Текст книги "Его плохая малышка (ЛП)"
Автор книги: Фэй Мэдисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Мэдисон Фэй
«Его плохая малышка»
Серия: «Одержимый девственницей» – 1
Возрастное ограничение: 18+
Над переводом работали:
Переводчик: Kassabdra37, MonaBurumba
Редактор: Nikolle
Дизайн обложки: Poison_Princess
Перевод осуществлен для группы: https://vk.com/paranormal_love_stories
И для сайта: http://ness-oksana.ucoz.ru/
Текст выложен исключительно для ознакомления.
Не для коммерческого использования!
При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованные в данной группе тексты с целью получения материальной выгоды.
Предупреждение:
Это художественное произведение. Имена, персонажи, места действия, события в книге являются исключительно плодом воображения автора и не имеют ничего общего с реальностью. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, организациями, реальными событиями, реальным местами действия абсолютно случайно. Автор признает статус товарных знаков продуктов, упомянутых в этой книге, и признает, что использовала их без разрешения.
Книга предназначена только для взрослой аудитории читателей. Содержит описание очень откровенных сексуальных сцен, грязные слова, нецензурные выражения, которые читатели могут счесть оскорбительными. Книга предназначена исключительно для читателей старше восемнадцати лет.
Все сексуально активные персонажи в книге старше восемнадцати лет. Все сексуальные акты происходят строго по согласию обеих сторон.
Глава 1
Кристиан
«Агрессивно относится к начальству.
Склонность к непослушанию.
Прогулы. Вандализм. Мелкие кражи».
У меня на подбородке задергался мускул, пока я читал лежащее передо мной досье студента. Дважды в старших классах отстранен от учебы – один раз за то, что сбежал с уроков и разбил к чертям машину профессора, а другой раз за распитие спиртных напитков на пятом уроке.
И это студент, Иисус Христос.
Я не ожидал, что стану директором «Академии Торнбулла» этой осенью, и работаю здесь всего два месяца. И добавил бы, что лето прошло раньше, чем ожидалось, и мне придется справляться с этим дерьмом. Замечательно.
Вряд ли большинство парней, вышедших целыми и невредимыми в отставку из корпуса морской пехоты, будут строить карьеру в Академии, но для меня это являлось призванием. Возможно, мой отец и военный, именно по его стопам я пошел в молодости, но моя мама была хорошим преподавателем. Она работала в дошкольных учреждениях. Возможно, благодаря их воспитанию, я, будучи сержантом морской пехоты, выбивал двери и уклонялся от пуль в Афганистане, и сейчас твердой рукой и железной дисциплиной контролирую одну из самых богатых профильных частных школ в стране. Усердие моей матери, дисциплина отца. Смелость и стойкость – девиз морской пехоты США.
Но как уже говорил, я не планировал начинать до этой осени. Это было до того, как старый доктор Линдон, мой предшественник, скончался за два месяца до окончания учебного года и за один день до выхода на пенсию. Не самый плохой способ уйти – упокоиться рядом со своей женой – уж поверьте мне после того, что видел на Ближнем Востоке. Но всё же помешало моим планам поселиться в Уэст-Хейвене и наслаждаться летом, живя среди феноменально богатых жителей с длинной родословной этого богатого приморского городка.
Кроме того «Академия Торнбулл» настолько престижна среди школ, а её студенты настолько безумно увлечены учебой, что предлагает «летний семестр» после выпуска, но до поступления в колледж. В некоторых школах летняя школа – последний шанс для неудачников, чтобы бездельники собрали всё свое дерьмо и закончили школу.
Не в Торнбулле, позвольте вам сказать. Это место добавит ещё больше страничек в резюме, прежде чем вы отправитесь в Йель или Гарвард, или Корнелл, или куда-то ещё. Это возможность для вербовщиков студентов набрать как можно больше первокурсников в колледж, откуда все эти маленькие выпускники и дебютантки попадут в школу «Лиги Плюща». Черт возьми, в прошлом году три парня использовали летнюю программу и изобрели алгоритм торговли акциями, и, перед тем как поступить в колледж осенью, обналичили крутой миллиард долларов.
