Текст книги "Врата времени"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 3

Над ними что-то гремело, скреблось и царапало по крышке дверцы. Женщина заставляла ее какой-то мебелью. О'Брайен вытащил из кармана фонарик, и они смогли осмотреться. Это был низкий погреб с глиняными стенами, скорее даже в яма. С потолочной балки свисали два пласта шпига. Маленькие бочонки с солеными огурцами, солониной, белой фасолью и овечьим сыром стояли вдоль стен. В другом конце помещения лежали пустые мешки, инвентарь и огромная резная деревянная маска со следами раскраски, изображающая лицо какого-то демона или чудовища.

– Смешно, – сказал О'Брайен. – Но мне от всего этого как-то не по себе. Я хотел сказать тебе об этом раньше, но побоялся, что ты решишь, что у меня просто заскок. Незадолго до того, как появился истребитель, у меня возникло странное чувство, скорее даже, ощущение, похожее на приступ морской болезни. Сначала я подумал, что меня зацепило, но никакого ранения я не почувствовал и не заметил. Потом, конечно, было не до этого, не было времени раздумывать о том, что это было. Но когда мы приземлились, это же чувство снова вернулось, но уже не такое сильное. Чувство... предчувствие... что находиться здесь... намного хуже, чем быть убитым или прятаться от немцев.

Ту Хокс кивнул.

– Да, я знаю. Со мной было тоже самое. Я даже не могу объяснить...

Теперь они слышали, как автомобиль приблизился и остановился возле дома. Мотор его громко тарахтел. О'Брайен выключил фонарик и попытался выковырять глину между верхним краем ямы и плотно прилегающим к нему бревном. Через образовавшуюся узкую щель в подвал просочился дневной свет. Они выглянули наружу. Щель была совсем узенькой, но Ту Хокс мог хорошо разглядеть подъехавшую машину и пару солдат, вылезших из нее. Это была очень странная машина, может быть, не столько странная, сколько старомодная.

Ну, подумал Ту Хокс, Румыния выглядит очень отсталой страной, но все же именно она располагает мощнейшими в Европе нефтеперерабатывающими заводами. И солдаты эти, конечно же, не подданные германского Вермахта. И мундиры их не похожи ни на какие из тех, что Ту Хокс видел до сих пор; ничего подобного не было ни на одной из картинок, показанных во время инструктажа. Офицер – если это был офицер – носил блестящий шлем, сделанный в виде головы волка, и в развернутой пасти виднелось лицо мужчины. Даже волчьи уши были изготовлены достаточно точно. На нем была длинная, до колен, куртка из зеленого материала, с меховым воротником, узкие красные брюки с двумя кожаными накладками на коленях. Сапоги с довольно высокими голенищами дополняли его костюм. В правой руке офицер сжимал странного вида пистолет, которым размахивал, отдавая приказы. А когда он повернулся, Ту Хокс заметил на левом боку меч в ножнах.

Солдаты носили цилиндрические, заостряющиеся кверху шлемы с шейной защитой, черные мундиры до колен с застегивающимися кнопками и красные брюки, заправленные в сапоги. У них тоже были мечи на широких кожаных поясах и ружья с полукруглыми барабанами для патронов. В отличии от гладко выбритого офицера, насколько это можно было заметить, у солдат были окладистые бороды и длинные, до плеч, волосы, что делало их похожими на диких кочевых цыган.

Солдаты начали обыскивать двор. В укрытии было слышно, как они топают и хлопают дверьми. Офицер, казалось, взялся за крестьянку. Ту Хокс слышал, как он медленно, с трудом, говорил с ней, словно на чужом языке. Женщина отвечала, и, казалось, язык был ее родным. Ту Хокс пытался понять смысл их разговора, и хотя ему казалось, что он вот-вот поймет его, но тщетно. Прошло минут десять. Страшные визги и кудахтанье сопровождали разграбление крестьянского добра. В военное время в таком грабеже нет ничего особенного, подумал Ту Хокс, но солдаты, очевидно, другой национальности, чем женщина, иначе у них не было бы никаких затруднений при общении. Может быть, это венгры? Вполне логично. Хотя в этом Ту Хокс сильно сомневался.

