Текст книги "Жемчужины босяцкой речи"

Автор книги: Фима Жиганец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Рыцари мента без шпаги

Много слов использует блатной мир для обозначения работников милиции. Одно из самых популярных – слово «мент». «Хороший мент – мертвый мент» – ходовая присказка уркаганов. О ненадежном, подозрительном человеке скажут: «Сегодня кент, а завтра – мент». И так далее.

Но что такое это «мент» и откуда оно появилось? В жаргоне преступного мира России слово известно еще до революции. Так называли и полицейских, и тюремщиков. В «Списке слов воровского языка, известных полицейским чинам Ростовского-на-Дону округа» (1914) читаем: «МЕНТ – околоточный надзиратель, полицейский урядник, стражник или городовой». Ряд исследователей считает, что слово проникло в русскую «феню» из польского криминального сленга, где обозначало тюремного надзирателя. Но в польском-то откуда «мент» взялся?

«Мент» – слово венгерское (хотя действительно попало к нам через Польшу). По-венгерски mente значит – «плащ, накидка». В русском языке более популярна уменьшительно-ласкательная форма «ментик» – как объяснял В. Даль, «гусарская епанечка, накидка, верхняя куртка, венгерка» («Толковый словарь»). Но что общего между накидкой и защитниками правопорядка?

Дело в том, что полицейские Австро-Венгерской империи носили плащи-накидки, потому их и называли «ментами» – «плащами» (в русском жаргоне милиционеров называют «красные шапочки» – по цвету околыша на форменной фуражке).

Связь русского «мента» с венгерским плащом легко подтвердить. Так, жаргонные словари отмечают помимо «мент» и другие формы слова. Например, в словаре «Из лексикона ростовских босяков и беспризорников» (1929) встречаем «ментух» – искаженное «ментик». Словарь «Блатная музыка» (1927) фиксирует форму «метик» – надзиратель тюрьмы: конечно же, имеется в виду «ментик».

Любопытно, что весёлые жители Австро-Венгрии примечали своих полицейских не только по плащу. Вспомним эпизод с пребыванием бравого солдата Швейка в полицейском комиссариате:

Швейк между тем с интересом рассматривал надписи, нацарапанные на стенах. В одной из надписей какой-то арестант объявлял полиции войну не на живот, а на смерть… Другой арестованный написал: «Ну вас к черту, петухи!» (Я. Гашек. «Похождения бравого солдата Швейка»)

Спроси обитателя нынешних российских мест лишения свободы, кого имел в виду неведомый арестант под словом «петухи», он сходу ответит: конечно же, пассивных педерастов! Именно их называют у нас в тюрьмах и колониях «петухами». Но вот в Чехии «петухами» обзывали полицейских – те носили каски с петушиными перьями!

Во времена ГУЛАГа слово «мент» чуть не исчезло из блатного жаргона. Некоторое время оно считалось «устаревшим», вытесняемое еще с 20-х годов словом «мусор». Но в конце концов борьба закончилась вничью, и оба слова прекрасно сосуществуют. Причем производных от коротенького «мента» – великое множество. Например, милиционеров называют, помимо уменьшительного «ментик», еще и «ментозавр», «ментяра». Помещение милиции – это «ментовка», «ментярня», «ментура» и даже шикарное «ментхауз» (по созвучию с «Пентхауз»).

И последнее замечание. Запомните: правильно говорить – «мент поганый», но ни в коем случае не «позорный»! «Позорным» бывает только волк. Итак: «мент» – «поганый», «волк» – «позорный». Не перепутайте!

Кто выносит мусор президенту?

Помните, один из наших сатириков читал со сцены юмористический диалог двух обывателей о жизни президента Горбачева:

– А кто же Горбачеву мусор выносит?

– Так мусор и выносит!

То есть мусор президенту выносит милиционер, которого в народе тоже называют «мусором». Причем «мусора» бывают разного рода. Работника милиции называют «мусор цветной», выделяя его из общей среды «мусоров», куда включаются также сотрудники мест лишения свободы и конвойники.

Конечно, возникновение слова проще всего связать с реальным хламом и отбросами, с которыми сравнивает криминальный мир своих врагов, призванных охранять закон. Но вот вопрос: почему же именно мусор? Есть немало других подходящих слов в русском языке: шваль, хлам, барахло, отребье, погань, блевотина и пр. Что определило выбор уголовного сообщества?