Дерьмо, верно? Этим детям по восемнадцать лет, они богаты, со связями, о них заботятся всю их жизнь. Они должны снимать цыпочек и пить пиво на пляже, а не запихивать ещё больше дерьма в свои мозги размером с трастовый фонд.
Не самый удачный ход мыслей для нового директора, но, черт возьми, именно так я и думал.
Я хлопнул ладонями по столу, прежде чем вытянуть руки перед собой, чувствуя, как напрягаются под неудобными рубашкой и галстуком мускулы.
Каковы бы ни были мои истинные чувства к этой летней школе, моя новая обязанность – следить за порядком в ней и за всеми студентами, занимающимися подготовкой к большому длинному прыжку во взрослую жизнь этой осенью. Скажем так, доктор Линдон оставил после себя несколько огромных чертовых проблем, требующих внимания, и как бы прогрессивно и либерально ни мыслил этот город, я заметил, как большинство людей здесь смотрят на мое тело или послужной боевой опыт, и, черт возьми, на мои татуировки, которые не может скрыть даже строгий закрытый костюм; интересно, как, черт возьми, я вообще умудрился получить работу директора.
И я отвечу вам как – я чертовски умный ублюдок.
И это не просто хвастовство. Студент Стенфорда, лучший в классе, магистр делового администрирования в Уортоне, на которых я пахал как проклятый в перерывах между курсами. Да, мой папочка может и вырастил хорошего солдафона, но уж точно и мама воспитала не дурачка.
И у этого дурака впереди чертовски длинное лето. Потому что, в довершении всего, на моем столе лежит это дело.
Дело студента.
Большинство детей в этой летней программе – это напыщенные пай-мальчики и будущие короли мира. Конкретно этот студент здесь из-за того, что не добрал несколько классов для получения диплома. И серьезно, в этой папке документы на самого отъявленного хулигана. Много болтает. Материт учителей. Распивает алкоголь в пустом лекционном зале в двенадцать часов дня. Недавний выпускник старшей школы, этот студен уже должен был стать не моей проблемой. Вот только мы оба застряли здесь.
Я просматриваю рапорты и полицейские отчеты о вандализме в машине профессора Хершмана в прошлом году. Черт возьми, разбить лобовое окно это одно, но помочиться на руль?
Я покачал головой и бросил толстую папку на стол. Да, с этим нужно разобраться. Немедленно.
Я замечаю что-то краем глаза и смотрю в большое панорамное окно позади моего стола. Трое студентов летнего семестра – два парня и девушка. Звонок уже прозвенел, но они свернули за спортзал, нервно оглядываясь по сторонам.
На моем подбородке запульсировал мускул.
Моя кровь взревела.
Потому что увидел там моего проблемного студента.
И то, что он уводит двух других, бог знает зачем, за угол спортивного зала, сулит огромные неприятности. Демонстрирует полное пренебрежение к правилам, к моему авторитету. Потому что эти чертовы студенты думали, что раз им исполнилось восемнадцать, и они «технически» окончили школу, и, вероятно, благодаря деньгам и привилегиям, им не нужно подчинятся моим правилам.
Я вскочил, напрягшись всем телом, в моих венах вскипела кровь.
Да, вот он идет мой проблемный студент – нагло виляя бедрами, дефилирует мимо моего проклятого кабинета, прекрасно зная, что я всё вижу. Вопиюще нарушая правила с проклятой ухмылкой на лице.
...И я бы сказал, её форменная юбка обнажает слишком много гребаных бедер.
Словно. Маленькая. Гребаная. Соблазнительница.
Извините, вы думали, что я говорю об одном из парней, верно? Нет. Не верно. Видите ли, мой проблемный студент – девушка. В ней пять футов три дюйма и сто пять фунтов невинных, манящих, соблазнительных, непристойных, неотразимых проблем. Гребаных проблем с большой буквы.
Эта заноза в первый же мой рабочий день с двумя верхними расстегнутыми на блузе пуговками и юбкой, подтянутой вверх на три дюйма, оказалась в моем кабинете за то, что послала мисс Бернар, своего профессора по французскому языку.
