Текст книги "Наркотик времени"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– У нас на Земле нет лекарства, – продолжал Хазельтин. – Лилистарцы, безусловно, даже не пытаются его разработать, что бы они не наобещали шей жене. Они просто примериваются, как лучше использовать имеющееся в их распоряжении количество наркотика против нас или наших врагов. Так обстоят дела. Но риги уже могли получить лекарство, было бы несправедливо и аморально утаивать это от вас. Я не предлагаю, чтобы вы вступили в контакт с нашим врагом; я не предлагаю ничего – я просто стараюсь быть с вами честным. За четыре месяца мы можем получить это противоядие, а можем и не получить; у нас нет возможности заглянуть в будущее.

– Наркотик, – произнес Эрик, – может иногда предоставить эту возможность.

– Хазельтин и мисс Бахис обменялись взглядами.

– Верно, – сказал, кивнув Хазельтин. – Это особо секретная информация, о чем вы, конечно, знаете. Я полагаю, вы узнали это от вашей жены. Она двигается под воздействием наркотика именно в этом направлении? Это достаточно редкое исключение; возврат в прошлое, по видимому, является правилом. Эрик настороженно ответил:

– Мы говорили об этом с Кэти.

– Хорошо, – сказал Хазельтин, – это возможность, по крайней мере, теоретическая. Отправитъся в будущее, получить лекарство – возможно даже не само лекарство, а его формулу, запомнить ее и предоставить нашим химикам. И дело в шляпе. Кажется слишком простым, не правда ли? Действие наркотика включает в себя воспроизводство вещества, являющегося источником нового, неизвестного соединения, которое участвует в обмене веществ вместо Джи-Джи 180… Первое возражение, которое приходит голову, заключается в том, что противоядие в принципе невозможно, при этом путешествие в будущее совершенно бесполезно. Ведь до сих пор не найдено надежного средства даже от опиумной наркомании героин все еще остается запрещенным и очень опасным, почти как столетие назад. Но мне приходит s голову и более серьезное возражение. Лично я – а я руководил всеми стадиями испытаний Джи-Джи 180 – не могу избавиться от ощущения, что время в которое попадает человек под воздействием наркотика, просто галлюцинация. Я не верю, что это настоящее прошлое или настоящее будущее.

– Тогда что же это?

– То, к чему мы в “Хазельтин Корпорейшн” стремились с самого начала; мы утверждаем, что Джи-Джи 180 является галлюкогенным наркотиком и ничем больше. Просто то, насколько галлюцинация отчетлива, не может быть критерием; большинство галлюцинаций кажутся реальными вне зависимости и причины, их вызвавшей, будь то наркотик, шизофрения, травма головы или стимуляция определенны областей мозга. Вы, доктор, должны это знать; галлюцинирующий человек никогда не думает, что он видит, скажем, лимонное дерево – он его действительно видит. Для него это реальное ощущение, такое же реальное, как для нас присутствие в этой комнате, Ни один из тех, кто отправлялся в прошлое под воздействием Джи-Джи 180, не принес оттуда никакого вещественного свидетельства; никто из них не пропал или… Мисс Бахис прервала его:

– Я с вами не согласна, мистер Хазельтин, Я беседовала со многими из тех, кто находился под воздействием Джи-Джи 180, и они рассказывали такие детали, которые, я совершенно убеждена, они не могли узнать иначе, как побывав в прошлом. Я не могу лето доказать, но я в этом уверена. Извините за то, что я вас перебила.

– Дремлющие воспоминания, – раздраженно сказал Хазельтин, – или, Господи помилуй, прошлые жизни; возможно, существует переселение душ.

– Если Джи-Джи 180 действительно дает реальную возможность путешествовать во времени, – сказал Эрик, – он не может быть хорошим оружием против ригов. Это может дать им больше, чем они потеряют. Поэтому вам просто необходимо верить, что это просто галлюцинации, мистер Хазельтин. Пока вы не расстались с планами продать свое оружие правительству.