Они ждали. Солдаты смеялись и громко разговаривали. Женщина вела себя тихо. Наконец, офицер решил, что пора ехать дальше, отдал приказ и пошел к машине. Солдаты пошли за ним, каждый с одной или двумя убитыми курами на поясе.

Звук мотора затих, машина исчезла из вида. Ту Хокс оторвался от щели.

– Вряд ли искали именно нас, иначе они простукали бы весь пол и обнаружили бы люк. Но кого же они тогда искали?

Они хотели выбраться из укрытия, но решили повременить. Солдаты могут скоро вернуться, или – поблизости еще один отряд. Время текло медленно. Наверху было тихо.

К вечеру над ними послышались шаги, звук отодвигаемой мебели, и дверь в подвал со скрипом поднялась. В отверстие упал свет лампы. Ту Хокс достал пистолет и поднялся по лестнице, твердо решив сопротивляться.

Возле очага стоял мужчина и возился с куском вяленого мяса. Никакого оружия, кроме большого охотничьего ножа, у него не было, и Ту Хокс сунул пистолет обратно в кобуру. Мужчина спокойно посмотрел на вошедших. Он был черноволосым, как и женщина, спутанные пряди волос свисали на лоб. На крестьянине была рубашка, брюки из грубой прочной материи и грязные сапоги. От него воняло потом. По возрасту этот человек годился в отцы молодой женщине, спрятавшей их, и, скорее всего, и был им.

Женщина предложила им поесть густого супа, который бурлил в котле. О'Брайен и Ту Хокс не были голодны, потому что во время ожидания в погребе успели пообедать шпиком и солеными огурцами, но Ту Хокс боялся, что отказ обидит этих гостеприимных людей. Он благодарно кивнул женщине, потом объяснил О'Брайену свои соображения. Во время разговора он заметил, как изменилось выражение лица старого крестьянина. Мужчина удивленно переводил взгляд с одного чужака на другого. На лбу его пролегли глубокие морщины.

Женщина разлила суп в пестро-раскрашенные миски из обожженной глины, поставила их на стол, положила деревянные ложки и снова занялась своими кухонными делами. Мужчина прошелся по кухне, задавая женщине вопросы, потом сел за стол и, взяв свою миску, стал есть суп.

Больше не было произнесено ни единого слова. Опустошив миску, хозяин встал и знаком указал обоим летчикам, чтобы они следовали за ним. Он откинул тонкую ткань, занавешивающую дверь, и они вышли наружу. Ткань была тонкая, но грубая, и едва ли предназначалась для защиты от комаров. Потом Ту Хокс заметил, что занавеска пропитана каким-то маслом. Он узнал этот прогорклый запах. Это было то же масло, каким женщина смазывала себе волосы.

Масло было явно не подсолнечное, но оно направило ход мыслей Ту Хокса совершенно в другую сторону. Для его индейских предков было обычным то, что женщины смазывали свои волосы подсолнечным маслом. И Ту Хокс пришел к выводу, который тут-же постарался отбросить: это было просто невозможно. Но то, что он заметил в разговоре фразы, напомнившие ему диалект ирокезов, оставалось непреложным фактом. Они все еще оставались ему непонятными, но явно не имели никакого отношения ни к румынскому, ни к славянскому языкам; этот язык не принадлежал ни к индоевропейской, ни к угро-азиатской семьям. Это был диалект, фонетика и структура которого приближались к языкам онондаги, секепы, мохауки и чероки.

Он решил пока ничего не говорить О'Брайену о своих нелепых предположениях. Мужчина провел их по двору к сараю. Огромная дверь за ними со скрипом закрылась. Там было темно, хоть глаз выколи. Ту Хокс мягко положил руку на плечо О'Брайена и тихо оттолкнул его на пару шагов влево. Маленькая предосторожность – если вдруг крестьянин надумает неожиданно на них напасть. С полминуты ничего не было слышно, только тихий шорох в сене. Затем раздался слабый металлический звук, словно кто-то вытащил оружие из чехла. Ту Хокс, готовый к прыжку, присел на пол, сжимая вспотевшими пальцами рукоятку пистолета. Вспыхнула спичка, и Ту Хокс увидел крестьянина, подносящего пламя к фитилю фонаря. Крестьянин отрегулировал длину фитиля. На стенах сарая заплясали блики и подвижные тени.

