Слава богу, что она призналась Аугусте, иначе мне страшно подумать о том, что могло произойти.

Рамон стоял на тротуаре, глядя невидящим взором на Сентрал-Парк, на проезжавший мимо него автомобиль, в котором молодая пара обнималась, сидя на заднем сиденье, на огни "Плазы" на противоположной стороне улицы. Перед ним возникло милое лицо Пены, вызвав в памяти каждый нежный взгляд, каждый миг, проведенный с ней после того, как ужасное недоразумение причинило им обоим так много горя.

Рамон глубоко вздохнул и вошел в ресторан, чтобы объяснить Коннелли, что происходит. Тот без малейшего колебания предложил немедленно отвезти его в аэропорт.

В зале ожидания для пассажиров первого класса Рамон быстро набрал номер сотового телефона отца.

– Что там у вас? с тревогой спросил он.

Она в порядке?

– Мы еще не знаем. У нее сейчас врач, но не волнуйся, мы останемся с ней.

– Спасибо, – пробормотал Рамон, пытаясь подавить тошноту, которая внезапно нахлынула на него от мысли, что Пена лежит в этот момент в больнице и, возможно, теряет ребенка. Их ребенка – дитя, которое было зачато в один из тех жгучих моментов…

У Рамона перехватило дыхание. Только сейчас он понял, что чувство, которое он питает к Пене, любовь. Оно отличается от любых других чувств, которые он когда-либо испытывал к женщинам.

Рамон вздрогнул и глубоко вздохнул, потрясенный своим открытием. Он любит ее – любит девушку, которая совсем недавно вошла в его жизнь и изменила ее так, как он даже не мог себе представить.

В аэропорту Хитроу его ждал автомобиль, который доставил его в Челси, в Вестминстерский госпиталь, где в коридоре у палаты Нены он увидел своих родителей.

– Ей ввели успокоительное. Бедное дитя! – сказала донья Аугуста.

– Но с ней все в порядке? И с ребенком? – спросил Рамон, пытаясь подавить мучительное беспокойство, терзавшее его всю ночь.

– Боюсь, что она потеряла его, – печально ответила ему мать.

Рамон молча засунул руки в карманы и отвернулся, устремив в сторону невидящий взгляд. Это его вина. Он виноват в том, что его не было рядом с Неной и она пережила это ужасное несчастье одна.

– Можно мне войти? Я хочу видеть ее.

– Думаю, что тебе лучше подождать и сначала поговорить с врачом. Он должен быть здесь через несколько минут, – возразила донья Аугуста.

– Да, – поддержал ее супруг, – поговори сперва с врачом, Рамон. И в будущем потрудись заботиться о жене должным образом, – строго добавил он. – Ты, сын мой, уже не холостяк. У тебя есть обязанности.

Выполняй их так, как надо.

Рамон молча кивнул. Отец прав, что ругает его.

Ничем нельзя оправдать его отсутствие, разве что нежеланием Нены общаться с ним; но это неубедительный предлог.

Спустя несколько минут появился врач.

– А-а-а! Мистер Вильальба.

– Она в порядке? – спросил Рамон, напряженно глядя на него.

– Да. Все хорошо. Она молода, и здоровье у нее прекрасное. И все же самопроизвольный аборт тяжелое испытание для любой женщины даже на небольшом сроке беременности, – понизив голос, сказал врач, и они пошли по коридору. – Естественно, миссис Вильальба чрезвычайно расстроена. Вам потребуется проявить большое терпение и заботу, чтобы помочь ей преодолеть душевную травму. Наилучшее решение, несомненно, – это новая беременность.

– Сразу? – Рамон пристально посмотрел на врача.

– Нет. Не сразу. Ей потребуется несколько недель, чтобы оправиться и физически и эмоционально.

Он кивнул.

– Я виню себя за то, что меня не было с ней.