– Типичный пример аргумента “ad hominem”, – сказал Хазельтин – Нападай не на доводы, а на мотивы, вы меня удивили, доктор, – Он выглядел расстроенным. – Но, возможно, вы и правы. Как я могу знать? Я никогда не пробовал его, и мы перестали испытывать его сразу же, как только обнаружили его опасные свойства; нам разрешено экспериментировать только на животных. У нас есть еще те, кто первый испытывал наркотик да такие, как ваша жена, И… – он заколебался, затем пожал плечам и продолжил: – И конечно, мы давали его ригам в наших лагерях для военнопленный, иначе невозможно устатановить, какое действие он оказывает на них.

– Как они реагировали на это? -

– Примерно, как и наши люди. Наркомания, неврологические расстройства, галлюцинации – настолько сильные, что делают их безразличными к их реальному положехию. – Он добавил, обращаясь наполовину к сашому себе – Такие вещи проходится делать в военное время. А они говорят о нацистах.

– Мы должны победить, мистер Хазелтин, – добавила мисс Бахис.

– Конечно, – устало ответил Хазелтин, – вы совершенно правы, мисс Бахис, как бесконечно вы правы! – Он уставился в пол ничего не видящим взглядом.

– Дайте мистеру Свитсенту запас наркотика – сказала мисс Бахис.

Кивнув, Хазельтин залез в карман пиджака.

– Вот он, – Он извлек плоскую металлическую коробочку. – Джи Джи 180. Официально мы не можем дать его вашей жене, мы не имеем права снабжать наркоманов. Так что берите, а что вы с ним будете делать – это ваше дело. В любом случае этого ей хватит на всю оставшуюся жизнь. – Он не смотрел Эрику в глаза, он не отводил взгляда от пола.

Принимая коробочку, Эрик сказал:

– Похоже, вы не очень рады изобретению своей компании.

– Рад? – откликнулся Хазельтин. – Да, конечно, разве вы не видите? Вы знаете, как это ни странно, самое худшее было наблюдать за военнопленными порции наркотика. Они просто складывались, обмякали; для них не наступало облегчения. Они жили этим наркотиком, лишь только попробовав егo. Они радовались ему; галлюцинации были для них, как бы это выразиться? – развлечением… нет, не развлечением. Это захватывало их целиком. Я не дою, что это было, но они выглядели так, как будто заглядывали в бесконечность. Но это как раз то, что на медицинском языке называется…

– Жизнь коротка, – сказал Эрик.

– И подла, – добавил Хазельтин, как бы машинально, – Я не могу быть фаталистом, доктор. Может быть, вы удачливы или хитры, что-нибудь в этом роде.

– Нет, – ответил Эрик. – Едва ли. Быть все время подавленным нежелательно; фатализм – это не талант, а затяжная болезнь. Как скоро после приема Джи-Джи 180 начинается ломка? Другими словами, необходимо…

– Вы можете делать перерыв между приемом от двенадцати до двадцати четырех часов, – сказала мисс Бахис. Затем наступает коллапс механизма обмена веществ. Это – неприятно. Мягко говоря.

Хазельтин хрипло произнес:

– Неприятно – Боже милостивый, будьте реалистом, это невыносимо. Это смертельная агония, в буквальном смысле, И человек знает об этом. Чувствует, не будучи способным определить, что это такое. Немногие из нас переживали смертельную агонию.

– Джино Молинари, – сказал Эрик. – Он переживал. Но он уникален. – Пряча металлическую коробку в карман, он думал: “Итак, у меня есть не более двадцати четырех часов до того момента, когда я буду вынужден принять вторую порцию наркотика. Но это может произойти и сегодня вечером.

– Значит у ригов может быть противоядие. Не следует ли мне обратиться к ним для спасения своей жизни? Жизни Кэти? – Он не мог решить, “Возможно, – думал он, – я пойму это после первого знакомства с явлением ломки. А если не тоща то когда обнаружу первые признаки распада нервной системы”.

Он до сих пор не переставал изумляться, как его жена, вот так просто, взяла и отравила его. Какую же ненависть она должна к нему испытывать! Какое презрение к жизни. Но разве он не чувствует то самое? Он вспомнил свою первую беседу с Джино Молинари; его чувства тогда проявились предельно ясно. Они не отличались от чувств Кэти. В этом было одно из последствий войны – жизнь отдельное человека потеряла ценность. Так что он может видеть во всем войну. Это было бы для него легче. Но он знал, что война здесь не причем.

