Текст книги "Я подарю тебе счастье"

Автор книги: Фиона Худ-Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Да, Нена, именно так. Вильальба – практичный человек. Я следил за его карьерой в течение нескольких лет. Он будет оберегать тебя и добросовестно заботиться о тебе и твоем состоянии.

– Мне не нужно ничего этого! – протестующе воскликнула она.

– Тебе, может быть, и нет, но мне это нужно.

Пожалуйста, сделай это ради меня, – добавил дон Родриго, и в его голосе прозвучала умоляющая нотка. – Я смогу спокойно умереть, если буду знать, что ты в надежных руках.

– Пожалуйста, не говори так! – Нена беспомощно опустилась на колени рядом с дедом.

– Тогда согласись исполнить мою просьбу, сказал дон Родриго, чувствуя, что оказывает на внучку сильное эмоциональное давление. Он подавил вздох, зная, что это единственный способ быстро и эффективно довести дело до удовлетворительного конца. – Отвечай, Нена! Скажи мне, что ты поступишь так, как я прошу тебя.

Нена сквозь слезы смотрела на ковер. В душе у нее бушевала буря. Меньше всего на свете ей хочется выйти замуж за мужчину, которого она едва знает. Отчаяние охватило ее. Замужество – самый важный шаг в ее жизни, а она не может противиться желанию смертельно больного деда. Несмотря на обуревавшие ее чувства, Нена знала, какой ответ она должна дать.

– Я выйду за него замуж, дедушка, – прошептала она.

В этот момент она возненавидела Рамона Вильальбу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бракосочетание, состоявшееся в Лондоне, в церкви Святого Якова, произошло в узком семейном кругу две недели спустя. Свадьбу тихо отпраздновали в доме дона Родриго на Честер-Сквер.

Церемония прошла для Нены как в тумане. Видя, как день за днем угасает дон Родриго, она не чувствовала ничего, кроме мучительной боли, и не задумывалась о будущей жизни с мужчиной, который вызывал у нее глубочайшее презрение.

– С тобой все в порядке? – тихо спросил Рамон, дотронувшись до ее руки, когда они вошли в холл.

Нена положила на стол букет и позволила дворецкому снять с нее накидку.

– Я чувствую себя прекрасно, – холодно ответила она.

– Ты уверена? – Он посмотрел на нее сверху вниз и заметил темные круги под красивыми зелеными глазами, в которых затаилась печаль. – Невеста должна быть счастлива в день своей свадьбы.

– Счастлива? – язвительно повторила она и бросила на него гневный взгляд. – Разве невеста может быть счастлива в подобных обстоятельствах?

– Знаю, сейчас не самое веселое время, – спокойно согласился Рамон, глядя, как дон Родриго с большим трудом поднимается по лестнице, – но все же, Нена, я хочу, чтобы ты знала: как твой муж, я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива.

– Очень любезно с твоей стороны. – Нена бросила на Рамона сердитый взгляд и, резко повернувшись, решительно направилась к лестнице.

Новоиспеченный муж последовал за ней на некотором расстоянии. Он был неприятно удивлен, что вопреки его ожиданиям Нена не смягчилась.

Она отказалась встретиться с ним перед свадьбой и, выйдя из церкви, не проронила ни единого слова. Он вздохнул. Такое начало не предвещает безмятежного будущего. Но назад пути нет. Они связаны узами брака и принесли обеты. Все, что им остается, – не падать духом и мужественно перенести трудности.

– Я подумал, что тебе больше понравится на острове, чем в многолюдном месте, – сказал Рамон, повышая голос, чтобы Нена услышала его, несмотря на шум вертолетного двигателя. Они летели над Эгейским морем.

Внизу она увидела остров, небольшой порт, яхту и несколько ярких рыбачьих лодок, покачивавшихся на волнах. Потом Нена заметила громадную белую виллу, окруженную небольшими строениями. В другое время эта картина очаровала бы ее, но сейчас ей было безразлично, находится ли она в Лондоне или на личном острове мужа в Греции. Все, что ей хочется, – это остаться в одиночестве, подумать, пережить потрясение, перевернувшее весь ее мир.

