сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Запас плеч не тянет. Ночью ребята попросят, а у нас гранаты приготовлены – кидай сколько хочешь.
Понятно. Это будет НЗ – неприкосновенный запас.
Витя вернулся один.
– Выступаем через час, – сказал он. – Идём в первый батальон, к тем двум дзотам на высотке. Пётр Иваныч встретит нас на передовой.
Разведчики разбрелись по хате. Они не торопясь курили, как будто и не собирались в бой. Сарпахан Каржаубаев сидел около печки и чистил свой автомат. Он так углубился в чистку, будто забыл обо всём на свете. Казалось, что сейчас самым важным для него был не предстоящий ночной бой, а этот автомат, который должен блестеть, как новенький.
2. В ОВРАГЕ
Когда совсем стемнело, разведчики вслед за Витей ушли в бой. Нам с дядей Васей он велел переждать.
Наконец и мы выехали. Проехали мимо повозок штаба, догнали бойцов, которые тоже шли к переднему краю. Те ругали немцев, темноту, грязь и на нас не обращали внимания.
Дядя Вася не торопился, всё придерживал лошадей, иногда даже останавливал их. Он повесил автомат на грудь и всматривался в темноту. Как всегда, искал разведчиков. Я крепко вцепился руками в доску-сиденье и тоже смотрел во все глаза.
Только мы проехали село, как впереди началась частая стрельба. Стреляли и винтовки, и пулемёты, и автоматы. Потом справа, невдалеке, грохнул выстрел пушки. За ним – второй, третий, и пошло. Снаряды огнём светились в темноте. И почему-то летели так медленно, что их можно было сосчитать.
Вдруг послышался пронзительный свист – к нам летел немецкий снаряд. Он грохнул слева, и вспышка ослепила меня. На месте разрыва появился густой дым. Осколки шлёпались в грязь. Рядом разорвалось ещё несколько снарядов. И каждый раз дядя Вася прижимал меня к себе, старался накрыть своим телом.
Стрельба усилилась. Трассирующие пули прошивали темноту. Взлетали белые, красные и зелёные ракеты. Они точно показывали нам, куда ехать.
Мы попали в самый бой. Пушки теперь стреляли даже немного сзади. А автоматы и винтовки совсем близко. Значит, и разведчики где-то недалеко. Но ничего не видно вокруг. Свет ракет до нас не доходил.
И тут один из немецких снарядов попал в хату на пригорке. Вспыхнуло пламя. Повалил густой дым. Пламя росло, искры взлетали высоко в небо. Хата огромным костром заполыхала в ночи.
Пламя осветило другие хаты. Около них мелькали бойцы.
Дядя Вася ещё больше забеспокоился. Он свернул с дороги влево, где потемней. Остановил лошадей, соскочил с повозки и пропал в темноте, точно сквозь землю провалился. Я всмотрелся: мы остановились у оврага.
Появился дядя Вася и осторожно свёл лошадей вниз. Овраг укрыл нас. Дядя Вася ушёл вперёд и скоро вернулся.
– Там не выедем, разворачиваться надо, – сказал он.
– Он провёл лошадей вперёд, развернул их.
А мы вскарабкались с ним наверх и залегли на краю оврага. Дорога была недалеко. По ней, спотыкаясь, хромая, скользя по грязи, уже шли в тыл раненые. Вперёд торопливо проехала санитарная двуколка с крытым верхом.
Вдруг на высоте стрельба стихла. Не слышно ни выстрелов, ни разрывов. Разве бой уже кончился?
От высоты к нам бежали бойцы. Их было много. Очень много. Куда они? Почему бежали назад? Стало страшно.
Они были всё ближе. Уже слышно, как чавкает грязь, лязгает оружие. Мерцали огни фонариков, раздавались злые голоса: «Шире шаг! Не отставать! Подтянись!» Недалеко от нас бойцы повернули влево и исчезли в темноте.