Мужчина улыбнулся, увидев, что чужаки сели на пол, и махнул рукой. Он прошел к двери в дальнему углу сарая, остановился и трижды постучал, подождал несколько секунд и снова постучал три раза. Дверь открылась, крестьянин пропустил летчиков вперед и тут же закрыл ее и запер.

Ту Хокс и О'Брайен оказались в низком сарайчике. Воздух был пропитан сильным, едким запахом пота, грязной одежды и прогорклого масла. В полутьме Ту Хокс смог разглядеть еще шестерых. Люди со смуглыми лицами, в грубой одежде, сидели на полу, прислонившись к дощатым стенам. Двое из них были вооружены ружьями, заряжающимися с дула, один – луком и стрелами. Еще у двоих были ружья с барабанными магазинами, такие же, как у солдат. И у каждого на поясе висел длинный нож в кожаном чехле.

– О, господи! – выдохнул О'Брайен, то ли от испуга, что это западня, то ли просто от самого вида этих диких фигур, вооруженных старинным оружием, а может, и от того, что заметил среди них женщину, одетую так же, как и все остальные. За слоем грязи все равно было заметно, что ее кожа светлей, чем у окружающих. Волнистые светлые пряди волос падали на прекрасное, но усталое лицо с маленьким прямым носом, твердым подбородком и холодными голубыми глазами.

Ту Хокс, стоящий рядом с ней, скоро почувствовал, что от женщины пахнет так же, как и от остальных, и отметил, что ногти на ее грязных руках не отличаются чистотой. Вся группа производила впечатление беглецов или партизан, давно отрезанных от своей базы.

Судя по всему, их предводителем был высокий худой парень с впалыми щеками и темными горящими глазами. Подстрижен он был так, что густая черная шевелюра по форме напоминала немецкий шлем. На тыльных сторонах ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.

Он завел с крестьянином длинную беседу. Изредка оба бросали на американцев резкие взгляды. Ту Хокс напряженно прислушивался. Временами ему казалось, что он понимает отдельные слова и даже выражения, но уверен он в этом не был.

В какой-то момент предводитель – его звали Дзикозес – повернулся к девушке и что-то ей сказал.

При этом он использовал совершенно другой язык, но и тот показался Ту Хоксу странно знакомым. Скорее всего он принадлежит к германской семье и похож на скандинавский. Или нет? С такой же уверенностью он мог бы поклясться, что это не что иное, как нижненемецкий диалект.

Дзикозес устремил свой пронизывающий взгляд на О'Брайена, потом на Ту Хокса. Разглядывая то одну, то другую части их формы, он задавал вопросы, один за другим. Ту Хокс различал знакомые интонации, но вопросов не понимал. Он попытался ответить на языке ирокезов и чероки. Дзикозес прислушивался с высоко поднятыми бровями и удивленным, а иногда и раздраженным выражением лица. Он переключился на язык, на котором общался с девушкой. Когда и на этот раз не достиг никакого успеха, попытался заговорить еще на трех языках, но – бесполезно. Наконец, он сдался и разочарованно развел руками. Ту Хокс понял одно: Дзикозес – не крестьянин. Человек со знанием такого количества языков, должен быть или очень образованным, или много путешествовавшим.

Когда Дзикозес понял, что все попытки поговорить напрасны, он обратился к своим людям. Те проверили свои ружья, висевшие на плечах. Девушка вытащила из нагрудного кармана жакета револьвер. Дзикозес протянул руку к пистолету Ту Хокса. Ту Хокс, улыбаясь, кивнул. Не спеша, чтобы не напугать остальных и не вызвать недоверия, он достал пистолет из кобуры, отточенным движением вытащил магазин, потом загнал его обратно. Проверив оружие, он снова убрал его в кобуру и жестом дал понять, что тоже готов.

