Текст книги "Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова"

Автор книги: Феликс Юсупов

Соавторы: Владимир Хрусталев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

«19 октября. Суббота. Ай-Тодор.

Чудная погода. В 1/2 12 отправились с Юсуповыми, Минни, Ириной, нашими Николаевым, Берновым и Красновым в Орлиный полет в 10-ти верстах от Ай-Петри. Дивное место. Я ехала в закрытом моторе с Зинаидой Ю[суповой] – обе весьма простужены. Ехали полтора часа. Завтрак в маленьком домике: одна большая комната – столовая, и рядом маленькая спальня. В 8-ми верстах оттуда есть место, откуда открывается идеальнейший вид на всю долину Коккоз (видны их дома) и горы, даже можно видеть море, но была мгла. Едешь через чудный буковый лес – и выезжаешь на площадку – красота большая! – Юсупов подарил все это прелестное место с домиком Ирине! Это ужасно трогательно, и княгиня и я совсем умилились, п[отому] ч[то] он так любит ее. – Вернулись в дом – выпили чай и в 1/4 4 выехали обратно. Ирина совсем обалдела, не могла даже благодарить, как следует. Наконец я ее заставила поцеловать его! – Беби Рина и я пили кофе дома. Дети играли. – Сидели за их обедом. Сандро выехал в Париж. Писала. Обедал только Феликс – сидели до 11 ч.» [94] .

В этой поездке присутствовал архитектор Н.П. Краснов, что видно было связано с планами дальнейшего какого-то строительства в «Орлином залете», претворение в жизнь коего помешала мировая война. Зато он успел построить в «Сосновой роще», подаренной молодым великим князем Александром Михайловичем, оригинальную удобную виллу. Как позднее писал в мемуарах Феликс Юсупов: «Великий князь подарил нам небольшой сосновый лес на крутом морском берегу. Это было необыкновенное место. Там мы построили в 1915 году дом сельского типа и с крышей из зеленой черепицы. Поскольку он был построен на склоне, часть дома стояла ниже, и его главной особенностью было полное отсутствие симметрии. От входа, перед которым расстилался ковер цветов, спустившись на несколько ступеней, можно было попасть на внутренний балкон, нависавший над откосом холма. Балкон соединялся с террасой, середину которой занимал бассейн. С другой стороны был спуск к бассейну, окруженному колоннадой, увитой розами и глициниями, как и сам дом. Внутри разница уровней приводила к неожиданному и забавному расположению лесенок, площадок, балкончиков и т. д. Мебель из натурального дуба напоминала старинную английскую сельскую мебель. Кретоновые подушки лежали на сиденьях, а циновки заменяли ковры».

Великокняжеская семья вернулась в Петербург. Великая княгиня Ксения Александровна 31 октября записала в дневнике: «Завтракал Феликс, дети с ним возились. Сандро наслышался разных вещей про него в Париже и ужасно расстроен и меня расстроил» [95] .Через некоторое время великая княгиня Ксения Александровна с дочерью оказались в Париже, где 4 ноября записала в дневнике:

«4 ноября. Понедельник. Париж. Hotel Beantito.

Вот мы и приехали. <…> Пили чай. В это время приехал F. (радость), а за тем Николай. Говорил много и про то что говорят про Феликса и т. д. Сандро говорил с ним, т. е. он сам начал. Как только он приехал, Мордвинов и Дмитрий его предупредили, что о нем говорят. Он сказал Сандро, что если бы 1/4 того, что про него распространяют, была правдой, то он не счел бы себя вправе жениться. Я ему верю вполне – и в его честность, Сандро тоже, но это весьма неприятно. <…>» [96] .

Княжна Ирина Александровна с родителями все же уже заказывала в Париже приданое, а после собиралась с матерью отправиться к бабушке, вдовствующей императрице Марии Федоровне, которая переехала к своей многочисленной родне в Данию.

