Текст книги "Перевал Туманов"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Внезапно она все поняла, и от страха у нее перехватило дыхание. Она продолжала лежать, ожидая порыва ветра, который бы разогнал туман.

Она дождалась наконец. Взору предстала жуткая картина. Стервятник лежал кровавой кашей из мяса, костей, крови и черно-белых перьев. Там же она увидела еще одно тело, недвижно распростертое у подножия каменной пирамиды.

Она встала и медленно, потом все быстрее двинулась туда. Девушка присела, отложив в сторону лук. Громадный кот пытался подняться, но она успокоила его решительным жестом и провела рукой по разорванной во многих местах кольчуге, где сочились кровавые раны.

– Л.С.И.Рбит, – хрипло проговорила девушка.

К ее удивлению и почти ужасу, кот хрипло засмеялся характерным звериным урчанием.

– Маленькая армектанка... которая не знает Гор... – промурлыкал он. Не могу поверить! Во имя Шерни! Так это о тебе рассказывают Горы, Охотница?

Снова послышался его хохоток.

– У меня ничего нет... – беспомощно сказала девушка, думая о бинтах и воде, чтобы промыть его раны. – Это... тот стервятник? – спросила она, хотя и понимала, что это не так. Стервятники способны на многое... но никакие клюв или когти не могли так разодрать железный панцирь.

Кот не ответил. Он отодвинул лапу, и она увидела слегка мерцающий продолговатый предмет. Серебряное Перо... Кот проследил за ее взглядом и снова подтянул лапу.

– Даже не смотри на него, – предостерег он. – Я сам не знаю, на что способна эта штука, не ведаю, что освобождает заключенные в ней силы. Она убивала стервятника дважды. Тогда ее привела в действие моя ненависть, а теперь... – он покачал головой, – бессилие.

– Не надо много говорить. Что если я тебя понесу?..

Кот презрительно фыркнул:

– Охотница, ты что, думаешь, я сейчас сдохну? Не бойся... Дай мне еще немного полежать, и все. Да и мой лагерь здесь недалеко...

Ее поразила внезапная мысль.

– К западу отсюда? – спросила она. – В паре миль?

– Знаешь?

Она чуть не проглотила язык:

– Я была уверена, что это люди Хагена... Только они оставляют свои жертвы... в таком виде.

– Значит, ты знаешь и про Хагена. Ради Шерни, Охотница, если бы я знал, что ты ведешь экспедицию... – Кот оборвал себя на полуслове. – Где твои люди? – вдруг спросил он.

– Не мои... я только веду. В том-то все и дело, гадб. На рассвете они напали на твой лагерь.

– И?.. – Разбойник силился подняться. – Говори, женщина!

– Доподлинно не знаю. Я ждала, чем закончится вся эта авантюра, в стороне, а потом заметила стервятника.

Рбит прижал уши. Похоже было, что он набирается новых сил.

– Возьми его, – сказал он, убирая лапу с Пера. – Но только не голой рукой.

Она оторвала край юбки и подобрала Предмет. Даже через ткань она почувствовала тепло.

– Положи в этот мешочек... а теперь под мою кольчугу... Хорошо.

Они помолчали.

– Отнеси меня в мой лагерь, Охотница.

Она кивнула.

– Но если...

– Отнеси меня туда. Все равно.

Она с трудом подняла кота с земли и взвалила себе на шею. Потом осторожно взяла тетиву лука в зубы, придерживая лапы Рбита на своей груди.

Сделав полтора десятка шагов, она почувствовала, как вдоль шеи стекает липкая струйка крови.

– Если я пойду дальше, ты истечешь кровью, – пробормотала девушка, не выпуская из зубов тетивы. – Если побегу... могут открыться и другие раны.

– Если можешь бежать – беги... – тихо сказал кот, и она поняла, что дело плохо.

Оветен еще пытался медлить и тянуть время вопреки здравому смыслу, полагая, что девушка может вернуться, а история со стервятником окажется не пустым вымыслом.

В конце концов он сдался.

Уже поднялся отдать приказ, и в то же мгновение в тумане со стороны перевала раздался крик.

Он не поверил собственным ушам. Крик, однако, повторился, и это была она!

Девушка вынырнула из тумана, и первым порывом Оветена было броситься ей навстречу. Сделав несколько шагов, он застыл на месте, будто в столбняке. Ошеломленно замерли и его люди.

Девушка не могла больше бежать. Она осела на землю, переводя дыхание, выпустила лук, что до этого держала в зубах. Из уголков рта, посеченных тетивой, проступала кровь. Юбки на ней не было. То, что от нее осталось, висело рваными лоскутами, остальное пошло на бинты, ими были перевязаны раны громадного кота, неподвижно лежавшего на земле. Девушка лишь жестом показала на него, мол, им нужно заняться, и тяжело упала навзничь, закрыв глаза. Из ее рта вырвалось хриплое дыхание.

– Дайте ей воды! – приказал Оветен, приходя в себя. – Займитесь котом!

Один из солдат, наиболее искусный в перевязывании ран, тут же склонился над бурым гигантом в кольчуге. Кто-то принес бинты, кто-то – воды и водки. С кота начали осторожно снимать разодранные доспехи.

Оветен опустился рядом с девушкой. Она жадно глотала из бурдюка, удерживая его обеими руками. Руки и ноги все еще дрожали от напряжения.

– Что случилось? – спросил он, поддерживая бурдюк. Однако тут же дал знак, что подождет, пока она сможет говорить.

– Это над ним... тот стервятник... – урывками пыталась объяснить девушка. – Он потерял много крови... Это... его отряд нас преследовал...

Оветен нахмурился.

Девушка постепенно приходила в себя.

– Это не отряд Вер-Хагена, – объяснила она уже спокойнее и более связно, – ты перебил, ваше благородие, отряд Л.С.И.Рбита, самого знаменитого в Шерере кота, хотя, может быть, тебе это ничего и не говорит...

Но Оветен слышал это имя. Не только из уст Амбегена, значительно раньше. В Армекте невероятная история рода Л.С.И. считалась легендой.

Так или иначе, имя кота сейчас имело для Оветена мало значения...

– Говоришь, я перебил его отряд, – мрачно сказал он. – Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой... Знаешь, госпожа, кого я перебил? Громбелардских гвардейцев.

Девушка не поняла.

– Кого? – удивленно переспросила она, думая, что ослышалась. Гвардейцев?

Оветен, вздохнув, кивнул.

– Мы не могли найти часовых, – с трудом начал он. – Мы ждали смены караула, но либо ее не было, либо мы прозевали. Темная ночь, этот проклятый туман, так что всякое может быть. Я дал сигнал на рассвете. Лицо его сделалось совсем пасмурным. – Даже среди бела дня я мог бы ошибиться, – продолжил он. – Военные плащи или похожие на них здесь носят все, а вот шлема из-под капюшона-то не видно! Солдаты, каких мало! – Он восхищенно покачал головой. – Когда я понял, что ошибся, было поздно. Едва в них полетело несколько стрел, все тут же вскочили, и моим людям, может, и казалось, что их не видно, – они лишь чуть-чуть высовывались из-за скал. Поверь мне, госпожа! Они обстреляли нас, – он показал на груду брошенных один на другой арбалетов, – убили троих, четверых ранили. Потом похватались за мечи, и даже если бы нам этого не хотелось, пришлось перестрелять их всех до последнего. Я захватил только раненых. Их восемь, плюс у нас столько жену, и трое убитых.

Наступила тишина.

– Я уверена, – начала она, – что, когда ходила в разведку...

Он махнул рукой.

– Знаю, знаю... До полуночи здесь действительно были разбойники. Они и сейчас здесь, – он снова отмахнулся, – убитые или связанные по рукам и ногам. Гвардия поступила с ними точно так же, как я потом – с гвардией.

Девушка что-то буркнула себе под нос и вдруг залилась тихим грудным смехом.

– Что это тебя так позабавило, госпожа? – Он даже не пытался скрыть дурное настроение.

– Вляпался ты по уши в дерьмо, – заявила девушка. – Вот и ты стал разбойником. Светит тебе виселица или в лучшем случае – каторга. Что теперь собираешься делать? – Она прополоскала рот и смачно плюнула на землю. – А что с пленными?

– Вот именно – что? – буркнул Оветен.

Задумавшись, оба умолкли.

Солдат, перевязывавший лохматого разбойника, поднял голову.

– Будет жить, – уверенно сказал он. – Ран много, в основном рваных, но все поверхностные. Много крови потерял, только и всего, ваше благородие. Отдохнет немного, отлежится и скоро опять будет бегать, как новенький. Уж я-то котов знаю, ваше благородие. – Солдат показал Оветену кольчугу. – Это ей он обязан жизнью, ваше благородие. Умереть мне на месте, если я когда-либо видел лучше доспехи. Эти стоят всех наших вместе взятых.

Оветен взял кольчугу, оценивая ее взглядом знатока. Потом поднял с земли продолговатый кожаный мешочек.

– Это Гееркото, – предупредила лучница. – Лучше не трогать. Перо много лет принадлежит ему, и если _оно_ сочтет, что мы хотим причинить вред тому, кому _оно_ служит... В общем, нельзя предугадать, что может случиться.

К ней вернулась прежняя уверенность.

– Я видела, как этот Предмет превратил стервятника в начинку для подушки. Он же раскрошил скалу, – походя, как нечто само собой разумеющееся, добавила она.

– Ты знакома с ним, госпожа, – скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес Оветен. Он был задумчив.

– Да, – открыто сказала девушка и встала. – Дай мне какую-нибудь юбку, господин. Холодно.

Ему вдруг пришло в голову, что здесь, в этих проклятых Шернью горах, даже нагота не более чем нагота... Она может быть связана с холодом и желанием, но никогда не будет знаком доброй воли, как в Армекте.

Ему стало очень тоскливо.

– Спроси у солдат, госпожа. Может, у кого-нибудь найдутся запасные штаны.

Девушка поморщилась:

– Хочу юбку. Пойду взгляну на твоих пленников, у войска хорошее сукно.

– Не смей ничего отбирать у пленных! – гневно потребовал он и опять загрустил. – Пленные...

Она снова села.

– Да, кстати, что с ними делать?

Оветен пожал плечами.

– Не знаю, – беспомощно признался он. – Отпустить? Тогда Трибунал точно до меня доберется. Не повесят, конечно, но скандал будет как пить дать! Отцу придется подать в отставку. – Он покачал головой. – А есть другой выход? Ведь не убивать же их! Это еще вопрос, всплывет ли вся эта история... Нет, слишком многие знают. Ты, солдаты.

– Пусть солдаты тебя не беспокоят, – заметила девушка. – Молчание в их же интересах. Что до меня... честно говоря, не знаю, смогла бы я промолчать. Убийство пленных? К тому же солдат... – Она поднялась. – Я сама служила в легионе! – почему-то со злостью заявила она. – Впрочем, кто _этим_ займется? Ты что, взял с собой палача?

Она повернулась и ушла – поискать что-нибудь на юбку у пленных разбойников.

7

После гибели Сехегеля и обоих подсотников командование отрядом перешло к Маведеру, как к старшему. Командовать, правда, было особенно некем. Из тридцати трех человек, вышедших из Бадора, осталась едва лишь четверть, включая тяжелораненых. Не всех даже связали.

Не имея ни малейшей склонности к философским раздумьям, Маведер размышлял над горькими превратностями судьбы. А что еще ему оставалось делать? Надо же было такому случиться: его самого повязали, а теперь уложили рядом с предводительницей разбойничьей шайки! Он чувствовал, как внутри закипает ярость, отчасти из-за боли от раны в боку, а главным образом – из-за действий командира армектанского отряда. Зная о своей роковой ошибке, жертвой которой стал и он сам, и его товарищи, Маведер понимал положение, в котором очутился командир лучников. Вместе с тем он никак не мог взять в толк, чего тот выжидал. Подобные недоразумения в Тяжелых Горах случались и не были чем-то из ряда вон выходящим, но, признаться, Маведер не слышал, чтобы какое-либо из них далось такой кровью. Однако продолжать удерживать солдат в плену означало только усугубить положение армектанцев.