Согласно одной из версий, «мусор» – слегка искаженное еврейское «мусер» – доносчик; само же «мусер» является производным от древнееврейского «мусор» – наставление, указание. В «блатную феню» слово попало благодаря одесскому идишу.

На самом деле это не совсем так. Слово «мусер» действительно существовало в уголовном сленге России начала ХХ века, но означало оно именно доносчика, а не сотрудника полиции (который сам по себе доносчиком не был). А был в языке преступного мира и собственно «мусор»: так называли не всех полицейских, но лишь тех, кто занимался уголовным сыском. Значение это сохранялось и после революции. Даже в 1927 году словарь «Блатная музыка» дает определение: «Мусо(а)р – агент уголовного розыска».

Дело в том, что уголовное «мусор» является производным от аббревиатуры МУС – Московский уголовный сыск. Именно сотрудников этого полицейского подразделения шпана и называла поначалу МУСорами – действительно таким образом сравнивая с отбросами, хламом, ненужным сором. Подобный способ достаточно характерен для «блатного» словообразования: так возникло, например, слово «гопник» (от ГОП – городское общество призрения), «мурка» (от МУР – Московский уголовный розыск; «мурками» в 20-е – начале 30-х гг. называли сотрудников указанной организации). Уже сегодня в арестантском жаргоне появилось словечко «вичик» – осужденный, который является носителем ВИЧ-инфекции.

В 30-е – 40-е годы «мусор» и «мусер» сосуществовали, но последнее уже тоже употреблялось в значении «работник милиции и мест лишения свободы». В конце же концов «мусер» исчез с горизонта.

Блатной «мусор» дал жизнь и другим подобного рода словечкам: «мусорок», «мусорило», «мусорня». Помещение милиции на сленге уркаганов зовется «мусарней». Существует даже поговорочка такая, почти по дедушке Крылову – «Волк, думая попасть на псарню, попал в мусарню»….

Саня Пушкин, босяк по жизни

В ОДНОМ ИЗ ОКТЯБРЬСКИХ НОМЕРОВ «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЫ» ЗА 1995 ГОД была опубликована статья Татьяны Ивановой «Надеюсь, вам будут небезразличны некоторые мысли…». Смысл ее – предостеречь читателей от употребления «блатной фени». Автор призывает на помощь некоего Ю.В. Макарова – «научного обозревателя студенческих газет». Иванова цитирует «научного обозревателя»:

Вот такое широко распространенное слово – тусовка. У нас ведь теперь все тусуются – актеры, депутаты, журналисты, дипломаты, члены правительства. Это слово из блатного жаргона. У блатных «тусоваться» значит нервничать, биться в истерике, метаться по камере, ломиться в камерную дверь, бегать по камере с истерическими криками после осознания неотвратимости наказания, после получения приговора к высшей мере, после получения отказа о помиловании…

«Прикиньте, сколько лет потребовалось этому слову, чтобы пробиться к микрофону, – призывает нас автор. – Но, как говорится, с вашей помощью… Если бы вы знали, как ужасно и даже омерзительно выглядит на самом деле тусовка…»

По ходу дела замечу: защищая русский язык, надо хотя бы научиться грамотно писать по-русски. Тогда не появятся выражения вроде «получение приговора» (приговор не получают – его выносят). Ну, да Бог с ним; лучше попробуем разобраться, как же омерзительно выглядит эта самая «тусовка».

Для начала: приведенное в статье толкование слов «тусовка», «тусоваться» не соответствует действительности. В уголовном жаргоне таких слов долгое время вообще не существовало. Были (и остаются) «тасоваться» и «тасовка». Формы с буквой «у» вместо «а» появились лет 15 – 20 назад, когда слово включили в свой сленг столичные музыканты и богема. А бродяги, каторжане до сих пор не скажут «тусоваться» – только «тасоваться».

«Тасоваться» на жаргоне значит – проводить время вместе, а также – болтаться где-либо без цели. «Чего ты здесь тасуешься?» – спросит уркаган у приятеля. Есть и другое значение – проявлять нерешительность, трусость. «Да не тасуйся ты, все будет ништяк!» – уговаривает босяк дружка, предлагая вместе пойти на «дело». Было и еще одно значение слова «тасовка» – потасовка, драка. Все это не имеет никакого отношения к метанию по камере и битью головой и стену.