Все столпившиеся вокруг них одновременно заговорили, зашумели. Дзикозес приказал замолчать. Крестьянин погасил свой фонарь, и отряд покинул сарай. Через пару минут они уже были в лесу – крестьянский дом исчез из виду.

Глава 4

Всю ночь отряд пробирался по тропе, стараясь держаться в тени деревьев, и выходил на открытые поля только в случаях крайней необходимости. Под утро они остановились в лощине, непроходимая чаща которой была надежным укрытием.

Прежде чем заснуть на своей подстилке из сучьев, О'Брайен сказал:

– Если я не ошибаюсь, мы все время движемся на северо-восток. Как ты думаешь, может быть, они хотят пересечь границу России?

Ту Хокс кивнул: он думал точно так же.

– Эти люди не русские, и не румыны, – задумчиво сказал О'Брайен. – В Чикаго, где я вырос, в нашем квартале жило много русских, поляков и румын. Но они говорили не так, как эти парни. Ради всего святого, что же это за люди?

– Они говорят на каком-то подозрительном диалекте, – сказал Ту Хокс и замолчал. Он решил, что сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы рассказать О'Брайену о своих фантастических догадках. А они были настолько фантастичны, что могли выбить из колеи любого. Кроме того, это были только догадки.

– Ты знаешь, что мне показалось самым странным? – продолжил О'Брайен. – Мы нигде не видели ни одной лошади; у этих крестьян их не было или уже нет. Не немцы ли их реквизировали?

– Я тоже думал об этом. Снимки наших разведчиков показывают, что в Румынии много лошадей. Кто-то, наверное, их отобрал, – Ту Хокс вздохнул... – Теперь давай спать. Нам предстоит долгая и трудная ночь.

Это был долгий и трудный день. Комары, заедавшие ночью, не оставляли их в покое и при солнечном свете. Люди зарывались глубоко в сухую листву, но это мало помогало, хоботки насекомых по-прежнему протыкали одежду. Теперь Ту Хокс понял, почему их спутники в такую жару носили тяжелую одежду. Жару-то еще можно было вынести, а укусы комаров могли свести с ума кого угодно.

Даже в тени Ту Хокс спал плохо. Около полудня, когда солнце высоко поднялось над непроходимой чащей, жара стала невыносимой, и шорохи ворочающихся во сне людей все время будили его. Открыв в очередной раз глаза, он увидел над собой худое лицо Дзикозеса. Ту Хокс усмехнулся и перевернулся на бок. Он был беспомощен. Эти люди при желании в любое мгновение могут обезоружить или убить его. Но Дзикозес, по-видимому, не считал Ту Хокса врагом. Все казалось неизвестным и ошеломляющим.

Когда опустились сумерки, они поели вяленого мяса с черным хлебом и запили водой из ближайшего ручья. Потом мужчины повернулись лицами на восток, вытащили из своих заплечных мешков нитки жемчуга, искусно вырезанные статуэтки и начали странную молитву. Надев жемчужные нитки на шеи, и перебирая их пальцами левой руки как четки, они подняли зажатые в правых руках статуэтки высоко над головами, что-то монотонно при этом напевая. Ту Хокса поразил идол, которого поднял вверх стоящий возле него человек – голова мамонта с поднятым хоботом, загнутыми вверх бивнями и красными глазами. Светловолосая девушка опустилась на колени и молилась на на воткнутое в землю маленькое серебряное деревце с повешенным на него человеком.

Все это выглядело фантастично, нелепо и не поддавалось никаким объяснениям. О'Брайен как ирландец, был строгим католиком, он ругался, крестился, бормотал «Отче наш». Чуть успокоившись, бортовой стрелок «ГАЙАВАТЫ» повернулся к Ту Хоксу и прошептал:

– Что это за язычники?

– Мне самому хотелось бы знать, – ответил Ту Хокс. – Их религия не похожа на нашу. Но если они приведут нас в какую-нибудь нейтральную страну, или хотя бы в Россию, я буду доволен.

