Текст книги "Девушка из другой эпохи"

Автор книги: Фелиция Кингсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Воскресенье, 19 мая, 1816 год

9

Три дня спустя после моего дебюта приходит приглашение на чай от Ридлана Нокса.

– У меня голова болит, – в качестве извинения говорю я Арчи, который уже держит в руках карточку с подтверждением приглашения.

Мне вовсе не хочется снова оказаться лицом к лицу с Ноксом. В его присутствии мне не по себе, причем ощущение очень странное – такого я прежде не испытывала. Так чувствует себя добыча хищника.

Добыча, с которой он хочет поиграть.

Добыча, которая, однако, не желает убегать.

Да, Селеста Мэндерли определенно не хотела никуда бежать…

Притворное недомогание предоставляет мне отличное алиби, позволив закрыться в комнате и писать новый рассказ для «Кроникл», который прекрасно отвлекает от мыслей о Ноксе.

Сегодня утром вышла «Загадка писаря», но только первая часть, тайна будет раскрыта во второй.

Торпу, директору газеты, идея понравилась, но продолжение мне нужно сдать до полуночи.

Люси стучится ко мне, когда уже темнеет, чтобы помочь подготовиться к приему в честь дебюта близняшек Портер.

Я познакомилась с Офелией и Гортензией Портер в книгопечатне, и они сразу же мне понравились, хотя бы просто потому, что их тоже изводит нападками Аузония.

Мюррей Портер, их отец, – наследник древней династии судовладельцев: богатый, да, но без титула, и происходит от портового рабочего, так как его дедушка строил рыболовецкие суда, из-за чего Аузония повторяет, что «сестры хотят поймать мужей на удочку».

Выхожу из-за стола и раскладываю листки с рукописью на подоконнике, чтобы чернила успели просохнуть.

– Как только все лягут спать, сможешь отнести их Торпу? Он заплатит тебе за сегодняшний рассказ, поэтому пешком не ходи. Флит-стрит – не самое удачное место для прогулок по вечерам, поезжай в коляске. За мой счет, разумеется. – И пока раздеваюсь, смотрю на левую руку: – Как можно убрать следы от чернил?

Этот негодяй Нокс прав, нужно покупать чернила получше.

Для дебюта дочерей Портеры выбрали зал собраний Арджил, один из самых роскошных частных залов – а также самых больших и новых. Войдя под руку с Арчи следом за дядей и тетей, мы присоединяемся к группе гостей.

К моему удивлению, обнаруживаю, что предметом их оживленного обсуждения является именно «Загадка писаря».

– Теперь я покупаю «Кроникл» только ради рассказов Сфинкса, – говорит один из мужчин.

– На мой взгляд, лучший рассказ – это «Предсказательница реки Нил», – вставляет Арчи.

– Кто знает, кто прячется за этой подписью, – размышляет вслух другой.

– Готов спорить, это Уильям Баллок! – заявляет первый. – Большего египтомана, чем он, в Лондоне не найти.

– Рассказы написаны профессионально, – замечает мой кузен. – Я считаю, что это Вальтер Скотт.

– Или, может, Перси Шелли, – предполагает еще кто-то.

– А может, это женщина? – вмешиваюсь я, но в ответ мне раздается лишь громогласный хохот.

– Да, та еще загадка, – продолжает другой мужчина, проигнорировав мое предположение. – Но мы точно знаем, кем Сфинкс быть не может: Красавчиком Бруммелем!

И беседа переходит на обсуждение главной сплетни дня: самый знаменитый денди Лондона сбежал во Францию.

– Он исчез сразу же, как вышел из театра. Посмотрел представление как ни в чем не бывало, а потом бросился в Дувр и пересек Ла-Манш, – слышится голос лорда Осборна, отца Аузонии, который присоединился к сплетням.

– Я был в клубе «Уайтс»[20]20
  Клуб для джентльменов «Уайтс» (англ. White's) – старейший клуб Лондона и мира. Был основан в 1693 году итальянцем Франческо Бьянко, который, переехав в Англию, взял псевдоним Фрэнсис Уайт и открыл дом шоколада (Mrs. White's Chocolate House). Уже в начале XVIII века дом стал закрытым элитным клубом для джентльменов. Среди современных его членов также король Карл III и принц Уэльский.