А впрочем, какая разница – «тасовка», «тусовка»… Главное – защитить от словесной шелухи великий русский язык – язык Пушкина, Достоевского, Толстого!

А давайте обратимся к самому Пушкину. Помните, юный лицеист Саша пишет о своем приятеле Михаиле Яковлеве:

 
А ты, который с детских лет
Одним весельем дышишь,
Забавный, право, ты поэт,
Хоть плохо басни пишешь:
С тобой тасуюсь без чинов,
Люблю тебя душою…
 

Так вот, оказывается, кто подсунул нам блатное словечко «тасоваться» – лично Александр Сергеевич со товарищи!

Верно. Но не будем вслед за Татьяной Ивановой обвинять поэта в языковой нечистоплотности. Пушкин всего лишь использует лексику живого великорусского языка. Карточные термины «тасовка», «тасовать» («тасоваться») широко использовались в переносном смысле еще в прошлом веке. Владимир Даль отмечает в «Толковом словаре»: «Тасовать людей, людьми, помыкать подчиненными, суя их туда и сюда, менять произвольно…». Он же приводит и слово «тасовка» – в карточном значении (перемешивание колоды) и в переносном – «задать кому тасовку, потасовку». Тасовали не только людей, но и товары, смешивая сыпучий товар разного достоинства.

Любопытно, что позднее слово было известно и в другой форме. В Киеве среди молодежи оно звучало как «пасовка» (соответственно «пасоваться»). Замечательный певец и поэт Александр Вертинский вспоминал:

Как только приходила весна, мы устраивали чудесные «пасовки» (от карточного слова «пас») то на Батыевы горы, то в Голосеевскую пустынь, то в Дарницу. Обычно утром мы встречались в заранее условленном месте и, оставив ранцы и связки с книгами в какой-нибудь лавочке, шли гулять… («Дорогой длинною…»)

Другими словами, ребятишки «пропасовывали» занятия, то есть прогуливали их. Имеем ли мы дело с искаженной «тасовкой» или же с плодом оригинального словотворчества малороссийских гимназистов? Трудно сказать… Очевидно одно: и «тасовка», и «пасовка» – переосмысленные карточные термины.

Очевидно и другое: если не знаешь толком, о чем пишешь, – не суйся со свиным рылом в калашный ряд. Это уже – к непрошеным защитникам русской словесности.

О вассаре голом замолвите слово…

В уголовном жаргоне множество выражений для обозначения опасности (из старой и новой «фени»): стоять на атасе, на вассаре, на цинку, на шухере, на стреме, на зексе (на зексу), на атанде… Часть слов предупредительные сигналы: «Атас!», «Вассар!», «Зекс!», «Цинк!», «Атанда!», «Стрема!», «Шухер!» «Шесть!» («Двадцать шесть!»). Правда, нынче в активной речи уголовников лишь два сигнала – «атас!» и «вассар!». Остальные отошли в прошлое.

О каждом слове можно рассказать много любопытного. Мы же остановимся на слове «вассар», или «вассер». Связь его с немецким языком (где Wasser значит «вода») очевидна, поэтому немало исследователей предлагают свои объяснения, как и почему «немецкая вода» проникла в русский жаргон.

Кто-то связывает происхождение российского «вассера» с криками немцев при пожаре, когда они требуют воды – «Вассер! Вассер!». Действительно, «вассер» и опасность здесь связаны между собою. Только в данном случае от опасности не убегают – напротив, с ней призывают бороться!

Остроумную версию излагает в книге «Злые песни Гийома дю Вентре» старый лагерник Я. Харон. Он считает, что слово разошлось по России из Одессы, где гувернантки играли с детьми в игру «горячо – холодно» на немецком языке (играючи, детишки легче усваивают правила грамматики): «А по-немецки эта игра называется „Вода – огонь“. Вода же по-немецки „вассер“. Можно только подивиться остроумию одесских биндюжников, перекрестивших исконно русское „стоять на стреме“ в изысканное „стоять на вассере“…

Однако одесские гувернантки не виноваты в появлении «нехорошего» слова. Ведь до «вассера» в жаргоне ХIХ века существовал его русский аналог – «вода»! «Вода!» – вопили мазурики и каторжане, желая предупредить собратьев о приближении опасности.

