Текст книги "Ночной охотник. История серийного убийцы Ричарда Рамиреса"
Автор книги: Филип Карло
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Ранним утром следующего дня после очень непродолжительного сна Улот и Смит пришли на вскрытие трупов Заззара, которое проводил доктор Теренс Аллен. Сначала он извлек пулю из головы Винсента. Она, как и пули, изъятые из тел Дейл Окадзаки и Вероники Ю, была 22-го калибра. Доктор Аллен сказал, что Винсент Заззара был убит этим выстрелом.
Сначала он заметил у Максин всего два огнестрельных ранения, однако при вскрытии обнаружил, что в шее застряла третья пуля. По его словам, она умерла от пулевых ранений, а потом ей нанесли колотые раны. Каждый порез на ее сердце был размером четыре на четыре дюйма. У нее было еще восемь ножевых ранений в грудь и два в лобковой области, а также несколько ножевых ранений на горле.
В это время в офисе отдела убийств в здании полицейского управления на Вест-Темпл, Фрэнк Салерно молча прочитал записку Улота и Смита. Начиная расследование каждого убийства, ведущие дело детективы заполняют простую форму, где обрисовываются основные компоненты и элементы убийства. Теоретически это служебная записка шерифу, но ее должен прочитать каждый полицейский, чтобы можно было быстро выявить характер преступлений. Салерно пошел прямо к Каррильо и сообщил ему, что в Уиттиере совершено двойное убийство с применением револьвера 22-го калибра. Затем Каррильо поговорил с Улотом и Смитом и подробно их расспросил, и чем больше узнавал, тем больше приходил к мысли, что это – его убийца. Узнав, что у миссис Заззары задрана ночная рубашка – «свидетельство покушения на половое преступление» – и вырезаны глаза, он еще сильнее удостоверился, что это был мужчина в черном. Однако Улот и Смит выказали несогласие с теорией Каррильо.
Каррильо обратился к извлеченным из тела Заззары пулям. Они оказались слишком сильно повреждены, чтобы их можно было сравнивать с теми, что обнаружили в телах Дэйл Окадзаки и Вероники Ю.
– Невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, – сказали Каррильо баллистики.
Он снова пришел к Салерно и сказал о своей уверенности в том, что все три нападения совершил один человек. Салерно ответил, что это вполне возможно, но им придется подождать и посмотреть – в надежде, что он совершит ошибку, которая приведет их к нему. Салерно спросил Каррильо, есть ли новости о номерном знаке в Монтерей-Парке, несколько цифр которого запомнил Хорхе Гальегос. Каррильо сказал ему, что пару раз звонил в Монтерей-Парк, и ему сказали, что они «над этим работают».
– Это могло бы раскрыть дело, – отметил Салерно.
Ни один из них не знал, что машина, в которой ехал убийца в ночь убийств Окадзаки/Ю, уже обнаружена полицией Монтерей-Парка и возвращена всего два дня спустя после нападения. Однако в Монтерей-Парке ее не связали с той, что была использована при убийстве Ю. Автомобиль отбуксировали в полицейский гараж и вернули законному владельцу.
Отпечатки пальцев с машины никогда не снимали.
Улот рассказал Каррильо о встрече детективов из Монтебелло, Монтерей-Парка и Пико Риверы относительно трех похищений детей с целью сексуального насилия. Предполагалось, что преступления совершил один и тот же подозреваемый, поскольку описания совпадали, а две жертвы упоминали об исходившем от нападавшего неприятном запахе. По словам Улота, детективы сравнили отпечаток следа обуви, найденный в саду Заззара, с отпечатком, обнаруженным на мокром цементе рядом с местом покушения на похищение девочки из Лос-Анджелеса.
Когда Каррильо об этом услышал, в голове у него зазвенели колокольчики. Он пошел на встречу с Улотом и Смитом и выслушал, как детективы из каждого отдела правоохранительных органов рассказали о своих материалах: всюду речь шла о содомии и наручниках, после нападения все потерпевшие дети были брошены – один ребенок – на автобусной остановке, другой – в парке, третий сбежал. Когда Каррильо выслушал совпадающие описания, он уже все знал.
