355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Федор Литке » Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.) » Текст книги (страница 18)
Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 22:56

Текст книги "Плавания вокруг света и по Северному Ледовитому океану (др.изд.)"


Автор книги: Федор Литке



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Маточкин Шар в прежние времена часто был посещаем промышленниками, которые, оставляя свои ладьи в каком-нибудь из южных их становищ, Бритвином, Кармакульском, Гусином или другом, проезжали туда обыкновенно на карбасах и, попромышляв более или менее, возвращались к своим судам. Зимовать же в Маточкином Шаре оставались они неохотно, и всегда по какому-нибудь особенному только случаю, поскольку в нем нет удобных для зимовки гаваней, а ветры в зимнее время свирепствуют жестоко. По этой причине, если кому случалось там зазимовать, то с осени, выгрузив судно дочиста, провертывали его и наполняли водой, чтобы не могло его унести. Такое средство спасать судно может показаться с первого взгляда весьма невероятным, однако же я в истине этого нисколько не сомневаюсь, потому что меня уверили в этом все без исключения кормщики и промышленники, которых мне только случалось об этом расспрашивать.

Суда, приходящие в Маточкин Шар на время, могут останавливаться в устье или за Бараньим мысом, глубина везде умеренная и грунт илистый. Далее же по проливу грунты каменные и глубина более. При входе нужно держаться ближе к южному берегу, потому что от северного почти до середины пролива простираются каменные банки. С помощью снятых нами видов не трудно узнать устье Маточкина Шара, отличающееся особенно по Столбовому мысу, близ которого лежит несколько подобных столбам надводных камней. Берег, от этого мыса простирающийся к S и именуемый Щетиной, приметен также по двум островершинным холмам.

В продолжение стояния нашего на якоре течение шло без перемены от О к W, только при отливе несколько укрощалось и даже совсем останавливалось; напротив того, во время прилива стремилось с наибольшей скоростью, а именно до полутора узлов. Судя по переменам течения, прикладной час около 10 ч 15′, подъем воды до 4 футов.

Определив положение Маточкина Шара, нам нечего было там более делать, и мы немедленно вышли бы опять в море, но совершенный штиль при густом тумане заставил нас двое суток пробыть на месте в скучнейшем бездействии.

Среда 21 августа. Поутру подул легкий ветер от О, с которым мы тотчас вышли под парусами, но не успели миновать Маточкина мыса, как штиль вынудил нас опять остановиться, вскоре после этого мы были окружены по-прежнему густейшим туманом.

В 4 часа пополудни, когда туман несколько рассеялся, принялись мы верповаться далее в море, дабы в случае противного ветра можно нам было лавировать с некоторой выгодой. Работа эта была остановлена на некоторое время моржом, вынырнувшим перед самым носом. Удачным выстрелом из винтовки был он ранен в глаз, но так как носков и спиц под рукой не было, то он имел время оправиться от первого страха и скрылся. Мы считали моржа и заряд потерянными; но через четверть часа показался он опять, и, по-видимому, в большом страдании он беспрестанно окунал голову и бросал из ноздрей воду. Тотчас была послана шлюпка за ним в погоню, и на ней Смиренников как Chief harpooner. В моржа скоро вонзили два носка, но более получаса работали прежде, нежели успели его добить спицами. Судя по клыкам, имевшим четверть аршина длины, это был еще молодой морж; однако же он имел длины 31/2 аршина и весу более 20 пудов; сала вышло из него 6 пудов.

Четверг 22 августа – пятница 23 августа. На другое утро снялись мы с довольно ровным юго-восточным ветром, надеясь, что наконец он установится, но опять обманулись и проштилевали целый день милях в восьми от Маточкина Шара. С 6 часов вечера подул весьма тихий восточный ветер, обратившийся поутру снова в штиль. Все это время продолжалась великая зыбь от SW, препятствовавшая нам пользоваться поднимавшимися по временам от разных румбов маловетриями.