Когда они вышли из вертолета, Рамон крепко взял ее за руку, и они пошли по узкой извивающейся тропинке, ведущей на вершину холма. С моря дул ласковый вечерний ветерок, слышались пронзительные крики чаек, селяне, сидевшие на берегу, приветливо улыбаясь, махали им руками.

Когда они приблизились к вилле, навстречу им выбежала маленькая девочка и, присев, подала Нене букет полевых цветов. Несмотря на отрешенность и снедавшую ее тоску, Нена улыбнулась и поблагодарила малышку.

Цветы напомнили ей, что она вышла замуж.

День свадьбы оказался самым печальным днем в ее жизни.

На мгновенье слезы подступили к глазам Нены, но усилием воли ей удалось сдержать их. Она не имеет права раскисать. По крайней мере дедушка закончит свою жизнь, чувствуя себя счастливым, а это имеет для нее большее значение, чем что-либо другое.

Внезапно Нена почувствовала, как близко, почти касаясь ее, стоит Рамон. По ней пробежала дрожь. Что произойдет дальше в этой цепи несчастий? – думала Нена, когда они медленно поднимались по ступенькам в дом. Что он ожидает от нее как от жены?

Впервые с тех пор, как они вошли в большой холл, затем в гостиную и на обнесенную парапетом террасу, с которой открывался вид на лазурное море, Нена поняла, что столкнулась с дилеммой.

Она быстро взглянула на Рамона, занятого разговором с одним из слуг. У него вид человека, который не привык, чтобы ему перечили. Его распоряжения, отданные спокойным вежливым тоном, выполняются незамедлительно. Что он потребует от нее?

– Я приказал, чтобы нам подали шампанское, сказал он, глядя на Нену. – Потом тебе, вероятно, захочется осмотреть один из твоих новых домов, добавил он с присущим ему саркастическим юмором, который она заметила в день их встречи у озера.

Помни, сказала себе Нена, что он не питает к тебе никаких чувств. Ты всего лишь имущество, входящее в состав наследства.

– Я чувствую, что очень устала, – проговорила она, присев на пестрые подушки, которые лежали на каменном выступе побеленной стены, образовывавшей уютную нишу. – Мне бы хотелось пойти и немного отдохнуть, если ты не возражаешь.

Может быть, одна из горничных отведет меня в мою комнату?

– В нашу комнату, ты хочешь сказать, – твердо поправил ее Рамон.

Нена быстро подняла на него глаза и задрожала.

– Я… я думаю, что нам надо поговорить об этом. – Она стиснула руки и почувствовала, как яркая краска заливает ей лицо.

– О чем? – осведомился Рамон, небрежно прислоняясь к стене. На нем был безупречный серый костюм, в котором он, судя по всему, чувствует себя весьма непринужденно, несмотря на то что находится на греческом острове.

– О многом, мне кажется.

– Неужели? – он вопросительно поднял черные брови.

– Да. Мы… это брак по расчету. Ты по какой-то причине решил, что тебе выгодно сделать мне предложение, – с горячностью заявила Нена, устремив на него негодующий взгляд. – Я согласилась выйти за тебя замуж только потому, что люблю дедушку и не хочу, чтобы последние дни его жизни были полны беспокойства и печали. Мне кажется, что ни одна из этих причин не является основанием для… для близости, – торопливо закончила она.

– Понимаю, – задумчиво протянул Рамон. Он не ожидал этого. Ему представлялось, что, как только Нена станет его женой, все уладится само по себе. Возможно, недовольно подумал он, ему придется дать ей время привыкнуть к мысли, что она принадлежит ему.

От этой мысли Рамона бросило в жар.

– Мы поговорим об этом позже, – сухо сказал он, заметив слугу, который приближался к ним, неся шампанское. – Сейчас давай расслабимся и выпьем. Рамон протянул Нене бокал, наполненный пенящимся вином. – Добро пожаловать на Агапос! – Он поднял свой бокал. – Да будешь ты счастлива и довольна, жена моя, – добавил он по-испански.

Нена слегка приподняла бокал в знак благодарности и вместо того, чтобы, как она собиралась, пригубить, сделала большой глоток. Ей необходимо что-то, чтобы продержаться следующие несколько часов… дней… ночей.