– У меня возникло то же тяжелое предчувствие. Я не сомневался, что все это дело рук одного и того же парня. Я просто это знал, – рассказывал он позже.
Когда все детективы закончили, Каррильо встал и сказал им, что у него есть теория и изложил ее: «Это все один подозреваемый».
Никто из присутствовавших восьми детективов не согласился, и над Каррильо посмеялись. Он был самым молодым и прослужил в Третьем подразделении меньше года. Он улыбался и смеялся вместе с насмехавшимися над ним коллегами, но в глубине души знал, что прав.
– Говорю вам, это один и тот же урод! – смеясь, произнес он.
– Это просто в голове не укладывается, – ответили ему. – Один подозреваемый не мог совершить всех этих преступлений…
– Ерунда. Все совершил этот парень, – сказал Каррильо. И они еще немного посмеялись.
Вернувшись в офис отдела по расследованию убийств департамента шерифа, Каррильо пошел прямо к Салерно и рассказал ему, что узнал на встрече и что, по его мнению, за всеми преступлениями: похищениями и сексуальными посягательствами на несовершеннолетних, убийствами супругов Заззара, Ю и Окадзаки и стрельбой в Марию Эрнандес стоит один человек.
Салерно смерил Каррильо долгим пристальным взглядом и сказал: «Возможно», – но глаза его говорили: «Вряд ли». Они пошли к капитану Бобу Гримму. Гримм был крупным мужчиной с густыми черными волосами и темными кругами под глазами. Он отлично разбирался в людях и знал, как добиться максимальной отдачи от находившихся в его подчинении пяти подразделений детективов по расследованию убийств. Все они работали в одном длинном узком офисе, набитом захламленными столами и звонящими телефонами.
Выслушав гипотезу Каррильо, с которой согласился Салерно, капитан предложил сформировать небольшую неофициальную рабочую группу для отслеживания и раскрытия этих убийств, похищений и сексуальных посягательств. Руководителем он назначил Салерно. Салерно идеально подходил для этой работы, Гримм знал, что он многому научился, ведя дело Хиллсайдских душителей.
Салерно выбрал Дж. Д. Смита, Расса Улота, Гила Каррильо, Джима Мерсера, Бобби Гана и Джона Ярбро, и все они принялись читать телетайпы с сообщениями о преступлениях со всего огромного округа Лос-Анджелес, ища сходства в способе совершения преступления.
В конце марта Гил Каррильо встретился с Марией Эрнандес в кондоминиуме в Розмиде. На правой руке у нее все еще была большая повязка. Врачи оптимистично обещали, что со временем, после терапии, рука будет как новенькая.
Гил и Мария вошли в гараж, она рассказывала ему, как все произошло. Он слушал очень внимательно. Мария показала, как вышла из машины, подошла к двери, открыла два замка и нажала кнопку, чтобы закрыть ворота гаража. Каррильо подсчитал, сколько времени надо для закрытия гаража после нажатия кнопки – восемь секунд.
По его предположению, это означало, что убийца должен был подстерегать ее или вошел в кондоминиум прямо за ней. Мария отвела его к переднему фасаду дома и показала, где она стояла, когда убийца вышел через парадную дверь.
– Что именно ты сказала? – спросил он.
– Когда он меня увидел, направил на меня револьвер, держа его двумя руками. Я сказала что-то вроде: «Нет, пожалуйста, не стреляйте в меня снова!» Он опустил револьвер и побежал к машине. Я больше его не видела, но слышала, как завелся мотор и машина уехала.
Они вошли в дом, и Мария точно описала все свои действия. Гил надеялся, что он что-то упустил или не заметил, но, поразмыслив о том, что рассказала и показала ему Мария, он был озадачен еще сильнее.
Он спросил ее, не следил ли кто-нибудь за ней или за Дейл. Она сказала, что была уверена, что за ней никто не следил – она родилась не вчера и не была наивной: она знала, что в современном обществе женщина должна быть начеку, и не сомневалась, что в тот вечер за ней никто не следил. Она не сомневалась, что Дейл рассказал бы ей о любых незнакомцах. Дейл посещала курсы самообороны и четко все осознавала.