Когда ничего не подозревавший Феликс-младший приехал в Париж, очевидно, предвкушая романтическое свидание, то на вокзале его встретил посланный великим князем Александром Михайловичем граф Александр Александрович Мордвинов. Он якобы объявил жениху о разрыве помолвки и от имени родителей невесты запретил ему даже искать встречи с Ириной. Все последовавшие расспросы были тщетны. Однако Феликс пренебрег запретом и прибыл в отель, где остановилась семья великого князя. Состоялись долгие объяснения и большая дипломатия в действии. После неприятного разговора родители невесты сложили оружие. Ирина спокойно повторила Феликсу, что ни за кого, кроме него, не пойдет замуж [97] .

Однако жизнь вошла в свою обычную колею. Великая княгиня Ксения Александровна 6 ноября сделала очередную приятную запись в дневнике:

«Утром поехали с Ириной и Феликсом выбрать Ирине подарок: очень красивая вещь – бриллиантовая цепочка и на конце розовый жемчуг. Другая вещь – брошка бриллиантовая. Выбрали первое» [98] .

Тем временем родители Феликса Юсупова оставались в Крыму. Княгиня З.Н. Юсупова продолжала посылать сыну подробные письма. Вот одно из них от 8 ноября 1913 г. из Кореиза:

«Милый мой мальчик,

Жду с нетерпением твоего письма, хотя уже успокоилась после первой телеграммы!

Очень прошу ( два слова подчеркнуты. – Прим. сост.) тебя дать понять этой дуре Серебряковой, что нельзя писать такой вздор и вообще вмешиваться в чужие дела. Интересно знать, что ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) возбудило ее посылать тебе такую идиотскую телеграмму. Говорят, что нет дыма без огня, и поэтому необходимо ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) выяснить, откуда ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) появился огонь.

Вопрос слишком серьезный ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), чтобы относиться к нему так легкомысленно ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Вообще мне не нравится постоянное вмешательство Сереб[ряковой] в твоих личных делах. Она такая снобка ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что вся ее “доброта” ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) относится только к тем, которые удовлетворяют ее снобизму ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) – был бы ты не тем, что ты есть, она бы на тебя и не смотрела. Теперь она носится с твоей помолвкой, как будто это дело ее рук. Она даже тебя ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) в этом сумела убедить! Все это очень глупо, et c’est ridicule comme tout ce qu’elle fait car elle, [meme] la comble du ridicule. A jurant c’est essy et je trouve que tu dois coleur et la remettre a sa place ( и это смешно, как все, что она делает, т. к. она сама – бездна глупостей. Поистине, это так, и я нахожу, что ты должен набраться смелости и поставит ее на свое место – фр.).

Будь очень осторожен с Ник[олаем] М[ихайловичем]. Он страшно фальшив и многие, не без основания, считают его масоном ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Забыла тебе сказать, что перед самым отъездом из Ай-Тодора мы говорили еще о тебе с К[сенией] А[лександровной], и она мне повторила ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что надеется, что ты не будешь кутить ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) в Париже, т. к. последнее пребывание, видимо, произвело на нее неблагоприятное ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) впечатление. Вообще, я чувствую ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что она к тебе относится менее ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) восторженно, чем прежде, и думаю, что ты должен об этом позаботиться ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Может быть, англичанин в этом не безучастен, а может быть, ты сам немного распустился ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) и показал некоторые отрицательные стороны твоей персоны! Одним словом, я нашла нужным тебе передать мое ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) впечатление, а там делай, как знаешь – тебе лучше знать. Помни только, что врагов и завистников у тебя много и что с этим бороться нелегко. Все это le revers de la medaille ( обратная сторона медали – фр.), но без “изнанки” счастья нет!..

