Текст книги "Феликс Веселов. Три знака"

Автор книги: Феликс Веселов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

ФЕЛЕКС ВЕСЕЛОВ

ТРИ ЗНАКА

  Я должен оставить хотя бы этот вариант тому, кого силы зла взяли в клещи,

 зажали со всех сторон, у кого нет опытного учителя, но кто не хочет

 и не может сдаться, тем самым не может предать господа своего.

 Если таковой не повторит моих ошибок, растянутых порой на долгие

 годы, и освоит боевую систему на основе трёх знаков, о которых я рассказываю

 здесь, то он и один сможет противостоять многочисленному сборищу тёмных сил-

 это я утверждаю из своего опыта.

 Предполагаю, что эти записки, если Господу будет угодно, попадут к достойному

 человеку, который будет остро нуждаться в подобной информации, но не сможет

 расспросить меня о том, что непонятно, или не вызывает доверия и др.

 Поэтому я достаточно подробно рассказываю и об обстоятельствах сопутствующих

 трём знакам– может быть, эти подробности облегчат понимание…

 Пусть тот, кто попал в моё положение, сам решит– верить мне или не верить,

 Использовать мой опыт или не использовать.

 Я христианин считаю себя недостойным христианином . Но счёл бы за честь,

 если бы высокие даосы  признали меня даосом, высокие тибетские буддисты-

 буддистом, высокие индуисты-индуистом, высокие зороастрийцы–  зороастрийцем,

 высокие  агни– йоги           -агни-йогом…(о низких или неочищенных вариантах религий

 не говорю, и низкого христианства предостаточно– к нему тоже не хочу принадлежать).            Надеюсь, что, независимо от вероисповедания, этой работой могут воспользоваться

 все, кто ненавидит зло и кого зло тоже ненавидит.

 Как сказано в одной из древнеиндийских Упанишад ,-да будет вам удача

 в переправе на тот берег через тьму.

    Господа прошу распорядится этими записками так, как они заслуживают.

         Сентябрь 1989 г.

Словарь Библейского богословия в статье’’ Знамение знак’’ сообщает:”Знак

это  некий…воспринимаемый чувствами предмет , который служит для

 передачи информации о каком-либо лице, явлении и др.Через знак передаётся

 мысль или воля того или иного лица, узнаётся о существовании чего-либо…

 Бог , применяясь к нашей природе, также обращается к нам посредством

 знаков (которые в русском переводе Библии названы ’’знамениями”)…

 Все знаки даются людям, душа которых открыта Слову Божию …”

         ( 1,сбц 398-404 ).

   По моему разумению , к любому предполагаемому знаку следует относится очень

  серьёзно , внимательно (ведь не исключено, что это действительно знак– и знак

 от Бога), но в то же время очень настороженно (от Бога ли он?)…Легче это понять,

 сопоставляя процедуру, к которой прибегали Апостолы, выбиравшие себе собрата,

 с гаданием.

 Апостолы выбирали соратника (вместо выбывшего предателя) ,как сейчас говорят

 “на альтернативной основе”, путём бросания жребия. “И поставили двоих :

Иосифа, называемого Варсавою , который прозван Иустом, и Матфия, и помолились

 и сказали: Ты, Господи Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты

избрал принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место. И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он  сопричислен к одиннадцати Апостолам»

           (Деян. 1. 23-24).

 Напоминаю:”Жребий– условный предмет (билетик, монета и т.п.),вынимаемый из числа

 одинаковых  предметов для разрешения спора, установления порядка чего-нибудь и т.п.

 (Ожегов С.И. словарь русского языка).