По крайней мере, она сделала это по-французски.
Но вот она сидит в моем чертовом офисе, ожидая, что я прекрасно рассмотрю каждый дюйм её молодого соблазнительного тела. Гольфы до колен, светлые волосы заплетены в косички, мягкие пухлые губки обхватывают гребаную ручку. Она скользнула большими зелеными глазами от моих ботинок вверх по ногам, животу и груди, к «свирепому» лицу – это выражение лица я использовал, когда подчиненные морские пехотинцы дерзили мне.
И она улыбнулась. Эти манящие, слишком совершенные, слишком пухлые, слишком соблазнительные, слишком чувственные губки изогнулись в сладострастной усмешке.
...И с тех пор я попался на крючок.
Снедаемый страстью. Одержимый. Зависимый. Один проклятый взгляд, и ей удалось вытащить на поверхность каждое мое гребаное желание альфа-пещерного мужчины. Она пробудила во мне необузданную мужскую потребность – заявить на нее права, развратить, сделать своей. Она пробудила во мне развратного извращенца – ту часть меня, которой хотелось, сжав эти косички в кулаках, притянуть её мягкие маленькие губки к моему пульсирующему члену. Ту часть меня, которой хотелось раздвинуть эти длинные гибкие ножки и, обхватив её за дерзкую идеальную попку, вонзаться каждым дюймом члена в её тугое сладкое лоно, удостоверяясь, что она потеряна для других мужчин.
Придется забыть о том, что я провел лето, изучая всех одиноких женщин этого городка. Черт возьми, забыть о каждой дерьмовой минуте работы и даже о возможности спокойно спать по ночам. Наяву мои мысли только о том, что она делает со мной всякие грязные вещи, и в моих снах я всё это проделываю с ней.
Ее зовут Темпест Кенсингтон.
Ей восемнадцать лет.
Она моя студентка.
И я хочу знать, какие звуки она издает, когда кончает. Хочу знать, насколько туго она будет сжимать мой член, пока я наполню её каждой каплей липкой спермы глубоко в её плодородной молодой матке.
Этой осенью она уезжает в Гарвард, но до тех пор и она, и её показатели успеваемости – моя проблема. Очень большая, очень соблазнительная, очень запретная проблема.
Я неосознанно сжимаю кулаки, пока карандаш от моей хватки не переломился пополам. Затем выныриваю из своих грязных фантазий, выбрасываю карандаш в мусорное ведро у стола и наблюдаю, как она заворачивает за угол спортзала с этими двумя гавнюками.
Моя кровь вскипела.
Возможно, я совершаю ошибку, но мне плевать. А возможно, и нет. Эти парни – куски дерьма, от них за версту несет неприятностями, грозящими Темпест Кенсингтон. В моей голове проносится миллион сценариев, и все они связаны с придурками, желающими наложить на нее свои руки, – посягнуть на то, что принадлежит мне.
Потому что она моя. Она просто ещё не знает об этом. Она подчинится моей власти. И я попробую её нежное сладкое лоно на вкус.
Едва совершеннолетняя. Абсолютно неподходящая. Мое искушение, моя одержимость, моя страсть. В клетчатой юбке и гольфах до колен.
Я резко развернулся, бросил папку на стол и кинулся к двери. Пора начинать этот летний семестр.
Я заявляю права на то, что принадлежит мне.
Глава 2
Темпест
Боже, эти двое просто придурки.
Эта летняя школа... просто отстой. Я могла бы закатить глаза. Или блевануть. Поверьте мне, провести ещё больше времени в гребаном «Торнбулле» – хотя должна была закончить учебу и покончить с этим местом – последнее, что мне нужно этим летом. И очевидно, что находиться здесь не моя идея. Это Пол и Кэрри заставили меня. Ну, они и тот факт, что на самом деле окончание этой школы для снобов и поступление в колледж в Гарварде зависит от того, пройду ли я два дурацких класса в этой летней академии.
Знаю, о чем вы подумали, и вы сильно ошибаетесь.