– Не стоит. Такое случается. Мы не знаем почему, но случается. Но не беспокойтесь: это никак не повлияет на ее детородные функции. Она способна иметь детей. Однако следует иметь в виду: как только женщина узнала, что беременна, и поняла, что внутри нее растет другое существо, моральная травма, нанесенная потерей ребенка, даже если срок беременности был очень маленьким, может быть сильной и глубокой.

– Я понимаю, – кивнул Рамон. – Можно мне войти к ней?

– Да. Я не знаю, проснулась ли она, но вы можете остаться с ней. Не вдавайтесь в пространные обсуждения того, что произошло, до тех пор, пока она не выздоровеет. Когда такое случается, у женщины всегда возникает сильное чувство вины.

– Спасибо, доктор, – с вымученной улыбкой Рамон пожал ему руку.

– Боюсь, что я справился лишь с одной проблемой. Все остальное зависит только от вас. – Он ободряюще похлопал Рамона по плечу и, пожав руку дону Педро и донье Аугусте, удалился. Рамон собрался войти в палату Нены.

– Мы уезжаем, сынок. Твой отец очень устал, и ему надо отдохнуть. Если врач отпустит Нену сегодня, привези ее на Итон-Сквер.

– Конечно, привезу. Поезжай домой, папа, и поспи, – откликнулся Рамон, дотронувшись до руки отца. – И спасибо вам обоим за то, что вы сделали.

Я… – У него прервался голос.

– Не за что. Для нас она как дочь, – мягко сказала донья Аугуста. – Смотри же, Рамон, положи конец вашей размолвке и не позволь, чтобы гордость и глупость помешали тебе, сынок, она потянулась к нему и поцеловала его в смуглую щеку. – Вот увидишь, с Божьей помощью все будет хорошо.

Рамон осторожно открыл дверь и заглянул в унылую больничную палату. Нена неподвижно, как кукла, лежала на кровати. Приблизившись, он нежно прикоснулся к ее безжизненной руке, чувствуя, что его охватывает волнение. Как, должно быть, она была напугана, проснувшись среди ночи одна! Что могло произойти, если бы она не позвонила его родителям?

Рамон содрогнулся. Он осторожно пристроился на край кровати, глядя на милое бледное лицо жены. Боясь потревожить Нену, он отнял свою руку. Внезапно нахлынувшая волна нежности переполняла его. Она

лежит так спокойно, как маленькая девочка. Однако она – женщина.

Его женщина.

И в этот момент Рамон принял решение, что никогда не расстанется с ней.

Нена проснулась от болезненного ощущения внизу живота. Не открывая глаз, она поморщилась. Мало-помалу события прошлой ночи начали всплывать в затуманенной снотворным голове.

– Нена, родная моя.

Она услышала голос Рамона, и ее веки дрогнули. Медленно открыв глаза, Нена печально взглянула на него. С ее губ сорвался слабый возглас удивления. Он все-таки приехал, не покинул ее и не остался в Нью-Йорке, как она боялась, а приехал и сидит у ее изголовья.

Рамон накрыл ладонью ее руку, наклонился и коснулся губ Нены нежным поцелуем.

– Ты здесь, – заплетающимся языком произнесла она.

– Да, я здесь. И никуда не уйду.

– Мне очень жаль, что так получилось с ребенком, – сказала она наконец, стараясь не разрыдаться. – Мне не следовало…

– Нена, ты ни в чем не виновата.

– Нет, виновата. Если бы я…

– Нет. Если кто-то из нас виноват, так это я, – с горечью возразил Рамон. – Я был, должно быть, слеп как крот, если не заметил твоего необычного состояния в ресторане. Возможно, ты собиралась рассказать мне, а я даже не подумал об этом.

– Это уже не важно, – слабым голосом сказала Нена. – Теперь слишком поздно.

– Ш-ш-ш. Тебе нельзя расстраиваться. У нас будет время поговорить, как только ты выздоровеешь и окрепнешь. Сейчас я хочу узнать, не разрешит ли врач забрать тебя в конце дня домой.