Рамон молча наблюдал за ней. Ему придется обуздать желание, которое обуревает его последние две недели, и подавить стремление схватить ее и унести на свою постель. Всему свое время, сказал он себе. Не надо ускорять события. Он согласен потворствовать ей – но только некоторое время. В конце концов, его терпению тоже есть предел.

Прошло три ночи, и Рамон почувствовал, что теряет терпение. Нена почти не разговаривала с ним, но и в тех редких случаях, когда это происходило, она держалась с холодной вежливостью. В ледяном молчании они провели несколько часов на пляже, потом на яхте и в поездке по острову.

Если Рамон предлагал что-нибудь, она соглашалась, не проявляя видимого удовольствия или неудовольствия.

Нена была равнодушна.

И это сводило Рамона с ума. Он мог бы совладать с ее гневом, слезами или вспышкой ярости.

Но это явное безразличие и решимость держаться как можно отчужденнее были невыносимы для него.

Сидя за столом, со вкусом накрытым на террасе, Рамон бросил на Нену обжигающий взгляд. На темное небо, усеянное мириадами мерцающих звезд, поднималась луна. Идеальная ночь для любви! – мелькнула у него мысль. Они могли бы проводить вместе упоительные часы, однако она по-прежнему проявляет несгибаемое упорство. Что происходит в этой хорошенькой головке? – растерянно думал Рамон. Какие мысли бродят в ней?

Что мучает ее?

– Нена, если что-то беспокоит тебя, ты должна рассказать мне об этом. Я стараюсь изо всех сил удовлетворять твои прихоти, – добавил Рамон, подумав о двух спальнях, которые он приказал приготовить для них, – но мне кажется, ты должна дать объяснение.

– Объяснение? – Положив вилку на тарелку, Нена бросила на него ледяной взгляд. – Я думаю, что ничего не должна тебе, Рамон. Мы ничего не должны друг другу. Мы заключили сделку. Очевидно, предполагалось – правда, я так не думаю, что мы должны получить от нее какую-то выгоду.

Я могу понять преимущества, которые получил ты, но мне еще предстоит понять, в чем заключаются мои.

– Так вот как ты смотришь на это? Ты считаешь, что это чисто деловое соглашение? – спросил он, потрясенный тем, что такая молодая девушка может быть такой расчетливой и рассудительной, такой…

– Я воспринимаю наш брак именно так. И чем скорее ты поймешь это, тем лучше будет для нас обоих. Давай покончим с фарсом, который представляет собой наш медовый месяц, и возвратимся домой.

– Мы дома, – холодно возразил Рамон. – Отныне твой дом там, где живу я. Теперь все мои дома стали и твоими.

– Я должна возвратиться к дедушке, – упрямо сказала Нена, глядя в тарелку.

– У меня нет возражений против того, чтобы пожить в Англии. В нашем доме на Итон-Сквер.

– Но…

– Никаких "но", – непререкаемым тоном заявил он. – Мы временно остановимся у моих родителей. Я дал поручение своим агентам подыскать нам подходящий дом.

– Я не хочу ехать на Итон-Сквер! – сквозь зубы пробормотала Нена, сжав пальцы в кулаки и пытаясь не расплакаться. – Я хочу домой, в Турстон.

Почему ты не возвратишься в Буэнос-Айрес…

Она едва удержалась, чтобы не сказать к своей любовнице. Рамон не знал, что в журнале "Ола!" его молодая жена видела фотографии, на которых он был запечатлен с какой-то Луисой. На самом деле Рамон не мог даже подумать о том, что Нене известно, какой образ жизни он ведет. Перелистывая старый журнал, который донья Аугуста принесла дедушке, она совершенно случайно узнала, что в его жизни есть женщина.

Как ни удивительно, Нена была сильно уязвлена.

Какое значение имеет то, что она презирает его за корыстные мотивы, заставившие его согласиться на этот брак, и за все, что он воплощает собой?

Его поза – Рамон с видом собственника обнимал за плечи изящную, поразительно красивую брюнетку, очевидно искушенную светскую женщину приблизительно его возраста, – вызвала у Нены необъяснимое беспокойство. Это не имеет к ней никакого отношения, снова подумала она. Какое ей дело до того, со сколькими женщинами он переспал? Она же не собирается стать одной из них.