Нет, я не уезжаю в Гарвард – здесь эффектная пауза – из-за того, кем были мои родители. Вообще-то, мои родители погибли. Пол и Кэрри были их лучшими друзьями и согласились стать опекунами «в случае маловероятной гибели обоих родителей». Ну, это «маловероятное событие» оказалось более вероятным, чем ожидалось, – автокатастрофа, когда мне исполнилось одиннадцать, и по иронии судьбы, именно тем вечером Пол и Кэрри присматривали за мной.
Кэрри и Пол никогда не хотели иметь детей. Но это не значит, что они не занимались моим воспитанием. Они оказались великолепны, правда. Просто, знаете, не «родителями». Скорее, крутыми дядей и тетей. Или забейте на это, возможно, они оказались даже больше, чем родители. Скорее, крутые друзья твоих родителей, потому что они такими и были. Но крутые друзья ваших родителей дарят вам забавные подарки на день рождения и, вероятно, купят ваше первое пиво. Они тебя не воспитывают.
Пока им не приспичит, думаю.
Так что нет, это не из-за того, кем были мои родители, хоть они и оставили мне немного денег. Но осенью я собираюсь в Гарвард, потому что умная. Да, в этом дурацком Торнбулле и в городе я имею определенную репутацию. И она мне нравится. Я заводила. Чужачка. Не принадлежу этому месту, и жители города с наслаждением напоминают мне об этом последние гребаные семь лет. Но чтобы там ни было, я обо всем знаю, они знают, так зачем притворяться? Я приняла решение много лет назад и, вместо того чтобы попытаться вписаться в это общество лжецов и снобов, просто послала их на хрен. Их и их обиды.
Мне нравится выделяться. Нравится моя дурная репутация, из-за чего эти снобы не хотят, чтобы их маленькие степфордские детки тусили со мной. И меня это устраивает. Вот почему я запугивала, принуждала и в основном стыдила этих двух придурков, чтобы они прогуляли первый урок и покурили со мной позади спортзала.
Эти двое выглядят так, словно совершают уголовное преступление. Я наблюдаю, как Джон и Майк – извините, Джонатан Филмор Прайс Третий и Майкл Чарльз Льюис Стерлинг – подождите – Пятый возятся с пачкой сигарет. Майк, наконец, неловко вытаскивает одну и берет в рот неправильным концом. Закатив глаза, я выхватываю её у него.
– Нет, вот так.
Покачав головой, показываю ему. Боже, эти двое просто отстой, и они считаются двумя самыми популярными парнями в школе.
Знаю, это безумие.
В нормальной школе такие зануды, как они, остались бы просто, ну, занудами. Но не в Торнбулле – «учреждении для академического и персонального роста». И люди, приехавшие сюда учиться, слишком серьезно к этому относятся. Есть спортивные команды, но нет спортивной культуры. Настоящие лидеры этой школы – математические гении и мастера игры в модель Организации Объединенных Наций, которые на будущий год отправятся в любой университет Лиги Плюща, прежде чем вернуться в Уэст-Хейвен и принять на себя управление семейными фондами и прочим.
– Вот так, – пробормотала я, показывая им, как закурить сигарету и сделать затяжку.
Вообще-то, я не курю, просто сегодня мне скучно. Достаточно скучно, чтобы наконец что-то сделать с моей «проблемой», которая с началом нового семестра в летней школе только ухудшится. Моя проблема – тот, кто наблюдал, как я завернула за угол спортзала вместе с этими двумя. Моя проблема, с которой грязная, возбужденная часть меня должна что-то сделать.
Я не осознавала, что вляпалась, пока в тот день в офис директора, где я ожидала, не вошел он, и все мое тело едва не растаяло в лужицу. Я ожидала увидеть доктора Линдона.
А вовсе не его.
Он заставил меня покраснеть и задрожать всем телом – я сначала онемела, а затем, словно заикающаяся дурочка, просто сидела и улыбалась, пока мое тело воспламенялось во всех нужных местах, а пульс участился.
Эти пронзительные голубые глаза. Темные волосы. Это мускулистое тело, и боже мой, эти татуировки. Он оказался всем, чего я втайне желала, и именно такой я и стала с того самого дня.
Похотливой.