Молитва продолжалась минуты три. Потом нитки с жемчугом и идолы были упакованы обратно; и отряд снова двинулся в путь. После полуночи сделали первый привал. Двое пошли в ближайшую деревню и через полчаса вернулись с вяленым мясом, черным хлебом и шестью бутылками кислого вина. Провиант был разделен между всеми, а бутылки во время еды пустили по кругу.

И уже до самого рассвета отряд шел без остановок. Как только рассвело, они нашли убежище и устроились на отдых. Издалека стал доноситься грохот тяжелых орудий. Ту Хокс проснулся во второй половине дня. О'Брайен тормошил его, показывая на залитые светом вершины деревьев. В небе висело серебристое тело сигарообразной формы.

– Это похоже на цеппелин, – сказал О'Брайен. – Никогда бы не подумал, что немцы все еще используют их.

– Они этого и не делают, – сказал Ту Хокс.

– Ты думаешь, русские?

– Может быть. У них очень много устаревшей техники.

Он не верил в то, что этот воздушный корабль был немецким или русским, но пока не хотел беспокоить О'Брайена, тем более, что еще сам не знал в чем дело.

Он встал, зевнул, потянулся, подчеркивая полное ко всему безразличие, которого на самом деле не испытывал. Остальные тоже зашевелились; только девушка все еще крепко спала. За это время Ту Хокс узнал, что ее зовут Ильмика Хускарле.

Но поспать дольше Ильмике не удалось: Дзикозес разбудил ее, и через полчаса группа снова выдвинулась в путь, не ожидая наступления темноты. По-видимому, Дзикозес решил, что они уже дошли до свободной от врагов территории. Крестьянские дворы встречались реже, лес стал совсем непроходимым. Через несколько дней такого перехода отряд перевалил через покрытые лесом холмы и углубился в горы. Самые высокие вершины были покрыты снегами. Ту Хокс посмотрел на свою карту и пришел к заключению, что, скорее всего, это Карпаты.

Запасы вяленого мяса и черного хлеба закончились. Они пробирались по крутым склонам, по непроходимым звериным тропам и питались исключительно ягодами. Как-то, пока все спали, Кания, взяв лук и стрелы, пошел на охоту в горный лес. На этой высоте было гораздо холоднее, чем на равнине, и ночь была такой холодной, что О'Брайену и Ту Хоксу пришлось соорудить себе толстое ложе из еловых ветвей, чтобы не замерзнуть в своих тонких мундирах.

Через несколько часов Кания вернулся назад, шатаясь под тяжестью туши дикого кабана. Он радостно принял поздравления и сел отдыхать, пока остальные свежевали тушу. Ту Хокс старался быть как можно полезней. Он понял, что Дзикозес считает эту местность достаточно безопасной, чтобы идти по ней днем, но боится привлекать внимание шумом выстрелов. А может, они взяли с собой луки и стрелы только из соображений безопасности. С другой стороны, разнообразие оружия этих людей говорило просто о том, что они умели с этим оружием обращаться, и что все оно попало к ним из разных источников; так, вероятно, два ружья и револьвер с магазином были взяты у убитых врагов.

Разделанного кабана скоро начали поджаривать на нескольких небольших кострах. Ту Хокс ел жадно. Мясо было жестким, сочным и не совсем прожаренным, но великолепным на вкус. О'Брайен, кажется, считал так же. Он не привык к таким долгим и трудным пешим маршам на голодный желудок, и за последние дни очень устал и выдохся.

Насытившись, он похлопал себя по животу, рыгнул и сказал:

– Люди, я чувствую себя великолепно! Если бы я теперь еще с недельку поспал, то стал бы совершенно новым человеком.

Но это желание было невыполнимым. Через три дня отряд все еще брел по горам, двигаясь по тропе параллельно высокой цепи гор со снежными вершинами. А на четвертый день после пира все-таки пришлось применить огнестрельное оружие.

