Текст книги "Затеи олигарха (СИ)"

Автор книги: Федорович Максим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Максим Федорович Городецкий
Затеи олигарха

Затеи олигарха

Пьеса в двух актах

на основе романа Джона Фаулза "The Magys" (в русском переводе "Волхв")

Инсценировка Максима Ф. Городецкого

Действующие лица:

Николас Эрфе, школьный учитель, 25 лет

Элисон Келли, стюардесса, 22 лет

Морис Кончис, греческий миллионер, 75 лет

Жюли (Лили, Ванесса), 24 лет

Джун (Маргарет), ее сестра, 26 лет

Митфорд, капитан в отставке, 30 лет

Мисс Спенсер, служащая в Британском содружестве наций, 25 лет

Фридрих Кречмер, доктор психологии (?), более 80 лет

Мери Маркус, профессор (?), около 50 лет

Мария, горничная (?), около 60 лет

Джо, санитар (?), 30 лет

Прочие из окружения Кончиса

Действие происходит в Европе, в наши дни

Акт первый

Сцена первая

Кабинет в здании Британского содружества наций. За столом, оборудованном оргтехникой, сидит мисс Спенсер. Рядом со столом – кресло для соискателей. За перегородкой с тонированным окном – комнатка для негласных соглядатаев. Она пока пустует.

В кабинет входит Николас. Он в строгом костюме, собран, учтив, но при виде сверстницы становится чуть фамильярнее.

Николас. – Добрый утро, мисс Спенсер. Боялся опоздать к назначенному часу, но обошлось. Я – Николас Эрфе.

Мисс Спенсер. – Присаживайтесь, мистер Эрфе. Вы весьма пунктуальны – ровно десять. Неужто из аристократов? (Жмет кнопку под столом – незаметно для посетителя, но зрителям видно).

Николас (устраиваясь в кресле) – Считается, что нашими предками были гугеноты из рода де Юрфе, бежавшие в Англию в 17 веке...

В это время в смежную комнатку тихо заходят Морис Кончис и один из его помощников. Они внимательно смотрят в окно и слушают

Мисс Спенсер. – А непосредственные предки?

Николас. – Отец – бригадный генерал. Мать – просто генеральша. Но они погибли в авиакатастрофе.

Мисс Спенсер (чуть помолчав). – Братья, сестры?

Николас. – Увы, сирота я круглый.

Мисс Спенсер. – Н-да. С другой стороны, все состояние родителей – ваше.

Николас. – Еще раз увы. Папа крупно играл на бегах. Так что труд для меня – не только удовольствие, но и насущная необходимость.

Мисс Спенсер. – Где же Вы трудились после окончания Оксфорда?

Николас. – В одной из частных школ Восточной Англии. Преподавал литературу.

Мисс Спенсер. – И...?

Николас. – И вынужден был уволиться. По мотивам личного свойства.

Мисс Спенсер. – Все же поясните. Вы ведь понимаете, что Соединенное Королевство за рубежом должны представлять наиболее достойные. И если Вы обрюхатили какую-нибудь ученицу и сбежали...

Николас. – Нет, нет. Впрочем, Вы почти угадали. Дочь одного из преподавателей решила, что я гожусь ей в мужья, и развила чрезмерную активность. При увольнении директор школы принял мою сторону и дал письменную рекомендацию.

Достает бумаги и подает служащей.

Мисс Спенсер (пробежав глазами рекомендацию). – Что ж, полагаю, Ваша кандидатура вполне приемлема. Я внесу Вас в картотеку претендентов и выдам бланки, которые нужно подробно заполнить и документально подтвердить. Но я лишь первое звено в цепи инстанций. Вас бут еще проверять и перепроверять – понимаете? (Николас кивает ).

Теперь подробнее об этой вакансии. Школа лорда Байрона является одной из самых престижных в Греции. Соответственно, труд преподавателей в ней оплачивается весьма достойно. В частности, месячный оклад учителя английского языка, которым Вам предстоит стать, составляет 6 тысяч евро. Это при том, что Ваши текущие расходы будут просто мизерны: и квартиру и питание для преподавателей школа предоставляет бесплатно. Соблазнов же цивилизации рядом не будет, так как школа расположена на небольшом, почти пустынном острове. Контракт заключается сроком на один год, а далее – по желанию сторон. Ну, как?

Николас (чуть иронично) – Фантастика! Совсем никаких соблазнов!