Нена кивнула и закрыла глаза. Ей все было безразлично. Происходящее не интересовало ее. Она не испытывала ничего, кроме горького сожаления о ребенке, которого ей никогда не придется держать в руках, о крохотном живом существе, здоровом и веселом, с темными глазами Рамона… Он Нена была уверена, что это мальчик, – был бы похож на отца…

Она плотно сжала веки, но жгучие слезы медленно потекли по ее бледным щекам.

Рамон беспомощно смотрел на нее. Все, что он мог сделать, – это нежно стереть слезы большим пальцем и поклясться себе, что больше он никогда не допустит, чтобы его жена страдала в одиночестве.

В конце дня Нене позволили покинуть больницу. Она ощущала болезненную слабость и с благодарностью приняла поддержку Рамона, когда они вышли из здания и сели в машину. Нена удивилась, увидев, что автомобиль остановился у дома на Итон-Сквер.

– Но я думала, что ты отвезешь меня домой, – сказала она.

– Это твой дом, Нена.

– Но…

– Никаких "но", – заявил Рамон, взяв ее за руку.

Твердо сжатые губы не оставили у Нены сомнений в том, что он не намерен отпускать ее от себя. – Ты останешься со мной, и это окончательно.

– Я… – Нена хотела воспротивиться, но, чувствуя, что у нее нет сил спорить с ним, сдалась.

Несколькими минутами позже ее уже вели наверх. Донья Аугуста и одна из горничных помогли ей раздеться и лечь в постель.

– Тебе необходим отдых, дорогая. Я помню, что, когда это произошло со мной, – сказала донья Аугуста, опускаясь на край кровати, – я чувствовала себя совершенно опустошенной морально и физически.

– Надеюсь, я не причиняю вам беспокойства, пробормотала Нена.

– Чепуха! Теперь ты член нашей семьи. Естественно, мы заботимся о тебе, – она наклонилась и поцеловала Нену в лоб. – Постарайся уснуть, дорогая, и не беспокойся: у тебя еще будет много детей.

В горле у Нены стоял комок. С трудом удерживаясь от слез, она слабо кивнула.

– И больше никаких волнений, – настойчиво повторила донья Аугуста, разглаживая одеяло. Все уладится само собой, дорогая.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Как насчет поездки на Агапос? – спросил Рамон три недели спустя. Нена все еще грустила.

Ее апатия и отсутствие интереса к жизни серьезно беспокоили Рамона. Он попытался поговорить с ней о том, что случилось, но она не проявила никакого желания что-либо обсуждать. По его настоянию Нена несколько раз побывала у психолога, но сеансы не принесли ощутимых результатов.

– На Агапос? – повторила она, вспомнив красивый греческий остров, где они впервые занимались любовью и где, возможно, был зачат их ребенок.

– Да. Тебе будет очень полезно изменить обстановку – уехать и побыть на солнышке. Ранней осенью там очень хорошо.

Он взял Нену за руку. Последнее время она не отталкивает, но и не воспринимает его. Ему казалось, что жена живет в собственном мире, не желая, чтобы кто-нибудь проник в него и нарушил ее одиночество. Но Рамон знал, вернее, чувствовал, что он потеряет Нену навсегда, если в ближайшее время ему не удастся пробить брешь в ее эмоциональном безразличии.

Я думаю, что нам нужно поехать, настойчиво сказал он. – Я прикажу, чтобы подготовили самолет, и послезавтра мы улетим.

Нена вздохнула. Ей все равно – ехать ли на Агапос или оставаться в Лондоне, где непрерывно идут унылые дожди и она чувствует себя вялой и опустошенной. Ей часто звонят подруги, но у нее нет желания встречаться с ними. И вообще с кем бы то ни было.