Глава 11

По пути в изолятор, где Эрик собирался передать Кэти ее ампулы, он, как ни невероятно это было, заметил мешковатую фигуру больного Джино Молинари. Он сидел в своем кресле на колесиках, с ногами, укрытыми пледом; его зловещий взгляд пригвоздил Эрика к полу.

– Ваша квартира прослушивается, – сказал Молинари. – Ваша беседа с Хазельтином и Бахис была зафиксирована, записана на пленку и передана мне в письменном виде.

– Так быстро? – только и смог сказать Эрик, Слава Богу, он не упомянул о своей собственной наркомании.

– Уберите ее отсюда, – простонал Молинари, – Она работает на Лилистар, она способна на все – я знаю. Такое уже случалось. – Он весь дрожал. – На самом деле ее здесь уже нет; моя Секретная служба уже выпроводила ее на вертолете. Так что я не понимаю, почему меня так это беспокоит… умом я понимаю, что полностью контролирую ситуацию.

– Если у вас есть запись нашего разговора, вы должны знать, что мисс Бахис уже распорядилась, яобы Кэти„.

– Я это знаю. – Молинари тяжело дышал, его вид был нездоровым и бледным; кожа висела тяжелыми складками на его морщинистом лице. – Видите, как работают эти лилистарцы? Используют наше оружие против нас же. Настоящие ублюдки, Я помог вам пробраться сюда, а вы притащили свою жену; чтобы получить эго дерьмо, этот проклятый наркотик, она способна на все – организовать на меня покушение, если они этого потребуют. Я знаю все об этом фродадрине; это я придумал для него название. От немецкого Froh, что значит радость, и латинского heda – корня слова, обозначающего удовольствие. Drine, конечно… – он замолк, его распухшие губы перекосились. – Я слишком болен, чтобы испытывать подобные встряски. И это когда все думают, что я восстанавливаю силы после операции, Вы пытаетесь вылечить меня или убить, доктор? Или вы и сами не знаете?

– Я не знаю. – Он чувствовал себя совершенно растерянным и выведенным из равновесия; слишком многое свалилось на него.

– Вы плохо выглядите. Вы переживаете, хотя, судя по вашему досье и по вашим собственным утверждениям, вы плохо относитесь к вашей жене, а она к вам. Я полагаю, вы думаете, что останься вы с ней, она не стала бы наркоманкой. Запомните, каждый должен жить своей собственной жизнью – она должна сама отвечать за свои поступки. Вы не заставляли ее сделать то, что она сделала. Она решила это сделать. Чувствуете вы себя после этого лучше? – Он наблюдал за выражением лица Эрика.

– Со мной… вес будет в порядке, – ответил Эрик.

– Как у свиньи в заднице. Вы выглядите не лучше ее; я спускался на нее взглянуть, не смог удержаться. Бедная женщина, уже сейчас можно заметить следы ущерба, причиненного этим наркотиком. И сколько не пересаживай ей новую печень или к переливай свежую кровь, ничего не поможет; все уже пробовали до нее, как вы знаете.

– Вы с ней говорили?

– Я? Разговаривать со шпионом Лилистар? – Молинари уставился на него. – Да, я поговорил с ней Пока они вывозили ее. Мне было любопытно взглянуть, что из себя представляет женщина, с которой вы связались; у вас есть жилка мазохизма в восемь ярдов ширины, и она это полностью подтверждает Она гарпия, Свитсент, монстр. Как вы мне и говорили. Знаете, что она мне сказала? – он усмехнулся. – Она сказала, что вы тоже наркоман. Прост чтобы причинить неприятности, верно?

– Верно, – натянуто ответил Эрик.

– Почему вы так смотрите на меня? – спросил Молинари, в его темных заплывших глазах пробудился интерес, – Вам было неприятно об этом услышать? Узнать, что она сделает все возможное, чтобы испортить вашу карьеру здесь? Эрик, если бы я заподозрил, что вы связались с этим наркотиком, я не стал бы вышвыривать вас отсюда: я бы вас убил. В военное время я убиваю – это моя работа! Так же – мы с вами знаем об этом, если вы помните наш разговор, – как может наступить момент, возможно, очень скоро, когда вам придется… – он помедлил. – Как мы договорились. Убить меня. Правильно, доктор?

– Мне необходимо дать ей запас наркотика. Могу я идти. Секретарь? Пока они не улетели.