Плохой.
Все два месяца, стоило мне просто пройти мимо кабинета нового директора или, черт возьми, услышать его глубокий властный баритон по интеркому, мои трусики увлажнялись. Просто увидев его в коридоре, я рисковала снова пропустить уроки и вернуться домой, чтобы приласкать пальцами потаенные местечки моего тела, воспламенившиеся от желания.
Сгорая от страсти к недоступному мистеру Ноллсу последние два месяца, я наконец подумала, что свободна. До тех пор, пока не узнала о дерьмовых летних семестрах, которые должна пройти этим летом. Пока не поняла, что Пол и Кэрри отправились в путешествие по Азии на все лето, а я буду здесь, в Уэст-Хейвене, в Торнбулле, и снова буду превращаться во влажную, липкую, всхлипывающую лужицу каждый раз под взглядом директора.
Его зовут Кристиан Ноллс
Ему тридцать восемь лет.
Он директор моей школы.
И буквально, всё в нем заставляет меня рухнуть на колени и поклоняться его телу. Каждая моя мысль с того дня в его кабинете вращалась вокруг желания, чтобы он сорвал с меня одежду, нагнул над собственным столом и сделал с моим телом всё грязное и развратное.
Моя «плохая» репутация в этой школе полностью основана на дерьмовых историях, которые я сама же распространяю. Видите ли, половина школы считает меня шлюхой, но несмотря на репутацию плохой девочки, есть одна маленькая незначительная деталь.
Я никогда раньше «это» не делала.
Ну, вы знаете, «это».
Вообще-то, на самом деле ничего из «этого». Правда. Даже у Джона и Майка имелись постоянные подружки в школе. Но не у меня. Ни парней, ни интрижек, ни секса на одну ночь. Ничего.
Я всего лишь притворялась плохой девочкой – это единственный способ отдалиться от обитателей этого убогого дерьмового городишки и этой школы. Но теперь возникла одна маленькая проблема: Кристиан Ноллс заставляет меня быть плохой.
Он заставляет меня становиться очень, очень плохой девочкой для него и только для него.
И сегодня я собираюсь что-то с этим сделать.
Глава 3
Темпест
Я медленно затягиваюсь подрагивающей в губах сигаретой. Знаю, он видел, как я пошла сюда. Знаю, потому что он находился в своем офисе, когда я тихо «прокралась» за спортзал прямо под окнами его кабинета. Знаю, что такой мужчина как он, решительный, жесткий и доминирующий альфа, не сможет спустить нечто вроде прогула. Знаю, что он захочет всё выяснить.
Я снова вздрогнула.
Знаю, что он застукает меня и что это значит.
...Или надеюсь, что знаю.
Понимаю, что моя юбка задрана слишком высоко. Осознаю, что расстегнула слишком много пуговок на форменной блузе. Знаю, что у меня на губах слишком много скользкого, влажного розового блеска.
И что на мне самые сексуальные черные стринги, которые я смогла найти в торговом центре в прошлые выходные.
Знаю, что когда Кристиан Ноллс заметит, что я прогуливаю уроки и курю за спортзалом, то разозлится. И что на его великолепном точеном подбородке запульсирует мускул. Знаю, что его широкие мускулистые плечи напрягутся, от чего сексуальные татуировки на его шее и запястьях заиграют так, что я снова растаю.
Знаю, что он накажет меня за плохое поведение.
...А потом я покажу ему, насколько плохой могу стать.
Я снова мучительно затягиваюсь, морщусь от отвратительного вкуса, моля бога, чтобы это того стоило, и замечаю, как замерли передо мной побледневшие Майк и Джон. Майк поспешно бросает сигарету, а с приоткрытых губ перепуганного Джона она сваливается сама.
Я чувствую его присутствие ещё до того, как он заговаривает. Затрепетала всем телом и напряглась, и тут слышится его глубокий властный баритон.
– Какого черта тут творится, – шипит он, от звука его голоса между бедер мгновенно стало влажно. Я вынимаю сигарету изо рта и, прикусив нижнюю губу, сжимаю бедра. Липкий жар моего желания увлажнил льнущие к телу стринги.