Больше никто не появлялся. Ни наши, ни немцы. А может, бойцы выполняли какое-нибудь задание? И разведчики ни за что от немцев не побегут. Но где они? А если с ними что-нибудь случилось?
И тут на дороге я увидел знакомую фигуру в маскхалате, с автоматом на груди. Это же Яшка! Он шёл, наклонившись вперёд, нёс что-то тяжёлое. На спине горбился вещевой мешок. Яшка обеими руками держался за автомат, точно опирался на него. Почему он шёл с тыла?
– Яшка! – громко позвал дядя Вася.
Яшка поднял голову. Дядя Вася крикнул ещё раз и встал. Яшка, выдирая ноги из грязи, повернул к нам.
– А повозка где? – спросил он.
– Внизу. Ты почему с тыла идёшь? Наши-то где?
– Там, у высотки, залегли. Будь она проклята!
– Целы?
– Уходил – целы были. Не дают фрицы ходу – и всё тут. Только пехота поднимется – косят, как косой. Батя пехоту отвёл, слева ударит. А нам – прямо идти. Кидайте, говорит, больше гранат, огня не жалеть. Чтоб фрицы думали, что все тут. А у нас гранаты кончились. И патронов с гулькин нос. Пётр Иваныч говорит: беги к пехоте… Чтоб без гранат и патронов не возвращался. Патронов дали, а гранат у самих нету. Дядь Вась, давай быстрей!
Яшка с трудом стащил с плеч вещевой мешок с патронами и плюхнул его на землю. Он тяжело дышал, лицо блестело от пота.
Мы с дядей Васей скатились вниз. Гранаты были в ящике под шинелями. Как хорошо, что дядя Вася НЗ приготовил! Он разрыл шинели, вытащил вещевой мешок и одну за другой стал укладывать в него гранаты. Мы выволокли мешок наверх. Яшка одной рукой приподнял свой мешок, другой – наш и сказал, чертыхнувшись:
– Не дойду с двумя. Не осилю!
– Наши-то где? – спросил дядя Вася.
– Там, за последней избой.
– А ежели подъехать?
– Ты что, очумел? Сразу ухлопают.
Они в растерянности замолчали.
– Дядя Вася, я понесу! – закричал я.
– Сиди.
– Донесу, правда! Я быстро! Хорошо всё будет!
– Пусть идёт, – вступился за меня Яшка. – Пока тихо. Отдаст гранаты – вернётся, ничего с ним не станется.
– Ежели мне? – нерешительно спросил дядя Вася.
– А повозка? А кони? На него, что ли, всё оставишь? Нельзя тебе хозяйство бросать!
– Что же делать, иди. И тут же назад! Понял?
Дядя Вася помог Яшке надеть его мешок, повесил мне на спину наш, поправил лямки:
– Не тяжело?
– Нет.
Мы с Яшкой двинулись в путь. Я старался идти за ним след в след. Он часто спотыкался, скользил по грязи.
На дороге блестели лужи. Приходилось шагать по ним, обходить некогда было. Ноги промокли насквозь, ботинки стали тяжёлыми. Я с трудом вытаскивал их из грязи, боялся, что они сползут, придётся идти босиком. Липкий пот покрыл меня с головы до ног. Его капли жгли глаза, щекотали лицо, сбегали по подбородку. Болела спина. Поясницу пекло, как огнём. Одна граната ребром упёрлась в тело и больно давила.
Мы подошли к первой хате. Потерплю до следующей. Дошли до неё. Ещё потерплю. Миновали третью хату. Яшка повернул влево.
– Пётр Иваныч! – крикнул он, задыхаясь.
– Здесь, – ответил знакомый строгий голос.
3. С РАЗВЕДЧИКАМИ В БОЮ
Свет горящей хаты и сюда доставал. Наши лежали на мокрой земле, а слева от них – бойцы-автоматчики.
Пётр Иваныч повернулся на бок и смотрел на нас.
– Принёс? – спросил он Яшку.
– Принёс. У меня патроны, у Федьки – гранаты.