Мисс Спенсер. – У меня все, мистер Эрфе. Бланки заполните дома и занесете. О результатах конкурса мы вам сообщим.

Николас (с улыбкой). – Я понимаю, что Вы очень занятая девушка, мисс Спенсер. Но все же ходите на ланч? Позвольте мне к Вам присоединиться, оплатив счет – и поболтать еще об этом прекрасном острове?

Мисс Спенсер (после жестокого колебания).– Вот так Вы и снимаете женщин, мистер Эрфе? Со мной это не пройдет. И свой ланч я оплачу сама!

Николас (выходя) – Ох уж эти американские замашки... Как они не к лицу англичанкам! Так в час на выходе, мисс Спенсер?

Морис Кончис (проводив взглядом Эрфе) – Что ж, многообещающий молодой человек. Похоже, типичный недоинтеллектуал, потребитель впечатлений, преимущественно эротического плана. Вероятно, интравертен, инфантилен, склонен попеременно к бунтарству и депрессиям. Но есть и самоирония – а это уже кое-что. В общем, годится. (И повернувшись к своему спутнику). Найми частного детектива и выясни всю его подноготную: где родился, как учился, контакты в Оксфорде, в этой восточноанглийской школе, сегодняшнее житье-бытье. Возни будет много, но кто знает, что из добытого может мне пригодиться... И дай добро на его прием в нашу школу (Уходят).

Сцена вторая

Улица в Лондоне. На тротуаре – открытое кафе с несколькими посетителями. За одним из столиков с бутылками пива и блюдом с креветками сидит Николас. Появляется Митфорд: статный, щеголеватый, при усиках – просто мачо. Он жмет клавиатуру сотового, и у Николаса сигналит его сотовый. Тот собирается отвечать, но Митфорд подходит и фамильярно сжимает его руку.

Митфорд. – Не трудись, это я тебя определял.

Показывет, улыбаясь, на свой сотовый.

Николас. – Вы находчивы. Присаживайтесь. Сорт пива тот, что Вы предпочитаете. Со знакомством?

Митфорд. – Действительно, мой. И креветки! Вот чего навалом в этой Греции... Ну, будем! (Стукаются бутылками, пьют). Так ты, значит, мне на замену?

Николас. – Не совсем. Вы ведь преподавали в школе Байрона военное дело, а я буду прививать потомкам эллинов английскую культуру – через язык. Вот исторический парадокс!

Митфорд. – Ты, поди, из Кема или Окса? Ну, прививай, кто против. Только я о другой замене толкую. В этой школе, существующей на английские деньги, англичан-преподавателей почти нет. Преобладают французы, есть итальянцы ну и, конечно, греки. Хотя я опять не о том...

Есть на острове один богач по фамилии Кончис. Его вилла в южной части острова, милях в четырех от деревни и школы – правда, бывает он в ней наездами. Живет уединенно, местных не привечает, но к англичанам питает явную слабость. Во всяком случае, до меня на вилле Бурани регулярно бывал один английский учителишка, да и меня там поначалу приняли как родного... Мич то, Мич сё...

Вдруг началась какая-то чертовщина, полная тарабарщина – голова пошла кругом. Но не на такого напали! Я им быстро укорот сделал, всех построил, все о себе разъяснил, повернулся и больше туда ни ногой. Только Кончис этот на острове в полном авторитете – мигом организовал мне каверзу, и чинуши в Афинах и Лондоне ликвидировали мой контракт. Еще бы: деньги правят миром, с этим тезисом не поспоришь. Я, конечно, и здесь себе работу нашел, но совсем не за ту зарплату...

Николас. – Н-да... Но как там все-таки обстоит дело с соблазнами цивилизации – действительно, глухой угол?

Митфорд. – Ты о дешевках что ли? Где их сейчас нет... Только на этом острове, как назло, такие уродки подобрались, да и цивилизованы они еще едва-едва, можно заразу подхватить. А на жен преподавателей лучше не зариться: может, чего и обломится, да вот соглядатаев там хватает, быстро контракта лишишься... Моя-то каверза, думаешь, какой была природы? Так что если у тебя есть бабец, бери с собой – веселее и здоровее будет.

В кафе появляется Элисон: в хипповых одежках, но грациозная, подвижная, улыбающаяся.