6-го был обед и бал в Ливадии, на котором также пригласили Елену, что очень мило. Меня посадили за царским столом, а во время танцев позвали сидеть рядом с хозяйкой, которая меня поздравила и много говорила о Вас обоих ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.). Несмотря на показную любезность ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост.), разговор был сухой ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), и видно было, насколько я ей не мила! Он отделался улыбками и рукопожатием, но ни слова ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.) не сказал. На словах можно было бы многое сказать про этот вечер, но писать не хочется. Ваш отъезд в Париж, конечно, ей не нравится. “Толстая” на правах пятой дочери, и себя так и держит ( три слова подчеркнуто. – Прим. сост.). “Черные сестры” ходили, как зачумленные, т. к. никто из царедворцев к ним не подходил, видя, что хозяева их вполне игнорируют. Они меня обступили, и держали в тисках ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что было довольно бестактно и, конечно, очень заметно ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост.), но в сущности мне довольно безразлично! Все это происходит со всех сторон одинаково противно. Джунковского хотели назначить комендантом, но Маклаков его не отпустил. Во всяком случае, его здоровье настолько расшатано, что он навряд будет в состоянии остаться на своем посту и также принять новую ответственность. Жаль только, что на этом месте не будет такого честного, чистого и энергичного человека, как он ( два слова подчеркнуто. – Прим. сост.). Говорят, что Орбелиани отстранен от службы адъютанта на время пребывания в Париже? Это жалко, т. к. надо, хотя для формы, считаться с присутствием адъютанта.

Павел Шереметев гостит у нас. Он приехал навестить брата Петра, у которого мы были на днях в санатории Александра III. Хотя я ожидала худшего, но все же думаю, что он безнадежно болен, несмотря на его хорошее настроение и сравнительно бодрый вид. Пишу тебе на моем балконе. Погода чудная! Менгдены вчера уехали. Гавеман приехал, будем разговаривать и соображать! Краснов канул в воду! Он послал рисунки и планы Вашей “хаты” Великому князю, но я нахожу, что цена преувеличена, я бы не дала больше 30 000. Не хотите ли посадить фруктовый сад на место, где хотели строить? Мне кажется, это было бы не дурно. Крепко обнимаю, постоянно вспоминаю Вас обоих ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), смотрю на Ваши фотографии и плачу, что Вы так далеко, а главное в Париже! Храни Вас Бог! Мама.

Старая графиня Фредерикс очень обижена ( слово подчеркнуто. – Прим. сост.), что ты не был у нее в Ялте. Я сказала, что ты не смог ее беспокоить, как хорошо, что ты был у петербургских тетушек» [99] .

Однако сомнительная репутация Феликса и упорные неприятные слухи беспокоили родителей княжны Ирины Александровны. Об этом можно судить по краткой записке великого князя Александра Михайловича к великой княгине Ксении Александровне, которую он написал 9 ноября в Париже:

«Моя милая Ксения!

Я все это время очень расстроен слухами о репутации Феликса, я много наслышался и нахожу, что не обращать внимания на это нельзя. Мне придется с ним просто поговорить, и, во всяком случае, не надо торопиться со свадьбой, надо его выдержать на испытание, и если он окажется хорошим в своем поведении, то свадьба может состояться, но если что-либо опять будет слышно о нем, то, может быть, придется свадьбу расстроить. Я тебе все скажу, что я слышал, одно время я думал, что нужно вовсе его к Ирине сюда не пускать, а теперь думаю, что они могут приехать ко мне, придется с ним говорить. Я, прежде всего, не верил в то, что говорили, теперь не хочется верить, но что-то есть, слишком стойкое известное о нем мнение. Это очень грустно» [100] .

Однако они продолжали по-прежнему общаться с Феликсом и в Лондоне. Великая княгиня Ксения Александровна 18 ноября записала в дневнике:

«Завтракали с Феликсом здесь в Pucadily. Я телеграфировала Мишкину ( великий князь Михаил Александрович – В.Х.), который живет здесь недалеко от Лондона, что надеюсь его увидеть. Он ответил, что поедет сегодня в Л[ондон] и может приехать ко мне утром, но вместо чувства радости (к большому сожалению): “Мне видеть тебя только тяжело, т. к. привык ждать от всех своих только бессердечное отношение!” Как мило и что ему сделали?! Он всех нас игнорирует, а не мы его! – Обедали рано <…>» [101] .