[Закрыть], когда Ричард Мэйлер на весь зал сказал, что Браммел не заплатил ему довольно большой карточный долг, – объясняет дядя Элджернон. – Эти его ставки, игорные дома, эксцентричный образ жизни – вот и набрал долгов на шестьсот тысяч фунтов.

Услышав эти цифры, присутствующие вздрагивают.

– Подождал бы несколько дней – и мог бы попросить денег у Нокса, – посмеивается один из самых пожилых и тучных джентльменов. – Похоже, этот пират богаче самого короля.

– И он к тому же сегодня здесь, – добавляет Осборн. – Неслыханная дерзость.

Черт побери! Что делает Ридлан Нокс на балу в честь дебюта близняшек?

Отвечает на мой незаданный вопрос лорд Мэндерли:

– Нокс заказал Портеру новый фрегат со всем вооружением. На пятьдесят тысяч фунтов. Даже Королевский флот никогда не тратит столько всего лишь на один корабль.

– И заплатил вперед, – добавляет толстяк.

– Золотом, – уточняет третий.

Обеспокоенная этим непредвиденным посещением, я оглядываюсь в поисках Нокса, чтобы не столкнуться с ним. И замечаю его на другом конце зала, прямо напротив меня, и поэтому отхожу в сторону, чтобы скрыться из его поля зрения, на случай если он вдруг обернется.

– О, прошу прощения, – извиняюсь я, почувствовав, что толкнула женщину позади себя.

Это леди Селеста.

– Ничего страшного, даже наоборот. Я надеялась поговорить с вами, Ребекка.

Ее слова застают меня настолько врасплох, что я не могу придумать никакой отмазки.

– Поищем чего-нибудь освежающего? – предлагаю я, заметив, что Нокс отходит со своего места.

– С удовольствием.

Мы берем по чашке легкого фруктового пунша и молча потягиваем его несколько минут.

– Я слышала, во время вашего представления ко двору вы сумели постоять за себя. У королевы есть привычка задирать дебютанток, кого-то она даже довела до слез. Я рада, что с вами ей это не удалось.

– У меня мог вот-вот упасть тканевый пояс для регул на глазах у всего двора, так что я волновалась о другом, – искренне признаюсь я, вызвав у леди Селесты смешок.

– Я получила первое предложение руки и сердца почти через месяц после дебюта. Мне тогда было семнадцать лет. – У леди Селесты вырывается вздох. – Но это не означает, что с браком мне повезло.

– Лорд Мэндерли гораздо старше вас, – не могу удержаться я. – Прошу простить. Хочу сказать, вас разделяет значительная разница в возрасте.

– Ему пятьдесят шесть лет, он на тридцать четыре года старше меня, – напрямую отвечает леди Селеста. – Наш брак заключался не по любви. Он хочет наследника, которого не сумела дать ему первая, ныне покойная, жена. А я, дочь женщины, которая произвела на свет четырех мальчиков и трех девочек, казалась ему гарантией плодовитости. Мой муж человек нетерпеливый, подверженный приступам гнева и лишенный даже намека на сочувствие.

Я смотрю на леди Селесту, чьи большие темные глаза, нежные и печальные, смотрят только на чашку пунша в руках.

– Почему вы поделились этим со мной?

– Эта жизнь, из которой нет выхода, душит меня: мы с ним лишь изображаем привязанность на людях, но наедине он со мной едва говорит, и я должна терпеть всех его любовниц, которые заходят в Мэндерли-мэнор как к себе домой. – Ее голос подрагивает, в нем слышатся слезы, которые уже наворачиваются на глаза. – То, что вы увидели на маскараде, было… помутнением рассудка.

– Леди Селеста, если вы боитесь, что я стану распространять сплетни…

– Мне было важно сказать вам, что я так себя обычно не веду: я не из тех распущенных женщин, кто ищет удовольствия с незнакомцами. К Ноксу меня толкнуло отчаяние. В первый раз я увидела его у каллиграфа, я забирала приглашения на бал-маскарад, а он заказывал себе именные карточки. Я его не знала, а он не знал, кто я. И он был так красив, так обходителен, что я подумала…

Что бы Селеста ни хотела сказать, слова так и остались невысказанными.

