Текст книги "Легендарное судно"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Сэм сел за письменный стол, выдвинув один из ящиков, и вытащил книгу в переплете из рыбьей кожи, страницы которой были изготовлены из бамбуковой бумаги. Это был его дневник ("Мемуары воскрешенного"). Пока что ему приходилось пользоваться чернилами, приготовленными на растворе вяжущих веществ из коры дуба и хорошо очищенного древесного угля. Когда технология Пароландо поднимется до больших высот, для записи событий дня и своих собственных мыслей он будет использовать электронное устройство, которое обещал ему ван Бум.

Застучали барабаны, и Сэм сразу же начал записывать.

Удар большого барабана означал тире, удары маленького – точки. Передача велась кодом Морзе на языке эсперанто.

"Через несколько минут сойдет на берег фон Рихтгофен".

Сэм приподнялся, чтобы еще раз выглянуть наружу. Почти в миле отсюда виднелся бамбуковый катамаран, на котором Лотарь всего десять дней тому назад отправился вниз по Реке. Через правый ряд иллюминаторов Сэм увидел коренастую фигуру с копной густых волос, выходящую из ворот бревенчатого дворца короля Джона. За ним следовали его телохранители и прихлебатели.

Король Джон хотел лично удостовериться в том, что фон Рихтгофен не передаст Сэму Клеменсу какое-либо тайное послание от Элвуда Хэккинга.

Экс-монарх Англии, нынешний соправитель Пароландо, был одет в красно-черную клетчатую юбку и накидку, наподобие пончо. На его ногах были высокие, до колен, кожаные сапоги, вокруг толстого туловища широкий пояс с несколькими ножнами для стальных кинжалов, короткого меча и стального топорика. В одной руке он держал стальную корону один из многих источников разногласий между ним и Сэмом. Клеменс не хотел зря тратить металл на подобный бесполезный анахронизм, однако Джон настоял на своем, и Сэму пришлось уступить.

Определенное утешение Сэм находил, размышляя о названии своего маленького государства. На эсперанто это означало "парная земля" и стало названием государства, потому что управляли им двое. Но Сэм не сказал Джону, что другим переводом слова Пароландо могло быть "Земля Твена [Twain (англ.) – два, двое (поэтич.)]".

Обогнув длинное низкое фабричное здание, Джон оказался у лестницы в обиталище Сэма. Его телохранитель, здоровенный головорез по имени Шарки, потянул за веревку колокольчика, и раздался высокий мелодичный звон.

Сэм высунул наружу голову и удивленно закричал:

– Добро пожаловать, Джон!

– 67

Англичанин поднял взгляд своих бледно-голубых глаз и дал знак Шарки пройти вперед. Джон очень боялся убийц и имел на это довольно веские причины. Кроме того, он был возмущен, что ему пришлось идти к Сэму, но он знал, что фон Рихтгофен сначала доложит обо всем Клеменсу.

Шарки вошел в рубку, осмотрел ее, заглянул во все три примыкающие к ней комнаты. Из задней спальни раздались низкие рычащие звуки, не хуже львиных. Шарки быстро отпрянул назад и притворил дверь.

Сэм заметил его испуг и сказал:

– Хоть Джо Миллер и болен, но он все же в состоянии закусить за завтраком десятком лучших бойцов Джона, да еще и попросить добавки.

Шарки ничего не ответил и через иллюминатор подал знак своему хозяину, что тот может подняться, не опасаясь засады.

К этому времени катамаран уже причалил, и на равнине показалась тонкая фигурка фон Рихтгофена с чашей в одной руке и с деревянным посольским жезлом с крылышками – в другой. В соседний иллюминатор была видна долговязая фигура де Бержерака, возглавлявшего отделение стражников, идущих к южной стене. Ливи поблизости не было видно.

Джон вошел внутрь.

– Доброе утро, Джон!

Англичанин был очень уязвлен тем, что Сэм категорически отказывался обращаться к нему со словами "Ваше Величество". Их официальным титулом был "Консул", но даже этот титул Сэм произносил очень неохотно, подстрекая других, чтобы те называли его боссом, поскольку это еще больше досаждало Джону.