Рамон наклонился вперед и дотронулся до ее руки.

– Нена, я ведь не возражаю, чтобы ты навещала дедушку, проводила с ним время, тем более что наступит момент… – он не договорил, не желая произносить слова, которые причинят ей боль, несмотря на уверенность, что его долг – подготовить Нену к неизбежному, которое, по его мнению, должно произойти очень скоро. – Но я настоятельно требую, чтобы ты официально и постоянно жила под моей крышей, – твердо закончил он, чувствуя, как ее дрожащие пальцы выскальзывают из его руки. – Я не позволю, чтобы моя жена проживала в каком-либо другом месте, кроме моего дома.

В день своей свадьбы Рамон даже не мог подумать, какое сильное чувство собственности разовьется у него. Он вообще не думал об этом. Но теперь у него возникла непреодолимая потребность управлять, главенствовать и… ревновать.

Терпение, снова повторил он про себя. Она молода. Дай ей время. Но это становится все труднее.

В ту ночь Нена не могла уснуть. Она надела одну из многочисленных прозрачных ночных рубашек с узкими плечиками, которые были частью ее поспешно приготовленного приданого. Их выбирала ее личная костюмерша. Нена взглянула на рубашку и вздохнула. Приданое не интересовало ее, и она соглашалась со всем, что показывала ей Морин. Теперь она со смущением посмотрелась в зеркало. Тонкая ткань не скрывала очертаний тела, и Нена закрыла глаза. Ей было трудно признаться себе, что, несмотря на стремление отдалить от себя мужа, она постоянно думает о нем и не может сдержать трепет, когда Рамон приближается к ней.

Нена тщетно искала причины этой новой неутолимой жажды, которая безжалостно снедала ее, не ведая насыщения.

Недовольная собой, она почувствовала, что ей необходимо покинуть замкнутое пространство спальни. Выйдя на балкон, который опоясывал весь верхний этаж виллы, Нена оперлась о перила.

Ветер разметал ее волосы по плечам. Она вглядывалась в звездную ночь, повисшую над Эгейским морем, и слушала тихий плеск волн. У нее медовый месяц, который должен быть самым чудесным временем в ее жизни, а она так несчастна! У нее вырвался печальный вздох.

– Ты не спишь? – низкий хрипловатый голос заставил ее резко обернуться. У нее перехватило дыхание от неожиданно пронзившего ее неизведанного ощущения.

Перед ней стоял Рамон, показавшийся ей красивее, чем всегда, в шелковых пижамных штанах и распахнутой куртке, в которой виднелась широкая загорелая грудь. В его карих глазах вспыхнули огоньки, когда он холодно и оценивающе, как владелец чистокровной лошади, оглядел каждый изгиб тела Нены, которая знала, что прозрачная ткань ее рубашки оставляет очень мало для игры воображения.

Смутившись, Нена заложила руки за спину и оперлась о перила, не сознавая, что ее небольшие аппетитные груди маняще выпятились к нему.

Волны шелковистых волос струились у нее по плечам, и нежная кожа матово блестела в лунном свете.

Боже, как она хороша! – мелькнула у Рамона мысль, и неукротимое желание снова пронзило его, когда, не в силах устоять, он приблизился к ней. Она его жена. У него есть полное право обладать ею, – Нена, – прошептал он тихо и вкрадчиво, позволь мне любить тебя. Позволь мне стать твоим мужем.

– Я… я не могу, – внезапно охрипшим голосом ответила она, остро ощущая его запах, его мужскую сущность, все, что неотвратимо влекло ее к нему, несмотря на отчаянные попытки напомнить себе о причинах, по которым она не может допустить, чтобы это произошло.

– Я обещаю, что не причиню тебе боли, – успокаивающе сказал Рамон, положив руки на перила и склонившись над ней. Его загорелое лицо и чувственные губы были совсем близко.

И тогда, почувствовав жаркую дрожь, которая вызвала у нее внезапную слабость, Нена поняла, что Рамон собирается поцеловать ее.

