сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Я спрыгнул на землю и побежал к двери.
– Стой! – крикнул дядя Вася.
Я остановился и удивлённо обернулся к нему.
Он осторожно зашагал к хате, всматриваясь в пустые окна. Подошёл к двери, внимательно осмотрел её, взялся за ручку и тихонько потянул. Дверь медленно заскрипела. Дядя Вася скрылся за ней, потом снова появился на крыльце:
– Порядок. На войне всяко бывает. Дёрнешь дверь – и сам вместе с нею на воздух взлетишь… А наших-то пока нету.
2. НА ПОСТУ
Разведчики входили в хату, как после боя или разведки. Дядя Вася приготовил поесть. Но они в телогрейках и сапогах валились на шинели и сразу же засыпали. Только Яшка успел отчаянно проговорить:
– Эх, раздень меня, разуй меня, а уж заснуть-то я и сам засну!
Пётр Иваныч присел у стола.
– Измотались, как черти, – сказал он дяде Васе. – Все деревни обошли, лес прочесали. Пехоте место в деревне определили, а сами решили тут остановиться. Хозяин злой попался. Не пожелал с нами знакомство вести. Всё попрятал и куда-то исчез. Без него обойдёмся, свободнее будет. Как у тебя с харчами?
– Надо бы ходку на склад сделать.
– Давай. А мы пока отоспимся.
Пётр Иваныч лёг на бок рядом с Витей и закрыл глаза. И тут я впервые увидел у него седые волосы.
Разведчики лежали вповалку во всю длину комнаты. Яшка свободно раскинулся на шинели. Во сне он пожёвывал губами и тонко посвистывал носом. Витя спал на правом боку, подложив под щёку ладонь. Я уже привык видеть, что около Вити справа всегда лежал Каржаубаев. Сейчас там было пусто.
В тылу наши отоспятся. И днём и ночью будут спать. Наверное, даже раздеваться будут. Я сидел на лавке, смотрел на них и старался дышать потише.
Рядом с разведчиками лежали их автоматы. А если мне почистить их? Проснутся наши, а автоматы блестят, как новенькие. Вот удивятся!
Я осторожно расстелил в кухне плащ-палатку и положил все автоматы в один ряд. Новые автоматы, которые разведчики недавно получили в городе, сейчас мало отличались от Витиного старого. Чернота у них во многих местах облезла, на железе и на дереве прикладов блестели царапины.
В кухню со двора вошёл дядя Вася. Он удивлённо посмотрел на меня.
– Можно, я почищу? – попросил я виновато.
– Это ты верно надумал. Только проверить надо! Как бы у кого патрон в патроннике не остался!
Мы вместе отсоединили все диски и проверили патронники. Если там окажется пуля, жди беды, своего можешь убить. Дядя Вася достал из вещевого мешка маслёнку, нашёл тряпку и разорвал её на куски:
– Ты чисть, а я за харчами съезжу. Поглядывай, чтобы порядок был.
Он осторожно прикрыл дверь в комнату и вышел.
Я начал с автомата Петра Иваныча. Быстро разобрал его, смочил тряпочку в щёлочи, намотал на шомпол и с дула стал протирать ствол. Когда вытащил шомпол, тряпочка была совсем чёрной. Четыре тряпочки сменил, пока очистил ствол от нагара. Потом вычистил все остальные части. Наступило самое приятное – вместо протирки я навинтил на шомпол ёршик, окунул его в масло и стал смазывать ствол. Ёршик ходил легко-легко. Тряпочкой я смазал другие части, собрал автомат и положил на место.
Так же старательно я вычистил автомат Вити. Когда у меня будет свой автомат, я всё время буду его чистить, как раньше Сарпахан.
Тут я вспомнил, что дядя Вася велел мне охранять наших. А я сижу в хате. Здесь же ничего не увидишь. Автоматы я потом дочищу, когда разведчики проснутся. Я взял Витин автомат, повесил на грудь и вышел во двор.
