Текст книги "Маленький черный ящичек"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Филип Киндред Дик
Маленький черный ящичек

Глава 1

– Мисс Хиаси, мы хотим отправить вас на Кубу, проповедовать дзэн-буддизм тамошней китайской общине, – заявил Богарт Крофтс из Госдепартамента. – У вас восточное происхождение. Это вам поможет.

Едва заметно улыбнувшись, Джоан Хиаси подумала, что ее восточное происхождение – фикция. Родилась она в Лос-Анджелесе и закончила УСБ – Университет Санта-Барбары. Разве что по образованию она была востоковедом и отметила это в анкете при поступлении на работу.

– Возьмем слово «каритас», – продолжал Крофтс. – Что, по-вашему имел в виду Джером, когда использовал его. Милосердие? Едва ли. Но что же тогда? Дружелюбие? Любовь?

– Я специализируюсь на дзэне, – пробормотала Джоан.

– Все знают, что слово «каритас» пришло к нам из Древнего Рима, – уныло продолжал Крофтс. – Уважительное отношение одного человека к другому, сопереживание – вот что это значит. – Его седые густые брови чуть приподнялись. – Вы хотите получить эту работу, мисс Хиаси? А если хотите, то почему?

– Я хочу пропагандировать дзэн-будизм китайским коммунистам на Кубе, потому что… – Джоан заколебалась. Истина была проста: эта работа обещала ей хороший заработок. Первая высокооплачиваемая работа в ее жизни. Эльдорадо – с точки зрения карьеры. – Да, черт побери, – наконец вновь заговорила она. – В чем Истинный Путь? У меня нет ответа.

– Похоже, ваша профессия научила вас избегать прямых ответов, – кисло заметил Крофтс. – Однако… – тут он пожал пленами. – Возможно, это доказывает, что вы – подходящая кандидатура для такой работы. На Кубе вы столкнетесь с опытными искушенными в житейских делах людьми, которые, к тому же, исповедуют совершенно иную идеологию, чем жители США. Надеюсь, вы найдете с ними общий язык так, как нашли со мной.

– Благодарю вас, мистер Крофтс, – Джоан поднялась. – Я рада, что мы поняли друг друга.

– Произведите впечатление, – кивнул Крофтс, наполовину обращаясь к самому себе. – Вы ведь та самая молодая дама, которая скормила дзэн-буддистские загадки компьютерам УСБ?

– Да, я оказалась первой, – согласилась Джоан. – Но эту идею мне подкинул мой друг, Рэй Меритан – серо-зеленый джаз-арфист.

– Джаз и дзэн-буддизм, – пробормотал Крофтс. – Да, правительство сможет использовать вас на Кубе.

* * *

– Я уезжаю из Лос-Анджелеса, – заявила Джоан. – В самом деле, не могу же я торчать тут всю жизнь ради тебя.

Она подошла к окну апартаментов Рэя Меритана и взглянула на монорельсовую дорогу, сверкающую далеко внизу. Там с безумной скоростью промчалась серебряная капля, и Джоан поспешно отвела взгляд.

«Наверное, было бы хорошо, если бы мы могли страдать, – подумала она. – Чего нам недостает, так это реальных страданий. Нас всегда что-то оберегает».

– Значит, ты уезжаешь, – протянул Рэй. – Отправляешься на Кубу обращать в дзэн богатых лавочников и торгашей. В этом и заключается гениальный парадокс дзэна. На это тебя и купили, – хихикнул Рэй. – Работа с компьютером… Думаю, виновата она. Во всяком случае, ты больше не будешь ночами слушать мою музыку. Может, это она заставила тебя сбежать на Кубу?

– Ничего подобного, – возразила девушка. – Я стану слушать тебя по телевизору. Могу даже использовать твою музыку при обучении. – Из шкатулки розового дерева она вытащила пистолет тридцать второго калибра. Он принадлежал второй жене Рэя Меритана, Эдне. В прошлом году, в феврале, после обеда в дождливый день, Эдна застрелилась из этого пистолета. – Я возьму на память?

– Сентиментальные воспоминания? – язвительно поинтересовался Рэй. – Совесть замучила?

– Эдна застрелилась не из-за меня. Она меня любила. Я никогда не считала себя виновной в самоубийстве твоей жены, хоть она и обнаружила нашу связь… Все подсматривают друг за другом… как водится.