Разве она может сделать что-нибудь, чтобы помешать ему? Нена знала, что, как бы она ни пыталась оправдаться перед собой, ей не остановить его. Она должна сопротивляться. Нельзя, чтобы Рамон увидел, что он небезразличен ей. Нена презирала его и в то же время страстно желала его прикосновения.

Ход ее мыслей прервался, потому что Рамон приник к ее губам, и Нена отдалась своему первому настоящему поцелую. Она почувствовала, как, уступая давлению, размыкаются ее губы. В какое-то мгновение она попыталась протестующе отпрянуть, но нежная настойчивость его языка искусно сломила сопротивление, заставив Нену вцепиться в плечи Рамона. Ей нужна была опора, потому что казалось, земля поплыла у нее под ногами.

Рамон притянул Нену к себе. Одна его рука лежала на ее затылке, в то время как другая наслаждалась восхитительными холмиками ее ягодиц. Ее небольшие упругие груди были крепко прижаты к его груди.

Внезапно Рамон почувствовал, как Нена крепче сжала его плечи. Она судорожно вздохнула, когда он принялся покрывать поцелуями ее шею. Он понял, что находится на верном пути.

Запрокинув голову, Нена застонала, отдаваясь его ласкам. У нее вырвался тихий стон, в котором слились изумление и восторг, когда губы Рамона обхватили ее напрягшийся сосок, дразня его через мягкую ткань рубашки и вызывая желание вскрикнуть от радости и боли и освободить от препятствия, мешавшего вкусить ей всю полноту его ласк.

Но Рамон медлил.

Обхватив Нену рукой, он нежно мял другую грудь, пока она не почувствовала, что больше не в силах выносить жгучий жар, пронзивший ее. Затем туго закрученная спираль основного инстинкта начала распрямляться, вызывая у нее прежде никогда не испытываемое ощущение, нараставшее с такой силой, что у нее вырвался вскрик. И когда Нена, не в силах больше терпеть, вцепилась в густые черные волосы Рамона, собираясь молить его о пощаде, произошло чудо, и огненная волна, которая плавила ее изнутри, достигла своего пика и распалась, задержавшись на несколько секунд, чтобы отхлынуть и разлиться по всему телу нежным и острым наслаждением. Нена почувствовала, что у нее подгибаются ноги, и, когда Рамон подхватил ее, она обессиленно склонилась к нему.

– Красавица моя! – прошептал он по-испански и понес Нену в свою спальню, довольный и гордый тем, что он только что познакомил ее с первым сексуальным переживанием.

– Рамон, что ты делаешь? – едва слышно произнесла она, когда он положил ее на середину огромной кровати с четырьмя бамбуковыми столбиками, вуалевыми занавесками и прохладными мягкими льняными простынями.

– Нена, ты можешь быть юной и невинной, – насмешливо ответил он, блеснув карими глазами, – но я думаю, ты прекрасно знаешь, что я делаю. Настало время по-настоящему сделать тебя моей женой.

– Нет. Я не хочу. – Она вжалась в подушки и согнула ноги в коленях, натянув на них ночную рубашку.

– Нена, после того, что произошло, это смехотворное заявление, – возразил Рамон, и от его чувственного смеха в ней вновь вспыхнуло пламя. Ты хочешь меня так же, как я хочу тебя, – проникновенно сказал он, и его длинные смуглые пальцы заскользили от ее горла к соску. Рамон заглянул ей в глаза. – Скажи, что ты не хочешь, чтобы я ласкал тебя, произнес он со спокойной уверенностью, и я немедленно оставлю тебя в покое.

Нена попыталась собраться с мыслями, но не могла устоять перед искусительной лаской, которая затуманивала ей рассудок.

– Я не… я не могу…

– Можешь, красавица моя. Конечно, можешь.

Помни, что я твой муж. Со мной, Нена, ты можешь позволить себе все. Я научу тебя, я покажу тебе то, о чем ты никогда не могла даже мечтать.

Здравый смысл быстро покидал ее. Нена со вздохом откинулась на подушки.

– Нет, – повелительно сказал Рамон. – Не убегай от меня. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной.

Я хочу, чтобы ты знала, кто и когда любит тебя.