За дорогой блестела луговая трава. Я любил пасти коров на лугу. Хорошо бы сейчас и наших лошадей попасти. Вернётся дядя Вася, скажу ему. Дорога, по которой мы приехали, тянулась дальше вправо, в село. Позади хаты вдали возвышалась усадьба. Левее выглядывали крыши хат, темнел лес. Между хатой и усадьбой тянулся овраг. Хорошее место выбрали разведчики. И видно отсюда далеко, и луг рядом. Наверное, и речка где-нибудь близко.
Я ходил вокруг хаты, крепко сжимал автомат, внимательно смотрел на луг и на дорогу, на овраг и на усадьбу.
И вдруг я увидел, как от усадьбы кто-то пробирается. Кто это? Почему идёт не по дороге, а через овраг? Прячется, озирается, будто за ним гонятся. Это же шпион немецкий! Точно! Переоделся в нашу форму, чтоб его не узнали.
Он подходил всё ближе. Теперь его хорошо можно было рассмотреть. Молодой, чем-то похож на Яшку, в новой красноармейской форме, без винтовки. Тоже замаскировался! В нашем полку не было бойцов в новенькой форме да ещё без винтовки или автомата. Он всё смотрел на нашу хату, думал, наверное, что его никто не видит.
Я спрятался за углом. Когда боец подошёл совсем близко, я выскочил, наставил на него автомат и отчаянно, что было силы закричал:
– Хальт! Хенде хох! [2]
Шпион остановился как вкопанный.
– Хальт! Хенде хох!
– Чего?
– Руки вверх! Понял?
– Чего орёшь?
– Стрелять буду!
– Ты что? Ты что? Опусти автомат. Слышь, говорю, опусти! Убьёшь!
Шпион не убегал и не собирался поднимать руки. Он уставился на меня испуганными глазами и ругался:
– Не балуй, тебе говорят! Кончай шутки шутить!
Вдруг сзади раздался строгий голос Петра Иваныча:
– Что за шум?
Я оглянулся. Пётр Иваныч спокойно смотрел на нас.
– Кто такой? – спросил он шпиона.
– Да вот… – протянул тот обиженно.
– Чего «да вот»?
– Посыльный я, из штаба. Шёл к вам, а тут этот с автоматом.
– Топал-то зачем?
– Велели вам сразу же в баню идти. Истопили вон там, в деревне.
– Понятно. А ты чего без оружия ходишь?
– Быстрей хотел.
– Быстрей… – Глаза Петра Иваныча сощурились. – Давно в строю?
– Только привезли из запасного.
Посыльный… Назваться не мог. Фронтовика сразу видно. А этот ещё новичок, только приехал на фронт.
– Ошибочка вышла, – посочувствовал мне Пётр Иваныч. – Но ты не расстраивайся. Лучше переглядеть, чем недоглядеть. Бережёного и бог бережёт.
3. ХОРОША БАНЬКА!
Вернувшись в хату, Пётр Иваныч увидел свой вычищенный автомат.
– Твоя работа?
– Ага.
– Спасибо, помощник.
Приехал дядя Вася и стал сносить в комнату продукты.
– В баню зовут. Фронтовую, видать, соорудили, – сказал ему Пётр Иваныч. – А будить жалко. Эх, спим, спим, а отдохнуть некогда!
Он нахмурился и вдруг безжалостно крикнул:
– Поднимайсь! Собираться в баню!
Разведчики зашевелились. Как им не хотелось вставать!
– Подъём! Взять полотенца! Мыться пойдём! – продолжал будить разведчиков Пётр Иваныч.
Разведчики полезли в вещевые мешки. А у меня ещё не было ни своего вещевого мешка, ни полотенца. Мы с дядей Васей одним вытирались. Значит, я не пойду в баню? Но дядя Вася достал полотенце и протянул мне.
– А вы?
– Потерплю маленько. Хозяйство без присмотра не оставишь. Воротитесь, тогда я съезжу.