* * *

Они уже спускались в долину. Местность была совершенно дикой – непроходимый кустарник, заросли тростника, болотистые лужайки и маленькие грязевые озерца. Дикие серые гуси и другие птицы обитали в этих болотах; однажды дорогу перебежала лисица; повстречался и огромный бурый медведь. Он стоял на краю быстрого горного ручья, повернув свою длинную морду в их сторону, и принюхивался, потом повернулся и быстро исчез в лесной чаще. Отряд добрался до дна долины и двигался по твердой почве; слева них был край горного леса, а справа – болотистые лужайки. Вдруг позади послышался низкий трубный рев. Обернувшись, они увидели огромного быка, приближающегося к ним с высоко поднятой головой и налитыми кровью глазами.

О'Брайен непроизвольно отступил в сторону.

– О боже, что за чудовище!

Бык был не менее двух метров высоты, с блестящей серо-черной шерстью, мощными, тяжелыми рогами, остро отточенными, как кинжалы.

– Первобытный бык! – воскликнул Ту Хокс. Пальцы его правой руки сжали пистолет, словно он был единственной реальной вещью в этом невероятном мире. Его испугали не столько размеры животного – у людей, идущих рядом, достаточно ружей, чтобы убить такую громадину – сколько ощущение, что он попал в доисторическое время, когда человечество только начало зарождаться.

Первобытный бык предупреждающе заревел и остановился, вскинув вверх свою мощную голову. Его черные глаза блестели в свете солнца, но было непонятно, что выражал этот взгляд – желание напасть или просто любопытство. В пятидесяти метрах позади него показались пробирающиеся через кустарник коровы, которые нисколько не озаботились поведением своего господина, и общипывали зеленую листву. Бык, напротив, вел себя вызывающе и, казалось, не на шутку настроился защищать свою территорию от непрошеных гостей.

Дзикозес что-то сказал своим людям, потом вышел вперед и пронзительно крикнул. Бык не двигался. Дзикозес крикнул снова, бык повернулся и побежал прочь. Ту Хокс облегченно вздохнул. Внезапно, словно что-то почуяв, бык развернулся и вскинул свою огромную голову. Потом опустил голову, взрыл копытами землю так, что трава и комья земли отлетели в сторону на несколько метров. Снова глухой рев, хвост быка поднялся, как штандарт – и громадина бешеным галопом устремилась вперед. Земля задрожала под ударами копыт.

Дзикозес что-то прокричал, и его люди бросились в разные стороны, окружая быка. Только два американца все еще оставались на месте. Ту Хокс увидел, что девушка вытащила револьвер и спряталась за ствол дерева.

– Бежим! – задыхаясь произнес О'Брайен. – Я... направо, ты – налево!

Они побежали. Зверь круто повернул и стал преследовать Ту Хокса. Тут загремели выстрелы. Кания выпустил стрелу. Стрела вонзилась в быка где-то позади лопатки, но это не остановило чудовище, даже не замедлило его скорости. Девушка тоже стреляла, но мелкокалиберные пули не могли остановить такую громадину.

Вторая стрела попала быку в правую переднюю ногу. Он упал и несколько метров проскользил по траве, а затем замер метрах в пяти от Ту Хокса.

Ту Хокс взглянул на массивную голову, заглянул в большие черные глаза. Длинные ресницы напомнили ему девушку, с которой он познакомился в Сиракузах – позднее Роджер удивлялся, что в такой критической ситуации ему в голову пришла подобная мысль. Он подошел к зверю поближе и выстрелил ему в глаз. Одновременно в тело быка вонзился рой пуль. Бык вздрогнул. Но все же попытался встать. И встал – с трудом, но встал – ревя от боли и ярости. Кто-то выстрелил еще раз. Рев оборвался, и зверь рухнул на землю. Он откатился в сторону, еще раз поднял голову, издал слабое мычание и затих.

Только теперь Ту Хокса охватила дрожь. Его чуть не вырвало, но он быстро пришел в себя.

Дзикозес вытащил длинный нож и перерезал мертвому животному горло. Потом выпрямился, вытер окровавленный нож – и, казалось, что в это мгновение он забыл и о быке, и о столпившихся вокруг него людях. Приказав всем молчать, он прислушивался и внимательно осматривал долину и склоны гор, обеспокоенный, что выстрелы могли привлечь чье-то внимание. А вот чье, Ту Хокс не знал. Он хотел было спросить Дзикозеса, кого нужно опасаться в этой заброшенной местности, но потом передумал: излишнее любопытство могло вызвать только подозрения, да из ответа он вряд ли что поймет.