 Совершенно очевидно, что можно пытаться разрешить все свои проблемы, подбрасывая

 монету или вытаскивая билетик из шапки -и ни одно из этих действий, внешне совпадающих с действием Апостолов, избравших нового Апостола, не будет религиозным. Более того, именно при таких действиях велика опасность соприкоснуться

с бесовщиной и подпасть под влияние тёмной силы. Когда-то в определённых кругах

 великого княжества Московского была популярна предназначенная для гадания

 “книга рафли”.Недавно исследователи обнаружили древнюю рукопись, содержащую

“книгу рафли”. Они сообщают, что в основе этого гадания “лежит многократно

 повторяемая операция простейшего гадания по типу чет-нечет”, т.е. та же операция,

 какую использовали Апостолы. И тем не менее, несмотря на то, что найденный

 список  “книги рафли” требует начинать процесс гадания с молитв, и русская (православная), и европейская (католическая) Церкви относились к “книге рафли”

 и подобным книгам непримиримо враждебно. Те же исследователи указывают, что

 в постановлении Стоглавого собора  “книга рафли” возглавляет список запретных книг,

 а в знаменитом  “Молоте ведьм”гадания такого типа “отнесено к наиболее вредным,

 сопровождающимся явным призыванием демонов”(Турилов А.А. Чернецов А.В.

 Отреченная книга рафли.-в кн. Труды отдела древнерусской литературы

 (АН СССР. Институт русской литературы).ХL.Л.,”Наука”,1985 стр.260,271).

 Процедура бросания жребия Апостолами и процедура гадания по методу, описанному

 В “книге рафли”, одна и та же– но далеко не одни и те же цели использующих эту

 процедуру людей, их сознания, мысли, сердца, духовные силы.

  Я уже цитировал “Словарь Библейского богословия”:”Все знаки даются людям,

 душа которых открыта Слову Божию”.Добавлю известные слова Христа: “род лукавый

 и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не даётся ему”(Мф 12.39).

 Помня это предупреждение, я никогда не искал знамений, к которым отношусь примерно

 Так же, как солдат к службе:”На знамение не напрашивайся, от знамения не отказывайся”. Три знака я получил совершенно неожиданно для себя, причём во втором

 и третьем случаях далеко не сразу понял, что это знаки, обращенные ко мне.

 И ещё значительно позже начал понемногу догадываться, что эти три знака в совокупности, соединённые в единую цепь, являют целую систему религиозной

 жизни в нашем сегодняшнем страшном мире. И эта система (сужу по себе), позволяет

 выжить верующему человеку там, где его обложили силы зла, которые без устали

 стремятся уничтожить его, т.е. там, где у нас казалось бы , нет никаких шансов.

 Такая запаздывающая последовательность осмысливания трёх знаков позволяет

 Надеяться, что это подлинные знаки (знамения), а не порождения моего воображения,

 не соблазн, не “прелесть”…

 К вере в Бога я пришёл поздно, где-то в самом конце четвертого десятка.

 Бог привел меня к вере обычным путём:”пропустив” через тяжелейший личный кризис

 (возможно, это и был тот”кризис середины жизни”, о котором писал Карл Густав Юнг)

 “подсунув” Евангелие и, наконец, заставив прочесть его.

 Не помню уж, почему мне взбрело в голову познакомится с Библией в том далеком 1971-м году. От религии  был всю свою жизнь вполне далёк (я вырос в воинственно атеистической семье; лишь моя любимая двоюродная бабушка Елена Ивановна Королькова, жившая с нами, верила в Бога; но в те времена,– тридцатые годы,– разумеется

 не могла открыто передавать мне свою веру).

 Ныне мне уже хорошо известно, что всё, происходящее по воле Божией, когда в дело вмешивается Божия сила, происходит неотвратимо, но совершенно незаметно, как бы

 “само собой”,как бы “случайно”… Мне “случайно’’ захотелось познакомится с Библией

 (ещё до начала личного кризиса)– и “случайно” оказалось у меня Четвероевангелие,

 которое передал мне через кого-то один мой случайный знакомый.

 И видел-то я его несколько раз, и от веры он был, кажется, так же далёк, как и я,

 и в праздной болтовне, в которой я ненароком изъявил своё желание, он участвовал

 случайно и вскоре ушел из заведения, в разных концах которого мы работали…

 Больше его не видел. Помню его, и буду помнить.

 Итак у меня “случайно” появилось Евангелие, отчётливо помню это пожелтевшее

 Дореволюционное издание Четвероевангелия в плотном картонном переплёте,

 на верхней крышке которого отпечатался глубокий след от обода днища

 тяжелого ведра (впоследствии, когда у меня появился полный Новый Завет, я подарил

 это Четвероевангелие человеку, который потянулся к Богу).