– А ты откуда взялся?
– Они тут недалеко, в овражке, – ответил за меня Яшка. – И гранаты наши.
– Как у Егорыча?
– Порядок. Сам хотел подъехать. Дал Федьку, наказал сразу же обратно прислать.
– Пришлём. Чего стоишь? Ложись! – приказал мне Пётр Иваныч.
Я повалился на бок рядом с ним. Он нетерпеливо сдёрнул мешок с моей спины. Я закрыл глаза, полежал немного в полной темноте.
Пётр Иваныч вынимал гранаты из мешка и засовывал за пазуху. Потом раздал гранаты разведчикам. Разведчики и автоматчики снаряжали диски.
– Держи! – Пётр Иваныч протянул мне пустой, совсем лёгкий мешок.
Кто-то из разведчиков подал ему зажжённую цигарку. Он курил частыми затяжками и не отрывал взгляда от высоты. Она возвышалась чёрной громадой. Над ней по-прежнему с дрожащим светом поднимались ракеты. Не докурив цигарку, Пётр Иваныч отбросил её в сторону.
– Все снарядили? – спросил он жёстким голосом и скомандовал: – Бежать и ложиться по моей команде! А ты чеши к Егорычу! – приказал он мне. – Передай, пусть ещё гранат и патронов припасёт.
– Понял.
– Приготовились, – тихо сказал Пётр Иваныч.
Как только в небе погасла немецкая ракета, он крикнул: «Вперёд!» – приподнялся на руках, вскочил и побежал к высоте. За ним бросились остальные. Вспыхнула новая ракета. Наши тут же упали, слились с чёрной землёй. Ракета погасла. Я услышал топот. Наверное, они снова побежали. На высоте мелькнула вспышка и раздался далёкий гранатный взрыв. За ним второй, третий. Потом ещё и ещё. Это рвались наши гранаты! А слева на высоту накатывалось громкое «ура». Стреляли и винтовки, и пулемёты, и автоматы. Стрельба всё усиливалась.
Сколько времени прошло, я не знал. Наверное, очень много. Но вот выстрелы стали доноситься всё глуше и наконец совсем стихли.
И только теперь я очнулся, почувствовал, как долго я сидел на земле. Сразу всё тело заныло от неподвижности. Особенно онемела шея. Голова клонилась к земле. Веки стали тяжёлыми.
4. ВЫСОТА
Темнота начала рассеиваться. Небо постепенно светлело. Я заставил себя встать. Хата, около которой я лежал, была разбита снарядом, одна стена обвалилась. У двух других хат были выбиты окна, во многих местах пробиты стены, обгорели крыши. Хата на пригорке всё ещё догорала, и по её развалинам бежали низкие языки пламени.
Я пошёл назад. Наша повозка уже выезжала из оврага. До него-то, оказывается, было недалеко, а ночью так тяжело было идти. И долго. Как только повозка поравнялась со мной, дядя Вася сердито сказал:
– Чего застрял? Хотел уж бежать за тобой. Нету и нету. Как там наши?
– Не знаю. Пётр Иваныч сказал, чтобы вы гранат ещё приготовили и патронов.
Я взобрался на повозку, и лошади тяжело потащили её по дороге.
Солнце медленно поднималось позади нас и бледным светом освещало землю. Она вся была в воронках. Чем ближе мы подъезжали к высоте, тем воронок становилось всё больше.
Дорога проходила рядом с высотой. Сейчас на ней стояла неживая тишина. Торчали брёвна разбитых немецких землянок, зияли развороченные окопы и траншеи. И столько было убитых! Они лежали по всему склону. Кто на боку, кто на спине, запрокинув голову, кто уткнулся лицом в мокрую землю. Никогда еще я не видел столько убитых.