Тушу освежевали и вырезали огромные куски мяса из бедер и задней части. Кания хотел достать сердце, но Дзикозес запретил. Они некоторое время ожесточенно спорили, потом Кания угрюмо сдался. Ту Хокс понял, что сердце нужно было Кании не для еды. Похоже, Кания предлагал съесть всем по кусочку сердца, чтобы приобрести частицу силы и храбрости быка. А Дзикозес был против этого культового обряда. Он хотел покинуть долину как можно быстрее.

* * *

Нагруженные мясом, они двинулись дальше. Дзикозес приказал передвигаться «волчьей рысью»: сотню шагов бегом, сотню – с нормальной скоростью пешехода. Так они продвигались гораздо быстрее обычного, но давалось это дорогой ценой. И когда отряд достиг другой стороны долины, все были изнурены и истекали потом. Впереди предстоял подъем по крутому лесистому склону. Но Дзикозес был неумолим и не дал ни минуты на отдых. Он повел отряд дальше, вверх, по петляющей тропке, почти незаметной в зарослях высокой травы.

Они не успели пройти и сотни метров, когда раздались выстрелы. Кания, вскрикнув, упал, покатился вниз по склону и, наконец, застрял в густом кустарнике. Остальные тут же бросились на землю. Ту Хокс осторожно огляделся, но никого не заметил.

Снова прозвучал выстрел, и Ту Хокс услышал, как пуля ударилась о ветку над его головой. Посмотрев в ту сторону, откуда раздался выстрел, он заметил за стволом дуба человека. Но стрелять в ответ не имело смысла, потому что стрелок снова исчез в своем укрытии, да и меткости стрельбы из пистолета на расстоянии пятидесяти-шестидесяти метров Ту Хокс гарантировать не мог. Лучше уж поберечь патроны.

Дзикозес что-то крикнул и начал карабкаться вверх, чтобы укрыться в чаще деревьев. Все последовали его примеру. Противник, по-видимому, пока опасался выйти из своего укрытия, но снова открыл огонь.

Ту Хокс и Дзикозес почти одновременно оказались в кустарнике под старыми дубами. Они затаились, выжидая, и осторожно осматривали склон вверху. Но было тихо, и, когда Дзикозес выпрямился, в него никто не выстрелил. Ту Хокс указал на толстую ветвь над ними. Дзикозес улыбнулся и начал взбираться на дерево. Добравшись до нижней ветви, он забрал свое ружье и полез выше. Ту Хокс ждал внизу, пока Дзикозес не найдет удобное место. С минуту все было тихо, потом Дзикозес выстрелил, и мужчина, прятавшийся за дубом, упал. Тут же раздался еще выстрел – и слился с криком другого человека, которого Ту Хокс не видел. Третий противник показался из-за кустов и побежал к раненому, и в этот момент открыл огонь Скенаске, один из товарищей Дзикозеса; бегущий человек споткнулся и упал.

После этого все стихло. Слева, вдали Ту Хокс увидел еще две фигуры, перебегающие от дерева к дереву. Казалось, они искали подходящее укрытие, чтобы посовещаться.

Друг за другом, все члены отряда достигли дубравы, не делая больше ни одного выстрела. Со своей ветви Дзикозес хорошо видел все поле боя. Он приказал своим людям напасть с двух сторон на место сбора врагов. И отряд стрелков – среди них была и Ильмика Хускарле – развернувшись в цепь, устремился вперед, параллельно склону. Дзикозес оставался на своей ветви и изредка стрелял, не давая врагам возможности поднять головы. Ту Хокс присоединился к Скенаске. Только О'Брайен, единственный безоружный член группы, остался на месте. Ильмика некоторое время была между Скенаске и Ту Хоксом, но потом Ту Хокс потерял ее из виду.