Суббота 24 августа. В полночь свежий ветер из SO четверти прекратил, наконец, тишину, продолжавшуюся около недели почти беспрерывно. Тишина эта казалась нам довольно необыкновенным здесь явлением, и мы сочли бы ее предвестницей наступления бурного времени, если б не противоречил тому барометр, который в продолжение ее стоял весьма высоко, а именно между 30,22 и 30,36 дюймами. Мы теряли, таким образом, без всякой пользы время, которого нам весьма уже не много оставалось, и потому лучше бы согласились вытерпеть одну или две бури. Впрочем, и юго-восточный ветер также не очень нам благоприятствовал: он уклонил нас далеко от берега и заставил лавировать, чтобы к нему приблизиться.

Воскресенье 25 августа. Ночью на 25 число имели мы отменно ясную погоду. Луна и звезды в полном сиянии, представляли совершенно новое для нас зрелище; горизонт был так чист, что Венера при самом восхождении своем была уже видна; стоявшие на вахте приняли ее за огонь. Северное сияние горело весьма ярко. Оно рождалось обыкновенно на западе в высоте от 10 до 30°, бросало лучи свои через зенит на восточную сторону и потом исчезало; все явление продолжалось от 2 до 3 минут и возобновлялось через столько же времени.

Поутру находились мы против того места, где 27 августа прошедшего года едва не потерпели кораблекрушения. Мыс этот промышленниками называется Гусиным. Низменный, отрубистый к морю, крайне единообразный берег, простирающийся отсюда к Костину Шару, именуется Гусиным берегом, или Гусиной землей, а южная оконечность его, составляющая северное плечо Костина Шара, Гусиным же Носом. Для отличия двух Гусиных мысов нанесены на нашей карте первый под названием Северного, а последний Южного Гусиного Носа. Большой залив, между мысами Северным Гусиным и Бритвиным заключенный, не имевший доселе особого имени, назвал я заливом Моллера, в честь начальника морского штаба.

В полдень обсервованная широта 72°03′, долгота по хронометрам 17°50′ О от Екатерининской гавани. Изба, что на Гусином берегу, лежала от нас на NO 87° в 8 милях, откуда широта ее 72°04′ – одной минутой меньшая показанной на прошлогодней карте. Счисление было 20 милями южнее обсерваций.

Весь день лежали мы к S, стараясь держаться как можно ближе к берегу, но ветер, дувший все из SO четверти, уклонял нас от него более и более. Вечером ветер стал приметно крепчать: скорое падение барометра предвещало бурю, к которой мы приготовились, зарифив марсели и спустив брамстеньги. Однако же до шторма не дошло, а на другое утро мы могли уже поставить брамсели.

Понедельник 26августа – вторник 27августа. В полдень наблюдения показали широту 71°47′, опять севернее против счисления на 13 миль. Такое довольно сильное противное течение было тому причиной, что мы весьма медленно подавались вперед и к 27 августа едва достигли до Южного Гусиного Носа, который в 6 часов вечера, находясь на широте 71°25′, пеленговали прямо на О, в расстоянии около 12 миль. В прошедшем году мы этого мыса не видали, но, полагая, что земля, усмотренная нами 10–11 августа, была северо-западной оконечностью Междушарского острова, утвержден он был на нашей карте на широте 71°47′; следовательно, положение его ныне выходило совершенно другое, и вся юго-восточная часть Новой Земли принимала также вовсе иной вид. Тем сильнее было желание мое продолжить описание по возможности далее к SO. Но в тот же вечер подул с той стороны сильный шторм, вынудивший нас остаться под штормовыми только стакселями. Прибавляя иногда к тому совершенно зарифленный грот-марсель на езельгофте, держались мы в дрейфе трое суток.

Невзирая на позднее уже время года, не отчаивался я еще в возможности успеть в чем-нибудь; двух или трех дней попутного ветра и хорошей погоды было бы достаточно для описания всего южного берега Новой Земли. Однако же, видя, что буря нисколько не смягчается и что скорой перемены погоды к лучшему ожидать нельзя, вынужден я был, наконец, отложив дальнейшие попытки, направить курс к Белому морю.

Карта юго-западного берега Новой Земли

Пятница 30 августа. Чрезвычайно прискорбно было мне (и справедливость заставляет меня сказать, что все офицеры разделяли со мной это чувство) видеть себя в необходимости оставить недовершенным начатое нами дело; тем более что такое безледное лето, каким было нынешнее, вероятно не всегда бывает у берегов Новой Земли. Но нас успокаивала мысль, что причиной тому препятствия физические, столько же, как и льды, непобедимые.

