Текст книги "Запрещенная реальность"

Автор книги: Филип Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Джиллиад кратко рассказал ему.

Остерли только качал головой.

– Кажется, будто мы близки к решению, но последние две недели я весь в мыле, должен вам сказать. – И он рассказал Джиллиаду о допросе. – Я изменил метод. Незадолго до моего ухода получены первые ответы. Судя по всему, у иммунных выборный руководитель, избранный на том основании, что он наладил первый контакт с Наивысшим. Никто не знает, кто он – этот Наивысший. Они не знают, человек ли это, инопланетное ли существо, группа ли, или машина. Они знают только, что вся власть исходит от него, и все знания тоже от него. Несмотря на то, что он для них сделал, они очень его боятся.

– А может, это вымысел? Может быть, вообще нет никакого Наивысшего? Может, его изобрели только для того, чтобы все повиновались?

– Может быть, но я так не думаю. Я... – Остерли замолк, так как зазвонил его аппарат вызова. Он некоторое время вслушивался, а потом сказал: – Вы уверены, что это на самом деле? Точно никакого трюка? Ну, хорошо, рискнем. – Он прервал контакт и устало посмотрел на Джиллиада. – Обнаружен самолет, летящий со стороны бухты. Он передает, что прибыл с мирными намерениями, и утверждает, что из Британии.

ГЛАВА 17

Пока машина направлялась к подходящей посадочной площадке, Остерли уже ждал там, чтобы понаблюдать за ее приземлением.

Самолет не казался иллюзией, скорее, торопливо подлатанным музейным экспонатом. Остерли не удивился бы, если некоторые части самолета оказались бы привязанными веревками.

Самолет производил адский шум и приводился в движение прямоточным воздушно-реактивным двигателем. Над посадочной площадкой грохот стих, и самолет выдвинул три несущих винта, которые хотя и надрывно взвыли, но плавно и без труда посадили его.

Вооруженные солдаты с оружием наготове тут же окружили самолет. Открылась дверь.

Из нее вышел мужчина и спрыгнул на землю. Затем он поднял руки над головой и широко улыбнулся.

Остерли выругался и протолкался через окружение.

– Кто вы, черт побери?

Тот в ответ опять улыбнулся.

– Можете называть посланником. Я представляю Свободный Комитет Объединенного Лондона. Мы приносим вам огромную благодарность.

– Вы рисковали всем, осмелившись лететь на этой штуке.

– Да, это было немного опасно. Я трижды сбивался с курса и был вынужден ориентироваться способом древних моряков. По звездам. На первый взгляд, очень просто, пока сам не попробуешь.

– Зачем вы сюда прилетели? Все в порядке! Можете опустить руки.

– Спасибо. Мы решили, что лучше всего как можно скорее наладить прямую связь.

– Иммунные в бегах?

– Да, но хаос будет продолжаться еще не один месяц, а мы уже потеряли много хороших людей.

Остерли поморщился.

– То же самое мы слышали из Нью-Йорка и Чикаго. Вы не смогли захватить иммунных врасплох?

– Врасплох! – Посланник печально улыбнулся и покачал головой. – Вы еще не в курсе, верно? У вас тут свободное общество, и вы понятным образом склонны к упрощениям. Вы считаете, что мы объединились, разработали план, подготовили заговор, а потом подняли организованный мятеж? Ничего подобного. Хотя несколько групп и организовалось, но в основном это была борьба одиночек против одиночек сразу же после получения вашего сообщения. Образно говоря, мы взорвали храм над своими головами.

– Я, к сожалению, не совсем вас понимаю.

– Каждая цивилизация – цивилизация иммунных тоже – это сложное образование; не все главные опоры установлены точно друг напротив друга. Вы ведь должны знать, как поступают иммунные; они предпочитают методы Серых кардиналов. Восприимчивые, которые верили в свою власть, хотели и остаться у власти, хотя они тоже приняли сообщение. Люди на вершине, руководители районов, участков, вымуштрованные в повиновении полиция и милиция. Откровенно говоря, были отчаянные схватки, в которых с обеих сторон погибло много восприимчивых.