Даль отмечал в своем толковом словаре: «У воров, мошенников вода то же, что в играх крик: огонь или горит, т.е. берегись, беги». Русскую «воду» Даль так же, как Харон – немецкий «вассер», связывал с игрой «вода – огонь». Но оба – ошибались.

Возникновение сигнала «вода» подробно раскрывает В. Крестовский в своем романе «Петербургские трущобы» (1864):

Если какая-либо мошенническая операция производится на улице или во дворе или же вообще в таком месте, где один сообщник может подойти к другому и пройти мимо него, как посторонний человек, то в этих случаях употребляется особенный лозунг, и употребляется он преимущественно тогда, когда надо узнать, каково продвигается дело в начале: хорошо ли, удачно ли идет оно, или предвидится опасность? Лозунгом служит как будто безотносительно сказанное замечание о погоде, смотря по времени и по обстоятельствам. Слово «погода», сказанное одним, непременно вызывает подходящий ответ другого. Таким образом, если в ответ на погоду скажется серо, то это означает, что пока еще неизвестно, как пойдет дело. Мокро и вода выражают полную опасность…

Как легко заметить, эта практика городских мазуриков породила не только «воду». Здесь мы различим и зачатки «мокрого дела», «мокрухи», «мокряка»: поначалу это значило опасную ситуацию, из которой можно выпутаться, только совершив убийство. Позже любое убийство превратилось в «мокрое дело» (по ассоциации с пролитием крови). Просматривается и уголовное словечко «серый» в смысле «неясный», «непонятный», «подозрительный» – «серый тип»…

В одном Яков Харон прав: «вассер» попал в «блатную музыку» действительно из Одессы. Случилось это в конце ХIХ – начале ХХ века, когда приморский южный город стал крупным торговым центром и одновременно – «мамой» босяков. В этот период преступный мир активно пополнился «одесским уголовным набором», из числа местных еврейских ребят. Как отмечает исследователь ГУЛАГа француз Жак Росси, «среди одесских блатных было много евреев, и ряд блатных слов происходит из идиш, на котором они говорили». Так что чудесное превращение воды в вассер – дело одесских евреев.

Это – не единственная подобная метаморфоза. Так же русский арестантский сигнал опасности «шесть!» благодаря веселым одесситам превратился в «зекс!» (на немецком и на идише sechs – шесть). Для справки: по одной из версий, сигнал «шесть» информировал арестантов о приближении надзирателя (у которого на рукаве было шесть нашивок). Одесский жаргон вообще здорово отличался от общероссийского: вместо традиционного «по фене ботать» жулики даже использовали для одесского сленга выражение «по соне ботать».

Новому слову пришлось выдержать суровую борьбу за место под блатным солнцем. В 30-е годы «вассер» чувствует себя в босяцком языке достаточно уверенно. Варлам Шаламов в очерке «Жульническая кровь» свидетельствует:

Блатной язык меняется время от времени. Смена словаря-шифра – не процесс совершенствования, а средство самосохранения. Блатному миру известно, что уголовный розыск изучает их язык. Человек, вошедший в «кодло» и вздумавший изъясняться «блатной музыкой» двадцатых годов, когда говорили «на стреме», «на цинку», вызовет подозрение у блатарей в тридцатых годах, привыкшим к выражениям «на вассере» и т.д.

Варлам Тихонович, говоря о «словаре-шифре», рассуждает как человек, далекий от блатного мира. Нелепость представления о воровском языке как о «тайном» убедительно доказал другой лагерник – академик Д. С. Лихачев. Так же нелепо и предположение, будто блатной мир заменяет в своем лексиконе «тайные» слова, как только они становятся известны угрозыску или обретают популярность в народе. Многие слова в жаргоне сохраняются на протяжении веков: старославянское «гаман» (кошелек; в Древней Руси – кожаный пояс с деньгами); «бабки», «шмон» (обыск), «маруха» (любовница, подруга) и сотни других. Да и не может быть тайным язык, на котором общаются тысячи людей! Ведь его знал и сам Шаламов – обычный гулаговский «фраер».

Конечно, в разное время одно и то же слово может быть более и менее популярно. Так произошло и с «вассером». В начале 40-х годов он был почти вытеснен словом-сигналом «атанда!». Через некоторое время «атанду» вытеснил «атас». В нынешнем жаргоне остались и «атас», и «вассер», и даже «устаревшие» (по Шаламову) «на стреме» и «на цинку».