– И еще ты всегда советуешь людям отрицать вину и принимать реальность так, как она есть, – задумчиво произнес Рэй. – Что можно сказать о твоих принципах, дорогуша? Ну да, – усмехнулся он. – Антипараноидальный принцип. Универсальное обезболивающее средство Джоан Хиаси: отмахнуться от всего, в чем ты виноват. Отбрось вину, – Рэй оценивающе оглядел свою подружку и продолжил более резко: – Удивляюсь, что ты еще не стала поклонницей Уилбура Мерсера.

– Этого шута? – фыркнула Джоан.

– Но этим он и привлекает людей. Сейчас я тебе покажу, – Рэй направился к телевизору, установленному в противоположном углу комнаты. На телевизоре стоял черный ящичек с орнаментом из драконов в стиле китайской династии Сунн.

– Странно… Откуда ты знаешь, когда по телевизору выступает Мерсер? – удивилась Джоан.

– Я специально интересовался, – пробормотал Рэй, пожав плечами. – Новая религия, заменяющая дзэн-буддизм и зародившаяся здесь, на Среднем Западе. Она уже распространилась по всей Калифорнии. Тебе следовало быть повнимательнее, раз уж ты сделала религию своей профессией. Ты должна изучать ее. Религия влияет на твой счет в банке. Не забывай об этом, моя дорогая.

* * *

Когда телевизор включили, на экране появился Уилбур Мерсер, человек средних лет с тонкими, правильными чертами лица.

– Почему он ничего не говорит? – поинтересовалась Джоан.

– Потому что на этой неделе Мерсер принял обет молчания. Полного молчания, – Рэй закурил. – Государство должно платить мне, а не тебе. Ни черта ты не понимаешь в религии.

– По крайней мере, я не паясничаю, – заявила Джоан. – И я не молюсь на клоуна.

– И это говорит человек, идущий путем дзэна! – мягко заметил Рэй. – А ведь твой Будда – рулон туалетной бумаги. И еще Будда часто…

– Успокойся, – отрезала она. – Я хочу посмотреть на Мерсера.

– Ты хочешь посмотреть? – в голосе Рэя звучала ирония. – Бог мой, чего же ты хочешь на самом деле? Никто пока воочию не видел Мерсера, в этом-то все и дело, – загасив сигарету в пепельнице, он подошел: к телевизору – туда, где стояла коробочка с двумя ручками, прикрепленная проволокой к корпусу. Рэй взялся за эти ручки и на мгновение гримаса боли исказила его лицо.

– Что это? – заинтересовавшись, спросила Джоан.

– Н… ничего, – отозвался Рэй, по-прежнему сжимая ручки. На экране Уилбур Мерсер по-прежнему медленно поднимался по бесплодному, каменистому склону холма, но на его лице появилось выражение безмятежности… или пустоты? Задохнувшись Рэй отпустил ручки. – Я могу держать их ровно сорок пять секунд, – объяснил он Джоан. – Это – ящичек сопереживания моя дорогая. Не стану говорить, как достал его… Я и сам, честно говоря, точно не знаю. Они принесли его мне. Они – это некая организация, которая распространяет их… «Уилсер Инкорпорейтед». Но, честное слово, когда ты держишься за эти ручки, ты не просто видишь Уилбура Мерсера. Ты на самом деле участвуешь в его шествии. Чувствуешь то, что чувствует он.

– Со стороны это выглядит болезненно, – заметила Джоан.

– Да, – спокойно ответил Рэй Меритан. – А все потому, что Уилбура Мерсера постепенно убивают. Он идет к месту, где примет смерть.

Джоан в ужасе отодвинулась от ящичка.

– Ты думаешь?.. Да, это то, в чем мы нуждаемся, – продолжал Рэй. – Помни, я достаточно хороший телепат, но сейчас не могу сосредоточиться настолько, чтобы четко читать твои мысли. «Если бы только я могла страдать…» – вот о чем ты только что подумала. Ладно. Вот твой шанс, Джоан.

– А это больно?

– Ты думаешь о боли?

– Да! – резко ответила она.

– Сейчас у Уилбура Мерсера двадцать миллиона поклонников во всем мире, – продолжал Рэй. – И они страдают вместе с ним, пока он идет к этому Пуэбло, где-то в штате Колорадо. Словом, где-то там находится место, куда он, по слухам, направляется. Но лично я сомневаюсь. Однако учение Мерсера успешно вытеснил дзэн-буддизм в Америке, а ты едешь на Кубу, чтобы обучать богатых китайских банкиров устаревшей практике аскетизма.

