Текст книги "2012: Вторая Великая Отечественная. Дилогия"
Автор книги: Федор Вихрев
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
Заткнулся и даже чуток задремал. Но получил локтем в бок и дремать передумал. Так и лежал, вперившись взглядом в лес и с завистью прислушиваясь к хохоткам, плавно переходящим в стоны, с другой стороны дороги.
Рустэм с Иришкой прибыли на одной «Ниве». Девка не справилась с жестким, почти танковым управлением чуда российского автопрома. Это тебе не на «автомат-коробке» по Дзержинску кругами кататься.
Багажник забили всячиной под завязку. Затем «газельку» вытащили с дороги и замаскировали ее поваленными елками метрах так в тридцати от колеи. После забились вшестером в тесный кузов недоджипа.
Время уже к девяти вечера приближалось, когда они прибыли к месту базирования.
– Странно… А все еще не темнеет, – оглядел розово-голубые небеса Пашка.
– Явное нарушение пространственно-временного континуума, – ответил равнодушно Рустэм. – Потом будем разбираться. Выгружаемся!
Ну и выгрузились постепенно.
Утащили все в кладовки бункера. Потом и сами в него забрались.
Когда поужинали – холодная банка гречки с мясом на каждого, когда запили холодный жир глотком теплого чая из Машкиного термоса, когда расправили спаренные спальники по углам и улеглись в них, Рус спросил Пашку:
– Новости есть какие?
– Не. Связь так и не восстановилась. Соответственно, нет и интернета. Да его еще со вчерашнего утра не было. Одна локалка только еле-еле пахала. Связь будет – сообщу.
– Понятно, – ответил Рустэм. – Всем спать. Это приказ. Подъем в шесть. Дела надо обсудить. Дневальные… Паша! Маша! Вы – первые!
– Яволь, майн фюрер! – хохотнул Пашка.
А Ольга закинула бедро на Макса. Положила ему руку на грудь и жарко задышала в ухо. Он осторожно погладил ее по руке. Далеко не женской – грубоватой, покрытой шрамами и царапинами. Она в ответ чмокнула его в щеку, покрытую пушком. И уснула.
А он уснул чуть позже. Только и успел подумать – а как там мама?
Мама же в это время ставила чайник на крохотной кухоньке старой хрущевки и думала:
– Как там сыночек-то мой?
Из воспоминаний замначальника штаба VI АК:
«…Наш корпус вынужден был целиком повернуть 26-й пд на север и закрыть фронт силами лишь 6-й пд. Опасения по поводу столь рискованного маневра, которые мы испытывали, не оправдались. 6-я пд продолжала наступление в обход Каунаса с юга, почти не встречая сопротивления. Большую часть времени ее части продвигались по дорогам в походных колоннах.
Значительно более серьезная обстановка сложилась для 26-й пд. Передовые отряды дивизии быстро сбили ничтожные заслоны на линии соприкосновения. Настораживало, однако, что небольшие подразделения, оказавшие первое сопротивление, были буквально перенасыщены автоматическим стрелковым оружием и создавали необычайную плотность огня. По нашим войскам было произведено несколько пусков ракет из переносных пусковых установок, оказавшихся крайне неприятным оружием, доставившим нам чувствительные потери.
Примерно через час после начала боевых действий мы получили обескураживающее и прямо-таки потрясшее нас известие: один из передовых отрядов 26-й пд был практически полностью уничтожен, подвергшись атаке из засады механизированной группой противника из нескольких легких танков и бронетранспортеров неизвестной конструкции. Однако когда наш авангард достиг места боя, развернул батарею РаК 35/36 и открыл огонь, противник поспешно отступил, оставив подбитыми на поле боя легкий танк с длинноствольной автоматической пушкой и четырехосный колесный БТР с колесами необычно большого диаметра. При отступлении бронетехника противника продемонстрировала очень высокую скорость и маневренность. Авангард тоже понес немалые потери: два орудия ПТО были уничтожены ответным огнем противника, одно серьезно повреждено, а расчеты потеряли около 80 % состава, не считая серьезных потерь в пехотных подразделениях. Тем не менее поле боя осталось за нами, и это несколько подняло боевой дух наших войск. Серьезные неприятности начались позднее.