Княгиня З.Н. Юсупова в письме к сыну из Кореиза от 27 ноября 1913 г. указывала:

«Милый мой мальчик,

Я давно тебе не писала и должна сознаться, что и твои письма довольно редки! Прочитав в “Gaulois” о бале “Hotel Ritz”, где после нашей фамилии стояли, Бог знает, какие ростакуары ( так в письме – В.Х.), мне было так противно все это, что я писать перестала, чтобы не расстраивать тебя моим настроением. Знаю, что ты отчасти не виноват в этой жизни, которую вас заставляют вести в Париже и которая производит здесь на всех печальное впечатление! Но хотя эта обстановка не создана тобою, слава Богу, все же к ней привыкаешь, а для [княжны] Ирины [Александровны] это яд! Тебе должно быть тяжело присутствовать при этом, т. к. ты не можешь не сознавать пагубный вред этих понятий и примеров, которыми вы окружены. <…> Сейчас получила твою телеграмму о том, что едете врозь в Данию. <…> Надеюсь, что впечатление будет хорошее и что Бабушка тебя полюбит. Думаю, что она не сразу к тебе привыкнет, и что первое время ты себя будешь чувствовать не очень уютно. Держи себя более чем корректно, т. к. она очень на это смотрит, в особенности для первого впечатления, и пиши чаще. У нас погода все время стоит хорошая, я давно такой чудной осени не помню! Был у нас Джунковский несколько дней. Николаев уехал. Сумароковы скоро уезжают тоже после Мишиных лавров ( имеется в виду М.Н. Сумароков-Эльстон, ставший чемпионом России по теннису – В.Х.)! Он играет в теннис в Ливадии ежедневно!

Крепко тебя целую, мой дорогой мальчик. Очень тяжело быть так далеко, когда столько накопилось на душе! Храни тебя Бог! Мама.

Очень рада, что нашел хорошего шофера <…>» [102] .

По поводу родственника семьи Юсуповых графа М.Н. Сумарокова-Эльстон начальник канцелярии министра императорского двора генерал-лейтенант А.А. Мосолов позднее писал в воспоминаниях:

«Царь нередко играл в теннис. Играл очень хорошо, и его противники, морские офицеры и фрейлины, были много слабее его. Узнав, что у Юсуповых гостит их племянник граф Николай Сумароков-Эльстон ( правильно Михаил Николаевич – В.Х.), чемпион России, Его Величество приказал пригласить его в Ливадию.

Мне рассказывали, что Сумароков, левша, выиграл все сеты. После чая Государь попросил реванш. Сумароков ухитрился так попасть царю мячом в ногу, что Государь упал и должен был пролежать три дня в постели. Бедный чемпион был в отчаянии, хотя вины с его стороны не было, конечно, никакой. Говорят, что Юсуповы сильно его бранили. Выздоровев, Государь снова пригласил Сумарокова в Ливадию, но чемпион уже не смог играть с прежней энергией» [103] .

6 декабря 1913 г. Феликс-младший по телеграмме княжны Ирины Александровны прибыл в Копенгаген, где гостила вдовствующая императрица Мария Федоровна, а на следующий день он был приглашен ею на завтрак. Сразу же после визита к монаршей особе он написал письмо своей матери: «Во дворце в гостиной, куда ввели меня, находились вдовствующая императрица и великая княгиня Ксения с дочерью. Радость от встречи была написана на лицах и у нас с Ириной. За обедом я то и дело ловил на себе изучающий взгляд Государыни. Затем она захотела поговорить со мной с глазу на глаз. В разговоре я почувствовал, что она вот-вот сдастся. Наконец, Государыня встала и сказала ласково: “Ничего не бойся, я с вами”».Это было уже по сути своей официальное благословение. Феликс и Ирина немедленно отправились в Петербург.

После получения согласия бабушки, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, на брак любимой внучки было официально объявлено о помолвке. Хотя помолвка, фактически, произошла еще осенью 1913 г. во дворце Юсуповых в Мисхоре.