Сними рубашку, Нена.

Она снова попыталась отвернуться.

– Нет. Пожалуйста, Рамон, я…

– Нена, можно напомнить тебе, что несколько дней назад ты поклялась повиноваться мне? Неужели ты не сдержишь слово? – Он пристально посмотрел на нее, и она почувствовала, что не в силах отвести взгляд от его неумолимых глаз. – Я твой муж, мужчина, который имеет право видеть тебя, обладать тобой.

Это приказ, поняла Нена, жалея, что ей не хватает силы воли отказать ему. Она ненавидит его за то, что он делает. Но женщина в ней готова сдаться. В конце концов, Рамон прав. Обет "жена да повинуется мужу своему" был частью их брачной церемонии; она произнесла эти слова. Но тогда ей не пришло в голову задуматься об их значении.

Сейчас, когда он поднялся с кровати и стоит рядом, глядя на нее с неумолимой требовательностью, она осознала их по-настоящему.

Медленно, очень медленно Нена начала двигаться к краю постели.

– Встань, – тихо приказал Рамон.

Стиснув руки, с пылающим лицом она повиновалась. Он стянул с нее рубашку, и теперь только волны шелковистых волос прикрывали ее наготу.

Рамон отступил на шаг, пожирая Нену глазами.

– Ты красива… восхитительна! – хрипло прошептал он. Его рука, скользнув по груди Нены, опустилась к ее животу.

Несмотря на смущение, она затрепетала, когда пальцы Рамона продвинулись ниже. И тогда непреоборимое желание познать ощущение всего сильного мужского тела заставило Нену потянуть за воротник пижамы Рамона.

– Не спеши, дорогая, – прошептал он ей на ухо. Всему свое время.

– Нет, – едва сумела она проговорить. – Ты видел меня. Теперь я хочу видеть тебя.

Рамон удовлетворенно рассмеялся.

– Хорошо, милая моя, – согласился он, продолжая ласкать Нену одной рукой, в то время как другой он помогал снять мешающую ей одежду.

Вскоре они, обнаженные, стояли, глядя друг на друга. Рамон заглянул в глаза своей молодой жене.

– Я твой муж, Нена. Не смущайся.

Удивительно, но она не чувствовала стыда. Какая-то новая сила овладела ею, когда Рамон посмотрел на нее. И, сначала смущенно, а затем смелее, она бросила взгляд на его стройное тело, сильные загорелые мускулистые ноги, широкие плечи, плоский живот и…

Рамон почувствовал, что эмоционально он растроган больше, чем полагал возможным. Обняв Нену, он увлек ее на постель, тщетно пытаясь совладать с собой. Но в его голове была лишь одна мысль: он хочет проникнуть глубже, познать ее всю. Нежные поцелуи наполнились страстью, которая не оставила и следа от его колебаний.

Страсть переросла в мучительный чувственный голод, который требовал немедленного утоления.

Затаив дыхание, Нена отдалась волнующим ощущениям. Ей казалось, что Рамон слышит, как громко бьется у нее сердце, ликуя от восхитительного ощущения прижавшегося к ней мускулистого мужского тела. И нечто большее, тревожащее, но приятно волнующее начало набирать в ней силу потребность, которую, Нена чувствовала, она должна удовлетворить, когда Рамон занялся тщательным и восхитительным исследованием ее тела. Он покрывал его легкими поцелуями, начав с шеи Нены и опускаясь ниже и ниже, дразня ее болезненно чувствительные распухшие соски… Секунды спустя, запустив руки в волосы Рамона, Нена стонала, извиваясь всем телом.

– Рамон! – вскричала она, взрываясь в ослепительной вспышке неведомых доселе ощущений.

Крещендо разрешилось, и она поникла в объятиях Рамона, слыша, как он шепчет ей что-то ласковое, нежно успокаивая каждую дрожащую жилку в ее теле.

– Нена, любовь моя, – хриплым шепотом произнес он. – Сейчас ты будешь принадлежать мне вся, – страсть усилила его едва заметный испанский акцент.

Ее тело напряглось.

– Не бойся, дорогая. Я постараюсь не сделать тебе больно. – Целуя ее долгим поцелуем, он вошел в нее.