Раньше, до войны, я боялся смотреть на мёртвых. А потом столько на них насмотрелся. И на тех, кого бомбами убивали, и на расстрелянных, и на мальчишек, которые разбирали снаряды. И всё равно сейчас было страшно. Недалеко от дороги лежал на спине боец. Одна нога у него подвернулась, и он всем телом навалился на неё. Хотелось, чтобы он поскорее встал, выпрямил ногу. Но он лежал не шевелясь, и на бледном лице у него запеклась кровь.
Повсюду валялись пулемёты, винтовки, противогазы, вещевые мешки. Они валялись как попало – и рядом с бойцами, и далеко от них.
Я боялся увидеть среди убитых кого-нибудь из разведчиков. Дядя Вася тоже смотрел на них, и лошади, испуганно подрагивая ушами, поворачивали к ним головы.
На самой вершине, где были разбитые окопы, землянки и траншеи, лежали убитые фрицы. И было разбросано много немецких автоматов, винтовок и фауст-патронов. Пётр Иваныч говорил, что эти фауст-патроны недавно у фрицев появились. Штука опасная, но бояться их нечего.
Наконец мы миновали высоту и догнали знакомых артиллеристов, с которыми я стрелял по немцам. Лошади медленно тащили пушки. Артиллеристы устало шли рядом. И только один лежал неподвижно на лафете. Тот старый артиллерист, которому я подавал снаряды. Его тело подрагивало сейчас на жёстком железе, и у глаз застыла кровь. Морщины на лице ещё глубже врезались в кожу.
Артиллеристы не обратили никакого внимания на нашу повозку, когда мы стали обгонять их.
А я всё не мог оторвать глаз от старого артиллериста на лафете.
5. ХОРОНИМ САРПАХАНА
Какой тяжёлый был бой на высоте! Там нашего Каржаубаева убили. Сейчас он лежал в кухне на плащ-палатке.
Наши не только высоту отбили у немцев, но и село заняли.
Мы разместились в одной из хат и теперь собирались хоронить нашего Сарпахана на кладбище. Пётр Иваныч отправил двух разведчиков вырыть могилу.
Сарпахан лежал у стены такой неподвижный, весь так вытянулся, как лежат только мёртвые. Лицо его было спокойно, будто он спал, а кожа на лице – сухой, даже немного побелела. Он лежал в гимнастёрке. На груди было засохшее кровавое пятно и во многих местах дырки. Около Сарпахана присели Пётр Иваныч и дядя Вася и платками обмывали лицо, очищали от грязи гимнастёрку, брюки, сапоги.
Мне было страшно подойти к нему поближе. Я понимал, что он убит. А всё равно не верилось. Казалось, что он просто так лежит, устал после боя и молчит, как всегда молчал.
Витя держал на коленях прибитую к палке дощечку и выводил на ней химическим карандашом буквы.
Когда всё было приготовлено, дядя Вася постелил в повозку сено, а сверху – Сарпаханову шинель. Она была совсем новая, только немного мятая. Разведчики осторожно положили Сарпахана на шинель, и мы направились на кладбище.
Лошади шли медленно. Мы держались за повозкой. Разведчики не смотрели на Сарпахана. А я не мог удержаться, мне хотелось смотреть и смотреть на него.
Наконец мы пришли на кладбище. Наши уже вырыли широкую, по пояс могилу.
Дядя Вася вытащил из-под Сарпахана шинель и спрыгнул в могилу. Одну полу он расстелил на дне. Пётр Иваныч и Витя опустили Сарпахана на шинель. Дядя Вася второй полой укрыл его. Пётр Иваныч бросил на шинель горсть земли. Я тоже бросил, и моя горсть была не меньше, чем у других разведчиков, и земля упала там же, где у Петра Иваныча и Вити. Потом Яшка и ещё один разведчик стали сбрасывать землю лопатами. Она тяжёлыми комьями падала на шинель, и каждый раз я вздрагивал.
Я боялся, что вот-вот заплачу.
Над могилой вырос холмик. Там, где была голова Сарпахана, Витя вогнал в землю палку с дощечкой. На дощечке была звёздочка и надпись: «Красноармеец-разведчик Сарпахан Каржаубаев. Погиб смертью храбрых в боях за Родину. Март 1944 г.».