– Нет, – ответил Молинари, – потому что осталось еще кое-что, о чем я хочу вас спросить. Министр Френекси еще здесь, вы об этом знаете. Со своими людьми, в восточном крыле, в уединении, – Он протянул руку. – Мне нужна одна капсула Джи-Джи 18О, доктор. Дайте ее мне и забудьте об этом разговоре.

Эрик подумал про себя: “Я знаю, что ты собираешься делать. Или, скорее, попытаешься, сделать. Но у тебя нет ни единого шанса; это не средние века”.

– Я собираюсь вручить ему эту капсулу лично, – сказал Молинари, – чтобы убедиться, что она попала по назначению, а не выпита непрошеным посредником по дороге.

– Нет, – сказал Эрик, – я решительно отказываюсь, – Почему? – Молинари склонил голову набок.

– Это самоубийство. Для всех на Земле.

– Вы знаете, как русские избавились от Берии? Берия носил с собой в Кремль револьвер, что было нарушением закона; он носил его в дипломате, и они выкрали у него дипломат и застрелили его из его же собственного револьвера. Вы думаете, что наверху все должно быть сложным? Существуют простые решения, которые всегда просматривают посредственности; это основной дефект человека из толпы… – Молинари запнулся и внезапно прижал руку к груди. – Сердце. Кажется, оно остановилось. Теперь оно начало стучать снова, но секунду назад оно стояло, – Он побелел как полотно, и его голос понизился до шепота.

– Я отвезу вас в вашу комнату, – Эрик зашел за спинку кресла и покатил его; Мол не протестовал, но сидел, бессильно склонившись вперед, массируя грудную клетку, изучая и ощупывая себя, поглощенный чувством накатившего на него страха. Все было забыто; для него не существовало сейчас ничего, кроме его больного, страдающего тела. Оно стало его вселенной.

С помощью двух сиделок Эрику удалось уложить Молинари в постель.

– Послушайте, Свитсент, – прошептал Молинари, лежа на подушках. – У меня нет необходимости доставать эту штуку через вас; я могу надавить на Хазельтина, и он доставит ее мне. Вирджил Акерман мой друг, Вирджил позаботится об этом. И не пытайтесь учить меня, делайте свое дело, а я буду заниматься своим. – Он закрыл глаза и застонал, – Боже, я знаю, только что лопнула артерия где-то рядом с сердцем, я чувствую, как из нее льется кровь. Вызовите Тигардена. – Он снова застонал и повернулся лицом к стене. – Ну и день! Но я еще покажу этому Френекси. – Неожиданно он открыл глаза и сказал; – Я знаю, что это была неудачная идея. Но это одна из тех идей, которые приходят мне в голову последнее время, тупые идеи, наподобие этой. Что мне еще остается? Можете вы придумать что-нибудь получше? – Он подождал. – Нет. Потому что другого выхода просто не существует – вот почему, – Молинари снова закрыл глаза, – Я чувствую себя ужасно; думаю, я действительно умираю, и на этот раз вам не удастся меня спасти.

– Я позову доктора Тигардена, – сказал Эрик и направился к выходу.

– Я знаю, что вы наркоман доктор, – произнес Молинари. Он слегка приподнялся. – Я могу почти наверняка сказать, когда кто-нибудь лжет, и ваша жена говорила правду. Как только я вас увидел, я убедился в этом окончательно, вы не представляете себе, как вы изменились. После паузы Эрик спросил:

– Что вы собираетесь делать?

– Мы посмотрим, доктор, – ответил Молинари и снова повернулся к стене.

Как только Эрик покончил с передачей Кэти запаса наркотика, он сел на экспресс до Детройта.

Сорок пять минут спустя он уже был в аэропорту Детройта в такси, направлявшемся в “Хазельтин Корпорейшн”: Джино Молинари, а совсем не наркотик, вынудил его так спешить, он не мог ждать даже до вечера.

– Приехали, – вежливо произнесла автономная схема такси. Дверь открылась, выпуская его.

Перед ним было серое одноэтажное здание за изгородью из розоватых соцветий с зелеными венчиками… это и есть “Хазельтин Корпорейшн”. Место совсем не имело того вида, какой имеют большие промышленные объекты. Отсюда вышел Джи-Джи 180.

