Текст книги "Дублер президента"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Он поднял трубку.

– Прикажу, чтобы Брискина стерли в порошок, а потом пусть кто угодно становится президентом. Любой, кого захочет народ, – даже Пэт Ноубли или ты.

Он встряхнул телефон.

– Эй, на проводе, – сказал он громко, – заснул, что ли? – и, закрыв ладонью микрофон, бросил кузену: – Леон, оставь-ка мне коктейля – по справедливости, там половина моя.

– О чем речь, Макс, – заверил министр юстиции.

– Нет там никого, что ли? – Макс встряхнул трубку, подождал. Телефон молчал.

– Что-то испортилось, – сообщил он Леону. – Нарушена связь. Опять, наверно, эти пришельцы.

И тут он увидел, что экран пуст.

– Что происходит?! – закричал Макс. – Что они собираются сделать со мной? Кто здесь?

Он испуганно огляделся.

– Ничего не понимаю.

Леон стоически пил коктейль, пожимая плечами, чтобы показать – у него нет ответа. Но и его мясистое лицо побледнело.

– Слишком поздно, – прошептал Макс. – Слишком поздно. – Он медленно повесил трубку. – Я нажил себе врагов, Леон, могущественнее, чем мы с тобой. И я даже незнаю, кто они.

Он сидел в молчании перед темным беззвучным экраном. Ожидая.

Тишину нарушил голос диктора:

– Внимание, внимание, передаем выпуск новостей. – Вновь наступило молчание.

Джим Брискин и его друзья ждали.

– Сограждане, – раздался ровный без модуляций голос Юнисефалона 40-Д. – Междуцарствие окончено, ситуация нормализовалась. Избирательная кампания отменяется. Это во-первых. Во-вторых, Максимилиан Фишер смещен с поста президента США. В-третьих, мы находимся в состоянии войны с пришельцами, которые вторглись в Солнечную систему. В-четвертых, Джим Брискин, который только что выступал…

Вот оно, понял Брискин.

– … отстраняется от дальнейших передач; ему надлежит предъявить основание, согласно которому он мог бы заниматься политической деятельностью. В интересах нации советуем ему пока воздержаться от любых политических заявлений.

С застывшей на лице гримасой Брискин повернулся к Пегги и Эду:

– Кончено. Мне заткнули рот.

– Ты можешь опротестовать это решение в суде, – возмутилась Пегги. – Ты можешьобращаться в любые инстанции, вплоть до Верховного суда; решения Юнисефалонараньше меняли, естьпрецеденты. – Она положила руки ему на плечи, но он отодвинулся. – Или ты считаешь, что Юнисефалон прав?

– Ладно, по крайней мере хоть не смещен, – криво улыбнулся Брискин. – Он почувствовал, как наваливается усталость. – Я рад, что эта машина опять работает. Значит, мы возвращаемся к прежней стабильности. Такую ситуацию мы можем использовать.

– Что же ты будешь делать, Джим-Джем? – спросил Эд. Вернешься к «Рейнлэндер биэр» и «Калбест электроникс» на прежнюю работу?

– Ну уж нет, – прошептал Брискин. – Только не это. Они не в состоянии убрать меня из политической жизни, а я не смогу выполнить приказ Юнисефалона – рано или поздно я заговорю опять, чем бы это мне ни грозило. И, держу пари, Макс также не подчинился бы – человек не в силах терпеть такое от машины.

«Возможно, – подумал Брискин, – я не просто подчиняюсь приказу, но и оспорю его в суде. Ведь я могу действительно возбудить встречный иск: истец – Джим Брискин, ответчик – Юнисефалон 40-Д. – Он улыбнулся. – А раз так, мне понадобится хороший адвокат. На порядок выше, чем Леон Лэт, главный юридический советник Максимилиана Фишера».

Он подошел к стенному шкафу, взял пальто и оделся. Предстоял долгий путь на Землю из этого богом забытого места, и он хотел отправиться поскорей.

– Ты окончательно решил не возвращаться на радио? – спросила Пегги. – И даже не закончишь передачу?

– Нет, – ответил он.

– Но если Юнисефалон снова испортится, что тогда? Кто выйдет в эфир? Разве можно, Джим, сдаваться без боя? Не могу поверить, что ты оставишь нас.

Он придержал дверь студии:

– Ты же слышала – мне было велено заткнуться.

– Нельзя прекратить передачу, – настаивала Пегги. – Неужели ты забыл, что наши слушатели ждут? К тому же, если ты не выступишь, твое место займет кто-то другой…Смотри, смотри, Юнисефалон опять отключился. – Действительно, экран снова стал темным, лишеннымдвижения и света.