Рамон, хотя Нена не знала об этом, прислушался к словам врача и спал в соседней с ней комнате.

Но время шло, и он все больше приходил к убеждению, что скоро они будут спать вместе.

Двумя днями позже вертолет снова завис над островом, преобразившимся в лучах мягкого осеннего солнца. Теплый розовый свет заходившего солнца подчеркивал белизну домов и яркие рыбацкие лодки, покачивавшиеся на волнах Эгейского моря.

Вскоре они поднялись в дом. Нена переоделась, надев удобный белый халат с поясом, и вышла босиком на террасу. Сев на парапет, она смотрела, как раскаленное солнце погружается в море и рыбачьи лодки возвращаются в порт с дневным уловом.

Здесь, так далеко от Лондона и от мучительных душевных мук, которые она пережила там, все дышит покоем, подумала Нена. Последние дни Рамон, по его словам, был занят в офисе. Она не задавала ему никаких вопросов. Возможно, ему надоело возиться с ней и у него намечается связь с какой-нибудь женщиной, мелькнула у Нены грустная мысль.

Она не должна сходить с ума, одернула себя Нена. Одно – понимать, что существует такая возможность, и другое – без всяких на то оснований предполагать, что его отсутствие вызвано какой-нибудь случайно встреченной привлекательной особой. Но, несмотря на все свои усилия, она не может забыть, как Луиса с интимной улыбкой оглядывалась на него через плечо.

Возможно, внимание, которое Рамон теперь оказывает ей, продиктовано чувством долга, обязательствами, которые он взял на себя, и словом, данным ее дедушке. Но ей не нужно, чтобы ее считали частью брачного контракта. Она хочет, чтобы Рамон нуждался в ней, такой, какая она есть.

А это маловероятный сценарий.

Рамон всегда ограничивался теми словами, которые вырывались у него в пылу страсти, а они, с грустью призналась себе Нена, значат очень мало.

Они – всего лишь набор фраз, которые он, вероятно, часто говорит женщинам.

– Нена? – Рамон вышел на террасу и подошел к парапету. На нем были шорты и футболка.

Нена удивленно взглянула на него. Она никогда не видела его в таком виде. Какие сильные мускулы играют под кожей, до сих пор сохранившей загар! Его по-прежнему окружает неотразимая мужская аура, но переживания последних недель ослабили ее восприятие. Однако сейчас, когда он сидит напротив нее и легкий ветерок играет его темными волосами, а сильные руки обнажены, она испытывает такое острое желание, какого после потери ребенка у нее не было ни разу.

Нена с усилием обуздала свой порыв.

Важно помнить все причины, которые делают невозможными долговременные отношения с этим мужчиной, все сомнения и свою уверенность в том, что он может предать ее в любое время. Ей нужно проявить твердость, решила Нена, и принять окончательное решение, как поступить со своей жизнью. Несправедливо, если они оба будут мучиться в вакууме, созданном неопределенностью их отношений.

Трудно представить жизнь, которая ожидает ее, когда Рамона не будет рядом. За последние недели она так привыкла к нему. Утром, перед тем как уйти в офис, он заглядывает к ней в спальню, нежно целует на прощанье, а днем часто звонит, чтобы предложить ей пообедать вместе.

Сомнения начинают одолевать ее по вечерам, когда из короткого разговора по телефону она узнает, что он вынужден задержаться из-за какой-нибудь встречи или "делового ужина". Тогда она спрашивает себя, говорит ли Рамон правду или тактично скрывает, что уютно устроился в объятиях какой-нибудь женщины.

К тому же сама она не спит с ним. И если он не спит с ней, то с кем же?

К сожалению, все это ужасно сложно, глубоко вздохнув, сделала вывод Нена.

– Что-то не так, дорогая? – спросил Рамон, наклоняясь к ней и беря ее руку в свою.

Прикосновение, к которому она привыкла как к проявлению ласки и заботы, внезапно обожгло ее.