Со стороны противника раздались выстрелы, вероятно, враги тоже пошли в наступление. Какой нелепой будет его смерть, подумал Роджер, если его убьют в этой маленькой перестрелке, на краю чужого мира... его, так и не узнавшего, за и против кого он сражается... и зачем.

Слева от него раздалось три выстрела. Вскрикнула девушка. Скенаске и Ту Хокс начали пробираться в ту сторону; они двигались осторожно, используя каждое прикрытие и поминутно останавливаясь, чтобы проверить местность впереди. Буквально через несколько метров они наткнулись на труп. Человек лежал на спине, уставившись потухшими глазами на вершины деревьев. Его голова была повязана красным платком, в правом ухе висело большое серебряное кольцо, а под курткой виднелась белая рубашка, которая теперь была пропитана кровью. Из-за красного пояса торчали узкий кинжал и древний однозарядный пистолет. Черные шаровары были прошиты блестящими кожаными лентами с декоративными кнопками по сторонам.

Кожа мертвеца была желтовато-коричневой. И Ту Хокс подумал, что убитый похож на цыгана.

Вокруг не было никаких следов борьбы, но, похоже, девушку взяли в плен. Скенаске с Ту Хоксом разделились и продолжили поиски. Что-то светлое, какое-то движение между деревьями привлекло внимание Ту Хокса. Он пошел в ту сторону и вскоре увидел Ильмику Хускарле со связанными руками и мужчину, который толкал ее перед собой. А сзади, прикрывая их, с шел второй.

Ту Хокс подождал, пока их спины исчезнут из виду, потом сделал знак Скенаске и побежал вперед. Вскоре они догнали их у спускающегося в долину желоба. Девушка плакала и сопротивлялась, но охранники грубыми пинками и толчками заставляли ее идти. Скенаске вскинул ружье и выстрелил. Один из охранников метнулся к кустам, второй замешкался, споткнулся и выронил ружье. Пока он поднимался, Ту Хокс поймал его на мушку и метким выстрелом уложил обратно. Теперь уже навсегда. Потом он быстро спрятался за дерево, и вовремя: оставшийся в живых охранник начал стрелять.

Скенаске выстрелил, и что-то крикнул Ту Хоксу, но тот ничего не понял, да и не пытался понять. Противник затаился. Ту Хокс выстрелил еще раз и покинул свое убежище. Он старался не шуметь, но земля была усеяна сухими веточками, и они предательски трещали под ногами. Из-за дерева показалась повязанная черным платком голова, потом ее сменило длинноствольное ружье. Ту Хокс тут же бросился на землю и услышал, как над ним просвистела пуля. Противник занимал невыгодную позицию: он не мог надолго высовывать голову из укрытия и стрелял, почти не целясь.

Конец наступил быстро. Чужак не мог держать на прицеле сразу двоих и стрелял по очереди то в одного, то в другого. И Скенаске с Ту Хоксом, пользуясь этим, перебежками приближались к нему. Наконец, противник упал: две пули почти одновременно, попали ему в грудь и висок.

Девушка рыдала и билась в истерике, пока Ту Хокс развязывал ее. Наконец она успокоилась, и они вернулись назад. Весь отряд был в сборе. Из нападавших в живых осталось только двое, да и те были ранены.

Дзикозес тут же начал допрос. Пленники сидели на земле. Один из них с искаженным от мучительной боли лицом держался за простреленное плечо. Дзикозес задал ему несколько вопросов, но тот вместо ответа плюнул ему в лицо. Тогда Дзикозес приставил дуло ружья к виску пленника и повторил вопросы. Мужчина снова плюнул. Раздался выстрел – и несчастный рухнул на землю.

Со вторым Дзикозес не стал даже разговаривать. Пленника связали и повесили на дереве вниз головой.

Отряд отправился дальше. Громкие крики повешенного сопровождали весь их путь до вершины и затихли только тогда, когда отряд перевалил на другую сторону горы: теперь они находились слишком далеко.

Все это время О'Брайен и Ту Хокс шли молча, подавленные случившимся. Оба были очень бледны. Наконец, О'Брайен не выдержал:

– О, Боже! Святая Богоматерь! Эти парни не знают никакой пощады! Они жестоки, как дикари!