Текст книги "Безмолвный дом"

Автор книги: Фергюс Хьюм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава III
Неудовлетворительное объяснение

– Господин Бервин! – воскликнул Люциан, узнав человека. – Это вы?

– А кто еще, по-вашему, это должен быть? – ответил Бервин, нагнувшись вперед, чтобы увидеть, кто толкнул его. – Кто еще это мог быть, господин Дензил?

– Но я думал… я думал… – пробормотал адвокат, не в силах скрыть свое удивление. – То есть я предполагал, что вы у себя дома.

– Как видите, ваши предположения неверны. Я только иду домой.

– Тогда кто у вас в доме?

Бервин пожал плечами.

– Нет там никого, насколько я знаю.

– Ошибаетесь. У вас в гостиной горел свет, и я видел тени борющихся мужчины и женщины.

– Люди в моем доме! – удивился Бервин, крепко сжав руку Люциана. – Невозможно!

– Уверяю вас, все именно так!

– Ну, тогда поищем их, – объявил Бервин дрожащим голосом.

– Но они уже, наверное, ушли!

– Ушли?

– Да, – быстро подтвердил Дензил. – Я звонил в дверь, поскольку мне показалось, что ссора закончилась фатально. А потом свет погас, и так как никто не подошел к двери, думаю, мужчина и женщина сбежали.

Минуту или две Бервин молчал, но его захват руки Люциана ослаб, он отступил.

– Вы наверняка ошиблись, господин Дензил, – пробормотал он изменившимся голосом. – Не может быть никого в моем доме. Я ведь запер дверь, прежде чем вышел. К тому же я отсутствовал всего два часа.

– Тогда я, вероятно, сошел с ума или грезил наяву, – парировал Люциан уверенным голосом.

– Мы можем выяснить, что с вами… Пойдемте со мной и вместе осмотрим дом. И я уверяю вас…

– Простите, – продолжал Дензил, отодвигая руку собеседника. – Это не мое дело. Но я должен предупредить вас, господин Бервин: другие соседи более любопытны, чем я. Несколько раз они видели незнакомцев в доме во время вашего отсутствия. Кроме того, вы ведете скрытный и странный образ жизни, и это не нравится домовладельцам. Если вы продолжите вести себя в том же духе, пойдут сплетни, и рано или поздно разразится скандал, а потом появится полиция.

– Полиция! – повторил старик, теперь очень встревоженный, голос его дрожал от волнения. – Нет! Нет! Так не годится! Мой дом – моя крепость! Полиция не осмелится ворваться ко мне. Я – мирный человек. Я простой неудачник, который желает жить спокойно. Весь этот разговор о людях в моем доме – ерунда!

– Все же вы выглядели испуганно, когда я рассказал о тенях, – многозначительно протянул Люциан.

– Испуганно? Я ничего не боюсь!

– Даже тех, кто… После того, как вы?.. – замялся Дензил, вспоминая их предыдущую встречу.

Бервин закричал и отстранился, словно собирался защититься от невидимого противника.

– Что… что вы знаете об этом? Обо всем этом… – задохнулся он.

– Только то, о чем вы намекнули, когда мы встречались в последний раз.

– Да, да! Я был сам не свой тем вечером. Перепил, вот вино и сыграло со мной злую шутку.

– Однако на пьяный бред это было ничуть не похоже, – сухо ответил Люциан. – Вы и тогда разволновались точно так же, как и сейчас.

– Я – джентльмен-неудачник, – захныкал Бервин, весь дрожа.

– С вашего позволения, я оставлю вас, – церемонно объявил Люциан. – Кажется, мы могли бы до полуночи беседовать на этом холоде, но, думаю, нам больше не о чем говорить…

– Секундочку, – воскликнул Бервин. – Вы не могли бы сопроводить меня, и мы бы поговорили о причинах моего замкнутого образа жизни? Умоляю вас, пойдемте со мной, осмотрим дом от чердака до основания. Тогда вы убедитесь, что нет никаких оснований для скандала и что тени, которые вы видели на занавеске, не имеют никакого отношения к реальным людям.