По воспоминаниям жандармского генерала В.Ф. Джунковского:

«11 декабря по Варшавской железной дороге возвратилась из Дании императрица Мария Федоровна с великой княгиней Ксенией Александровной и княжной Ириной Александровной. Для встречи в императорском павильоне собрались высшие начальствующие лица. Императрица со свойственным ей вниманием обошла всех нас, встречавших ее, и проследовала на жительство в Аничков дворец» [104] .

В 1913 г. на декабрьские вечера в имении Архангельском князей Юсуповых приехал великий князь Александр Михайлович. Он сам заговорил о замужестве своей дочери Ирины и Феликса, а Юсуповы с радостью откликнулись на предложение по окончательному решению этого вопроса.

В 1913 г. княжне императорской крови Ирине Александровне исполнилось восемнадцать лет, и родители приступили к официальному обсуждению брачного проекта. Великого князя Александра Михайловича не смущало, что Феликс-младший на тот момент еще не наследовал отцовский княжеский титул и официально считался графом Сумароковым-Эльстон. Хотя княжна императорской крови Ирина Александровна Романова теряла наследственные права на Престол и свою девичью фамилию меняла на фамилию мужа.

Много лет спустя Феликс вспоминал: «Я был счастлив, ибо это отвечало моим тайным чаяниям. Я не мог забыть юную незнакомку, встреченную на прогулке на крымской дороге… В сравнении с новым переживанием все прежние мои увлечения оказались убоги. Понял я гармонию истинного чувства».

22 декабря 1913 г. в домовой церкви Аничкова дворца состоялось обручение двадцатишестилетнего графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстон и восемнадцатилетней княжны императорской крови Ирины Александровны. Ксения Александровна в тот же вечер записала в дневнике: «Очень эмоциональный день… В 4 часа съехались все на молебен – по случаю помолвки Бэби Рины [так в семье называли Ирину] – Юсуповы, Ольга, Татьяна [великие княжны Ольга и Татьяна Николаевны], Ducky [великая княгиня Виктория Федоровна, жена великого князя Кирилла Владимировича], Кирилл [великий князь Кирилл Владимирович], Ольга [великая княгиня Ольга Александровна], Петя [князь Петр Ольденбургский – муж великой княгини Ольги Александровны], Кутузовы. Даже Федор Алекс. [князь Федор Александрович, младший брат Ирины Александровны] пришел, к счастью, – я так боялась, что он не появится (но такое грустное выражение лица, что мне хотелось плакать). Все наши люди в церкви – очень было хорошо. Дай им Бог счастья и любви. Не верится, что Ирина выходит замуж! Так приятно, что теперь, по крайней мере, объявлено и все выяснено, а то было томительно» [105] .

Брак княжны императорской крови Ирины Александровны, племянницы царя, с графом Феликсом Сумароковым-Эльстон казался чем-то за гранью возможного для всей светской России. Уж слишком скандальной была слава жениха, несмотря на то, что он наследовал сказочные богатства. Никто и представить себе не мог, что он, Феликс-младший может породниться с Императорским родом.

Наступил новый 1914 год. Все начиналось, как обычно, своим чередом, и ничто не предсказывало великих потрясений, т. е. в скором времени начало Первой мировой войны. Князь императорской крови Гавриил Константинович позднее писал в воспоминаниях:

«В день Крещения Господня 6-го января 1914 г. был в Зимнем дворце последний перед революцией большой Высочайший выход и Крещенский парад. В залах были выстроены взводы от военно-учебных заведений и войсковых частей, со знаменами и штандартами. Как всегда все Семейство собралось во внутренних покоях Государя и Государыни в Малахитовой гостиной.