Правда, под влиянием русских говоров «вассер» вытеснен формой «вассар»: так привычнее русском уху. То же самое произошло и со словом «мессер» (от немецкого Messer – нож). В русском блатном произношении оно звучит как «месарь».

Грешно будет не упомянуть о выражении «голый вассар» в значении «напрасные усилия», «нет ничего». Или, как любят переиначить шутники, – «голый Вася». С сигналами опасности он ничего общего не имеет. Хотя тоже заимствован «блатными» из немецкого языка через одесский идиш. «Голый вассар» буквально значит – «голая вода», то есть вода – и больше ничего. Это – осмысление известного выражения «сидеть на хлебе и воде» (по-немецки – bei Brot und Wasser). Нынче «голый вассар» прочно вошел в просторечную лексику. «Там голый Вася ночевал» – скажет записной остряк, и вы поймете, что в указанном месте ловить нечего…

Двадцать четыре удовольствия, или парикмахер и жулик – близнецы-братья

В одной из центральных газет была как-то опубликована беседа со вдовой вора в законе. Журналист среди прочего поинтересовался, не помогают ли семье покойного его бывшие собратья по клану. На что получил ответ:

Помощь предложили единицы. В их мире мало порядочных людей. Они скорее дадут знать о себе, если надумают «выставить», то есть сорвать куш со вдовы вора.

Оставим в стороне моральные соображения и оценки. Нас в данном случае интересует словечко «выставить». Оно означает не только злонамеренный обман несчастной вдовицы. У слова «выставить» более широкий смысл. Это значит – обокрасть или обманом заполучить деньги, материальные ценности с жертвы. «Выставим эту хату – и год будем гужеваться!» – уговаривает один жульман другого, убеждая пойти на квартирную кражу.

Есть и более узкое значение: так называют прием, когда сообщник карманника подставляет ему жертву, чтобы тому удобнее было ее «обработать». «Федя мне этого володика технично выставил, а я его помыл по-шустрому», – похваляется «ширмач» после удачной трамвайной или базарной «операции» («володиком» карманники называют жертву, «помыть» значит – обокрасть).

«Выставить» также употребляется в смысле – обыграть кого-то в азартную игру: «Я его выставил скромненько, тонн на двадцать…».

Но почему именно «выставить»? Некоторые доморощенные лингвисты, с которыми мне приходилось беседовать, выдавали целую обойму догадок и домыслов. Например: объяснение кроется в тонкостях преступного промысла; мол, домушники при проникновении в помещение нередко выставляют оконные рамы, и поэтому слово «выставить» стало ассоциироваться с кражей вообще. Другие связывают значение воровского термина с просторечным «выставлять», «проставляться» – то есть с русской традицией заставлять человека, у которого произошло радостное событие, «обмывать» его. Известно, дескать, что порою счастливцу, отмечая удачу, приходится «выставиться» чуть ли не до трусов…

Объяснения не лишены остроумия, но лишены смысла. Мы же попытаемся обратиться к фактам языка.

В уголовном жаргоне многие десятилетия слово «выставить» используется не только само по себе, но часто – в составе оборота «выставить клиента», то есть обворовать подходящего субъекта. Популярно и само по себе словечко «клиент» для обозначения потенциальной жертвы. Так вот: выражение это преступный мир еще дореволюционной России заимствовал… из жаргона парикмахеров начала ХХ века! Вот что пишет в своей книге «Меткое московское слово» известный бытописатель старой Москвы Евгений Иванов:

«Ценилось еще в мастере умение „выставить“ клиента, наделать побольше процедур, взять за каждую отдельную плату, „сделать кассу“ или, выражаясь специальным языком, „доставить двадцать четыре удовольствия“. Некоторые хозяева платили за это процентные отчисления».

Другими словами, цирюльник умело обчищал карманы клиента, выставляя ему солидный счет по прейскуранту. Именно из языка «куаферов» (как называли некогда парикмахерскую братию) и перенял выражение уголовный мир. И множество других словечек, выражений, присказок, поговорок «уркаганы» заимствовали у мелких ремесленников, торговцев, купцов, городских и деревенских острословцев… В общем, следовали завету Пушкина – «не худо бы нам иногда прислушиваться к московским просвирням».