– Но это не могли быть призраки, – возразил Люциан. – Никогда не слышал, чтобы призраки отбрасывали тени.

– Хорошо, пойдемте со мной, и вы убедитесь, что дом пуст.

Теплота, с какой было сделано это приглашение, заставила Люциана задуматься, а стоит ли принимать его. Исследовать почти немеблированный особняк с незнакомцем – человеком с нехорошей репутацией, – да еще в полночь… Это не то дело, которым хотелось бы заняться, даже если ты очень храбрый человек. Однако у Люциана хватило и храбрости, и любопытства для этого действа, более подходящего для приключенческого романа. Еще он хотел убедиться относительно теней, и ему было любопытно, почему Бервин живет в таком мрачном и таинственном особняке. Добавьте к этому удачу неожиданной встречи, которую он искал… Так что Дензил, не слишком долго думая, принял странное приглашение соседа.

Полностью отдавшись во власть приключения, он пошел назад к дому номер тринадцать с сердцем, переполненным ледяной храбростью, и с горящими глазами. В этот миг он больше всего на свете желал раскрыть тайну теней.

Как в прошлый раз, Бервин провел своего гостя в гостиную, и здесь, как и в прошлый раз, хозяина ждал ужин. Бервин поднял над головой горящую лампу и обвел рукой роскошно обставленную комнату, указывая на место между столом и окном.

– Фигуры, чьи тени вы видели, вероятно, боролись здесь, – начал он. – Они должны были находиться между лампой и занавесками, чтобы изобразить всю эту пантомиму. Но я бы хотел, чтобы вы, господин Дензил, убедились, что мебель вся на месте, а ведь если бы тут кто-нибудь боролся… ну, как вы говорите… тут бы был настоящий кавардак. К тому же занавески такие плотные, что никакого света видно не будет.

– Эти занавески, без сомнения, задернули после того, как я позвонил, – пробормотал Люциан, разглядывая тяжелые складки темно-красного бархата, закрывающие окно. – Тут были другие занавески.

– Эти занавески задернул я сам, прежде чем выйти из дома, – парировал Бервин, снимая пальто.

Люциан ничего не сказал, только с сомнением покачал головой. Бервин, пытаясь свести концы с концами, говорил с убеждением, вот только взгляд его выдавал. Да и Дензил бьш не таким уж простаком, чтобы дать себя обмануть. Объяснения Бервина и его оправдания только укрепили уверенность молодого человека в том, что в жизни обитателя дома номер тринадцать сокрыта какая-то тайна, которую тот не хочет раскрывать. До этого момента Люциан скорее слушал, чем смотрел на Бервина, но теперь в ярком свете лампы он смог хорошенько рассмотреть своего соседа.

Тощий, среднего роста, с чисто выбритым лицом, впалыми щеками и черными, глубоко посаженными глазами, Бервин казался больным. Это впечатление усиливали седые редкие волосы, нездоровый цвет лица и узкие плечи. Пока Люциан рассматривал его, Бервин закашлялся, а когда отнял платок от губ, молодой адвокат заметил кровь на белой ткани.

Вечерний костюм таинственного соседа хоть и бьш изношен, выглядел чрезвычайно опрятно. И еще Дензил заметил две специфические приметы, которые раньше не замечал: шрам, змеящийся по правой щеке от губы почти до самого уха, и отсутствие мизинца на левой руке. У него не хватало первой фаланги. Пока Дензил осматривал соседа, у того случился еще один сильный приступ кашля.

– Кажется, вы сильно больны, – заметил Люциан, которому стало жаль слабого бедного соседа.

– Скоро сдохну от чахотки… Одного легкого у меня уже нет, – задыхаясь, проговорил Бер-вин. – Чем скорее, тем лучше.

– С таким здоровьем, как у вас, настоящее безумие жить в этом климате. Вам нужно покинуть Англию.

– Без сомнения, – согласился Бервин, налив себе какую-то микстуру. – Но я не могу оставить Англию. Даже из этого дома не могу выехать. – А потом, оглядевшись, с большим удовольствием добавил: – Хотя эта норка не так уж и плоха.