Вторник 3 сентября. Обратное плавание наше было сначала также не очень успешно. Мы увидели Канин Нос не ранее 3 сентября. Пасмурное время не позволило нам произвести на высоте его наблюдений для вторичной поверки его долготы. Но наблюдения, сделанные вечером, когда мы уже находились довольно от него далеко, показали, что прежнее определение наше верно.

Среда 4 сентября. Поутру, проходя Орловскую башню, попали мы в сильный шторм от NO с густым мраком, которым все берега совершенно закрыло. Продолжая идти весьма скоро к SW, миновали мы несколько купеческих судов, выдерживающих шторм под стакселями, и несколько рыбачьих ладей, которые пользовались этим ветром, чтобы поспеть в Архангельск к общей рыбной распродаже, бывающей 8 сентября. Все они держались ближе к южному берегу. В 5 часов вечера, когда мы по счислению находились уже против Пулонгской башни, шторм достиг чрезвычайной жестокости и стал отходить к N. Опасаясь идти на бар с таким ветром, при котором лоцманы едва ли в состоянии выезжать, решился я привести в бейдевинд и выждать благоприятных обстоятельств. Мы хотели остаться под обеими марселями, но бриг, придя к ветру, почти зачерпнул бортом воды и заставил нас закрепить формарсель.

Свойство барометра в этих странах стоять высоко при северных и восточных ветрах обнаружилось и в этом случае. При самом начале шторма показывал он 30,27 дюйма. К полуночи опустился на 0,11 дюйма и вслед затем поднялся опять до 30,3 дюйма и выше.

Четверг 5 сентября. На следующее утро буря несколько улеглась. Под ветром стало прочищаться; барометр поднялся. Мы тотчас опустились к SW, в 3 часа пополудни прошли Зимние горы, а в 8 часов положили якорь на баре, от лоцманской башни на WSW, в двух милях.

Пятница 6 сентября. На рассвете снялись опять, а в полдень прибыли в Архангельск, с судном в наилучшем состоянии и с командой, которая уже около трех недель не имела ни одного больного.

Бриг «Новая Земля» был по-прежнему отослан на зимовку в Лапоминскую гавань, а я, приведя в надлежащий порядок журналы мои и карты, отправился с ними в Санкт-Петербург для отдания лично высшему начальству отчета в моих действиях.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава четвертая
Третье плавание брига «Новая Земля» 1823 года

Назначение третьей экспедиции. – Отправление из Архангельска. Опись Лапландского берега. – Переход к Новой Земле. – Неуспешное плавание к северу. – Опись Маточкина Шара. – Опись южного берега Новой Земли. – Бедственное положение судна на каменной банке. – Обратный путь. – Потеря руля. – Прибытие в Архангельск.

Во вторую экспедицию совершено было гораздо более, нежели в первую. Высшее начальство трудами нашими было довольно, и по представлению его все участвовавшие в них удостоились милости монаршей.[225]225
  Начальник экспедиции произведен в следующий чин, лейтенант Лавров пожалован кавалером ордена Св. Владимира 4-й степени, мичман Литке – ордена Св. Анны 3-й степени. Прочие чиновники и все служители получили в единовременное вознаграждение годовой оклад жалованья.


