Текст книги "Ты дивно устроил внутренности мои"

Автор книги: Филип Янси

Соавторы: Пол Брэнд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

15.
Восприятие

Самое сильное ощущение нашего тела – это ощущение прикосновения. Мы постоянно испытываем какие–то чувства, любим и ненавидим, мы прикасаемся к кому–то и к нам прикасаются – осязательные клетки нашей кожи принимают во всем этом самое непосредственное участие.

Дж. Лайонел Тэйлор

В 1953 году по программе Фонда Рокфеллера я ездил по разным городам Соединенных Штатов Америки в составе делегации известных во всем мире хирургов и терапевтов. Мы изучали проблему возникновения паралича как осложнения после проказы. Заканчивалось наше пребывание в Нью–Йорке, где я должен был сделать доклад для Американского Института исследования проказы и встретиться с несколькими хирургами. Во время конференции в институте я вдруг почувствовал себя плохо: закружилась голова, стало тошнить. Кое–как я сумел прочитать доклад. Но меня все сильнее и сильнее бил озноб. Мне пришлось встать и выйти из зала. Я поехал на метро в гостиницу. Когда я ехал в вагоне, мне стало совсем плохо: от укачивания голова так закружилась, что я не мог ни стоять, ни сидеть. Я упал на пол. Пассажиры, скорее всего, подумали, что я пьяный. Никто не подошел ко мне.

Еле–еле я дотащился до гостиницы. У меня тупо пронеслось в голове: надо бы вызвать врача.

Но в номере не было телефона, а мне было так плохо, что сил уже не было: я со стоном упал на кровать. В таком состоянии я находился несколько дней. Мальчик–посыльный каждый день приносил мне в номер апельсиновый сок, молоко и аспирин.

Я едва пришел в себя как раз ко дню отлета назад в Англию, в Саутгемптон, был еще очень слабым и передвигался с трудом. В Саутгемптоне я пересел на поезд, чтобы доехать до Лондона. В поезде я плюхнулся на сиденье и, как привалился, согнувшись, к спинке, так и ехал всю дорогу. А ехал я долго. Поменять положение у меня просто не было сил. К концу пути ноги свело судорогой. У меня было единственное желание: чтобы эта бесконечная поездка наконец закончилась.

В конце концов, я добрался до дома своей тети, полностью опустошенный эмоционально и физически. Как мешок картошки, я безжизненно рухнул на стул; снял ботинки. И ют тут наступил, наверное, самый жуткий момент в моей жизни. Наклонившись, я снял носки, и мне стало совершенно очевидно: моя левая нога ничего не чувствует.

Смертельный страх сжал мой желудок сильнее, чем рвотные спазмы. Неужели это все–таки случилось со мной после семи лет работы с больными проказой? Теперь я сам стал больным?

Стараясь держать себя в руках, я встал, нашел длинную булавку и снова сел. Булавкой я уколол себя в лодыжку. Боли не почувствовал. Я воткнул булавку глубже – мне очень хотелось, чтобы сработал условный рефлекс на боль. Но его не было. Лишь кровь просочилась из пораненной кожи. Я содрогнулся при мысли о том, что боль уже никогда не вернется ко мне, и молча закрыл лицо руками.

Семь лет я вместе с бригадой врачей сражался против вековой традиции, чтобы дать свободу больным проказой. Изо всех сил мы старались побороть страх – мы сорвали страшную колючую проволоку, окружавшую поселок для больных проказой в Веллоре.

Я убедил весь персонал, что эта болезнь – наименее заразная из всех инфекционных болезней, передаваемых от человека человеку. Я объяснял, что соответствующая гигиена практически гарантирует, что врачи не заразятся. И вот теперь я, их руководитель – прокаженный. Это отвратительное слово, на употребление которого я наложил запрет, вдруг выросло передо мной, как чудовище, обнажив свою жуткую сущность. Как убедительно я доказывал своим пациентам, что они должны стереть это клеймо прошлого и собственными руками сотворить для себя новую жизнь, преодолев предрассудки общества!

Мой разум помутился. Мне надо будет обязательно изолироваться от семьи: дети врача – самая большая группа риска. Возможно, я смогу остаться в Англии. Но что, если каким–то образом просочатся слухи о моем заболевании? Я уже представил себе заголовки в газетах. А что же будет с моими пациентами? Кто же теперь рискнет лечить больных проказой, если сам в любой момент сможет оказаться отверженным?