Элисон (с ходу заняв стул) – Всем привет! Особенно тебе, Нико! (Целует его стремительно в висок). Пиво? Клево! Не возражаете? (Быстрый взгляд в сторону Митфорда, тот кивает. Более осторожный взгляд на Николаса, тот чуть качает ресницами). Тогда за вас – что бы вы тут не замышляли!

Митфорд. – Что ж, Николас, вижу, ты основательно подготовился к этому учебному году. Желаю и завершить его без потерь: штатных и финансовых. Больше сказать тебе нечего, и потому я удаляюсь. (Поднимается, жмет руку Николасу, кивает с интересом Элисон, делает шаг в сторону, но оборачивается). Напоследок совет: не ходи к Кончису. (Уходит).

Элисон. – Кто это, Нико? И что за Кончис?

Николас. – Это капитан Митфорд. Работал в прошлом году в школе Байрона, о чем мне поведал секретарь загранбюро. А Кончис – островной миллионер и авторитет.

Элисон (поддразнивая) – Секретарь загранбюро... Поведал... Наверняка в юбке, а ты известный юбочник! Ужинал с ней? Говори (с тычком в бок)...

Николас. – Всего лишь завтракал. Уймись, Элли.

Элисон (притихнув, после паузы, заглядывая Николасу в лицо) – Я буду ждать тебя. Честно.

Николас. – Знаю.

Элисон.– Ты всегда говоришь "Знаю". Вместо того, чтобы ответить как следует.

Николас. – Предположим, я скажу: я пока не готов к женитьбе, дай мне этот год на размышление. Что ты мне ответишь?

Элисон. – Что буду тебя ждать.

Николас. – А если я, подумав год, скажу тебе "Нет"?

Элисон (опустив голову) – Я уеду назад, в Австралию.

Николас. – Что за глупости, Элисон! Куда лучше не давать никаких обязательств. Жить, как живется. Вот встретимся через год, тогда и будем решать.

Элисон (после паузы) – Я просто подумала: уже этой ночью тебя со мной не будет. И следующей. И потом...

Николас. – Я буду тебе звонить. К тому же к нашим услугам электронная почта.

Элисон. – Хорошо. Но, Нико, я боюсь, что твои звонки и письма будут все реже и реже...

Николас. – Ты ведь теперь стюардесса, Элисон, к тому же на междугородних линиях. Неужели не сможешь подменить кого-нибудь на рейс в Афины – когда нам станет совсем тоскливо? А уж я постараюсь приплыть со своего острова...

Элисон. – А и правда, Нико! Это очень, очень не просто, но, думаю, возможно. Вот будет здорово!

Николас (понимаясь и подавая руку Элисон) – Да и сейчас немного времени у нас с тобой есть. Если уж тратить его на охи и вздохи, то, может, другого свойства?

Уходят, обнявшись, быстрым шагом.

Сцена третья

Южное побережье острова Спеце. Крытая, с яркой колоннадой терраса виллы Бурани. На террасе стол с двумя приборами и два стула. Безлюдно.

На авансцене появляется Николас. Он загорел, одет по– пляжному: майка, шорты, кроссовки. Стоит в виду виллы, колеблясь: подойти? пойти прочь?

Николас. – Итак, на вилле появились обитатели. Долго же мне пришлось ждать – полгода. За это время я все окрестности истоптал и сюда приходил раз двадцать в надежде увидеть легендарного Кончиса и его свиту. Вот дождался, а ноги идти отказываются. Слабак несчастный! Во всем слабак: и учитель, и сочинитель и возлюбленный. Особенно в последнем качестве. Верно сказала Элисон: звонки и письма от меня будут все реже, реже... Теперь и она перестала в меня стучаться: ни звонков, ни писем за последний месяц... Впрочем, этого я и ожидал: ведь Элли рекордсменка была до встречи со мной, сама говорила: два-три парня в неделю. Мол, все люди – братья. При этом хватало наглости меня называть юбочником! Хотя, будучи моей девушкой, уже не бывала ни с кем – я бы почувствовал. Она совершенно открытый, бесхитростный человечек. И так ко мне льнула!

Ну, все, забыли. Сейчас передо мной цитадель богача-эксцентрика и мне надо в нее проникнуть. Скорее всего, меня пнут охранники, хоть я их и не вижу. Или старый хрен холодно удивится и тоже пнет. Или окажется склеротичным пустословом, от которого я сам захочу сбежать через десять минут... С чего ради я поверил явному балбесу Митфорду? Но хочешь узнать – дерзай! Все, пошел. (Подходит ко входу на террасу и деликатно стучит по обшивке). – Есть кто-нибудь?

Из виллы на террасу открывается дверь и выходит Морис Кончис в изящном свободном полотняном костюме. Поднимает руку в легком приветствии.

Кончис (кричит) – Мария!

Николас. – Меня зовут...

Осекается, остановленный жестом Кончиса.

Кончис. – Не трудитесь, мистер Эрфе. Я узнал, что Вы расспрашиваете обо мне и, естественно, расспросил о Вас. Присаживайтесь за стол.

Николас. – Но Вы кого-то ждете, а я лишь хотел...

И снова его останавливают.

Кончис. – Не следует лгать без особой нужды. Вы шли ко мне в гости, чего я, как видите, ожидал.

Выходит Мария с подносом, заставленным блюдом с сэндвичами, чайниками, сахарницей и т.д. Безмолвно хлопочет у стола.

Кончис. – Прошу Вас перекусить со мной. По греческому обычаю совместная трапеза сближает людей.

Николас (усаживаясь) – Это представление бытует у многих народов. Но Вы, мистер Кончис, принимаете меня скорее по-английски: чай, сэндвичи, да и говорим мы с вами на классическом английском...

Тем временем они пьют чай и закусывают.

Кончис ( улыбаясь) – Я родился и до девятнадцати лет жил в Англии – под другой фамилией. Переехав в Грецию, принял фамилию матери. Но значительная часть моей души осталась английской. Потому мне приятно видеть у себя в гостях всякого англичанина, а уж выпускника Оксфорда, филолога – приятно вдвойне.

Николас.– Благодарю за комплимент, но здесь, в Элладе, родине европейской культуры, я чувствую себя просто нуворишем.

Кончис. – Полноте лукавить, Николас. Эллады давным-давно нет, а нынешнюю Грецию вряд ли кто назовет культурной страной. Как, впрочем, и Испанию, Германию, да и Древний Рим.

Николас. – Эк Вы хватили. Эти страны дали миру столько гениев...

Кончис. – Я сужу о культуре народов не по их гениям, а более всего по способности масс к самоиронии. Эллины умели посмеяться над собой, а римляне – нет. По той же причине Франция – культурная страна, а Испания – некультурная. У евреев и англичан множество недостатков, но есть юмор – и потому я им прощаю.

Николас. – Что ж, если оценивать культуры под этим углом зрения...

Кончис. – Уверяю Вас, с годами угол зрения становится все специфичнее.... Или же человек просто слепнет.

Николас (смешавшись и повертев головой) – Какая оригинальная колоннада. Что-то мне напоминает...

Кончис (с довольной усмешкой). – Видно, что Вы знакомы с искусством Ренессанса. Именно эту колоннаду запечатлел Фра Анджелико на картине пятнадцатого века – но в Венеции. Я ее купил и перевез сюда. Когда у человека много денег, нет детей и он стар – можно позволить себе такие прихоти. Внутри виллы довольно много картин и скульптур, все подлинники: Модильяни, Боннар, Роден, Джакометти... Потом покажу.

Николас.– Вы что же, не боитесь грабителей?

Кончис. – Лучшая охрана – невидимая.

(И, включив что-то, в сторону) Митриос, эла? ("Эла" – донеслось через какой-то динамик).

Николас (после паузы) – Да, сейчас многие бездетны. Но жена у Вас есть?

Кончис. – Я живу один. Рядом со мной – только Мария. В юности я был очень влюблен. Она жила по соседству и была на год младше. Ее звали Лили, и она соответствовала своему имени. Такая невинная, робкая... Я же, само собой, был страстен и ужасно этого стыдился. Хотел быть ей под стать. За три года, что мы были знакомы, наши отношения дошли до обручения. И мы стали вправе целоваться. Как это было сладостно! Смейтесь, смейтесь. Сейчас вы сходу забавляетесь своими телами, берете и отдаете все целиком, но знайте: вы лишаете себя драгоценной, обостренной робости. Вымирают не только редкие виды фауны и флоры, но и редкие виды чувств.

Николас. – Что же произошло?

Кончис. – Она заболела гриппом и умерла. Какое-то осложнение, которое к тому же неправильно лечили.

Николас. – Бог мой...

Кончис. – Я возненавидел все на свете, а особенно насквозь отсыревшую Англию и сбежал к дяде, в Аргентину. После чем только не занимался и где только не жил, но любовь к другой женщине из своей жизни исключил. Я говорю именно о любви, а не о сексе. По возмужании я научился легко склонять женщин к сексу. Психическое здоровье мужчины, лишенного женской ласки, под угрозой. Поэтому я осмелюсь попенять Вам на то, что Вы не взяли сюда подругу. И не говорите мне, что таковой у Вас в Англии нет: успешного в любви мужчину выдают десятки признаков.

Николас (мямля) – Действительно, есть. Мы перезваниваемся иногда...

Кончис. – Она тоже филолог?

Николас. – Всего лишь стюардесса и вообще из Австралии. Элисон из Элис-Спрингс: слышали про такой городишко?

Кончис. – Снобизм в начале 21 века? Важно другое: либо ее провинциальность с жадным огоньком успеха во что бы то ни стало, либо этот огонек питается верой, надеждой и любовью, свойственным именно провинциалам.

Николас (кривясь) – Да простодушна она, простодушна. И верит всем чересчур...

Кончис. – Как это хорошо! Вот так же верили мы друг другу с Лили. И знаете (понижает голос), за эту веру и любовь я был вознагражден...

Николас. – Каким образом?

Кончис.– Лили стала приходить ко мне.

Николас. – Что?!

Кончис. – Мертвые живы, Николас. И могут возвращаться к нам по проводнику любви.

Николас. – Тут я с Вами согласен. Умершие живы, пока жива память о них в наших сердцах.

Кончис. – Я вовсе не о том. А о вполне реальном существовании умерших.

Николас. – Извините, Морис, я – атеист.

Кончис. – Бог здесь не при чем. Вы что, никогда не слышали о теории информационного поля, образующего сферу вокруг Земли?

Николас. – Слышать-то слышал: будто в момент смерти человеческая сущность сублимируется в электромагнитное излучение и занимает ячейку в этом поле. Однако в такие байки я не верю.

Кончис. – И в НЛО не верите?

Николас. – Разумеется, нет.

Кончис. – Однако те, кому довелось наблюдать НЛО, верят в них истово. Если же что-то подобное доведется увидеть Вам?

Николас. – Я буду дотошно анализировать свои чувства.

Кончис. – Что ж, сегодня вечером Ваши чувства подвергнутся атаке. Надеюсь, Вы останетесь у меня ночевать? (Согласная пауза). Пока же пройдемте в дом – я покажу Вам свои сокровища. А там и обед подоспеет.

Входят в дом.

Сцена четвертая

На той же террасе, но вечером и ракурс несколько другой: сбоку, на заднем плане виден слабо залесенный склон. Ярко светит луна – в дополнение к электрическому освещению виллы. Из дома звучит фортепьянная музыка: что-то из Шопена, легкое, лунное. Вот она замолкает, и на террасе появляются Кончис и Николас, усаживаясь за стол.

Николас (замечая за столом третий стул, полушутя) – Вы ожидаете Лили?

Кончис. – Вы угадали. Во время игры на фортепьяно я послал ей телепатический сигнал. Вижу, не верите. А вот посидите смирно и представьте мысленно вересковый луг... (Некоторое время сидят молча). А теперь я осмелюсь предположить, что у Вас в голове только что возникла песня Бёрнса, причем со слов: "...под снегом и дождем, мой старый друг, мой верный друг, тебя укрою я плащом...". Ведь так?

Николас (потрясенно) – Совершенно верно! Что это было: гипноз?

Кончис. – Нет, именно пример телепатии. Мы за день так настроились друг на друга, что послать Вам эту телепатему мне не составило труда. Если Вы напряжете память, то непременно вспомните подобные примеры из своей жизни – когда в голове вдруг возникает мелодия и слова песни, а через одну, две секунды кто-то рядом напевает их вслух. Были?

Николас (еще потрясеннее) – Были...

Со стороны берега появляется Лили и идет вдоль террасы: изящная, уверенная в себе, одетая по моде 50-х годов, на плечах шаль.

Кончис (приглушенно Николасу) – Ни о чем ее не спрашивайте. Ведите себя как с больной амнезией. Она очень ранима и, если спугнете, больше не захочет Вас видеть. А может и меня...

Лили всходит на террасу. Кончис и за ним Николас поднимаются со стульев.

Кончис (целуя ей руку) – Лили, позволь представить тебе мистера Николаса Эрфе. (И полуобернувшись к Николасу). Мисс Монтгомери.

Лили протягивает Николасу руку – для пожатия. Рассаживаются.

Лили (слабо улыбаясь Николасу) – Тепло сегодня. Вы даже одеты по-пляжному.

Кончис (опережая Николаса) – Это моя вина. Николас зашел ко мне с утра ненадолго, а я его задержал до вечера и не предложил ничего из своего обширного гардероба. Впрочем, сейчас многие так ходят с утра до вечера.

Лили. – Чем Вы занимаетесь, мистер Эрфе?

Николас. – Преподаю английский язык греческим детям в школе имени Байрона.

Лили (светским тоном) – Должно быть, учить детей увлекательно.

Николас – Не для меня. Зря я к ним нанялся. Впрочем, этот промах дал мне возможность познакомиться с Вами – и сейчас я просто счастлив.

Лили. – Морис, по-моему, твой гость пытается за мной ухаживать.

Кончис. – Разве это не естественно, Лили? Ты подобна произведению искусства, а Николас, как я выяснил, искусства большой ценитель. (Вдруг кричит: – Мария! Отклика нет.) Что случилось с моей каргой? Пойду сам за кофе и бренди.

Уходит в дом.

Николас (живо, но приглушенно). – А теперь колитесь! Что это за комедия?

Лили (возмущенно). – Мистер Эрфе!

Николас. – Я-то Эрфе, а кто Вы?

Лили (поднимаясь) – Давайте погуляем по террасе. (Идут вдоль колоннады). Разве Морис не просил Вас обойтись без вопросов?

Николас. – Ладно Вам. При нем – конечно. Но сейчас, наедине? Ведь мы с Вами современные англичане...

Лили. – И потому вольны друг другу грубить?

Николас. – Не грубить, а позакомиться ближе.

Лили. – Может, тут не все так жаждут... знакомиться (Смотрит в темноту).

Николас (растерянно) – Вот как...

Лили. – Принесите мне шаль. (Николас обернулся туда-сюда стремительно). Закутайте плечи.

Николас (осмелев). – Не пойму, где Вы живете. На яхте?

Лили. – Нет, на берегу.

Николас. – Я тут все облазил и намека на жилье не нашел.

Лили.– Вы не умеете смотреть.

Вдруг ночную тишину оглашает звук рога. Николас резко всматривается в ночной склон. Лили недвижна. Звук повторяется, и на опушку, освещенную луной, выдвигается статная фигура. Это мужчина, совсем обнаженный, не считая оливкового венка, в руке – рог. Судя по ярким бликам, его тело густо покрыто белым гримом – даже пенис.

Николас. – Кто это?

Лили. – Вас что, не учили мифологии?

Николас. – Аполлон? А в миру?

Действие, однако, продолжается. По склону наверх, не замечая Аполлона, бежит нимфа, тоже обнаженная, в том же гриме. За ней, отставая шагов на десять, бежит козлоногий, волосатый рогатый сатир с подъятым гипертрофированным черным фаллосом – конечно, накладным. Верх склона вдруг освещается прожектором – в его луче стоит женщина в оранжевом хитоне, с серебристым луком и колчаном. Лицо ее грозно – то, видимо, Артемида. Нимфа, добежав, прячется за ней, а сатир тормозит в испуге. Богиня быстро накладывает стрелу, натягивает лук – стрела летит и поражает сатира. В свете прожектора боги сходятся, приветствуют друг друга одинаковым жестом – подъяв руки с откинутыми ладонями – и отступают в лесную сень. Исчезают.

Лили. – И мне пора, мистер Эрфе.

Николас. – По возвращении в схрон поздравьте своих друзей с удачным представлением.

Лили. – А может, это предостережение?

Николас. – Мне?

Из дверей виллы выходит Кончис.

Лили (торопливо, понизив голос) – Мне в самом деле пора.

Николас (в тон) – Когда мы снова увидимся?

Остается без ответа. Лили почти убегает. Подходит Кончис.

Николас (в восхищенном недоумении) – Ну у Вас и размах! И все ради единственного зрителя – меня?

Кончис (помолчав) – Быть может, самым мудрым для Вас было бы вернуться в школу. И больше здесь не появляться.

Николас (помолчав тоже) – Нет. Хочу узнать, что все это значит. Каков замысел и каким будет финал.

Кончис. – Судьба каждого, Николас, определяется его душевными устремлениями и случайностями – а их много. Потому – что можно знать о своем будущем, даже в рамках одного года? Пойдемте выпьем перед сном бренди и еще потолкуем об искусстве. Например, на тему: жив ли такой род литературы как роман...

Уходят в дом.

Сцена пятая

Утро в окрестностях виллы Бурани. Она видна в отдалении. Здесь же берег моря, которое предполагается в районе зрительного зала. Выше по склону стоит старая часовня.

По берегу медленно идет Николас.

Николас. – Опять он что-то задумал... Или, правда, срочные дела призвали в Афины – хоть и в воскресенье? Отбыл с шиком, на вертолете. Меня просил не стесняться, гостить на вилле сколько захочу. Тем лучше: поищу с пристрастием логово его подручных.

Вдруг звонит его сотовый: номер Элисон!

Элли, ты? Что делаю – отдыхаю. Как всегда, активно. Да ты что? В пятницу будешь в Афинах? И три дня свободных... Я радуюсь, что ты. Конечно, приеду. Все нормально. Да рад я, рад. Это потому, что я, свинья, перестал о себе напоминать. Правда и ты замолчала... Да нет здесь у меня никого, сколько раз повторять. Хорошо, Элли, давай жить мирно. Вот увидимся – обо всем переговорим: о плохом и о хорошем. К черту разговоры? И я так считаю. Ну, пока. До встречи. Целую. И я много-много раз. Все, пока.

Трясет головой, переживает.

– Вот не вовремя! Молчала-молчала и на тебе! Что же делать: не ехать нельзя и ехать ужас как не хочется...

Идет, повесив голову. И почти натыкается на выходящую к берегу со стороны часовни Лили: в белой блузке с длинными рукавами и серой юбке до пят; волосы скреплены на затылке черным вельветовым бантом.

Лили. – Чем Вы так удручены, что никого не видите?

Николас (мгновенно сориентировавшись). – Помните мультик про пса, самозабвенно бегущего по следу кошки, в то время как она сидит над ним?

Лили. – Так Вы по моему следу бежите? Не очень-то резво. И с очень квелым выражением лица.

Николас. – Но встретил Вас – и оно уже совсем, совсем не квелое.

Лили. – Да, перемена резкая. Похоже, я Вам небезразлична.

Николас (с пылом). – Никогда не встречал столь восхитительной девушки!

Лили. – Умерьте Ваш пыл. Морису он может не понравиться.

Николас. – Опять Морис! Неужто он Ваш любовник?

Лили (вздергивая подбородок). – Вы невыносимы! Других отношений между людьми представить не можете?

Николас. – Могу. Например, работодателя и наемницы...

Лили. – Как Вы смеете...

Неожиданно садится на землю и, уткнув голову в колени, плачет.

Николас (в смущении). – Мисс Монтгомери, прошу Вас... Я виноват.

Лили (сквозь слезы). – Идите, идите к своей стюардессе...

Николас (вспыхнув). – Здешние забавы бывают не так уж веселы!

Лили. – С Вами трудно не согласиться.

Николас (садясь рядом с ней). – Так Вы признаете, что все это комедия?

Лили. – Отчасти. А Вы по-прежнему ее любите?

Николас (с досадой). – Опять Вы... Мы теперь просто друзья.

Лили. – Но... жили друг с другом как муж и жена?

Николас. – Господи! Да все ведь так делают. И если хотите знать, она спала до меня с десятками парней. Лили Монтгомери из 50-х годов было бы дико это слышать, но Вы-то не она! Как Вас зовут по-настоящему?

Лили. – А "Лили" Вас не устраивает?

Николас (решительно). – Нет.

"Лили". – Настоящее имя мне меньше нравится. По метрике я Джулия, а проще – Жюли.

Николас. – Жюли, а дальше?

Жюли. – Холмс. Конечно, не с Бейкер-стрит.

Николас. – Давно знаете Кончиса?

Жюли. – Я здесь со своей сестрой, Джун. Вы видели ее вчера в той сценке, с сатиром. Нас заманили сюда под предлогом киносъемок. Сказали, что кино будет необычным, супермодернистским...

Николас. – Так нас снимают?! И записывают?

Жюли. – Теоретически возможно: какие-нибудь лазерные видеокамеры и узконаправленные микрофоны... Но мне кажется, что нет. Кончис все-таки порядочный человек. Да и более изощренный. Его цели мне неясны, но в их благородстве я не сомневаюсь.

Николас. – Но вам платят за участие в его мистификациях?

Жюли. – Дело не в деньгах, хотя они нам обещаны...

От часовни к ним спускается Джун – загорелая, одетая подобно Николасу, с повадками манекенщицы.

Джун. – Вот вы где, еле нашла. (Николас делает попытку представиться, она легким жестом его пресекает). Бросьте, я все про Вас знаю. А что Жюли успела про нас рассказать?

Николас (несколько оторопело, но уже и с интересом). – Вы – Джун.

Джун. – Ах, как верно! Не возражаете, если я еще доберу солнца? (Снимает майку и остается до пояса нагишом). Предпочитаю топлесс: ведь мы с Вами, Николас, живем в 21 веке – не то, что досталось по роли Жюли! И если Вы скинете шорты с плавками, я от Вас не отстану...

Жюли (возмущенно). – Джун! Сейчас же оденься!

Джун (показав язык сестрице и медленно, с выпячиванием грудей, надев майку). – Признаюсь Вам, Николас: у меня грудь на размер больше, чем у этой бедняжки – вот она и комплексует. (Николас в некотором ступоре, безмолствует). Вы книжицу Теодоракиса "Сердца трех" читали?

Николас. – Что?

Жюли. – Эта книга должна была лечь в основу сценария фильма, который обещал снимать Кончис. Нам с Джун пришлось внимательно ее прочесть.

Джун (перебивая). – Она про дочерей британского посла в Греции, которым вздумалось провести неделю на природе. Случай свел их с греческим поэтом, страстным малым. Тот влюбился в них обеих, а они в него... Все то счастливы, то несчастны, а конец у книги неважный...

Николас. – М-да. Но Кончис ведь отказался от этого сценария? Иначе придется его разочаровать: моя страстность далека от греческой.

Джун (толкая его в бок). – Ой ли? Не хотите даже попробовать?

Жюли демонстративно смотрит в сторону.

Николас (вглядываясь в склон). – Жюли, что это за строение наверху? Часовня? Предлагаю ее осмотреть, а Джун, тем временем, без помех доберет солнца...

Жюли смотрит на Николаса с сомнением, Джун – с ухмылкой, а Николас уже тянет Жюли за руку с земли. Они идут к часовне, но у входа девушка притормаживает.

Жюли (полуоборачиваясь в сторону Джун) – Я ей когда-нибудь глаза выцарапаю.

Николас (обвивая ее талию рукой и увлекая в часовню). – Она тебя просто поддразнивает.

Проходит минута. Вдруг у часовни появляется рослый Джо в черной спецодежде и застывает в дверях.

Жюли. – Ой, Джо!

Выскакивает из часовни и бежит вверх по склону.

Николас (напыжась). – Что тебе надо?

Джо делает шаг внутрь часовни и выдергивает Николаса наружу. Тот летит в сторону, но удерживается на ногах, яростно обернувшись. Джо грозит ему пальцем, мычит и бежит вслед за Жюли.

Джун (подбегая) – Не связывайся с ним! Он очень сильный!

Николас. – Кто это, черт побери!?

Джун. – Сама не пойму: то ли наш телохранитель, то ли сторож. Он немой. Повсюду таскается за нами, хотя и скрытно. Сегодня, разделившись, мы его обманули, но вот же нюх у человека: нашел. И, похоже, в самый неподходящий момент? Да ладно тебе смущаться – Жюли давно пора разговеться. С подачи Кончиса она уж очень втянулась в роль целомудренной девушки... В Кембридже у нее был парень. По признанию Жюли очень хорош в постели. Но как-то выяснилось, что она не единственная скрипочка, на которой он играет...

Николас. – Изменил Жюли?!

Джун. – А ты-то со многими спал, признавайся?

Николас (после колебания). – Было, но не одновременно.

Джун (льстясь). – А с нами хотел бы? Мы ведь сестры, почти одно существо...

Николас (отстраняясь). – Не дурите мне голову, сестра. В окрестностях виллы, как я теперь подозреваю, полно мужчин. И, по крайней мере, половина из них заглядывается на Джун.