– Не знаю, о чем я думала. Я протянула ему приглашение, но это было глупым безрассудством. Когда вы нас застали, я поняла, какое безумие совершаю. Я могу вынести унижения из-за того, что не подарила супругу наследника, но не смогу жить в бесчестии, изгнанной из дома, без средств и отвергнутая собственной семьей. Мне остается благодарить небо, что увидели нас вы, а не Аузония или ее мать.

– Леди Селеста, я не люблю злорадные сплетни, и мне хотелось бы, чтобы со мной вы чувствовали себя совершенно спокойно, будто ничего и не было, – успокаиваю ее я.

– Я благодарю вас за тактичность, Ребекка. И желаю, чтобы ваш опекун отдал вашу руку человеку достойному, который относился бы к вам с любовью и уважением.

– Кто-то уже попросил руку Ребекки?! – внезапно влезает Аузония, застав нас врасплох, и я чуть не обливаюсь пуншем.

– К счастью, нет, – заявляю я.

– Сплетничаете о чем-то интересном? – продолжает она этим своим раздражающим язвительным голоском. – Какой скучный вечер. И сестры Портер скучные.

– Зачем же ты тогда пришла? – спрашиваю я.

– Из сочувствия, разумеется! – отвечает она с фальшивой улыбочкой. – Подумайте только, как тяжело бы им пришлось, если бы все те, кто имеет вес в обществе, отклонили приглашение… О! – Аузония вдруг прерывает свой шквал враждебных заявлений и, хлопая глазами, удивленно смотрит куда-то. – Это разве не муж Эмили?!

– Похоже, что да, – подтверждает Селеста, разглядев только что вошедшего джентльмена.

– Эмили поступила глупо, бросив такого порядочного человека, как виконт Дювиль, – замечает Аузония, помахивая веером у лица.

– Разве он не должен быть дома, вне себя от горя? – спрашиваю я слишком громко. Но кто-то же должен искать Эмили, а не демонстративно отворачиваться!

– Это она бесстыдница, а не он. Более того, теперь он свободен, волен жениться снова, к тому же и приданое осталось при нем, – поддевает она меня; Аузония всегда в курсе последних новостей. – Джентльмен его положения определенно нуждается в супруге и наследниках. Пожалуй, подойду выказать ему свое почтение.

– Какой тактичный поступок, – замечает Селеста.

– И абсолютно бескорыстный, – шепчу я в ответ, когда Аузония отходит достаточно далеко.

– Судя по выражению лица моего мужа, боюсь, я должна присоединиться к нему, – огорченно вздыхает Селеста. – Желаю вам хорошего вечера.

Но ее пожеланию не суждено сбыться, так как я уже вижу, как один из Генри, тот, с несвежим дыханием, идет по направлению ко мне. Вот-вот начнутся танцы, и я боюсь, что он собирается меня пригласить.

Я поспешно прячусь за одной из громадных колонн, которые стоят по периметру зала, и вдруг мне приходит в голову идея.

Снимаю с запястья бальную книжку и крошечным карандашиком заполняю пустые строчки, где должны располагаться имена кавалеров.

– Левша, – замечает голос у меня за спиной, и я вздрагиваю. Это Нокс, который наблюдает за мной, сложив руки за спиной. – Не то чтобы мне нужны были доказательства.

– Добрый вечер, сэр, – приветствую его я бесстрастным тоном.

– Уже успели еще куда-нибудь сунуть нос?

– Я была слишком занята, избегая встречи с вами, но, судя по всему, тщетно.

– Как вы резки со мной. А ведь я в знак извинения за нашу ссору при дворе хотел попросить у вас танец. Кстати, походка у вас явно стала лучше, – добавляет он с насмешливой улыбкой.

– У меня все танцы уже заняты, – сообщаю я, помахав у него перед носом бальной книжкой. – Мне жаль.