Англичанин хмыкнул и сел за круглый стол. Другой телохранитель, огромный темнокожий протомонгол с массивными кистями и невообразимо мощными мускулами по имени Закскромб, умерший примерно в тридцатитысячном году до н.э., зажег для Джона огромную коричневую сигару. Зак, как его обычно называли, был, если не считать Джо Миллера, самым сильным человеком в Пароландо. К тому же Джо Миллер не был человеком, по крайней мере, не был "гомо сапиенс".

Сэму очень хотелось, чтобы Джо поднялся с постели. Присутствие Зака действовало ему на нервы. Однако Джо накачался большой дозой жевательной резинки, так как двумя днями раньше крупный скол железа выпал из захвата крана как раз в тот момент, когда Джо Миллер проходил под ним. Крановщик клялся, что это было просто несчастным случаем, но Сэм подозревал, что это не так.

Сэм раскурил сигару и сказал:

– Есть какие-нибудь сведения о вашем племяннике?

Джон ответил не сразу, глаза его слегка расширились, когда он бросил взгляд на Сэма, сидевшего по другую сторону стола.

– Нет? и к тому же какое мне до него дело?

– Я просто так поинтересовался, – пожал плечами Клеменс. – Мне пришло в голову пригласить сюда Артура для того, чтобы посовещаться. По-моему, сейчас у вас нет особых причин для того, чтобы пытаться убить друг друга. Это же, как вам известно, не Земля. Почему бы не забыть старые распри? Что из того, что вы сбросили его в реку? Что было, то было. Мы бы могли пользоваться его древесиной, к тому же у него очень много столь необходимого для нас известняка.

Джон вспыхнул, затем прищурился и улыбнулся.

"Коварный Джон, – подумал Сэм. – Льстивый Джон. Презренный Джон".

– За дерево и известняк нам придется платить стальным оружием, заметил Джон. – А я не склонен позволять своему дорогому племянничку обзаводиться большим количеством стали.

– Я подумал было, что лучше сперва обсудить этот вопрос с вами, кивнул Сэм, – ибо днем?

– 68

Джон напрягся.

– Да?

– Что ж, я подниму этот вопрос в Совете. Возможно, придется голосовать.

Джон успокоился.

"Ты думаешь, что ты в безопасности, – подумал Клеменс. – Конечно, на твоей стороне такие члены совета, как Педро Ансерез и Фредерик Рольф, а результат голосования пять против трех считается отрицательным?"

Он в очередной раз подумал об изменении Великой Хартии Вольностей, чтобы можно было предпринимать необходимые шаги, но это могло означать гражданскую войну, а заодно и конец его Мечты.

Он стал расхаживать по комнате, пока Джон громко описывал в мельчайших подробностях, как он завоевал свою очередную блондинку. Сэм старался не обращать внимания на слова англичанина. До сих пор хвастовство Джона приводило его в бешенство, хотя теперь любая женщина, принявшая Джона, могла жаловаться только на себя.

Зазвонил дверной колокольчик. В рубку вошел Лотарь фон Рихтгофен. Он снова отрастил длинные волосы и теперь со своими красивыми, в чем-то славянскими чертами лица, был похож на Геринга, который, правда, был не такой коренастый. Они были хорошо знакомы друг с другом во время Первой Мировой Войны, поскольку оба служили под началом старшего брата Лотаря барона Манфреда фон Рихтгофена. Лотарь был более непринужденным, более дерзким и по существу более нравственным человеком, но в это утро его улыбки и его добродушие исчезли.

– Что? Плохие новости? – заволновался Сэм.

Лотарь взял чашу вина, предложенную Сэмом, выпил ее одним махом и сказал:

– Сеньор Хэккинг вот-вот закончит возведение укреплений. Стены Соул-сити имеют в высоту около 12 футов и в толщину ярда три по всей длине. Хэккинг держал себя со мною отвратительно, даже омерзительно. Он называл меня "офейо" и "хонкио" [Honky, honkey, honkie (жаргон американских негров) – белый самец], словами для меня новыми. Я не удосужился спросить у него, что они означают.