– Подожди, – скомандовал он такси. – У тебя есть стакан воды?

– Конечно. – Из прорези перед Эриком выскользнул бумажный стакан с водой, качнулся, выходя из отверстия, и остановился.

Сидя в такси, Эрик проглотил капсулу Джи-Джи 180, которую захватил с собой. Похищенную из запасов Кэти.

Прошло несколько минут.

– Почему вы не выходите, сэр, – спросило такси, – что-нибудь не так?

Эрик ждал. Почувствовав, что наркотик начал действовать, он заплатил, вышел и медленно пошел к офису “Хазельтин Корпорейшн”, вида, и одновременно до него донеслись приглушенные звуки деятельности персонала.

Эрик уже собирался присесть, когда в комнату вошел риг. Его голубое хитиновое лицо не выражало никаких эмоций, рудиментарные крылышки рига были плотно прижаты к покатой блестящей спине. Он высвистал какое-то приветствие – Эрик никогда не слышал ничего подобного – и прошел в помещение Показался еще один, отчаянно манипулируя сетью всех своих рук, приблизился к Эрику, остановился и достал маленький квадратный ящик.

По одной из поверхностей ящика побежали буквы, они оформлялись в английские слова и исчезали – он отрешенно наблюдал за их движением и только потом, опомнившись, начал улавливать их смысл. Риг с ним разговаривал!

– ДОбРО ПОЖАЛОВАТЬ В “ХАЗЕЛЬТИН КОРПОРЕЙШН”!

Он прочитал написанное, но не мог понять, что делать дальше. Очевидно этот риг занимался приемом посетителей; Эрик заметил, что он был женского пола. “Как ответить?”

Риг ждал, слегка жужжа, его корпус казался собранным в спираль, настолько он был неспособным оставаться неподвижным; его ячеистые глаза то прятались в углубления черепа, то, как пробка, вылетали обратно. Если бы он не видел их раньше то подумал бы, что риг ничего не видит. На самом деле это не были настоящие глаза – настоящие располагались на локтях верхней пары рук. Эрик спросил:

– Могу я видеть кого-нибудь из ваших химиков? – И подумал: “Значит, мы все-таки проиграли войну этим существам, И теперь Земля оккупирована а ее промышленностью управляют эти, Но…, люди еще существуют, поскольку риг не удивился моему появлению; он посчитал мое появление вполне естественным. Значит, мы все же не просто рабы.

– ПО КАКОМУ ВОПРОСУ? Поколебавшись, Эрик сказал:

– Наркотик, который производили здесь раньше, Фродадрин, или Джи-Джи 180 – оба названия относятся к одному и тому же веществу.

– ПОДОЖДИТЕ МИНУТУ.

Женщина-риг торопливо засеменила к двери в деловую часть офиса и скрылась за ней. Он ждал ее стоя и думал, что если происходящее с ним и галлюцинация, то уж конечно не умышленная.

Появился риг большего размера, мужчина; ста суставы казались непослушными, и Эрик понял, что он старше. У них была совсем небольшая продолжительность жизни, измеряемая месяцами, даже не годами. Этот почти достиг конца.

Используя стоящий перед ним ящик, пожилой риг сказал:

– ЧТО КОНКРЕТНО ВАС ИНТЕРЕСУЕТ О ДЖИ-ДЖИ 180? ПОЖАЛУЙСТА, БУДЬТЕ ПОКОРОЧЕ.

Эрик наклонился и взял один из лежащих на столе журналов. Он был не на английском; на обложке были изображены два рига, а надпись была сделана неровными иероглифами риговской системы письменности. Это был “Лайф”. Почему-то это потрясло его больше, чем сама встреча с врагами.

– ПРОШУ ВАС.

Пожилой риг нетерпеливо затрещал.

– Я хочу купить противоядие от наркомании, вызванной употреблением Джи-Джи 180, – сказал Эрик, – Чтобы избавиться от нее.

– ДЛЯ ЭТОГО ВАМ НЕ НУЖНО БЫЛО ВЫЗЫВАТЬ МЕ-НЯ – НАША СОТРУДНИЦА МОГЛА ПОМОЧЬ ВАМ САМА.

Повернувшись, пожилой риг торопливо заковылял прочь, стараясь побыстрее вернуться к прерванной работе.