– Вы двое, – рычит Кристиан, угрожающе ткнув пальцем мимо меня – я так и не обернулась – в Джона и Майка. – Вы двое немедленно отправляйтесь в кабинет заместителя директора Далтона.
Эти два придурка просто пялятся на него с ужасом в глазах.
– Немедленно, джентльмены!
Майк и Джон, едва ли не взвившись в воздух, опережая друг друга, кидаются через лужайку в сторону главного корпуса.
А мы, наконец, остаемся наедине.
– Развернитесь, мисс Кенсингтон, – рычит великолепный властный директор позади меня.
Я сглатываю, с трудом пытаясь на задрожать. Бросаю сигарету на землю, растоптав её каблуком черного ботинка.
– Темпест.
От звука моего имени, слетевшего с его губ, я ломаюсь и действительно дрожу. И понимаю, он это заметил. Я медленно оборачиваюсь, пульс бьется со скоростью миллион миль в минуту, мое тело тает перед намного более взрослым, очень запретным, невероятно сексуальным, грубым и властным директором, он оказался единственным мужчиной на земле, которого я жажду назвать своим.
Я не решаюсь взглянуть на Кристиана, но вдруг он протягивает руку и касается длинными и сильными пальцами моего подбородка. Он приподнимает его, заставляя мои глаза медленно скользить по каждому дюйму его жесткого мускулистого тела, пока мой взгляд не встретился с его.
И я потерялась.
– Ну, – рычит он, прожигая меня взглядом насквозь, от едва заметной ухмылки на его, словно высеченном из гранита, подбородке виднеется ямочка.
Он не произносит ни слова, просто молча стоит, возвышаясь надо мной. От одного его присутствия я становлюсь такой влажной, уверена, если и дальше буду тут стоять, то влага просто потечет по моим бедрам, и то, с каким голодом, словно я его последняя трапеза, он смотрит на меня, совсем не помогает.
В воцарившейся тишине от его взгляда я так сильно возбуждаюсь, что наверняка он чувствует мой запах.
– Неважно, – легкомысленно отвечаю я, вкладывая в эту насмешку как можно больше дерзости. Я хочу подтолкнуть его, хочу, чтобы он сломался. Вижу его сильные и мощные руки и плечи, вижу, как татуировки играют под его рубашкой. Вижу его свирепый взгляд, поджатые губы, вижу, как подобное демонстративное сопротивление его власти и насмешки подталкивают его к точке кипения.
И я этого хочу.
Эта мысль одновременно пугает и возбуждает, как ничто другое. Потому что я жажду увидеть, что со мной сделает Кристиан Ноллс, когда сорвется и перестанет сдерживаться.
...И я хочу посмотреть, что он со мной сделает.
– Вы не можете указывать мне, что делать...
– Смотри на меня, – рычит он. Внезапно, когда начинаю отводить взгляд и отворачиваться, он сильной рукой хватает меня за запястье. Меня окутывает жаром, и клянусь, от прикосновения его руки к обнаженной коже впервые меня словно пронзило электрическим током прямо в лоно.
Я ахаю, скользнув взглядом вверх по его мощной груди, к точеному подбородку, и теряюсь в его яростном, жарком взгляде.
– В мой кабинет, мисс Кенсингтон, – рычит он, пронзая меня свирепым взглядом, от чего я сжимаю бедра и с трудом сдерживаю стон. – Пора вам узнать, что происходит с плохими девочками в моей академии.
Глава 4
Кристиан
Она шла впереди всю дорогу до моего офиса. А я смотрел. На моем подбородке дернулся мускул, пульс взревел в венах, член едва не прорвал дыру в брюках, пока я наблюдал, как её упругая маленькая недоступная попка плавно покачивается под короткой плиссированной юбкой.
И, клянусь богом, я чувствовал её аромат. Возможно, это шампунь или ополаскиватель для белья, или гребаные феромоны. Но, черт возьми, чтобы это ни было, оно сводило меня с ума, пока внезапно я не осознал, что именно дразнило мое обоняние, вызывая головокружение, почти заставив потерять контроль прямо там, на крыльце школы.