– Лорд Тимоти Шаламе, сэр Дэвид Бекхэм, мистер Гарри Стайлз… – читает он список. – Не думаю, что знаю их.

– Вы в Лондоне недавно, – отвечаю я. – И многих не знаете.

Нокс смеется, качая головой:

– Готов поставить все свое состояние, что этих джентльменов не знаете даже вы.

– А вы не привыкли к отказам, сэр Нокс? – подкалываю его я.

– Вы хитры, леди Ребекка, но еще слишком наивны. Могли бы хотя бы постараться и написать имена разным почерком. – Его насмешливый тон в сочетании с вызывающим выражением лица очень раздражает. – И все-таки вы довольно необычная девушка.

– Это комплимент?

– Вопрос в том, по какой же причине дебютантка старается уклониться от танцев, а не гоняется за каждым подходящим холостяком бала.

– Предпочитаю наблюдать и оценивать, кому уделять собственное время, – объясняю я. – Кроме того, большинство из них посредственные танцоры, и танцы бы стали мукой.

– Без ложной скромности скажу, что на паркете справляюсь не хуже, чем на палубе: морской шторм отлично учит чувствовать ритм и держать равновесие.

– Возможно, вы и хороший танцор, но как холостяка вас подходящим все равно не назовешь, – возражаю я.

Нокс подносит руку к груди, изображая боль:

– Ах, как вы ранили мое бедное сердце… Хм, к счастью, у меня его нет.

– Эта беседа длилась уже слишком долго, и вы стали вести себя чересчур фамильярно, – заканчиваю разговор я.

– Мы знакомы лучше, чем вы считаете. Как ваша рука?

– Моя рука – не ваша забота, ни в прямом, ни в переносном смысле.

– Сегодня вы долго писали. Странное лекарство от мигрени, но если вам помогает…

Минуточку, откуда он знает, что я сегодня делала?

– Вы шпионите за мной, Нокс?

– Вы мне не так интересны, но по чистой случайности я обнаружил, что окна моего кабинета выходят именно на вашу комнату, и так как ваш письменный стол расположен прямо у окна, я вас видел.

Дома Арчи и Нокса занимают целый квартал, расположенные друг напротив друга на манер симметричных подков, и замыкаются по периметру. Между ними есть смежный сад, и окна моей комнаты выходят как раз на этот сад.

– Похоже, не только я сую нос в чужие дела, – подначиваю его я.

– Я ни за кем не подглядывал, вы просто попали в поле моего зрения.

– Знаете, я, пожалуй, все же приму участие в танцах. Хорошего вечера, Нокс. – Нет, вы только посмотрите на него!

– Кстати, леди Ребекка, – окликает меня он, пока я не успела уйти. – Задергивайте гардины, прежде чем сменить платье.

Понедельник, 20 мая, 1816 год

10

– Добрый день, леди Ребекка, – приветствует меня Люси, когда я просыпаюсь. – Судя по оживленному рассказу вашей тети, похоже, вчера вы танцевали с каждым приглашенным джентльменом на балу.

Я потягиваюсь, вынырнув из-под слоев одеял, которые, несмотря на середину мая, до сих пор необходимы.

– Со всеми, кроме одного, – отвечаю я. Со всеми холостяками, кроме Нокса.

Однако, протанцевав два танца, мне пришлось с горечью констатировать, что реальность крайне далека от моих ожиданий: никакого тебе обворожительного мистера Дарси, ни романтичного полковника Брэндона, ни даже нерешительного мистера Найтли. Только сплошные мистеры Коллинзы, до самого горизонта.

Не говоря уже о статных братьях Бриджертонах, которых нет и следа.

Только герцог Уиндэм мог бы спасти вечер, но его не было.

– Надеюсь, вы хорошо повеселились. – Так как вернулись мы уже часа в четыре утра, а то и позже, я не стала будить Люси и, плотно задернув шторы, разделась сама.

– Я удивилась, увидев среди гостей и мужа Эмили. Как он может думать о светской жизни в тот момент, когда все его мысли должно занимать беспокойство о ней? – не могу успокоиться я.

Люси пожимает плечами:

– Полагаю, мужчины могут делать то, что им вздумается.

– Никто даже не пытается ее искать. Возможно, мне самой стоит поспрашивать.

– Или же вам лучше держаться подальше от скандалов. Тайком публикуя детективные рассказы, вы и так ходите по грани, – предупреждает она меня, давая понять, что ситуация с Эмили меня не касается.

– А что Торп сказал про вторую часть рассказа? Ему понравилось? – спрашиваю я.

Люси озадаченно моргает:

– Я не смогла отнести рассказ Торпу, леди Ребекка. Когда я вошла в вашу комнату за рукописью, то не смогла ее найти.

– Как это ты ее не нашла? – изумленно вытаращиваюсь на нее я. – Я же положила листы вон туда, на подоконник, сушиться, – говорю я, указывая на конкретное место, где оставила рукопись.

– Крайне сожалею, но их там не было.

– Люси, кто еще кроме тебя входил в мою комнату? – обеспокоенно спрашиваю я, думая о вещах из будущего, которые я спрятала в корзину для шитья.

– Никто, – заверяет меня она. – По крайней мере, я так думаю. Когда вы отправились на бал, все слуги ушли, все до единого.

Я поспешно одеваюсь, собираясь спуститься вниз.

– Люси, перерой всю комнату, эти листки должны где-то быть!

В столовой внизу стол можно лишь с трудом разглядеть под букетами цветов.

– Позволь сказать, Ребекка, что, после несколько неровного начала, вчера ты была безупречна, – замечает тетя Кальпурния, выглядывая из-за букета желтых роз. – Видишь? Это все презенты от поклонников. А значит, они намерены добиваться твоего расположения, – подтверждает она.

– Мы надеемся выдать тебя замуж к концу лета, – замечает дядя Элджернон, выуживая шоколад из жестяной коробочки.

– Что случилось? – удивленно спрашивает Арчи, войдя в столовую. – Кто-то ограбил клумбы Риджентс-парка?

– У твоей кузины уже есть претенденты на руку и сердце, – с гордостью отвечает тетя. – Целых двенадцать.

– Целых двенадцать? – Арчи дружелюбно касается моей щеки. – Молодец, Ребекка!

– И тебе не терпится от меня избавиться? – спрашиваю я.

– В действительности нет, так как стоит тебе выйти замуж, как все внимание моей матери обратится на меня и на поиски моей будущей супруги. Более того, сегодня я пойду в клуб и устрою так, чтобы к вечеру все узнали, что я не собираюсь выдавать авансы из твоего приданого. Посмотрим, сколько останется из этих ухажеров, – посмеивается он.

– Ты этого не сделаешь, Арчибальд! – возмущается тетя. – Я сейчас же иду писать леди Сефтон, расскажу ей эти замечательные новости.

– Не в твоих интересах отваживать претендентов Ребекки, а то так и будешь всю жизнь тащить ее на своем горбу, – предупреждает его дядя. – Если она останется старой девой, тебе придется кормить еще один рот.

– Хоть Ребекка любит хорошо поесть, на семейный бюджет ее аппетит окажет куда меньшее воздействие, чем твой, Элджернон, – укалывает его в ответ Арчи. – Так скажи, кузина, есть ли среди них джентльмен, что пришелся тебе по сердцу?

– Нет. – Никто не смог бы убедить меня остановить Гвенду и помешать ей поскорее высчитать время моего возвращения домой.

– В твоем возрасте уже не до капризов! – вопит дядя.

– Потому что, к твоему сведению, – продолжает Арчи, – герцог Уиндэм объявил в «Уайтсе», что намерен подыскать себе жену в этом году. И думаю, что он не случайно сказал это в моем присутствии.

Ну, этот герцог Уиндэм совсем неплох…

Арчи садится в кресло, листая газету.

– Жду не дождусь среды. Сфинкс так и не дописал «Загадку писаря», и мне не терпится прочитать, чем там все закончилось.

– Да автор, должно быть, из тех, чей разум уже так затуманен, что он понятия не имеет, как этот конец написать, – хмыкает дядя Элджернон.

В зал входит дворецкий Норберт, в руках у него перевязанная бантом шкатулка:

– Наш сосед, сэр Нокс, прислал подарок леди Ребекке.

Дядя смотрит на него, вытаращившись:

– Не собирается же и этот ренегат ухаживать за ней?

– Едва ли, – отвечаю я.

– Слуга, который его передал, сказал, что это китайское средство от мигреней, – объясняет Норберт.

– Очень любезно, – замечает изумленный Арчи.

Подарок от Нокса, мне? Беру шкатулку, развязываю небесно-голубую ленточку и открываю: внутри несколько пузырьков с темной жидкостью и записка.

«Раз уж вы, судя по всему, не в состоянии самостоятельно приобрести их, вот чернила наилучшего качества из возможных. Их привозят из Шанхая и используют в медицинской сфере для облегчения болей от ожогов, поэтому даже если вы запачкаете руки, то чернила не только не нанесут вред вашей коже, но и вылечат раздражение, нанесенное теми ужасными чернилами, которыми вы пользуетесь в данный момент.

Р. Н.

P. S. Мне показалось это достойной компенсацией за возможность прочитать конец „Загадки писаря“ раньше прочих».

Сама не заметив как, я стискиваю в руке записку.

– Что-то передать сэру Ноксу? – спрашивает Роберт. – Его слуга получил распоряжение подождать.

Иду к письменному столу Арчи и пишу ответ:

«Вор.

Р.».

Запечатываю конверт и передаю Норберту, чтобы он вручил его слуге.

Нет, вы только посмотрите на этого негодяя!

От нервного напряжения не могу усидеть на месте и начинаю ходить взад-вперед по комнате.

Ответ приходит практически немедленно:

«Хочу предложить вам соглашение. Подходите в полдень к калитке, которая разделяет наши сады.

Р. Н.

P. S. „Вор“ в моем случае – не оскорбление, а профессиональное качество».

Соглашение?

11

В полдень, под предлогом выйти подышать в первый солнечный день с тех пор, как я оказалась в 1816 году, я ускользаю в сад.

– Ваш зонтик, леди Ребекка! – напоминает мне Люси, протягивая его. – Вы же не хотите загореть?

Ограда, которая разделяет сады, высотой примерно два метра, и вся она увита плющом и глициниями, которые я и нюхаю в притворном восторге.

Сад действительно бесподобен, и хотя бы он оказался таким же, как и в моем воображении: здесь есть и фонтан с нимфой, из вазы которой льется вода, и плакучая ива с пышной кроной, под которой можно было бы укрыться и читать, а клумбы вокруг усыпаны нарциссами…

– Леди Ребекка… Или мне стоило сказать «Сфинкс»? – слышу я насмешливый голос с другой стороны.

В нескольких шагах, в просвете между плетущимися лозами, я вижу довольное лицо Нокса.

– Вы, неисправимый мерзавец, как посмели вы войти в мою комнату? – тут же в ярости выпаливаю я.

– А вы высокого о себе мнения. Вы правда считаете, что мне больше нечем заняться, кроме как пробираться в вашу комнату по, даже не знаю, по крыше каретного сарая, и это ради того, чтобы разузнать непорочные секреты дебютантки? Я слишком занят, чтобы тратить на вас время.

– Как тогда к вам в руки попала «Загадка писаря»?

Он поднимает палец вверх:

– А по-вашему, с чего вдруг после стольких пасмурных дней сегодня светит солнце?

– Я что, похожа на ту, кто хочет разгадывать загадки?

– Ветер. Который дул всю ночь по направлению с запада на восток, то есть от вашей комнаты в мою часть сада. Я видел, как листы разлетелись с подоконника вашей комнаты, подобрал их, собираясь вам вернуть, но потом прочитал и решил оставить себе.

– Вы украли мою рукопись, – обвиняюще заключаю я.

– Так вы с такой легкостью признаетесь, что это вы автор рассказов под псевдонимом «Сфинкс»?

Ну вот, я сама спилила сук, на котором сижу.

– Вы разве не говорили, что человек вы занятой? Какая вам разница, если заскучавшая дебютантка пишет детективные рассказы?

– Мне без разницы, но сейчас вы можете быть мне полезной. – Нокс отрывает листик плюща, покрутив ножку в пальцах, точно маленький флюгер. – И учитывая, что я знаю ваш секрет, вам в свою очередь полезно мое молчание.

– Так это шантаж, как оригинально, – иронизирую я.

– Скорее взаимовыгодный обмен.

– И что же вы хотите в обмен на ваше драгоценное молчание?

– Мне необходимо получить доступ в высшее общество, в круг самых почетных его членов, присутствовать на всех важных балах, получать приглашения во все дома, но это невозможно, если никто из людей, имеющих вес в этих кругах, не выкажет свое расположение ко мне.

– Пирата не жалуют в лучших салонах Лондона? – язвительно отвечаю я. – Какая неожиданность.

– Корсара.

– Семантика.

– Нет, так сказано в письме, подписанном лично регентом.

– И его недостаточно, чтобы распахнуть перед вами двери всех домов Мэйфера? – дразню его я. – Говорят, что вы богаче самого короля, так воспользуйтесь своими деньгами.

– К сожалению, судя по всему, безупречная репутация не имеет цены.

– И поэтому вы хотите воспользоваться моей. Глупо с вашей стороны полагать, что я так просто поддамся на шантаж. Да, возможно, разоблачение Сфинкса и вызовет толки, Аузония Осборн выплюнет еще порцию яда, но я переживу. – И с победной уверенностью я раскрываю зонтик. Я тут лишь на время, негодяй. – Жаль, что разрушила ваши планы. В любом случае надеюсь, что «Загадка писаря» вам понравилась. А теперь прошу меня простить, но я слишком занята, чтобы тратить на вас время, – передразниваю его слова я.

– Мне нравятся ваши острые ответы, леди Ребекка. От писательницы я и не мог ждать меньшего. И все же вы блефуете: лаете, да не кусаете.

– Если понадобится, смогу и укусить.

– Как любопытно. Скажите на милость, а вы уже знаете, куда хотите меня укусить, или я сам могу выбрать?

– На ваши провокации поддаваться не собираюсь, и ваши пустые угрозы меня не задевают.

– Вы так уверены? – хлестко возражает он, прислонившись плечом к калитке. – Вы уже выкидывали номера у всех на глазах, как в ту субботу в «Хэтчердс».

– Как вы узнали про «Хэтчердс»?

– В тот день вы свалились прямо на меня.

Я не помню ничего из того странного вечера, когда я провалилась в 1816 год, кроме насыщенного запаха, который окутал меня, – мяты и лакрицы.

– К женщинам-писательницам в обществе относятся без одобрения, за ними закрепилась дурная слава эгоцентричных созданий, радикалов, даже бунтарей. И это если женщина пишет безобидные заметки; у нас же речь идет о загадочных происшествиях, даже пугающих – о преступлениях и жестоких убийствах… Любой врач сразу объявит вас сумасшедшей.

– Я не сумасшедшая, – возмущенно возражаю я.

– Это как раз не важно: важно только то, что скажут, а никто и никогда не возьмет в жены сумасшедшую. Речь идет не только о вашей чести, но о добром имени всей вашей семьи, которой не останется ничего другого, как запереть вас в доме, чтобы избавить от общественного порицания и осуждения, – или же отправить вас на лечение в какой-нибудь забытый богом уголок, – с довольным видом заканчивает он. – Не испытывайте мое терпение.

Страх стискивает горло: если он прав, если меня увезут неизвестно куда или закроют в лечебнице, я могу не вернуться обратно в будущее и остаться здесь… навсегда.

– Вам уже не так нравится возможное будущее, которое я обрисовал, да, Ребекка? – подначивает он, не сводя с меня взгляда. – Завтра вечером в доме графа Латимора устраивают праздник, главная тема – Древний Египет. И раскрытие личности Сфинкса может стать важнейшим событием вечера.

Страх силен, но гордость побеждает.

– Знаете что? Я рискну, – отвечаю я, не собираясь ему уступать. – Прощайте.

– Подумайте хорошенько: даю вам двадцать четыре часа. И если вы не глупы, то выберете сообразно своей выгоде.