– "Офейо", возможно, от английского "offal" [Offal (англ.) отбросы, падаль]. Но второго слова я не слышал, – сказал Сэм.

– Еще услышите и довольно часто, в будущем, – сказал Лотарь. Если будете иметь дело с Хэккингом. А иметь дело с ним придется непременно. В конце концов, Хэккинг все-таки снизошел до разговора о делах, но сначала обрушил на меня целый поток брани, главным образом, из-за моих предков-нацистов. На Земле, как вам известно, я даже ничего не слышал о них, так как погиб в авиакатастрофе еще в 1922 году. Казалось, что-то раздражает его, возможно даже, что гнев его был вызван вовсе не моим происхождением. Однако главное в его речах – это то, что он, возможно, ограничит нам поставки бокситов и других минералов.

Сэм оперся на стол и сосредоточился. Затем сказал:

– Велика храбрость – измываться над послом.

– Похоже на то, – продолжал фон Рихтгофен, – что Хэккингу не очень-то по душе состав населения его государства. На одну четверть это негры Гарлема, умершие где-то между 1960 и 1980 годами, и на одну восьмую – негры из Дагомеи восемнадцатого века. Но у него целая четверть нечерного населения, состоящая из арабов-бедуинов ХIV-го века из Судана, которые до сих пор фанатично провозглашают Магомета своим пророком и считают, что здесь они отбывают всего лишь небольшой

– 69

испытательный срок. Затем еще четверть населения представляют дравиды из Южной Индии ХVII-го века. Наконец, одна восьмая его людей – из разных времен и эпох. Незначительное большинство в этой восьмой части составляют люди двадцатого века.

Сэм кивнул. Хотя воскрешенное человечество состояло из лиц, живших от двух миллионов лет до нашей эры и до 2008 года нашей эры, одна четвертая часть его – если верить оценкам специалистов – родилась после 1899 года.

– Хэккингу хочется, чтобы его Соул-сити был населен исключительно черными. Он говорит, что верил в возможность интеграции, когда жил на Земле. Молодые белые люди тех лет были свободны от расовых предрассудков своих отцов, и у него была надежда. Но сейчас на его территории не очень-то много его белых современников. Прежде всего, его сводят с ума бедуины. На Земле Хэккинг был мусульманином, вам это известно? Сначала он был Черным Мусульманином американского доморощенного толка. Затем он стал настоящим мусульманином, совершил паломничество в Мекку и был совершенно уверен, что арабы, несмотря на то, что они белые, не являются расистами.

Однако резня суданских негров, учиненная суданскими арабами, и история порабощения арабами негров встревожили его. Но все же эти бедуины девятнадцатого века не расисты – они просто религиозные фанатики и все сводят к своему веротолкованию. Он не сказал этого прямо, но я пробыл там десять дней и видел достаточно. Бедуины хотят обратить весь Соул-сити в свою ветвь магометанства, и если им это не удастся сделать мирным путем, они не остановятся перед кровопролитием. Хэккинг хочет избавиться от них, а также от дравидов, которые, похоже, считают себя выше африканцев любого цвета кожи. Во всяком случае, Хэккинг будет продолжать снабжать нас бокситами, если мы пришлем ему всех своих черных граждан в обмен на бедуинов и дравидов. Плюс повышенное количество стали из метеоритного железа.

Сэм застонал. Король Джон плюнул на пол. Сэм нахмурился и сказал:

– Даже Плантагенет не имеет права харкать на пол моего дома! Пользуйтесь плевательницей или вон отсюда!

Но через мгновение он заставил себя подавить приступ ярости, увидев, как ощетинился король Джон. Сейчас не время для конфронтации, успокаивал себя Клеменс. Печально прославившийся монарх никогда не уступит в подобном вопросе, пусть он и пустяковый.

Сэм сделал извиняющийся жест.

– Забудьте об этом, Джон! Плюйте, сколько вам вздумается! – но все же не удержался, чтобы не добавить: – Конечно, пока мне в вашем доме будет предоставляться такая же привилегия.