Тут Люциан не мог не согласиться. Комната и в самом деле была роскошно обставлена. Преобладающим оттенком был темно-красный; ковер, стены, занавеси и мебель – все было в одной цветовой гамме. Стулья оказались глубокими, мягкими и удобными. Стены украшало несколько масляных картин современных художников. Имелись тут и небольшие книжные шкафы, заполненные тщательно подобранными книгами, а на маленьком бамбуковом столике возле камина лежали журналы и газеты.

Дубовую каминную доску, вытянувшуюся почти до потолка, обрамляли маленькие зеркала, а на многочисленных полочках стояли кубки, блюдца и разные фарфоровые безделушки. Были в гостиной и позолоченные часы, и красивый буфет, и аккуратный туалетный столик, на котором стояли всевозможные одеколоны и коробка сигар. В целом гостиная выглядела обставленной со вкусом и с душой. Люциан отлично понимал, что тот, кто сумел так обставить свое жилище, должен быть достаточно богат. Кроме того, он должен умело обращаться со своим капиталом.

– Смотрю, у вас тут есть все, что можно пожелать, – протянул молодой адвокат, разглядывая ужин на столе, а особенно серебряные приборы и хрустальную посуду, которая в свете лампы сверкала подобно драгоценным камням. – Только вот никак не пойму: почему вы так роскошно обставили одну комнату, а все остальные остались голыми?

– Моя спальня и ванная вон там. – Словно не расслышав вопроса, Бервин указал на большие двери, драпированные бархатными занавесками. – Они обставлены так же, как гостиная. А почему вы решили, что остальные комнаты в доме пустые?

– Думаю, вы, господин Бервин, поймете меня… Контраст вашей бедности и богатства – еще одна тайна…

– Но ведь никто не был у меня дома, кроме вас, мистер Дензил.

– Ну, а я никому ничего не говорил. Тем вечером вы выставили меня так быстро, что я толком и осмотреться-то не успел. Кроме того, я не привык распространяться по вопросам, которые меня не касаются.

– Прошу прощения, – тихим голосом отозвался Бервин. – Я не хотел вас оскорбить. Скорее всего, всему виной длинный язык госпожи Кебби?

– Думаю… вероятнее всего.

– Трепливая Иезавель! – воскликнул Бервин. – Я уволю ее!

– А вы в самом деле шотландец? – неожиданно спросил Дензил.

– Почему вы спросили? – требовательно спросил Бервин.

– Шотландское ругательство.

– Смею заверить, это выражение так же широко распространено и в Америке, – парировал он. – Я мог бы с равной вероятностью быть и шотландцем, и янки, но… моя национальность – моя тайна.

– А у меня нет никакого желания совать нос в ваши тайны, – ответил Дензил, вставая со стула, на краешек которого присел несколько секунд до того. – И должен вам напомнить, что я нахожусь тут по вашему приглашению.

– Не обижайтесь, я вспылил, – нервно сказал Бервин. – Мне нравится ваша компания, хотя я могу показаться вам довольно бесцеремонным… Вы должны обойти со мной весь дом.

– Не вижу в этом никакого смысла.

– Надеюсь, это развеет все ваши подозрения относительно теней на занавесках.

– Я вполне доверяю своему зрению, – сухо объявил Люциан. – Уверен, что до того, как я вас встретил, в этой комнате находились мужчина и женщина.

– Ладно, пойдемте со мной. Я докажу, что вы ошибаетесь, – сказал Бервин и зажег маленькую переносную лампу.

Глава IV
Открытие госпожи Кебби

Бервин с невероятным упорством настаивал, чтобы Люциан осмотрел Безмолвный дом. Казалось, сама идея Дензила о том, что кто-то скрывается в особняке, его сильно забавляла.

Они облазили дом от чердака до подвала, от фасада до помещений заднего двора. Бервин заставил Люциана заглянуть во все темные углы пустых комнат. Он показал своему гостю даже пустующую кухню и дверь, ведущую на задний двор, которая была закрыта, и не просто закрыта, а заперта на ржавый засов, который не открывали в течение многих лет. Бервин заставил молодого юриста выглянуть из окна во двор, огороженный высоким черным забором.

Осмотр дома закончился, и Люциан убедился, что непосредственно сейчас в доме находились только он и хозяин. Потом Бервин отвел замерзшего гостя назад в теплую гостиную и налил стакан вина.

– Вот, господин Дензил, подойдите поближе к огню и выпейте, – добродушным тоном предложил он. – Вы, должно быть, промерзли до костей после нашей арктической экспедиции.

Люциан охотно принял вино – прекрасный кларет – и остановился у камина, потягивая напиток, в то время как Бервин кашлял и дрожал, бормоча что-то о том, как холодно на улице. Когда Люциан уже собрался уходить, Бервин снова обратился к нему:

– Ну как, убедились, что борющиеся тени на занавеске – плод вашего разгоряченного воображения?

– Нет, – упрямо возразил Дензил. – Нет, я не уверен.

– Но вы же убедились, что никого в доме нет!

– Господин Бервин, вы предложили мне загадку, которую я не могу пока разгадать, как бы того ни хотел, – собравшись с мыслями, возразил Люциан. – Не в силах объяснить, что я видел сегодня вечером. Одно могу сказать наверняка: когда вы отсутствовали, кто-то был у вас дома. Каким образом это затрагивает вас и по какой причине вы отрицаете очевидное – другой вопрос. Но раз вы все отрицаете, не стану расспрашивать вас дальше. Храните при себе свои тайны, и пусть это останется на вашей совести… В общем, спокойной ночи. – И Люциан направился к двери.

Бервин, который держал в руке большой бокал дорогого портвейна, осушил его одним глотком. От крепкого вина его бледное лицо покраснело, запавшие глаза засверкали, а голос зазвучал октавой ниже.

– По крайней мере, вы сможете сказать моим хорошим соседям, что я – человек мирный, и все, чего хочу, – чтобы меня оставили в покое, – быстро проговорил он.

– Нет, сэр. Меня не касаются ваши дела. Вы для меня незнакомец, а что до нашего знакомства, так оно было слишком поверхностным, чтобы я мог позволить себе обсуждать ваши дела. – Потом, чуть подумав, адвокат пожал плечами и добавил: – Кроме того, вся эта история меня не интересует.

– И все же однажды они могут заинтересовать власти трех королевств, – тихо пробормотал Бервин.

– Только если в этом будет какая-нибудь опасность для общества, – ответил Дензил, решив, что странный сосед подразумевает, что все происходящее в доме имеет отношение к анархистам. – Я буду…

– Нет, тут опасность грозит только мне, – перебил его Бервин. – Меня преследуют, и я скрываюсь здесь от тех, кто желает мне зла. Впрочем, как видите, мне недолго осталось. – Он уже почти кричал, стуча кулаком в свою узкую грудь. – Но те, кто желает мне смерти, считают, что я умираю недостаточно быстро.

– Кто они? – воскликнул Люциан, пораженный этой вспышкой откровения.

– Люди, из тех, кто не доставит вам никакого беспокойства, – поджав губы, фыркнул хозяин.

– Точно, господин Бервин… Так что скажу вам: «Доброй ночи».

– Бервин! Бервин! Ха! Ха! Бервин – хорошее имя, но не для меня. Есть ли на свете человек, более несчастный, чем я? Фальшивое имя, фальшивый друг… позор! Бежать, прятаться… Будь все проклято! Идите, идите… господин Дензил, и оставьте меня, чтобы я умер здесь, словно крыса, загнанная в ловушку!

– Вы больны, – объявил Люциан, пораженный чувствами этого человека. – Может, стоит послать за доктором, чтобы он осмотрел вас?

– Никого не надо, – воскликнул Бервин, сделав это с видимым усилием. – Уходите и оставьте меня. Вы не доктор, чтобы вот так судить о моей болезни. Идите! Идите!

– Еще раз спокойной ночи, – объявил Дензил, поняв, что больше ему тут нечего делать. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше.

Бервин покачал головой и молча, опустив голову, проводил Дензила до порога дома.

Когда тяжелая дверь закрылась за спиной Люциана, молодой адвокат сделал несколько шагов, спустившись с крыльца, и, остановившись, повернулся, задумчиво посмотрел на мрачный особняк, который снял таинственный постоялец. Он не мог ничего сделать для Бер-вина, поскольку тот сам этого не хотел. К тому же адвокат не видел никакого смысла в невероятных высказываниях и безумном поведении соседа. А шагая к своему дому, Люциан уверился, что Бервин всего лишь алкоголик, которого часто посещают видения. Эпизод же с тенями на занавеске он даже не пытался объяснить, потому что никакого реального объяснения ему в голову не приходило.

«Почему я должен ломать голову над этой загадкой? – размышлял Люциан, ложась спать. – Господин Бервин и его тайны… Мне-то какое дело до всего этого? Ха! Мне вскружило голову обыкновенное любопытство. Впредь не стану ни наблюдать, ни думать об этом сумасшедшем пьянице…» Приняв такое решение, он попытался выбросить из головы все мысли о странном знакомом. В данных обстоятельствах это было самое мудрое решение.

Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме…

Госпожа Маргарет Кебби – экономка, следившая за порядком в доме Бервина, – была старой глухой каргой. Она постоянно испытывала жажду, которую могли утолить только крепкие спиртные напитки. Обычно она «спасалась» с помощью фляжки, которую всегда носила с собой. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни близких знакомых. Скупая и бережливая, она не испытывала потребности в общении и проживала в крошечной, убогой квартире в трущобах. Но ежедневно заходила в престижные кварталы, чтобы подработать или украсть чего-нибудь.

Обычно часов в девять она завтракала в отеле Нельсона, который находился за пределами Женевской площади. А потом, пока Бервин нежился в кровати, она убирала и наводила порядок в гостиной. Но в этот раз Бервин встал пораньше и отправился на прогулку, несмотря на заверения госпожи Кебби о том, что жилец дома тринадцать по своему образу жизни «сова» и выходит на прогулку только поздно вечером. Пока же его не было, экономка начала убираться в спальне. Потом она собиралась заняться своими делами – она убиралась еще в нескольких домах – и предполагала вернуться в дом номер тринадцать только в полдень, а потом еще раз поздно вечером, чтобы накрыть для Бервина завтрак или ужин соответственно. Их доставляли из той же гостиницы, где завтракала госпожа Гриб.

За эти услуги Бервин хорошо ей платил, и единственным его условием найма было то, чтобы она держала язык за зубами относительно дел самого Бервина. Так госпожа Кебби и делала, пока обильные возлияния джина не развязывали ей язык, и тогда она начинала болтать обо всем подряд со всеми, кого встретит на Женевской площади. Именно ее болтовне Бервин и обязан был своей плохой репутацией.

Известная всем обитателям Женевской площади госпожа Кебби, прихрамывая, переходила с кухни на кухню, сплетничая о делах тех, кто жил на площади, а когда говорить было не о чем, она давала волю своему воображению. Еще она любила гадать, подолгу разглядывая чайную гущу и перетасовывая карты; могла помочь де-вицам-служанкам в их маленьких любовных интригах.

Короче говоря, госпожа Кебби была настоящей старой ведьмой, которую столетие назад, не задумываясь, отправили бы на костер. Никого хуже господин Бервин найти себе не мог. Если бы он знал о ее времяпрепровождении и привычке к пустословию, то она бы и часа не прослужила у него. Однако госпожа Кебби была достаточно хитра, чтобы ловко избегать подобной опасности. Из-за случайно брошенной Бер-вином фразы о том, что он «сделал одну вещь», она вбила себе в голову, что обитателя дома номер тринадцать разыскивает полиция, и постоянно пыталась разгадать причину его замкнутого образа жизни – то ли для того, чтобы выдать властям, то ли желая шантажировать его. Но пока все ее попытки оканчивались неудачно.

Считая госпожу Кебби тихой старушкой, Бервин, несмотря на свою подозрительность, доверил ей ключи от дома, чтобы та могла приходить утром и приступать к работе, не побеспокоив хозяина. Дверь гостиной Бервин обычно не запирал, чего нельзя сказать о двери спальни. Он всякий раз должен был подняться, чтобы допустить экономку в спальню и позволить ей накрыть столик для завтрака.

Так происходило изо дня в день, и это утро не отличалось от множества других. Госпожа Кебби не раз слышала рассказы о тенях на занавесах таинственного дома, а посему порой пускалась в прогулки по дому, надеясь найти мертвое тело или капли крови. Но в этих поисках, цель которых была подзаработать, она всякий раз терпела неудачу. За шесть месяцев, в течение которых господин Бервин арендовал дом номер тринадцать, она не видела в доме ни одной живой души, кроме самого Бервина. И никаких свидетельств того, что хозяина кто-то посещает, пока ее не было в доме. Обитатель дома тринадцать оставался для нее такой же загадкой, как и для остальных, проживающих на Женевской площади, несмотря на то что у нее была превосходная возможность узнать правду.

На Сочельник старуха, как обычно, принесла Бервину холодный праздничный ужин. Для этого ей пришлось несколько раз сходить в гостиницу. Наконец она накрыла стол, разожгла камин и, перед тем как уйти, спросила Бервина, нужно ли ему еще что-нибудь.

– Нет. Думаю, ничего не нужно, – ответил тот, в этот вечер он выглядел сильно больным. – Вы сможете принести мне завтра завтрак?

– Несмотря на Сочельник в девять?

– В обычное время, – нетерпеливо ответил Бервин. – Ладно, ступайте!

Госпожа Кебби обвела гостиную взглядом, словно хотела убедиться, что все в порядке, а потом покинула комнату, двигаясь настолько быстро, насколько позволял ей ревматизм. Она покинула дом в восемь, когда пробили церковные колокола. Звеня монетами – только что полученной зарплатой, – она поспешила с площади, направляясь за рождественскими покупками. Подойдя к улице, ведущей с площади, прошла мимо Блиндерса – розовощекого полицейского, который хорошо знал старую каргу.

– Как дела у джентльмена из дома номер тринадцать, госпожа Кебби? – поинтересовался страж порядка, причем проговорил он это громким голосом, каким обычно разговаривают с глухими людьми.

– Сидит дома, – нелюбезно проворчала Кебби. – Устроился у камина, словно сам царь Соломон. А почему вы спрашиваете о нем?

– Я видел его час назад, и мне он показался больным, – объяснил Блиндерс.

– Да, выглядит он как мертвец. В гроб кладут краше. Но что из того? Мы все там окажемся в один прекрасный день. Доживет ли он до утра?.. Кто его знает? Меня-то это не волнует. Я сама по себе…

– Вот и не напивайтесь, а то мне придется запереть вас в участке.

– Да пошел ты! – проворчала старая ведьма. – Разве Сочельник не для того дан Богом, чтобы народ веселился и наслаждался жизнью? А ты сам-то чего так рано вышел на дежурство?

– Я подменил заболевшего товарища, придется патрулировать всю ночь. Вот такое у меня Рождество.

– Ладно! Ладно! Только позвольте каждому праздновать так, как ему нравится, – пробормотала Кебби, направляясь в ближайший трактир.

Тут она и начала праздновать, а потом пошла за покупками и снова завернула в кабак, а после отправилась в ту несчастную каморку, которую называла своим домом. Там госпожа Кебби, соорудив незатейливый коктейль из воды и джина, продолжила праздновать Сочельник, пока ее не сморил сон.

На следующий день она проснулась в скверном настроении. Ей пришлось хлебнуть спиртного, чтобы найти силы и, встав, заняться делами.

Было почти девять, когда она добралась до гостиницы Нельсона, забрала закрытый поднос с завтраком и поспешила к Бервину. Она почти бегом направилась на Женевскую площадь, опасаясь, что ее станут ругать за опоздание. Оказавшись в доме, госпожа Кебби взяла поднос обеими руками и открыла дверь в гостиную, толкнув ее ногой. А потом, от вида представшей перед ней картины, пронзительно завопила и выронила поднос с завтраком.

В гостиной царил кавардак: стол был опрокинут, а среди битого стекла и фарфора, раскинув руки, лежал мертвый Марк Бервин – ему нанесли удар прямо в сердце.