Я, черт возьми, ощущал аромат её сладкого тугого запретного влагалища. От этого запаха невинности я зарычал достаточно громко, и она, вероятно, услышала, так как слегка подпрыгнула. Мой член мгновенно набух под брюками, когда я последовал за Темпест по главному коридору – к счастью, в это время дня пустому – к моему кабинету, вдыхая её аромат и осознавая, что назад пути нет.
К дьяволу последствия или аморальность моей одержимости, или какой-либо резонанс. Понимаю, что стираю грань между наказанием моей непослушной студентки, и подпитыванием собственной страсти, но мне откровенно плевать. Я провел два месяца с жестко-каменным стояком из-за этой маленькой дразнилки и больше отказывать себе в удовольствии не буду.
Я её директор. Я на двадцать лет её старше. Но к черту последствия. К черту всё. По закону она взрослая, да к тому же, с того дня как она ворвалась в мой мир, мне на ухо начал нашептывать противный голосок.
Темпест Кенсингтон – первоклассная хулиганка. И я преподам ей очень жесткий, очень порочный урок дисциплины.
...Перекину через колено, задеру её гребаные лодыжки над головой, пока буду толкаться каждым чертовым дюймом члена в её узкую щелочку.
Темпест знает, куда мы идем, я следую за ней. Когда мы входим в приемную кабинета директора, моя голова всё ещё кружится, словно вся кровь в теле отхлынула к члену. Мисс Уитни, моя секретарша радостно улыбается, но я поспешно от нее отмахиваюсь.
– Не принимайте для меня звонков, – хрипло бормочу я, едва в состоянии говорить и не сводя взгляда с Темпест, входящей в моей кабинет. – Вообще-то, Милли, пообедай подольше, – предлагаю я как можно невиннее, стараясь встать за монитором её компьютера, чтобы она не заметила огромную выпуклость у меня в паху. Правда в том, что я жажду остаться наедине с Темпест. И не хочу, чтобы кто-то с той стороны двери подслушивал, что я собираюсь сделать с этой маленькой хулиганкой, или что ещё хуже, прервал бы меня.
Милли подозрительно глядит в сторону моего кабинета и Темпест, замершей внутри спиной к двери.
– По поводе нее, – секретарша, качая головой, цокает языком. – Вы же понимаете, что пойдут слухи, мистер Нолс. Вы не можете уступить этим смутьянам ни единого дюйма.
– Я и не собираюсь, мисс Уитни, – хрипло отвечаю я, натянуто улыбаясь, когда секретарша встает из-за стола, берет свой мини-бокс с обедом и выходит из приемной.
Я планирую дать ей все девять дюймов.
Прежде чем закрыть дверь в приемную и ворваться в свой кабинет, я дождался, пока секретарь уйдет. Темпест стояла лицом ко мне, упираясь попкой в стол и прикусив нижнюю губу. Я тихо, словно животное, рычу, закрываю дверь в кабинет и, не сводя с нее взгляда, скрещиваю руки на груди.
– У меня проблемы, мистер Ноллс?
Она сексуальным голосом, яростно сверкая взглядом, мурлыкнула, словно маленький котенок. В моих ушах ревет кровь, даже если я изо всех сил буду сопротивляться желанию прямо здесь сорвать с нее одежду, нагнуть над столом и трахнуть её дерзкое тугое влагалище, полностью подчиняя её себе, эту битву я не выиграю. Не тогда, когда она смотрит на меня вот так, когда посасывает вот так свою пухлую нижнюю губку и когда одевается вот так.
Не тогда, когда каждый мой инстинкт кричит, что она хочет быть здесь сейчас. Она нервничает, но не напугана. Она ведет себя вызывающе, но не злится. Словно маленькая сучка не в беде, оказавшись в кабинете директора.
...Она слегка злится, но судя по выражению лица, находится там, где хочет. От этой мысли на моем подбородке задергался мускул, а руки сжались в кулаки по бокам. Едва осознав это, я понимаю, что назад пути нет. Я, возможно, и готов разложить Темпест на своих коленях и показать, что случается с маленькими девочками, но всё её вызывающее поведение говорило об одном: она так же жаждет принять наказание, как я его отмерить.