На мгновение Нена ощутила шок, когда почувствовала, что он вторгся в ее нежную плоть; сначала неглубоко, как будто давая ей время привыкнуть к новизне, затем, неожиданно для нее, глубже. От боли она судорожно глотнула воздух и впилась ногтями в плечи Рамона.

– Все хорошо, любовь моя, – с нежностью прошептал он, покрывая ее благоговейными поцелуями. В его темных глазах горел огонь, какого Нена прежде не видела. На смену боли пришло желание, которое нарастало, как огненная волна, и затопляло глубины ее существа. Затем наслаждение захлестнуло ее и поглотило без остатка, когда она почувствовала, что Рамон испытывает те же невероятные ощущения, что и она. И они вместе выплеснули свою страсть, подхваченные мощным валом чувственного влечения, такого сильного, что у них одновременно вырвался вскрик, когда он обрушился вниз в пароксизме последнего содрогания. Измученные и выдохшиеся, они откинулись на смятые простыни, слыша лишь лихорадочное биение сердец друг друга.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Дон Рамон!

Он проснулся после того, как в дверь постучали несколько раз, и понял, что Хуанито, его слуга, сопровождающий их в свадебном путешествии, стоит за дверью и упорно зовет его.

Быстро вскочив со смятой постели, Рамон поднял валявшиеся на полу пижамные штаны и, надев их, провел рукой по волосам. Он бросил взгляд на Нену, которая с разметавшимися по подушке волосами крепко спала, свернувшись в клубок, как котенок. Рамон улыбнулся и направился к двери. Тихо открыв ее, чтобы не разбудить Нену, он вышел в коридор.

– Что такое, Хуанито? – спросил он, подавляя зевок. – Что случилось? – добавил он по-испански.

– Дон Родриго, сеньор. Позвонила донья Аугуста, чтобы сказать вам, что его состояние ухудшилось. Они с доном Педро считают, что вы должны немедленно возвратиться в Лондон.

– Боже мой! – Сон мгновенно слетел с Рамона, и его мозг быстро заработал. Он посмотрел на дверь. Как отреагирует Нена? У него упало сердце от мысли, что ему придется войти в комнату, разбудить Нену и сообщить ей печальное известие. Хорошо, – кивнув, сказал он. – Позаботься, чтобы вертолет был здесь через час. Нам необходимо быстро прибыть в международный аэропорт в Афинах.

С этими словами Рамон повернулся и вошел в комнату, чтобы сказать женщине, с которой он впервые занимался ночью любовью, что медовый месяц, на который он начал возлагать такие надежды, подошел к концу. Некоторое время Рамон смотрел на нее, затем приблизился к кровати. Сев рядом с Неной, которая спала в той же позе, он ласково провел рукой по чудесным густым волосам ни темным и ни светлым, удивительный цвет которых подчеркивали мириады золотистых прядей.

Собравшись с духом, Рамон нежно поцеловал ее в закрытые глаза, потом в губы.

– Нена, – прошептал он, осторожно тряся ее за плечо. – Проснись, дорогая.

Нена медленно выплывала из глубин восхитительного сна. Сначала она не размыкала веки, наслаждаясь ощущениями, вызванными чудесным сном. Затем она потянулась, почувствовала свое тело, легкую боль, возникшую от этого движения, и мало-помалу она вспомнила события прошедшей ночи.

Вздрогнув, она открыла глаза и увидела склонившегося над ней Рамона.

– Доброе утро, жена, – тихо сказал он. – Ты хорошо спала? – В его глазах вспыхнул огонек, и Нена почувствовала, что краснеет.

– П-прекрасно, – пробормотала она, отводя глаза, когда Рамон наклонился и, обняв, притянул ее к себе.

– Не смущайся тем, что произошло между нами, – ласково сказал он, – так и должно быть.

Он не добавил, какое необыкновенное чувство испытал, когда наконец овладел ею. Ничего подобного ему не приходилось ощущать, а ведь в его жизни было много женщин – молодых, зрелых – и со всеми он пережил волнующие моменты. Они научили его, как довести до совершенства искусство любви, стать умелым и тонким любовником, умеющим доставлять удовольствие и способным одновременно удовлетворять собственные потребности. Но никогда он не испытывал такой всепоглощающей страсти, которую пробудила в нем его жена-девственница.