Джоан молча отвернулась от Рэя и посмотрела на продвигающегося вперед Мерсера.

– Ты ведь знаешь, что я прав, – продолжал Рэй. – Я воспринимаю твои эмоции. Ты даже сама можешь не сознавать, но это так.

На экране в Мерсера полетел камень и ударил его в плечо.

– Каждый, кто держится за ручки ящичка сопереживания, чувствует то же, что и Мерсер, – поняла Джоан.

– Ты права, – кивнул Рэй.

– А… что же случится, когда он умрет? – спросила Джоан.

– Посмотрим, – спокойным голосом заверил ее Рэй. – Пока мы этого не знаем.

Глава 2

– Думаю, вы ошиблись, – объявил Богарту Крофтсу госсекретарь. – Девушка могла быть любовницей Меритана, но это не означает, что ей что-то известно.

– Подождем, что скажет нам мистер Ли, – раздраженно возразил Крофтс. – Он встретит ее в Гаване.

– А не мог бы мистер Ли вначале просканировать Меритана?

– Один телепат сканирует другого, – ухмыльнулся Богарт Крофтс. – Абсурдная ситуация: мистер Ли читает мысли Меритана, а Меритан, тоже телепат, читает мысли мистера Ли и понимает, что мистер Ли читает его мысли. И при этом Ли, читающий мысли Меритана, понимает, что Меритан это знает… и так далее. Бесконечный процесс накручивания, взаимопроникновение разумов, во время которого Меритан спокойно спрячет все крамольные мысли и не станет думать о Уилбуре Мерсере.

– Их имена похожи, и это убеждает меня, – протянул Херрек. Меритан, Мерсер. Первые три буквы…

– Рэй Меритан – не Уилбур Мерсер, – объявил Крофтс. – Я расскажу вам, как мы это узнали. Воспользовавшись услугами ЦРУ, мы сделали видеокопию с телепередачи о Мерсере и проанализировали ее. Обычно Мерсер выступает на фоне мрачного пейзажа: равнина с кактусами, песок, скалы… Ну, вы знаете.

– Да, – кивнул Херрик. – Дикие места, похожие на пустыню.

– Если план более крупный, камера показывает небо. И луну. Так вот, мы тщательно изучили изображение. Это – не Луна. Вернее, луна – но слишком маленькая, чтобы быть нашей Луной. Мерсер находится не на Земле. Я считаю, он вообще не землянин.

Нагнувшись, Крофтс аккуратно приподнял со стола маленький металлический ящичек, избегая прикасаться к его ручкам.

– То есть эта штуковина спроектирована и собрана не на Земле. Весь путь Мерсера пролегает не по Земле, и это совершенно точно.

– Если Мерсера нет на Земле, тогда возможно, что он страдал и умер давным-давно на какой-то другой планете… – высказал Херрик новое предположение.

– Конечно, – согласился Крофтс. – Мерсер, или как бы его там ни называли… Возможно, именно здесь и находится разгад ка. Но пока мы даже не знаем, что конкретно нас интересует…

Конечно же, в первую очередь их интересовало, когда Мерсер умрет? Что случится с людьми, которые в тот момент будут держаться за ручки своих ящичков сопереживания?

Крофтс сел за стол и стал рассматривать стоящий перед ним ящичек. Обычная металлическая коробка с двумя изящными ручками Сам он никогда не притрагивался к ним и не хотел этого делать. Но…

– Когда предположительно Мерсер умрет? – спросил Харрек.

– А мистер Ли сможет что-нибудь извлечь из девушки? Вы это хотите спросить? Сможет он достать какой-нибудь ключ к местонахождению Мерсера?

– Надеюсь, – Крофтс поставил ящичек сопереживания на место, так и не прикоснувшись к его ручкам. «Наверное, это странное ощущение – положить руки на две обычные металлические ручки и неожиданно обнаружить, что ты совсем не тот, кем только что был, что ты совсем другой человек и находишься в другом месте, идешь по бескрайнему сухому склону к тому месту, где примешь смерть… – подумал он. – По крайней мере, так говорят. Но слушать об этом… Интересно, как все это происходит? Как известно, лучше раз увидеть…»

Боль. Именно она пугала Крофтса, удерживала от эксперимента.