Вошли Государь и Государыня. Государь держал себя с большим достоинством и очень спокойно. Обе Царицы были в русских платьях, в сарафанах декольте, с длинными шлейфами и в кокошниках. На них были замечательные драгоценности. Императрицу Марию Федоровну я представляю себе в серебряном платье, в колье из громадных бриллиантов и с бриллиантовой диадемой в виде лучей на кокошнике. Голубая Андреевская лента очень красиво выделялась на серебре ее сарафана. Царица-мать была небольшого роста, движения ее были спокойны и величественны, полные грации и изящества, и она казалась выше, чем на самом деле. Здороваясь, она как-то особенно красиво наклоняла голову.

Императрица Александра Федоровна была писаная красавица, высокого роста, она держала голову немного набок. В ее улыбке что-то грустное. Она была очень величественная, очень породистая. Редко можно встретить такую красивую и вместе с тем такую породистую женщину, с такими изящными манерами. Мне представляется она, то в синем сарафане, вышитом золотом, с громадным шлейфом, отороченным широким, темным соболем, то в бледно-розовом с серебром. Ее кокошник покрыт бриллиантовой диадемой с жемчугами, на шее – бриллиантовое колье и дивные жемчуга, несколько рядов, зерно к зерну и очень большие. Она тоже в Андреевской ленте и с бриллиантовой звездой. Как и царица-мать, она очень любезно здоровалась. Императрицы целовали нас в щеку, как и мы их, и затем мы почтительно прикладывались к их руке. Когда входили Государь и Государыня, я испытывал трепет и волнение. Трудно передать эти чувства, они выходили из недр душевных и появлялись при виде Их Величеств.

Поздоровавшись с нами, Государь и Государыни выходили в Малахитовую гостиную. Обер-гофмаршал граф Бенкендорф с большим золотым жезлом, увенчанным двуглавым орлом, докладывал Государю, что к выходу все готово. Государь брал под руку царицу-мать. Императрица Александра Федоровна шла во второй паре со старшим из присутствующих великих князей. Так как Михаил Александрович жил в то время за границей, с Императрицей шел великий князь Кирилл Владимирович. Затем члены Семейства шли парами по старшинству престолонаследия.

В этот день на выходе были и мои родители. За последние годы они часто отсутствовали из-за болезни моего отца.Когда Государь вошел в Николаевский зал, его встретил рапортом командовавший парадом великий князь Николай Николаевич. Он был громадного роста, а гренадерка Павловского полка его еще увеличивала. Я был далеко позади и все-таки видел его, благодаря его росту. В Николаевском зале стояли взводы гвардейской пехоты со знаменами спиной к окнам, выходившим на Неву. Против них, по другую сторону зала, стояли люди, имевшие приезд ко Двору и, между прочим, городские дамы в русских платьях разных цветов. Среди них выделялась кн. З.Н. Юсупова, красавица, несметно богатая…» [106]

Свадьба была назначена на 9 (22) февраля 1914 г. в той же домовой церкви Аничкова дворца.

Царская семья принимала жениха и невесту в Александровском дворце, о чем имеются сведения в дневнике Государя от 16 января 1914 г.: «Завтракали: Ксения, Сандро, Ирина, Феликс и Багратион (деж.)» [107] .

Родители жениха тут же начали переделку своего великолепного дворца на набережной реки Мойки (д. 94), где должны были поселиться молодые. Феликс приказал сделать для своей семьи отдельный вход. Были роскошно отделаны спальня, будуар Ирины, мозаичный бассейн. Помимо того, Феликс распорядился в подвале левого крыла дома «устроить темную залу – столовую в ренессансном стиле». Именно в этом помещении позднее будет убит Григорий Распутин.

Задолго до венчания Ирина начала получать свадебные подарки. 4 февраля 1914 г. великая княгиня Ксения Александровна записала в дневнике: «Мама приезжала и подарила Ирине чудную брошь – бриллианты и жемчуг. Мы потом тоже подарили Ирине подарки – сапфировое колье, мой собственный изумруд – кулон, брошку с рубинами и бриллиантами и тремя жемчужными кисточками и маленькое бриллиантовое колье. Я дала еще несколько изумрудов Ирине для диадемы, которую Феликс делает» [108] .

Государь Николай II спросил Александра Михайловича:

– Что подарить на свадьбу твоему зятю?

На следующий день Сандро ответил Ники:

– Феликс сказал, что самым лучшим подарком от Его Величества будет дозволение ему сидеть в театре в Императорской ложе.

Николай засмеялся и согласился.

В дневнике императора Николая II от 5 февраля 1914 г. имеется пометка: «Ксения, Сандро и Ирина пили у нас чай» [109] .

Великая княгиня Ксения Александровна за этот день сделала в дневнике более пространную запись: «К чаю поехали с Сандро и Ириной в Царское. Все семейство в сборе и очень милы! Аликс и Ники подарили Бэби Рине два ряда жемчуга, и она в восторге – именно то, что она хотела и боялась, что не получит!» [110]

Венчание состоялось 9 (22) февраля 1914 г. в Петербурге в часовне Аничкова дворца в 2 часа дня. Вдовствующая императрица Мария Федоровна в этот день весьма кратко записала в своем дневнике: «Сегодня здесь, в церкви, была свадьба моей милой маленькой Ирины» [111] . Свадьбу справляли в Аничковом дворце. Вдовствующая императрица Мария Федоровна и Николай II были посаженными матерью и отцом. Император сказал невесте, что он никогда не видел ее такой красивой.

По воспоминаниям жандармского генерала В.Ф. Джунковского:

«10 февраля ( правильно 9 февраля – В.Х.) днем в Аничковом дворце, в дворцовой церкви, состоялась свадьба княжны Ирины Александровны с графом Ф.Ф. Сумароковым-Эльстон. Невеста была дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны, следовательно, родной племянницей Государя. Жених был сыном князя Феликса Феликсовича и княгини Зинаиды Николаевны Юсуповых, с которыми я был очень близок, и потому получил приглашение на свадьбу в числе весьма немногочисленных приглашенных, кроме Государя и всей царской семьи. Невеста была изумительно хороша собой, немного только миниатюрна, но личико у нее было прямо точеное. Жених был не особенно интересен и вообще был не симпатичен вследствие отсутствия в нем натуральности. Он был мало похож на мужчину, был чересчур женственен. Вечером молодые уехали в Крым, я ездил их проводить на вокзал» [112] .

Феликс позднее в мемуарах писал о своей свадьбе:

«Мы были засыпаны подарками, самые роскошные драгоценности соседствовали с трогательными дарами наших крестьян. Свадебное платье Ирины было великолепно, из белого атласа, расшитого серебром, с длинным шлейфом. Диадема из горного хрусталя с бриллиантами поддерживала кружевную вуаль, некогда принадлежавшую Марии-Антуанетте» [113] .

В начале шестого императорская чета покинули церемонию, а Ирина и Феликс посетили дворцы великого князя Александра Михайловича и князя Юсупова. В семь часов вечера молодоженов ждал отдельный вагон скорого поезда, который умчит их в свадебное путешествие.

Позже Феликс-младший вспоминал: «Наконец отъезд. Толпа родных и друзей на вокзале. И опять пожимания рук и поздравления. Наконец, последние поцелуи – и мы в вагоне. На горе цветов покоится черная песья морда: мой верный Панч возлежал на венках и букетах. Когда поезд тронулся, я заметил вдалеке на перроне одинокую фигуру Дмитрия».

Великая княгиня Ксения Александровна в этот памятный день записала в дневнике:

«9 февраля, свадьба – С.-Петербург. Она уехала, наша душечка – и радость и, Боже мой, что за пустота в доме (и в душе!) после всех excitements [волнений] и суеты последних дней. Только бы Господь благословил их счастье и жизнь – это главное – все остальное ничего.

Она не была с нами у обедни: проспала, т. к. долго не могла заснуть вчера, плакала, бедненькая! Завтракали одни. Потом ее долго причесывали. Множество народу собралось ее смотреть – все девушки-старушки. Мы ее благословили в нашей спальне и тронулись в путь. Нам дали парадную карету (цугом). Все уже ждали. Мама и Ники – ее посаженые мать и отец. Мы прошли через все залы, впереди шел Вася с образом (такая душка!), Ники вел Ирину, а я шла за ним с Мама, которую Сандро вел под руку.