 Было это, если мне не изменяет память, осенью 71-го года (может быть зимой 71-72 гг.)

 Несколько раз порывался читать– и бросал: чуждо, непонятно, неинтересно…

 А потом опять “что-то” заставляло меня тянуться к этой книге!

 Однажды начал читать Евангелие от Матфея– и каким-то внутренним зрением увидел

 то, что читаю (вторая глава). Увидел в цвете; тона приглушённые, зимние, “брейгелевские” (и, кажется, услышал; но в этом не уверен). По-моему, в это

 мгновение и началась моя вера.

  С тех пор долго ещё я называл (про себя) Евангелие от Матфея “цветным”,

 от Марка– “сухим”(долго недолюбливал его, лишь впоследствии оценил и полюбил),

 от Луки– “добрым”, а от Иоанна– “солнечным”,”сияющим”,”раскалённым”.

  Знакомясь с Евангелиями от Марка и от Луки, не видел внутренним зрением ничего;

  А когда читал Евангелие от Иоанна (место не помню) “видел” странную картину :

 чистое– чистое, темно-голубое небо, напоённое лучами невидимого солнца

 (оно лишь ощущалось где-то сзади); справа– высокое темно-зелёное дерево

 остроконечной, пирамидальной формы (может быть, деревьев было несколько,

 не помню); слева, на переднем плане– белоснежный правый угол (кажется с фризом)

 какого-то здания с колоннами. Белый мрамор ослепительно сверкает под лучами

 невидимого солнца, и темно голубое небо напоено светом и свежестью

 и темно-зеленые деревья…

 Долго ещё жила в памяти эта картина!

           Вера моя началась– а образ жизни почти не изменился.

  Я не скрывал своей веры; наоборот, объявлял о ней при каждом удобном

 случае (и при неудобном– тоже), хотя та среда в которой я “вращался” и работал,

 не только была вполне атеистической, но предполагала непременное исповедание

 “самого передового в мире мировоззрения”.

 Однако прошлая жизнь не отпускала меня; а я нередко и не стремился  вырваться

 из её цепких объятий: ещё не раз по уши залезал в нравственную помойную яму

 и хрюкал там от удовольствия.

 И снова, как теперь мне представляется, Господь вытаскивал меня оттуда-

  а я порой ещё и брыкался!

 Вот в такой обстановке я получил первый знак. Был у меня в то время знакомый,

 Промышлявший разным, в том числе иконами и старыми книгами; иногда я покупал

 у него дореволюционные религиозные издания. Характера он был недоброго, жёлчного,

 “знал всё” (тип дореволюционного деревенского начетчика), а я нелепо делился с ним

 многими своими мыслями, обстоятельно отвечал на бездельные вопросы…

 Однажды он привёз мне какие-то книги и, как это часто бывало, задержался;

 мы разговорились. По обыкновению едко посмеиваясь, он объявил мне, что

 никакой я не христианин, потому что не молюсь. Это задело меня за живое  (он был

 в то время поклонником Вейнингера, Шопенгауэра и к христианству относился,

 мягко выражаясь, прохладно) и я напыщенно ответствовал ему, что не молюсь

 потому , что не чувствую в этом внутренней необходимости, а в подлинном христианстве

 (вроде я тогда понимал, что такое “подлинное христианство”!) главное-искренность веры,

 а не формальное исполнение обрядов, бессмысленное механическое бормотание

 вызубренных молитв…И ещё что-то в этом роде. Мера глупости основной мысли,-

 не молюсь оттого, что не чувствую нужды в этом– была “велика и обильна”, но говорил

 я честно: действительно , я ещё не ощущал тогда потребности в молитве.