Остерли растерянно смотрел на него.

– Удивительно, что вы победили.

– Победила ненависть. Было слишком много жестокости, слишком много безжалостных преследований. Многие люди – и мужчины, и женщины – буквально взбесились, когда узнали правду. Я видел человека, вооруженного ломом, и он, как безумный, бросился на отряд полицейских человек в двадцать. Он свалил пятерых из них, пока его не застрелили. И подобное происходило повсюду. И вот подобные акции одиночек привели к тому, что мы победили. Иммунные сами виноваты в своем поражении: слишком много было казнено жен, мужей и сыновей. Это и привело к невероятному героизму, который увлек колеблющихся. Когда я улетал, среди солдат началось массовое дезертирство, а отдельные полицейские подразделения отказывались стрелять в восставших.

Остерли только пораженно кивал.

– Как вас зовут?

– Мэйкпис.

– Вас, конечно, из соображений безопасности проверят, но несмотря на это – добро пожаловать в Торонто. – Он пристально посмотрел на самолет. У вас действительно крепкие нервы.

Мэйкпис криво усмехнулся.

– Раньше, может быть, да, но теперь, после этого перелета уже нет. У нас был, конечно, компенсатор силы тяжести, но при посадке он закапризничал, поэтому нам пришлось воспользоваться винтами. Весь самолет был собран группой техников третьего класса под присмотром историка и двух специалистов по роботостроению.

В бунгало все медленно принимало свой нормальный облик, когда действие проекции стало проходить. Большие, черные кратеры вокруг дома исчезали, земля опять приняла первоначальный вид. Укрепления охранных постов побледнели, и опять появились старые укрытия и блиндажи.

Само бунгало потеряло свою компактность, и Джиллиад увидел, как картина медленно воспарила над полом и вернулась на свое прежнее место на стене.

Он не забыл, что в действительности она никогда и не покидала своего места, но такое гротескное возвращение в нормальное состояние действовало весьма беспокояще.

Трупы утащили, рабочие вычистили копоть и пятна крови, но Джиллиад никак не мог выбросить из головы смерть своих противников.

Он расстроено налил себе полный стакан и выпил его, не задумываясь. Но это было только начало; ему придется привыкать к этому, ведь это только увертюра.

– Вы плохо себя чувствуете? – Рядом с ним стояла Ванесса и вопросительно глядела на него.

– Ужасно. – Он хотел было выпить еще, но передумал. – Но, по крайней мере, это не так плохо, как публичное сожжение. При нем еще нужно аплодировать, знаете ли. Это было жертвоприношением, огненной жертвой, чтобы очистить расу от одержимости... Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Да, я тоже хотела предложить это же. Хочу поблагодарить вас за совет. Вы действительно были правы, Дэвид.

– Вот и хорошо, – сказал он резко.

Она тихо рассмеялась.

– Я начинаю вас понемногу понимать. Вы лаете, но не кусаетесь.

– Не надо так по-матерински – или правильнее "по-сестрински"? Я неподходящий для этого тип. – Он закурил сигарету и сменил тему. – Остерли сказал мне, что у иммунных есть руководитель. Хотел бы я знать, кто это!

Руководитель иммунных, вероятно, не соответствовал ни одному из представлений о нем. Его звали Джин Вельт – имя, которое провинция Онтарио и ее союзники узнали в ходе следующей недели продолжавшегося допроса.

Это был коренастый темноволосый мужчина со своеобразной привычкой приподнимать плечи таким образом, что его часто принимали за горбатого. Его одежда, казалось, была всегда сшита не по мерке и болталась на нем. Кроме того, он носил неухоженную бороду. Недоброжелатели за его спиной отпускали о нем шуточки, прежде всего по поводу его нервной привычки потирать ладони, будто он их моет.