Не верилось, что люди могут намеренно искать боль, а не избегать ее. Держаться за ручки ящичка сопереживания – занятие отнюдь не из приятных. Не избегать страданий, а стремиться к ним. И даже не к страданиям, как таковым… Крофтс не сомневался, что мерсеристы – просто мазохисты, жаждущие дискомфорта. Скорее всего, именно желание боли влекло верующих к Мерсеру. По крайней мере, он так думал.

* * *

Как бы то ни было, последователи Мерсера для чего-то страдали.

– Они хотят страдать, – объяснил своему начальнику Крофтс. Это означает отказаться от своего «эго», своего существования как личности. Отсюда возникает общность, в которой они страдают и вместе переносят тяжелые испытания Мерсера.

«Это похоже на пир во время чумы, – подумал он про себя. А настоящий ключ ко всему – тесное духовное общение, оно лежит практически в основе всех религий. Или должно лежать. Религия ослепляет людей, соединяя их в теле Господнем, которым они, уверовав, владеют совместно, при этом кто-то всегда остается за пределами такой общности».

– В первую очередь, необходимо знать: политическое это движение или просто очередное развлечение, – заметил Херрик.

– С нашей точки зрения, здесь явно замешана политика, – ответил Крофтс. – Но с точки зрения верующих…

На столе зажужжал интерком.

– Сэр, тут мистер Джон Ли, – объявила секретарша.

– Пусть заходит.

Вошел высокий и стройный молодой азиат в простом китайском одеянии средневекового фасона и черных туфлях с острыми носами. Пожав друг другу руки, мистер Ли и Херрик улыбнулись.

– Объект еще не улетел в Гавану?

– Еще здесь, – ответил Крофтс.

– Она хорошенькая? – поинтересовался мистер Ли.

– Да, – Крофтс с улыбкой посмотрел на Херрика. – Но… с тяжелым характером. Стервозная дамочка. Эмансипированная, если вы меня понимаете.

– А… суфражистка, – улыбнулся мистер Ли. – Ненавижу дамочек подобного типа… Наш план точно сработает, мистер Крофтс.

– Помните, ваша задача – наблюдать, – напомнил Крофтс. – Вы должны слушать, как она пропагандирует дзэн-буддизм, изучать ее ответы на вопросы типа: «В чем смысл сострадания Будды?» Кроме того, вам нужно несколько раз проверить ее память… Практика дзэна, как я полагаю, помогает внушать исподволь.

– Или незаметно защищаться от внушения, – широко улыбаясь, заметил Ли. – Вы видите, я готов. Чувство, бесчувствие… в дзэне это одно и то же, – он оставался совершенно спокойным.

– Конечно, я коммунист, – продолжал Ли. – И я вступил в контакт с вами, потому что коммунистическая партия в Гаване сочла мерсерианство учением вредным и подлежащим искоренению, – он помрачнел. – Должен заметить, что мерсеристы – фанатики.

– Да, это правда, – согласился Крофтс. – И нам необходимо ограничить сферу влияния их религии, – он показал на ящичек сопереживания. – У вас они тоже появились?

– Да, – ответил Ли. – Это своеобразная форма самобичевания. Полуобман, некая полуиллюзорная религия, призывающая упиваться ощущением собственной вины. На досуге люди согласны вбирать в себя и такие эмоции, если все оформлено должным образом. Так, и никак иначе.

«Этот человек даже не понимает суть проблемы, – подумал Крофтс. – Он простой материалист. Типичный продукт коммунистической идеологии, весь мир для него делится на черное и белое».

– Вы ошибаетесь, – произнес Ли, видимо прочитав мысли Крофтса.

– Извините, я забылся. Не обижайтесь.

– Я заглянул в вашу голову, и увидел, что вы верите: Уилбур Мерсер, как он себя называет, может находиться не на Земле – продолжал Ли. – Вы знаете позицию партии по этому вопросу? Он обсуждался всего несколько дней назад. Партия постановила – в Солнечной системе нет иных обитателей, кроме людей. Кроме того вера в существование сверхразума – порождение мистицизма.

Крофтс тяжело вздохнул.