Служащая вернулась с маленьким бумажным пакетом коричневого цвета; она протянула его Эрику, но сделала это не своей членистой рукой, а нижней челюстью. Эрик взял пакет и заглянул внутрь. Пу-зырек с таблетками. “Вот и все: больше ему не о чем беспокоиться”.

– ЭТО БУДЕТ СТОИТЬ ЧЕТЫРЕ ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ, СЭР-

Служащая наблюдала, как он доставал свой бумажник и передал ей пятидолларовую бумажку.

– ИЗВИНИТЕ. СЭР – ЭТО ДЕНЬГИ ВОЕННОГО ВРЕМЕНИ. ОНИ ДАВНО ВЫШЛИ ИЗ УПОТРЕБЛЕНИЯ.

– Вы не можете их взять? – спросил он.

– НАМ ЭТО ЗАПРЕЩЕНО.

– Понимаю, – тупо сказал Эрик, не зная, что предпринять. Он мог бы одним глотком проглотить содержимое пузырька, пока она не опомнится. Но тогда его, скорее всего, арестуют, и последствия легко можно было предугадать; как только полиция проверит его документы, они будут знать, что он прибыл из прошлого. И они будут знать, что он мог получить здесь информацию, которая может повлиять на естественный ход событий, – а он, очевидно, был для них благоприятен. Они не могут этого допустить. Им придется его убить, даже если теперь обе расы живут в согласии.

– Мои часы, – произнес он. Эрик расстегнул ремешок и передал их женщине-ригу, – Семнадцать камней, батарейка на семьдесят лет. – Он добавил: – Старинная вещь и прекрасно сохранилась. Из предвоенного периода.

– ОДНУ МИНУТУ, СЭР.

Взяв часы, служащая направилась на своих длинных пружинистых ногах проконсультироваться у кого-то, невидимого Эрику; он ждал, не делая никаких попыток воспользоваться таблетками, он застрял в мертвой зоне между толчком к действию и отказом от него, не способный ни на что.

Кто– то вошел в комнату. Эрик поднял голову.

Человек. Мужчина. Молодой, с коротко подстриженными волосами и в грязном измятом халате.

– В чем дело, приятель? – спросил он. За ним показалась, потрескивая суставами, служащая. Эрик сказал:

– Извините за беспокойство, но не могли бы мы поговорить наедине?

Мужчина пожал плечами.

– Конечно. – Он вывел Эрика из комнаты и проводил его в помещение, которое, по-видимому, служило складом; прикрыв за собой дверь, мужчина безмятежно повернулся к Эрику и сказал: – Эти часы стоят триста долларов; она не знает, как поступить, у нее мозг типа 600, сам понимаешь, Д-класс. – Он закурил сигарету и протянул пачку – это был “Кэмел” – Эрику.

– Я из другого времени, – сказал, беря сигарету, Эрик.

– Конечно. – Мужчина засмеялся, протягивал Эрику спички.

– Вы не знаете, как действует Джи-Джи 180? Он производился в этом самом месте.

После минутного раздумья мужчина произнес:

– Но не слишком долго. Из-за его опасности для здоровья. Его перестали производить сразу после войны.

– Они выиграли войну?

– Они? Это кто?

– Риги.

– Риги, – сказал мужчина, – это мы. Не они. Они – это Лилистар, Если вы путешествуете во времени, вы должны это знать лучше меня.

– Договор о Мире…

– Не было никакого Договора о Мире. Послушай, приятель, я специализировался на мировой истории, когда я учился в колледже, я собирался преподавать. Я знаю о последней войне все. Джино Молинари – он был Секретарем ООН непосредственно перед тем, как начались военные действия, – подписал Протокол о Дружбе и Взаимопомощи с ригами, и риги начали войну с Лилистар, и нам пришлось воевать на стороне ригов из-за этого Протокола, и мы победили. – Он улыбнулся. – А эта штука, которая тебя зацепила, это было оружие, которое “Хазельтин Корпорейшн” разработала в 2055, во время войны для применения против Лилистар, Но оно не сработало, потому что френекситы обогнали нас в фармакологии и быстро разработали противоядие – которое ты и пытаешься купить. Да, им пришлось поторопиться с разработкой, мы подбросили его в питьевую воду – это была идея самого Мола. – Он пояснил: – Это кличка Молинари.