Он стал руководителем иммунных не по своей воле, а скорее изза всестороннего принуждения к этому. Джин Вельт мог вступать в связь с Наивысшим; он был одаренным организатором, интеллектуалом, умелым стратегом. Директория просто втолкнула его на трон абсолютной власти.

Он плохо чувствовал себя на своем посту, так как предпочитал пользоваться своими талантами скрыто. Он находил удовольствие в том, чтобы манипулировать, управлять незаметно, махать хлыстом руками других. Ему нравилось двигать людьми, как шахматными фигурами, хитрить, оставаясь невидимым, быть безжалостным.

А в качестве видимого руководителя он был на виду, подвергался критике, ему приходилось действовать осмотрительно, и, что самое плохое, его могли привлечь к ответу. Директория всегда хотела знать, где, как и почему. А Вельт это ненавидел. Он воспринимал это, как шпионаж за ним. И считал предательством по отношению к самому себе.

И вот неожиданно навалились беспокойства. Из Нью-Йорка, Чикаго и Лондона устремились иммунные и рассказали ужасные вещи о безумной и самоубийственной революции. Несмотря на личный героизм, они вынуждены были бежать, и их становилось все больше. Они требовали ответа, возмездия и немедленных результатов.

По непонятным причинам до сих пор не было никаких сообщений из Канады. Знать бы заранее, что там происходит! Кто бы мог подумать, что одна-единственная провинция на таком гигантском континенте добьется столького за такое короткое время? Конечно, у него там были свои люди, но проклятая система помех сковала всякий обмен информацией.

Вельт немного сжался у своего письменного стола и нервно потер руки. Каждое мгновение, каждый день какой-нибудь дурак мог потребовать, чтобы он опять связался с Наивысшим. А им бессмысленно объяснять, как функционирует Наивысший...

Он вздрогнул и впервые признался себе, что боится этого контакта. Причина была даже не в самой ответственности, а, скорее, в тех формулировках, в которых слышалось глубокое презрение. Конечно, там не было никаких особых акцентов, оттенков, никакого ощутимого сарказма, но...

– Ты спрашивал меня, как можно создать бомбу, верно?

– Да, но...

– И я сказал тебе это, и ты создал ее.

– Да, но...

– А потом ты использовал ее, и она взорвалась?

– Да, но...

– Значит, все остальное, что ты можешь еще сказать, несущественно. Ты спросил меня, как сделать бомбу. Я тебе объяснил. Она была опробована и выполнила свою задачу. Что касается меня, я выполнил свой долг.

Это была упрощенная версия одного из разговоров, который он вел с Наивысшим. Над тобой издеваются с помощью неоспоримой логики, колют равнодушием, бьют твоим же оружием.

Продолжая пример: если пытаешься подчеркнуть, что бомба подняла на воздух полконтинента, то тебя просто обезоруживают логикой.

– Разве я приказывал тебе взорвать ее? А ты определил необходимую мощность взрыва? Я не могу нести ответственность за твои действия и недостаток точных данных.

Впервые за многие годы Вельт задал себе самый ужасный из всех вопросов: Кем был Наивысший? Ты входишь, видишь свет – яркий свет – и слышишь голос, но кто это говорит?

ГЛАВА 18

Раздумья Вельта были прерваны Бриджменом, его адъютантом.

Бриджмен положил на стол стопку сообщений, упал в кресло и начал угрюмо разглядывать ногти.

– Чертовски плохо...

Вельт не ответил. Он посмотрел на сообщения, потом на Бриджмена и вдруг попытался определить, кого он больше ненавидит. Не то чтобы он имел против этого человека что-то конкретное, просто ему мешало его присутствие. Коротко подстриженные волосы, голубые, ничего не выражающие глаза навыкате, короткая толстая шея – после полутора сотен лет совместной жизни проходит все, кроме ненависти. Нервная высокопарность Бриджмена, сальный голос, его неприятная привычка громко откашливаться посреди фразы, его нескончаемый репертуар банальностей...

Вельт внутренне вздохнул. Так было со всеми – или нет? И с его последней женой, и с предпоследней, и со всеми предыдущими. Знаешь не только то, что они скажут, но и то, как они это скажут. Узнаешь их настолько хорошо, что жизнь превращается в цепь бесконечных и утомительных повторений. Долгая жизнь вдруг ужасным образом прекратилась в ловушку. Боишься смерти и стонешь под грузом жизни. Годы тянутся бесконечно и без всякой видимой цели. Не у него одного такое чувство, все они...

Он как-то приходил с этой проблемой к Наивысшему.

– Вы просили долгую жизнь и получили ее.

– Многие из нас страдают нервными расстройствами.

– А разве вы спрашивали о возможных побочных явлениях,

когда просили долголетия?

– Нет, мы же не подозревали, что...

– Тогда это ваша ошибка, а не моя. Тема исчерпана.

Вельт передернулся при воспоминании об этом разговоре и, чтобы отвлечься, схватился за сообщения.

Их чтение не доставляло ему удовольствия, реакцию восприимчивых можно было назвать опустошительной. Казалось непостижимым, что эти короткоживущие неполноценные существа могли ощущать такую ненависть. В некоторых действиях проявлялось безумие. Вот здесь, например... Чикаго, да? Да, какой-то сумасшедший, напавший с ломом на двадцать полицейских. Он убил четверых и тяжело ранил пятого, пока его не обезвредили.

Нападение на Канаду надо ускорить. Там-то и находится очаг беспокойства. Устранить его, и тогда они опять смогут утихомирить города.

Его мысли перескочили на Джиллиада. Надо было убить его еще при рождении. Он предлагал это, но ученые перекричали его. Они хотели знать, что случилось с Джиллиадом, почему он от природы был резистентным. Их аргументы перевесили – а вдруг на свет появятся еще такие же? Нужно было собрать факты. Нужно изучить этот особый случай, чтобы уметь с ним бороться. Единственной проблемой было то, что они не представили ничего, кроме своих теорий, да еще этот сложный план его устранения, который и поставил их теперь в такое трудное положение.

Бриджмен перебил поток его мыслей.

– Директория сегодня вечером объявляет особое заседание. Звучит не слишком хорошо, верно?

– Звучит глупо. Мы ничего не можем сделать.

– Ким, кажется, другого мнения. Ким за то, чтобы уничтожить Канаду через восемь дней.

– Вот пусть он и попытается. Дальнодействующие проекционные устройства требуют времени для их сборки.

– Ха! Ким об этом подумал. Он предлагает наводнить район маломощными передатчиками.

– Ну, вот еще! – Вельт нахмурил брови и подергал себя за бороду. Это должно получиться, только почему он сам не додумался до этого? Он почувствовал, как в нем появляется надежда. Может, ему сделают выговор и снимут? Тогда супермозг Ким пойдет по его стопам – но он не захочет этого. Никто не хотел этого, никто не хотел на этот проклятый пост; никому не нужен трон козла отпущения.

Вдруг на экране на его письменном столе появился текст:

"Все сообщения об особом задании отрицательны. Отсутствие сообщений указывает на то, что все порученцы погибли при выполнении задания. Операцию "Джиллиад" считать проваленной. Подписано: Дж. Уинтерс, командующий округом".

Прежде, чем Вельт успел поразмыслить над этим, появилось следующее сообщение:

"Тактический отход из Цитадели Чикаго, несмотря на повторяющиеся фанатические нападения, завершен успешно. Дж. Шерборн, губернатор".

Вельт длинно, и громко выругался. Что, черт побери, думает этот Шерборн? Может, он считает, что его обязанность – пропаганда для газет девятнадцатого века? Тактический отход! Шерборна разбили, а остатки его войска прогнали ко всем чертям.

"Сегодня в Торонто приземлился самолет из Объединенного Лондона. Вслед за ним два больших летательных аппарата. Предположительно, связь Онтарио Нью-Йорк. Связные до сих пор неизвестны. Агент 10/5".

Вельт приподнялся в кресле и опять сел.

– Бриджмен! – позвал он. Лицо его сильно покраснело. Бриджмен вздрогнул.

– Да, сэр?

– Созовите внеочередное заседание Директории через час, понятно?

– Но, сэр, за час...

– Через час, я сказал! Можете также сообщить мистеру Киму, что я намерен вынести его предложение на утверждение.

Часом позже, во время внеочередного заседания Хуберт Ким уже не был больше таким самоуверенным.

– Это был совет, а не определение преследуемой нами политики. – Ким был высоким лысым мужчиной с густыми черными, нервно подергивающимися бровями. – Мне кажется, мы должны как можно скорее начать действовать.

Вельт мрачно посмотрел на него.

– Избави меня Бог от стратегов письменного стола.

Брови Кима взлетели и опустились, он покраснел.

– Но я действительно невижу причин.

– Закройте рот и слушайте! – заорал Вельт.

Кто-то крикнул: "Тихо", но без особого старания; и никто его не поддержал.

Вельт не обратил на выкрик внимания.

– Насколько мне известно, вы предлагаете наводнить Онтарио маломощными передатчиками?

– Да, хм... это, собственно...

– А как вы собираетесь доставить туда эти передатчики? Всем, очевидно, известно, что по военным масштабам у нас вообще нет воздушного флота. Немногие имеющиеся у нас самолеты – гражданские и для бомбовых ударов, на чем основана ваша затея, не приспособлены. Во-вторых, даже если бы такие машины были, как нам провести их через оборонительную систему, которая, как мы теперь знаем, защищает границы Онтарио?

Ответы остались за Кимом, а Вельт разбивал его план пункт за пунктом.

– Переоборудование наших гражданских машин для военных целей заняло бы на восемь недель больше, чем планы проекционного наступления, который уже находится в стадии осуществления. Пришлось бы создавать и изготавливать подходящие приборы, чтобы защитить эти машины от оборонительных систем. У нас нет пилотов с боевым опытом, никого, кто был бы в состоянии руководить операциями и, несомненно, очень мало добровольцев для такой миссии. То, что предлагает уважаемый коллега – возвращение в прошлое. Он хотел бы, чтобы мы переставили назад стрелки часов. Ему хочется величественных дел, с помощью которых мы завоевали бы мир, переделали бы его и снова прибегли к помощи обычного оружия, которое наш недоразвитый – пусть даже численно превосходящий – противник мог бы поднять почти на равный уровень. – Он сделал паузу, задыхаясь и покраснев от гнева. Он был чрезвычайно раздражен, так как почти что пришел сам к этой же идее. Позже, конечно, после детальных размышлений, ошибки стали отчетливо видны, но сначала... – Есть какие-нибудь вопросы? – свирепо воскликнул он.

Никто не отозвался, никто не встретился с ним взглядом, но он почувствовал, как его ненавидят. Ну да, это основано на взаимности; каждый ненавидит, презирает или чувствует отвращение к кому-нибудь. Он спросил себя, что же связывает их друг с другом: страх, чувство превосходства, общая злокачественная болезнь или все это, вместе взятое?

Проблема как раз в том, что они слишком, хорошо себя знали. Ничего невозможно скрыть, нет никаких загадок и тайн.

Так было не всегда. Его мысли вернулись к тому яремечи, когда он был совсем молодым. На самом деле молодым, а не неизменным сорокатрехлетним последних двух столетий.

Тогда он много и громко говорил, броско одевался и пенился идеями. Большинство его идей должны были быстро сделать его богатым, и все без исключения либо были на грани законности, либо ставили его в конфликт с законом, либо оказывались невыполнимыми. И в конце концов, ему приходилось зарабатывать свой хлеб в качестве мелкого служащего. Но он обладал способностью втираться в доверие и скоро выдвинулся на ответственный пост.

И тут, благодаря умению считать, он так успешно и разнообразно подделывал бухгалтерские книги, что двое других служащих были уволены за мошенничество, прежде чем проверяющие нашли настоящего виновника.

Он получил восемнадцать месяцев. Судья давал ему два года, но Вельта выпустили досрочно.

После этого Вельт годами менял одно сомнительное занятие на другое: продавал из-под полы краденые автомобили, устраивал игорные дома и заводил пивные. Для настоящего преступления у него не хватало таланта и смелости. Он был пограничным обитателем придонного мира, всегда в прыжке, всегда спасающийся бегством при малейшем признаке опасности.

И однажды во время одного такого обходного маневра, меняя транспорт, он обнаружил...

В некоторых отношениях у него было своеобразное методическое мышление. Так, например, у него всегда была с собой карта улиц. Он вышел из поезда на маленьком вокзале, проехал дальше на омнибусе, вышел из него, прошел пешком по другой улице, где царило оживленное движение.

Участок, который он выбрал, был около шести миль длиной и змеился, следуя старой улице, по лесистой и все еще слабо заселенной местности.

На полпути он наткнулся на туман. Туман плавал на низком холме струящийся, ярко-красного цвета. Он было испугался, но прежде чем успел повернуться и побежать, раздался голос:

– Не пугайся. Я буду тебе помогать.

ГЛАВА 19

Вельт, все еще испуганный, подумал о суевериях, о религии, о голосах из горящих кустов, и спросил себя, какую жертву ему придется принести – что было типично для него.

– Бежать отсюда не в твоих интересах.

Голос звучал совершенно безучастно и нейтрально, но Вельту слышалась в нем угроза.

– Я могу дать многое. Я здесь, чтобы давать. Во всяком случае, ты не должен забывать, что должен будешь нести последствия своего выбора, если этот выбор окажется неумным. Идем.

Дрожа и все еще внутренне спрашивая себя, не предусмотреть ли ему какую-нибудь жертву на всякий случай, он ступил в туман и мгновенно увидел, что это никакой не туман. Он почувствовал свет, пространство, он услышал голоса – и это было все.

– Чего ты хочешь?

Вопрос был для него неожиданным, и он пробормотал что-то глупое о желании – смесь религии и сказок все еще довлела над ним.

– Недостаточные данные. Пожалуйста, точнее, – сказал голос.

Ему понадобился почти час, чтобы разобраться, что это не фея, которая может превратить тыкву в золотую карету. Это было и не божество. Оно не могло выполнять глупые и совершенно невозможные желания, но что-то это все-таки было. Оно могло давать техническую информацию.

Странно, но Вельт никогда не спрашивал себя о причине. В то мгновение, когда он понял, какие сокровища перед ним появились, поток жадности вытеснил всякое любопытство.

Его первая мысль была направлена на то, чтобы оставить это сокровище только для себя, и два последующих часа он потратил на то, чтобы торопливо исписать свою записную книжку, пока голос давал ему указания по созданию относительно простого прибора. У Вельта были только начальные познания в электронике, но голос, очевидно, был готов выражаться предельно понятно и обучать его.

Четыре часа спустя он отдал свои последние деньги за радиоэлектронные детали, а час спустя опять вернулся и построил прибор по простым, но вполне достаточным наброскам в своей записной книжке.

У него хватило самообладания, чтобы сосредоточенно работать, но нетерпение делало его руки неуверенными н выжимало пот на лбу. Кто-нибудь мог вдруг пройти мимо, прежде чем он... Наконец, прибор был готов, и он нервно нажал кнопку. Не было слышно ни звука, но кружащийся красный туман вдруг исчез, и то место, где он находился, превратилось в обычный ландшафт. Ничто не указывало на то, что тут что-то находилось, что-то, преподнесшее ему на серебряном блюдце всю Землю.

Вельт почувствовал поднимающуюся в нем волну триумфа, опьянение безграничной властью. Он был хитрым, по-настоящему хитрым; он всегда знал об этом, но это был первый удобный случай в его жизни доказать это. Его действия были гениальными. Он вымолил себе светопреломляющий прибор, который делал эту штуку невидимой для всех остальных. Все принадлежало ему, только ему, так как никто и никогда этого не найдет.

Истощенный и опустошенный, он вернулся обратно в город. Успокоившись, он начал строить планы.

Вельт действительно был не глуп. Он быстро понял, что масса технической информации, которую предоставил в его распоряжение Голос, даже тогда превосходила возможности его восприятия, когда тот переводил ее в простейшие понятия. Поэтому ему пришлось найти различных специалистов, которые могли бы реализовать то, что он открывал.

Задача была нетрудная. На дне было достаточно возможностей для контактов, и Вельт использовал их. Он нашел потерявшего работу по причине пьянства специалиста в электронике; хирурга, которому было запрещено работать по специальности; химика, употреблявшего наркотик; биолога, ушедшего из общества из-за нервного срыва и считавшего, что у него рак, и боявшегося операции.

Это было немного, но достаточно для начала. Как уже говорилось, Вельт был хитер. Для начала он вывел формулу антиалкогольного соединения и предоставил ее химику. Тот воплотил ее в реальность и дал выпить вместо виски специалисту-электронику.

Электроник выпил это средство, а потом пил виски, водку, джин и оставался трезвым. Через четыре недели он опять почти пришел в норму.

Со временем все участники излечились от своих телесных недугов, но только не от душевных. И только тогда Вели произвел на свет прибор, который собрал электроник и который при первом же включении сгорел.

Вельт только посмеивался. Он один знал, что прибор в короткое мгновение функционирования врастил в его сотрудников веосознанный приказ о верности ему и друг другу. Теперь вся организация принадлежала только ему.

После этого он сосредоточился на том, чтобы заработать деньги. На рынке появился целый ряд приборов, за которые на дне платили фантастические цены. Хитрый прибор, который можно было спрятать в карман, для выявления и вывода из строя охранной сигнализации. Сварочный прибор размером не больше карандаша, которым можно было вскрыть мощнейший сейф.

У Вельта хватало идей, но он боялся. Законным путем он мог бы заработать денег больше, но легальные предприятия имели неприятную особенность вызывать вопросы. Конкурирующие концерны захотели бы знать, почему группа бывших неудачников достигла такого прогресса в определенных областях. Этим заинтересовались бы репортеры; нет, риск себя не оправдывал.

Прошло немного времени, и легальный мир в образе полиции начал интересоваться из-за растущего числа невероятных преступлений маленькими мастерскими и гаражами.

Вельт был проинформирован об этом задолго до того, как полиция начала круглосуточное наблюдение за домом, и принял ответные меры, обговорив их со своими партнерами.

– Я думаю о своего рода гипнотическом проекторе, который убедил бы полицию, что она на неверном пути.

Наконец, он появился с точными данными для прибора, но прежде чем тот был готов, электроник обнаружил, что в приборе скрыты и другие возможности.

Вельт привлек хирурга, хирург нашел не слишком щепетильного невролога, и они принялись за работу. Через четыре дня машина была переделана и опробована на человеке, которого подозревали в предательстве. Шпион стал одержимым – и была построена первая Машина Мечты.

Невролог первым понял ее значение.

– Господа, с этой машиной мы со временем сможем завоевать весь мир, естественно, если сами не станем ее жертвами. – Он посмотрел на Вельта. У вас есть... э-э... какие-нибудь друзья, которым может что-то прийти в голову?

– Нам нужен только механизм, который бы экранировал изнучение, тотчас же сказал электроник.

Вельт получил его. Он получил и время – в образе долголетия, и тут все вышло у него из-под контроля. Число членов организации, которую он основал, теперь исчислялось миллионами, и иммунные начали гнездиться во всех странах Земли. Одержимость росла. Вельт без угрызений совести наблюдал, как цивилизация катится к своему упадку. Теперь – уже иммунный – он имел престиж, теперь с ним обращались с большим вниманием. Он привлекался для совета министрами и генералами, и чувство власти, которое он ощущал, грозило его раздавить.

Но он ничего не потерял от своей осторожной хитрости. Со стороны казалось, будто он заботится только об общем благе. Он был одержим долгом и самоотверженностью, служа примером своим коллегам. Люди начали говорить: Слава Богу, что есть иммунные. Без них нам конец. – Организация хотя скромно и отвергала это, но умело добивалась вознаграждения за заботу о всеобщем благе и ловко захлопнула двери тюрем, в которые втолкнула ничего не подозревавшее человечество.

– Когда мы нападем?

Вельт заметил, что кто-то крикнул ему, и заставил себя вернуться мыслями к современности. Нападем? О, да! И он решительно сказал: – Ровно через девять недель мы начнем большое проекционное наступление.

Эти девять недель Онтарио и ее союзники тоже не сидели, сложа руки. Специалисты и профессионалы из Объединенного Лондона, Нью-Йорка и Чикаго потоками устремились в провинцию, полные надежды реализовать знания канадцев.

Конструкторские описания проекционных устройств передавались дальше и немедленно использовались.

Объединенный Лондон послал проекцию на Париж, и там мгновенно вспыхнуло гигантское восстание.

Следующей целью был Берлий. Иммунные хотя и были подготовлены, но потерпели там одно из своих тяжелейших поражений. Стычки там далеко перешагнули все привычные размеры, и немцы уже почувствовали, что лекарство иногда бывает хуже самой болезни. Группы резистентных возникли еще лет тридцать назад, и ими было создано множество тайных складов оружия.

Иммунные, хотя они и покрыли главные улицы проекциями, не были готовы к вооруженному мятежу, и еще меньше к относительно мелким, но стратегически очень умелым нападениям. Хотя большая часть оружия была вековой давности, но оно производило неестественно много шума, а его действие на малом расстоянии было опустошительным. Проекционные техники обстреливались опытными партизанами или подвергались нападениям штурмовых групп, возникающих будто ниоткуда и немедленно исчезающих снова.

Союзники тоже начали отдавать предпочтение тактике. Следом проекции была подвергнута Барселона в Испании.

Здесь иммунные не слишком хорошо подготовились. Часть города была построена как крепость, куда можно было бежать в случае необходимости, но защитные устройства не были еще готовы.

Испанцы разрушили укрепление за несколько часов с помощью изобретательной импровизации. Они отключили управление всеми транспортными средствами, удалили регуляторы и направили транспорт на квартал иммунных. Поезда метро понеслись на конечные станции и с такой силой ударялись в упоры и пустые, вагоны, что взрывались буквально как бомбы. Прежде чем возникала мысль о расчистных работах, в этот хаос влетал следующий поезд.

На улицах творилось то же самое: общественный транспорт, служебные машины и тяжелые грузовики врезались в здания или сталкивались и превращались в груды обломков на перекрестках. Вышло из строя электроснабжение, повсюду горело, а потом на иммунных напало население: мужчины, женщины, дети со всем оружием, какое только удалось найти. Нескольким сотням иммунных удалось бежать из города, и это было все.

ГЛАВА 20

В других областях тоже достигли прогресса. Специалисты из освобожденных городов встретились на совещании с Кейслером и другими психиатрами. Исходя из имеющихся фактов, они начали составлять точную картину психологии иммунных.

– Эти люди – параноики особо безрадостного типа. В нормальные времена их бы отнесли к тем личностям, что пишут угрожающие анонимные письма, издеваются над детьми, мучают животных, клевещут на людей. Неудачники, находящиеся в разладе с собой и окружающим миром и из злости разрушающие счастье других. Кроме того, они трусливы. Вы только вспомните, как неохотно они сражаются с открытым забралом. В одной руке целебная мазь, в другой плеть.