 Через некоторое время после этого разговора я совершенно неожиданно оказался

 осенью 72-го года в невыносимо фальшивой и безнравственной ситуации,

 причиняющей боль и  волнение близкому мне человеку (которому в то время  нельзя

 было волноваться). Невольным виновником был я сам. Я резко прервал её– и остался

 в полном смятении наедине с собой. Чувства возмущения, стыда, тревоги, ещё чего-то

 переполняли меня, я не находил себе места. Не знаю, как, зачем, почему я схватил

 Священное Писание– помню, что оно оказалось у меня в руках.

 Я автоматически, думая совсем о другом, открыл его, так же автоматически посмотрел

 на открытую страницу– и увидел слова, которые я сначала совершенно не понял,

 потому, что продолжал думать о своём. Лишь постепенно до меня стал доходить смысл

 читаемого мною : “Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только

 нужно. Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё…” Опустил глаза

 чуть ниже:”…один из учеников сказал Ему: Господи! Научи нас молиться…Он сказал им:

 когда молитесь, говорите: Отче наш, сущий на небесах!...”. Евангелие от Луки, конец 10-й

 и начало 11-й главы.

 Если бы я увидел в машинально раскрытой книге самые гневные, самые страшные слова

 Христа, если бы я прочёл:”змии, порождения ехидны”, или:”се, оставляется дом ваш пуст”,– они не поразили бы меня, как эти слова, ибо тогда я твёрдо знал, что заслуживаю

 самых гневных слов, они– справедливы.

             Больше всего меня потрясла именно мягкость упрёка , сострадающая доброта

 Слов Исуса, обращённых лично ко мне (в чём я не мгновения не сомневался!)– в той

 гнусной ситуации, в какую я попал по своей вине, они звучали в моём сердце…

 Не могу передать, как звучали. Я был оглушён ими, такими тихими!

 Помню, что потрясённо рассматривал эту страницу, перечитывал-“когда молитесь,

 говорите :’’Отче наш…”;закладывал страницу пальцем и рассматривал всю книгу,

 будто увидел её впервые…

 Конечно, сразу вспомнил свой разговор с “начётчиком”-и стало стыдно! Вспомнился

 и мимолётный странный случай, происшедший минувшим летом того года.

 Дело было утром. Проснувшись, я наспех умылся (спешил куда-то); напеваю что-то,

 вбегаю в комнату, где стоит мой письменный стол, – и испуганно застываю на пороге:

 у письменного стола стоит, склонив на грудь голову в остроконечном капюшоне и

 молитвенно сложив руки у груди, полупрозрачная, серовато-голубоватая фигура

 (потом подумалось;”как из сигаретного дыма”)…Я откровенно испугался– и хотя

 внешне это никак не проявилось, в то же мгновение фигура, не меняя своих очертаний,

 начала таять и медленно (за 2-3 секунды) исчезла.

 Придя в себя, я подумал, что фигура очертаниями напоминала фигуру на картине

 М.В.Нестерова ”Видение отроку Варфоломею”-ту, что справа; только я видел её

 в левой (от двери) части комнаты и была она обращена вправо (к той стене, на

 которой, спустя два года, стали появляться  иконы). Больше я ничего не сообразил

 тогда, а жаль!... (сейчас я думаю, что это было первое “указание” (знак) начинать

 молиться. Поскольку я ничего не понял, последовало второе “указание” (знак)

 начинать молиться– в более понятной, доходчивой форме! Оба этих знака были об

 одном и том же, поэтому я их не разделяю, считаю одним знаком– первым.)

  Многое в день первого знака я вспомнил и переосмыслил, потрясённо не

 выпуская  из рук Евангелия и не вынимая из него пальца…

 Тогда я начал молиться– неумело, спотыкаясь, но начал.

 Шли месяцы, сливались в годы. Опять “случайно” и за вполне приемлемую цену

 у меня  появился Новый Завет, появилась и новая  Библия; стали появляться

 иконы (осенью 74-го года жена поехала проведать родных и привезла подарок-

 первые две иконы). Появились два новых знакомых, которым я немного, как мог

 (плохо мог), помогал приблизиться к христианской вере. И сам шёл к Христу-

 по прежнему “падая и поднимаясь”. Встречались втроем регулярно у меня

 (я становился всё большим домоседом), обсуждали многие вопросы христианской

 жизни, а чаще всего-историю христианства, церковную историю.