Всех пленных, как разбойников, так и солдат, кроме наиболее тяжело раненных, держали примерно в сорока шагах от лагеря. Их молчаливо стерегли двое, явно недовольные своими обязанностями. Маведер пытался их уговорить привести своего командира, однако ничего из этого не вышло. Стражники вели себя так, как надлежало исполняющим свой долг солдатам. Десятник это признавал.

– Мы не можем уйти, господин, – сказал один из них. – Раз уж командир назначил нас на этот пост, значит, мы не можем отлучаться и должны быть здесь постоянно. Командир знает, что ты здесь лежишь, господин. Если он сочтет нужным прийти – придет.

Маведер выругался вслух, но мысленно отдал солдату должное.

К своему удивлению, он услышал, как лежавшая рядом разбойница, сильно коверкая язык Кону, говорит то, о чем он сам только что подумал:

– Хороший солдат.

Она обернулась к Маведеру, обращаясь по-громбелардски:

– Скажи, гвардеец, почему хорошие воины убивают друг друга вместо того, чтобы всем вместе избавить Шерер от трупоедов и всякой мрази?

Маведер, сам того не сознавая, согласно кивнул.

Не раз он и сам задавался этим вопросом.

Боль в боку усилилась, десятник стиснул зубы. В голову пришла мысль о водке, которая была в его бурдюке, но как дотянешься? Вернулась ярость. Он отдал бы двухнедельное жалованье за пару хороших глотков...

Внезапное оживление в лагере не ускользнуло от внимания пленников; хотя вряд ли они могли догадаться, что его причиной стало появление Охотницы с раненым котом на спине...

Опять все затихло.

Маведер искоса взглянул на девушку. Она была молода и красива, что он и раньше заметил. Она склонила разбитую голову, чтобы дождик, постепенно набирающий силу, охладил рану. После схватки с разбойниками Маведер узнал, что именно она возглавляла отряд в отсутствие Кобаля.

Маведеру платили за преследование разбойничьих банд. Но не все разбойники одинаковы – это понимал каждый громбелардский солдат. Маведер тоже не ко всем из них относился одинаково. Офицер Басергора-Крагдоба, с точки зрения бадорского легионера, не был подонком.

Десятнику стало несколько не по себе, когда он вдруг понял, что после освобождения от пут ему придется допрашивать лежащую сейчас, как и он сам, связанную разбойницу, сдирая с нее живьем кожу.

Мысли девушки, похоже, текли по тому же руслу. Глаза ее были закрыты. Дождь перешел в ливень, и крупные капли струями стекали по ее лицу. Не открывая глаз, она сказала:

– Я слышала, вы знаете, кто наш предводитель. Он еще вернется, гвардеец. Он способен на все. Завтра же я буду свободна и, может быть, покажу тебе твои собственные потроха, чтобы вспомнил моих разведчиков.

На этот раз он ответил:

– Я уже видел свои потроха. Под Рахгаром, три года назад.

Все-таки какой живучий зверь кот! Он уже очнулся и стал расспрашивать о своих разбойниках, потом поел... и, как только закончил трапезу, потребовал разговора с командиром. Оветена приводили в изумление повадки этого главаря. Он явно прекрасно себя чувствовал среди людей, которых сам же преследовал во главе разбойничьей банды, нисколько при этом не опасаясь за свою жизнь.

Да уж! Само имя этого гадба производило впечатление. Оветену приходилось слышать лишь несколько, может быть, десятка полтора более значительных фамилий... но их носили столь высокопоставленные сановники, что и ему самому, и его отцу приходилось основательно задирать голову, дабы различить вершины, на которых эти фамилии блистали.

Род Л.С.И. получил магнатское звание много веков назад из рук самого императора, возглавляя в ту пору знаменитое Кошачье Восстание. У Оветена в голове не укладывалось, что, возможно, последний и наверняка единственный наследник этой фамилии выступает в роли вожака громбелардских бандитов.

В Армекте, а в особенности в Рине и Рапе, коты были широко распространенным племенем. Оветен был изрядно наслышан об этом удивительном народе, потому и был уверен в том, что любому коту ничего не стоит укрыться под вымышленной фамилией, но в любом случае менее значительной, нежели подлинная. Приписывание себе чужих заслуг или любая попытка возвыситься, с точки зрения кота, была отвратительна, впрочем, как и любая ложь. Армектанец же, уважавший собственные древние традиции и признававший разнообразные, порой непонятные для посторонних обычаи, как правило, понимал котов лучше, нежели сын любой другой области Шерера.

По этой же причине солдаты сине-желтого отряда относились к раненому коту с большим уважением, хотя и не унижались перед ним: сам их командир готов был разговаривать с гадбом на равных, но вскоре почувствовал, что это бессмысленная трата времени.

– Послушай меня, ваше благородие, – заявил кот, нагло оборвав армектанца на полуслове, – давай оставим мою фамилию в покое. Мы с тобой в Тяжелых Горах, а здешний народ с фамилиями, про которые ты что-то себе мыслишь, не особо считается. Единственное, чему стоит придавать значение, так, может быть, тому, что я – властитель половины Громбеларда, а ты всего-навсего командир двадцати вояк, прущихся за добычей. – Рбит заметил, что кровь ударила в лицо Оветена, но щадить самолюбие соперника он не собирался. – С этой точки зрения, – подлил он масла в огонь, – Охотница так, во всяком случае, считаю я – единственно важная персона в твоем лагере. Поэтому ее присутствие при нашем разговоре крайне желательно. Я не хочу задеть тебя, воин. Прикинь, что к чему, и держи себя в руках.

– Так не пойдет, – заявил Оветен.

– Жаль. Несмотря на пропасть между нами, я собирался кое о чем тебя _просить_. Но, вижу, ты не в состоянии спуститься на землю, витая в каких-то воображаемых облаках.

Оветен исподлобья смотрел на кота и молчал.

Разговор не клеился, поэтому несколько утомил кота. Он прикрыл глаза, устраиваясь поудобнее на подстеленном плаще.

– Ни о чем я тебя просить не буду, – сообщил он, не открывая глаз. Предлагаю: ты освобождаешь моих людей, я же не только оставлю тебя в покое, но и помогу найти то, ради чего ты плелся за тридевять земель. Добычу поделим, я согласен на меньшую долю.

Армектанец изумленно взглянул на кота:

– Во имя Шерни... Что бы значило подобное "предложение"?

– Я же просил присутствия Охотницы, – устало напомнил кот. – Боюсь, что она необходима. Скажи, армектанец, – его желтые глаза сверкнули, – почему ты так настойчиво пытаешься доказать, что гордость выше, чем разум?

Оветен еще некоторое время посидел, потом поднялся и отошел. Вскоре он вернулся в обществе проводницы.

– Недалеко отсюда, – без лишних слов заговорил Рбит, поднимая лапу в Ночном Приветствии, – есть крепость шергардов. Догадываешься, Охотница, о чем я?

Она свела брови и коротко кивнула.

– Но не я, – сухо заметил Оветен.

Рбит медленно перевел на него взгляд:

– Она твоя проводница, так я понимаю? Она отведет тебя туда, ваше благородие, – да или нет?

Армектанец прикусил губу.

– Там придется держать бой, – продолжил кот. – И нешуточный, совсем не с людьми, во всяком случае не только с людьми. Объединив наши силы, мы наверняка возьмем верх. Может быть, оно того и не стоит? Тем более что через Перевал и Морское Дно до Края вы не дойдете.

– А это еще почему?

– Морское Дно теперь – и в самом деле дно под морем. Водяная Стена обрушилась. Два дня назад.

Им показалось, что оба ослышались.

– Что еще за чушь? – наконец выговорила девушка.

– Следи за своим языком, Охотница, – резко бросил Рбит.

На этот раз Оветен проявил большее хладнокровие. Каким бы невероятным известие ни казалось, армектанец еще ни разу в жизни не встречал кота-пустобреха. Они слов на ветер не бросают.

– Я верю, кот, в твою искренность... но ты проверил, действительно ли дела обстоят так, как ты говоришь? Может быть... кто-нибудь тебя обманул? Ошибки не может быть?

Разбойник оценил старания Оветена, который осторожно подбирал слова, чтобы не оскорбить кота и не обвинить во лжи.

– Нет, господин. Если ты хочешь спросить, видел ли я море в долине, то нет, не видел. Но доказательства того, что это действительно так, я испытал на собственной шкуре. Через год здесь, на Перевале Туманов, будет граница Края. Пары сгущаются, а Стражи находятся уже здесь. Я бился с ними и их слугами. Люди Хагена в их руках, – пояснил он, обращаясь на этот раз к Охотнице. – Они лишены воли Формулой Послушания.

Оветен перестал что-либо понимать, но не верить уже не мог. Он чувствовал, что все его планы рассыпаются в прах.

Первой пришла в себя проводница.

– Объясни все по порядку, – попросила она. – Каким чудом это могло произойти? Водяная Стена стоит с тех пор, как существует Шерер.

Кот снова прикрыл глаза.

– Вот они, люди, – язвительно заметил он. – Случилось непоправимое. Вместо того чтобы примириться с этим и подумать, как действовать в новых условиях, они начинают задавать самый умный вопрос из всех: "почему?"

Армектанка рассердилась.

– Вот он, кот, – произнесла она в тон коту. – Вместо того чтобы коротко отвечать на заданный вопрос, он начинает сетовать, что, мол, люди не так слеплены, как он сам.

Ее слова неожиданно развеселили Рбита.

– Ладно, Охотница, – сказал он. – Признаюсь, я никогда не забивал себе голову пустыми домыслами. Хорошо, сегодня попробую думать по-человечьи. Вы спросили: почему?

Оветен с девушкой растерянно переглянулись.

– Хочешь сказать, что не знаешь? – спросила наконец армектанка. – Тогда откуда такая уверенность, что в долине – море?

– Я узнал с помощью вот этого. – Рбит указал на свой мешочек. – Но из-за чего рухнула Водная Стена, не знаю. Я бы сказал, что в долине появилось нечто, пробившее силу, которая держала стену. Но это допущение ничем не подкреплено. Не спрашивайте меня, откуда взялись Гееркото в старой крепости. И не спрашивайте, как добрались до нее Стражи. Не знаю.

– Эти Предметы, кот, о которых ты говоришь, – вдруг спросил Оветен, как они выглядят?

Рбит испытующе оглядел армектанца:

– Вопрос совсем не по делу. Но отвечу: весьма необычные. Одни лишь Гееркото. В основном перья.

Лицо командира экспедиции вытянулось.

– А не могло быть так, – продолжал он расспрашивать дальше, – что эти Предметы могли быть раньше в долине, недалеко от Водяной Стены?

Армектанка начала понимать, о чем думает Оветен.

– Я не Посланник, армектанец, – сказал кот, изрядно подуставший от настойчивых расспросов. – Я знаю, что в Дурном Крае Предметы самим своим присутствием привлекают Стражей. Может быть, и эти привлекли их, находясь возле самых границ. Их много, так что и зов их очень силен. Они твои?

Наступила долгая пауза.

– Да, – наконец последовал ответ. – Я спрятал их в долине. Не знаю, как они оказались в том месте, про которое говоришь ты, но, раз они призвали к себе Стражей, это многое объясняет.

– Да, – подтвердил Рбит с нескрываемым облегчением; для него армектанец мог сделать любые выводы, лишь бы он от него отстал. – Мы все уже выяснили? Тогда подумай наконец, ваше благородие, над моим предложением. И позволь мне немного отдохнуть.

Оветен пытался собраться с мыслями. Неожиданно ему пришла на помощь проводница.

– Дело в том, – сказала она, будто бы вне всякой связи с предыдущим, что с запада на восток через Горы не так много троп. Там, где нельзя пройти, – пройти попросту нельзя. Один человек, знакомый с секретами скалолазания, с веревкой в несколько сот локтей, конечно, пройдет везде или почти везде. Но отряд? Твои люди, господин, если не считать раненых, конечно, сильные, выносливые мужчины. Но сомневаюсь, выдержат ли они дальнейшее сражение с горами. А тут еще и раненые, с ними по скалам не полазаешь. Если бы ты теперь захотел, – подчеркнула она, – пройти кратчайшим путем, ведущим в Край, то взялся бы за невыполнимую задачу. Два дня назад, когда я советовала тебе так поступить, – да, это было возможно. Но теперь, когда погибли уже пятеро твоих людей, а восемь ранены, я не вижу возможности пробиваться дальше. Остается, ваше благородие, только вернуться в Бадор.

Оветен раздраженно стиснул зубы.

– Изложи подробнее свое предложение, господин, – обратился он к коту, стараясь овладеть собой.

8

Стражей сокровища, по словам Рбита, было совсем немного; наибольшую опасность представляли разбойники Хагена, беспрекословно повинующиеся могущественной Формуле. Кот утверждал, что, вполне вероятно, сейчас представилась единственная возможность одолеть Стражей: Оветен вынужден был с ним согласиться, памятуя прошлое путешествие в Дурной Край. Может, через год, а может быть, через месяц-другой Брошенные Предметы вернутся на Черное Побережье. Это было очевидно. Как и то, что окрепнет новая граница Края, замедлит свой бег время и Предметы будут охранять настолько могущественные силы, что речи не будет о каких-либо попытках достать их.

Рбит ждал ответа. Оветен, погруженный в мрачные мысли, наконец поднял взор на проводницу. Оба думали об одном и том же.

– Гвардейцы, – почти одновременно произнесли они.

Рбит ждал, наблюдая за армектанцами. Когда молчание чересчур затянулось, кот прервал паузу:

– Да, в самом деле, неразрешимая проблема.

В его интонации явно сквозила насмешка. Оветен уже готов был на пару ядовитых фраз, когда кот уже без тени издевки, даже слегка благоговейно, изрек:

– В Армекте есть одна очень древняя традиция...

Охотница и воин из Армекта удивленно переглянулись друг с другом.

– ...именуемая Судом Непостижимой.

Проводница схватила Оветена за плечо.

– О Шернь! – прошептала она.

Оветен сидел, не в силах вымолвить ни слова.

В этот невероятный день, когда уже случилось столько всего, казавшегося прежде невозможным, когда все, что случилось, все, что было сказано, выглядело как сказка, – громбелардский разбойник-гадб напомнил им о традициях родного народа...

Для дочери и сына Великих Равнин не существовало ничего более удивительного – и вместе с тем вызывавшего ни с чем не сравнимое чувство стыда.

Непостижимая Арилора: госпожа Война и госпожа Смерть в одном лице. В весьма богатом армектанском языке имелась сотня эпитетов как для одной ипостаси, так и для другой. Довольно того, что имя Арилора было именем покровительницы умирающих и солдат. Именем, которое мог произнести лишь идущий на битву воин или же человек на смертном одре.

Этот удивительный кот, рыцарь и магнат, не только знал и понимал армектанский обычай, но сумел сказать о нем так, что весьма строгие во всем, что казалось их собственных традиций и принципов, армектанцы не обнаружили каких-либо проявлений неуважительного к ним отношения.

– Ты поразил меня и заставил испытать стыд, ваше благородие, – серьезно сказал Оветен.

– Меня тоже... – прошептала армектанка.

Рбит выдержал должную паузу и предложил:

– Командир гвардейцев может сразиться с моей заместительницей. По вполне понятным причинам сам я участвовать в поединке не могу. Однако я полностью подчиняюсь исходу. Победит солдат – он станет свободным со всеми своими людьми. Тогда я и мой отряд превращаются в его пленников. Если же выиграет моя заместительница – значит, будет наоборот. Однако поединок может состояться лишь в том случае, если оба выразят свое согласие. Так требует традиция, а выполнение всех ее тонкостей позволит нам с честью выйти из ситуации, в которой мы оказались.

Оба кивнули.

– К ним! – сказал Оветен и позвал двоих солдат, которые подняли плащ с возлежащим Рбитом и понесли кота следом за Оветеном и Охотницей.

Увидев Рбита, Кага дернулась, отчаянно порываясь подняться с земли. На лице девушки мелькали разнообразные чувства: отчаяние, ужас, недоверие и ярость по очереди брали верх.

– Рбит, – чуть не плача прошептала она.

– Все хорошо, сестра, – успокоил ее кот столь спокойным и ласковым тоном, что девушка замерла неподвижно, судорожно хватая ртом воздух. В ее глазах читались сотни вопросов, но она ничего не сказала.

Командир гвардейцев уставился с каменным лицом на кота.

– Есть старый армектанский обычай... – с ходу начал Оветен и без обиняков перешел к делу.

На лице разбойницы сначала отразилось недоверие, а затем, будто она сбросила с себя огромную тяжесть, лицо ее просветлело. Солдат оставался непроницаемо угрюмым.

– Я знала! – воскликнула девушка снова со слезами на глазах. – Я знала, Рбит, я знала!

– Подтверди, господин, условия этого поединка, – неожиданно потребовал Маведер, обращаясь к Рбиту. – Если я выиграю, ты станешь моим пленником?

– Да, солдат.

– Слово кота, – скрепил договор Маведер. – Больше мне ничего не требуется. Согласен.

На мгновение утратив контроль над собой, он слегка улыбнулся, глядя на маленькую разбойницу. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза...

С облегчением.

9

День клонился к вечеру, приготовления к турниру заканчивались. Раны солдата и разбойницы тщательно обработали, перевязали. В отличие от девушки, рана которой была поверхностной, Маведер чувствовал себя значительно хуже. Каждое резкое движение отдавалось болью в боку, открывалось кровотечение, пусть и не опасное для жизни, но беспокойств это прибавляло. Впрочем, гвардеец плевал на это.

Правила поединка были установлены заранее. Они были предельно просты. Противники выбирали вооружение по собственной воле и желанию. Они выбрали одно и то же, словно сговорились: арбалеты, мечи и ножи. Солдат не стал надевать шлем, считая это излишним.

Всех пленников известили о готовящемся поединке и его цели. Затем Маведер и Кага предстали перед Оветеном.

– Прежде чем вы начнете, я хочу кое-что сказать, – промолвил армектанец. – Особенно тебе, солдат. Судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись именно так, а не иначе. На то воля Шерни... Ничего уже не изменить.

Гвардеец склонил голову.

– Я не умею красиво говорить, господин, – сказал он, возможно, более неприветливо, чем сам того хотел, – скажу только, что обиды своей не скрываю. Справедливость требовала, чтобы ты вернул мне и моим людям свободу без каких-либо условий. Но ты поступил иначе, а это несправедливо. Правда, благодаря этому у меня появился шанс взять в плен величайшего разбойника Гор. Я удовлетворен. – Маведер насупился. – У каждого в жизни бывает великий момент. Вот и мой час наступил. Спасибо тебе, господин. Но я благодарю тебя только от собственного имени, потому что, если я погибну, моих людей пустят в расход. Им ты не дал ни единого шанса выручить собственную жизнь, а ведь я могу и проиграть. У них ты должен просить прощения.

– Сделай, как он говорит, – тихо произнесла разбойница на своем ломаном Кону, – потом поздно будет.

Оветен вскинулся на нее:

– Пусть смерть к тебе придет, хоть это и не в моих интересах. Не стоишь ты того, чтобы сражаться с имперским солдатом.

Он показал окружавшим его серебряную монету, затем положил ее на плоский камень, достал меч и рубанул по монетке одним ударом. Половинки разлетелись в разные стороны.

– Найдите их, – сказал Оветен, убирая меч в ножны. – Утром последний срок, когда один из вас принесет мне обе половинки. Свободны.

Противники смерили друг друга взглядом. Девушка нарочито показала Маведеру арбалет, щелкнув пальцами, будто нажала на спусковой механизм оружия. Дерзко ухмыльнулась и скрылась во мраке. Гвардеец немного постоял и двинулся в противоположную сторону.

Охотница и Рбит молча сидели рядом. Бадорский гвардеец рядом с разбойницей казался настоящим гигантом, однако армектанка лучше кого-либо знала, что в подобном поединке ни сила, ни рост значения не имеют. Что они против стрелы? Конечно, может дойти и до рукопашной, но вряд ли дойдет.