Тем временем информация, поступающая от войск, продвигающихся по этой территории, рисовала очень странную картину. Солдаты и офицеры наблюдали множество зданий явно немецкой постройки. Характерно знакомый облик носили и проложенные здесь дороги. Но наряду с этим наблюдалась масса зданий явно иной архитектуры и другие детали, совершенно не свойственные немецким землям. По образному выражению одного из офицеров, „такое впечатление, что противник занял и осваивал эту территорию уже несколько десятков лет“. Но ведь еще позавчера здесь была наша земля и развертывались наши войска! В общем, голова кругом, и не у меня одного.
К середине дня наши передовые отряды уже подошли довольно близко к Шталлупенену (Нестеров), и в этот момент главные силы 26-й пд подверглись нескольким атакам с воздуха. Неожиданно для нас это была не бомбардировка, а ракетно артиллерийский обстрел. Хотя в атаку на наши колонны заходили единичные самолеты, запущенные ими ракеты и очереди из их автоматических пушек калибром явно более 20 мм причинили нам немалый ущерб. А на подходе к Шталлупенену колонну наших войск атаковала механизированная группа противника, в составе которой на этот раз было три тяжелых танка. Эти монстры имели пушку крупного калибра (заведомо больше 10 см !), с необычайно длинным стволом, напоминавшую скорее корабельное, нежели танковое орудие. Большая округлая приплюснутая башня покоилась на приземистом корпусе, опиравшемся на весьма широкие гусеницы.
Тяжелые танки противника открыли огонь с опушки леса, как только колонна наших войск оказалась для них в прямой видимости. Дистанция стрельбы составила около километра, но огонь этих монстров оказался весьма точен. На шоссе горели разбитые грузовики и несколько пушек – практически все, что оказалось в секторе обстрела этих чудовищ, было уничтожено. Лишь когда нам удалось подтянуть 105-мм гаубицы и 150-мм пушки, а во фланг тяжелым танкам русских вышли три штурмовых орудия „штурмгешютц“, чаша весов в бою стала склоняться в нашу сторону. У одного из тяжелых танков была разбита гусеница, и он потерял подвижность. Два других танка, попав под плотный обстрел, получили повреждения, хотя и не выведшие их из строя, но заставившие ретироваться с поля боя. Однако мы потеряли все три „штуга“, и поэтому приблизиться к подбитому танку не удалось из-за очень плотного пулеметного огня, открытого пехотным прикрытием противника.
Колонна возобновила движение, и ее голова, миновав открытое пространство, втянулась в лес, прикрывший нас от крупнокалиберных пулеметов врага, которые так и не удалось привести к полному молчанию. Не успели наши грузовики проехать и двести метров по лесу, как вокруг шоссе вспухли десятки разрывов. Создавалось впечатление, что снаряды рвались даже в кронах деревьев. Как доносил один из немногих выживших унтер-офицеров, он принял бы это за короткий, но массированный минометный обстрел, если бы не знал, что в густом лесу это практически невероятно. Унтер при этом демонстрировал прискорбную для военнослужащего вермахта растерянность.
Колонна вновь была вынуждена остановиться, и опять из леса показались русские тяжелые танки, Их было всего два, и на этот раз, сделав по несколько выстрелов, они с дьявольской скоростью меняли позиции, чтобы выстрелить еще раз и снова скрыться. И все же мы нашли выход – вся имеющаяся у нас артиллерия стала давить пехотное прикрытие этих танков, и вскоре русские были принуждены к отходу, на этот раз – окончательному.
Примерно в это же время начался хотя и редкий, но регулярный и непрекращающийся обстрел из артиллерии крупного калибра двух колонн 26-й пд, двигавшихся по параллельным дорогам западнее направления на Шталлупенен. Наши потери росли. Тем не менее, это не могло остановить порыв наших солдат – передовые отряды 26-й пд к 15.00 23.06.1941 уже обогнули Шталлупенен с запада, чтобы не ввязываться в уличные бои, и продвигались далее в намеченном направлении. Продолжали движение и обстреливаемые колонны, выйдя в промежуток между Гумбиненом и Шталлупененом.
К сожалению, нам так и оставались неясными численность и дислокация противостоящей группировки противника. С обоими высланными вперед самолетами-разведчиками Hs126 очень скоро была потеряна связь. Именно срыв авиаразведки привел к тому, что около 16.00 крупное соединение противника, выдвинувшись от Гумбинена по шоссе Кенигсберг – Каунас, внезапно нанесло удар, причинивший серьезные неприятности, по левому флангу 26-й пд. Используя открытое пространство, противник обстрелял нас с дистанции более трех километров, открыв убийственный по точности огонь. Полковая и дивизионная артиллерия, пытавшаяся противодействовать этому удару, понесла тяжелые потери. Противник расстреливал наши орудия, как в тире, и лишь артиллерия, стрелявшая с закрытых позиций, имела шанс уцелеть. Но ее огонь, к сожалению, почти не давал результатов, поскольку танки и самоходные орудия противника непрерывно маневрировали.
В итоге были полностью уничтожены две артиллерийские батареи и потеряны четыре штурмовых орудия, не считая многочисленных потерь в пехоте. Попытка нанести авиационный удар по механизированной группе противника, состоявшей из тяжелых танков, самоходных орудий крупного калибра и большого числа легких танков с уже знакомым ним характерным силуэтом с сильно заостренным носом, провалилась. Девятка Ju88 натолкнулась на мощный и дьявольски меткий огонь автоматических зенитных пушек и потеряла семь машин из девяти, так и не сумев нанести по противнику бомбовый удар.
Вынужденно притормозив движение и уплотнив боевые порядки, наши войска попали под короткий, но мощный артиллерийский налет противника. Больше всего это было похоже на действие новых шестиствольных минометов „Небельверфер“, только многократно усиленное. Наши суммарные потери были таковы, что дивизию уже можно было считать ослабленной на целый полк. Самое паршивое заключалось даже не в этом, а в заметной деморализации войск. Даже некоторые опытные офицеры испытывали смятение оттого, что противник смог практически безнаказанно расстреливать наши войска с дальних дистанций, а мы были не в состоянии противопоставить ему что-либо действенное.
Между тем русские и не думали останавливаться на достигнутом, руководство корпусом было серьезно затруднено неудобным размещением штаба корпуса в некотором отдалении от полевого командного пункта 26-й пд. Из-за потери при вчерашних налетах штабных радиостанций мы были вынуждены пользоваться средствами связи штаба дивизии (вчерашние потери в которых тоже были чувствительны) и гонять связных офицеров чуть ли не за километр к дивизионному узлу связи. Безрукие дивизионные радисты почему-то все никак не могли связаться со штабом ОКХ. Однако и это продлилось недолго – вечером авиация русских накрыла командный пункт 26-й пд. Я стал задумываться – а может быть, именно неудобное расположение штаба корпуса спасло нас от русских бомб? Ведь штаб дивизии погиб почти полностью вместе со своими радиостанциями…»
Москва. Дмитрий Медведев. Президент России
Есть такое психическое расстройство, не признанное до сих пор медицинским сообществом, но оттого не ставшее менее опасным, – интернет-зависимость. Глава государства знал, что ей покорны все – от сопливого тинейджера, самоутверждающегося если не в реальной жизни, то хотя бы в виртуальном пространстве, до пенсионера, с восторгом осваивающего захватывающие дух просторы всемирной паутины. Самого себя, что неудивительно, он зависимым от странствий по сети не считал.
Однако к исходу второго, после внезапного и до сих пор не до конца осмысленного катаклизма с переносом, дня отлученность от любимого способа препровождения свободного времени дала о себе знать. Настроение, и без того дурацкое после очередного, не слишком продуктивного, общения с силовиками, прекрасно справлявшимися – «Пока!» – с возникающими проблемами самостоятельно, стремительно ухудшалось.
«Ну, подписан еще с десяток указов, согласован вопрос с разграничением полномочий чекистов и МВД на „временно занятых“ территориях… Что? Без меня не справились бы или не договорились? Это вряд ли. Каждый норовит показать, что не зря казенный паек получает. Так пусть на деле и показывают, а не на бесконечных совещаниях. Остообрыдли все. По самую маковку…»
Вялость и апатия – резкие, необъяснимые – навалились как-то сразу. На душе стало мерзко, кондиционированный воздух в комнате отдыха показался душным, насыщенным неприятными, раздражающими обоняние запахами. Чтобы хоть как-то избавиться от наваждения, президент открыл окошко браузера на экране стоявшего на отдельном столике ноутбука.
Твиттер был недоступен, «лежали» и другие социальные сети, использовавшие хостинг и серверы за пределами бывшего СССР. Новостные ленты, похожие одна на другую, опаздывали с отражением событий минимум на восемь-десять часов. Фильтр военной цензуры начал работать если не в полную силу, то очень близко к тому. Не обнаружив ничего заслуживающего внимания, глава государства уже хотел свернуть программу и выйти из сети, благо настроение хоть чуть-чуть, но стало лучше, однако ткнул по привычке в «избранное» и открыл вкладку с крупнейшим российским видеопорталом. На его каналах иногда попадались забавные мультфильмы, новая непрофессиональная музыка, да мало ли еще что, способное слегка отвлечь от дневных забот!
В «топе дня» на первой позиции оказался ролик со странным названием «Новые освободители Европы?», размещенный буквально пару часов назад каналом радиостанции «Эхо Москвы» и уже успевший набрать несколько тысяч просмотров. «Интересно, – подумал президент, – их же должны были закрыть согласно сегодняшнему Указу? Или руки пока не дошли?» Два клика «мышью», и ролик развернулся в полный экран. А на нем…
Краснолицый, явно находящийся в состоянии сильного алкогольного опьянения, человек в криво застегнутой камуфляжной куртке с погонами полковника, – камера как бы ненароком задержалась на больших звездах защитного цвета, – громким голосом рассказывал, поминутно поправляя спадающую форменную кепи, о том, что он лично сделает с прибалтами, поляками и разными прочими шведами. Речь его, малосвязная и обильно уснащенная неизобретательной нецензурной бранью, сводилась к ожидаемым продолжительным половым актам с представителями указанных национальностей, их правительствами, многочисленными родственниками и домашними животными. Ряд обещаемых действий однозначно мог быть отнесен к сексуальным извращениям, а некоторые могли повлечь за собой последствия в виде телесных повреждений различной степени тяжести…
Досмотреть до конца такую похабщину сил не хватило. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, президент свернул окно браузера и нажал клавишу селектора внутренней связи.
– Владислав Юрьевич, вы еще не спите? Не до шуток. Срочно зайдите ко мне. Да, и прихватите, что у вас есть по «Газпром-Медиа». Похоже, они таки доигрались…
День третий
28.10.2010/24.06.1941
Москва. Президент России Дмитрий Медведев
– Как это случилось? Сергей Алексеевич, я вас спрашиваю! Как вы смогли это допустить?
– Никто не ожидал такого от нее. Началось все хорошо, разговор строился в соответствии с рекомендациями психологов. Футурошок и прочее. Ну, вы сами понимаете… Мы-то в себя третий день приходим, а она поверила нам практически сразу же. Вся предоставленная ей информация была проверена еще в Москве и могла быть сопоставлена с существующими у посольства в Стокгольме источниками. Беседовали почти весь вчерашний день – никаких признаков измененного состояния, на мой взгляд.
– Но причина должна была быть? – нетерпение, звучавшее в голосе президента, граничило с раздражением.
– Я думаю, все дело в визите Гюнтера. Кристиана Гюнтера. Это…
– Я знаю, кто это. Ваши коллеги и другие ответственные товарищи снабдили меня практически полной информацией. Справками на весь здешний политический зоопарк. Дальше!
– Беседа с министром проходила в моем присутствии, благо в предоставленных мне полномочиях Александра Михайловна не усомнилась ни на йоту. Он сразу же взял быка за рога – сказал, что в его автомобиле встречи с советскими и российскими дипломатами ожидает некий господин из Берлина. Слово «российскими» он особо выделил. С очень важными сообщениями и предложениями от рейхсминистра Риббентропа, и не только. Причем это «и не только» он повторил дважды.
– «Господин из Берлина» – Томпсон?
– Не факт. Полных данных на «немецкого гостя» мы пока не получили. Ни по своим, ни по эсвээровским каналам. Миссия Томпсона, как вы знаете, провалилась в сорок третьем. Так что это мог быть кто-то еще из тогдашней номенклатуры Вильгельмштрассе. Лично я его не видел, не успел… – на последних словах голос заместителя министра иностранных дел внезапно сел. Он невидяще взял стоявшую на столике бутылку с минералкой и, чуть не промахнувшись мимо, наполнил стакан. Лоб его покрылся мелкими бисеринками пота.
– Успокойтесь, Сергей Алексеевич! И продолжайте, пожалуйста.
Рябков залпом выпил воду, на мгновение взгляд его стал каким-то рассеянным, а губы прошептали: «Стакан воды…» Но, взяв себя в руки, он продолжил:
– Похоже, это моя вина. Только моя. Не стоило спрашивать Гюнтера, в чем, по его мнению, может быть смысл визита германского эмиссара и насколько серьезны намерения и позиции тех, кто договаривался с ним об организации встречи. Когда он начал отвечать, Александра Михайловна несколько изменилась в лице и, извинившись, покинула комнату. Я тогда еще подумал: «Неудивительно. Странно, что она вообще в семьдесят лет так хорошо выглядит и может исполнять свои обязанности». А через минуту мы услышали выстрел. Негромкий, как воздушный шарик лопнул. В сердце…
– То есть она решила, что мы пойдем на переговоры?
– Вероятно, да. А что она еще могла ожидать от представителей буржуазного государства? От нас с вами. Они страну на дыбы подняли, против половины мира выстояли, а мы… – Глаза человека, еще недавно считавшегося одним из самых успешных представителей России на международной арене, холодные и расчетливые по определению, – а какими еще могут быть глаза карьерного дипломата? – затянулись влагой.
– Плохо. Очень плохо. Нет, не то, что случилось, – здесь вашей вины нет. Мы слишком… другие, старикам нас не понять. – Лицо главы государства закаменело, скрывая рвавшиеся наружу эмоции. Лишь повышенный тон голоса выдавал его чувства. – Отвратительно то, что нас считают способными договориться с нацистами. Это мнение нужно переломить. Любой ценой.
Алексей Шкодин. Финансист
Война.
По радио обсуждают только ее. Даже тема переноса отошла на второй план, мол, мистика – мистикой, а фашисты – вот они. Новости самые разные – кто говорит, что немцы чуть ли не до Киева прорвались, кто, наоборот, что «бравый вермахт» поставлен в коленно-локтевую позу, а доблестная Российская армия проводит операцию «Надругательство». Официальные же сводки говорят, что «фронт стабилизирован». Подозреваю – врут все, если не умышленно, то по незнанию. Ночью вообще кошмар был – передавали, что на Берлин сброшена атомная бомба… Я даже немного поседел, пока перепроверял на других частотах. Слава богу, утка оказалась. Ядрен батон, это… в общем, игравшие в Фоллаут меня поймут.
И что интересно, народ даже сплотился… на нас, вон, косо поглядывают, «галактеко опасносте», то есть Родина в беде, а они на Восток едут… Ну-ну. Патриотизм – это штука заразная, конечно, но вот суровые реалии жизни показывают, что правы чаще циники, а не патриоты. И как законченный циник я везу свою семью подальше от доброго дяди Путина и страны победившего тоталитаризма. Впрочем, я буду счастлив, если окажусь не прав насчет перспектив СНГ. А пока вперед в Таиланд.
Волгоград нас встретил неприветливо. Иришкину семью мы не нашли – давно как переехали, а на ночной заправке нарвались на группу патриотически настроенных скинов, которым не понравились латвийские номера нашей «Тойоты». Правда, обошлось без приключений – Макс объяснил им, что их энергию лучше направить на фашистов, а не на братьев-славян. Бритоголовые молодцы нам даже поаплодировали за угон транспортного средства у «фашистских прихвостней». Ночевать мы не стали и, затарившись бензином по уши, устроили ночной бросок. И вовремя – в Волгограде сегодня утром объявлен комендантский час. А мы хитрые – ночью проскочили Уральск. Сейчас же я веду свой японский джип по трассе М-32, неуклонно приближаясь к границе Казахстана… Еще часа полтора – и сменюсь с Максом.
* * *
– Ну что?
– Глухо, – ответил я, не отрываясь от прицела. – Никого нет. Ни ментов, ни машин, ни пограничников. Видно, внутриэсэнгэшные границы сейчас по-барабану. Кстати, я идиот – не мог додуматься купить бинокль и пялюсь сейчас в оптику, как снайпер-недоделок. А мы сейчас, как на ладони, – кругом степь, и хрен где спрячешься.
Стас заржал в ответ.
– Чего смеешься?
– А вот, – он достал из-под полы полевой бинокль.
– Собака, что ты раньше не сказал? А если бы там кто-то был и засек меня с пушкой?
– Да не ссы, я, перед тем как тебя разбудить, провел рекогносцировку.
– Твою мать, какого х…
– Такого, ты, салага, даром что в своей Пиндосии в тир ходил, воевать ни хрена не умеешь. Вот я тебя и натаскиваю.
– Ну, блин, а предупредить? – поинтересовался я все еще несколько повышенным тоном.
– Леша, заткнись, – перебила меня жена, – Макс прав. Он хоть отслужил, а мы с тобой – офисные хомяки, так что лучше поблагодари его.
– П…ц. Макс, спасибо. Предлагаю дождаться сумерек – еще полчасика, и нагло пересечь государственную границу Казахстана.
– Одобряю, – ответил брат.
– Ну и молодцы, – расщедрилась Ира на похвалу, – Леша, раз ты потешил уже свое мужское эго, иди сюда, тренироваться менять памперсы.
– А знаешь, вот кончатся памперсы, и все – стирай пеленки или экстренно учи Майю ходить на горшок.
– П…ц, – резюмировала моя благоверная.
– Не ссыте. Ваши памперсы через год шведы изобретут.
– Хренасе, Макс. Откуда сведения?
Нет, он, конечно, далеко не дурак, но вот эрудицией кузен никогда не блистал.
– Ну не все тебе быть в семье самым умным, – сказал брат и удалился, наслаждаясь произведенным эффектом.
Оренбургская область. Виталий Сергеев. Юрист районной администрации
Против обычного во вторник разбудило меня радио. Маленький «Грюндиг» выдавал на средних волнах Гимн Союза, может быть, и России, но слов спросонья я разобрать не мог, а в голове крутилось «сплотила навеки великая Русь…». Да и не выучил я нового текста, принципиально, одного того, что предкам, кроме мудрости, нам было дать нечего, а кому-то досталось все остальное, резало мое тонкое поэтическое ухо! Однако с кровати я встал уже на первом припеве. Подсознательный автоматизм, заложенный с детства, не позволил мне слушать эту музыку в горизонтальном положении.
Отзвучал последний аккорд, и пошла сводка «Совинформбюро». Или как оно сейчас называется? Организм, оголодавший за последние дни по информации, двинулся в направлении звуков приемника. Я прошел на кухню, где и щебетало это чудо техники.
«…в ходе упорных боев союзным войскам удалось остановить наступление фашистов по всему фронту. Силами фронтовой авиации уничтожены склады и командные пункты вермахта в прифронтовой зоне. Стратегическая авиация России нанесла удары возмездия по Берлину…»
Ядерные, что ли? Ракеты наши экономят? Если ядерные, то не все так хорошо, зачем козырями-то по десятке бить?
Какие «козыри», какие «десятки»? Еще не хватало про прикуп вспомнить… Нет, нужно срочно просыпаться полностью, а то дрянь всякая в голову лезет.
«…Исходя из принципов гуманизма, союзное командование воздерживается от употребления специальных боеприпасов. Но в случае необходимости РВСН и Стратегическая авиация России нанесут удар по врагу всеми имеющимися средствами…»
Так. Это уже не столько для нас, сколько для немцев – средние волны они точно слушают… Тут до просыпающегося мозга стали доходить не только звуки, но и запахи! Пахло едой. Зашедшая с ведром и в фартуке жена только усилила мои смутные подозрения.
– Встал, любимый?
– Встал, солнышко.
Она чмокнула меня в щеку. И спросила:
– Завтракать будешь?
– Буду. А что у нас?
– Глазунья с колбасой и бутерброды к чаю.
Что война с женщинами делает? За пять последних лет это был первый завтрак, приготовленный не мной или мамой.
– Сейчас, умоюсь только.
Сделав радио громче, я пошел в ванную. Начались областные новости.
«Оренбуржцы, как и весь советский народ…». Глюк? Какой советский? Наверное, от волнения идиомами говорят? «…встали как один на отражение подлой агрессии…» Ну да, пропка.
Пена для бритья кончилась. Пришлось достать крем. Венчиком последние годы я не пользовался и вспенил крем на лице рукой. Надо будет купить сегодня и пену, и венчик.
«…Губернатор Оренбургской области Юрий Александрович Берг поставил перед президентом России вопрос о доверии и отбыл сегодня для консультаций в Москву. Исполнение обязанностей губернатора возложено на первого заместителя губернатора, первого вице-председателя правительства Оренбургской области Валерия Анатольевича Рогожкина…»
Да, говоря в июле, когда шеф уходил на первого зама, что он станет губернатором, я не думал, что так быстро. Если сотовая работает, надо хоть эсэмэску кинуть. Хотя поздравлять пока не с чем, да и не до эсэмэсок ему. Ладно, побреюсь – сброшу Валерию Анатольевичу на служебный мейл пару слов о поддержке.
Станок, кстати, тоже последний. Интересно, наши умеют делать трехлезвийные или на «Спутник» придется переходить?
Побрившись, все же первым делом я пошел не к компу. Сначала заглянул к сыну, потом – к маме. Обе мои кровиночки тихо спали. И правда, что еще делать в полшестого утра? Жена накрыла на стол. Мы позавтракали. Против обычного, моя жаворонка не щебетала всю трапезу, я, быстро поев, тихо глядела на меня.
– Спасибо, Оль. Если спешишь, я уберу.
– Да рано еще, времени – вагон. Сама уберу.
Да, дела! Войдя в зал, на автомате я стал искать пульт. Но быстро отогнал от себя мысль включить телик. Новости на радио оперативней, а военных картинок я и в жизни насмотрелся. Да и спят же мои. Первым делом письмо надо написать, а то, как уберет со стола, жена попросится к компу.
Севен грузится быстро. Сеть включилась сразу. Каспер стал ругаться, что он три дня без обновления… Мейл-агент мигал всеми тремя ящиками. Так, посмотрим. Сообщение, собственно, везде одно, что поддерживаются только домены эсэнговских зон и su, а из почтовых служб только рама и мейл. ру… Ну, у меня основные ящики как раз мейловские, а пересылка на рамблеровский, так что не должен вроде почту потерять. Так, «отменяется пересылка файлов, только ссылки на залитые на указанный в сообщении ресурс…» Цензура, однако!
Последнее сообщение на агенте от 26 октября пришло в 9.45. На ящиках только уведомление от провайдера. Пришло сегодняшней ночью. Наверное, сразу, как интернет включили. Стоп. Дата! Письмо от провайдера получено 24 июня 1941 года! В левом углу еще светится «28.10.2010»… Не перевелись. Нужно, наверное, пользоваться двойными датами.
Адрес шефа на рабочем ящике я нашел быстро, впрочем, и портал областных органов власти открылся влет. Ладно, отправлю напрямую: и на рабочий, и на частный ящики. На портале послание пойдет через секретаря. Все. Ушло. О доставке спрашивать я посчитал наглостью, да и пропала куда-то эта функция на мейле… Проверю закладки. Форум ВВВ открывается, но практически пуст – висит одно большое объявление: «Все ушли на фронт!» Оно и верно, что флудить и попусту альтернативить, когда вот она – Альтернатива, сама пришла в твой дом и кованым немецким сапогом проверяет тебя на наличие совести и крепость памяти, проверяет, русский ты или только о себе думать умеешь.
На работу жена, как и всегда, ушла к восьми. Прошедшие дни явно обнажили просчеты в моих позавчерашних покупках, и я решил пробежаться по ближайшим магазинам в поисках лопат, ведер, бритвенных станков и пены, да и свежий хлеб с молоком явно купить не мешало. К моему разочарованию, половина ближайших магазинов была закрыта, и если хозтоварами и бритвенными принадлежностями я затарился быстро, то хлеб и молоко мне найти так и не удалось. Незадача. Газа-то нет – хлеб не испечешь! Сейчас занесу покупки домой и пойду в «Айсберг» – может быть, успею еще взять хлебопечку.
Но придя домой, я узнал о резком изменении своих планов. Мама ожидала меня у двери. И сразу сообщила:
– Тебе звонили. Вызывают в райадминистрацию, сказали, сейчас машину пришлют.
– …! Давно звонили?
– Минуты три назад.
Скинув обувь и куртку, я стал лихорадочно собираться. Выходной костюм висел в шкафу отглаженный, и только я успел накинуть жилет, как в дверь позвонили. Я открыл. В дверях стоял Петрович – шофер Швиндта.
– Сейчас выхожу, только паспорт возьму.
Поцеловав маму и сына, я накинул «вицмундир» и поспешил за водителем.
У входа в администрацию я предъявил паспорт, и вчерашний «человек в штатском» направил меня на второй этаж в кабинет главы. Кабинет был уже практически полон, начальники отделов райадминистрации, депутаты райсовета, председатели сельсоветов сидели плотной стеной, на тридцать человек кабинет рассчитан не был. Протискиваясь между стульями и постоянно кивая, я пристроился недалеко от входа у стены. Со мной тоже здоровались, некоторые из сидящих переговаривались друг с другом. На столе стоял широкоэкранный монитор и веб-камера, за ними суетился Дима – сисадмин ГАС «Выборы». Видно, из-за этой электроники и пришлось всем тесниться здесь, а не в зале заседаний.
Я осмотрелся. Прошедшие три дня крепко проредили нашу администрацию. Помимо главы и его первого зама, не было в комнате зама по социалке. Прежний рискнул выйти на выборы против главы, а новый еще не был утвержден Советом. Зам по сельскому хозяйству был отозван в Госветслужбу, так что старшей здесь была Марина Петровна Ющенко – зам по экономике. В депутатском корпусе тоже зияли бреши. Бывшие военные летчики, избранные в райсовет, по-видимому, уже были отмобилизованы военкоматом.
Время близилось к десяти. Повернувшись лицом к присутствующим, Марина Петровна дала наконец вводную:
– Товарищи, в десять часов начнется прямое видеосовещание с главой области Валерием Анатольевичем Рогожкиным, он расскажет, что делать в новых условиях.
Уже губернатор – быстро сейчас дела делаются! Ночью они Законодательное Собрание созвали?
Экран моргнул, и на нем появилась картинка из областного Дома Советов. Валерий Анатольевич сидел в губернаторском кабинете вместе с правительством области. За столом был и председатель Законодательного Собрания – проезжая, камера показала и лидеров областных организаций политических партий.