  Познакомившись с Новым Заветом и отчасти – с Ветхим, я начал “копать”

историю христианской Церкви, историю соборов, догматов, богословских споров,

 ересей… C  удивлением узнал (кажется, от В.В. Болотова ), что в первые века христианства православием (греч.”ортодоксия”) называли не больше и не меньше

 как “срединный или царский путь между крайними взглядами, противоположными

 ересями”! Опираясь на исторические факты и документы (информацию о которых я

 добывал любыми доступными путями и средствами), в частности, с помощью

 “лекций по истории древней Церкви” (“История Церкви в период Вселенских соборов”)

  известного церковного историка В.В.Болотова (+ 5 апр.1900 г.), я постепенно узнавал

 историю христианства и выяснял, кто и в какой мере виновен в том, что историческое

 не выполнило самый настойчивый призыв Христа многократно выраженный Им

 в молитве за будущих христиан, обращенной к Отцу:”да будут они едины, как Мы

 с Тобой едины!”. Постепенно пришёл к печальному выводу из всех  известных мне

 исторических фактов: большая часть вины за это религиозное и историческое преступление с тяжелейшими последствиями лежит на христианском Востоке-

 на Византии, а во втором тысячелетии христианской истории– и на нас…

    Сейчас я ни в коей мере не отказываюсь от этих исторических разысканий

  и выводов из них. Наоборот, я всё более убеждаюсь в достоверности фактов

 и правоте выводов, ибо за долгие годы я не нашёл во всех доступных мне

 источниках и не услышал ни от одного из моих оппонентов аргументированных

 убедительных возражений против тех фактов, которыми я располагаю (и которыми

 может располагать каждый, кто потратит достаточно много времени, чтобы честно,

непредвзято прочитать и обдумать все доступные ему источники, поездить по центральным библиотекам или воспользоваться, если есть возможность,

 междубиблиотечным  абонементом и т.д.). Более того, если не кривить душой, то я

 должен сказать, что в те годы, когда я постоянно искал возражения против горьких

 фактов, страстно хотел услышать убедительные возражения, я не прочёл и не

 услышал ничего, кроме псевдоправославной демагогии, напомнившей мне ту

 демагогию, которой я досыта нахлебался в первую половину жизни, когда был

 вынужден бесконечно “изучать” и регулярно сдавать нескончаемые зачёты и экзамены

 по “самому передовому мировоззрению” и “самой светлой истории”…

    И тем не менее, сейчас я считаю, что в те годы шёл неверным путём.

 Главная моя ошибка, которую я себе не прощаю, состояла в том, что я не сделал первый

 знак девизом последующей жизни, не сделал честных, до конца идущих выводов из него.

 Я постепенно, очень медленно перестал “заботиться и суетиться о многом” то о том,

 то о сём, фарисейски “забывая” (не желая помнить),что “одно только нужно”…

 Возможно , что из этой главной ошибки вытекала вторая моя ошибка. В течение почти

 десяти лет, прошедших между первым и вторым знаками, я не догадался сам и не встретил ни умного верующего человека (не обязательно христианина), ни умной религиозной книги, которые объяснили бы мне, что молясь не один раз на дню

 и уже привыкнув заочно участвовать в литургиях, транслируемых зарубежными

 радиостанциями, я занимаюсь тем, против чего протестовал когда-то в споре с

 “начётчиком”-занимаюсь “рабским деланием”!

   По определению православных подвижников, практиков и знатоков интенсивной

 духовной жизни и “умной молитвы”, существует христианское “умное делание”,

 но существует,– и неизмеримо больше распространено,– христианское “рабское

 делание” (приблизительно то, что я делал в те годы, наивно полагая, что живу

 христианской духовной жизнью):”Одним из серьезных препятствий к истинной

 молитве является привычка относиться к ней формально. Мы часто считаем вполне

 достаточным, если мы выстоим перед иконами определенное время и “вычитаем”

 молитвенное “правило’.