Каррильо отвез ее домой, поблагодарил за помощь, пообещав сделать все возможное, и поехал обратно в полицейское управление к своему столу в тесной выгородке. За рулем он прокручивал встречу в голове.
Почему, спрашивал он себя, он оставил ее в живых, если сначала так хотел ее убить?
Это лишено всякого смысла.
Глава 6
14 апреля, спустя две недели и четыре дня после убийства Винсента и Максин Заззара, убийца проснулся поздно днем, не спеша вышел из отеля «Сесил», повернул налево, позавтракал в кафе «Маргарита» на 7-й стрит, а потом подошел к бильярдной «Йе Хай». У него все еще оставались деньги от ограбления Заззара, и он любил играть в азартные игры. Но в тот день он не смог найти партнера и вышел из бильярдной, закурил косяк и пошел к кинотеатру «Камео» на Бродвее, где двадцать четыре часа в сутки крутили порнофильмы.
Убийца сидел в затхлой, пропитанной спермой темноте и наблюдал, как на экране толкают, щупают, возбуждают, лижут и сосут огромные гениталии.
Иногда в порнофильмах он видел женщину с пентаграммой на теле, и это его волновало. Именно такая женщина – приверженка Сатаны, того, что был самим Злом, – интересовала и возбуждала его. Она будет той, кому он сможет доверять, она будет той, кто поймет его желания и не подумает, что он ненормальный, странный или чудной.
Когда он был мальчиком, он прочитал историю Джека-Потрошителя, и она одновременно его очаровала и сильно на него повлияла. Туман, Джек-Потрошитель весь в черном, порезы и выпотрошенные внутренности – все это заводило его, наталкивало на мысли об убийствах ради сексуального удовлетворения и удовольствия, позднее ставших его судьбой.
«Это не похоже ни на что; силу этого ощущения словами описать было невозможно. Нет ничего более сексуально возбуждающего, чем власть над человеческой жизнью, это высшее наслаждение, которое переживают очень немногие». Ему нравились фильмы, где присутствовало экстремальное насилие – прежде всего сексуального, оккультного характера. Особенно его вдохновляли и увлекали «Кошмар на улице Вязов», «Пятница, 13-е», «Изгоняющий дьявола» и «Дракула», а самый любимый его фильм – «Техасская резня бензопилой». «Он опередил свое время, в нем показано то, что действительно есть в человеческой натуре, хоть никто этого честно и не признает», – говорил познее он.
Его любимой книгой был роман Трумэна Капоте «Хладнокровное убийство», где рассказано, как два бывших бродяги Перри Смит и Ричард Хикок убили из дробовика семью Клаттеров в Холкомбе в штате Канзас.
Выйдя из «Камео», он вернулся в бильярдный зал и погонял шары. Играя, он слушал в наушниках альбом AC/DC «Дорога в ад», и тогда решил довести все до крайности. Он тайно и тщательно спланирует серию убийств, которая заставит весь мир замереть и обратить на него внимание. Он прославится больше Джека-Потрошителя, прославится больше любого убийцы в истории. Было время, когда он испытывал угрызения совести – не решался на убийство, но все это было давно: «У психопатов нет этики, нет угрызений совести и нет совести. Внутри что-то исчезло. Они просто не способны на эти эмоции. Вот почему для настоящего психопата убить так легко. Обществу трудно это понять».
Он вышел из бильярдного зала и угнал машину, стоявшую перед отелем «Александрия». У него был сканер, который он купил в магазине радиотоваров, он позволит ему слушать переговоры полицейских. Он выехал на автостраду и начал охоту, слушая громкий хэви-метал.
Его любимой песней была «Ночной бродяга» AC/DC: в ней говорилось о злоумышленнике, пробирающемся в чью-то комнату и утробу. Ему казалось, что они написали песню для него одного, сам Сатана вдохновил группу создать ему гимн.
Курсируя по разным районам, кварталам, проспектам, улицам – неизменно рядом с шоссе для быстрого побега, – он через сканер слушал движения полиции. Он опять съехал с автострады в Монтерей-Парке. Машин было немного. Почти все спали глубоким сном, он изучил характер человеческого сна и знал, что лучше всего врываться в дом рано утром, между двумя и четырьмя часами.
Вероника Ю была убита в Монтерей-Парке, и он знал, что полиция будет особенно бдительна, но он все же вернулся и проехал по тихим улицам города. Автомобилей у обочин не было, все либо стояли в гаражах, либо на подъездных аллеях.
Он выключил двигатель и фары, бесшумно остановился на Трамбауэр-авеню и сидел неподвижно, внимательно прислушиваясь к тишине ночи. Он наклонился и заправил штанины в носки, ему не хотелось за что-нибудь зацепиться.
В этот момент мимо прошла Лони Демпстер, доставлявшая в Монтерей-Парк газету «Геральд экзаменатор». Днем Лони работала охранницей в колледже Рио-Ондо в Уиттиере. Она была особенно бдительной, пройдя обучение в предоставившей ей работу охранной компании – «Калифорния плант протекшн». Лони увидела его сидящим в машине и подумала, что он подозрительный тип. Их взгляды встретились. Она дошла до угла и обернулась, радуясь, что он за ней не идет. «У него были очень страшные глаза», – скажет она позже.
Убийца тихонько открыл и закрыл дверь машины и пошел по Трумбауэр на юг, держась в тени. Он остановился перед домом 66-летнего Уильяма Дои и его 56-летней жены с инвалидностью, Лилиан.
Билл Дои недавно ушел на пенсию с должности менеджера по международному сбыту в компании «Санта-Фе трейл тракинг компани». Вчера он внес предоплату за новенький фургон «Форд», собираясь с женой на нем в путешествие по стране. Весной 1982 года у Билла случился инфаркт, но он поправлялся и с нетерпением ждал поездки. Два года назад у миссис Дои произошел тяжелый инсульт, ей еще было очень трудно говорить, и, хотя она не могла передвигаться без инвалидной коляски, она тоже с нетерпением ждала путешествия.
Билл родился в Салинасе, Калифорния. Японец по происхождению, во время Второй мировой войны он был помещен в лагерь для интернированных лиц в Аризоне. Когда его выпустили из лагеря, он вступил в боевую группу 44-го полка и отличился в боях. После службы поступил в Университет Нортуэстерн, работал экспедитором, чтобы содержать жену и маленькую дочь Линду, и дорос до менеджера по международному сбыту. Он был членом «Клуба оптимистов Истсайда», очень общительным человеком с отличным чувством юмора. Он часто играл в гольф и был страстным болельщиком «Лейкерс». У Дои рос внук, и Билл души в нем не чаял, всегда беря его с собой на японские праздники, на пляж и на карнавалы.
Перед домом Дои росло одинокое лимонное дерево. Посередине фасада – входная дверь, слева – окна, а справа – гараж. Над гаражом висело баскетбольное кольцо. Где-то неподалеку переливающимся эфирным звоном пробили куранты, и звук мягко парил в неподвижном пропитанном лимонным запахом воздухе. Небосвод был низким и пасмурным, и вскоре пошел небольшой дождь. Убийца его любил – на улицу выходило меньше народу, а еще дождь хорошо приглушал звук выстрелов. От револьвера 22-го калибра он избавился, продав его скупщику за двадцать долларов. Он знал, что ствол засвечен, и сегодня у него было новое оружие: посеребренный автоматический пистолет 22-го калибра.
Он решил, что дом Дои – самое подходящее место, и пошел прямо на задний двор. Его шаги были быстры и четки, он держался в тени.
«Нужны годы, чтобы научиться воровать под покровом ночи. Это непросто, надо часто практиковаться. Вам необходим знающий наставник, вы должны быть бдительны и осознавать все сразу. И всегда надо быть осторожным, чтобы не шуметь. Надо научиться двигаться без шума».
На заднем дворе была пара запертых раздвижных стеклянных дверей. Он увидел вокруг окон провода сигнализации, но одно было открыто, его закрывала только сетка. Он разрезал и осторожно снял сетку, потянулся и сдвинул окно вверх. Забрался в ванную комнату и про себя произнес: «Сатана, вот он я, твой покорный слуга, и то, что собираюсь совершить, я совершу ради тебя».
Он пригнулся и выждал, чтобы убедиться, что его не слышат. Несколько секунд спустя он встал и прошелся по дому: в коридоре горел свет и все было хорошо видно. В первой спальне он нашел пожилую азиатку Лилиан Дои, спящую крепким сном. Возле ее кровати он увидел коляску и понял, что она инвалид. Перейдя в спальню Билла Дои, он поднял пистолет и вставил в него патрон. Холодный металлический щелчок мгновенно разбудил Билла – этот звук он прекрасно знал, – и он схватил заряженный 9-миллиметровый пистолет, который хранил в прикроватной тумбочке. Билл очень заботился о безопасности: несколько пистолетов хранились у него в стратегически важных местах по всему дому. Убийца вбежал в спальню, увидел, как Билл берет пистолет, прицелился и, держа 22-й калибр в боевой позиции, выстрелил Биллу чуть выше верхней губы.
Билл задохнулся, – пуля застряла сзади в горле, – и упал с кровати. Убийца попытался выстрелить еще раз, но пистолет заклинило. Выругавшись, он вернулся в коридор, разрядил пистолет, оставив патрон на полу, и вернулся прикончить Билла. Тот был серьезно ранен: пуля, беспорядочно двигаясь, повредила язык, гортань и мозг, и он не мог поднять «Вальтер» и нажать на курок. Он пытался умолять о пощаде, но не мог выговорить ни слова. Из его рта хлынула кровь.
От выстрела проснулась Лилиан. Она слышала стоны Билла, его бессвязные мольбы, но не могла пошевелиться. Лишь лежала с широко открытыми глазами, ощущая подступающий ужас и слушая, как убивают мужчину, которого она любила всю сознательную жизнь.
Мольбы Билла о пощаде остались без внимания, и убийца вернулся к нему. Кулаками в перчатках он избил Билла до потери сознания, и злобно пнул его, когда он вырубился. Взяв «Вальтер» Билла, он поспешил в спальню Лилиан, подошел к ее кровати, ударил ее и предупредил не кричать.
– Заткнись, сука, или я тебя убью, – сказал он.
Кричать, даже если захотела, она бы не смогла: после инсульта речь была затрудненной. Он сковал ее руки пальцевыми наручниками, а потом принялся обыскивать дом, забирая все найденные украшения и ценности, и разбрасывая повсюду вещи. Среди украденных им ценных вещей были часы «Омега Констеллейшн» Билла Дои, его масонский перстень, нефритовое кольцо, карманные часы отца Лилиан Дои и оба обручальных кольца супругов.
Билл очнулся и застонал от боли, из его носа и рта текла кровь. Убийца тотчас же подбежал к нему и снова избил до потери сознания.
Взвинченный стрельбой и избиением, убийца вернулся в комнату Лилиан и изнасиловал ее, при этом требуя не подымать на него глаз. Он был сексуально возбужден насилием, кровью, своей тотальной властью – и ее полнейшим шоком от того, что он действует настолько бесстрастно.
Закончив, он поцеловал ее, уложил собранное в две наволочки, отключил один из двух телефонов в доме и ушел, не снимая с Лилиан наручников.
Билл снова пришел в себя. Он понял, что человек в черном ушел, и на четвереньках, истекая кровью, пополз в комнату жены. При виде, что он оставил ее в наручниках, у него сжалось сердце, потому что он понял, что произошло. Из последних сил он подобрался к телефону, набрал 911 и едва слышным голосом сказал: «Помогите, пожалуйста, помогите мне». И снова потерял сознание.
Звонок получила оператор службы экстренной помощи Дарлин Боуз. Билл отключился прежде, чем она успела ответить. Но она знала, что у него могут быть проблемы, и отправила в Трамбауэр пожарных, полицию и «Скорую помощь». Служба спасения Лос-Анджелеса была модернизирована и при поступлении звонка автоматически отображала адрес.
Билл снова пришел в сознание. Он позвонил 911 во второй раз и много раз повторил: «Помогите мне». Дарлин Боуз успокаивала его, говоря, что помощь уже в пути. Плача, Лилиан изо всех сил пыталась встать и сняла наручник с правой руки, большой палец кровоточил.
В 5:04 капитан пожарной команды Норман Кейс и трое пожарных остановились перед домом Дои. Небосвод был низким и темно-серым, все еще шел дождь. Капитан Кейс вышел из пожарной машины, подошел к входной двери и заметил, что она широко открыта. Он позвонил в звонок и крикнул:
– Пожарная команда! Здесь пожарная команда, чтобы вам помочь!
Не получив ответа, он вошел в дом. Его люди остались на улице. Красные мигалки на пожарной машине продолжали работать.
Капитан Кейс увидел бессвязно лепетавшую невысокую женщину в синей ночной рубашке, с пальцевыми наручниками, свисавшими с левого большого пальца. Лилиан собрала все силы, встала и подошла к дверному проему, но дальше идти не могла. Она указала направо, и капитан Кейс впервые увидел Билла Дои. Он сидел в кресле возле телефона, весь в крови, без сознания, дыхание было прерывистое и поверхностное. Кейс понял, что Биллу нужна реанимация, поспешил на улицу, приказав своим людям принести оборудование, и побежал обратно к Биллу.
Убийца повсюду разбросал вещи, и Кейсу и его людям пришлось расчищать пол, прежде чем удалось уложить Билла.
Прибыл полицейский Майкл Гораевски из участка Монтерей-Парк, ничего не знающий, кроме того, что кому-то нужна помощь. Когда он вошел в дом и увидел, что Биллу делают искусственное дыхание, он подумал, что это, скорее всего, сердечный приступ. Его глаза скользили по коридору, он заметил Лилиан и увидел, что левая сторона ее лица опухла, а под глазом синяк. Потом заметил пальцевые наручники, свисающие с ее левого большого пальца, и понял, что это не сердечный приступ.
Когда он спросил ее, что случилось, она смогла только что-то бессвязно пробормотать. Гораевски осмотрел остальную часть дома. Он знал, что там могут быть еще жертвы – или подозреваемый. После поисков он вернулся к Лилиан. Подъехал полицейский Артур Брукс, Гораевски доложил обстановку и позвонил в центральную службу. Он вышел на улицу, достал из багажника машины желтую ленту и оцепил дом Дои.
Прибыл экипаж «Скорой», и Дои занялись медики, хотя пожарные продолжали оказывать помощь. Билл перестал дышать, но врачи «Скорой» реанимировали его электрическим разрядом. Затем осторожно уложили на носилки и перенесли в карету «Скорой помощи», которая помчалась в больницу Гарфилд в Монтерей-Парке. Один из пожарных остался в карете «Скорой». Остальные собрали снаряжение и уложили в машину, намереваясь забрать коллегу, пожарного Нордстрома, из больницы.
Лони Демпстер снова проехала мимо дома Дои, возвращаясь после доставки газет, увидела полицейские машины и «Скорую помощь» и задалась вопросом, имел ли парень, которого она видела в машине, отношение к тому, что произошло.
Гораевски снова попытался поговорить с Лилиан, но безуспешно. Позже, когда его спросили в суде о ее способности говорить, он сказал: «Я не получил от нее никакого ответа, кроме бормотания, и я не понял, что она пыталась мне сказать. Она поняла, что я с ней говорил, но я не понял ни слова».
Он придвинул стул, чтобы Лилиан могла сесть. Прибыл полицейский Билл Рейнольдс, ему доложили ситуацию, он опустился на колени, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами Лилиан, и спокойно спросил ее, что случилось.
Лилиан впервые, путаными фразами, рассказала полицейскому о высоком человеке в черном с пистолетом и гнилыми зубами. Полицейскому Рейнольдсу удалось снять наручники с ее левого большого пальца. Они усадили ее в патрульную машину и отвезли в больницу Монтерей-Парка. Большой мегаполис Лос-Анджелес уже просыпался с рассветом нового дня.
Билла Дои привезли в больницу в 5:13 утра и немедленно доставили в отделение неотложной помощи, где его уже ждал кардиолог доктор Энтони Рид. В «Скорой» Билл перестал подавать признаки жизни. При осмотре доктор Рид не обнаружил артериального давления, самостоятельного дыхания, сердечной деятельности или осцилляции колебаний сердца на электрокардиограмме. Реанимировать Дои ему не удалось.
В 5:29 утра он официально констатировал смерть Билла Дои. Потом он внимательно осмотрел раны Билла, понял, что в него стреляли и распорядился сделать рентгеновский снимок, чтобы определить, куда попала пуля.
В 6:20 приехал Пол Торрес, детектив по расследованию ограблений и убийств полиции Монтерей-Парка, принявший дело Дои. Лейтенант Джеймс Берк доложил ему обстановку. В Монтерей-Парке происходило не так много убийств, и детективам местной полиции редко приходилось вставать с постели и ехать на место убийства. Торрес вернулся на улицу и начал искать улики. Перед домом Дои, на островке грязи между улицей и тротуаром, он нашел следы кроссовок «Авиа» и армейских ботинок. Торрес подозвал полицейского Хирона и попросил показать подошву ботинка. Ее узор совпадал с армейским ботинком. Он приказал Хирону оцепить островок грязи для криминалистов.
Детектив Торрес прошел на задний двор дома и заметил след «Авиа» под окном спальни Лилиан Дои и окном главной ванной. Во дворе он обнаружил еще несколько следов «Авиа» на заднем дворе и на лежащей на земле оконной сетке. Он увидел широко открытое окно и предположил, что убийца проник в дом через него. Приехали криминалисты Джо Снайдер и Линда Артур. Торрес указал Снайдеру следы кроссовок и попросил сделать их слепок.
Гилу Каррильо позвонили домой в 8:30 утра. Полиция Монтерей-Парка позвонила в офис шерифа и попросила направить именно Каррильо на место убийства Дои. Каррильо так и не узнал, кто просил о его присутствии, но выехал прямо из дома в Монтерей-Парк, нашел Трумбауэр в своем путеводителе Томаса, припарковался и подошел к входной двери дома Дои. Детектив полиции Монтерей-Парка Торрес был удивлен, увидев Гила, и спросил, зачем он здесь.
Каррильо объяснил, что ему позвонили и попросили приехать.
– Ну, ваша помощь нам не требуется. Тем не менее спасибо, – ответили ему.
Ничуть не обидевшись, Каррильо сказал, что ему интересно, не связана ли картина этого преступления с преступлениями, которые расследует он.
Детективу Торресу присутствие Каррильо не понравилось. Преступление произошло в его юрисдикции, и Каррильо не имел права здесь находиться.
С порога Гил заметил полицейского, стоящего на гильзе, которую убийца выбросил в коридоре, и произнес, указывая на нее:
– Я предлагаю вам сохранить эту улику.
Его совет не оценили, поблагодарили за приход, но снова сообщили, что его помощь им не требуется.
Ни о наручниках, ни о следе кроссовок «Авиа» Каррильо ничего не сказали.
Разгневанный, он вернулся к машине и поехал в офис шерифа. Он понимал, почему детектив Торрес не желал его присутствия – никто не любит, когда лезут в его дела. Но все же, подумал он, следовало позволить ему осмотреть место преступления. И не вести себя так грубо и неуважительно.
Вернувшись в офис, он рассказал членам своей команды, как к нему относились в Монтерей-Парке. На вопрос Салерно, думает ли он, что это их человек, Каррильо ответил, что не знает, поскольку ему ничего не рассказали. Салерно пообещал, что позвонит в Монтерей-Парк и все разузнает.
Но и ему устроили обструкцию. Похоже, в Монтерей-Парке не хотели, чтобы их расследованиями занимался шериф. Дело хотела раскрыть только местная полиция.
Не зная об обнаруженных Торресом следах кроссовок «Авиа», Каррильо вернулся к чтению телетайпов и поиску сходства почерка совершения преступления.