– Позвольте с вами не согласиться. Решение, принятое путем простого голосования и явно по политическим соображениям… Не могу я такого понять…

И в этот момент примиряюще заговорил секретарь Херрик:

– Пожалуйста, давайте прекратим теоретические споры. Забудем философские разногласия… Движение Мерсера и его быстрое распространение по планете – вот тема для обсуждения.

– Да, пожалуй, вы правы, – согласился мистер Ли.

Глава 3

На взлетном поле аэропорта Гаваны Джоан Хиаси остановилась в недоумении. А потом она начала оглядываться. Толпа пассажиров потянулась ко входу в зал номер двадцать.

Встречающие – родственники и друзья прибывших – выплескивались на край посадочного поля, в нарушение всех правил работы аэропорта. Среди встречающих Джоан увидела высокого худощавого молодого китайца.

Подойдя к нему, Джоан спросила:

– Мистер Ли?

– Да, – добродушно улыбнулся он, а потом стал торопливо пробиваться к Хиаси через толпу. – Сейчас время обедать. Хотите перекусить? Я могу отвезти вас в ресторан Хань Фало. Там подают утку по-пекински и суп из ласточкиных гнезд – типичное блюдо кантонской кухни… Немного слащаво, но хорошо приготовлено.

* * *

Вскоре они сидели в ресторане, в огромном кабинете, в креслах, обитых красной кожей. Стены кабинета имитировали тиковый полог балагана. Вокруг щебетали кубинцы и китайцы. В воздухе пахло жареной свининой и дымом сигар.

– Вы – руководитель Гаванского Института востоковедения? – на всякий случай уточнила Джоан.

– Правильно. К сожалению, кубинская коммунистическая партия недовольна нами из-за некоторых религиозных аспектов нашей деятельности. Но многие китайцы, живущие на острове, посещают наши лекции или занимаются заочно. И, как вы знаете, у нас много выдающихся учеников из Европы и Южной Азии, которые учатся заочно… Кстати, в дзэн-буддизме есть притчи, которые даже я не понимаю. Например, монах, рассекающий пополам котенка… Я долго размышлял над этим коаном, но так и не нашел присутствия Будды в подобной жестокости… – Потом китаец поспешно прибавил. – Я не спорю с учением. Я только хочу понять.

– Из всех коанов дзэна этот наиболее труден для понимания. Ответом служит вопрос: а где котенок сейчас?

– Чем-то напоминает начало Бхагават-Гиты, – быстро кивнул мистер Ли. – Помню, Арджуна сказал: «Лук Гандива выскальзывает из моих рук… А это плохое предзнаменование!» Но что можно извлечь из убийства котенка?

– Уточним, – сказала Джоан. – Вы, конечно, помните ответ Кришны. Это одно из самых глубоких высказываний о смерти и человеческих поступках во всей добуддийской религии.

Подошел официант, чтобы принять заказ. Он оказался кубинцем в костюме цвета хаки и берете.

– Попробуйте жареный «вань дунь», – посоветовал мистер Ли. – Еще возьмите «чао уи» и, конечно, яичный рулет… У вас сегодня есть яичный рулет? – спросил он официанта.

– Си, сеньор Ли, – ответил официант, одновременно ковыряясь в зубах зубочисткой.

Ли заказал за обоих, и официант ушел.

– Знаете, – начала Джоан, – если бы вы пробыли рядом с телепатом так же долго, как я, вы тоже чувствовали бы, когда вас интенсивно сканируют… Я всегда чувствовала, когда Рэй пытался копаться у меня в голове. Вы – телепат. И сейчас интенсивно сканируете меня.

– Я бы хотел им быть, мисс Хиаси, – улыбнулся Ли.

– Мне нечего скрывать, – заявила Джоан. – Но я удивляюсь, почему вы интересуетесь моими мыслями. Вы же знаете, что меня нанял на работу Госдепартамент Соединенных Штатов. Тут нет никакого секрета. Вы боитесь, что я прилетела на Кубу шпионить? Изучать обороноспособность вашей страны? Или что-нибудь в таком духе? – девушка почувствовала разочарование – Не слишком хорошее начало. По отношению ко мне вы вели себя бесчестно.

– Вы очень привлекательная женщина, мисс Хиаси, – заметил Ли, ничуть не растерявшись. – Мне лишь любопытно было взглянуть… можно сказать прямо?.. На ваше отношение к сексу.

– Вы лжете, – спокойно объявила Джоан.