 Такое понимание молитвы…без участия в ней не только сердца, но и ума, далеко

 от истинной молитвы. Такую молитву св.Отцы называют "подневольным трудом”,

 “рабским деланием” (2,гл.4).

 Я ничего не слышал ни о “рабском делании”, ни об “умном делании” и не догадывался,

 что я по прежнему, так же, как и в 72-м году, первобытно, дремуче невежествен в важнейших вопросах внутренней духовной жизни! Не догадывался, что я совсем не знаю

 и не понимаю, что такое молитва, в частности христианская молитва!..

 Сейчас я иногда думаю, что в достопамятном разговоре с “начётчиком” в 72-м году

 последний, ведая то или не ведая (последнее вероятнее) исполнял роль “подсадной утки”

 я– роль глупого селезня, простофили, Иванушки-дурачка, а сатана– роль охотника.

 Невидимая охота на меня в моём сознании, начатая (или продолженная?) “некоей мысленной тьмой греха и смерти” (св.Макарий Великий), увы, оказалась удачной,

 как ни горько это признавать. В моём ответе “начётчику” (см. выше) так переплелись

 “великая и обильная” дурь (“не молюсь, потому что не чувствую нужды в этом”)

 и разумные мысли (ведь всё остальное в ответе было моим интуитивным протестом против “рабского делания”), что, получив первый знак и вспоминая со стыдом этот

 разговор, я не смог тогда отделить в своих словах “пшеницу от плевел” и пошел, сам

 того не подозревая, по пути “рабского делания”…

     Увы, мне не встретился опытный, умный и добрый человек, который рассказал бы мне

 всё это и предупредил бы, что, судя по всему, грядёт тяжелая для меня пора, когда я буду

 жестоко расплачиваться за то, что в 72-м году пошел неверным путём– и в результате

 остаюсь безоружным перед обкладывающей меня темной силой!

   Предупредительный сигнал о том, что ко мне приближаются силы зла, прозвучал в середине 70-х годов. Сигнал был довольно “громкий”.

 Произошло это, кажется, в 75-м году (точнее сказать не могу; не раньше осени 74-го

 года  и не позднее лета 77-го года– вот и всё, что сейчас припоминаю).

 Однажды поздним  вечером  я чем-то занимался сидя за письменным столом. В комнате

 никого не было. За  спиной послышались негромкие, но отчётливые постукивания или

 потрескивания. Сзади меня стоял небольшой (журнальный) столик; поэтому я  не

 оборачиваясь предположил, что это он и потрескивает, рассыхается. Но постукивания

 стали громче, участились– теперь их уже нельзя было спутать с потрескиванием

 рассыхающегося дерева; они напоминали нервные постукивания ногтем по дереву…

 Обернулся– конечно, никого нет. Встал (стуки по моему прекратились), осмотрел столик,

 (первая грубая ошибка! Не должно быть никакой реакции!)  заглянул зачем-то под него,

 осмотрел стоящий рядом диван-кровать… Мелькнула смутная мысль. Вернулся за письменный стол. Стуки возобновились, стали ещё громче, требовательнее…

 К тому времени уже вышел из печати 4-й том Брюсова и я уже прочел его роман

 “Огненный ангел”. Вспомнилась сцена из романа– таинственные стуки в Кёльнской

 гостинице… А стуки за спиной продолжались, притягивали к себе внимание, мешали

 работать…Врать не хочу– не помню, молился ли я, просил ли у господа защиты и помощи. Но зато хорошо помню, что сделал. Был я нелепо самоуверен,”жареный петух”

 меня ещё не клевал, и любил я тогда повторять:”Бог не выдаст– свинья не съест”

 а также:”Противостаньте дьяволу– и он убежит от вас”. /  По прежнему уверен в этом,

 но рекомендовал бы каждому, кто думает и ведет себя так же, дополнять эту поговорку

 ещё и вопросом:” но дал ли бог тебе, неосновательный человек, гарантию, что тебя,

 как бы ты себя ни вёл и что бы не думал?”./

  Кроме  того, я ещё не распрощался с привычками первой половины жизни…

 И потому, когда стуки стали заметно мешать мне, я, не оборачиваясь, мысленно

 “обложил” стучавших и послал их “подалее”. Стуки немедленно прекратились!

 (Помню, что я был поражен такой чёткой “мысленной связью” между мною и

 стучавшей тёмной силой.) Они не возобновились ни в этот вечер, ни в последующие

 дни. Я был доволен собой и, разумеется, не мог предположить, что стуки возобновятся

 спустя несколько лет, но уже совсем другие и в иных обстоятельствах…

 Я ещё не знал предупреждения иеромонаха Софрония:”Кто вёл с ними (демонами-ф.в.)

 борьбу, тот знает, как они бывают умны и, часто, льстивы с теми, кто принимает их,

 и как яростны– когда их отвергают” (3,ч.1,раздел “монашеские подвиги”).

 Тяжелое время приблизилось ко мне во второй половине 77-го года, когда некоторые

 соседи, с которыми долгие годы поддерживались обычные добрососедские отношения,

 вдруг, казалось бы, беспричинно, начали проникаться ненавистью ко мне; некоторые

 воспылали прямо-таки лютой ненавистью– уже и видеть меня не могли, в полном

 смысле слова физически не могли! Я ничего не понимал, терялся в догадках,

 пытался объясниться– только хуже… Однако вскоре выяснилось, что причины на это

 были– и очень глубокие, весомые причины.

 В самом начале 1978-го года меня свалил тяжелый инфаркт, но я выжил. Вот тогда

 ненависть соседей уже заполыхала безудержно. В одном из неожиданных скандалов,

 устроенных на лестничной клетке (разумеется, неожиданных для меня, а не для соседей),

 меня заверили, с ненавистью глядя в глаза, брызгая слюной:”всё равно мы сделаем тебе

 второй (!) инфаркт и в гроб загоним!” в милицию, в прокуратуру, по разным инстанциям

 и адресам посыпались коллективные жалобы соседей, в которых подчеркивалось, что я

 “обвешался иконами”, признаю только религиозные праздники, а советских праздников

 не признаю, плохо отзываюсь о них, мешаю праздновать и т.п.

 (Одна из жалоб, направленная в прокуратуру, была “спущена” оттуда в милицию, а из

  милиции-“по месту жительства”, в товарищеский суд домоуправления. Суд давно уже

 не существовал (распался), и знакомый работник домоуправления дал мне прочесть

 эту жалобу и даже переписать её).

 Поскольку кампанией руководила сов. дама– врач (и непростой, а руководящий врач),

 то в жалобе, написанной ею (в той, которую я прочел и переписал на память), на фоне

 множества грамматический и иных ошибок (которые свидетельствовали о полной

 лояльности руководящего врача по отношению к родному государству), четко выделялся

 основной мотив жалобы, руководящая идея её:”…он невменяем в своих садистских

 действиях…Если он вменяем прошу привлечь к ответственности за хулиганские действия. Если психически больной– необходимо принять меры принудительного

 лечения”. Когда жена привезла меня из больницы домой, мы были ещё слепы

 и не догадывались, что последует вскоре. Поэтому жена имела неосторожность

 попросить соседей вести себя потише, пока мне не станет лучше. И поэтому

 у всех соседей с раннего утра и допоздна бегали в тяжелой обуви по квартирам

 взрослые и дети, ревели проигрыватели, телевизоры и радиоприемники,

 включенные “на всю катушку”, переставлялась мебель, грохотали молотки;

 стуки вернулись ко мне, но уже на “качественно новом уровне”…

 Великовозрастная, недавно родившая тумба с телосложением и силой борца-

 тяжеловеса, дочь руководящей дамы– врача, прибегала с молотком штурмовать

 нашу дверь и, круша её, материлась многоэтажно, визжала и орала что-то

 вперемежку с матом… Приходили участковые инспекторы– милиция “реагировала”

 на многочисленные “сигналы”… мне казалось, что ещё немного– и я не выдержу

 (уехать некуда, все попытки обмена квартиры были неудачны). Конечно, я не мог

 предположить тогда, что всё, переживаемое в те долгие месяцы, весь этот кошмар

 это лишь “цветочки”, а “ягодки”– ещё впереди! И конечно, я не мог предположить,

 что через 10 с лишним лет, сплошь заполненных “цветочками” и “ягодками”,

 я буду писать эту работу в той же квартире!...

 Столкнувшись с советской медициной в лице руководящей дамы– врача и некоторых

 её коллег (коллег рассмотрел, когда сдуру предположил, что в таком отношении врача

 к беспомощному “инфарктнику” есть что-то преступное, и попытался пожаловаться

 на руководящую даму её руководящим коллегам…), я был вынужден констатировать,

 что, в лучшем случае, это глубоко безнравственные и бессердечные “служивые”,

 в худшем же– это в полном смысле слова– убийцы, нелюдь… Одновременно убедился,

что лечившие и лечащие меня врачи, которых я искренне уважал, боятся вмешаться в эту

 историю, а также уже и не могут облегчить моё “физическое” состояние, которое продолжало оставаться тяжелым.

 Я перестал посещать поликлинику (где руководила одним из отделений преследующая

 меня сов. дама), стал покупать медицинскую литературу– пытался разобраться, что со мной происходит… Шли месяцы, я уже понемногу приспосабливался к этой жуткой

 жизни (ненависть соседей была по-прежнему неутолима и неутомима).

 Когда становилось особенно плохо (не хватало воздуха, сдавливало сердце),одевался,

 выходил на улицу и шел побыстрее и подальше, чтобы уж или упасть или избавиться от

 мучительных ощущений (как правило,”отпускало”…).

 Мне повезло в том, что очень рано (задолго до инфаркта) я стал пенсионером по “выслуге

 лет” (первая моя профессия-профессия моей молодости требовала отменного здоровья,

 но давала выслугу лет “год за два”); теперь я не очень-то нуждался в работе.

 Привык надолго уходить в парк– в те годы днём там было тихо, безлюдно, спокойно

 (жена ещё работала). Зимой было хуже– старался заменить парк книжными магазинами.

 Словом как-то приспосабливался и, конечно, не предполагал, что впереди меня ждут ещё

 более тяжкие испытания…

 В апреле 1982 года я получил второй знак.

 Первый и третий знаки я получил через Священное Писание и в таких обстоятельствах,

 которые делали эти знаки неоспоримыми. Второй знак пришёл ко мне совсем иным путём, (больше похож на откровение) и я долго сомневался, от бога ли он…

 Очень медленно, лишь в последнее время, я начал осознавать, что второй знак

 “сообщил” мне о таких вещах, которые невозможно сообщить с помощью текстов

 Священного писания, потому что наверняка я ничего не понял бы!

 И тем не менее, и сейчас у меня нет такой уверенности, как в первом и третьем

 случаях. Я сомневался бы ещё сильнее, если бы не глубинная связь между вторым

 и третьем знаками (которую я начал осознавать только в самое последнее время),

 а также если бы не одно круто изменившее мою жизнь событие, непосредственно

 предшествующее второму знаку и, по моему глубокому убеждению, связанное с ним,

 подготавливающее моё восприятие второго знака.

     И потому сначала– об этом событии.

Всё началось с того, что в марте 82-го года у меня заболели зубы. В молодости я бывал

 у стоматологов регулярно (того требовала моя первая профессия), а затем, приближаясь

 ко второй половине жизни, бросил это сомнительное занятие (не излечение, а временное

 залечивание ценой пыток на зубоврачебном кресле). Обходился анальгином, зубными

 каплями, сигаретами, алкоголем и детективами. Сумма мучений, растянутых на несколько часов, иногда– суток, была не намного больше суммы более коротких, но и более интенсивных мучений с стоматологическом кресле и после него; но не нужно

 было тащиться невесть куда, выстаивать очередь, унижаться…

 Во время инфаркта и после него организм продемонстрировал свою “тайную мудрость”:

 исчезли все привычные эпизодические заболевания, в том числе и зубные боли.

Впервые после инфаркта я почувствовал не острую, но “настоящую”– длительную,

 ноющую зубную боль вечером 23 марта 82-го года.(на следующий день я записал эту