Джон заворчал и затолкал в рот шоколад. Он ворчал, чтобы показать, что тоже сильно разгневан, но, в отличие от Сэма, держит себя в руках.

– Этот сарацин, Хэккинг, и так уже получает очень много. Я бы сказал, что мы уже достаточно целовали его черную лапу. Эти требования, выдвигаемые им, сильно замедлят постройку ладьи?

– Судна, Джон, – перебил англичанина Клеменс. – Судна! Какая же это ладья!

– Не все ли равно. Я говорю: давайте завоюем Соул-сити, предадим всех его жителей мечу и возьмем минералы. Тогда мы сможем получать алюминий прямо на месте добычи. По сути, мы могли бы там построить корабль. И чтобы застраховаться от вмешательства в наши дела, нам следует заодно покорить и все другие государства, лежащие между нами и Соул-сити.

– 70

Безумный властолюбец Джон!

И все же Сэм склонялся к тому, что, возможно, в этом единственном случае он прав. Через месяц или около того Пароландо будет располагать оружием, которое сделает возможным предложение Джона. Если только не учитывать того, что Публия была дружественным государством и ее требования невысоки, а Тифонуйо хотя и заламывало довольно высокую цену, все же позволяло вырубать свои деревья. Однако существовала возможность, что оба эти государства намеревались использовать полученное ими в обмен на дрова железо для изготовления оружия, чтобы затем напасть на Пароландо.

Дикари на противоположном берегу Реки, вероятно, имели такие же намерения.

– Я еще не кончил, – сказал фон Рихтгофен. – Хэккинг выставил требование, чтобы обмен гражданами проходил в соотношении один к одному. Но он не заключит никакого соглашения, пока мы не вышлем для переговоров с ним кого-либо из черных. Он сказал, будто оскорблен тем, что вы послали меня, поскольку я – пруссак и юнкер до мозга костей. Но он прощает нам это, поскольку мы не знали, при условии, что в следующий раз мы пришлем члена Совета с черным цветом кожи.

Сэм едва не выронил изо рта сигару.

– У нас нет негров среди членов Совета!

– Правильно. Хэккинг как раз и говорит, что нам нужно избрать в Совет хотя бы одного негра.

Джон запустил обе руки в свою длинную рыжую шевелюру и встал. Его бледно-голубые глаза гневно сверкали под белыми бровями.

– Этот сарацин смеет учить нас, как нам вести себя в нашем собственном государстве?! Я говорю: война!!!

– Подождите минутку, Ваше Величество! – прервал его Сэм. – Я понимаю, у вас достаточно оснований для того, чтобы прийти в бешенство, но по правде говоря, мы в состоянии защитить себя, но не можем напасть и захватить большую территорию.

– Захватить? – крикнул Джон. – Да! Мы вырежем одну половину, а другую закуем в цепи!

– Мир сильно изменился после вашей смерти, Джон? ох, Ваше Величество. Общеизвестно, что существуют и другие формы рабства, кроме обычного, но мне не хочется затевать здесь сейчас спор относительно определений. Не надо поднимать шум, сказала лиса, забравшись в курятник. Мы просто назначим еще одного советника. Назначим на время. И пошлем его к Хэккингу.

– В Хартии нет статьи, допускающей временное кооптирование [Кооптация – самопополнение какого-либо выборного органа новыми членами (без обращения к избирателям)] в члены Совета, – заметил Лотарь.

– Тогда изменим Хартию, – спокойно ответил Сэм.

– Для этого нужно проводить референдум.

Джон поморщился. Сколько раз они с Сэмом ожесточенно спорили о правах народа.

– Кроме того, – сказал Лотарь, все еще улыбаясь, но с отчаянием в голосе, – Хэккинг требует, чтобы сюда был допущен Файрбрасс с целью осмотра. Особенно его интересует наш аэроплан.

Джон прямо вскипел.

– Он требует, чтобы мы разрешили заслать сюда шпиона!

– Не знаю, – протянул Клеменс. – Файрбрасс у Хэккинга начальник штаба. Возможно, у него другое отношение к нам. Он инженер, кроме того, если я не ошибаюсь, он еще и доктор физических наук. Я о нем слышал раньше. А что вы выяснили о нем, Лотарь?

– 71

– Он произвел на меня большое впечатление, – ответил фон Рихтгофен. – Родился он в 1974 году, в Сиракузах, штат Нью-Йорк. Отец его – негр, мать – наполовину ирландка, наполовину индеанка из племени ирокезов. Он был участником второй марсианской экспедиции и первой, выведенной на орбиту вокруг Юпитера.

Сэм задумался. Сколько фантастических свершений увидел мир после его смерти. Высадка на Луну, а затем на Марс. Как в книгах Жюля Верна, но, однако, не более фантастично, чем этот мир, в котором они теперь находятся. Все это настолько невероятно, что никакие существующие объяснения не удовлетворят ни одного разумного человека.

– Мы вынесем сегодня этот вопрос на обсуждение Совета, Джон, наконец вымолвил Клеменс. – Если у вас, конечно, нет возражений. И сегодня же проведем всеобщие выборы временного советника. Я лично склоняюсь к кандидатуре Узи Каубера.

– Каубер? Уж не тот ли это Каубер, который был рабом? – заметил Лотарь. – Должен сказать, что по этому поводу Хэккинг сказал, что "дядя Том" ему не нужен.

Стоит родиться рабом, рабом и останешься навсегда, подумал Сэм. Даже когда раб восстает, убивает своих угнетателей, погибает и воскресает здесь формально свободным, он все равно не мыслит себя свободным человеком. Каубер родился в 1841 году, в Монгомери, штат Алабама. Его научили читать и писать, он служил в доме своего хозяина в качестве секретаря. Но в 1863 году убил сына владельца имения, бежал на Запад, был ковбоем, а затем шахтером. Копье индейца из племени сиу настигло его в 1876 году. Бывший раб был убит человеком, которому еще предстояло испытать рабство. Каубер был в восхищении от этого мира так, во всяком случае, он говорил – потому что здесь никто не может поработить его. Но в своей душе он все же остался рабом – у него были рефлексы раба. Даже когда он стоял, высоко подняв голову, стоило рядом кому-нибудь внезапно щелкнуть бичом, он мог подпрыгнуть от страха, машинально пригнув при этом голову.

Для чего, для чего здесь вернули жизнь людям? Мужчины и женщины уже загублены тем, что с ними произошло на Земле, и им уже никогда не оправиться от перенесенных унижений. Приверженцы Церкви Второго Шанса кричат о том, что человек может измениться, измениться настолько, что перевоплотится полностью. Но ведь это всего-навсего лишь кучка кретинов, наглотавшихся наркотической резинки.

– Пусть только Хэккинг назовет Каубера "дядей Томом", бьюсь об заклад, что Каубер прибьет его, – сказал Сэм. – А поэтому давайте пошлем именно этого негра.

Джон поднял свои косматые брови. Сэм догадывался, о чем он думает. Вероятно, о том, как использовать Каубера в своих целях.

– Время инспекционного обхода, – сказал Сэм, взглянув на водяные часы. – Не возражаете, чтобы пройтись, Джон? Я догоню вас через минуту.

И он уселся за письменный стол, чтобы сделать еще несколько записей в своем дневнике. Это дало возможность Джону первым покинуть рубку, как и приличествовало бывшему королю Англии и почти половины Франции. Сэм подумал о том, насколько любопытна эта забота о том, кто за кем должен идти, но он настолько недолюбливал Джона, что не мог вынести даже такого мелкого потворства желаниям экс-монарха. Однако вместо того, чтобы спорить о том, кто из них главнее, или попробовать выйти первым и тем самым привести Джона в ярость, он притворился, что у него есть кое-какие неотложные дела.

– 72

Сэм догнал группу, состоявшую из шести советников, около цеха по производству азотной кислоты. Группа быстро переходила из одного цеха в другой. Запахи, исходившие от различных кислот, алкоголя, ацетона, креозота, скипидара, уксуса и формальдегида, продуктов переработки человеческих экскрементов с лишайником, который соскребали со скал в горах для получения нитрата калия – все это всякого бы лишило аппетита. Советники были прожарены и оглушены в прокатном и сталелитейном цехах, на мельнице для измельчения известняка и в кузнечных мастерских. Они были покрыты известковой пылью, а лица перепачканы сажей. В алюминиевом цехе они поджарились, оглохли и быстро вылетели наружу.

Расположенная среди холмов оружейная мастерская в это время не работала, и поэтому здесь было очень тихо, если не считать отдаленного шума от других цехов. Однако пейзаж совсем нельзя было назвать красивым. Земля была перекопана, деревья вырублены, и черный едкий дым цехов, расположенных выше по Реке, собирался у подножия гор.

Их встретил ван Бум, главный инженер, наполовину зулус, наполовину бур, живший в конце двадцатого века. Это был красивый мужчина с бронзовой кожей и курчавыми волосами, ростом около шести с половиной футов, весивший добрых 200 фунтов. Он родился в канаве в Кровавые Годы.

Прием был весьма сердечный (Сэм ему нравился, а Джона он терпел), но ван Бум сейчас не улыбался, как обычно.

– Все готово, – начал он, – но я хочу, чтобы мои возражения были внесены в протокол. Это – отличная игрушка, она может наделать много шума и выглядит она довольно внушительно. Из нее можно даже убить человека. Но в общем-то это напрасная трата сил на такое неэффективное средство.

– Вы говорите сейчас, как конгрессмен, – сказал Сэм.

Ван Бум провел их через высокую дверь в дом из бамбука, внутри которого на столе лежал пистолет. Ван Бум взял его. Даже в его огромной ручище оружие было слишком велико. Инженер прошел мимо собравшихся наружу, на солнце. Сэм был разъярен. Он протянул руку к пистолету, но ван Бум не обратил на него никакого внимания. Если он собирается продемонстрировать эффективность этого пистолета во дворе, то почему бы не сказать об этом сразу?

– Ох, уж эти мне инженеры, – пробормотал Сэм и пожал плечами. Пытаться вмешиваться в то, что делает ван Бум – все равно, что тыкать мула из Миссури палкой между глаз.

Ван Бум поднял пистолет так, что солнце засверкало на серебристой полированной поверхности ствола.

– Это пистолет системы Марк-1, – сказал он. – Название дано в честь босса, который изобрел его.

Гнев Сэма тут же растаял, как лед на Миссисипи во время оттепели.

– Это однозарядное, одноствольное, кремневое ручное оружие с нарезным стволом. – Он взял пистолет в правую руку и продолжил: Заряжается оно так: вы выдвигаете затвор – открывается отверстие для пули. Затем вы левой рукой прижимаете ствол, тем самым ставя курок на предохранитель спуска. – Он засунул руку в мешочек, пристегнутый к его поясу, и вытащил оттуда крупный полусферический предмет. – Это бакелитовая или фенолформальдегидная пуля шестого калибра. Вставьте ее в отверстие и надавите, пока она не ляжет на дно ствола.

Он достал из этого же мешочка небольшой пакетик, в котором было какое-то черное вещество.

– Это черный дымный порох, завернутый в нитроцеллюлозу. Когда-нибудь, в будущем, у нас обязательно будет и бездымный порох.

– 73

Теперь я помещаю патрон передним концом в патронник, где и находится завернутый в нитроцеллюлозу порох. Затем я возвращаю ствол левой рукой в первоначальное положение. Марк-1 готов к стрельбе. На всякий случай, если заряд не воспламенится, вы можете высыпать порох через специальное отверстие. В случае осечки оружие можно перезарядить правым большим пальцем. Запомните, что вспышка происходит справа для защиты лица стреляющего.

Вынесли большую деревянную мишень и установили ее на подставке на расстоянии около двадцати ярдов от инженера. Ван Бум повернулся к ней, поднял пистолет, охватил его двумя руками и прицелился.

– Встаньте позади меня, джентльмены, – произнес он. – Тепло от трения о воздух вызывает обгорание поверхности пули, из-за чего остается дымный след, который вы можете легко увидеть. Пластиковая пуля изготовлена такого большого калибра из-за ее малой массы. Но увеличение калибра повышает сопротивление воздуха. Если мы решим все-таки использовать этот пистолет – против чего я решительным образом возражаю – мы сможем увеличить калибр до 7,5 в системе Марк-2. Эффективная дальность стрельбы около пятидесяти ярдов, но на расстоянии больше, чем тридцать ярдов, точность стрельбы резко снижается.

Пистолет был заряжен. Когда ван Бум потянет курок, ударник затвора приведет в движение спусковой механизм, и оболочка, в которую помещен порох, разорвется.

Раздалось щелканье курка, вспышка пороха и оглушительный грохот. Все это произошло за доли секунды, но за это время ван Бум успел вернуть слегка дернувшийся пистолет в первоначальное положение. Пуля действительно оставляла за собой очень слабый дымный след, который быстро рассеивался ветром. Сэм внимательно следил за траекторией пули и заметил, что она сильно отклонилась боковым ветром. Но ван Бум, видимо, неплохо натренировался в стрельбе из этого оружия, так как пуля все же попала почти в самый центр мишени. Она наполовину ушла в мягкую сосновую древесину, разорвалась и пробила в дереве крупное отверстие.

– В человека пуля войдет неглубоко, – пояснил ван Бум, – но дырка будет большая. В том же случае, если она войдет рядом с костью, осколки пули непременно раздробят ее.

Следующий час пролетел незаметно. Довольные советники и консулы по очереди стреляли из пистолета. Король Джон был в особом восторге, так как он никогда прежде не видел огнестрельного оружия. Его первое знакомство с порохом состоялось через несколько лет после Воскрешения, но до сих пор он видел только бомбы и деревянные ракеты.

В конце концов ван Бум сказал:

– Итак, джентльмены, если вы будете продолжать стрельбу, то израсходуете весь запас наших пуль, а ведь для того, чтобы их изготовить, понадобилась уйма материалов и труда. Это одна из причин, по которым я выступаю против изготовления таких пистолетов. Остальные причины: первая – точная стрельба возможна только с близкого расстояния; вторая – заряжание и стрельба отнимают слишком много времени, и хороший лучник уложит за это время троих с пистолетами и при этом останется на безопасном от них расстоянии. Более того, пластиковую пулю можно использовать только один раз, тогда как стрелу многократно.

– Все это чепуха! – воскликнул Сэм. – Один только факт, что мы располагаем таким оружием, продемонстрирует наше техническое и военное превосходство. Мы испугаем противника до полусмерти еще до того, как начнется битва. Кроме того, вы забыли еще о том, как долго надо тренироваться, чтобы стать опытным лучником, а из этого пистолета любой научится стрелять после сравнительно непродолжительного обучения.

– 74

– Это правда, – кивнул ван Бум. – Но смогут ли они кого-нибудь убить из него. Кроме того, я сейчас думаю над тем, чтобы изготавливать стальные арбалеты. Конечно, стрельба из них не такая быстрая, как из обычных луков, но для того, чтобы научиться метко стрелять из арбалета, времени нужно не больше, чем для обучения стрельбе из этого пистолета. К тому же, стрелами опять-таки можно пользоваться неоднократно. Да они и гораздо более смертоносны, чем эти шумные зловонные пугачи.

– Нет, сэр! – твердо сказал Сэм. – Нет! Я настаиваю на том, чтобы мы изготовили не менее двухсот подобных пистолетов! Мы снабдим ими специальную бригаду "пистолетчиков Пароландо". Они будут наводить ужас на всех обитателей берегов Реки – вы еще увидите это! Вы обязательно увидите!

18

Как ни странно, но король Джон поддержал Сэма. Он настаивал на том, чтобы первые два пистолета были изготовлены для него и Клеменса, а следующая дюжина – для их телохранителей. И только потом можно будет организовать пистолетные отряды и приступить к тренировкам.

Сэм был благодарен англичанину за поддержку, но про себя решил, что нужно внимательно проследить за людьми, которым будут вручены пистолеты. Он не хотел, чтобы этот отряд был сформирован в основном из людей Джона.