Поднялись по церковной лестнице (Мама и Аликс на лифте) и соединились с ними наверху. Но что я переживала и какие усилия делала над собой, чтобы вести себя прилично… Я была рада, когда все кончилось. Они так были милы оба, такие юные, счастливые, и она такая прелестная в маленькой диадеме, которую он ей подарил, и в моей вуали. Ники сказал, что он никогда не видел ее такой красивой! Потом в Зимнем саду происходило поздравление. Мама стояла около входа в залу, а немного дальше молодые и мы – около. Все подходили с шампанским. Это продолжалось около часу. Масса, масса народу – много незнакомых.

Молодые сияли, и это единственное, что мне немного придавало храбрости.

В начале 6-го уехали. Ирина и Феликс заехали к родителям, а мы домой, где встретили их с хлебом-солью! Их еще снимали в зале.

Переодевшись, пили чай в последний раз все вместе, а в 7 часов поехали их провожать на ж.д. Все дети, Юсуповы, их знакомые, все наши. Вошли в вагон и там простились… Они все продолжали сиять, а у меня в душе была ночь… Дай им Бог благополучно доехать и всего-всего лучшего… Боже мой!

Что за пустота дома… Обед прошел в молчании, все вытирали слезы и сморкались.

Больно сознавать, что к нам в дом она больше никогда не вернется – это ужасно…» [114]

Великий князь Александр Михайлович позднее в эмигрантских воспоминаниях кратко отметил это событие:

«В феврале дочь моя Ирина вступила в брак с князем Феликсом Юсуповым. Новобрачные отправились в свадебное путешествие в Италию и в Египет, условившись встретиться с нами в июне в Лондоне» [115] .Все были в восторге от этой пышной свадьбы, красавца жениха и очаровательной невесты. Император Николай II записал в дневнике: «В 2 часа Аликс и я с детьми поехали в город в Аничков на свадьбу Ирины и Феликса Юсупова. Все прошло очень хорошо. Народу было множество. Все проходили чрез зимний сад мимо Мама и новобрачных и так поздравляли их. Вернулись в Ц. С. в 5 1/2» [116] .

В семейном архиве князей Юсуповых сохранилось стихотворение, посвященное бракосочетанию Ирины и Феликса: «Посвящается высоконовобрачным.

Надежда русского народа,

Звезда полночной стороны

Потомок доблестного рода

Свершает бракосочетанья дни.

О, славься, невская столица,

Россия вместе с ней ликуй,

Красуйся царска багряница,

Потомок славы торжествуй!

В сей день сердца у всех трепещут,

Былою доблестью горят,

Как звезда славы день тот блещет,

И всем в исторьи говорит…

Творец всего, услышь моленье

Храни всегда высокобрачных,

Пошли им мир, благословенье,

Слава новобрачным, Родителям – ура!

Моленья звучат от невских берегов

И звук растет до апогея,

До отдаленных всех краев:

До гор Карпатских и Камчатки.

И тундр суровых лопарей,

И до Памира, где палатки

Бухарских мирных торгашей;

До гор – Казбек и Арарата

И до полярных льдов морей…

Да будут здравы на многи лета,

Высокобрачные с родителями – ура!

С глубоким благоговением посвящает автор» [117] .

Свадебное путешествие было, наверное, единственным безоблачным временем в их долгой совместной жизни. После Франции были Египет, Палестина, Италия, Англия и Германия. Как свидетельствуют письма Феликса из заграничного путешествия к матери, с самого начала пути проявилась болезнь Ирины Александровны: «Ирина 4 года тому назад упала спиной на рельсы, и что с тех пор у нее всегда были боли в нижней части спины, и она молчала! Падала много раз с лошади, с велосипеда, поднимала постоянно тяжелые вещи, и никто не обращал внимания и не останавливал ее» [118] .