Разведчики подняли вверх автоматы. Над могилой прозвучали три залпа. Мы стояли в тишине, опустив головы, и никто не решался уйти первым. Наконец Пётр Иваныч повернулся и пошёл к повозке. За ним и мы. Я всё оглядывался на могилу Сарпахана. Такой она была одинокой. И мы будто были виноваты, что оставили его там одного, среди крестов на чужом кладбище.
III. В ТЫЛУ
Глава первая. ФРОНТОВАЯ БАНЯ
1. ЕДЕМ В ТЫЛ
Я проснулся. Надо мной блестело утреннее солнце. Плыли облака. Ни разрывов, ни выстрелов не было слышно. Только поскрипывали колёса.
Мы ехали в тыл на отдых! Вчера вечером мы всем полком выступили из села. Разведчики, как и в наступлении, ушли раньше. Вместе со штабными офицерами они выберут место, где полк будет отдыхать. А мы с дядей Васей двигались в общей колонне.
Я откинул шинель, которой он меня укрыл, и перебрался на сиденье.
– Выспался? – спросил дядя Вася.
– Дядя Вася, вы ложитесь! Я хорошо буду ехать, правда!
Он улыбнулся:
– Я немного вздремну. Старому человеку много ли сна надо? Как птице на ветке. В случае чего, разбуди.
Он передал мне вожжи, откинулся на сиденье и подобрал ноги. Он всё вздыхал, ворочался и никак не мог уснуть. Наконец затих.
Хорошо после сна. Рядом в обтёртых шинелях шли бойцы. Все из нашего полка. Как много нас было, хотя разведчики и говорили, что полк понёс большие потери. Бойцы переговаривались, курили на ходу.
Мы подходили к селу. Все хаты здесь были целыми, нигде ни одной воронки. Народу в селе было много, и полно мальчишек. Они выбегали на дорогу, смотрели на нас и на меня тоже.
Рядом со мной лежал автомат дяди Васи. Я взял его в руки. Автомат и вожжи вместе держать трудно, но я старался, чтобы у меня был боевой вид, чтобы эти мальчишки не думали, что я просто так ехал. Пусть они думают, что это мой автомат и я с ним воевал. Они небось не видели того, что я видел, и в боях не были, и с артиллеристами не стреляли, и гранаты разведчикам не подносили.
Мы проехали село, и снова потянулись поля. Я положил автомат на место. И тут проснулся дядя Вася.
– Вздремнул немного, и совсем другое дело. На войне сон да еда на пользу всегда.
Он хмуро смотрел на поля, будто видел там что-то нехорошее. Поля как поля. Ничего особенного. Только густо поросли бурьяном. Дядя Вася вздохнул:
– Сорная трава хорошо растёт. А пахать-то самое время.
– Я тоже пахал, – похвастал я. – Только плуг тяжёлый попался. Чуть не задавил. И мозоли потом болели.
– Плугом много не вспашешь. Сюда бы трактор…
Дядя Вася увидел межи, которые тянулись вдоль и поперёк полей, и снова вздохнул:
– Не выйдет тут дело с трактором. Запутается в межах. Единоличники. Не дошло у них до колхозной жизни. А земля хорошая. Если посеять вовремя – хлеба много соберёшь… Как-то теперь у нас без мужиков управляются? Тоже небось на плуги перешли.
Он замолчал.
Мы уже долго ехали, солнце стояло над головой, когда я заметил на дороге фанерную указку: «Хозяйство Козлова». Козлов? Это же наш батя, командир полка! Вдали показалось село, а справа, на пригорке, стояла крепкая куркульская хата. К хате с дороги направляла вторая указка. Крупно углём на фанерке было выведено: «Хозяйство Дёмушкина». Это наше хозяйство, разведчиков. А написал Витя (я узнал его буквы) специально для меня и дяди Васи.
У хаты был нежилой вид: во дворе пусто и дверь заперта.