[Закрыть]
Но при всем том многое еще оставалось и неисполненным. Берег Лапландии требовал новой и подробной описи, поскольку в 1822 году могли быть описаны только некоторые главнейшие якорные места и гавани; промежуточный же берег, где могло найтись еще несколько хороших гаваней, был или вовсе не осмотрен, или осмотрен поверхностно. Часть берега, простирающаяся от Кольского залива к западу до границы, оставалась совсем неописанной, о ней известно было только то, что она на всех картах изображена совершенно неверно, что так называемый Рыбачий Остров (Fischer Eilant) есть полуостров, выдающийся в море гораздо далее и совершенно в ином виде, и пр. Со стороны Новой Земли было также несколько пунктов сомнительных и неизвестных. При сличении карты нашей с картой плавания голландских мореходов, находящейся в Большом Атласе Блау, оказалась между долготой мыса, принятого нами за мыс Желания, и долготой Баренцева мыса этого названия, разница до 15°. Такая погрешность в определении Баренца казалась совершенно невозможной, тем паче, что в положении других пунктов разница находилась весьма небольшая, и из этого возродилось подозрение, не другой ли какой мыс, например Нассауский, приняли мы за мыс Желания. Хотя опись штурмана Розмыслова не было особенной причины подозревать в неверности; желательно было новым измерением Маточкина Шара вывести этот довольно важный в географии Новой Земли пункт однажды и навсегда из сомнения. Южный берег Новой Земли был еще совсем неизвестен. Еще менее восточный берег, который, впрочем, не было большой надежды описать на мореходном судне. Положение островов Вайгач и Колгуев было не определено. Наконец, долгота Канина Носа требовала новой проверки. Для исполнения всего этого повелено было отправить меня же и на том же бриге. Руководством должен был мне служить следующий указ Адмиралтейского Департамента: «Государственный Адмиралтейский Департамент, с утверждения г-на начальника Морского Штаба, предписывает вам, в дополнение к прошлогодней инструкции, исполнить при плавании вашем для описи Новой Земли следующее:

1) Повторить удостоверение в разности долготы между мысами Святым Носом и Канденоисом, равно определить широту и долготу острова Колгуев.

2) Докончить недовершенную в 1822 году опись Лапландского берега до границы Российской со Швецией, согласно представленному от вас проекту.

3) Точнейшим образом удостовериться – мыс Желания, виденный вами и назначенный на сочиненной вами карте Новой Земли, действительно ли, как полагаете вы, есть мыс Желания, не есть ли он один и тот же с мысом Оранским; а мыс Желания не находится ли далее к северо-востоку, как показано на голландских старых картах.

4) Узнать, справедливо ли штурман Розмыслов определил длину Маточкина Шара, показанную на его карте, с которой вы имеете копию.

5) Осмотреть Югорский Шар и Вайгачский пролив и описать остров Вайгач; если же время и обстоятельства дозволят, то, обойдя мыс Желания и пройдя сквозь Маточкин Шар или сквозь Югорский в Карское море, описать восточную часть Новой Земли.

Все сие предоставляется вам исполнить по собственному вашему усмотрению, сообразуясь со временем и местными обстоятельствами; поскольку опытность и искусство ваши известны уже начальству из журналов и карт, составленных по прежним вашим плаваниям в тех местах».

Помня трудности и даже опасности, перенесенные мной в прошлом году на пути к Архангельску, старался я ныне отправиться как можно ранее и для того решился взять с собой только хронометры и инструмент прохождения, с тем чтобы некоторые другие инструменты, приготовлявшиеся для нас на Колпинских заводах, были доставлены в Архангельск с назначенными к нам штурманскими чиновниками.

Март. Но при всей поспешности не мог выехать я из С. Петербурга прежде 11 марта. До первой станции доехали мы в зимних повозках Невой весьма хорошо, но в Мурзинке ожидала нас неприятная весть, что по почтовой дороге нет нисколько снегу, а Невой ехать далее нельзя потому, что под Пеллой ее уже ломает. Итак, вместо того чтобы продолжать путь, должны мы были, к крайнему нашему неудовольствию, в тот же день возвратиться в Петербург, ибо в телегах ехать с инструментами не было возможности. Наняв коляску до Новой Ладоги, оставили мы Петербург вторично 13 марта.

Не доезжая замка Пеллы, свернули мы вправо на проселочную дорогу, ибо по почтовой была почти непролазная грязь; в Апраксином городке останавливались кормить лошадей; в Шельдихе выехали опять на почтовый тракт и, наконец, 15 марта приехали в Ладогу. Здесь новое препятствие: почтмейстер объявил мне, что снег по дороге совсем пропал и если я не намерен ехать на телегах, то должен опять нанять долгих, которые могут меня провезти каналами и озерами до Лодейного поля. К счастью, нашли скоро мы попутчиков – белозерских крестьян, которые за 70 рублей, довольно еще умеренную цену, взялись нас туда доставить. Расположившись на шести санках, каждые в одиночку, отправились мы в путь в тот же вечер. Переправясь через Волхов, въехали в Спасский канал, принадлежащий к той знаменитой системе вод, искусственной и натуральной, которая соединяет Каспийское море с Балтийским. Этим каналом ехали мы 11 верст до реки Сяси, за которой начинается канал Воронинский, продолжающийся на 15 верст почти прямо на N до села Вороново, при реке Вороне лежащего, где мы остановились ночевать. Крестьяне довольно обширного селения этого промышляют рыбой и тасканием судов вдоль по каналу до Сяси, которое они берут на подряд на лето. Хлебопашества совсем не имеют, по причине песчаной почвы, а потому и не весьма зажиточны.