– Хорошо, – согласился Эрик, – оставим это, Я хочу купить антидот, обменяв его на свои часы. Вас это устраивает? – Он все еще держал в руках бумажный пакет, пытаясь достать из него пузырек. – Дайте мне воды и позвольте выпить таблетки, а затем выпустите меня отсюда; я не знаю, сколько я еще смогу оставаться в вашем времени. Есть у вас какие-нибудь возражения? – Он с трудом справлялся со своим голосом, который норовил сорваться, и весь дрожал, сам не понимая от чего. Гнев, возможно, страх – а скорее всего ошеломление. До этого момента он даже не удивлялся.

– Успокойтесь. – Мужчина с повисшей на губе сигаретой куда-то отправился, очевидно, за водой. – Вы можете запить их кокой?

– Да.

Мужчина вернулся с полупустой бутылкой кока-колы и принялся наблюдать как Эрик одну за другой пропихивает внутрь таблетки.

В дверях появилась женщина – рнт.

– С ним все в порядке?

– Да, сказал мужчина, в то время, когда Эрик ухитрился проглотить последнюю таблетку.

– ВЫ ВОЗЬМЕТЕ НА СЕБЯ Хранение часов?

Принимая от нее часы, мужчина сказал:

Безусловно, это собственность компании. – Он направился к выходу.

Был в конце войны Секретарь ООН по имни Дональд Фестенбург? – спросил Эрик.

Нет, – ответил мужчина.

– Ему следует получить денежную компенсацию за часы, вдобавок к полученному лекарству.

Переводящий ящик с этим сообщением служащая развернула к мужчине, он остановился, нахмурившись, затем пожал плечами.

– Сто долларов наличными, сказал он Эрику, Хотите берите, хотите – нет, мне все равно.

– Я возьму, – сказал Эрик и последовал за ним в офис. Пока мужчина отсчитывал деньги – странные, незнакомые Эрику банкноты, не похлжие ни на что, что приходилось ему видеть раньше, – ему пришел в голову другой вопрос. – Как окончилось правление Джино Молинари?

Человек вскинул на него взгляд.

– Покушение.

– Застрелен?

– Да, старомодными свинцовыми пулями. Это был фанатик. Из-за его мягкой иммиграционной политики, из-за того, что он разрешил ригам поселяться здесь, на Земле. Тогда существовала расистская группировка, напуганная угрозой чистоте расы… как будто риги и люди способны скрещиваться. – Он засмеялся.

“Так вот из какого мира извлек Молинари этот изрешеченный пулями труп, который мне показывал Фестенбург, – подумал Эрик, – Мертвый Джино Молинари, распростертый в своем наполненном гелием гробу”.

Позади него сухой, уверенный в себе голос произнес:

– Вы не хотите, доктор Свитсент, захватить антидот против Джи-Джи 180 для вашей жены.

Это был организм, лишенный всяких признаков глаз. Он напомнил Эрику фрукт, который тот видел в детстве, переспелый персик, лежащий на заросшей сорняками земле, покрытый шевелящейся пленкой желтых муравьев, привлеченных сладким запахом гнили. Существо по форме походило на шар. Оно было опутано чем-то, напоминающим упряжь и глубоко вдавившемся в его мягкое тело; это приспособление, очевидно, имело целью помочь приспособиться к земным условиям. Было непонятно, стоило ли это таких усилий?

– Он на самом деле путешествует во времени? – спросил из-за кассы мужчина, кивнув головой в сторону Эрика.

Шарообразное существо, расплывшееся в своей пластиковой упряжи, произнесло с помощью механического звукового устройства:

– Да, мистер Таубман, это правда.” Оно подплыло к Эрику и остановилось рядом с ним, в футе от земли. При этом оно издавало слабые сосущие звуки, как будто засасывало в себя через трубочку жидкость.

– Этот парень, – обратился Таубман к Эрику, – прилетел с Бетельгейзе. Его зовут Вилли К. Он один из наших лучших химиков. Он телепат, как и все там; очень забавляется, шаря по нашим мозгам, нашим и ригов, но он безобиден. Мы все его любим. – Он подошел к Вилли К, наклонился к нему и сказал: – Послушай, если он не из нашего времени, мы же не можем просто так взять и отпустить его; может быть, он представляет для нас опасность? Может, по крайней мере, вызвать полицию? Я думал, что он или не в себе, или разыгрывает меня.

Вилли К подплыл поближе к Эрику и вернулся на свое место.

– Мы не можем задержать его здесь, мистер Таубман. Когда действие наркотика прекратится, он вернется в свое время. Однако я хочу его немного порасспрашивать, пока он здесь, – Эрику он сказал; – Если вы конечно не против, сэр.

– Я не знаю, – ответил Эрик, потирая лоб. Для него было слишком неожиданно услышать, как Вилли К спрашивает его о Кэти; это его совершенно дезориентировало, и единственное, чего ему сейчас хотелось, ото немедленно оказаться дома – у него не осталось ни любопытства, ни заинтересованности, – Я сочувствую вашему положению, – сказал Вилли К. В любом случае, задавать вам вопросы – это притворство; я уже узнал все, что меня интересовало. Что мне хотелось, это ответить, насколько мне удастся, на ваши вопросы. Например, ваша жена. В вас уживаются очень противоречивые чувства к ней, большей частью страх, затем ненависть, и, наконец, любовь.

– Господи, как этим бетелям нравится быть психологами, – проговорил Таубман, – Это наверное, естественно, для телепатов; они, похоже, сами ничего не могут с этим поделать. – Он не отходил, явно заинтересовавшись рассуждениями Вилли К.

– Могу я захватить с собой антидот для Кэти?

– Нет, но вы можете запомнить формулу, – сказал Вшыи К. – Так что “Хазельтин Корпорейшн” сможет воспроизвести его в ваше время. Но я не думаю, что вам этого хочется. Я не собираюсь вас убеждать… и не могу заставить.

– Ты имеешь в виду, что его жена тоже на крючке у этого Джи-Джи 180, – спросил Таубман, – и он не собирается даже попытаться ей помочь?

– Вы не женаты, – сказал Вилли К. – В супружестве может возникнуть самая сильная ненависть, которая только может существовать между человеческими существами, возможно, из-за постоянной близости или из-за того, что когда-то была любовь. Близость еще присутствует, хоти элемент любви уже пропал. Стремление подавлять, борьба за превосходство выходят на поверхность. – Таубману он пояснил: – Именно его жена, Кэти, подсунула ему этот наркотик, из-за которого он стал наркоманом, так что его чувства вполне можно понять.

– Надеюсь, я никогда не окажусь в таком переплете, – сказал Таубман. – Ненавидеть того, кого ты когда-то любил.

– Женщина-риг, потрескивая, прислушивалась к беседе, наблюдая, как она воспроизводится на поверхности ее переговорного устройства. Теперь она решила вставить свое замечание.

– ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ ТЕСНО СВЯЗАНЫ МЕЖ-ДУ СОБОЙ. ГОРАЗДО СИЛЬНЕЕ, ЧЕМ ЭТО ОСОЗНАЮТ БОЛЬШИНСТВО ЗЕМЛЯН.

– У вас есть еще сигарета? – спросил Эрик Тау6мана.

– Конечно, – Таубман передал ему пачку.

– Что мне кажется наиболее интересным, – произнес Вилли К, – так это то, что мистер Свитсент прибыл из мира, в котором существует союз между Землей и Лилистар, и то, что в его времени, в 2055, идет война, которую они неуклонно проигрывают. Очевидно, что это не наше, а совершенно другое прошлое. И в его сознании я прочитал чрезвычайно интересную мысль, что бывший верховный главнокомандующий Земли, Джино Молинари, уже обнаружил такое существование параллельных миров и использует это для осуществления своих политических целей. – Вилли К немного помолчал и объявил: – Нет, доктор Свитсент, ознакомившись в вашей памяти с видом трупа Молинари, я могу совершенно определенно сказать, что он не принадлежит нашему миру; Молинари действительно погиб во время покушения, но я вспоминаю изображения трупа, и здесь есть мелкие, но существенные отличия. В нашем мире Секретарь был убит выстрелами в область лица; его черты были обезображены. У трупа, который вы видели, таких повреждений не было: отсюда я заключаю, что он происходит из другого мира, в котором на него было покушение, похожего на наше, но из другого.