Вежливая улыбка китайца растаяла. Он пристально посмотрел на Джоан.

– Суп из ласточкиных гнезд, сеньор, – это вернулся официант. Он поставил горячую, дымящуюся супницу в центр стола. – Чай, – продолжал он, поставив на стол заварочный чайник и две маленькие пиалы. Сеньора, не желаете ли свиную отбивную?

– Нет, – рассеянно ответила Джоан.

Из общей залы донесся крик боли. Джоан и ее спутник аж подпрыгнули. Ли резко отдернул занавеску, отделявшую их кабинет от общего зала. Официант тоже посмотрел туда, откуда донесся крик, и усмехнулся.

В противоположном углу ресторанного зала сидел за столиком престарелый кубинец. Его руки намертво сжались на ручках ящичка сопереживания.

– И здесь тоже? – только и смогла выговорить Джоан.

– Это как чума, – развел руками Ли. А потом он обратился к официанту. – Этот человек мешает нам есть.

– Извините, – хихикнул официант и покачал головой.

– Да, – поддержала Джоан, а потом повернулась к своему спутнику. – Мистер Ли, я останусь здесь и начну работать несмотря на наши разногласия. Не знаю, почему они отправили телепата встретить меня… Возможно, всему виной параноидальное отношение коммунистического общества к иностранцам – но в любом случае работа есть работа, и я намерена выполнить ее… Так мы обсуждали притчу о расчленении котенка?..

– Мы продолжим обсуждение во время еды? – скривившись, поинтересовался Ли.

– Вы сами начали этот разговор, – заметила Джоан. Затем она продолжила разговор, несмотря на сильные душевные муки, отразившиеся на лице Ли, когда он зачерпнул ложкой суп.

* * *

В лос-анджелесской телестудии у своей арфы в ожидании «прямого эфира» томился Рэй Меритан. «Для начала сыграю „Как высока луна“», – решил он, а потом зевнул, не спуская взгляда с контрольной кабинки.

Рядом с ним музыкальный ведущий Глен Голдстрин великолепным льняным платком полировал очки с огромными стеклами.

– Думаю вечером дать тебе эфир с Густавом Малером, – объявил Голдстрин.

– А кто это, черт побери?

– Величайший композитор конца девятнадцатого столетия. Очень романтичный. Он писал длинные музыкальные симфонии и песни кантри. Я еще подумывал о фантазиях в ритмах «Весеннего алкоголика» и «Песни о Земле». Никогда не слышал?

– Нет, – равнодушно ответил Меритан.

– Мелодии в серо-зеленой тональности.

В этот вечер Рэй Меритан не чувствовал себя настроенным на серо-зеленый. Его голова раскалывалась от боли. А виной всему камень, попавший в Уилбура Мерсера. Меритан попытался отпустить ручки ящичка сопереживания в тот момент, когда увидел летящий в Мерсера камень, но опоздал. Камень ударил пророка в висок и рассек кожу до крови.

– Сегодня я встретился с тремя мерсеристами. Все они выглядели ужасно. Что-то случилось с Мерсером?

– Откуда я знаю.

– Ты выглядишь так же, как они. Твоей голове досталось, не так ли? Все будет хорошо, Рэй. Что поделать, если ты мерсерист? Хочешь обезболивающую таблетку?

– А как же самая идея? – резко спросил Рэй Меритан. – Обезболивающее! Теперь, мистер Мерсер, когда вы поднялись по склону холма, не хотите ли кубик морфия? Ты не понимаешь!.. – высвобождая свои эмоции, Рэй извлек из арфы несколько каденций.

– Вас включают, – объявил режиссер из аппаратной. Мелодия «Это изобилие» полилась с ленты в контрольной комнате. Камера номер два остановилась на Голдстрине. Осветитель включил красную подсветку.

– Добрый вечер, дамы и господа, – скрестив руки на груди, заговорил Голдстрин. – Что такое джаз?

«Вот это я и скажу им, – решил Меритан. – Что такое джаз? Что такое жизнь?» – Он вытер раскалывающийся от боли лоб и задумался, как выдержит следующую неделю. Скорбный путь Уилбура Мерсера близился к концу. И с каждым днем пророку становилось все хуже…

– А после короткой рекламной паузы мы вернемся к вам, чтобы рассказать о мире мужчин и женщин, живущих в серо-зеленом стиле, – продолжал Голдстрин. – Мы расскажем о стп ных людях, о мире такого оригинального, неповторимого музыканта и композитора, как Рэй Меритан.