Из Воронова поднялись мы во втором часу утра и продолжали путь каналом, который 20 верст идет в прежнем направлении, а потом заворачивается к О вокруг деревни Загубье. В этом месте Ладожское озеро образовало обширную, но мелкую и тростником заросшую губу, называемую Загубьем, в которую с восточной стороны впадает река Свирь. От Загубья еще версты две ехали каналом, потом повернули влево через губу к устью Свири. Холодный утренний воздух и пронизывающий северо-западный ветер, дувший через обширную ледяную площадь, порядочно нас проморозили, и потому мы были весьма рады, когда въехали, наконец, в Свирь, берега которой, хотя и весьма низменные, защищали несколько от ветра. От устья верстах в пяти оставили мы Свирь слева и въехали в реку Оять. За несколько минут до того показались нам, через низменные места, мачты галиотов, зимующих в обширном селе Сермаксе, лежащем на Ояти верстах в трех от устья. В этой реке наехали мы на прососы и прорубы, оставленные рыбаками. Я только было задремал, вдруг слышу со всех сторон: дыры, дыры, поло, поло. Вскочив, вижу, что весь лед вокруг меня в движении; я очень испугался и стал думать, как бы спасти инструменты; удивлялся только, отчего сани мои, как и все прочие, стоят неподвижно и не проваливаются. Более минуты нужно мне было, чтобы образумиться: это была обманчивость оптическая, происходившая от маленького кружения головы. Если смотреть в продолжение нескольких часов беспрерывно на лед, стремительно убегающий из-под саней, кажется он в движении и тогда, когда сани остановятся.

В девятом часу остановились мы в Сермаксе. Большая деревня эта расположена по обоим берегам судоходной реки Ояти. Деревня на левом берегу называется также Боровской или просто Бором. Жители промышляют рыбой и хлебопашеством, многие имеют свои галиоты[226]226
  Галиот – голландское двухмачтовое судно небольшой осадки. Во времена Литке употреблялось преимущественно на Ладожском и Онежском озерах и реже на реках бывшей Олонецкой губернии.


[Закрыть]
и вообще весьма зажиточны. В Сермаксе пересекаются большой Архангельский тракт и граница между С.-Петербургской и Олонецкой губерниями. Отсюда до Ладожского озера нет ни по Ояти, ни по Свири ни одного жилья; в некоторых только местах рыбачьи шалаши.

Из Сермаксы пустились мы в путь часу во втором пополудни, уже по большой дороге, однако ж не успели в тот же день доехать до Лодейного поля. Мы должны были ночевать в 16 верстах от города в деревне Шамокше и приехали, наконец, туда на следующее утро.

В Лодейном поле надеялся я достигнуть конца всех тягостей и неудовольствий, сопряженных с распутицей, но получил известие, что верст в 70 по эту сторону Вытегры опять нет ни крохи снегу. Эта новость меня весьма смутила: я почти не знал, что делать, ибо ехать должен был непременно, а ехать на телегах не мог ни под каким видом. Но меня успокоил один проезжий с той стороны, уведомивший, что от Ошты могу я на вольных лошадях проехать до Вытегры через Онежское озеро. В этой надежде купил я себе здесь зимнюю повозку и отправился далее. Верст 100, т. е. до Юксовской станции, шла неплохая дорога; следующие 15 верст до Барановой было гораздо хуже; наконец, от Барановой до Ошты едва возможно было тащиться на санях, а далее совсем уже нельзя. И прежде заметил я несколько раз, что около Ошты[227]227
  Ошта – обширное село в 64 верстах от Вытегры, где около Благовещенья бывает большая ярмарка, на которую съезжаются белозеры, олончане и каргополы со своими произведениями.