– Курение. Правда?
Она пожала плечами, пытаясь выглядеть застенчиво, но вместо этого показалась мне чертовски аппетитной, особенно с этим вызывающим взглядом.
– Я взрослая. Мне можно...
– Едва ли, – рычу я, направляясь к ней. По мере приближения ощущая жар ее хрупкого тела, этот пульсирующий маяк притягивал меня все ближе к греху и искушению.
Она сглотнула, а стоило мне подойти поближе, нависнуть над ней всей своей массивной фигурой, её легкая бравада исчезает.
– Мне разрешено курить, – тихо произносит она.
– Нет, не разрешено. По крайней мере, не на территории школы.
Я молчу, поджав губы и не сводя с нее взгляда.
– Вообще-то, знаете что? С этого момента вам запрещено курить.
Она выгибает бровь.
– И кто мне запретит?
– Я, – рычу я, подходя к ней ещё ближе.
– Вы не можете указывать мне, что делать, – отвечает она, задыхаясь, её грудь, сладкая и пышная, поднимается и опускается, натягивая блузку.
– Смотри на меня.
Она ахает, когда я останавливаюсь в дюйме от нее, едва не касаясь её тела своим. Опускаю руки на стол по обе стороны от Темпест, прижимая ее к деревянной поверхности, словно добычу. У нее перехватывает дыхание. И этот сексуальный тихий вздох отозвался пульсацией прямо в моем набухшем члене.
– В вашем досье говорится о том, что у вас проблемы с властями.
– Не сомневаюсь, – шепчет она в ответ.
– Склонна к непослушанию.
– А может, мне просто не нравится, когда старички указывают, что делать.
Я стискиваю зубы, сверкнув взглядом от вспыхнувшего в ней огня.
Ей это нравится. Она наслаждается, изображая маленькую гребаную дразнилку, и нажимает на мои слабости все сильнее и сильнее, надеется увидеть мою большую реакцию. И поверьте мне, она получит очень большую «реакцию».
– Тебе просто нравится быть плохой девочкой, верно?
Она всхлипывает. Она, твою мать, всхлипнула, когда я назвал её плохой девочкой, и боже помоги мне сдержаться, чтобы не сорвать с нее одежду и не взять прямо здесь.
– Возможно, – выдыхает Темпест со слегка дрожащей нижней губой и смотрит в мои глаза своими большими зелеными очами. Я вижу, как появляются трещины в её броне, вижу, как расцветает от страсти её лицо, как она взглядом практически умоляет меня погрузиться между её бедер.
– Надеюсь, ты понимаешь, что в прежние времена таких плохих девочек отшлепал бы лично директор.
Она снова всхлипывает, поджимает губы и сглатывает. Медленно облизывает мягким маленьким розовым язычком губы, и мой внутренний зверь готов вырваться наружу.
– Кто мы такие, чтобы нарушать традиции? – тихо шепчет она.
– Сейчас действуют определенные правила.
– Мне не очень нравятся правила, – огрызается она, её грудь быстро поднимается и опускается, а щечки розовеют.
– Берегись, – рычу я.
– Кого?
– Меня.
Темпест тихо ахает, от чего мои заполненные спермой яйца пульсируют от потребности в освобождении.
– Вы думаете, что я испугалась нового директора, который думает, что может просто появиться из ниоткуда, и...
– А следовало бы.
– Мужлан.
Я стискиваю зубы.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты ведешь себя как маленький ребенок?
– А тебе когда-нибудь говорили, что ты старикашка?
Мой самоконтроль пошатнулся.
– Развернись, – рычу я.
Брови Темпест взлетают вверх.
– Что? – шепчет она дрожащим голосом.
– Развернись. Твою мать. Вокруг, – приказываю я, шагнув прямо к ней и позволяя прочувствовать каждый дюйм моего прижавшегося к ней тела. Она снова всхлипывает, и я понимаю, она чувствует, как мой горячий жесткий член пульсирует у её живота. Я отодвинулся лишь на дюйм, давая ей возможность выполнить мой приказ.