На телемониторах перед Меританом замелькали рекламны ролики.

– Пожалуй, я все-таки приму таблетку, – обратился музыкант к телеведущему. И через мгновение большая желтая таблетка оказалась у него на ладони.

– Паракодеин, – пояснил Голдстрин. – Запрещенный наркотик… Я удивляюсь тебе… всем вам. Никакой осторожности.

– Отстань! – Рэй взял графин и запил пилюлю.

– А теперь ты примкнул к мерсеристам…

– Сейчас я… – он посмотрел на Голдстрина. Они хорошо знали друг друга благодаря совместным выступлениям по телевидению. – Я не мерсерист, – продолжал Рэй. – Забудь об этом, Глен. Это лишь чистое совпадение, что у меня разболелась голова после того как Мерсера треснул камнем по башке какой-то слабоумный садист. Его бы самого заставить пройти весь этот путь…

Нахмурившись Рэй еще раз неодобрительно взглянул на Голдстрина.

* * *

– Понимаю, – кивнул Голдстрин. – Американское ведомство психиатрии собирается просить ведомство правосудия изолировать всех мерсеристов.

Неожиданно он повернулся ко второй камере.

– Серо-зеленый стиль зародился четыре года назад в Пиноле, Калифорния, в месте, известном сейчас как «Клуб выстрела дуплетом». Тогда там играл Рэй Меритан. Рэй исполнил как-то одну из своих самых известных ныне мелодий. Она называется «Однажды, занимаясь любовью с Эмми», – тут ведущий качнулся в сторону Меритана. – И вот… Рэй Меритан.

Пальцы Рэя коснулись струн, и арфа нежно зазвучала.

«Вот почему ФБР не смогло ничего поделать со мной уже в течении десяти лет, – подумал он. – Я покажу им, что они не доросли до меня. Вначале паракодеин, потом Мерсер. Берегись, парень!»

Глен Голдстрин показал Рэю торопливо нацарапанную записку так, чтобы она не попала в объектив.

Мерсер не землянин?

Ниже Голдстрин подписал маркером:

Это то, что они хотят знать.

«Вторжение извне, – подумал Меритан, продолжая играть. – Так вот чего они боятся. Страх перед неизвестным, как у маленьких детей. Наше правительство – крошечные дрожащие от страха дети, играющие в ритуальные игры со сверхсовременными могущественными игрушками».

А потом он услышал мысль одного из видеоинженеров в операторской:

«Бедняга Мерсер».

Теперь Рэй переключил внимание на этого человека, сканируя его изо всех сил. Пальцы музыканта работали чисто рефлекторно.

«Правительство объявило вне закона все так называемые ящички сопереживания».

Рэй подумал о собственном ящичке, стоящем на телевизоре в его квартире.

«Организация, которая распространяет ящички сопереживания, объявлена вне закона, а ФБР уже производит массовые аресты в крупных городах. Другие страны согласились последовать нашему примеру».

«Почему Мерсер – бедняга? – удивился Рэй. – Он что, уже умер? И как насчет мерсеритов, которые в тот момент держались за ручки ящичков? Что с ними сталось? Может, им необходима медицинская помощь?»

«Пора передавать новости? – подумал видеоинженер. – Или подождем, и пока дадим рекламу?»

Рэй перестал играть на арфе и громко сказал в гудящий микрофон:

– Уилбур Мерсер пострадал. Мы предполагали, что так и случится. И все же это большая трагедия. Мерсер – святой.

Глен Голдстрин округлившимися глазами уставился на музыканта.

– Я верю в Мерсера, – продолжал Рэй, и все телезрители Соединенных Штатов Америки услышали его признание. – Я верю в его страдания и смерть. Это касается каждого.

Все! Сделано! Передача ушла в эфир помимо записи на пленку. На это потребовалось не так уж много храбрости.

– Молитесь за Уилбура Мерсера! – закончил он и заиграл на арфе в своем серо-зеленом стиле.

«Дурак, – подумал Глен Голдстрин. – Самоубийца! Положим в тюрьму сядешь не более чем на неделю, но ты же погубил свою карьеру!»

А Рэй играл на арфе и печально улыбался Глену.