[Закрыть]
пропадает санный путь тут весьма рано, даже прежде, нежели под Петербургом, оттого, что дорога идет здесь по высоким и безлесным горам, с которых северные и северо-западные ветры, дующие через все Онежское озеро, сносят снег всю зиму и не дают образоваться твердому насту. Верст за семь не доезжая Ошты, в деревне Верхней Возероксе, упросили нас ямщики остановиться, уверяя, что далее нет никакой возможности ехать, а мы и здесь можем нанять лошадей до Вытегры. Мы на это согласились тем охотнее, что и самим нам крайне надоело плыть в кибитках по самой топкой грязи. Нас привезли к одному древнему честному староверу, который скоро достал нам нужное количество лошадей, и мы в первом часу поехали из Верхней Возероксы влево от большой дороги, через поля, луга и деревни к озеру, и под Нижней Возероксой спустились, наконец, на Онегу. Нам открылась обширная, ровная, как стол, ледяная поляна, которой впереди не было пределов; слева, верстах в десяти, видно было верхнее устье Свири, где расположена известная Вознесенская пристань. Мы ехали несколько часов без всякого следа на NO и О; часу в седьмом попали на битую дорогу из Вознесенска в Вытегру. Тут встретили обоз, шедший в первое место, взяли некоторые у него сведения и, отъехав еще несколько верст, остановились кормить лошадей. Прорубили тотчас колодцы, сломили несколько вех, которыми означена дорога, разложили огонь, согрели чайник и расположились вокруг костра. Словоохотливые извозчики наши поддерживали разговор: анекдот следовал за анекдотом. Одни рассказывали об опасностях, которым подвергались от медведей; другие – как, будучи застигнуты вьюгой, блуждали по озеру; нечистые духи во всех историях, разумеется, играли не последнюю роль. Свежий юго-западный ветер раздувал камин наш, сухие еловые дрова сгорали с треском, пламя клубилось под небеса и освещало среди обширной снежной равнины странную группу нашу, которая, я думаю, сильно походила на табор цыган. Проезжие с обеих сторон с удивлением на нас смотрели. Яркое зарево тревожило жителей обоих берегов. Жители Вышегородской стороны думали, что горит Вознесенская пристань. Вознесенцы жалели о несчастии вышегорцев. Проведя часа два в таком довольно забавном положении, пустились мы в путь. Проехав озером еще верст десять, поднялись мы на берег у деревни Голяши, потом озерами и островами,[228]228
  Островами называют в тех местах мшистые холмики, возвышающиеся посередине болот, непроходимых летом, но через которые зимой прокладывают проселочные дороги.


[Закрыть]
частью Мариинского канала и, наконец, рекой Вытегоркой, приехали часа в 4 утра в Вытегру, где кончилось напоследок мучение наше и беспокойство об инструментах, ибо отсюда начался хороший санный путь, по которому мы 23 марта благополучно прибыли к городу.

Апрель. Недели три спустя, приехали и штурманы наши, доставившие мне остальные инструменты, которые все от дурной дороги более или менее расстроились.

Время до вскрытия реки проходило в обыкновенных занятиях, формировании команды, астрономических наблюдениях и прочем. Я заблаговременно стал хлопотать о кормщиках как для Новой Земли, так и для Лапландского берега, удостоверясь опытом, что такие люди при случае могут быть весьма полезны. В прошлом году не было мне в том удачи.

Ныне же явился ко мне сам с предложением услуг своих мезенский мещанин Павел Откупщиков, сын того Алексея Откупщикова, по прозванию Пыха, который был одним из первых новоземельских мореходов прошедшего столетия и один из тex немногих, которые за промыслами хаживали до Доходов, т. е. до дальнейшей к северо-востоку оконечности Новой Земли, и от которого Крестинин брал часть известий своих о стране этой.[229]229
  См. Новые ежемесячные сочинения. Ч. 31. С. 50.


[Закрыть]
Найдя в Откупщикове человека, хотя и неграмотного, но со здравым рассудком и опытного, предложил я его Конторе Главного Командира, которой он и был нанят за 75 рублей в месяц на готовом содержании. В лоцманы для лапландского берега нанят был Кольский мещанин Матвей Герасимов, известный мужеством своим, проявленным в 1810 году, который, любопытствуя видеть Новую Землю, пришел также ко мне проситься. Ему дано было 175 рублей в месяц. Я весьма был доволен обоими нашими лоцманами, отличавшимися сколько добрым поведением, столько и усердием своим. Оба они, а особенно последний, были нам полезны местными сведениями своими и некоторым образом способствовали успеху нашей экспедиции.[230]230
  По возвращении из похода были они награждены медалями на лентах ордена Св. Анны: Герасимов золотой, а Откупщиков серебряной.


[Закрыть]

27 апреля река Двина вскрылась, но совершенно ото льда очистилась не ранее, как неделю спустя.

Воскресенье 6 мая, вторник 8 мая. 6 мая лейтенант Лавров отправлен был за бригом в Лапоминскую гавань, а 8 числа прибыл с ним к Адмиралтейству. Мы немедленно приступили к его вооружению, которое с помощью постоянно хорошей погоды, при неутомимости наших людей, успели окончить 31 мая и в тот же день вытянуться на рейд. Снабжение наше было совершенно такое же, как прежде. Все чиновники и служители, служившие во второй экспедиции, охотно согласились участвовать и в третьей, кроме Софронова и Прокофьева, которым болезнь того не позволила и вместо которых поступили на бриг лейтенант Завалишин и штурман Ефремов. К прежним нашим инструментам присоединился Арнольдов хронометр № 2112, повреждение которого было исправлено. Гребные суда составляли для нас ныне весьма важную статью, поскольку на них должны были мы описать весь Лапландский берег. По этой причине, вместо лиственничных шестерки и четверки, бывших у нас прежде, которые и на подъеме и на ходу были довольно тяжелы, построены ныне для нас подобные же из елового леса с медными креплениями; прекрасные суда эти во всех отношениях соответствовали нашим ожиданиям.

Вторник 5 июня. К 5 июня мы были совершенно готовы к отплытию, но крепкие ветры от N и NW задержали нас на месте еще шесть дней.

Понедельник 11 июня. Около полудня ветер перешел к SW, и мы сейчас же стали сниматься с якоря, но не успели еще поднять его, как налетел жестокий шквал от WSW, которым прижало нас кормой к берегу. Ветер утих не ранее 8 часов; тогда оттянулись мы на середину фарватера, подняли якорь и пошли в путь. Когда миновали реку Маймаксу, ветер вдруг стих и зашел; мы не могли повернуть, упали под ветер и уперлись носом в берег острова Бревенника, который, как мы уже упоминали, столь приглуб, что, хотя бушприт лежал на берегу, бриг был совершенно на воле. Итак, при первом шаге были мы уже два раза на мели; это было как будто предзнаменованием того, что нам еще предстояло. Оттянувшись от берега, подняли мы опять паруса; в одиннадцатом часу прошли крепость, на которой флага уже не было, а в два часа утра перешли благополучно бар и взяли курс NWtN.

Вторник 12 июня. В седьмом часу утра против Зимних Гор налетел на нас жестокий шквал ветра с проливным дождем, который, однако ж, скоро прошел. Юго-западный ветер продолжал дуть весьма свежо. С полуночи сделалось потише, а в 8 часов, когда мы находились против Пулонгской башни, настал штиль, продолжавшийся попеременно с маловетриями до следующего полудня.

Среда 13 июня. Поутру увидели мы красную башню, поставленную в прошлом году на острове Сосновце, и совершенно убедились в пользе, которую она принесет мореплаванию, поскольку, видя и пеленгуя ее, не могли мы иногда никак различить острова, на котором она стоит. За полчаса до полудня потеряли мы из вида Пулонгскую башню в расстоянии около 17 миль; в девятом часу скрылась Сосновецкая, а вскоре потом показалась Орловская.

Четверг 14 июня. Свежий юго-восточный ветер ускорял плавание наше так, что на другой день после полудня увидели мы Святой Нос, в шестом часу обогнули его, а в восемь часов положили якорь за Иоканскими островами почти на прежнем нашем месте.

Две причины заставили меня остановиться в Иоканских островах: определение долготы их от Архангельска, важное и необходимое потому, что на ней основывались долготы всех пунктов Лапландского берега, в прошлом году нами определенные, и поверка прошлогодней нашей карты этого места, в которую, как я полагал, вкрались некоторые погрешности. Подробное описание морского берега гребными судами решил я начать от Оленьего острова, пространство же его, от Иоканских до Семи островов, описать только с брига, поскольку на этом пространстве, как мне было известно, нет ни одной безопасной гавани, которая бы стоила точной описи.

Пятница 15 июня. Весьма свежий юго-восточный ветер попрепятствовал нам 15 числа поутру начать работы наши. Около восьми часов перешел он вдруг к WSW и задул так жестоко, что нас понесло прямо на остров Сальный. Бросив другой якорь, мы задержались, но не более как на одном кабельтове от острова, почему должны были спустить стеньги и реи. Мы пробыли целый день в этом положении, тем неприятнейшем, что все это время стояла преясная погода, которая, таким образом, пропадала для нас без пользы. К вечеру стихло, и мы оттянулись опять на середину рейда.

Суббота 16 июня. 16 числа приступили к делам: лейтенант Лавров проверял описание восточной части губы, а я со штурманами делал наблюдения в Обсерваторной бухте. На другой день окончили все.

Понедельник 18 июня. 18 числа продолжался свежий северный ветер, не позволявший нам выйти в море никаким проходом. Дабы не совершенно быть в бездействии, измеряли мы углы с некоторых пунктов и налили пустые бочки водой. К вечеру ветер стал отходить к О, а в три часа утра позволил нам, наконец, сняться с якоря.[231]231
  Выводы всех наблюдений, произведенных здесь в этом году, соединены в прошлогоднем описании Иоканских островов. То же надлежит разуметь и об Оленьем острове.


[Закрыть]

Вторник 19 июня. Мы вышли в море северо-западным проходом и легли вдоль берега, держась к нему так близко, как то было возможно без большой опасности. В семь часов прошли мыс Клятны (Плотно; на прежних картах есть, кажется, этот мыс), по северную сторону которого, в небольшой бухте Савихе, имеющей перед устьем островок, можно при южных ветрах довольно хорошо лежать на якоре. В 8 милях далее выдается мыс Ивановы Кресты, который на прошлогодней нашей карте, по примеру старинных, положен был под названием Сване Крист. Странное искажение названий есть одна из принадлежностей этих карт, которой они обязаны своим образцам – голландским картам. На них почти все русские названия, но до такой степени испорчены, что невозможно было узнать во многих русского происхождения. Например, легко ли догадаться, что Светенноис, Канденоис, Ламбаска, Панфалотски, Сване Крист есть настоящие русские названия: Святой Нос, Канин Нос, Лумбовка, Панфиловка, Ивановы Кресты и прочие. Из Белого моря уродцы эти были изгнаны картой генерал-лейтенанта Кутузова; прогнать их с берега, океаном омываемого, предоставлено было нам.

Название Ивановы Кресты происходит от крестов, которых прежде множество стояло на этом месте; теперь нет уже и следов их.

Отсюда до Нокуева острова, равно как и далее до Семи островов, нет ни одного залива.[232]232
  Так казалось нам и так утверждал наш лоцман. Но впоследствии нашел я в журнале штурмана Харламова, описывавшего в 1778 и 1779 годах Терский берег, под начальством капитана Доможирова, следующее известие, полученное им от одного Кольского жителя: «… в 6 верстах от Круглого становища есть становище Дворовое, окруженное большими горами, в котором можно стоять и большим кораблям; окружность его две версты, глубина до 12 сажен. В сию губу заходят от N и других ветров провиантские российские суда, которые от города Архангельска ходят в Колу с провиантом; вода пресная имеется, а лесу нет». Это обстоятельство заслуживает проверки.


[Закрыть]
Берег становится с каждой милей выше, круче и мрачнее. Особенно отличаются этим мысы Дворовый и Корабельный, равно как и восточная оконечность губы Полютихи.

С помощью свежего ветра, перешедшего в SO четверть, прошли мы в шестом часу Семь островов, взаимное положение которых на нашей карте нашли весьма верным, а в половине десятого пришли за Олений остров, где и положили якорь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю