Текст книги "Плавания капитана флота Федора Литке вокруг света и по Северному Ледовитому океану (с илл.)"

Автор книги: Федор Литке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 50 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

19 июля они снялись с якоря и поплыли к северу вдоль пролива. Ветер вскоре сделался опять противный, но они продолжали лавировать до вечера по глубине 5—15 сажен, грунт – синий ил. Продолжая лавировку в следующие дни, подошли они 23 числа к островкам Белым, на которые Лудлов съезжал и нашел, что они состоят из гипса, совершенно обнаженного. На одном из островков находится соленое озеро. Ветры еще два дня продолжались неблагоприятные, но 25 числа подул ветер от SO, с которым они за один день пришли в северное устье Костина Шара и остановились на якоре между островами Вальковым и Ярцевым, на север от пролива, отделяющего последний остров от Междушарского и известного под названием Железные Ворота. Глубина в этом месте 23 сажени, грунт – синий ил; вообще по Костину Шару не нашли они нигде менее пяти сажен, грунт по большей части синий ил. Лудлов съезжал на острова Вальков и Ярцев, но об исследованиях его мы ничего не знаем. В Вальковом становище находилось в это время судно Беломорской компании, на Новой Земле зимовавшее.

В Костином Шаре Поспелов обсервовал широту места 71°05', которая весьма мало различается от новейших определений. Наловив птиц и запасшись яйцами их, вышли они 28 июля поутру из Костина Шара в море и поплыли вдоль берега к северу. Ветры стояли тихие и переменные, отчего плавание их было довольно медленным. На четвертый день подошли они к устью Маточкина Шара. Лудлов желал остановиться в губе Серебрянке, где ему надлежало производить минералогические исследования свои, но так как эта губа совершенно открыта с моря, то и должны они были идти в самый пролив и остановились в тот же день в губе Староверской, находящейся в южном береге в 2½ милях от устья Шара.

Они нашли тут становую избу с баней в довольно хорошем состоянии, которую и заняли. Вокруг лежало несколько карбасов, оставляемых обыкновенно промышленниками на местах их промыслов; один из них надлежало исправить и вооружить для перевозки Лудлова в губу Серебрянку, отстоящую от Староверской в девяти итальянских милях. Дело это кончили к 4 августа, и Лудлов тогда же отправился в свой путь; но на другой день возвратился, не в состоянии будучи выгрести против довольно большого от NW волнения. 6 августа к вечеру отправился Лудлов вторично и 7-го к полудню уже возвратился, исполнив возложенное на него дело. В столь краткое время успел он «обойти в разных высотах до снежной границы весь берег, окружающий губу Серебрянку; он не нашел ни малейшего признака, чтобы там когда-нибудь производилась горная работа, и ни малейшего вида серебряных руд; только нечаянно увидел он на поверхности кусок свинцового блеска, «во ста центнерах которого находился, может быть, золотник серебра»[75]75
  В вышеприведенной статье, с. 298–299. (Примеч. Ф. П. Литке.)


[Закрыть]. Лудлов замечает весьма справедливо, что название этой губы вовсе не доказывает, чтобы окрестности ее действительно содержали серебро, поскольку оно может быть обязано своим происхождением обманчивому виду берега, состоящего из талькового сланца, слюды и «кошечьего серебра».

По возвращении в Староверское становище Лудлов продолжал осматривать окольные берега. На северной стороне пролива нашел он серу и медный колчедан. По его мнению, «в случае возвышения цены на медь, можно камни, ее содержащие, перевозить в Лапландию[76]76
  Лапландия – название расположенного в Северной Европе культурного региона, населенного саамами (устаревшие названия – лопари, лапландцы). Лапландия никогда не являлась единым государственным образованием. В настоящее время она поделена между четырьмя государствами: Норвегией, Швецией, Финляндией и Россией (Кольский полуостров).


[Закрыть], где при изобилии лесов переплавка их не будет стоить значительных издержек». Лудлов, вероятно, подразумевал южнейшие округа Архангельской губернии, поскольку Лапландия в этом отношении есть одна из беднейших стран на свете. Он оспаривает также мнение, будто бы горы Новой Земли есть продолжение Уральского хребта, потому что южная половина Новой Земли совершенно ровна, и что горы начинаются с 75° широты; что направление их с О к W, между тем как Уральский хребет идет от SW к NO[77]77
  Я могу взять на себя исправление одной только ошибки в этом месте: горы на Новой Земле начинаются от широты 72°45', а не от 75°. Лудлов не бывал на берегу Новой Земли севернее 75½°. (Примеч. Ф. П. Литке.)


[Закрыть]. Лудлов думает, невзирая на собственный малый успех, что Новая Земля заслуживает точнейших исследований минералогических; он полагает, что на берегах Маточкина Шара есть малахит, потому что промышленники наши, по словам кормщика Мясникова, находили там зеленую краску. Между тем Поспелов, страдавший во все это время простудой, готовил судно к походу и, по обычаю Новоземельских мореходов, срубил из выкинутого леса крест около восьми футов вышиной, который с приличной надписью поставил близ избы. 12 августа донес он Лудлову о готовности судна. Лудлов, объявив, что не имеет надобности оставаться на Новой Земле далее, приказал ему сняться с якоря и плыть ближайшим путем в Архангельск.

Первые двое суток плавание их было успешным и покойным; но с 17 августа начались крепкие ветры, частью им противные, 20 августа, миновав Святой Нос, вступили они в Белое море. 22 числа, встретив у острова Сосновца сильную бурю с запада, должны были спуститься в Трехостровское становище, где простояли до 30 августа. В это время Лудлов ездил берегом в Панойское селение. Выйдя снова в море, дошли они благополучно до реки Золотицы; но оттуда буря заставила их опять возвратиться и лечь на якорь за островом Сосновцем. 2 сентября с северо-восточным ветром вышли опять под парусами, но в тот же день встретили крепкий противный ветер. Не будучи более в состоянии переносить жестокую морскую болезнь, Лудлов приказал высадить себя на берег в деревне Ручьях (на половине расстояния между Зимними Горами и Вороновым Носом), решаясь ехать в Архангельск берегом, а Поспелову предоставил следовать туда же морем. Последний в тот же день вышел в путь при попутном ветре, с которым 5 сентября прибыл в реку Двину.

Поспелов подробно заносил свое плавание в журнал. Не имея ни одного помощника, не имел он и возможности сделать точной описи виденных им берегов Новой Земли, но, заметив с самого начала несходство данных ему карт с истиной, брал он часто пеленги, замечал положение берегов и по этим данным составил неплохую карту Новоземельского берега от Костина Шара до Маточкина, с видами, весьма хорошо изображавшими общую окрестность горных хребтов этого пространства берега. Все эти документы представил он в Правление Беломорской компании. Были ли они представлены куда-нибудь далее, мне неизвестно, но знаю то, что труды Поспелова, жившего с того времени и по сегодняшний день безвыездно около Архангельска, остались безо всякого внимания, а Лудлов, возвратившись в Санкт-Петербург, удостоился счастья быть представленным государю императору и всемилостивейше был награжден чином маркшейдера[78]78
  Маркшейдер (нем. Markscheider; от mark – «граница» + scheider – «разделять») – горный инженер или техник, специалист по пространственно-геометрическим измерениям в недрах земли и на соответствующих участках ее поверхности с последующим изображением на планах, картах и разрезах при горных и геолого-разведочных работах. Согласно Табели о рангах, это чин 10-го класса, который соответствует капитан-поручику в пехоте.


[Закрыть]. Ни тот, ни другой путешествия своего в свет не издавали. Оно сделалось впервые известным через Берха, поместившего в журнале «Сын Отечества» (1818 год, № 45) его краткое описание, составленное со слов Лудлова. Статья эта, сверх некоторых пристрастных суждений на счет Поспелова, содержит многие погрешности в числах, именах и происшествиях, доказывающие, что Лудлов журнала не вел, а говорил только по памяти. Поспелов доставил мне в 1822 году в оригинале свой журнал, карту и виды, копии с которых представлены мной в Государственный Адмиралтейский департамент.