Но сейчас неподходящий момент, чтобы думать о таких вещах, напомнил себе Рамон. В конце концов, долг прежде всего.

Усадив Нену, которая стыдливо завернулась в простыню, он положил руки ей на плечи.

– Нена, боюсь, у меня плохие новости.

– Что? Что случилось? – она нахмурилась, и в ее глазах мелькнул страх.

– К сожалению, они касаются твоего дедушки.

Ему стало хуже.

– Боже мой, нет! – она отпрянула от Рамона, в ужасе глядя на него. – Я должна немедленно уехать, – прошептала Нена, внезапно осознав, где она находится. Она занималась любовью с мужчиной, которого навязали ей и которому она позволила овладеть своим телом, в то время как ее дедушка тяжело болен и, вероятно, нуждается в ней. – Я должна уехать сейчас же! – вскричала она, пытаясь вскочить с кровати.

Рамон быстро поднялся.

– Я приказал, чтобы вертолет был здесь как можно скорее.

– Спасибо, – натянуто сказала Нена, вставая.

Простыня закутывала ее наподобие тоги.

– Мы улетим, как только приземлится вертолет.

– Мы?

– Конечно, – ответил Рамон.

– Но я могу уехать одна, – возразила Нена. Ей хотелось побыть в одиночестве, чтобы попытаться заглушить мучивший ее стыд.

Почему она допустила то, что произошло ночью? Как смогла она забыть о дедушке и позволить Рамону уложить ее в свою постель и… Все это так ужасно и вселяет в нее чувство безысходности. В конце концов, этот мужчина всего лишь хотел обладать ею – сделать ее частью своей обширной собственности. И теперь он поставил на ней свое клеймо, утвердил право владеть ею. Вероятно, он полагает, что может везти ее, куда захочет, использовать для удовлетворения своих потребностей так, как он делает со всем, что принадлежит ему.

Пытаясь сохранить то, что осталось от ее достоинства, Нена коротко кивнула и, высоко подняв голову, направилась в огромную ванную комнату, отделанную мрамором, дверь в которую, как она заметила, была приоткрыта. Но даже горячие струи воды не могли смыть с нее мучительное чувство вины и стыда.

Рамон вздохнул, когда Нена закрыла за собой дверь. Он читал ее как книгу – сомнения, гнев, шок, самоуничижение, которыми были полны ее глаза, – и жалел лишь о том, что нет времени, которое помогло бы смягчить неизбежные переживания. Пожав плечами, Рамон пошел во вторую ванную. Сначала надо решить первоочередную задачу – как можно скорее доставить Нену к дону Родриго.

Он всей душой надеялся, что они не приедут слишком поздно.

Во время полета Нена не сказала и двух слов.

Когда самолет приземлился в лондонском аэропорту Хитроу, таможенники поднялись на борт и быстро покончили с формальностями. На летном поле их ждал автомобиль Рамона, и они немедленно поехали в Виндзор.

Из нескольких телефонных звонков, которые Рамон сделал по мобильному телефону, они узнали, что состояние дона Родриго не улучшается. Вероятно, его придется отвезти в больницу.

Нена забилась в угол, стараясь быть как можно дальше от Рамона. Судорожно стиснув руки, она проклинала себя. Заслужит ли она когда-нибудь прощение за то, что ее не было с дедом, когда он больше всего нуждался в ней? Ей не надо было соглашаться на этот злополучный медовый месяц.

Она должна была просто отказаться уехать. Они могли бы остаться где-нибудь поблизости. Не было никакой необходимости отправляться так далеко – в Грецию.

Снова и снова Нена безжалостно укоряла себя.

Когда они подъехали к Турстон-Мэнор, она выпрыгнула из машины, не дожидаясь, пока шофер откроет ей дверцу.

Выходя из автомобиля, Рамон видел, как Нена ворвалась в дом и побежала по лестнице в комнату деда, не обратив внимания на медсестру и донью Аугусту, которые стояли в коридоре.