Разведчики шагали в баню в одних гимнастёрках, а я – в курточке. Я буду мыться в настоящей фронтовой бане. У Третьяка я мылся зимой в корыте или тазу, а летом – в речке. И бельё своё сам стирал.
Яшка, блестя круглыми глазами, рассказывал:
– У нас дома своя банька есть. Дед в огороде срубил. В ней уж попаришься так попаришься! Залезешь по-пластунски да как поддашь парку… Но с дедом мне не сравняться. Напустит пару – задохнёшься. Я не выдерживал. А ему хоть бы что: хлещет себя веничком и крякает. Зимой, в самый мороз, напарится, выскочит голышом – и в снег. Поваляется, покатается – и снова на полок. До девяноста лет прожил – ни насморка, ни чиха.
Мы вошли в село. Где же баня? Пётр Иваныч повёл нас во двор, где стоял грузовик.
Здесь возле сарая под двумя железными бочками на кирпичах горели костры. Одна бочка была накрыта крышкой, а из другой, открытой, поднимался пар. В грузовике с откинутым задним бортом большими стопками лежало бельё. Оно было такое чистое, что даже глазам не верилось. Около него хлопотали две девушки в гимнастёрках и зелёных юбках.
Пётр Иваныч подошёл к грузовику. Девушки поздоровались с ним, как со старым закомым. Они дали ему бельё и полотенца на весь наш взвод. Пётр Иваныч попросил одну из них:
– Подбери чего-нибудь новому разведчику.
Девушка внимательно посмотрела на меня и улыбнулась:
– Где это вы нашли такого большого? Ишь, фронтовичок какой! Подберём что-нибудь!
Вслед за Петром Иванычем мы пошли в сарай. В нём плавал пар. На полу были настелены доски, стояли лавки, табуретки. Возле них разбросаны железные тазы. Около дверей стояла ещё одна железная бочка с водой, вёдра и ящик с кусками чёрного мыла.
Мы, торопясь, начали раздеваться. Старый боец, который здесь хозяйничал, собрал нашу одежду, отнёс её к закрытой бочке и запихнул в неё. Пока мы будем мыться, одежда хорошо пропарится.
Я с удивлением смотрел на разведчиков. У них были чёрные от загара лица и шеи, а тело совсем белое.
Пётр Иваныч усмехнулся:
– Загар фронтовой, только до шеи.
И у меня тоже был фронтовой загар.
Пётр Иваныч стоял ко мне боком. У него на белой коже был длинный красный шрам. От него вправо и влево расходились шрамы поменьше. Это тяжёлое ранение. Петру Иванычу за него дали золотую нашивку.
Я хотел мыться с Витей, но его уже кто-то взял в пару. Я стоял около Петра Иваныча и не решался отойти от него.
– Начнём, Фёдор, водную процедуру, – сказал он нетерпеливо.
Мы взяли тазы и поставили их рядом на лавку. Старый боец принёс горячую воду. Пётр Иваныч протянул мне мочалку и мыло:
– Чтоб всю грязь смыл! На развод ничего не оставляй!
Я неловко намылил голову большим куском мыла. Волосы слипались, я ерошил их и старался быстрее смыть мыло, чтобы не попало в глаза. Потом работал мочалкой, обливал себя тёплой водой. Было немного больно, весело и жарко. Каким я теперь стал лёгким, чистым!
Пётр Иваныч растирал мочалкой своё тело. Я смотрел на его руки и боялся, как бы он не задел шрам. Но мочалка, как только доходила до шрама, сразу же убегала вверх, и по шраму лишь мягко стекала пена.
Разведчики радовались чистой воде, плескались, брызгали друг на друга, как маленькие. Мне тоже хотелось поиграть – я набирал воду в горсть и тонкой струйкой выпускал в таз.
– Голову хорошо вымыл? – спросил Пётр Иваныч. – Ну-ка становись! Крепче держись за лавку. Надраю тебя, чтобы блестел, как медный самовар!
Он густо намылил мочалку. Я покрепче упёрся в лавку. Пётр Иваныч поддерживал меня левой рукой, а правой тёр спину, бока, шею. Хоть и больно было, но я молчал, только крепко сжимал зубы.
Наконец Пётр Иваныч кончил тереть, окатил меня водой, и я с облегчением вздохнул.
– Порядок, – сказал Пётр Иваныч. – Сколько ни мойся, белее снегу не будешь.
Мы первыми кончили мыться. Глядя на нас, и другие разведчики окатывали напоследок себя чистой водой. Все раскраснелись. Яшкино округлое лицо блестело пуще прежнего.
Разведчики присаживались на лавки, вытирались старыми полотенцами. У меня немного кружилась голова, хотелось пить.
Старый боец принёс нашу одежду. Она густо пахла семечками. Разведчики стали одеваться. Как им нравилось натягивать чистое бельё!
А когда же мне принесут?
Старый боец снова появился в сарае:
– Где тут самый большой разведчик? – спросил он весело. – Держи обновку!
И он протянул мне настоящее красноармейское бельё. Рубаха и кальсоны были как раз по мне, по краям подшиты белыми нитками. И точь-в-точь такие же, как у разведчиков.
Глава вторая. Я – ПОЧТАЛЬОН
1. ПОДАРОК ПЕТРА ИВАНЫЧА И ВИТИ
М ы недолго простояли в куркульской хате. Нас перевели в усадьбу, в штаб полка.
Штаб разместился в каменном доме с высоким крыльцом и большими светлыми окнами. Дядя Вася вместе с разведчиками притащил в комнату длинный стол и стулья на всех, вынес лишние вещи.
Разведчики теперь ходили в гимнастёрках и пилотках. А Пётр Иваныч носил мягкую фуражку с зелёным козырьком. В доме все были в военном и только один я в гражданском, вроде чужой.
Как-то вечером Пётр Иваныч, Витя и дядя Вася о чём-то тихо разговаривали. Я подошёл к ним. Они повернулись ко мне. Глаза их были хитрыми. Пётр Иваныч вдруг громко сказал, будто меня и не было в комнате:
– Как, Витёк, думаешь, может, нора уже нашему Фёдору настоящим разведчиком быть?
– Думаю, пора.
– А ты, Егорыч?
– Заждался, Федюшка, давно пора.
– Значит, решено!
Пётр Иваныч, как фокусник, вытащил из-за спины новые кирзовые сапоги:
– Получай, Фёдор.
– А это добавка к ним. – И Витя положил рядом с сапогами новое обмундирование.
– Доволен? – спросил Пётр Иваныч.
Я от радости совсем растерялся. Все слова вылетели у меня из головы.
Пётр Иваныч усмехнулся:
– Однако сапоги-то великоваты. Впору прятаться в них. Перешивать придётся.
– Это уж по моей части, – сказал дядя Вася. – До фронта сапожным делом занимался, а тут и вовсе сапожником стал.
2. ДЯДЯ ВАСЯ ВСЁ МОЖЕТ
На другой день после обеда мы с дядей Васей пошли в сапожную мастерскую. Она находилась в том же селе, где и баня. Из усадьбы к селу вела прямая дорога.
Дядя Вася нёс сапоги под мышкой. Чего он только не умел – и пахать, и сеять, и косить, и жать, и дом поставить, и за лошадьми ходить, и одежду починить, и еду приготовить! А теперь он мне сапоги сошьёт!
Мы вошли в хату. В ней кисло пахло кожей. В углу в кучу были свалены красноармейские ботинки и сапоги. На длинном низком столе лежали дратва, куски кожи, сапожные колодки, железные и деревянные гвоздики, грязный воск.
На раскладных стульчиках сидели бойцы в фартуках и тачали сапоги. Все они были старше разведчиков, а один, с усами, даже старше дяди Васи. Работали молча. Только слышался стук молотков по коже.
– Привет, славяне, – поздоровался дядя Вася.
– Егорычу – почтенье, – ответил усатый.
– Поработаю немного. А то вот разведчик наш без сапог ходит.
Дядя Вася надел фартук, сел на свободный стульчик, вытащил из кармана прихваченный в штабе лист бумаги и расстелил на полу:
– Сымай правый ботинок и ставь сюда ногу.
Он обвёл карандашом на бумаге мою ступню, посмотрел на лист и сказал огорчённо:
– Где ж на тебя тут колодку наберёшь?
– Чего заскучал? – посмотрел на дядю Васю усатый. – На, держи! Подгонишь на пацана!
Усатый кинул ему две деревянные колодки. Они были старые, все в маленьких дырочках от гвоздей. Дядя Вася повеселел, взял сапожный нож, быстро подогнал колодки под мои ноги. Потом поточил нож на оселке и принялся за сапоги. Он легко резал кожу, натягивал её на колодки, вколачивал тонким молотком гвоздь к гвоздю, протягивал обеими руками дратву. С его лица не сходила улыбка. Он всегда был таким, когда делал какое-нибудь невоенное дело.
Уже совсем свечерело, когда дядя Вася закончил работу. Он разогнул спину и положил руки на колени:
– На сегодня хватит. Посижу ещё денёк, и сапоги будут в самый раз.
Когда мы вернулись к себе, нас ждал Витя:
– С портным договорился. Сейчас был здесь. Земляк. Наш, воронежский. На одной улице жили. Узнал обо мне, сам разыскал. Завтра утром пойдём к нему.
На фронте бойцы всегда земляков ищут. Тут земляки – как родные братья.
– Мишка своё дело знает, – рассказывал Витя. – Мастер высшего класса. У нас в ателье работал.
3. СЕРЬЁЗНЫЙ ПОРТНОЙ
Портновская мастерская помещалась рядом с сапожной, в соседней хате. В ней было чисто, приятно пахло горячим утюгом, шинельным сукном. В углу стояла швейная машинка.
Портной сидел на столе, подставив под ноги табуретку. Он низко склонился над новеньким офицерским кителем с намёткой белыми нитками и работал иглой. На шее у него висел матерчатый сантиметр. Увидев нас, он улыбнулся Вите и соскочил на пол.
Он хромал и немного горбился.
– Явился, клиент, – сказал портной важно. – Очень приятно. Что желаете заказать? Слушаю вас.
Портной обращался ко мне по-взрослому и как будто совсем не замечал Витю. Может, он забыл, о чём тот его просил?
– Значит, форму шить будем, – продолжал портной тем же тоном. – Надеюсь, материал не забыли? Прошу.
Я протянул ему свёрток. Он ловко развернул его, расстелил на столе брюки и гимнастёрку, упёрся левой рукой в бок, правой взялся за подбородок и, прищурясь, смотрел на обмундирование.
– Та-ак, – протянул он важно. – Материал подходящий. Прошу, клиент, раздеваться.
Я торопливо стащил с себя курточку, рубашку.
– До пояса. Только до пояса. Хватит.
Он неожиданно сильно взял меня под мышки и поставил на табуретку:
– Стоять смирно. Пятки вместе, носки врозь. Дышать разрешается.
Портной стал меня обмерять. Руки его быстро делали своё дело. Холодный сантиметр щекотно прикасался то к груди, то к спине, то к животу. Портной подошёл к столу, записал на бумажке цифры и опустил меня на пол:
– Можете одеваться.
Он вооружился большими ножницами и начал быстро разрезать по швам гимнастёрку и брюки. Мне стало жалко их. Куски материи он раскладывал на столе, прикладывал к ним сантиметр, уверенно проводил мелком ровные линии. В его руках снова защёлкали ножницы. Я затаив дыхание смотрел на него. Витя тоже притих. А портной будто забыл о нас.
– Ну, мы пошли, – сказал Витя, – не будем мешать. Когда приходить?
Портной поднял на нас глаза, задумался:
– Завтра утром прошу. Думаю, обойдёмся без примерки.