Ван Бум не скрывал своего неодобрения.

– Вот что я скажу вам! Сейчас я возьму хороший лук и двенадцать стрел, отойду на расстояние в пятьдесят ярдов, и по сигналу вы все восемь человек – станете приближаться ко мне, стреляя сколько вам будет угодно из вашего Марка-1. И клянусь, что я уложу всех вас, восьмерых, прежде чем вы приблизитесь ко мне на расстояние, с которого сможете убить меня! Идет? Ставкой является моя жизнь!

– Не будьте ребенком! – оборвал его Сэм.

Ван Бум закатил глаза.

– Это я – ребенок? Это вы ставите под угрозу судьбу Пароландо и вашего Парохода. И все потому, что вам сильно захотелось поиграть с этими пистолетиками!

– Как только вы изготовите достаточное количество пистолетов, тотчас же можете приниматься за производство арбалетов, – твердо произнес Сэм. – Слушайте! Ведь можно изготовить также и броню для пистолетчиков! Это должно снять ваши возражения, не так ли, ван Бум? Почему я не подумал об этом раньше? Постойте, постойте, наши люди будут таким образом облачены в стальные доспехи, которые защитят их от оружия каменного века, коим будет пользоваться противник. Пусть себе враг пускает стрелы с кремневыми наконечниками! Они будут отскакивать от стали, а это даст пистолетчикам возможность спокойно пускать в ход свое оружие, сметая ряды противника!!!

– Вы забыли о том, что мы вынуждены обменивать нашу руду и даже металлическое оружие на древесину и другие необходимые нам материалы, возразил инженер. – Противник будет иметь стрелы со стальными наконечниками, которые легко смогут пробить вашу броню. Вспомните о битвах при Креси и Пуатье [В этих битвах победа была достигнута главным образом благодаря действиям лучников].

– С вами невозможно иметь дело! – возмутился Клеменс. – Вы, должно быть, наполовину голландец – судя по вашей несговорчивости!

– А если ваше мышление характерно для представителей белой расы, то я рад, что наполовину зулус, – отпарировал ван Бум.

– 75

– Не кипятитесь, – примиряюще произнес Сэм. – Лучше примите поздравления с изготовлением пистолета! Знаете, мы назовем его Ван-Бум-Марк-1. Ну как?

– Я не хочу, чтобы мое имя фигурировало в его названии, – покачал головой инженер. – Пусть будет по-вашему. Я сделаю вам двести пистолетов. Но мне бы хотелось сделать все же улучшенную модель Марк-2, о которой мы говорили.

– Сначала сделайте двести экземпляров первой модели, а затем можете заниматься и Марком-2, – сказал Сэм. – А то мы настолько увлечемся улучшением, что вовсе окажемся без огнестрельного оружия. Все же?

И он заговорил о Марке-2. У него была страсть к механическим устройствам. На Земле он изобрел большое количество различных вещей, каждая из которых, по его мнению, могла бы принести ему состояние. Среди них была небольшая наборная машина, в которую он вложил все, что заработал на книгах – и в которой все это безвозвратно кануло.

Сэм вспомнил об этом наборном чудовище и о том, как эта замечательная машина довела его до банкротства. На какую-то секунду в его воображении ван Бум слился с Пейджем, его компаньоном по разработке этой машины, и он почувствовал себя виноватым перед ним. Ему даже стало чуточку страшно.

Затем ван Бум стал говорить о том, сколько материала и труда было вложено в АМП-1, опытный образец летательного аппарата. Сэм игнорировал эти жалобы. Вместе с другими он пошел к ангару, который находился на равнине в миле от резиденции Сэма. Аппарат был закончен лишь частично и казался хрупким и незавершенным.

– Он похож на некоторые аэропланы, построенные в 1910 году, отметил фон Рихтгофен. – Сидя в этой кабине, я выше пояса буду открыт, как на ладони. Вся эта машина больше всего похожа на летающего дракона. Главная цель, которую мы преследуем, – испытать эффективность двигателя, работающего на древесном спирте, а также очень интересно будет выяснить возможности наших материалов.