– Ты знаешь не хуже меня, – добавила Пегги, – что этотвой долг.

Брискин взглянул на Эда:

– Мы опять в эфире?

– Да. Пока Юнисефалон не включится, – Эд указал на студию, где были установлены телевизионные камеры и осветительная аппаратура. Больше он ничего не сказал – они понимали друг друга с полуслова.

Не снимая пальто, руки в карманах, Джим Брискин вошел в поле зрения камер, улыбнулся своей неотразимой улыбкой:

– Полагаю, друзья, вынужденный перерыв окончен. Итак, продолжим.

Шум записанных на пленку голосов – этим занимался Эд – нарастал, и Джим Брискин поднял руки, призывая несуществующую аудиторию к молчанию.

– Кто знает хорошего адвоката? – неожиданно спросил он. – Если да, то пусть сообщит нам как можно скорее – пока ФБР не добралось до нас.

Выслушав сообщение Юнисефалона, Максимилиан Фишерошеломленно взглянул на кузена:

– Поперли меня.

– Точно, Макс, – сочувственно вздохнул Леон. – Похоже, что так.

– Да и тебя заодно, – рявкнул Макс. – Взашей продли. Раз – готово. – Он скрипнул зубами. – Смещен. До чегообидно звучит. Разве нельзя было сказать – шел в отставку?

– По-моему, у него просто такая манера выражаться утешил Леон. – Да брось, Макс, не огорчайся, помни о своем сердце. К тому же дублером-то ты остался, а по здешним меркам это первоклассная работа. Выкинь неприятности из головы – тебе еще повезло.

– Пожрать-то мне хоть дадут спокойно? – спросил Макс, устанавливая перед собой поднос с едой.

Аппетит его начал улучшаться, как только все кончилось; он выбрал сандвич с салатом из цыпленка и откусил большой кусок.

– Еда пока еще моя, – заявил он с набитым ртом. – Раз мне здесь жить, то питаться-то надо, правда?

– Конечно, – подтвердил Леон, вспомнив, что он все-таки юрист. – Так записано в контракте, который заключил профсоюз с конгрессом, помнишь? Мы же бастовали не зря.

– Хорошее было время, – элегически вздохнул Макс. Он доел сандвич и принялся за гоголь-моголь с вином. Ощущение, что больше не нужно принимать ответственные решения, было, что и говорить, приятным. Он испустил блаженный вздох и откинулся на подушки.

И тут ему в голову пришла мысль: «А ведь в каком-то отношении мне нравилось принимать решения. Это доставляло мне… – он поискал нужное слово, чтобы определить ощущение, которое он не испытывал раньше. – Это было… Удовлетворение – вспомнил он. – Вот что это мне доставляло. Чувство, что ты при деле». Он уже начал скучать без этого ощущения – в душе пусто, жизнь потеряла интерес.

– Леон, – осенило его, – а ведь я мог бы побыть президентом еще целый месяц. И мне бы это нравилось Понимаешь меня?

– Мне кажется, что да, – отозвался Леон.

– Да ни черта ты не понимаешь, – с досадой махнул Макс рукой.

– Я стараюсь, Макс, честное слово.

– Мне бы не позволять этим парням-инженерам чинить Юнисефалон, мне бы потянуть время, не давать разрешения месяцев еще шесть.

– Что об этом жалеть, – вздохнул Леон. – Поезд-то ушел.

«Разве? – подумал Макс. – А ведь что-то может опять случиться с Юнисефалоном 40-Д. Например, авария…»

Он задумался, уплетая кусок яблочного пирога со здоровенным ломтем сыра. Он знал кое-кого, кто занимался такими деликатными делами, – есть такие ребята, есть, за хорошие бабки что хочешь сделают.

«А что, может же президент опять сломаться, – подумал он. – Как-нибудь ночью, когда все спят и в Белом доме бодрствуют только двое: я и Он. Опыт, как-никак, уже есть – пришельцы показали, что сделать это, в сущности, не так сложно».

– Смотри, Джим-Джем опять в эфире, – позвал Леон, показывая на экран телевизора, где возник знаменитый рыжий парик: как всегда, Брискин был остроумен и одновременно глубокомыслен.

– Ты только послушай, – восхитился Леон. – Шутки шутит над ФБР! Можешь представить кого-нибудь, кто шутил бы в такой ситуации? Ничего этот парень не боится.

– Не мешай, – ответил Макс. – Я думаю.

Он протянул руку и осторожно выключил звук – такие дела надо обдумывать в тишине…