Из этого обозрения всех путешествий, совершенных к Новой Земле по 1807 год включительно, явствует, что карты ее могли быть основаны на плаваниях только трех мореходов – Баренца, Розмыслова и Поспелова. Баренц один из всех оплыл весь северный и весь западный берег, от самой северо-восточной оконечности до островов, лежащих под южным берегом, не достигнув, однако же, южнейшего ее мыса. Розмыслов один же из всех измерил пролив, протекающий поперек Новой Земли, и определил его широту, описав, как будто для исправления ошибки Баренца, часть берега, не осмотренную этим мореплавателем. Наконец, Поспелов один из всех проплыл Костиным Шаром и определил его широту. Но так как плавание последнего оставалось по сей день неизвестным, то основанием карт Новой Земли должны были служить только соединенные описи Баренца и Розмыслова.

Правда, что в совершенной точности обеих всякому было позволительно сомневаться, взирая на несовершенство мореходной науки в их времена. Но не было никакой основательной причины изменять описанный ими вид берега Новой Земли, ни одного обстоятельства, по которому следовало поместить ее западнее или восточнее или увеличить протяжение Маточкина Шара хотя бы на одну милю. При всем том появились карты на разных языках, которые во всех важнейших частях отличались от карт этих мореходцев. Маточкину Шару, помещенному на широту 74½ и 75°, дана была длина до 160 итальянских миль, т. е. вчетверо больше найденной Розмысловым; Баренцев мыс Желания полагался в долготе 66° вместо 77°, а на других в широте 78 вместо 77° и т. д. Словом, новейшие карты эти с первоначальными не имели уже ничего общего, кроме некоторых названий, и то весьма часто искаженных[79]79
  Например, на картах Арросмита находим мы Cape Gelania, Cape Ooteshenia, С. Narsavskoi, С. Ferwinskoi (Veruinten) и прочие, доказывающие, что географ этот перенес к себе Новую Землю с какой-нибудь русской карты, между тем как в отношении и этой части Новой Земли справедливее было бы следовать голландским. (Примеч. Ф. П. Литке.)


[Закрыть]. Трудно решить, кому обязана была география за подобные исправления карт; вероятнее всего, что они вкрались мало-помалу. Для ясного показа неосновательности этих исправлений и того, сколь мало удалены были от истины старинные карты Баренца и Розмыслова, напротив того, сколь много погрешили новейшие, прилагается при этом сравнительная карта, на которую положение берегов Новой Земли нанесено по описаниям Баренца и Розмыслова с карт, впоследствии исправленных, и, наконец, по нашему описанию.

Восточная часть южного берега Новой Земли, равно как и весь восточный берег, оставались совершенно неизвестными. Ни один из перечисленных мореплавателей не видел ни ее южной оконечности, ни северной острова Вайгач. На голландских картах берега обеих земель показывались почти соединяющимися, так что надлежало догадываться о существовании между ними пролива, а некоторые из путешественников этой нации смешивали даже в повествованиях своих Новую Землю с Вайгачем. На русские карты часть эта наносилась, как кажется, по рассказам промышленников, но и в этом случае страсть исправлять послужила ко вреду истины: пролив, отделяющий Новую Землю от Вайгача, сужен был до четырех или пяти миль вместо 26, чего не случилось бы, если б прозорливые географы имели бо́льшую веру к грубым картам наших мореходов, на которых взаимное положение мысов Кусова и Воронова было показано довольно верно.

Объяснение столь соблазнительного противоречия, с одной стороны, и совершенной неизвестности – с другой, было предметом последнего путешествия, о котором нам остается еще упомянуть и которое было как бы введением к четырехкратному путешествию, описываемому в этой книге.

1819. Лазарев [80]80
  Андрей Петрович Лазарев (1787–1849) – российкий вице-адмирал, исследователь Арктики, начальник 1-й флотской дивизии, брат адмирала Михаила Петровича Лазарева. В 1819 г. был отправлен из Архангельска командиром брига «Новая Земля», на котором в Северном Ледовитом океане занимался описанием берегов Новой Земли.


[Закрыть]. В 1819 году, в то самое время, когда приготовлялись известные экспедиции к северу и югу, под начальством капитанов Беллинсгаузена и Васильева, последовало высочайшее повеление о снаряжении у города Архангельска третьей экспедиции для описи Новой Земли. Управление ей поручено было лейтенанту Лазареву 1-му. Содержание инструкции, от Государственной Адмиралтейств-коллегии ему данной, было следующее: при первом открытии мореплавания выступить в море и плыть к Новой Земле; проходя остров Колгуев, определить долготу его; если можно будет прийти к Новой Земле в исходе июня или в начале июля, то остановиться на якоре где-нибудь у южного берега и послать два гребных судна описывать восточный и западный берега, а третье – остров Вайгач; в исходе июля идти к северу по западной стороне Новой Земли; пройти сквозь Маточкин Шар и через Карское море к острову Белому; попытаться обойти северо-восточный мыс Новой Земли и, наконец, соединиться с отряженными гребными судами в Маточкином Шаре или другом каком месте. Если ж по каким-нибудь причинам нельзя будет отправиться из Архангельска прежде половины июля, то плыть уже прямо к Маточкину Шару и оттуда отправить гребные суда к югу, одно по восточной, другое по западной стороне Новой Земли, и, приложив старание, исполнить все предписанное, при первом случае – соединиться с ними на южном берегу. По наступлении сентября месяца возвратиться к Архангельску.

Лейтенант Лазарев прибыл в Архангельск 19 апреля с лейтенантом Корсаковым и Барановым. Ему дан был конфискованный английский бриг «Кетти», обращенный в транспорт, который, по назначении в эту экспедицию, назван был «Новая Земля». Приведение этого довольно старого судна в состояние выдержать предстоящую ему тяжкую службу стоило многих трудов. По вскрытии реки Двины приведено оно было из Лапоминской гавани для окончательного вооружения к Адмиралтейству. 19 мая прибыл из Санкт-Петербурга мичман Кюхельбекер, с инструментами, которые при отъезде Лазарева еще не были готовы, а к 9 июня бриг «Новая Земля» был совершенно готов к отправлению в море. Он был снабжен всеми нужными астрономическими и математическими инструментами, провизией на год, разными противоцинготными средствами, теплой одеждой и обувью и всякого рода орудиями для ловли зверей, птиц и рыб. На случай зимовки были приготовлены две разборные избы, но теснота судна не позволила Лазареву взять с собой более одной. Сверх упомянутых уже офицеров, находились на его бриге штурман Харлов 1-й, штаб-лекарь Братановский и 44 человека нижних чинов служителей. Назначены были еще горный чиновник и рисовальщик, но они не застали уже в Архангельске бриг «Новая Земля», отправившийся в море 10 июня.

14 числа лейтенант Лазарев подошел к острову Моржовец и от него взял курс прямо к Канину Носу, который миновал 16 июня, не встретив на пути ничего, кроме нескольких гряд берегового льда. По счастливому случаю избежал он всех опасностей, которыми усеяна эта часть моря, и, как кажется, не попал даже ни на одну из малых глубин, поскольку о них не упоминает. Это побудило его рекомендовать путь восточной половиной моря всем плывущим судам из Архангельска в Северный океан. Однако же преопасные Северные Кошки и жестокие, неправильные течения, конечно, навсегда удержат их при вернейшем и нисколько не более продолжительном западном пути, на котором и льдов менее встречается, чем на восточном. В 1821 году мы последовали совету Лазарева и едва избежали совершенного кораблекрушения.

При первом вступлении в Северный океан встретили Лазарева льды. Намерение его было плыть прямо к Маточкину Шару, так как он полагал, что продолжавшиеся всю весну северные ветры должны были очистить ото льдов севернейшие берега Новой Земли; но, видя, что по мере удаления к северу возрастает количество и плотность льдов, решился он идти к южной оконечности Новой Земли, но и с этой стороны поставили ему льды необоримые препятствия. 1 июля, убедившись, что весь южный берег до мыса Бритвина окружен непроходимым льдом, решился он спуститься к острову Колгуев, который и увидел в тот же день. Около этого времени стала появляться в экипаже брига болезнь, бывшая впоследствии одной из главных причин худого успеха экспедиции.

Прокрейсеровав на высоте острова Колгуев пять дней и определив северо-западной его оконечности широту 69°28'30'́ и долготу 48°31' О, спустился он к востоку, но вскоре опять встретил лед. Продолжая с ним бороться без успеха 11 дней, 19 июля увидел он берег, который считал юго-восточной частью Майгол Шара, и пошел к северу, чтобы осмотреть Костин Шар. 21 числа определил наблюдениями один, неизвестно, впрочем, какой, пункт берега и заключил, что на прежних картах положен он был восточнее почти на 90 миль. Окруженного густыми льдами, застиг его 25 июля шторм; по окончании его подошел он к берегу около Майгол Шара и, найдя его очистившимся ото льдов, поспешил воспользоваться попутным ветром с запада, чтобы осмотреть южную оконечность Новой Земли. Следуя вдоль берега, видел он несколько крестов, а к юго-востоку с саленга[81]81
  Саленг – вторая площадка мачты, деревянная рама, укрепленная на стеньге – втором колене мачты, предназначенная для отвода снастей.


[Закрыть] – вершины гор, «кои полагать должно на острове Вайгатском»[82]82
  Остров Вайгач едва бывает виден в ясную погоду и от Кусова Носа, и потому следует полагать, что в этом случае, как часто случается в больших широтах, за землю принят был туман. (Примеч. Ф. П. Литке.)


[Закрыть].

Лазарев думал стать на якоре в Марсулином Шаре, положение которого было для этого во всех отношениях выгодно, но льды вынудили его в тот же день (27 июля) возвратиться и по-прежнему искать прохода в Костин Шар. Против Майгол Шара сделался штиль, и течением стало приближать судно к берегу, почему лейтенант Лазарев должен был бросить якорь, который он, однако же, при первой возможности опять поднял и поспешил удалиться в море. «Поспешный мой уход из сего довольно знаемого места, – говорит Лазарев, – ускорен неверной надеждой в доставлении свежей воды, ибо хотя по приближении нашем к сей бухте приметная перемена пресности воды явно доказывала течение в оную рек, но дальность и трудность в доставлении оной от находящегося там льда, опасность в повреждении судна носящимися льдинами при течениях и безызвестность скорого отвращения сих наскучивших нам препятствий вынудили нас искать другого удобного места».

Счислимая широта[83]83
  Счислимая широта – географическая широта, определенная по известным исходным координатам и параметрам движения (скорости движения судна, времени пути и истинного курса). Счисление координат является основным методом определения места, когда недоступны внешние ориентиры. В остальных случаях является запасным, поэтому ведется постоянно, за исключением периода лоцманского плавания.


[Закрыть] якорного места 71°, долгота 52°41', прикладной час 12°28'. Вода при северных течениях увеличивалась от 10 футов до 7½ сажен, «а на отмели, найденной гребными судами у северо-западной оконечности Майгол Шара, от 10 до 8 футов до 4½ сажен». Такой подъем воды, равный почти тому, который бывает в С. Мало и Бристоле, совершенно невероятен, поскольку как из прежних, так и из новейших наблюдений известно, что на Новой Земле прилив не поднимается нигде более, как на два или три фута.

Оставив это место, решился лейтенант Лазарев идти к Маточкину Шару. Он плыл к северу вдоль берега, уже очистившегося ото льда, до 3 августа, когда на широте 73¼° встретил опять густой лед. Постоянная пасмурность, сопровождавшая его на этом переходе, не позволила ему обозреть берега с надлежащей подробностью; он успел, однако же, определить положение мыса Кармисульского (вероятно, Кармакульского), широта которого 71°41', долгота 50°49'. Шесть дней продолжал лейтенант Лазарев бороться против льда, встреченного на параллели Маточкина Шара, но безо всякого успеха. С каждым днем уменьшалась надежда достигнуть вскорости Маточкина Шара, поскольку препятствия оставались те же, а число больных беспрестанно возрастало, так что едва можно было управлять судном.

На собранном в этих затруднительных обстоятельствах совете решено было прекратить дальнейшие попытки и отправиться в обратный путь к городу Архангельску. Они спустились от Новой Земли 9 августа, а 12 были уже у Канина Носа. Наблюдения, на высоте этого мыса произведенные, показали долготу его на 2½° меньше той, на которой положен он на карте Белого моря. Всю эту разность приписал Лазарев неверности своего хронометра. Но на самом деле погрешность его была только около 1°; остальные же 1½° принадлежали карте, как определено было в последующие экспедиции. Закончив наблюдения на долготе Канина Носа, Лазарев продолжал свой путь к западу. Три дня продолжались противные ветры с S и SW; на четвертый подул NNW ветер, и Лазарев взял курс SSW, по счислению на средину Белого моря, но ночью увидел себя внезапно окруженным берегами и должен был стать на якорь.

На рассвете оказалось, что они зашли в Святоносскую губу, что из-за указанной погрешности долготы пункта их отшествия, непременно и должно было случиться. 18 числа снялись опять с якоря, но, войдя в Белое море, встретили противный ветер, продолжавшийся почти две недели. При наступлении сентября месяца только самая малая часть экипажа оставалась незараженной скорбутом, так что офицеры должны были иногда сами выполнять матросские работы. С великим трудом могли они 3 сентября дойти до Архангельска, где 19 человек нижних чинов немедленно надлежало отвезти в госпиталь; трое окончили жизнь до прибытия в порт.

Экспедиция эта, столь худо кончившаяся, не могла разъяснить сомнений и неизвестности, существовавших в отношении Новой Земли. Она оставила берега ее неисследованными, определив только, что они на новейшей карте (которая, по словам Лазарева, составлена была Адмиралтейств-коллегией) положены приблизительно на 90 миль восточнее, чем должно. Причинами этого малого успеха были, во-первых, особенная ледовитость моря и дурные погоды, не допустившие обозреть берегов в первую половину лета, а потом болезнь, распространившаяся между экипажем брига и вынудившая лейтенанта Лазарева оставить берега Новой Земли в начале августа, когда, по всей вероятности, можно было ожидать и лучших погод, и свободнейшего ото льда моря. Но в описании этого путешествия причины эти выставлены не в настоящем их виде.

Читая его, можно подумать, что болезнь, о которой мы говорим, есть какая-нибудь новая, единственно Новой Земле свойственная; но, вместо того, она была не чем иным, как обыкновенной морской цингой, которая у мыса Горн, на экваторе и у Новой Земли ознаменовывается одинаковыми признаками: унынием духа, открытием застарелых ран, внезапными припадками и прочим. Нет сомнения, что суровость климата Новой Земли имела некоторое участие в проявлении этой болезни, но теснота судна, палубы которого и трюм завалены были приготовленной для зимовки избой, недостаток покоя людям и дурной воздух, от этого происходившие, может статься, были еще больше тому виной. Притом же лейтенант Лазарев отправился в море слишком рано; ему предписано это было на тот конец, чтобы доставить более досуга для выполнения поручения. Но берега Новой Земли редко бывают доступны прежде исхода июля, и потому отправление в начале июня, не способствуя успеху экспедиции, только утомляло людей и располагало их к болезням. Множество льда у берегов Новой Земли считается в том описании неслучайным или временным явлением, но приписывается какой-то физической на севере революции, увеличившей непомерно стужу и сделавшей берега Новой Земли совершенно недоступными. Справедливы ли были эти предположения, объяснится в нижеследующем повествовании.