Всю ночь я пролежал на кровати, не раздеваясь, сняв только ботинки и носки. Мое тело покрылось испариной, мне было тяжело дышать – я испытывал сильное моральное напряжение. В мозгу, как кадры кинофильма, проносились один за другим сюжеты о том, чего я теперь лишился, заболев проказой. Хотя я знал, что сульфаниламидные препараты, скорее всего, очень быстро остановят распространение болезни, я не мог не думать о том, как проказа исказит мое лицо, ноги, пальцы. Руки были для меня орудием труда. Как же я буду водить скальпелем по живым человеческим органам, если кончики моих пальцев не будут контролировать силу нажатия и чувствовать ответное давление? Моей карьере хирурга скоро придет конец.

Сколько всего красивого уйдет из моей жизни. В выходные дни я больше всего любил копаться в саду. Я обожал разрыхлять землю тяпкой, а потом нагибаться и разминать комочки земли руками. Перебирая землю пальцами, я испытывал массу ощущений. Я различал на ощупь жесткие камешки, влажную от росы траву; мог, не глядя, определить влажность почвы, количество присутствующей глины. Теперь, вероятнее всего, я буду лишен этих ощущений.

Я больше никогда не получу удовольствие от прикосновения к мягкой шерсти, когда буду гладить любимую собаку; не испытаю щекотки, когда возьму в руки майского жука; не почувствую трепетного волнения, прикоснувшись к пушистому кокону гусеницы, в котором зарождается новая жизнь. Прикосновение к перьям птицы, лягушке, цветам, шерсти животного – эти осязательные ощущения наполняли всю мою жизнь. Из–за того, что я работал с людьми, больными проказой и поэтому лишенными большинства осязательных ощущений, я дорожил ими гораздо сильнее, чем другие.

Забрезжил рассвет. Я встал с кровати, совершенно не отдохнувший. Меня переполняло отчаяние. Я подошел к зеркалу, постоял около него, собираясь с духом. Потом снова взял булавку, чтобы определить границы пораженной области. Сделав глубокий вдох, я воткнул булавку в ногу – и громко вскрикнул. Никогда мне не доводилось испытывать такого восхитительного чувства – чувства, которое испытывает живое тело, пронзенное болью, как ударом тока. Я упал на колени в порыве благодарности Богу.

Потом я громко рассмеялся и замотал головой, осознав, каким же глупым был ночью. Совершенно очевидно: я прекрасно чувствую боль. Когда я ехал в поезде, то был очень слабым – мне трудно было даже сделать лишнее движение, поэтому я сидел в одном и том же неудобном положении долгое время. И ноги просто онемели. Очень усталого и разбитого, меня охватили страшные подозрения, которые и переросли в ложные выводы. Проказы не было, была просто усталость от долгой утомительной поездки.

Эти мрачные чувства, о которых в течение многих лет я не решался никому рассказать, преподали мне хороший урок на тему, что такое боль и что такое чувствительность. После этого случая я постоянно старался осязательно ощутить, т.е. почувствовать на ощупь сотни предметов окружающей обстановки. Деревья, цветы, животные, ткань, скульптура, картины, – я хотел потрогать все. Меня охватила какая–то особая непреодолимая жажда все щупать и щупать голодными на ощущения пальцами.

Кожа существует не просто для того, чтобы придать телу внешний вид. Это еще и полный жизни, деятельный источник непрерывно поступающей информации об окружающей среде. Большая часть наших органов – уши, глаза, нос – ограничена небольшой территорией. А вот кожа, похожая на тонкое раскатанное тесто для пирога, состоит из полумиллиона крошечных передающих устройств – они постоянно звонят все вместе, как маленькие телефончики, чтобы сообщить нашему мозгу важные новости.

Только представьте себе, какое разнообразие информации кожа беспрерывно передает нам: ветер, пыль, паразиты, перепад давления, изменение температуры, перемена влажности, свет, радиация. Кожа довольно прочна, чтобы выдержать трение при ходьбе по асфальту, и в то же время достаточно нежна, чтобы босые пальцы ног почувствовали легкое дуновение ветерка. Слово «прикосновение» имеет огромное количество значений. Я смотрел его во многих словарях, включая большой Оксфордский словарь, – и везде у этого слова гораздо больше значений, чем у других слов. Едва ли можно представить себе человеческую деятельность – будь то спорт, музыка, искусство, кулинария, физический труд, секс, – где бы так много не было связано с прикосновениями. (Может быть, только осуществление умственных математических расчетов?)

Осязание – это одно из чувств, которое работает всегда, даже когда мы спим. Это чувство еще и укрепляет нас эмоционально. На минутку представьте себе, что вы испытываете, когда вас обнимает любимый человек, когда вам делают расслабляющий массаж, когда вы прижимаете к груди ребенка, когда стоите под теплым душем. Почитайте наблюдения Хелен Келлер, с отличием окончившей Рэдклифский университет, автора 12 книг, – и вы узнаете, что способно дать мозгу одно лишь осязание.

И хотя ученые расходятся во мнении, что такое осязание и как оно осуществляется, но они могут точно определять – насколько четко и слаженно протекает этот процесс. Легкий щелчок ногтем может сообщить мне, до чего я дотронулся: до бумаги, ткани, дерева, пластмассы или металла. Здоровая человеческая рука способна различить на ощупь стеклянный стакан: ровные у него края или граненые, даже если грани составляют всего 0,01 мм. Человек, работающий в текстильной промышленности, может легко определить на ощупь мешковину грубого плетения. Это для него не составляет никакого труда. Но он также может с завязанными глазами отличить сатин от шелка. А если он потрет в руках синтетическую ткань, то даже почувствует, что в ее составе нейлона добавлено на 5 процентов больше.

А эти никчемные волоски, торчащие как попало на нашем теле, в действительности служат своеобразными рычагами, Увеличивающими осязательные ощущения. Мы можем чувствовать давление величиной в 0,028 грамма кончиком волоска длиной в 1 см[15]15
  Впервые чувствительность волосков удалось определить моему близкому другу доктору Хоналкеру из Бомбея, который исследовал группу женщин на определение пороговых норм чувствительности. Изучая чувствительность волосков на ногах женщин, он обнаружил: у тех, кто не сбривает волоски, чувствительность в зонах, побритых для исследования, очень низкая. Они почти ничего не чувствуют, как и больные проказой. Но постепенно их кожа адаптируется. У кожи имеется потенциал для усиления чувствительности, но он не используется, пока имеются волоски. Когда после бритья волоски удаляются, тело вдруг замечает пустые места на ногах и «отдает команду» направить туда чувствительные осязательные клетки.


[Закрыть].

Свойство кожи – давать информацию о мире, и она подсказывает мне еще одну важную обязанность «передового отряда» Тела Христова, который должен бдительно наблюдать за людьми, вступающими в контакт с церковью. Начинающих душепопечителей, жаждущих помогать людям, всегда предупреждают: «Сначала научитесь слушать. Ваш мудрый совет окажется бесполезным, если вы прежде не выслушаете человека». Кожа тоже помогает слушать. Тысячи чувствительных клеток снабжают нас информацией. С этого первичного контакта начинается любовь.

Стоит измениться давлению воздуха, текстуре ткани, температуре, как кожные рецепторы посылают сигналы мозгу. Так и христианская церковь, которая, по словам Иисуса, «в миру, но не от мира сего», улавливает постоянный поток сигналов, преобразующихся в информацию о жизни общества и о его нуждах. Вселенское Христово Тело огромно. Ежесекундно его рецепторы несут ему информацию о том, что происходит в трущобах Гарлема, перуанских джунглях, на Шри Ланке, на просторах России и в пустынях Аравии.

В Теле Христовом есть члены, обязанность которых – следить за изменением нужд мира. Например, в наши дни миссионеры начинают больше внимания обращать на физические и материальные нужды людей – не только на нужды духовные.

На рассвете миссионерского движения появилось немало людей, которые были слепы к новой обстановке. Они не видели красоты и преимуществ тех народов, которым проповедовали. Из гологрудых негритянок и бьющих в там–тамы негров они пытались вылепить европейцев, замотав их в неудобные и неподходящие для того климата одежды, обучив их любимым гимнам Мартина Лютера.

Божья любовь как бы «снисходила» до этих людей в виде горькой пилюли, придуманной на другом конце земли. Но высшая и действенная любовь всегда начинается с тихого слушания, с первичного узнавания.

Из всех наших чувств осязание дает наиболее надежную информацию. Ребенок начинает познавать мир с прикосновения. Дайте ему игрушку – и он будет трогать ее пальчиками, потом потянет в рот, полижет… Для него слух и зрение – вторичны. Лишь позже он поймет ценность взгляда. Но даже мы, взрослые, порой больше доверяем прикосновению. «Ощутимым» свидетельствам легче поверить. Фома сомневался в рассказах о воскресении Христа. Он говорил: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25).

Ребенок трогает атрибуты фокусника, чтобы посмотреть, настоящие ли они. Он не верит своим глазам. Мираж может одурачить взгляд и мозг, но не обманет прикосновение.

Помню один случай. Моей дочери, Мэри, было три года, и она очень боялась грозы. Она понимала, что в доме ей ничего не грозит, но, когда молнии начинали сверкать все ближе к дому, она подбегала ко мне и, вложив свою ручонку в мою руку, неуверенно спрашивала: «Папочка, ведь нам с тобой не страшно, да?»

Слова ее говорили, что ей не страшно, но истинные чувства выдавала ее трясущаяся от страха рука. Через ее кожу я понимал ее состояние.

Мы будем говорить об особых свойствах кожи, которые помогают ей адаптироваться к внешней среде. Но эти ее свойства бесполезны, если кожные рецепторы молчат. Сам Бог решил ощутимо присутствовать в мире, в котором Он, подобно людям, мог получать информацию о мире через кожу. Он уставал, чувствовал боль и затем умер. Но лучший пример безмолвной любви явил Его Сын. Сегодня Он призывает нас стать в миру Его «чуткой» кожей.

16.
Податливость

Никто другой, только короли и принцы должны иметь возможность заражаться несоткой, потому что, когда чешешься, испытываешь восхитительное наслаждение.

Король Яков I

Будучи студентом интернатуры в Лондоне, я имел счастливую возможность заниматься под руководством доктора Гвинна Уильямса, хирурга, придававшего большое значение человеческому аспекту медицины. Когда он проходил по плохо отапливаемым коридорам больницы, его правая рука, как у Наполеона, была засунута внутрь халата, где всегда находилась бутылочка с горячей водой, скрытая от глаз пациентов.

«Никогда не доверяйте тому, что пациенты рассказывают вам о своем кишечнике, – наставлял д–р Уильяме своих аспирантов. – Пусть вам все расскажет сам кишечник». Горячая бутылка нужна была ему для того, чтобы рука могла лучше «расслышать» то, что ей будет рассказано. Он учил нас становиться на колени перед кроватью пациента и класть теплую руку на его оголенный живот. «Если вы будете обследовать больного стоя на ногах, – объяснял он, – вы сможете касаться его живота только пальцами. Если же вы встанете на колени, то ваша ладонь полностью ляжет на живот. И не начинайте сразу же передвигать руку. Пусть она полежит спокойно».

Мы научились различать мгновенное сокращение брюшных мышц пациента – его защитный рефлекс. Прикосновение холодной руки заставляет эти мышцы долгое время находиться в сжатом состоянии, а теплая рука успокаивает и расслабляет их. Мы нежно гладили животы пациентов, вызывая тактильное расслабление. Когда мышцы становились мягкими, можно было различить под ними легкое движение органов, вызываемое даже дыханием.

Доктор Уильяме был прав: не было необходимости задавать вопросы. Натренированная рука, осторожно продвигаясь по животу, могла нащупать напряжение, воспаление и даже опухоль – все то, что могли подтвердить более сложные диагностические процедуры. Осязание – самый верный способ при обследовании больного.

Мы назвали осязание «основным» чувством, но такое название может сбить с толку. В действительности, осязание – это одно из самых сложных чувств.

Каждый квадратный сантиметр поверхности по–своему отвечает на прикосновение. Ученые во главе с Максимилианом фон Фреем составили карту нервных окончаний человеческого тела, очень напоминающую географическую карту мира. Фон Фрей измерил порог чувствительности и дал ему определение. Это минимальный, выраженный в граммах вес, воздействующий на человека, при котором человек начинает чувствовать объект, контактирующий с его кожей. Подошва ступни, загрубевшая от ежедневной нагрузки при ходьбе, не ощущает прикосновений весом менее 250 мг/мм². Тыльная часть предплечья начинает чувствовать прикосновение при давлении в 33 мг, тыльная часть ладони – в 12 мг. Самые чувствительные зоны – это кончики пальцев (3 мг) и кончик языка (2 мг)[16]16
  R.J.Christman, Sensory Experience (Scraton, Pa.: Intext Educational Publishers, 1071), p. 359


[Закрыть].

Все наши нервы покажутся просто обленившимися, если сравнить их с нервными окончаниями роговой оболочки глаза – прозрачной, бескровной и потому самой уязвимой. Роговица чувствует давление на нее в две десятых доли миллиграмма. Попавшая в глаз ресничка может заставить лучшего футбольного нападающего неожиданно прекратить игру – он не сможет концентрироваться ни на чем, кроме нее. А точно такая же ресничка на тыльной стороне его руки останется совершенно незамеченной. Поэтому «мудрый» комар, чтобы остаться невредимым, сядет вам на плечо, а не на ладошку. И только самое безрассудное насекомое попытается приземлиться на ваши губы.

Распределение осязательных ощущений было задумано не просто так, не на ходу, не за карточным столом («Бог не играет в кости», – сказал Эйнштейн): чувствительность каждого квадратного сантиметра запрограммирована в соответствии с функциями данной части тела. Кончики пальцев, язык, губы – это те участки тела, деятельность которых требует наибольшей чувствительности.

Ученые составляли свои карты на основании «нормальных» реакций на раздражители. В действительности, осязание постоянно изменяется вместе с окружающими условиями. Кожа адаптируется исключительно легко. Мое предплечье ощущает вес всего в 100 мг. Если мне завязать глаза, я почувствую: что–то прикоснулось ко мне. Это ощущение продолжается четыре секунды, затем исчезает. Моя нервная система адаптировалась: я больше не ощущаю давления. Мое тело отфильтровывает сообщения, поступающие от нервных окончаний предплечья. Оно считает, что явной опасности нет, поэтому нет необходимости загружать каналы связи бесполезной информацией о давлении на мою руку. Непроизвольно я теряю ощущение прикосновения – это будет продолжаться до тех пор, пока нагрузка не снимется. Тогда мой мозг примет сигнал об изменении ситуации на моей руке. Если бы система накапливала все сигналы о любых прикосновениях ко мне, то я бы даже не смог носить шерстяной свитер – мое тело постоянно напоминало бы мне о его присутствии, он бы раздражал мою кожу, и я бы не мог сконцентрироваться ни на чем другом.

Я явственно ощущаю процесс адаптации, когда принимаю горячую ванну. Обычно я наливаю самую горячую воду, какую только могу выдержать, и погружаюсь в нее. Первое ощущение: как будто меня обертывают жгучей крапивой. Через десять секунд мое тело привыкает: та же самая вода становится приятной и ласкающей. Для себя я провел эксперимент: мое тело способно адаптироваться к температуре воды до 45°С, а выше этой температуры телу уже плохо.

Чем вызвана такая сложная система восприятия? Может быть, мозг изголодался по ощущениям и желает получать и получать сообщения по замкнутой цепи из внешнего мира? Или чувствительные рецепторы нашего тела аккумулируют информацию просто из любопытства? Конечно, нет. Задача этого сложного устройства – дать возможность частям тела подготовиться к принятию наиболее правильного решения.

Тщательно продуманный механизм осязания подготавливает кожу для адаптации к изменениям на ее поверхности. Бионики используют слово «податливость» для обозначения ответной реакции кожи. Податливость – способность кожи принимать форму любой поверхности, с которой она контактирует, как бы обтекать ее. Это свойство кожа демонстрирует лучше, чем любой другой сопоставимый с ней материал. Податливость кожи дает телу возможность свободно перемещаться в любых пределах, быть готовым к различным изменениям окружающих условий и в то же время сохранять целым и невредимым свою защитную оболочку. Кожаная одежда и кожаные ботинки ценятся очень высоко (и стоят тоже), потому что они, будучи изготовлены из кожи животных, обладают гибкостью и эластичностью, а также способны «дышать». Компания «Дюпон» потратила миллионы долларов на разработку корфама – потенциального заменителя кожи, но в конце концов признала свой проект неудачным. Их изобретение не обладало податливостью, присущей коже даже мертвых животных.

Все последние годы я занимался конструированием обуви и приспособлений для ног и рук людей, страдающих проказой и лишившихся осязательных ощущений. За это время я провел сотни часов, изучая анатомию живой кожи. Глубоко под кожей ладони находятся жировые отложения, по внешнему виду и по консистенции напоминающие крахмальный клейстер. Эти жировые прослойки настолько мягкие, почти жидкие, что самостоятельно не могут сохранить свою форму. Они поддерживаются вплетенными в них коллагеновыми прожилками. Все это очень похоже на надувные воздушные шары, перехваченные в разных местах веревкой. Коллаген встречается в большом количестве в тех местах, где он особенно необходим, – там, где требуется поддержание формы. На щеках и ягодицах больше жира и меньше коллагена. (К сожалению, с этим знакомы те, кто сражался с двойным подбородком и с лишним весом в области бедер). Но когда усиливается нагрузка, например, на ладонь руки, весь имеющийся жир как бы скручивается и утончается, оборачиваясь фиброзной тканью. Все это становится очень похожим на кружева.

Я беру в руку молоток. В ответ на полученную нагрузку каждая группа жировых клеточек изменяет свою форму. Они все растягиваются, но не могут выйти за строго очерченные границы, благодаря располагающимся вокруг них прочным коллагеновым волокнам. В результате образуется легко перемещающаяся подвижная ткань, которая подгоняет свою форму и точки нагрузки под конкретную форму ручки молотка. Инженеры не могут скрыть восторга, когда анализируют это уникальное свойство. Они не в состоянии создать материал, который бы так идеально сочетал в себе эластичность с вязкостью, как кожа.

Если бы ткань моей кожи была более твердой, я мог бы раздавить хрустальный бокал и даже не заметить этого. Если бы ткань была более мягкой – рука не смогла бы удержать бокал. Когда моя рука обхватывает какой–то предмет – спелый помидор[17]17
  На помидорах можно продемонстрировать превосходные качества человеческой кожи. Сейчас стали выращивать специально выведенный сорт помидоров с толстой кожурой. Это сделано для того, чтобы собирающие урожай бесчувственные механические приспособления не смогли помять или раздавить их. Ведь у автоматов нет податливой кожи. Такие помидоры практически безвкусные. Я же не перестаю испытывать бурный восторг, когда подрастают мои ярко–красные спелые–преспелые помидорчики с тоненькой кожицей, – они такие вкусные, сочные и мясистые. Я собираю их сам, потому что у меня, к счастью, имеется податливая кожа.


[Закрыть], лыжную палку, котенка, другую руку, – жир и коллаген сразу же перераспределяются таким образом, что их форма соответствует форме обхватываемого предмета. Это распространяется на всю зону соприкосновения. Благодаря этому свойству, предотвращается скопление точек повышенного давления, перераспределяется нагрузка, обеспечивается надежная поддержка.

В классе на уроках биологии часто можно увидеть скелеты частей человеческого тела. Попробуйте взять побрякивающий скелет руки и обернуть его пальцы вокруг молотка. Ручка молотка будет соприкасаться с такой жесткой поверхностью, как кость, всего лишь в четырех точках, которым и предстоит нести основную нагрузку. Без податливой кожи и окружающей ее ткани эти четыре точки, испытывающие очень сильную нагрузку, начнут воспаляться и покрываться язвами после того, как я ударю молотком всего несколько раз. Но благодаря податливости кожи, целиком покрывающей мою руку, кость выдержит огромное количество ударов.

Податливость – слово, имеющее специфическое значение для инженеров и очень емкое значение для биологов. Но оно имеет еще и особый духовный смысл. Мне нужен жесткий скелет, чтобы держаться ровно, чтобы сохранять независимость от воздействий окружающего мира. Но, когда я беру что–то в руки, мои кости не должны соприкасаться с этим предметом. Податливые ткани, в которые обернуты мои кости, принимают форму предмета – будь она изогнутой или ровной. Я не требую, чтобы предмет принял форму моей руки, – мои руки адаптируются к предмету, перераспределяя нагрузку соответствующим образом.

Жить по–христиански – это настоящее искусство. И, я думаю, концепция «податливости» помогает нам лучше усвоить его. Каждый день мое тело вступает в контакт с множеством других объектов. И как реагирует на это моя кожа? Что происходит со мной? Я беру квадратный предмет – моя кисть повторяет его форму. Я беру круглый предмет – происходит то же самое. Происходит ли это же с моим естеством? Апостол Павел проводит ту же параллель для нас в 1 Кор. 9:19–22: «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобресть чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых».