Текст книги "Янтарный телескоп"

Автор книги: Филип Пулман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава двенадцатая
Побег

И он бежал, взор обратив назад,

Как будто вёл за ним погоню его же страх.

Эдмунд Спенсер

Когда спустилась ночь, вот что происходило в разных местах.

В своей адамантовой башне расхаживал лорд Азриэл. Внимание его было приковано к крохотной фигурке подле магнетитового резонатора; все остальные доклады не принимались; мысли его заняты были только известиями, приходившими из маленького аппарата.

Король Огунве в кабине своего гироптера спешно разрабатывал план, как помешать замыслам Суда Консистории, о которых он только что узнал от галливспайна, сидевшего в его машине. Штурман написал какие-то цифры на обрывке бумаги и передал пилоту. Решающим фактором была скорость: исход дела зависел от того, чей отряд высадится в долине первым. Гироптеры летели быстрее дирижаблей, но пока что отставали.

В дирижаблях Суда Консистории швейцарские гвардейцы занимались своим снаряжением.

Стрелы их арбалетов сохраняли убойную силу на дистанции не меньше пятисот метров, а стрелок мог выпустить пятнадцать стрел в минуту. Спиральный стабилизатор на хвосте, сделанный из рога, придавал вращение стреле, и по точности она не уступала винтовочной пуле. Кроме того, оружие было бесшумным, а это – большое преимущество.

Миссис Колтер лежала у входа в пещеру и не спала. Золотая обезьяна была беспокойна и расстроена: с наступлением темноты летучие мыши вылетели из пещеры, и мучить было некого. Она бродила вокруг спального мешка миссис Колтер, сковыривала ороговелым пальчиком редких светляков, залетевших в пещеру, и размазывала их светящиеся тельца по камню.

Лира металась в жару, но сон ее был глубок, потому что мать влила в нее свой отвар всего час назад. Ей часто снился один и тот же сон, и сейчас она видела его опять, тихонько всхлипывала от жалости, гнева и неведомой сонной решимости; грудь ее вздрагивала, и Пантелеймон-хорек сочувственно скрежетал зубками.

А неподалеку, под соснами, которые трепал ветер, Уилл и Ама шли по тропинке к пещере. Уилл пытался объяснить Аме свой план, но ее деймон ничего не понимал, а когда он вырезал окно и показал ей, она от ужаса чуть не упала в обморок. Он вынужден был двигаться спокойно и говорить тихо, чтобы она не сбежала, – она отказалась отдать ему порошок и даже объяснить, как им пользоваться. В конце концов он просто сказал ей: «Помалкивай и иди за мной», – надеясь, что она послушается.

Йорек в броне был где-то рядом, готовый сдерживать солдат с дирижаблей, чтобы Уиллу хватило времени для его дела. Оба они не знали, что отряд лорда Азриэла тоже приближается. Ветер время от времени доносил до Йорека какое-то далекое тарахтение, но если звук дирижабельных моторов был ему знаком, то гироптеров он никогда не слышал и причину шума не понимал.

Ему мог бы объяснить Бальтамос, но Уилл беспокоился за ангела. Теперь, когда они нашли Лиру, ангел снова предался горю: стал молчалив, угрюм, рассеян. И объясняться с Амой стало труднее.

Они остановились на тропинке, и Уилл сказал в воздух:

– Бальтамос? Ты здесь?

– Да, – без выражения ответил ангел.

– Бальтамос, пожалуйста, побудь со мной. Держись поближе и предупреждай об опасности. Ты нужен мне.

– Я тебя пока не бросил, – сказал ангел. Ничего более вразумительного Уилл от него не добился.

В вышине, борясь с ветром, реяли Тиалис и Салмакия и пытались углядеть пещеру. Стрекозы в точности исполняли их приказания, но они плохо переносили холод, а кроме того, их все время швыряло ветром. Седоки направили их вниз, под защиту деревьев, и дальше летели от ветки к ветке, стараясь не сбиться с курса в сгущавшейся темноте. Под луной, под шум ветра, Уилл и Ама подобрались к пещере поближе, но с таким расчетом, чтобы их оттуда не увидели. Они остановились за пышным кустом рядом с тропинкой, и там он вырезал в воздухе окно.

Только один мир удалось ему найти с таким же рельефом почвы – голое каменистое место, где яркая луна светила со звездного неба на белесую, как выбеленные кости, землю, и в необъятной тишине трещали и стрекотали мелкие насекомые, ползавшие под ногами.

Ама вошла вслед за ним, лихорадочно потирая большие пальцы указательными, чтобы предохраниться от дьяволов, которые наверняка водятся в этом жутком месте; а ее деймон, моментально приспособившись к обстановке, сделался ящерицей и быстрыми лапками засеменил по камням.

Но возникло осложнение. Когда он откроет окно в пещеру миссис Колтер, этот яркий лунный свет, отраженный белыми камнями, превратит все окно в подобие лампы. Поэтому окно надо открыть быстро, вытащить Лиру и сразу закрыть, а будить можно уже в этом мире, здесь безопасно.

Он остановился на крутом склоне и сказал Аме:

– Надо действовать очень быстро и бесшумно. Ни звука, ни шепота.

Она поняла, хотя и была испугана. Пакетик с порошком лежал у нее в нагрудном кармане. Ама то и дело проверяла, не выпал ли он, и вместе с деймоном репетировала работу столько раз, что была уверена: они справятся даже в полной темноте. Они стали взбираться по белым камням. Уилл тщательно измерял расстояние; наконец, по его прикидкам, они достигли места, откуда сразу должны были попасть внутрь пещеры.

Тогда он вынул нож и прорезал самое маленькое окошко, чтобы только заглянуть, – не больше круга, какой он мог описать большим пальцем и указательным.

Он сразу заглянул в окно, чтобы загородить головой лунный свет. Все, как надо: он правильно рассчитал. Впереди был виден выход из пещеры, темные скалы на фоне неба, силуэт спящей миссис Колтер и рядом – ее золотой обезьяны, виден был даже ее хвост, небрежно закинутый на спальный мешок.

Чуть передвинувшись за отверстием, он увидел камень, за которым лежала Лира. Но самой ее не было видно. Может, он слишком близко? Уилл закрыл это окно, отошел шага на два и открыл новое.

Ее тут не было.

– Слушайте, – сказал он Аме и ее деймону, – женщина передвинула ее, и я не вижу, где она. Мне придется туда войти, поглядеть вокруг, найти ее и сразу резать ход обратно. Так что отойдите в сторонку, чтобы я вас случайно не поранил, когда буду возвращаться. Если я там почему-либо застряну, возвращайтесь и ждите у другого окна, там, где мы вошли.

– Тогда пойдем вместе, – сказала Ама, – я знаю, как ее разбудить, а ты – нет, и пещеру я знаю лучше тебя.

Лицо у нее было упрямое, она сжала губы, стиснула кулаки. Ящерица, ее деймон, сразу обзавелась брыжами и медленно растопырила их.

Уилл сказал:

– Хорошо, ладно. Только входим быстро, и ни звука, и делаешь то, что я говорю, сразу. Поняла?

Она кивнула и опять похлопала себя по карману – на месте ли лекарство.

Уилл проделал маленькое отверстие близко к земле, заглянул туда, потом быстро его расширил и сразу пролез на четвереньках в пещеру. Ама немедленно последовала за ним, так что в общей сложности окно оставалось открытым меньше десяти секунд.

Вместе с Бальтамосом, принявшим вид птицы, они присели за большим камнем, дожидаясь, когда привыкнут глаза к сумраку пещеры после яркого лунного света в другом мире. И звуков здесь было больше: главным образом это был шум ветра в деревьях, но сквозь него прорывался другой звук. Рокот дирижабля, и уже не очень далеко.

С ножом в правой руке Уилл осторожно поднялся на ноги и огляделся.

Ама и ее деймон-сова тоже крутили головами. Но Лиры не было в этом конце пещеры. Определенно. Уилл высунул голову из-за камня и долго внимательно смотрел на вход, где крепко спала миссис Колтер со своим деймоном.

Сердце у него упало. Там лежала и Лира, в глубоком сне, вытянувшись рядом с миссис Колтер. Очертания их тел сливались в темноте – понятно, почему он увидел ее не сразу.

Уилл тронул руку Амы, показав в ту сторону.

– Надо делать это очень осторожно, – шепнул он.

А снаружи что-то происходило. Рычание дирижаблей теперь было гораздо громче, чем шум ветра в деревьях, и по земле метались пятна света, пробившегося сверху сквозь ветви. Чем быстрее они вытащат Лиру, тем лучше, а это значит – броситься туда сейчас же, пока не проснулась миссис Колтер, вырезать окно, перетащить Лиру наружу и сразу закрыть.

Он прошептал это Аме. Она кивнула.

И когда он уже изготовился, миссис Колтер проснулась.

Она зашевелилась, что-то сказала, и золотая обезьяна тут же вскочила. Уилл видел ее силуэт в горловине пещеры: она стояла на задних лапах в настороженной позе. Тут же села сама миссис Колтер и загородила глаза от света снаружи.

Левой рукой Уилл сжимал запястье Амы. Миссис Колтер встала на ноги, полностью одетая, гибкая, бодрая, словно вовсе и не спала – а может быть, и правда, бодрствовала все это время. Она и золотая обезьяна стояли у выхода, прислушиваясь и наблюдая за тем, что происходит снаружи, – а там ревели моторы дирижаблей, лучи их фар метались по верхушкам деревьев, мужские голоса выкрикивали предостережения и команды. И все это означало, что действовать надо быстро, очень быстро. Не выпуская запястья Амы и глядя в пол, чтобы не споткнуться, Уилл, пригнувшись, бросился вперед.

И вот он уже возле Лиры, она спит крепким сном, и Пантелеймон обвил ее шею, и Уилл поднял нож, прощупывая им воздух, через секунду будет вырезано окно, и Лира будет спасена… Но он поднял глаза. Он посмотрел на миссис Колтер. Женщина молча обернулась, яркий свет с неба, отраженный мокрой стеной пещеры, упал на ее лицо, и на миг оно перестало быть ее лицом; это было лицо его матери, ее укоризненный взгляд, и сердце Уилла дрогнуло от горя; он ткнул ножом, но мысль его соскользнула с острия, он дернул рукой, раздался треск, и лезвие развалилось на части.

Обломки упали на землю. В руке остался только черенок.

Теперь они не могли выбраться наружу.

Он сказал Аме:

– Разбуди ее. Прямо сейчас.

И повернулся, готовый к бою. Сперва он задушит эту обезьяну. Он напружинился в ожидании ее броска и только тут вспомнил, что в кулаке зажата рукоять ножа – по крайней мере, ею можно ударить.

Но нападения не последовало – ни со стороны обезьяны, ни со стороны миссис Колтер. Женщина только чуть передвинулась, чтобы свет снаружи упал на пистолет, который она держала в руке. При этом свет попал и на Аму: она сыпала порошок на верхнюю губу Лиры и наблюдала, как Лира вдыхает его через ноздри, а чтобы помочь этому, придвигала порошок к ноздрям, используя хвост своего деймона как кисточку.

Уилл услышал, что шум снаружи переменился – к реву дирижаблей примешался новый звук. Знакомый, словно весть из его прежнего мира, – и он узнал его: это гремел вертолет. Потом стал слышен еще один, и еще, и все больше лучей обметало волнующиеся кроны деревьев, превращая лес в россыпь зеленых огней.

Услышав новый звук, миссис Колтер на миг повернулась в его сторону, но миг этот был слишком коротким, чтобы Уилл мог броситься к ней и отнять пистолет. Тем более что деймон-обезьяна не сводила с Уилла злобных глаз и сама готова была прыгнуть. Лира уже шевелилась и бормотала. Уилл наклонился и сжал ее руку, а деймон Амы расталкивал Пантелеймона, поднимал ему голову, что-то шептал.

Снаружи послышался крик, с неба упал человек и с отвратительным стуком ударился оземь в каких-нибудь пяти шагах от пещеры. Миссис Колтер не дрогнула; она хладнокровно взглянула на упавшего и снова повернулась к Уиллу. Через минуту наверху грохнул винтовочный выстрел, а еще через секунду выстрелы слились в сплошной грохот, небо озарилось трескучими вспышками, выбросами дульного пламени.

Лира мучительно старалась проснуться – пыхтела, вздыхала, стонала, садилась и тут же бессильно падала на спину, а Пантелеймон зевал, потягивался, рычал на другого деймона и неуклюже шлепался набок: мышцы не желали его слушаться. Уилл между тем с величайшей тщательностью обыскивал пол пещеры, собирая обломки лезвия. Некогда думать, как это случилось и можно ли его починить; он – носитель ножа и в любом случае должен собрать его. Куски лезвия он поднимал с величайшей осторожностью – каждый нерв напоминал его телу о двух недостающих пальцах. Потом опускал в ножны. Обломки были хорошо видны – металл отражал свет, попадавший снаружи; их было семь, самый маленький – кончик. Уилл собрал их все, а потом повернулся в сторону выхода – надо было понять, что за война идет снаружи.

Где-то над деревьями висели дирижабли, и люди спускались из гондол по канатам, но из-за порывистого ветра пилотам было трудно удерживать свои воздушные корабли на месте. Между тем над скалой появились первые гироптеры. Садиться они могли только по одному – площадка была узкая, – после чего африканским стрелкам приходилось еще спускаться по скале вниз. Одного из них и сняли удачным выстрелом с раскачивавшегося дирижабля. Оба противника уже высадили часть своих сил. Кое-кто был убит прямо в воздухе; еще несколько человек были ранены и лежали на утесе или между деревьев. Но ни те ни другие еще не достигли пещеры, и хозяйкой положения здесь была миссис Колтер.

Перекрывая шум боя, Уилл громко спросил:

– Что вы собираетесь делать?

– Держать вас в плену.

– Что, заложниками? А им-то не все равно? Они и так хотят нас всех убить.

– Одна сторона – определенно, – ответила женщина, – а другая – не знаю. Будем надеяться, что африканцы победят. Голос ее звучал весело, и при свете, падавшем снаружи, Уилл видел, что лицо у нее радостное, полно жизни и энергии.

– Вы сломали нож, – сказал он.

– Нет, не я. Мне он нужен был целым, чтобы мы могли уйти. Ты сам его сломал.

Раздался настойчивый голос Лиры:

– Уилл? Это ты, Уилл?

– Лира! – Он быстро опустился рядом с ней на колени.

Ама помогла ей сесть.

– Что происходит? – спросила Лира. – Где мы? Ох, Уилл, мне опять снилось…

– Мы в пещере. Не делай быстрых движений. Закружится голова. Давай потихоньку. Проверь свои силы. Ты много-много дней спала.

Веки у нее еще слипались, она то и дело зевала, но ей отчаянно хотелось проснуться. Уилл помог ей встать и закинул ее руку себе на плечи, так, чтобы большая часть ее веса пришлась на него. Ама робко наблюдала за ними, потому что теперь странная девочка проснулась, а она побаивалась ее. Уилл с удовольствием вдыхал запах ее сонного тела, радуясь, что она с ним, что она жива.

Они сели на камень. Лира держала его за руку и терла глаза.

– Что происходит, Уилл? – прошептала она.

– Это Ама принесла порошок, чтобы тебя разбудить, – очень тихо сказал он.

Лира повернулась к девочке, впервые заметив ее, и с благодарностью положила руку ей на плечо.

– Я торопился к тебе изо всех сил, – продолжал он, – но видишь, какие-то солдаты тоже поторопились. Не знаю, кто они такие. Уберемся отсюда, как только сможем.

Снаружи бой был в разгаре, и шум стал еще сильнее; один из гироптеров был обстрелян пулеметным огнем с дирижабля, когда его стрелки еще только спрыгивали на скалу. Он загорелся, и, мало того, что в нем погиб экипаж, теперь на скале не могли приземлиться остальные гироптеры.

Тем временем другой дирижабль отыскал свободное место ниже по долине, и высадившиеся из него арбалетчики бежали вверх по тропинке, чтобы поддержать тех, кто уже вел бой. Миссис Колтер следила за происходящим, насколько ей позволяла это узкая горловина пещеры. Она подняла пистолет, держа его обеими руками, и тщательно прицелилась. Уилл увидел ее выстрел, но ничего не услышал из-за взрывов и винтовочной стрельбы снаружи.

«Если будет продолжать, – подумал он, – я брошусь и сшибу ее». Он хотел шепнуть это Бальтамосу, но с тревогой обнаружил, что ангела рядом нет. Ангел забился в угол, дрожал там и хныкал.

– Бальтамос! – строго сказал Уилл. – Перестань, они против тебя бессильны! Ты должен помогать нам! Ты умеешь драться – ты же знаешь… ты не трус… ты нам нужен…

Но ангел не успел ответить. Миссис Колтер вскрикнула и схватилась за щиколотку, и в тот же миг золотая обезьяна с радостным рычанием что-то поймала в воздухе. Оттуда, из обезьяньей лапы, послышался голос, женский голос, но какой-то тихий:

– Тиалис! Тиалис!

Это была крохотная женщина, ростом с ладонь Лиры, и обезьяна уже выворачивала, выворачивала ей руку, а она кричала от боли. Ама знала, что обезьяна не остановится, пока не оторвет руку совсем; но Уилл увидел, что миссис Колтер выронила пистолет, и кинулся туда.

Он поймал пистолет на лету, а миссис Колтер застыла, и наступила странная пауза.

И золотая обезьяна, и миссис Колтер не шевелились. Лицо женщины было искажено болью и злобой, но она не осмеливалась пошевелить и пальцем, потому что на плече у нее, прижав каблук к ее шее и вцепившись обеими руками ей в волосы, стоял крохотный мужчина. Уилл с изумлением увидел на его пятке блестящую роговую шпору и понял, почему она вскрикнула секунду назад. Должно быть, он уколол ее в щиколотку.

Но и маленький человек ничего не мог сделать с миссис Колтер, потому что его подруга была у обезьяны в лапах. А обезьяна ничего не могла сделать с ней из страха, что маленький мужчина вонзит ядовитую шпору в сонную артерию миссис Колтер. Все четверо будто окаменели.

Глубоко дыша и ежесекундно сглатывая, чтобы как-то совладать с болью, миссис Колтер обратила к Уиллу налитые слезами глаза и спокойно произнесла:

– Ну, господин Уилл, что теперь прикажете делать?

Глава тринадцатая
Тиалис и Салмакия

Ты не хмурься, мрак ночной!

Полночь, сжалься надо мною;

Подыми свою луну,

Лишь ресницы я сомкну!

Уильям Блейк (Перевод С.Маршака)

Сжав в руке тяжелый пистолет, Уилл наотмашь ударил золотую обезьяну, свалил ее и оглушил, так что миссис Колтер громко застонала, а крохотная женщина вырвалась из обезьяньей лапы.

Миг, и она отбежала к камням, а маленький мужчина отпрыгнул от миссис Колтер – оба двигались быстро, как кузнечики. Троим детям некогда было изумляться. Тиалис нежно ощупал плечо и руку подруги, обнял ее и окликнул Уилла:

– Ты! Мальчик! – Голос его, хотя и тихий, был низким, как у взрослого мужчины. – Нож у тебя?

– Конечно, у меня, – сказал Уилл. Если они не знают, что он сломан, то незачем им это сообщать.

– Ты с девочкой должен следовать за нами. Кто тот другой ребенок?

– Ама, из деревни, – сказал Уилл.

– Скажи ей, чтобы шла домой. Давайте подчиняйтесь, пока швейцарцы не подошли.

Уилл не колебался. Каковы бы ни были намерения этих двоих, он с Лирой может уйти через окно, которое открыл за кустами, ниже по тропинке. Он помог ей подняться и с интересом понаблюдал за тем, как два маленьких человека вскочили на… кого? На птиц? Нет, на стрекоз длиной почти с его предплечье – они, оказывается, ждали всадников в темноте. Уилл и Лира бросились к выходу из пещеры, где лежала миссис Колтер. Сонная, оглушенная болью после укола шпоры, она тем не менее подняла руку, когда они пробегали мимо, и крикнула:

– Лира! Лира, дочь моя, моя дорогая! Лира! Не уходи! Не уходи!

Лира горестно посмотрела на нее сверху, но потом переступила через тело матери и оторвала слабую руку миссис Колтер от своей лодыжки. А женщина плакала; Уилл увидел, что щеки у нее блестят от слез.

Пригнувшись в горловине пещеры, трое детей дождались короткого затишья в перестрелке, а затем бросились вдогонку за стрекозами, устремившимися вниз вдоль тропы. Освещение переменилось: к холодному антарному свету фар дирижаблей добавилось пляшущее оранжевое пламя.

Один раз Уилл оглянулся. Миссис Колтер стояла на коленях, протягивая руки, а деймон жалостливо льнул к ней. Озаренное огнями лицо ее было страшной трагической маской, и она кричала:

– Лира! Лира, любимая моя! Мое сокровище, моя единственная, Лира, Лира, не уходи, не покидай меня! Доченька, ты разрываешь мне сердце…

Яростное горькое рыдание вырвалось из груди Лиры – все-таки миссис Колтер была ей матерью, и другой у неё никогда не будет. Уилл увидел, как слезы ручьем полились по ее щекам.

Но приходилось быть безжалостным. Он схватил Лиру за руку. Всадник на стрекозе летел рядом с его головой, убеждал поспешить, и он, пригибаясь, тащил ее по тропинке, прочь от пещеры. В левой руке у него, снова кровоточившей после того, как он ударил обезьяну, был пистолет миссис Колтер.

– Поднимись на вершину скалы, – сказал всадник, – и сдайся африканцам. Они – твоя единственная надежда.

Помня об острых шпорах, Уилл ничего не ответил, хотя не имел ни малейшего желания подчиниться. Стремился он вовсе не туда, куда было сказано, а к окну за кустами; он пригнул голову, побежал еще быстрее, и Лира с Амой за ним следом.

– Стой!

Человек… нет, трое стояли на тропинке, преградив им путь: в мундирах… белые люди с арбалетами и рычащими волкодавами-деймонами. Швейцарские гвардейцы.

– Йорек! – сразу же крикнул Уилл. – Йорек Бирнисон!

Его рычание и тяжелые удары лап слышались совсем близко – и вопли солдат, которым не посчастливилось встать на его пути.

Но помощь явилась другая, и неожиданная: неясным пятном с неба низвергся в отчаянии Бальтамос и стал между детьми и солдатами. Гвардейцы отпрянули в изумлении перед неведомо откуда взявшимся призраком.

Но это были хорошо обученные солдаты, через мгновение их деймоны бросились к ангелу, оскалив белые зубы, и Бальтамос дрогнул – он закричал от страха и стыда, попятился, а потом взлетел, колотя по воздуху крыльями. Уилл разочарованно проводил глазами призрачную фигуру своего проводника и друга, мгновенно исчезнувшую среди древесных вершин.

Лира наблюдала за происходящим все еще сонными глазами. Длилось это каких-нибудь две-три секунды, но швейцарцы успели перестроиться, и вожак их уже поднимал арбалет. Выбора не было: Уилл вскинул пистолет, обхватил рукоять правой рукой и нажал на спусковой крючок. Выстрел отдался у него в костях, но пуля попала солдату в сердце.

Он повалился, словно его лягнула лошадь. Уилл и моргнуть не успел, как маленькие шпионы спрыгнули со стрекоз на двоих оставшихся. Женщина оказалась рядом с шеей своей жертвы, а мужчины – у своей на запястье. Два удара шпор, мучительный храп, и оба швейцарца умерли, а их деймоны, коротко взвыв, растаяли в воздухе.

Уилл с Лирой перепрыгнули через тела и побежали дальше, Пантелеймон по пятам за ними в виде дикого кота. «Где Ама?» – подумал Уилл и тут же увидел ее: она мчалась вниз по другой тропинке. Теперь она в безопасности, решил он, а через секунду увидел слабо светящееся окно за кустами. Он схватил Лиру за локоть и потащил в ту сторону. Кустарник царапал им лица, цеплял одежду, ноги их то и дело подворачивались на камнях и корнях, но они добрались до окна и выкатились наружу, в другой мир, на голые камни под яркой луной, в бездонную тишину, оглашаемую лишь слабым треском насекомых.

Уилл сразу же схватился за живот, и его вырвало. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме ужаса и смертельного отвращения. Это уже второй человек им убит, не считая парня в Башне ангелов… Он не хотел этого. Тело восстало против того, что заставил его сделать инстинкт, и теперь Уилл стоял на коленях, и мучительные кислые спазмы сотрясали его, пока окончательно не опустошили желудок и сердце.

Лира беспомощно наблюдала за этим, баюкая па груди Пана.

Уилл пришел в себя и огляделся. И сразу увидел, что они не одни в этом мире – маленькие шпионы последовали за ними сюда; их поклажа лежала на земле, а стрекозы носились над камнями, ловили мошек. Мужчина массировал женщине плечо, и оба строго смотрели на детей. Глаза их так блестели, и лица были так выразительны, что сомневаться в их чувствах не приходилось, а Уилл уже понимал, что эта пара, кто бы они ни были, – грозные противники. Он сказал Лире:

– Алетиометр у меня в рюкзаке.

– Ой, Уилл… я так надеялась, что ты его найдешь… Но что произошло? Ты нашел отца? А я во сне… Уилл, то, что мы должны сделать… в это просто не верится, я даже думать об этом боюсь… И он цел! Ты сумел донести его в сохранности…

Слова сыпались из нее с такой быстротой, что она и не ожидала ответов. Она крутила в руках алетиометр, ее пальцы гладили тяжелое золото, гладкий хрусталь и головки с насечкой, так хорошо им знакомые.

Уилл подумал: Он скажет нам, как починить нож! Но промолвил только:

– Как ты себя чувствуешь? Пить, есть хочешь?

– Не знаю… да. Но не очень. В общем…

– Надо уйти от окна, – сказал Уилл. – Они могут найти его и явятся сюда.

– Да, правильно, – сказала она, и они пошли вверх по склону, Уилл с рюкзаком, а счастливая Лира – с сумочкой, в которой лежал алетиометр. Краем глаза Уилл видел, что маленькие шпионы следуют за ними, но они держались на расстоянии и никак не угрожали.

Выше по склону был узкий скальный выступ, под которым можно было укрыться. Они сели под ним, проверив сначала, нет ли змей, поели сушеных фруктов и выпили воды из фляги Уилла. Уилл тихо сказал:

– Нож сломался. Не понимаю, как это произошло. Миссис Колтер что-то сделала или сказала, я подумал о матери, и нож из-за этого то ли застрял, то ли неудачно повернулся, то ли… Не понимаю, что случилось. Но если мы его не починим, дела наши плохи. Я не хотел, чтобы об этом узнали маленькие, – пока они думают, что нож у меня цел, последнее слово за мной. Слушай, может, спросишь у алетиометра, как…

– Да! – живо откликнулась она. – Я спрошу.

Лира не мешкая вынула золотой прибор и вышла на лунный свет, чтобы лучше видеть шкалу. Заправив волосы за уши, таким же жестом, какой видел Уилл у ее матери в пещере, она стала привычно поворачивать головки, а Пантелеймон, принявший вид мыши, сидел у нее на колене. Но видно было не так хорошо, как она рассчитывала, или же лунный свет был обманчив. Ей пришлось несколько раз повернуть прибор, поморгать глазами, и только тогда символы стали видны ясно. Но дальше все пошло как надо.

Едва начав, она издала взволнованное восклицание и, хотя стрелка продолжала качаться, сияющими глазами посмотрела на Уилла. Но окончательного ответа еще не было, она снова опустила глаза, сдвинула брови, дожидаясь, когда остановится стрелка. Потом убрала алетиометр и сказала:

– Йорек? Он где-то недалеко? Ты вроде звал его, а потом я подумала, что мне это почудилось. Он правда здесь?

– Да. Он может починить нож? Так говорит алетиометр?

– О, из металла он может сделать что угодно! Не только броню, он может делать тонкие вещи… – Она рассказала ему, как Йорек сделал жестяную коробочку для жука-шпиона. – Но где он?

– Недалеко. Он пришел бы, когда я звал, но, видно, дрался в это время… А Бальтамос? Как же он, наверное, испугался!

– Кто?

Уилл коротко объяснил, чувствуя, как у него самого краснеют щеки от стыда, который, должно быть, испытывал ангел.

– Про него – отдельная история. Очень странная… Он много чего порассказал мне, и, кажется, я даже понял… – Уилл провел руками по волосам и потер глаза.

– Ты мне все расскажи. Все, что было с тобой с тех пор, как она меня захватила. Ох, Уилл, у тебя все еще кровь идет. Бедная твоя рука…

– Нет. Отец ее вылечил. Раны открылись, когда я ударил золотую обезьяну, но сейчас уже лучше. Он дал мне свою мазь…

– Ты нашел отца?

– Ну да, на горе, в ту ночь…

Он дал ей промыть раны и наложить свежей мази из костяной коробочки, а сам в это время рассказывал о том, что происходило: о схватке с незнакомцем, и как они узнали друг друга за секунду до того, как отца сразила стрела ведьмы, о встрече с ангелами, о своем путешествии к пещере и о знакомстве с Йореком.

– Столько всего случилось, а я спала, – изумлялась Лира. – Знаешь, мне кажется, она заботилась обо мне. Уилл… Я правда думаю… Я не думаю, что она хотела мне навредить… Она сделала столько плохого, но… – Лира потерла глаза. – Но во сне, Уилл… даже не могу передать, до чего странно! Вроде того, как с алетиометром: такая ясность, и все понятно до самой глубины, до дна, как будто все видно насквозь.

А во сне… Помнишь, я рассказывала тебе про моего друга Роджера, как его поймали Жрецы, и я поехала его выручать, но все получилось наоборот, и лорд Азриэл его убил?

Вот, я увидела его. Во сне его увидела, только он был мертвый. И он манил, звал меня, но я его не слышала. Он не хотел, чтобы я была мертвой, нет. Он хотел говорить со мной.

А ведь это я повезла его на Свальбард, где его убили, я в этом виновата. Я вспоминала, как мы играли в Иордан-колледже, Роджер и я, на крыше, в городе, на рынках, на реке и на Глинах… Мы с Роджером и остальные ребята… Я поехала в Больвангар спасать его, а сделала еще хуже, и, если не попрошу прощения, тогда вообще все зря, это только пустая трата времени. Понимаешь, я должна это сделать, Уилл. Я должна пойти в страну мертвых, найти его и… и сказать: прости. Мне все равно, что потом будет. Тогда мы сможем… я смогу… Неважно, что потом.

Уилл сказал:

– А это место, где мертвые… Это – мир, вроде здешнего, или моего, или твоего, или какого-нибудь другого? Туда можно попасть с ножом?

Лиру поразила эта мысль.

– Ты можешь спросить, – продолжал он. – Спроси, где он и как туда попасть.

Она склонилась над алетиометром, потерла глаза и, приблизив лицо к циферблату, быстро заработала пальцами. Ответ появился через минуту.

– Да, – сказала она, – но это странное место, Уилл… Такое странное… Неужели нам удастся? Неужели сможем пройти в страну мертвых? Только… в каком виде? Ведь деймоны исчезают, когда мы умираем… я видела… а наши тела, они лежат в могиле и гниют, так ведь?

– Значит, должна быть какая-то третья часть. Другая.

– Знаешь, – взволнованно сказала она, – наверное, это так! Потому что я могу думать о своем теле и о своем деймоне – значит, должна быть еще какая-то часть, которая думает!

– Да! Это – дух. Глаза у Лиры горели.

– Может, мы вызволим дух Роджера. Может, удастся его спасти.

– Может быть. Надо попробовать.

– Да. Так и сделаем! – подхватила она. – Пойдем вместе!

Но если не удастся починить нож, – подумал Уилл, – мы вообще ничего не сможем сделать».

Когда в голове прояснилось и живот немного успокоился, Уилл сел поудобнее и окликнул маленьких шпионов. Они были неподалеку и возились с каким-то миниатюрным аппаратом.

– Кто вы? – спросил он. – И на чьей вы стороне?

Мужчина закончил свои манипуляции и закрыл деревянную коробочку, похожую на футляр для скрипки, но длиной с грецкий орех. Первой заговорила женщина:

– Мы – галливспайны. Я – дама Салмакия, а мой спутник – кавалер Тиалис. Мы шпионы лорда Азриэла.

Она стояла на камне в трех-четырех шагах от Уилла и Лиры, и луна ярко освещала ее фигуру. Голос ее был тих, но очень внятен, а лицо выражало уверенность. На ней была свободная юбка из какой-то серебристой материи и зеленая блузка без рукавов, а ноги со шпорами – босые, как и у мужчины. Он был в одежде такой же расцветки, но с длинными рукавами и в широких брюках, достававших до середины икры. Оба – сильные с виду, ловкие, безжалостные и гордые.

– Из какого мира вы пришли? – спросила Лира. – Я никогда не видела таких, как вы.

– В нашем мире те же неприятности, что и у вас, – сказал Тиалис. – Мы изгнанники. Наш вождь, лорд Рок, услышал о восстании лорда Азриэла и торжественно пообещал, что мы его поддержим.